Вся история началась в тот самый вечер, когда отец Гэри Фрайдера пришел домой с работы раньше обычного на пару минут. Сколько великих дел, сколько открытий случалось именно в те минуты, которые были раньше обычного. Была осень, на улицу опустился туман, и едва видный свет фонарей напоминал пробку машин, стоявших на месте. Ветер играл с красно-желтой листвой, то резко взвивая её вверх, то еле-еле, как будто бы нехотя тащил по асфальту. Джон Фрайдер работал на сталелитейном заводе, чтобы хоть как-то держать семью на плаву, он брал себе дополнительную работу, перевыполнял план и задерживался даже тогда, когда это было совсем и не нужно. Бывали дни, когда Джон работал по шестнадцать часов в сутки и, приходя домой, сразу же засыпал. Его единственной радостью после работы была баночка пива, он хранил их в морозильнике, чтобы хоть как-то остудить свой вечер после кучи горячего металла. Пшш…
– Ах, этот звук так сладок, – говорил Джон, открывая банку пива.
И садился в свое старое, протертое со всех сторон, но большое красное, как трон императора, кресло. Делал глоток сладкого пива, включал телевизор и тут же засыпал. Его страсть к телепередачам была безгранична, но вот только лишь звуки во сне он мог слышать, так как всегда засыпал при просмотре. Он никогда не переключал канал дальше первого и всегда запрещал трогать пульт. Я очень хорошо помню эту леди из программы «Интересное и Смелое», потому что я всегда садился рядом с ним и смотрел, смотрел, чтобы хоть когда-то побыть с папой, несмотря на то, что он спал.
Он говорил мне: «Гэри, не смотри на меня, бери все в свои руки, когда-то я сделал ошибку, бросив учебу, но тебе этого сделать не дам».
Мой мозг, на тот момент еще шестилетнего мальчика, не понимал, о какой учебе говорит папа и что не надо делать, но я знал, что он желал мне только лучшего. В тот вечер я сидел рядом с ним, в комнате витал запах пива, светился тусклый экран телевизора, а на полу лежал старый ковер. Я думал, а что если взять пульт, переключить, там же идет что-то интересное. Моё детское сознание не давало покоя, а рука тянулась к пульту. И в этот знаменательный вечер я решился переключить канал, взяв пульт отца. Смотря на него, как будто на сокровище, я стал давить на кнопки, но отец так и продолжал спать, заглушая храпом звук телевизора. Вдруг отец шевельнулся, и я, успев нажать еще один раз, быстро положил пульт на стол и, будто бы ничего не произошло, продолжил смотреть телевизор. В тот момент я попал на спортивный канал. Более зрелищного на тот момент вида спорта я не видал. Толпа, которую показывали камеры со всех сторон, эта энергия и вибрация от неё. Хлоп, хлоп, хлоп… Был слышен каждый хлопок, он был как один. Музыка, которую издавали их рты, пронизывала до глубины сердца в каждом её слове.
Несмотря на то, что я видел это по телевизору, я как будто бы ощущал всю вибрацию стадиона. Фейерверки, мишура, тысячи прожекторов и такая же куча объективов камер. И это все зажигало огонь внутри меня, я был готов хоть сейчас взлететь на ракете, чтобы оказаться там. И вдруг все затихло, свет погас, и лишь шепот был слышен сквозь темноту. Умиротворение, именно это я ощущал в тот момент, будучи еще совсем мальчуганом. Рассуждая на тему взросления, я бы всю жизнь выбрал быть ребенком. Состояние защищенности, заботы и вседозволенности было самое лучшее. Пах… Вспыхнул огонь. Пах… И снова, и снова, это был человек, который выпускал из своего рта языки пламени. Огонь забавлял меня, как бы вызывая на бой с собой. Мне всегда нравилось смотреть на него, в нём я видел страсть, рвение, безграничную силу. Пах… И снова огонь. Заиграла музыка, и свет всех прожекторов устремился лишь в одну точку. «Что же там будет, – думал я. – Может, лев», – рассуждал, исходя из последнего похода в цирк. Нет, это был он. Человек с большой буквы, он появился из темноты в красно-синем халате с капюшоном. На тот момент я еще не понимал, зачем этот взрослый дяденька вышел в домашнем халате, но мне было так интересно, что я не придавал этому значение. Он сделал уверенно шаг вперед, а затем еще один, и еще и уже взбирался по лестнице на какой-то подиум, перелезая через толстые веревки, натянутые вокруг этого подиума. Что это могло быть – я не знал. И снова резко погас свет, на стадионе затаилась тишина. Тишина была настолько глубока, что я подумал, телевизор выключился, и уже потянулся за пультом, как резко свет фонарей устремился в другую сторону. «Фух, – подумал я, – хорошо, что не выключился». Это был человек невысокого роста, в красном халате, и на его голову тоже был накинут капюшон. Зачем они ходят в домашних халатах? Что за борьба у них, может, они соревнуются, кто быстрее помоет этот подиум, а где же ведра? Но тогда им не превзойти мою маму по уборке, она бы им показала, как надо командовать.
Вдруг этот мужик резко подбежал к подиуму и словно взлетел на эти толстенные веревки. На середину вышел мужчина средних лет, одетый в строгий черный костюм, в руках его был микрофон, и громко, выразительно и почти ясно он стал что-то очень быстро проговаривать. Его мне было не понять, но я отчетливо услышал последнюю фразу, это было имя – Клаус Макфил. До двух ночи я смотрел, как двигались двое: кому-то это может показаться просто избиением, но я увидел в этом искусство. Движения, описывающие четкие линии, каждый нырок, уклон, напоминающие боевой танец двух господ. Эта скорость, как будто колибри машет своими крылышками. Движения, словно бабочка порхает на подиуме. Момент, который навсегда останется внутри меня. И бах… Рухнул на настил. Какой-то мужчина, одетый в белую рубашку, все время кружился вокруг них, так и не вступая в бой, он резко подбежал и начал показывать пальцы один за другим, при этом что-то проговаривая. Это был счет, но зачем такому взрослому дяде было считать на пальцах, будто за свои года он до сих пор не умел считать. Потом он скрестил руки, и на подиум резко кинулось огромное количество людей, камеры, микрофоны, и все хотели что-то от этого на вид спокойного, но очень уверенного в себе мужичка. Его спросили, что он думает о сегодняшнем вечере, и он сказал: «Сегодня был конкурс характеров и изобретательности, на котором я показал, у кого действительно больше воли, решимости, желания и разума к победе. Я вышел победителем». Размышляя о произошедшем, сидя перед телевизором, я понял, что хочу именно этому посвятить всю свою жизнь. А ночь сменялась днем, и уже тот бурный ветер, который гонял кучу листьев по асфальту, ушел на боковую, дав лучам солнца порадовать людей, так сильно спешивших на работу в это прекрасное осеннее утро.
Мой день обычно начинался в восемь утра, когда мама приходила с работы, чтобы накормить меня и отправить папу на работу. Но сегодня я встал в семь утра. Я не собирался тренироваться, бегать или повторять то, что увидел по телевизору. Я лежал и мечтал, как однажды окажусь на огромном стадионе, битком забитом людьми. Вокруг много света, и только я выхожу, как меня встречают бурными овациями:
– Фрайдер, Фрайдер, Фрайдер…
Толпа все громче и громче зазывает меня. Какое же это прекрасное чувство. Тут вошла в комнату мама и, поцеловав меня в лоб, сказала:
– Милый, пойдем кушать, завтрак готов.
Самая лучшая и самая понимающая мама. Я быстро сбежал по лестнице вниз и уселся за стол. На кухне веяло свежими нотками апельсина, это был мой любимый свежевыжатый сок. А этот запах сладкой каши, приготовленной на молоке, так и напоминал лето у бабушки в деревне.
– Кем ты хочешь стать? – спросила мама.
Она обычно каждое утро задавала этот вопрос, и каждый раз я говорил все новое и новое. Президент, космонавт, дантист, хирург… Именно сегодня я сказал:
– Мама, я хочу стать боксером.
– Откуда такие амбиции, мой дорогой друг? Но у тебя все получится.
– Честно, мама, я хочу на бокс! – сказал я.
Именно тогда и началась моя история длиною в жизнь. Кругом люди, дети бегают, играют, а я еду в машине. И куда? Мама повезла меня в секцию, чтобы записать. В голове была куча мыслей: «А как зайти? Что там меня ждет? А вдруг меня не возьмут?»
«Бокс – спорт сильнейших». Это были первые слова, которые я увидел, выйдя из старенького маминого автомобиля. У меня захватывало дух. Я был готов сделать все, чтобы меня взяли. Зайдя в зал, я сказал маме:
– Чувствуешь?
Мама посмеялась и сказала:
– Чувствую.
Тогда она чувствовала лишь пот тех, кто там тренировался. А я чувствовал атмосферу души, скорость, энергию и непреодолимое желание побеждать.
– Подожди здесь, – сказала она. Я уселся на скамейку и стал пристально смотреть, как какой-то парень выколачивал из груши последний песок. В разные стороны летели капли его пота. Но он как будто бы и не уставал, точно вколачивая каждый удар. Незаметно для меня подошли мой будущий тренер Джордж Стемхворт и мама. Я не замечал посторонних звуков, потому что так увлеченно был погружен, разбирая на части каждый удар этого молодца.
– Ну что, малыш, будем знакомиться, меня зовут Джордж.
– Гэри, – сказал я, протянув ему руку.
– Крепкий хват, Гэри. Сколько тебе лет?
– Семь, – ответил я дрожащим голосом, лишь бы не спугнуть удачу и тренироваться.
– Тренировки будут в понедельник, среду и пятницу в шесть часов вечера. Твоя мама сказала, что ты очень смышленый парень и быстро все схватываешь, тогда я жду тебя в среду, где мы тебя и проверим.
После этих слов время лилось, словно огромный водопад, – быстро, бурно, с огромной энергией. Я не заметил в раздумьях, как наступила среда. Еще с вечера я приготовил всю спортивную форму, уложив ее в сумку, и улегся спать прямо с ней, чтобы ни на секундочку не упустить свой шанс. Самое сокровенное и радостное чудо получает ребенок, только он способен оценить те возможности, которые ему приносит жизнь. Дитя никогда не отступит от своей цели, он никогда не сдастся, пока не доберется до сути, которую он понимает. И только малыш знает, что такое искренняя радость даже от маленьких достижений.
Середина недели. Мама отвезла меня на тренировку. Спокойно переодевшись, я думал, что дальше? Как вести себя? Но в сердце я был готов рваться вперед, лишь бы меня тренировали. И вот мы стоим перед тренером, рядом со мной такие же, как и я, дети. И у всех огонь в глазах. И все мечтают быть чемпионами. Кто-то пришел, чтобы уметь защитить свою семью, а кто-то просто хочет надрать задницу тому пацану, который его постоянно задирает во дворе. А я хочу стать лучшим. Лучшим – значит получить мировое признание, и, конечно же, я хотел, чтобы мой папа увидел меня по телевизору.
– Так, дети, – сказал тренер Джордж. – Сегодня мы будем выяснять, готовы вы или нет тренироваться в этом зале. А теперь бегом марш по кругу.
Тренировка началась. Я был в восторге, в голове пролетала куча мыслей: от чемпиона своего городка до чемпиона мира.
– Так, Гэри, хватить витать в облаках, – сказал Джордж. Первая тренировка длилась тридцать минут, а я думал, будто целую вечность. Особенно тяжело мне давались отжимания, и я решил во что бы то ни стало заниматься в любое свободное время. – Дети, на сегодня тренировка окончена. Скажу вам самую главную мысль: бокс не в силе ваших рук или ног, бокс – это ваши мозги и сердце. Поэтому никогда не бросайте учебу, всегда надо учиться. А теперь бегом переодеваться, пришли уже ваши родители.
Я не хотел уходить, мне поскорее хотелось пятницы, чтобы снова вернуться в зал. Я переоделся, уселся в мамину машину и спросил её: