Галина Капустина
Черанга
Вкусный запах мечты
Во сне Женька часто возвращался в тот день, когда Альма, овчарка соседки тети Клавы, ощенилась. Ему тогда лет пять было, и он с трудом дотянулся и заглянул за деревянную перегородку вольера.
Мама взяла с него слово не клянчить щенка. Потому что, во-первых, они породистые и ужасно дорогие, а во-вторых, Женька сам еще маленький. Вот когда он подрастет и когда у них будет свой дом, а не крохотная однокомнатная квартирка, тогда…
Из вольера пахло чем-то сладковато-теплым, нежным.
– Мам, чем это пахнет таким вкусным от щенят?
– Скажешь тоже, Жень, вкусным. – Мама улыбнулась и принюхалась: – Не знаю, может, опилками и молоком?
Дерьмо случается
Женька торопился к магазину на Цветочной.
Мама обнаружила, что закончилась соль.
В Москве послала бы его этажом выше к хозяйственной тете Клаве – у нее всегда все было. Но на новом месте они еще ни с кем из соседей не успели познакомиться.
Дорогу он уже выучил – пару раз ходил то за молоком, то за хлебом.
Сейчас проскочит по Спортивной мимо небольшой площадки – там мальчишки с утра до ночи пинали мяч – и свернет на Цветочную.
Тяжелый мяч прилетел откуда-то с неба и обрушился на бритую макушку Женьки с такой силой, что в глазах потемнело. Он шлепнулся на задницу самым позорным образом и ошарашенно затряс головой, чтобы прийти в себя.
Какие-то длинные тени загородили от него солнце.
– Слышь, мелюзга, у тебя что, руки не из того места растут, мяч подать не можешь? – проговорила ломким фальцетом одна из теней.
И мяч уже не так сильно, но больно ударил Женьке в лицо. Рот наполнился солоноватой жижей.
– Гляди, у него сопли потекли, – хихикнула вторая тень. – Платочек мама положила в кармашек, а, хлюпик?
– Да ладно, ребя, пошли, играть охота, – гнусаво проныл кто-то третий, шмыгнув носом.
– Нет, подожди, – возразил фальцет. – Он нам десятку должен за простой. А ну, выверни-ка ему карманцы, Гнус.
– А что все я-то, – прогнусавил заложенный нос.
Но сделал, что велели. И Женька почувствовал, как кто-то ощупывает его карманы. Забряцала мелочь, выданная мамой на магазин.
– Да он нищеброд – одна мелочь, – презрительно проворчал Гнус и ссыпал монеты назад в карман Женькиной рубашки.
– Ну, значит, будешь нам должен, – изрек Фальцет. – Пошли, ребя!
Тени растаяли, словно их сдул порыв ветра.
Женька поднялся на ноги и, не глядя в сторону спортивной площадки, шмыгая носом и отплевываясь кровью, поплелся в магазин.
Почему-то он чувствовал нестерпимый стыд, как будто сделал какую-то гадость. Стыдно было, что он такой слабак.
Хорошее настроение растворилось, словно мираж.
Находка
Женькины ступни по самую щиколотку погружались в плотный пестрый ковер из клевера. Если не вытащить ногу вовремя из травяного плена, не поднять повыше, то непременно споткнешься.
Плечом к уху Женька прижимал телефон, руки нужны были, чтобы отгонять комаров, с самого утра озверело кидающихся на одинокого путника.
– Да, мам… конечно, мам. Да хорошо мне одному, не беспокойся. Нет, мне не страшно. Если уж ты так переживаешь, давай возьмем собаку из приюта. Почему не начинать? Ты сама говорила, как переедем в дом.
Веснушчатый нос сморщился.
– Мам, я все п-поним-маю, не маленький. П-просто ты сама н-начала про д-друга.
Волнуясь, Женька начинал заикаться. А тема собаки была болезненной и для него, и для мамы.
Каждый раз, когда Женька затевал разговор о том, чтобы завести собаку, момент оказывался неподходящим, и он должен был понять это, ведь в тринадцать становишься почти взрослым, по крайней мере для того, чтобы понимать и принимать причины отказов. Понимать, что у мамы новая работа, что у нее временные финансовые трудности в связи с переездом, а может быть, и на переезд мама решилась именно из-за них. Хотя о своем доме они мечтали всегда.
Женьке правда нравилось гулять в одиночестве.
Нет, конечно, он был бы рад прогуляться с кем-то из друзей, потрындеть о новом доме, о том, что у него теперь отдельная комната, да еще и в мансарде. А из окна видны пестрое от клевера поле и лес. А еще можно заглянуть во двор соседнего дома и понаблюдать, как в тени дрыхнет огромный дог с блестящей шоколадно-серой шерстью. А рядом в гамаке раскачивается с книгой в руках девочка с длинными волосами такого же шоколадного оттенка. И это забавно.
Он уже знает, что девочку зовут Марина. Неплохо бы познакомиться, конечно. Но как? Она, кажется, никогда не выходит со своего участка.
Словом, Женька нашел бы, о чем поболтать с другом. Но все его друзья остались в Москве. А новых не так-то просто завести, особенно когда твой рост ниже среднего и ты заикаешься от волнения.
Женька уже несколько дней планировал разведать, что там за лес сразу за полем.
Судя по гугл-карте, лес был самым настоящим, хоть и совсем недалеко от поля его прорезало шоссе, бегущее через Обнинск и Балабаново дальше, в Наро-Фоминск.
Подступы к лесу заросли густым труднопроходимым кустарником.
Женька похвалил себя за то, что предусмотрительно надел джинсовку, хотя июньский день и обещал быть жарким.
Куртка защищала от хлестких ударов веток и колючек. Вот только из-за невысокого роста приходилось защищать не только руки и тело, но и лицо. Мальчик пробирался сквозь заросли, выставив вперед локти и зажмурившись, чтобы сберечь глаза.
Возможно, поэтому Женькино сердце скакнуло в пятки, когда он споткнулся обо что-то большое и мягкое и, не удержавшись на ногах, брякнулся коленями и ладонями о выпирающие из земли корни.
Боли почти не почувствовал – ужас сработал как обезболивающее.
И Женька тут же сгруппировался, ожидая нападения со спины, потому что он споткнулся обо что-то живое – в этом сомнений не было.
Но вместо яростного рыка потревоженного зверя, раздался глубокий вздох, а потом тихий утробно-низкий стон.
Страх Женьки мгновенно испарился от горячего сочувствия. Мальчик развернулся и на четвереньках, не вставая, чтобы быстрее обнаружить страдальца, полез назад.
Буквально в двух шагах в траве лежал большой мохнатый зверь. Его бок вздымался и опадал, ритм сбивался вздохом и протяжным стоном.
Животное приподняло голову от земли, и на Женьку уставились два круглых янтарных глаза. Вытянутая морда, будто припудренная сединой, подрагивающие от напряжения треугольные уши.
– Х-хор-рошая собака, б-большая б-бедная собака, – скороговоркой забормотал Женька, чтобы придать себе уверенности. Ему было страшно. Страдающее животное может укусить – это он знал.
Но собачья голова, словно отяжелев, опустилась в траву. И острая жалость в Женьке поборола страх.
Он подполз совсем близко. На собачьем боку рядом с передней лапой безобразно бугрилась засохшей кровью страшная рваная рана. Вторую мальчик нашел у самого уха.
Осмелев, он протянул к собаке открытые ладони. Подвижные ноздри черного кожаного носа затрепетали, принюхиваясь.
И вдруг теплый шершавый язык доверчиво лизнул пальцы мальчика.
Женька от такой ласки растаял, приподнял тяжелую собачью голову, осторожно, чтобы не разбередить рану, почесал за ушами, обдумывая между тем разные способы, как добраться до ветеринарки.
С виду собака напоминала немецкую овчарку и выглядела большой и страшно тяжелой.
Женька решительно поднялся на ноги.
– Пойдем со мной, – позвал он собаку, постучав ладонью по бедру. – Пойдем!
Но собака не сдвинулась с места. Даже отвернулась, прикрыв глаза и вытянув вперед морду.
Женька стянул с себя джинсовку. Расстелил на траве вплотную к собачьей спине. Осторожно, чтобы не причинить боль, засунул обе руки под тот бок, на котором лежала собака. На этот раз Женькина худоба, над которой вечно посмеивались одноклассники – «руки-ноги, как спички», – очень пригодилась.
Ему удалось подсунуть руки под горячий тяжелый собачий бок, нащупать плотную ткань куртки и протащить ее под распластанным телом.
Теперь собака лежала на куртке.
Но сдвинуть ее с места не получилось. Рывок, потом еще.
Собака заскулила, попыталась подняться, но задние ноги плохо слушались ее, и она завалилась на бок.
Женька обнял ее, успокаивая:
– Ничего-ничего! Я сильный, мы справимся. Главное, д-до шоссе д-дотянуть. А там уж можно позвать на помощь.
Пальцы погрузились в плотную длинную шерсть на холке и неожиданно наткнулись на что-то твердое.
Ошейник?
Женькино сердце пропустило удар.
Значит, у собаки есть хозяин?
Мальчик нащупал на ошейнике металлический прямоугольник и почти уткнулся носом в пахучую шерсть, чтобы рассмотреть гравировку.
– «Че-ра́н-га», – нараспев прочел Женька.
Написано было странно, с большой буквой «А» в середине слова.
– Выходит, тебя зовут Черанга, – обратился Женька к собаке. И она ударом хвоста подтвердила его предположение.
Под кличкой был выгравирован номер телефона.
Женька присел на траву рядом с собакой. Вытащил телефон из кармана, повертел в руках, медля решением.
Но набрал не номер с ошейника, а другой, хорошо знакомый:
– Ало, м-мам! М-мне нужна т-твоя п-помощь!
Звери и люди
– Ищи! – требовательно шепчет над ухом родной голос. – Ищи, Черанга.
Странный запах, выбивающийся из гаммы привычных, настораживает, тревожит Черангу.
Она вытягивает вперед морду, дышит чаще, чтобы втянуть в себя больше воздуха, учуять чужой, но в то же время чем-то знакомый дух.
Она неторопливо приближается к людям, столпившимся у шуршащей, тихо постукивающей ленты, – к этим звукам Черанга уже привыкла, она среди них живет.
К ней подбегает неуклюжий маленький человечек, детеныш, и она обнюхивает его.
Странно.
Черанга оглядывается на Хозяина.
Детеныш пахнет неправильно.
Вот его хватает большой человек. От него пахнет страхом и угрозой одновременно. А еще чем-то острым, тревожащим Черангу. Это его запах осел на детеныше.
Большой человек двигается ловко и собранно, он напряжен, готов к нападению. Люди чем-то похожи на зверей – это Черанга усвоила за годы службы, а если зверя загнать в угол, он атакует.
Черанга прислушивается и принюхивается, наблюдает.
Теперь некогда оглядываться на Хозяина. Важно заметить каждое, даже едва уловимое движение большого человека, в котором проснулся зверь.
Вот он передает детеныша невысокой самке. Наклоняется к ноге, приподнимает одежду – у людей нет своей шкуры, они кутаются в одежду, это их вторая кожа.
Незнакомо-знакомый запах нарастает, теперь он бьет в нос, перебивает все другие запахи, словно в мире остался только он, и в нем Черанга слышит угрозу.
Рука большого человека вытягивает из-под одежды, сжимает что-то маленькое.
И Черанга сразу же узнает этот предмет – он плюется огнем и отбирает жизни.
Предупреждать Хозяина некогда.
Черанга пружинит сильными задними ногами и взвивается в воздухе. Она наваливается на большого страшного человека всем телом, удерживает зубами руку со смертоносным предметом. Но человек опередил Черангу и успел выплюнуть огонь ей в грудь.
Жарко – жала ста пчел застряли в ней.
Держать, держать, держать.
Заботы
Мама аккуратно захлопнула заднюю дверь машины, чтобы не побеспокоить задремавшую после врачебных процедур и капельниц Черангу.
– Это же надо, – сказала мама негромко, устроившись на водительском месте и выразительно встряхнув стопкой рецептов и чеков в руке. – Оказывается, в наше время вылечить собаку ничуть не дешевле, чем купить билеты на самолет в Сочи и обратно. Ты уже звонил по телефону с ошейника? Надеюсь, хозяин не бросил свою собаку, она просто заблудилась и попала под машину на дороге.
Женька отрицательно покачал головой:
– Черанга – немецкая овчарка, мам, она ни за что бы не заблудилась. Я думаю, хозяин плохо с ней обращался, мучил, бил. Поэтому она и сбежала.
– Ну, это только твои предположения, сын. Всякое бывает с собаками, даже очень умными. Представь себе, как хозяин за нее переживает. Так что давай-ка звони.
Женька нехотя достал телефон.
Надежда, что его мечта наконец сбудется, и у него появится собака, таяла, как фруктовый лед в жару.
Механический голос автоответчика проговорил: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Довольная Женькина улыбка не укрылась от маминых глаз.
Поэтому она тут же взяла с него обещание дозваниваться до хозяина Черанги в течение дня.
– Пойми, Женя, у нас все равно не получится оставить собаку у себя. Ей нужен уход, лекарства. Смотри, сколько выписали, и это только на первые две недели. А нам бы самим этот месяц как-нибудь протянуть. Ты же у меня уже взрослый мальчик, все понимаешь.
Черанга проспала целый день на устроенной ей импровизированной лежанке из старого Женькиного одеяла и зимней куртки, из которой он уже вырос. Иногда она просыпалась, с трудом поднималась на вялые ноги, пила воду из большой алюминиевой миски и тут же ложилась снова.
Женька со смартфоном устроился рядом с ней на диванных подушках. Набрал в поисковике: «Как ухаживать за немецкой овчаркой». Как он и предполагал, собаки этой породы отличались умом и выносливостью, а еще преданностью хозяину. Последняя информация и радовала, и огорчала Женьку. Еще когда они в школе проходили «Каштанку», его просто выворачивало от возмущения, как хозяин обращался со своей собакой. Казалось бы, она должна была возненавидеть его за такие муки.
Но нет, как только Каштанка отыскала хозяина, она бросилась к нему со всех ног.
Из этого выходило, что, как бы хозяин Черанги ни относился к ней, она все равно будет по нему скучать.
Эта мысль засела в Женькиной голове и не давала ему покоя, словно назойливый комариный писк. Чтобы отогнать ее, Женька сбегал в магазин и купил на свои скудные сбережения из копилки сухого собачьего корма. Он-то полезнее для собаки, чем молоко, которое мама велела подогреть для нее.
Но от корма Черанга упрямо отворачивалась. Пришлось проверить мамину версию, и она сработала. Черанга вылакала целую миску теплого молока, даже не заметив подмешанного к нему лекарства.
В новом доме Женька больше всего полюбил свою комнату в мансарде, куда вела с первого этажа узкая лестница со скрипучими ступеньками и тонкими шаткими перилами.
Женьке нравилось, что ступеньки скрипят и предупреждают его о незваных посетителях.
Но теперь крутая лестница стала помехой для общения с собакой. Вряд ли можно было рассчитывать, что Черанга взберется по ней в ближайшие несколько дней. А кто его знает, сколько вообще у них времени осталось, чтобы побыть вместе.
Поэтому Женька забыл на время о своих привычных занятиях, и если и поднимался в свою комнату, то только затем, чтобы взять что-нибудь полезное, книгу или тетрадку, куда решил записывать самые важные моменты из их совместной с Черангой жизни, свои наблюдения за собакой и размышления.
Почему, например, собаку зовут Черанга? Может быть, это какое-то сокращение? Что-то вроде Черной Анги? Но тогда что такое Анга?
Женька погуглил и вразумительных ответов не нашел.
Незаметно наступил вечер. За окном все еще сияло солнце.
О времени напоминала лишь спадающая жара.
Черанга вдруг навострила уши, напряженно прислушиваясь к чему-то. Потом неожиданно бодро вскочила на ноги и, постукивая когтями, взволнованно прошлась до одного из окон, затем до другого. Потянула носом, будто призывая все свои органы чувств на помощь, чтобы обнаружить что-то важное для нее. И замерла в стойке, полуприсев на задних ногах и вытянув вперед шею.
Старинные часы, которые мама не забывала ежедневно заводить, подтягивая железные шишечки на цепочке, с шипением пробили пять раз.
Черанга еще раз беспокойно прошлась по комнате. Подошла к двери, постояла, прислушиваясь.
Затем с тихим стоном устало опустилась на пол.
Все попытки Женьки добиться от собаки хоть какой-то позитивной реакции – удара хвостом о пол или хотя бы настороженного трепетания нежно-розовых изнутри ушей – не увенчались успехом.
И Женька сам почувствовал в душе тяжелый черный ком подступившего отчаяния.
Он вспомнил о данном маме обещании и снова нехотя нажал на вызов номера, выгравированного на собачьем ошейнике.
Но хозяин Черанги все еще был вне зоны действия сети.
Собачье сердце
– Уберите собаку! – властно крикнул врач, указывая чемоданчиком с красным крестом на Черангу.
Он торопился к пациенту, но, увидев оскаленную пасть овчарки, замер.
– Да кто ж ее уберет – это собака брата Даниила, только его будет слушать, – развел руками высокий худой монах со взъерошенной бородой. – Они служили вместе когда-то.
– Раз служили, должна команды понимать.
Врач присел, распахнул чемоданчик, быстрыми выверенными движениями отломил головку капсулы, наполнил лекарством шприц.
Протянул бородачу:
– Это успокоительное. Для собаки тоже сгодится. Берите шприц – колоть нужно в холку.
– Что, я? – Послушник попятился.
Врач недовольно фыркнул:
– Ну а кто же? Вас она знает, подпустит. Нам ждать больше нельзя.
Скорая затарахтела, сделала круг по монастырскому двору и потащилась к дороге.
– Ишь как тебя пришибло-то, – виновато проговорил бородатый послушник, присев возле собаки.
Та уже который раз попыталась встать на ноги.
Взялся за ошейник, помог.
Черанга сделала несколько неуверенных шагов вслед за удаляющейся, подпрыгивающей на ухабах машиной.
К удивлению послушника, собака не остановилась, а двинулась вперед сначала медленно, словно в полусне, затем все быстрее и быстрее.
– Стой, Черанга, куда же ты! Хозяина не догнать. Иди сюда! Ждать! Сидеть!
Но Черанга уже не слышала его.
Запах воска
Спал Женька, несмотря на протесты мамы, рядом с собачьей лежанкой, приткнувшись к теплому боку Черанги и приобняв одной рукой, чтобы чувствовать ее дыхание. Вдруг ей опять станет хуже.
Мама встала рано. По кухне старалась ходить тихо, чтобы не разбудить Женьку.
Но он к тому времени уже порядком отлежал бок, соскользнув со своей неудобной лежанки из диванных подушек, так что сразу проснулся.
Черанга по-прежнему лежала тихо, безучастно глядя куда-то в угол.
Мама поставила перед Женькой тарелку с овсянкой:
– Женечка, звони сегодня целый день, вдруг хозяин объявится.
Женька кивнул, хотя в душе тут же запротестовал. Что этот хозяин знает, чего не знает он, Женька? Делает все, что ветеринар сказал. Значит, поправится собака, нужно только время.
После маминого ухода Женька еще немного повалялся рядом с Черангой, листая ленту новостей на телефоне.
И тут с собакой случилась та же история, что и прошлым вечером.
Она вскочила на ноги, зацокала по дощатому полу, заходила из угла в угол, останавливаясь то у окна, то у дверей. Теперь она, казалось, вопросительно поглядывала на Женьку, будто спрашивала, чего он медлит.
Мамины часы отсчитали восемь.
– Тебе пора гулять, да, Черанга? – догадался Женька. – С тобой гуляли ровно в восемь?
Он открыл дверь и подождал, пока Черанга выйдет на крыльцо.
Вопреки его ожиданиям, собака не кинулась вперед к некошеной высокой зеленой траве и отцветшим кустам сирени, разросшимся на их участке.
Черанга неловко потопталась на крыльце, оглядывая местность. Затем все-таки спустилась, прошлась, принюхиваясь, по тропинке до калитки и обратно. Ненадолго забежала в сиреневые заросли, снова вернулась к крыльцу и улеглась с тяжелым вздохом.
На Женьку опять накатило отчаяние. Он уже не был так уверен, что сможет выходить Черангу, что понимает ее лучше мамы или ее неизвестного хозяина.
Ему захотелось отвлечься, заняться чем-то привычным и приятным. Он точно знал, что придало бы ему сил и вернуло уверенность в себе.
Два года назад в школе на уроке художественного мастерства он впервые расплавил воск на водяной бане, добавил туда чуть-чуть красного красителя, затем отлил из воска тонкие лепестки и слепил свою первую свечку-розу в подарок маме на Восьмое марта. С тех пор создание необычных свечей стало его самым страстным тайным увлечением.
Тайным, потому что не будет уважающий себя пацан направо и налево рассказывать, что свечки отливает. Это тебе не дзюдо или футбол. В общем, не мужское это дело.
И все-таки оно его по-настоящему увлекло.
Забравшись к себе в мансарду, Женька быстро собрал все необходимое для изготовления свечи, на ходу придумывая форму и дизайн, помчался по лестнице вниз и чуть не споткнулся о Черангу, уже преодолевшую несколько ступенек и с любопытством принюхивающуюся, вытянув вперед морду и раздувая ноздри.
Встретив Женьку, она ткнулась мокрым носом в его ладонь с воском и облизала шершавым горячим языком.
Женька вспомнил, что точно так же собака повела себя в лесу, когда он нашел ее. А ведь тем утром он разбирал свои сокровища – те свечи, что привез из Москвы.
– Выходит, тебе нравится запах воска, да, Черанга?
Женька погладил собачью морду, подставил вторую ладонь собачьему языку:
– Где же ты жила и что там делали из воска? Может, тоже свечки отливали?
Как же не хватает сейчас человека, с которым можно было поговорить про собаку и посоветоваться.
Тут Женьку осенила новая идея, и он, перескакивая через несколько ступенек, помчался наверх в свою мансарду.
Марина
В комнате он подбежал к окну и заглянул во двор соседнего участка. Дог и девочка с книжкой были на своем месте.
Женька решительно распахнул окно, не давая себе времени на размышления.
– Эй, п-привет! – крикнул он, высунувшись в окно чуть ли не по пояс и рискуя свалиться в кусты.
Девочка, казалось, не слышала его. Только дог приподнял голову и навострил изящные уши.
– Ма-ри-на! – во все горло завопил Женька, отчаянно проклиная себя и чувствуя, как пылают уши.
Но девочка продолжала раскачиваться в гамаке, уставившись в книжку.
«Наверное, в наушниках», – решил Женька.
Выбора не было.
Он взвесил в ладони небольшой кусок воска – тот самый, что приготовил для отлива свечи, прицелился и запустил его так, чтобы кусок упал девочке на колени.
Марина подскочила от неожиданности. Дог тоже тут же оказался на ногах.
Девочка покрутила в руках кусок воска, даже понюхала. И наконец подняла голову, вынув из ушей наушники-затычки.
– П-привет! – снова выкрикнул Женька.
И помахал, нелепо улыбаясь. Он уже представлял, как Марина крикнет в ответ что-то типа: «Ты зачем кидаешься, дурак?»
Но она неожиданно улыбнулась ему в ответ:
– Это воск, да? Запах такой приятный, как будто медом отдает. Пчелиный?
Женька кивнул.
– Мне очень нужен совет, – выпалил он без предисловий. – П-по п-поводу собаки.
– А что с твоей собакой? – тут же отозвалась Марина, подойдя вплотную к забору, чтобы было удобнее разговаривать.
А Женька уже слетел с лестницы, торопясь навстречу гостье.
Марина сидела на корточках возле Черанги и почесывала собаку за ушами. Черанга лежала неподвижно, разрешая себя гладить, но никак особенно не реагируя на появление девочки.
– Она тоскует, – уверенно заявила Марина, cклонившись над собакой. – Видишь, морда совсем седая, а значит, собаке уже много лет. Кто знает, сколько они с хозяином вместе прожили. Может, он заболел, ну, помнишь, как в «Белый Бим Черное ухо». А собака искала его, пока из сил не выбилась.
– И что же теперь делать?
Женьке стало стыдно, что он все это время не особенно усердно звонил и искал хозяина Черанги.
Собака теряет силы, тоскует, а он только о себе и думает.
Он снова набрал заветный номер. Без изменений.
Марина откинула тяжелую прядь длинных волос.
– Может, пойти к тому месту, где ты ее нашел? – предложила девочка. – Вдруг она почует след или что-то вспомнит.
Женьке идея показалась гениальной.
До места, где Женька нашел собаку, они не дошли.
Марина остановилась передохнуть, смахнула блестящие бисеринки пота над верхней губой:
– Фу, жара какая сегодня! – Она бросила взгляд на модные смарт-часы на запястье: – Скоро пять, бабуля чай накроет, подожди, я ей напишу, а то переживать будет.
Вдруг Черанга сделала стойку, присев на задние лапы и вытянув морду вперед, прислушиваясь к чему-то слышному только собачьему тонкому уху.
– Вот-вот, смотри! – возбужденно шепнул Женька. – Вчера точно так же было в пять вечера. Только вчера она как будто искала знакомый звук. А сейчас, видишь, она слышит что-то!
Он замер, прислушиваясь.
– Мне кажется или…
Марина не успела договорить. Собака взвыла протяжно – певуче, словно подпевая кому-то или чему-то.
А потом рванула с места и, быстро набирая скорость, помчалась через поле, но только не назад к дому, а значительно левее. Согласно навигатору там, за лесополосой, начинались огороженные высокими заборами солидные коттеджи деревни Белкино, а за Белкинскими прудами уже и окраины Обнинска.
Пока Женька с Мариной спотыкались о заросшие клевером старые борозды где-то на середине поля, Черанга, наращивая темп, оказалась уже на его краю. Черная собачья спина растворилась в тени деревьев.
– Мы так потеряем ее! – в отчаянии крикнул Женька, оглядываясь на отставшую Марину.
Та махнула рукой, указывая куда-то выше крон деревьев.
– Я, кажется, знаю, что она слышит! Вон, смотри!
Он оглянулся в ту сторону, куда показала девочка. Там за вершинами деревьев поблескивали расплавленным золотом в жарких солнечных лучах церковные купола.
– В храм? Черанга бежит в храм? – от этой мысли Женька опешил. С чего бы это собаке…
– Колокола! – коротко ответила Маринка. – Побежали быстрее, а то она там всех распугает.
Пазл из разрозненных странных фактов про Черангу сложился в голове Женьки в один момент:
– Она ждала колокольный звон вчера в пять. И не услышала! И утром ровно в восемь снова ждала. А потом свечи! Запах воска – Черанга его любит. Значит, она жила при храме!
Женька почувствовал восторг, птицей забившийся в груди. Он разгадал тайну Черанги, как какой-нибудь Эркюль Пуаро.
– Может быть, ее узнают в церкви! – выкрикнула Марина.
В деревне она обогнала Женьку, и развевающийся подол ее цветастого сарафана маячил теперь перед ним на затененной деревьями узкой улочке, сбегающей к прудам.
На какое-то время церковные купола потерялись из виду. И, только спустившись к самым прудам, ребята увидели, как грунтовая дорога на другом берегу вьется вверх по зеленому холму к церковным стенам, упрятанным в строительные леса.
На холм они взбирались уже шагом, не в силах больше бежать. Черанги нигде не было видно.
Двери в храм были прикрыты. Наверное, служба уже началась.
Но на дворе толпились люди.
Черанга стояла на церковном крыльце, настороженно принюхиваясь к толпе, будто сосредоточенно искала какой-то особый, только ей одной известный запах.
– Куда пришла, иди прочь, уходи!
Пузатый мужчина с красным распаренным от жары лицом подкинул в руке только что поднятый с земли камень.
Женька метнулся к крыльцу:
– Стойте! Это моя собака, не смейте ее обижать!
– А раз твоя, так и держи ее при себе! Совсем совесть потеряли, собаку в Божий храм тащить!
– Не тащим мы собаку в храм, – возразила подоспевшая Марина, придерживая Черангу за ошейник и отводя подальше от мужчины. – Мы просто ищем тех, кто знает эту собаку.
– Да, – поддакнул Женька. – Может, это собака священника?
– Окстись, мальчик! – вмешалась в разговор пожилая женщина, опирающаяся на палку. – Да можно ли собаку на церковном дворе держать, не дай Боже в церковь забежит! А ну, пшла прочь! – И женщина погрозила палкой, потому что Черанга снова вытянула морду, принюхиваясь.
Женька заметил страх в глазах женщины и в глазах других людей, ожидающих, когда же можно будет пройти в храм.
– Простите, – извинился он. – Пойдем, Черанга.
Черанга помедлила, словно решая что-то про себя, но потом понуро последовала за ним.
Сражение
Они решили срезать путь и возвращаться уже не через поле, а вдоль дороги и дальше по знакомым улицам, малолюдным в такую жару.
Возле магазина Марина остановилась:
– Подождешь? Хочу бабушкины любимые пряники купить, ей приятно будет. И колы нам куплю, хочешь?
Женька молча кивнул.
Черанга без всяких слов поняла, что будет остановка, и улеглась в тени, тяжело дыша.
Женька не сразу заметил знакомые длинные тени на асфальте.
– А, нищеброд! Это ты кстати тут оказался! Гони долг! – зазвенел знакомый фальцет.
Женька оглянулся, раздумывая, куда бы спрятаться. Сердце вдруг забилось, как сумасшедшее.
На крыльце магазина стояла Марина, в недоумении глядя на обступивших Женьку парней.
– Ничего я тебе не должен!
Женька заставил себя расправить плечи, хотя инстинктивно хотелось скукожиться, стать еще меньше или вообще исчезнуть.
Рядом с Фальцетом стоял толстый рослый парень и тот, другой, что вечно шмыгал носом, Фальцет называл его Гнусом.
Драться сразу с тремя – смертельный номер.
– Поглядите-ка на этого нахала, он нас уже второй раз дурачит, – прогундел Гнус. – Сам карманы вывернешь или тебе помочь?
Толстый усмехнулся и погладил свой живот, словно собирался проглотить Женьку.
– Гляди, ребя, да он с дамой, – с издевкой протянул Фальцет, бесстыдно разглядывая Марину, прижимающую к груди две банки колы и пряники. – А дама-то уже и колу нам купила! Налетай!
И Фальцет развернулся к растерявшейся Марине.
– Не смей ее трогать!
Женька в один прыжок преградил ему путь, сам изумляясь своей прыти.
– А ну, пшел, блоха прыгучая! – выдохнул ему прямо в нос мятной жвачкой Фальцет. И Женька с ужасом почувствовал его влажные сильные пальцы на своей шее. – Не то придушу, как кошку драную!
Фальцет попытался оторвать Женьку от земли одной рукой, сдавливающей горло. Боевиков насмотрелся. Только, как в фильмах, у него не получилось. Вышла глупая сцена: Фальцет тянет Женьку вверх, вцепившись ему в горло, а Женька стоит на своих двоих, красный как рак, обеими руками пытаясь отодрать сжимающие шею пальцы.
Неожиданно Женьку осенило. И, коротко размахнувшись, он заехал коленом в мягкий пах врага.
– Ааааай! – в еще более высокой тональности, чем обычно, заверещал Фальцет, отпустив свою жертву и ухватившись за причинное место. – Вот ведь гаааад! Бей его, ребя!
Гнус стоял совсем рядом с Женькой, но не успел нанести удар.
Черанга выверенным прыжком сбила его с ног и прижала к асфальту, обнажив желтые клыки в беззвучном устрашающем рыке.
Так ее учили когда-то обезвреживать врага.
Гнус, всхлипнув, по-детски вскрикнул «мама» и замер, покорно растянувшись на асфальте. Двое его подельников в ужасе отступили.
– Слышь, парень, – вполголоса проговорил Фальцет, забыв о своей боли. – Прикажи ей отпустить. Она ведь загрызть его может.
Женькина душа ликовала.
Он оглянулся на Марину, но на ее бледном лице отразились только тревога и растерянность.
– Прикажи ей, Женя, – одними губами прошептала девочка.
– Черанга, фу! Ко мне!
Собака послушно отпустила врага и села рядом с Женькой.
«И все-таки это победа! – подумал Женька, дотронувшись до собачьей холки. – Спасибо, Черанга!»
Вольер или приют
– Женя, ну как же так?
Мама сжала тонкие пальцы в замок так сильно, что побелели костяшки. Глаза ошарашенно распахнуты, губы подрагивают.
– Они первыми напали, ма!
Его слова почему-то прозвучали как оправдание.
Полицейский, то и дело отирающий пот со лба скомканным платком, в который раз повторил скучающей интонацией:
– Ваша собака угрожала жизни мальчика. Его родители подадут в суд, если вы не примете меры. Вот заявление, прошу ознакомиться.
Он протянул маме какую-то бумагу. А она только растерянно кивала.
– Богданов, между прочим, мужик серьезный, лучше ему дорогу не переходить, юристов наймет, не отвертитесь, – продолжал полицейский, хмурясь. – Согласно закону, подросток до четырнадцати лет не может разгуливать с собакой без сопровождения взрослого.
– Но я работаю, – возразила мама неуверенно.
– Значит, пока вас нет, собака может гулять только на территории вашего участка.
Второй полицейский, стоявший у окна, обернулся и оглядел двор.
– Заборчик хлипенький, не подойдет для выгула. Придется вам установить специально оборудованный вольер. Это несложно, можно из рабицы, – добавил он. – И обязательно купите поводок с намордником для прогулок.
Мама кивнула. И все-таки попробовала договориться:
– Послушайте, собака не наша, пробудет у нас совсем недолго. Может быть, обойдемся без вольера?
– В законе нет указаний на время пребывания собаки. Она и за один-то день вон каких дел натворила.
Когда полицейские ушли, мама бросилась на диван и зарылась лицом в подушку.
– Мам, ну что ты! – простонал Женька, обнимая ее за плечи.
– Ох, Женька! – Мама повернулась к нему: – Я же тебе говорила! Я так и думала, что с этой собакой у нас еще будут проблемы. И, даже если она справедливо наказала тех оболтусов, полицейские правы. Выбора нет, Жень. Завтра отвезем собаку в приют.
– Мама, нет!
Все слова испарились у него из головы, остался только горький привкус попранной справедливости.
Ему не хотелось выполнять требования полицейских, ссылающихся на какие-то глупые правила. И все-таки это лучше, чем совсем собаки лишиться, лучше, чем приют.
– П-п-пожалуйста, м-ма! В п-п-риюте Черанге п-плохо будет, ей же еще лечение т-т-требуется. Т-ты сама сказала, еще н-неделю м-м-можно, чтобы Черанга у нас жила! У нас уговор был!
Женька недаром упомянул про уговор. Уговор нарушать нельзя. Это правило неукоснительно соблюдалось в их семье.
Именно поэтому с мамой было сложно договориться и обещания она давала крайне редко.
Мама молчала. И Женька продолжил свой натиск:
– Д-давай выполним, что полицейские сказали, и все отстанут от нас. Т-только не в приют!
Мама медлила с ответом. А когда заговорила, голос прозвучал твердо. И Женька понял, что пути назад уже не будет.
– Женя, звони, пожалуйста, ищи хозяина Черанги! Напиши объявление в соцсетях. Подождем еще неделю. Если никто не откликнется, отвезем собаку в приют.
Вольер из рабицы появился у них во дворе уже к концу следующего дня. Черанга по-прежнему выглядела вялой, она улеглась в вольере и не захотела возвращаться в дом. Так что Женька перенес в вольер ее импровизированную лежанку. А заодно свою подушку и мамин старый коврик для фитнеса.
Они с Черангой, как и прежде, спали вместе, только теперь их домом стал вольер.
Побег
Женька с Мариной сидели в вольере. Черанга растянулась рядом, безучастно уставившись куда-то вдаль.
Марина погладила собаку по спине:
– Женька, это неправильно и вообще глупо! Нельзя сбегать из дома! Что вы будете есть, где спать?
– Ерунда! Сейчас лето. Я уже все продумал и не отступлю! А потом, может, и мама передумает. – Женьке хотелось выглядеть уверенно. – Спать будем в палатке, у меня есть старая. Из еды куплю консервы, кашу, что подешевле.
– И где ты возьмешь деньги на кашу и консервы? – настаивала Марина.
Это было слабое звено в цепи Женькиных рассуждений.
– Есть у меня одна идея, – сказал он, смущенно взглянув на Марину. – Хочешь, покажу кое-что?
Увидев Женькину коллекцию свечей, Марина не сразу смогла найти слова. Брала в руки гладкие блестящие свечи – ракушки, нежнейшие лилии с тонкими лепестками – и в восторге охала.
– Женька, – наконец выдохнула она, – это же сокровище! У тебя настоящий талант! Буду заказывать у тебя подарки ко всем дням рождениям. Подружкам, маме, бабуле, всем-всем.
Женька отвернулся, чтобы она не заметила его смущения. Но пылающие уши никак не спрячешь на бритой голове.
– В-в-вот это и есть м-м-моя идея! – сильно заикаясь от волнения, выговорил он. – Я хочу п-продать в-все. С-сделаю ф-фотки и р-р-размещу на Авито.
– Давай попробуем! Я помогу, буду твоим агентом!
Результат оказался настолько фееричным, что Женька невольно задумался о своем бизнесе. За какие-нибудь пять дней он заработал пятнадцать тысяч. И люди продолжали звонить и писать.
Но это ничего не меняло.
Каждый день мама не забывала напоминать Женьке о данном обещании.
– Ты уже разослал объявления? Кто-то ответил?
Объявления Женька разместил в нескольких группах собачников. Откликов не было.
Отведенная им с Черангой неделя стремительно таяла, как и надежда, что маму как-то удастся уговорить.
Поздно вечером, лежа рядом с Черангой и то и дело отмахиваясь от назойливых комаров, Женька решил еще раз набрать номер с ошейника – так, для очистки совести, чтобы доказать себе, а еще больше маме, что настоящий хозяин собаки теперь он.
Вместо ожидаемого автоответчика вдруг послышались длинные гудки. Женька в волнении вскочил на ноги, телефон выскользнул из рук и отлетел в дальний угол вольера. Когда Женька снова прижал его к уху, то услышал мужской голос: «Алло, алло, вас не слышно» – и нажал на значок отбоя.
Почти тут же телефон зазвонил.
Женька отключил звук и, когда звонок завершился, заблокировал номер.
И тут же почувствовал отчаянную решимость осуществить свой план побега.
Пусть он эгоист, как сказала мама, и думает только о себе!
А тот человек, который не выходил на связь так долго и бросил свою собаку на произвол судьбы, он, выходит, не эгоист?
Ворочаясь с боку на бок, Женька еще долго произносил про себя оправдательную речь, как будто стоял перед судом, и в конце концов заснул, то ли договорившись с несговорчивой совестью, то ли измотав ее.
На следующее утро, едва дождавшись, когда мама уедет на работу, Женька вывел Черангу из вольера.
День был безоблачный.
Впереди у них маячила новая, полная приключений жизнь. И Женька снова повеселел, забыв о треволнениях последних дней.
Только когда Черанга вдруг резко остановилась и развернулась мордой в сторону храма, он вспомнил о ее восьмичасовом утреннем ритуале.
Новенький собачий поводок болтался у Женьки на боку, пристегнутый к ремню.
– Черанга, ко мне, – позвал он собаку.
Но было уже поздно.
Она двинулась на призывный колокольный звон.
Женька рванул за ней. История повторялась. Только теперь мальчик точно знал, куда направляется собака.
Шансов поймать ее на поле не было. Женька решил сократить путь, свернув на трассу, по ней он сможет бежать быстрее.
В этот час дорога оказалась оживленной.
Женьке пришла в голову мысль, что на машине он точно сможет опередить собаку. Он встал у обочины и вытянул руку в бок.
Почти тут же рядом притормозила машина, приветливо распахнулась задняя дверь, и Женька, не раздумывая, прыгнул на сиденье.
– Что, пацан, опять один со своей собакой шатаешься, пока мать на работе?
В голосе полицейского звучало осуждение.
Женька хотел было соврать, что он без собаки, но полицейский уже заметил поводок, свисающий с ремня. Не отвертишься.
– Иваныч, вызывай отлов, собаку нужно поймать, пока она опять на кого-нибудь не напала, – распорядился полицейский, обращаясь к напарнику, сидевшему на переднем сиденье. – А нас с пацаном в отделение закинь. Позвонишь матери, заберет тебя, – бросил он Женьке.
Спасение
– М-м-ма-ма, с-с-спаси Черангу! – Женька не мог остановить слезы, то и дело всхлипывал и от этого заикался сильнее обычного.
Мама сдержанно ответила, что уже едет в отделение. Но Женька понимал, что это никак не поможет Черанге.
У мамы не было телефона хозяина Черанги. Она вообще не знала о том, что он вышел на связь. Об этом знал только он, Женька. Телефон должен был сохраниться в истории звонков.
Женька нашел номер и нажал вызов, еще не зная толком, что и как будет объяснять. Но хозяин Черанги понял все мгновенно, без ненужных расспросов. А в конце разговора даже добавил обнадеживающе:
– Не переживай, Женька, найдем мы нашу Черангу, и все будет хорошо.
Так и сказал «нашу Черангу».
Женька забыл, как еще вчера ненавидел этого человека.
Теперь он больше всего на свете хотел услышать в телефонной трубке именно его голос с хорошими новостями.
Хозяин Черанги позвонил не скоро, уже ближе к вечеру, чтобы уточнить Женькин адрес.
– Сейчас подъедем с Черангой, и все в подробностях расскажу, – пообещал он. – Меня, кстати, Даниилом зовут.
Когда Даниил вылез из своей старенькой «тойоты», Женька был огорошен его одеянием, одновременно гордясь своими дедуктивными способностями.
На госте была серая монашеская ряса в пол. Выходит, правильно они с Мариной догадались про связь хозяина Черанги с церковью.
В комнате Черанга сразу устроилась у ног Даниила и не отходила от него больше ни на шаг, взволнованно наблюдая за каждым движением и жестом хозяина.
Глядя на оживленную Черангу, Женька почувствовал укол ревности. С ним собака никогда не выглядела такой счастливой.
– Черангу-то я воспитывал со щенячьего возраста, – сутулясь, словно стесняясь своих широких плеч, рассказывал Даниил, устроившись на краешке дивана и с удовольствием шумно глотая воду с лимоном, которую принес ему Женька. – Как только увидел ее, сразу понял: отменный помощник из нее получится. Я тогда служил в аэропорту «Внуково» в зоне досмотра. Знаете, собака запах и звуки лучше любого человека улавливает, а Черанга не только чуяла любой контрафакт за версту – она человека вычисляла. Однажды мы с ней группу террористов обезвредили с бомбой, схлопотали пулю. Ей легкое пробило, а у меня пуля рядом с сердцем застряла. Когда подлечились, выдали нам по медали и комиссовали. Так что Черанга – настоящий герой, мой Черный Ангел! Куда я без нее…
– Черный Ангел! – повторил Женька. – А я-то все думал, что значит Черанга. Догадался, что имя составное, что первое слово Черный, а вот Ангела не отгадал.
Даниил опустился на колени и обнял собаку за шею, а она положила седую морду на его плечо и вздохнула. Совсем не так, как раньше. Теперь в ее вздохе чувствовался покой и удовлетворение. Она нашла своего хозяина.
Женька отвернулся, чтобы никто не заметил навернувшиеся на глаза слезы.
– И все-таки как же получилось, что Черанга потерялась? – Марина тряхнула головой, словно освобождаясь от очарования собеседника и возвращая себе ясность мысли. – Женька нашел ее чуть живой.
Даниил задумчиво погладил собачью морду.
– Свалила меня та самая пуля, что застряла во мне, – тихо ответил он. – Ни с того ни с сего зашевелилась, едва довезли меня до больницы. Неделю в реанимации, думали, не выкарабкаюсь.
Он еще больше ссутулился.
– Я ж, как только узнал, что Черанга сбежала, кинулся искать. Нашел ту бригаду скорой, что меня забрала. Они и рассказали, что Черанга за ними гнала прямо по трассе. А потом, когда силы ее оставили, упала прямо на дороге. Джип сзади ехал, вильнуть не успел, задел ее, и Черанга в кювет слетела. Не остановился! Ребята на скорой что могли сделать? Меня нужно было спасать. Но место запомнили, спасибо им. Я, конечно, туда. Трупа нет, и то хорошо. Все надеялся, что кто-то найдет ее, больную, позвонит. А тут твой звонок, Женька! Если бы не ты, не выжить бы ей.
Он дотянулся и затряс Женькину руку в своих больших горячих ладонях.
– Я что думаю, – закончил свою речь Даниил, – думаю, если и есть ангелы на земле, так это собаки.
«Если и верить в ангелов, – подумал в унисон с ним Женька, – то в таких, как Черанга».
Запах опилок и молока
И угораздило же родиться в сентябре!
Женька только что вернулся из школы. Первые дни в новой школе и в новом классе оказались не такими паршивыми, как он себе представлял.
Шайка Фальцета теперь и близко к нему не приближалась. А Гнус даже подошел поздороваться – наверное, на всякий случай.
Они еще помнили Черангу.
И с Мариной они оказались в одном классе.
Значит, все будет хорошо.
Черанга.
Женька подумал, что теперь он уже совсем взрослый. Наверное, это нормально в четырнадцать уже не думать о подарках на день рождения.
Просто из головы сегодня не идет Черанга.
Даниил обещал позвонить. Но что-то пропал.
Как они там?
Женька заглянул на свой сайт, привычно ответил тем, кто разместил новые заказы.
У него теперь свой бизнес, свои деньги.
Наверное, уже можно поговорить с мамой о собаке.
Вот только Черанга не идет из головы.
Он не заметил, как возле калитки остановилась старая запыленная «тойота».
Даниил оглянулся с водительского кресла назад – на пассажирских сиденьях растянулась Черанга. Узкая морда с любопытством тычется в картонную коробку, пахнущую опилками и молоком.
Там, в недрах коробки, копошится что-то родное и теплое.
