Милый папочка!
У тебя появилась внучка! Самое прелестное создание во всей вселенной по имени Октавия Лорен. Да ты и сам, вероятно, знаешь, ведь готова поклясться, что чувствовала рядом с ней твое присутствие.
Папочка, малышке не исполнилось и десяти минут, а я уже держала ее на руках… вдыхала запах, слушала тихое кряхтение и писк. Я сказала, что люблю ее, а она открыла глаза, посмотрела прямо на меня… и будто бы приоткрыла все тайны вселенной. Казалось, эта крошечная девочка (восемь фунтов, пять унций[4] – не такая уж и кроха) говорила, что все будет хорошо, несмотря ни на что. Мы просто смотрели друг на друга, и я в жизни не ощущала себя более мудрой или совершенной.
Затем все-таки пришлось вернуть малышку Джен, которая отлично справилась с ее рождением. Эта девочка потрясающая, папа. Удивительная.
Потом из комнаты ожидания пришли Джош с Себастьяном. Себастьян вбежал в палату с плюшевым кроликом в руках и сразу заявил: «Привет, сестренка! Ты такая милая!» А затем расплакался от избытка чувств, поцеловал малышку в лоб и сказал, что любит ее. Тут уж разревелись все.
Вскоре появилась мама и в кои-то веки не стала сетовать, как ей грустно, что тебя нет рядом. Напротив, она сияла от счастья, а когда узнала от Джен имя малышки, то сказала: «Как красиво! Чудесное имя!» – и обняла меня.
Палату переполняла всеобщая любовь. Ты тоже наверняка это почувствовал.
Позже в тот же день мы с Джошем забрали к себе на ночь Себастьяна, чтобы Джен смогла отдохнуть, и он рассмеялся, увидев, что Пебблз улеглась спать на его кровати. А Джен – ну, ты же ее знаешь – уже через два дня встала на ноги и принялась всем вокруг рассказывать про кровь и болезненное мочеиспускание.
Папа, я так счастлива. Наблюдать за рождением Октавии было настоящим чудом. Да-да, знаю, дети рождаются каждый день. И все равно – это чудо.
Поздравляю, папочка! Хорошенько позаботься о маленькой внучке и ее старшем брате. Люблю тебя!
– Не думай, что это из-за твоей болезни, – заявила Джен две недели спустя. – Мне всегда хотелось дать дочери второе имя Лорен.
И превратила тетушку в няньку. Джен хотела принять душ и вздремнуть; Дариус с Себастьяном ушли в библиотеку и собирались пообедать в «Ньюпорт кримери». Пришлось звать Лорен, которая ничуть не возражала.
Малышка Октавия крутилась, плакала и пачкала подгузники (разве можно после этого прежними глазами смотреть на тыквенный пирог?). Усадив ее в коляску, Лорен взяла девочку на прогулку – пусть подышит свежим воздухом и получит витамин D. Неторопливые шаги тети малышку ничуть не раздражали, Октавия лишь тихо кряхтела и похрюкивала, словно очаровательный крошечный поросенок.
– Поздравляю, – заметила какая-то женщина со скамейки в парке.
– Спасибо, – с улыбкой отозвалась Лорен. – Это моя племянница.
Вернувшись домой, она дала малышке бутылочку и в очередной раз сменила подгузник, а после села в кресло и, приподняв сведенные вместе ноги, положила девочку к себе на колени. И заглянула в ее необычные глаза, такие большие и мудрые, словно малышка все понимала.
Вскоре Октавия зевнула, и образцовая тетушка не удержалась от радостной улыбки. Когда малышка заерзала на коленях, Лорен положила ее к себе на плечо и, тихо мурлыча что-то под нос, погладила по спинке. Минут через пять девочка затихла, и добровольная няня, переложив ее на сгиб руки, принялась любоваться прелестными ресничками, шелковистыми бровками, бледно-коричневой кожей – почти того же оттенка, что у Себастьяна, – милыми каштановыми волосиками и прекраснейшим ротиком на свете.
Вскоре по щеке покатилась соленая капля. Лорен сама не заметила, как расплакалась. Она не издавала ни звука, но слезы текли не переставая.
Лорен вдруг с болезненной уверенностью ощутила, что более близкого общения с детьми у нее не будет. Ей самой не суждено стать матерью и пережить счастливый миг, выпавший на долю Джен и Дариуса в родильной палате, не дано увидеть у ребенка глаза как у Джошуа или свои уши.
Слезы не прекращались, и грудь начала подрагивать. Лорен всхлипнула, закашлялась и, не желая будить ребенка, с усилием поднялась с кресла. Уложив малютку в колыбельку, ушла в кухню, чтобы вдоволь поплакать, уткнувшись в кухонное полотенце. Она вскоре умрет и никогда не станет матерью, а Себастьян с Октавией, возможно, ее даже не вспомнят. Ей многого будет не хватать. Придется бросить любимую сестренку Джен и ее прекрасных малышей, маму, Джоша… Боже, Джош! При мысли о нем с Лорен словно содрали кожу и бросили испуганную, стенающую женщину в бездну отчаяния, потому что, твою мать, ей суждено умереть!
Вскоре рядом оказалась Джен и крепко ее обняла. Потеряв остатки самообладания, Лорен прижалась к сестре и зарыдала в голос. Джен, не в силах сдержаться, начала всхлипывать – она ведь все понимала. Цепляясь друг за друга, сестры долго плакали, пока не иссякли слезы.
Все это время малышка сладко спала.
Глядя на сестру с покрытой пятнами кожей и покрасневшими глазами и носом, Лорен чуть усмехнулась.
– Ты пока присядь, – предложила Джен, вытирая глаза рукавом. – А я приготовлю тебе ведьминское зелье.
Сама она вернулась в кухню и заварила чай из китайских трав: корня астрагала и сырых ягод лимонника, которые держала специально для Лорен. Джен была замечательной сестрой.
Когда она вновь появилась в гостиной, все еще икающая Лорен пробормотала слова извинения.
– Да прекрати уже! – воскликнула Джен, сжимая ее руку.
Какое-то время они молчали, слушая дыхание Октавии, потом Джен предложила:
– Давай как-нибудь вечером сходим в кино.
Когда Лорен, еще будучи странным подростком, носила комбинезоны, футболки-топы и береты и слишком коротко стригла челку, Джен великодушно закрывала глаза на ее наряды и водила сестренку в кино. Что одна, что в компании крутых подруг, она всегда покупала для Лорен попкорн и конфеты с арахисовой пастой.
– Ладно, – дрогнувшим голосом согласилась Лорен.
– И что я буду без тебя делать, – прикрыв рот рукой, проговорила Джен.
– Хорошо, что я умру первой. Мне не придется жить без тебя, – заявила Лорен. – Клянусь богом, так лучше.
– Ну, кто знает. Вдруг меня собьет автобус?
И обе рассмеялись, странным, нелепым неудержимым смехом, а после, держась за руки, пили чудной на вкус чай. Вскоре появились Дариус с Себастьяном. Малыш подбежал к Лорен и наградил ее слюнявым поцелуем, и все вновь стало хорошо.
Однако забыть о том, что Лорен умрет молодой, не удавалось. Если повезет, она еще увидит, как Себастьян пойдет в школу, но водительские права он точно будет получать уже без нее. Ей не суждено помогать Октавии с выбором лифчика и выслушивать ее рассказы о друзьях, разглядывать фотографии племянников с выпускного вечера и обсуждать с ними поступление в колледж.
Лорен лишь надеялась, что сможет увидеть все это вместе с отцом из Великого Запределья.
«Прошу, папочка, пусть нам суждено быть вместе. Мы это точно заслужили. И хорошо бы на денек превратиться в дельфина. Не подведи меня, Великое Запределье».
Перед уходом Лорен вновь взяла на руки Октавию, вдохнула запах волос, поцеловала в невероятно мягкую щечку.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
В ответ малышку вырвало грудным молоком на волосы тети. Как ни странно, Лорен это помогло. Она мысленно велела себе прийти в норму.
И перестала себя жалеть. Когда часы ведут обратный отсчет, нельзя чувсивовать себя неудачницей и размышлять о том, чему не суждено сбыться. На это просто нет времени.