Глава 5, в которой герой со спутницей сначала отказываются от чая со становым приставом, а потом вынуждены отказаться от кофе в гостях у недоброй волшебницы

Следующим пунктом нашего путешествия вновь стал околоток. Намерен я был пообщаться не с кем-нибудь, а с самим господином становым приставом Степаном Битюговым. Маше посещать повторно околоток очень не хотелось, это было заметно сразу, но я на ее присутствии настоял. Мало ли что подтвердить придется? А Маша, как ни крути, свидетельница.

Когда мы подошли к большому подворью, огороженному частоколом с колючкой поверху, в котором находились и сам околоток, и маленький острог на десяток камер, и пресловутая «банька», Маша поморщилась, но ничего не сказала. Было тихо, на крыльце болтали и курили двое урядников в форме. Вдоль забора выстроились пять уряднических «виллисов». Лошадей вообще не было видно ― видать, всех в конюшню загнали. Вообще утро воскресенья ― самое тихое время в городе. Кто кутил с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье, как раз сейчас отсыпаются. А кто кутит каждый день, все равно по утрам спит.

Мы прошли мимо дежурного урядника, сидящего за столом и читающего «Тверской курьер», поприветствовавшего нас кивком, затем по коридору дошли до кабинета Степана. Я постучал в дверь, оттуда донеслось: «Войдите». Мы и вошли.

Степан сидел за столом, перед ним стояла огромная чайная кружка, возле нее на тарелочке два бутерброда ― с сыром и колбасой.

– Да вот, все пожрать некогда, ― сказал Степан, перехватив мой взгляд. ― Хотите чаю?

– Нет, спасибо, только что напились, ― отказался я.

– А девушка? ― уточнил Степан.

– Нет, спасибо, ― пискнула Маша, подавленная размерами человека, сидящего перед нами.

Непривычного посетителя Степан поражал. Росту в нем было больше двух метров, а весу больше ста пятидесяти килограммов. Ладони как лопаты, пальцы как обрубки черенка от нее же. Кожаную форменную куртку он снял, сидел в серой рубашке с расстегнутым воротом, рукава которой очень выразительно обтягивали бицепсы толщиной с бедро нормального человека. Плечи были ровно в два раза шире моих, хоть я на узкоплечесть не жалуюсь.

Голос у Степана соответствовал внешности. Казалось, будто какое-то чудовище научили говорить, а потом заперли в металлической бочке. Вот оно оттуда и вещало. Лицо же нашего станового пристава производило обманчивое впечатление. Эдакое сонно-туповатое, круглое, маленькие глазки близко к носу, а эмоции на нем вообще не отражались. Тот, кто принимал его за дурака, потом обычно в этом раскаивался ― Степан был еще и умен как змий, ― именно благодаря ему в городе, несмотря на всю местную вольницу, было относительно тихо.

– Тогда говори, с чем пришел, ― сказал он.

– Да я, собственно говоря, по поводу позавчерашней драки в «Дальней пристани»… ― начал я издалека.

– Колдуна хочешь в розыск объявить? ― сразу сократил мою речь до необходимого минимума Степан.

– Хочу. Откуда знаете?

– У меня вот телефон есть, ― похлопал он огромной ладонью по такому крошечному под ней телефону в деревянном корпусе. ― И у Васьки-некроманта такой же есть. Техника называется.

– Ага, понял, ― с уважением кивнул я. ― Так что?

– Доказательств маловато, вот что. Ты же десять тысяч княжеских срубить хочешь, верно?

– Ну да, ― кивнул я.

– Тогда надо, чтобы Тверь его в розыск подала, а не мы, ― покачал он головой. ― Нету нас таких полномочий ― на княжескую премию розыск объявлять, ты же знаешь. А как они такие бумаги издают, лучше даже не вспоминать. Вроде как ежика рожают против шерсти.

– Есть способ… ― сказал я, сложив ладони перед грудью и глядя в потолок.

– Есть, ― согласился Степан. ― Я могу его в розыск объявить как свидетеля. Нашлись люди, подтвердили, что видели его в сопровождении обоих убитых. Значит, пускай объясняется перед законом.

– Именно, ― кивнул я. ― Вот и объявите. Я и начну помаленьку, хоть полномочия заимею. А дальше видно будет, подаст его Тверь на княжеский приз или нет.

Задумка моя проста, проще даже некуда. Охотники, как я уже говорил, обязаны на закон работать. Но если я приеду в ту же Тверь, например, и начну расспрашивать людей, что Им известно о некоем Пантелее, то они имеют право послать меня подальше. Особенно официальные лица. А вот если будет у меня сыскное поручение, что такового Пантелея велено пред власти Великореченска представить, пусть хоть и как свидетеля, то могу рассчитывать на помощь. Потому как в таком поручении точно написано, что полагается оказывать помощь подателю сего, сиречь Александру Волкову.

И такой закон действует в большинстве людских земель ― все равно кем населенных, пришлыми или аборигенами, лишь бы там вообще какая-то власть была. Тем более что любая из властей в прилегающих к Великоречью землях свои действия с законами пришлых по меньшей мере согласует.[17]

– А если все же Тверь на призовой розыск не согласится? ― напомнил Степан. ― В пролете будешь.

– Тогда на свой страх и риск его поищу. Зато перед другими будет фора. А в пролете… Будем считать риск благородным делом, ― ответил я.

В этом я тоже выигрываю. Свидетеля ищут без награды, широко это не объявляется. Если я с таким ордером отправлюсь Пантелея искать, то друзья-конкуренты мои, скорее всего, ни сном ни духом об этом ведать не будут. А если его все же в розыск как преступника подадут, я уже далеко ускачу.

– Ладно, твой риск ― твои проблемы, ― прогудел Степан, скрестив могучие руки на груди. ― Часа через два заходи, будет тебе сыскное поручение на Пантелея как на свидетеля.

Я удовлетворенно кивнул, затем спросил:

– Раз будет, то тогда сразу уточню: портал отслеживали?

Некроманты отслеживать порталов не умеют, не их это епархия. Именно поэтому я Ваське такого вопроса не задавал. А вот Степан должен был пригласить Велиссу вер-Бран, молодую колдунью из аборигенов, прижившуюся в нашем Великореченске по той банальной причине, что местные жители больше привержены личной гигиене, нежели жители коренных земель. Или пристав должен был вызвать Самуила Бредянского ― въедливого старикашку с ядовитым языком и немалыми способностями в магии. Они порталы отслеживать умеют.

– Велисса приходила, ― кивнул становой пристав. ― Ушел колдун в Дурное болото, в самую середину. В то, что нас с Вирацким баронством делит, на берегу Улара. Где острова с протоками.

– Куда? ― обалдел я.

– Куда слышал.

– Может, ошиблась магичка? ― все же переспросил я, пораженный.

– Велисса-то? ― удивился вопросу Степан. ― Смеешься? Она колдунья в десятом поколении, по слухам, среди пришлых такой нет.

– Тоже верно. Только все равно не верю.

– И я не верю, ― вздохнул Степан. ― Но ты с ней поговори, она в выводах уверена. Скажи, что я послал.

– Поговорю, будьте спокойны.

Дурное болото ― это одна из тех низменностей, что появились после Пересечения миров. Сдвинулось все, как будто этот мир разломили на кусочки, а затем заново склеили, причем склеивали на тяп-ляп. И получилось, что там, где кусочки мозаики наползали друг на друга, выросли горы, подчас вовсе непроходимые, а в иных же местах, где края кусочков мозаики друг с другом не соприкоснулись, возникли низины с так называемыми Дурными болотами. Именно эти болота, настоящие свищи, или червоточины в живой ткани нашего плана, порождали большую часть всевозможных чудовищ, расползавшихся по земле. Именно благодаря им я не сидел без работы. И всем было известно, что в Дурных болотах не живут ни люди, ни нелюди. Никто. Не выжить там, потому что сожрут на хрен.

– Ты мне вот что скажи, ― поднял глаза от бумаг на столе Степан. ― Ты за девушку свою штраф принес?

Маша втянула голову в плечи, представив, наверное, что я о своем обещании забыл и теперь ее заберут обратно и вновь отдадут ужасной Анфисе Зверевой для болезненного и унизительного наказания.

– А как же, обижаете, господин становой пристав, ― солидно произнес я и достал из-за пазухи продолговатый кожаный футляр.

За спиной послышался вздох облегчения. Я усмехнулся, вскрыл крошечный тубус, извлек оттуда и передал Степану вексель городского банка, выданный мне не далее как позавчера в городской управе.

– Вот как… ― хмыкнул Степан. ― Даже деньги тебе выдавать не понадобилось. Как пришли, так и ушли. Ладно, отметь передачу.

Я взял со стола ручку, подмахнул графу с передачей векселя, а затем прижал палец к блестящему кружочку. Все, деньги ушли, можно сказать.

– Ладно, Сашка, вали отсюда, дел полно, ― сказал Степан. ― Поручение заберешь у дежурного через пару часов, если какие вопросы ― обращайтесь к Анфисе, дело у нее. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Вали тогда.

Мы покинули кабинет станового пристава с разными чувствами. Маша ― с облегчением, что я все же не обманул ее, а я ― с ощущением того, что о чем-то я Степана Битюгова спросить забыл. О чем-то важном.

– Куда теперь? ― спросила Маша на улице вполне уже бодрым голосом.

– Пошли Велиссу навестим. Расспросим ее, что за порталы в Дурное болото открываться могут.

– Ты знаешь… ― сказала Маша. ― Я в свое время слышала, что в середине болот есть острова. Причем такие, что на них тебе ничто не грозит. То, что рождается в болотах, всегда направлено своей агрессией наружу, от центра.

– Это кто тебе такое сказал? ― заинтересовался я.

– Учитель.

– Из пришлых?

– Нет, он из аборигенов, ― улыбнулась она. ― Он говорил, что это как глаз урагана ― все вокруг трещит и шатается, кругом беда, а в середине ― полный штиль. Вот и Дурные болота ― это нечто вроде перманентной магической бури. От центра к краям которая развивается. И тот, кто сумеет обосноваться там, будет жить безопасней, чем в любой крепости. Но без сильного маяка туда портал не наведешь. Там все время завихрения, унесет не пойми куда.

– А как туда маяк доставить?

– Не знаю, ― пожала плечами колдунья. ― Я вообще пока порталы открывать не умею. У меня в рюкзаке учебник по порталам ― как раз учить собиралась.

Велисса вер-Бран жила на противоположной от меня стороне Холма, так что дорога пешком заняла минут пятнадцать. Жила она на первый и неискушенный взгляд, скромно, в одноэтажном деревянном домике вроде моего, но побольше. С двумя спальнями, как здесь принято говорить. Ворота с какими-то выкованными из меди колдовскими символами были заперты, но калитка открыта. На воротах сидели два здоровенных черных котяры, мрачно поглядывающих на нас желтыми глазами. Точно ведь ― не просто так. Каждый из котов размером с небольшую рысь, кинется сверху ― мало не покажется. Вдвоем вообще в клочки порвут. Но не кинулись, пропустили.

Мы прошли через ухоженный двор, в котором с кустами каких-то цветов возилась смуглая девушка-аборигенка в мокрой от мелкого дождя накидке. Девушка была откуда-то с юга, судя по внешности. На нас она не обратила ни малейшего внимания, будто нас и не было.

Двор вообще зарос цветами, какими-то причудливыми деревьями. Домик тоже был на диво неплох ― я только поначалу решил, что он похож на мою простецкую избу. И вовсе не похож. Этот был светлым, из покрытого каким-то прозрачным лаком идеально обработанного бревна, со вставками из дикого камня, крытый самой настоящей листовой медью. Хороший домик, в общем, красивый. В дальнем углу двора ― еще один, маленький, для прислуги. Под навесом стоит небольшой, но дорогой вездеход «стриж».[18] Велисса не только перебралась к нам сюда, поближе к прогрессу, но и сама сидит за рулем, что для аристократки-аборигенки, каковой она и является, невероятная степень эмансипированности. По всем правилам, ее кучер, читай ― шофер, возить должен.

Мы поднялись на выстланное серым гранитом крыльцо я постучал в дверь, взявшись за ручку молотка в виде павлиньего хвоста. Дверь распахнулась почти сразу же, но не магией. Ее открыла сестра-близнец девушки, копающейся в саду.

– Я от станового пристава, ― сказал я ей, показав свою серебряную бляху. ― Могу я поговорить с госпожой вер-Бран?

Девушка ничего не сказала, лишь отступила в сторону и сделала приглашающий жест. Мы вошли в прихожую, она приняла наши дождевики. Затем провела нас в гостиную, где перед включенным радио, по которому передавали музыку, сидела Велисса вер-Бран, покуривая длинную сигару с марихуаной. У местной аристократии, кстати, это вполне допустимая в обществе привычка.

Велисса вер-Бран была типичной представительницей народов, живущих в среднем и нижнем течении Великой реки. Приятно смугловатая кожа, черные, прямые, блестящие волосы. У местных аристократок они длинные, чуть не до пят в этом возрасте, убираемые в сложные прически, но Велисса свои остригла, соорудив на голове эдакий художественный беспорядок, отнюдь не лишенный изящества, впрочем.

Лицо ее было вполне европейским по нашим меркам, но как бы с небольшой примесью азиатских черт. Немного глаза узковаты, немного что-то еще. Все неуловимо, незаметно, скорее она была похожа на европейку, которую кто-то решил было загримировать под азиатку, да в последний момент передумал. Красивое лицо, с изящными чертами, разве что в изгибе карминово-красных, аккуратно подкрашенных губ скрылось нечто злое. Почему-то появилась ассоциация с красивым и ядовитым существом вроде того же василиска, с которого содрали шкуру, дабы изготовить госпоже вер-Бран брюки.

На ней была белая шелковая рубашка, расстегнутая чуть не до пупка, в вырезе которой можно было разглядеть ее красивую смуглую грудь почти целиком, ноги обтянуты черными брюками из кожи василиска, что было очень, очень дорого. К тому же эта чешуйчатая кожа тянулась как резина, поэтому каждый изгиб тела Велиссы ниже пояса был открыт к обозрению.

О ней ходили разные слухи ― об ее жестокости, злости и нетрадиционных сексуальных предпочтениях, но чему из них стоило верить ― неизвестно. Еще говорили, что все темные стороны ее натуры и вынудили Велиссу сменить родовой замок на домик в Великореченске. Очень уж она тамошним стандартам поведения не соответствовала. Если жестокость еще простительна, она вроде допустимого в обществе чудачества, ею грешат почти все аборигены ― здесь все же Средневековье, ― то нетрадиционность в сексе ― это предосудительно. Мужчину за это и вовсе могут казнить посредством оскопления, с дальнейшей посадкой на кол, а женщине путь ― в монастырь, посвященный одной из местных богинь. Пожизненно. Хотя, по слухам, как раз в монастырях для таких настоящий рай.

Да какая, собственно говоря, разница, с кем она спит и злая ли она? Мне с ней вместе не жить и хлеб не ломать. Еще было известно то, что она берет за свои услуги дорого: колдунья она очень сильная, и если за что берется, то всегда это делает. А вот это как раз свидетельствует о деловой репутации.

Она подняла на нас глаза, пригласила садиться на широкий диван по другую сторону низкого столика. Затем предложила кофе. Я решил не отказываться ― кофе в наших краях редкость и ценность немалая. Велисса сделала легкое движение пальцами, и провожавшая нас девушка вышла из комнаты. Вскоре зажужжала кофемолка.

– Здравствуйте. Чем могу? ― спросила меня Велисса.

Голос у нее был негромкий, мелодичный, тонкий, какой-то полудетский, она чуть-чуть картавила, что было местным акцентом. Но вообще по-русски говорила очень чисто. Присутствие Маши она пока подчеркнуто игнорировала, что для девушки с нетрадиционной сексуальной ориентацией было, на мой взгляд, странно.

– Я охотник, ― начал представляться я. ― Зовут меня…

– Я вас знаю. Вы Александр Волков, ― перебила она, разглядывая при этом, как лежит лак на ногтях на правой ступне: она была босиком. ― Переходите прямо к делу.

– Степан Битюгов сказал, что убежавший позавчера колдун ушел в Дурное болото. Это так?

– Да, так, ― подтвердила она, продолжая разглядывать свою ногу.

– В какое именно болото?

– В то, что на границе с баронством Вирац.

Она подняла глаза, на удивление черные, радужка со зрачком совсем не отделялись друг от друга. Впечатление от такого взгляда было странным и даже немного жутковатым.

– Что-то еще?

Вошла девушка с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе. Велисса поставила одну передо мной, вторую взяла себе. Маше кофе не предложили, и я услышал, как та зло засопела. Я свою чашечку из солидарности брать со стола не стал, хоть запах от кофе исходил божественный.

– Я слышал, что в середине болот может быть безопасная область. Может ли быть такое, что кто-то там обосновался?

– Почему бы и нет? ― пожала она плечами. ― Если наладить постоянный портал, то все очень просто.

– А как можно навести портал в место магических возмущений? ― спросила Маша, не удержавшись.

Велисса словно не услышала ее вопроса и продолжала выжидательно смотреть на меня. Я попросил ее ответить на Машин вопрос. Она с не совсем естественным удивлением приподняла одну бровь и спросила:

– Вы разрешаете вашей девочке участвовать в разговоре?

Маша аж поперхнулась, подскочила на диване, а затем, когда вновь обрела дыхание, спросила:

– А кто это, интересно, будет мне запрещать?

– Я отвечу, не возражаете? ― спросила Велисса меня с ехидной улыбкой, после чего обернулась к Маше: ― Девочка, вы можете вступать в разговор тогда, когда вам разрешит ваш хозяин. Раньше у вас его не было, но с тех пор как ваш спутник вас выкупил у правосудия и вы ему должны, вы проданы за долги. В землях, откуда я родом, такие правила.

– А в наших землях на ваши правила… как бы повежливей сказать… ― начала в шипящей тональности Маша, но Велисса отвернулась, словно забыв о ее существовании, и обратилась ко мне:

– Вы зря за нее заплатили, тем более так много. Отведите ее обратно и заберите деньги. ― Она сделала решительный жест изящной ладонью с алыми ногтями, словно отрубила что-то. ― Сколько там, сто пятьдесят? За половину этой суммы я обещаю зайти к девушке в больницу сразу же после экзекуции и залечить весь ущерб всего за час, если, конечно, не сама Анфиса ее сечь будет. Если она, то немного дольше. Вы сэкономите семьдесят пять рублей, я на столько же стану богаче, а девушка… Маша, верно? Маша научится самостоятельно отвечать за свои поступки.

Бедная Маша… сложно описать ее эмоции. Потеря речи, прилив даже не бешенства, а не знаю чего. Я приготовился схватить ее, буде она бросится душить черноволосую колдунью. Но обошлось. Маша все же взяла себя в руки, лишь фыркнула и отвернулась с гордым видом, уставившись в окно. Велисса хихикнула, откровенно наслаждаясь сценой. Думаю, все было разыграно именно для этого. Хотя как знать… Пришлые с аборигенами не всегда понимали друг друга.

Однако на вопрос Велисса все же ответила. С ее слов выходило, что маяк, на который наводится портал, можно сбросить сверху. Например, с самолета. Главное ― не прогадать со временем. У магических возмущений тоже приливы чередуются с отливами: есть бури и есть штили. Сумеешь предсказать штиль ― и лети, бросай шар портального маяка. А что это значит? Это значит, что мы вполне можем найти пилота, который такой маяк сбрасывал. Не так-то много аэродромов в зоне досягаемости из Дурного болота, что перед Вирацким баронством[19] вытянулось. Если память мне не изменяет ― ровно один.

Загрузка...