У дикой степи - читать онлайн

У

дикой степи.

Степь, степь, дикая степь. Сколько горя ты принесла в землю славенскую, на черных крыльях ветра злобного, степняками-мергейсами зовущимся. Дикая степь, ты словно тать ночной все изподтишка норовишь. Налетишь, словно вихрь, пожжешь города, посады, веси да погосты. Людей – кого побьешь до смерти, кого в полон-неволю горькую уведешь. А как дружина княжья на выручку-подмогу примчится, так тебя уже и след простыл. Только смерть кругом да разорение. И в погоню за тобой пускаться бесполезно. Степняка, ведь, в бескрайних просторах степи дикой не то, чтобы поймать – догнать, ох как нелегко. Да и немудрено это, степь, ведь, дом его, сторона родная, где степной мергейс родился и вырос, где ему каждая былинка знакома, каждый овраг, каждый холм. Вот только скудна степь на "дары" для жизни человеческой. Да степняк и сам не привык делать что-то, ради того, чтобы степь стала к нему более благосклонной, ласковой и приветливой. Ни целину распахать, ни арыки откопать. Не приучен к этому вольный степняк, да и зачем? Ведь ему с раннего детства внушали, что настоящий мужчина должен быть воином. Воин не сеет, не пашет, а то, что ему нужно оружием берет! Тем более, что есть в стороне западной, там куда уходит на покой ночной уставшее за день солнце, народ славенский, до любой работы спорый, и в умениях-искусствах толк знающий. Он и сеет, и пашет, и жнет, и ткет, и много чего еще полезного делать умеет. Туда и отправляется степной волк-мергейс за добычей, за изделиями мастеров искусных, за полоном людским…

Не нравятся славенам эти "гости степные", ох как не нравятся. Да кто же их спрашивает?! Как сказал однажды великий и всемогущий (в своей орде, конечно) хакан Бахтамчи: "Есть волки, есть овцы. Мы – волки, славены – овцы. Когда волк голоден, он идет, задирает овцу и насыщается плотью ее. Когда мы "голодны", то мы идем к славенам и грабим, и убиваем их. А кого не убиваем, того делаем рабом своим. Так было, так есть и так будет во веки веков, пока следит за нами незримым оком Отец-Небо, пока горит в наших очагах огонь".

И не страшны степнякам ни стены высокие, ни ярость и отвага обороняющихся, ни славенское упорство. Во внезапности сила степи дикой. Степняк, он ведь как орел: увидел добычу и камнем вниз. Упадет тенью черной, вонзит когти острые во плоть мягкую, да так, чтобы брызги крови в разные стороны, да и снова взмахнет в высь небесную. А там, попробуй, поймай его…

Глава 1.

Осень пришла в славенские края. Ранняя осень. И вроде бы лето ещё, да уже не лето. По утрам – прохладно, туманно. На деревьях, то тут, то там мелькнёт лист золочёный. Хорошо! Красота вокруг неописуемая! Да, вот только красотой этой любоваться некому. Зверью лесному было всё равно, а людям – некогда. Лишь, гордый орёл, взлетевший в высь небесную, медленно парил, с высоты взирая на землю, своим зорким глазом. Да и его интересовала не красота осенней природы, а то, чем бы можно было поживиться. Тут орёл заметил, как по краю «дикого поля» неспешной рысью двигаются два всадника. Один из них на ходу внимательно осматривал окрестности, а второй, здоровый, косой сажени в плечах, курносый детина, беспечно запрокинув голову, пялился на небо. Заметив парившего в поднебесье орла, он вскинул руку, и указав на гордую птицу, произнёс: – Парит, стервь!

– Где? Кто? – встрепенулся его приятель, юноша с непослушной гривой рыжих волос.

– Да, вона! – здоровяк кивнул головой в сторону гордой птицы.

– Эх, Тенята, – усмехнулся рыжий, – какая же это стервь. Это же орёл благородный добычу высматривает. А ты – стервь! Стерви, они падаль жрут, а этот, – рыжий уважительно посмотрел на парящего в небесной сини орла, – свежим мясом, да горячей кровью питается.

– А! Какая разница, – махнул рукой Тенята.

– Ну, не скажи, друже! Разница есть.

– И какая же?

– И такая же, – передразнил Теняту рыжий, – это всё одно, что, к примеру, гридня холопом обозвать! Ясно?

– Неужто? – Тенята удивлённо поднял брови.

– А, ты как думал?

Тенята снова задрал своё курносое лицо и уже с уважением посмотрел на гордую птицу. – Это ж получается, что он как и мы – витязь?

– То, что он витязь, – ответил рыжеголовый, – то, несомненно. А вот нам до витязей как до Тмутаракани ползком.

– Про витязей – это я так, к слову… – Тенята посмотрел на спутника невинным взглядом.

– Вот, ты и следи за словом, – ответил рыжий, – а то знаешь, как бывает? Бросишь словечко, не подумав, а после, из-за него случаются большие неприятности.

Тенята ничего не ответил, лишь недовольно засопел. Дальше всадники ехали молча. Лёгкий ветерок трепал непокрытые вихры молодых славен, вяло шевелил метёлки степного ковыля, которые словно морские волны колыхались в такт его дуновениям.

– Эх, скорей бы до заставы добраться, – не выдержав долгой паузы, вздохнул Тенята.

– Скоро уже, – рыжий заёрзал в седле, видно было, что ему тоже до чёртиков надоела эта монотонная езда, – пару вёрст осталось, не больше.

– Это хорошо! – Тенята потянулся так, что хрустнули косточки, – а то, чегой-то засиделся я. Слышь, Рудомир, – Тенята озорно подмигнул своему спутнику, – Может, поторопим коней?

– А, что, давай! – Рудомир, бросив взгляд на небо, взмахнул плетью. Там, где ещё недавно парил гордый хозяин небесных просторов, сейчас, со стороны ковыльного востока, наползали тёмные, плотные тучи. – Давай! А не то в бурю-дождь попадём. А мне, ох, как мокнуть не хочется!

Всадники пустили коней в галоп.

Изменчива погода в степи, изменчиво и счастье человеческое. На, ещё недавно, чистое, не по осеннему синее небо, с востока, надвинулась огромная свинцово-чёрная туча, несущая в себе дождь, град и всполохи молний. А по земле, с той же, с восточной стороны к краю дикого поля, надвигалась ещё одна туча, чёрная, пыльная, смрадная, несущая в себе боль, кровь и смерть. Туча под названием степняки – мергейсы, вышедшие в очередной набег. И два молодых, славенских воя, во весь конский галоп, неслись навстречу передовой сотне второго тумена хакана Бахтамчи. Расстояние между ними неумолимо сокращалось. Вырвавшийся вперёд Рудомир, вдруг резко осадил коня, заставив того взвиться на дыбы. – Степняки! Много! – выкрикнул он, оборачиваясь к догонявшему его Теняте. Это произошло так быстро, что Тенята, охваченный азартом догоняющего, не успел укоротить бег коня и пронёсся мимо рыжего, выскочив на небольшой взгорок, с которого оказался виден как на ладони. Всем. И Рудомиру. И мергейсам. Со стороны кочевников раздались свист и улюлюкание.

– Эх, заметили! – вырвалось у Рудомира. – Тенята, ходу! – крикнул он приятелю. А тот и сам поняв свою оплошность, быстро развернул коня и наддавая пятками по лошадиным бокам, помчался обратно.

С десяток степных воинов, на невысоких, мохноногих лошадях, кинулись в погоню за удиравшими от них во все лопатки, словенскими воями. Хороши кони у славен. И к строю обучены, и к бегу способны. Они несли своих седоков бешенным галопом совершенно без напряжения. Казалось, эти боевые кони, могут нестись по осенней, ковыльной степи бесконечно. Хороши кони словенские, ох хороши, но степные кони всё, же лучше. Эти лошадки, конечно, не такие представительные, как боевые словенские кони, но в них главное не стать и красота, а выносливость и неприхотливость. Эти невысокие, с мохнатыми гривами и ногами, лошади могут очень долгое время бежать с одной и той же скоростью, что согласитесь, в погоне вещь незаменимая. Через некоторое время, кони под Рудомиром и Тенятой, от такой бешенной скачки начали уставать и расстояние между ними и кочевниками стало медленно, но всё таки сокращаться. Кочевники, заметив это, издали гортанный вой, словно волчья стая почувствовавшая, что добыча слабеет. Кто-то из мергейсов потянулся к арканам, прикреплённым к сёдлам, кто-то открыл тул со стрелами, сдёрнув, перекинутый через плечо лук. Тенята и Рудомир «выжимали» из своих коней всё, на что те были способны, но уставшие кони бежали всё медленнее и медленнее, а лошади кочевников продолжали свой бег так, словно бы и не было долгой, изнурительной погони. Казалось, что этих лошадей только что выпустили из стойла, и они решили немного размять свои мохнатые ноги. Вот в сторону беглецов метнулась первая стрела, за ней – вторая, третья. Но нет, рано. Расстояние ещё достаточно велико. Хоть и мощны луки у степняков и стрелки они отменные, но чтобы стрела нашла свою цель, расстояние нужно ещё сократить. Старший, гнавшегося за словенами отряда, что-то крикнул своим воинам, видимо о том, чтобы они не тратили стрелы впустую. Но те, и сами поняли, что с такого расстояния им славен не достать. Что ж, ничего, степняки в погонях терпеливы и выносливы. Их кони – тоже.

Мергейсы развернулись по степи полумесяцем, охватывая беглецов полукольцом, словно волчья стая, гнавшая затравленного оленя. И вот, когда уже можно было различить отдельные деревья спасительного для славен леса, когда кони славен, словно почувствовав близкое спасение поддали из всех своих последних лошадиных сил, когда в глазах молодых воев засветилась надежда на спасение, за спиной у них раздался хищный щелчок спускаемой тетивы, и ещё, и ещё, и ещё… Конь под Тенятой вдруг взбрыкнул, дёрнул крупом, споткнулся и всадник, вместе с лошадью, кувырком полетели в высокий, степной ковыль. Последнее, что видел юноша, была приближающаяся к его лицу земля.

Глава 2.

– Собрал я вас, други мои боевые, слуги верные, вот по какому делу, – князь Твердислав обвёл тяжёлым взглядом сидящих за столом мужчин. Видно было, что разговор предстоит не простой. – Совсем распоясались степняки, – продолжил князь, – что не седмица, то набег, что не день – наскок. А главное, неясно откуда они пришли и куда ушли. Непонятно откуда удар ждать, да куда погоню посылать. Только дымы покажутся сигнальные, так дружина сразу на коней и скачет на подмогу. А толку от этого никакого. Как прискачут дружинники на место, а там уже и нет никого, только гарь, разор да тела мёртвые. Вот и получается, что дружина моя не рать подможная, а свита тризная. Вместо того, чтобы ратиться с супостатом, только и делают, что мёртвых погребают, – князь от досады сжал кулак и слегка пристукнул им по дубовым доскам стола. – Ну, други мои, ратные, дайте совет дельный князю вашему, а то у меня от дум этих скоро ум за разум зайдёт.

Князь замолчал. Тишина повисла над столом. Нахмурившись, сидели мужи славные, в боях не раз проверенные, трудную думу думали. Князь не торопил их, понимал, что дело серьёзное и негоже попусту воздух сотрясать.

Долго молчали соратники княжьи. Отрок, прислуживающий за столом, успел уже два раза перевернуть диковину заморскую – часы песочные. Наконец, один из сидящих, крепкого сложения мужчина с бритой (кроме длинного крашенного синим чуба) головой и такими же крашенными, висячими усами (это был Чубат – правая рука князя), поднял на князя свои чуть раскосые глаза и тихонько кашлянул. Чубат не один десяток лет ходил под Твердиславовым стягом, так что князь прекрасно знал все его кашли. Обернувшись к старому рубаке князь произнёс: – говори, Чубат.

Чубат поднялся во весь свой богатырский рост, ещё раз кашлянул, прочищая горло и начал говорить: – То, что ты, княже, нас сегодня здесь собрал – правильно. Степняк совсем обнаглел. Пора ему укорот делать.

Чубат тряхнул бритой головой, поправил выпавший из-за уха конец оселедца и продолжил: – Надо, по всему пограничью с диким полем заставы справлять и на каждой заставе, по меньшей мере, полный десяток гридней держать. Поскольку тех засек, которые у нас есть, явно не хватает…

– Да в степь надобно идти, степняка там ловить, да юшку кровавую ему пускать! – перебивая чубата, вскочил с места Ратибор, славный в боях воин, но по молодости, через чур горячий.

– Степняка в степи ловить? – усмехнулся, сидевший по левую от князя руку крепыш. – Ты, Ратибор, сам-то понял, что сказал?

– Я-то понял! – вспылил Ратибор, – а вот ты…

– Тихо! – князь резко опустил свою тяжёлую ладонь на дубовые доски стола, – Успокойтесь, горячие варяжские парни! Я вас сюда не лаяться позвал, а думу думать, да речи толковые слушать, так что неча здесь свару затевать.

В княжьих палатах вновь наступила тишина.

– Я продолжу, – невозмутимо произнёс Чубат.

Князь утвердительно кивнул.

– …но одни заставы дела не решат. Надо создавать отряды разведчиков из опытных, смышлёных воев, на выносливых конях. И главное, – Чубат окинул взглядом сидевших за столом воинов, – чтобы они о степи знали не понаслышке. Это будут наши глаза и уши. Их задача: вынюхивать, выслушивать, выслеживать, высматривать и как можно быстрее сообщать о малейших изменениях, происходящих в степи. Тогда нам не надо будет гадать кто, где, когда и откуда? Мы это будем знать, а зная – предотвращать злые помыслы мергейсов.

– Дельно! – похвалил князь, – дельно! Вот ты, Чубат, этими разведчиками и займись. Подбери людей, объясни им, что к чему. Даю тебе на подготовку две седмицы сроку. Знаю, что этого времени мало, но ты и сам понимаешь, что степняки ждать не будут, а вернее – уже не ждут.

Собравшиеся за столом воины, одобрительно закивали такими же бритыми как у Чубата, головами.

–У кого ещё, какие думы есть? – спросил князь.

С места поднялся крепыш: – Дозволь, княже, я заставами займусь. Уж очень мне мысль Чубата понравилась.

–Добро, Буревой, – кивнул Твердислав, – займись. Сроку тебе, как и Чубату. Через две седмицы заставы должны стоять, между ними, чтоб разъезды сновали. Сигналы и способы общения разработай, гонцы, чтоб, ну и так далее…

Буревой, поклонившись князю, сел на место.

– А я, тут, вот о чём подумал, – произнёс седой как лунь, с потемневшим от загара лицом, изборождённым глубокими морщинами, старый воин. Хотя, если внимательно присмотреться, то стариковского в нём только и было, что седина, да морщины. – Что-то уж очень точны стали степняки с выбором мест своих набегов. Как, где какой припас скопится, глядь, а они уже тут как тут. Мне это кажется странным. А вам?

– Нам тоже, – за всех ответил седому воину князь. – Хотя в толк не возьму к чему это ты?

– Я это к тому, что не шастают ли по нашему словенскому краю, соглядатаи степные, или того хуже – не пригрелся ли, где вор, наводящий «степных волков» на те места, где пожива для них есть? Степняки ведь не дурни, им головой своей рисковать лишний раз тоже резону нет. А набеги они совершают ох, как точно! Прямо не в бровь, а в глаз!

– Ну, что ж, мысль дельная, – князь бросил короткий взгляд на седого.

– Хорошо, княже, я этим займусь, – улыбнулся в ответ седой воин.

– Вот за что я тебя, Седоус, ценю и люблю, так это за понятливость, – усмехнулся князь. – Что ж, друзья мои верные, на том и порешим,– подвёл итог Твердислав, – все при деле…

– Все, да не все,– раздался обиженный голос Ратибора.

…идите и не мешкая приступайте к делам нашим «скорбным». Все, кроме славного Ратибора, – закончил свою речь Твердислав и хитро прищурился, – Тебе, Ратибор, я занятие обязательно найду, ты даже не сомневайся.

Витязи молча поднялись, и поклонившись князю вышли из покоев. Никто, ни взглядом, ни видом не показал заинтересованности по поводу Ратибора. Так обучены были: князь решил – значит так надо. За столом остались Ратибор и князь.

– …ты, Ратибор, – говорил Твердислав, – отважный, умелый воин, не раз доказавший своё мужество, свою преданность. Я тебя ценю за эти качества. Но, по молодости своей ты ещё очень горяч. Поэтому я поручу тебе вот какое дело. На первый взгляд неопасное и несложное…

Ратибор вскинул на князя возмущённый взгляд и хотел уж было, что-то сказать, но князь, жестом руки остановил его, – Ну, вот, я же говорю – горяч.

Ратибор виновато опустил голову.

– Послушай меня Ратиборушка, я сейчас с тобой не как князь со своим ярым воем говорю, а как старший брат с младшим, – князь подошёл к Ратибору и похлопал того по мощному плечу. – Мы – варяги, мы все друг другу братья, мы – каста. Но, к сожалению – немногочисленная. И я не хочу, чтобы нас стало меньше. Я хочу обратного: чтобы нас стало больше и чем больше, тем лучше. Хотя, по правде говоря, варягом стать не просто. Ты меня понимаешь?

– Не совсем, княже. Я не понимаю, каким образом могу содействовать увеличению числа варягов?

– А вот это я тебе сейчас и растолкую, за сим и задержал.

– Я весь во внимании, княже.

– Ну, так слушай, – кивнул князь,– сегодня же возьмёшь с собой трёх-четырёх воев и поскачешь с ними по моим городкам, да сёлам, в которых будешь внимательно высматривать и примечать, способных к ратному делу юношей. Тех, кто тебе покажется дельным – проверишь, и если по твоей мерке они и вправду окажутся гожими до воинского дела, поговори с ними миром, одари монетой серебряной, да и сюда, в Туловец отошли. Только есть одно условие: человек должен к нам прийти добровольно, без понуждения. И не смотри на знатность иль безродность, мне не это от них нужно. Мне нужны их способности. Коли это будет холоп или раб – не страшно! Если задатки воинские есть – выкупи, денег не жалей. Эти деньги потом окупятся с троицей службой верной.

Перехватив взгляд Ратибора, князь спросил: – Вижу вопрос в твоём взоре, спрашивай.

– Зачем, тебе это, батька?

– Хороший вопрос, – князь подошёл к двери, приоткрыв её посмотрел нет ли за ней кого, и убедившись, что за дверью никого нет, вернулся к столу. – Хочу я, Ратибор, создать отдельный отряд из молодых, хорошо обученных, умелых воев. Чтоб каждый из них стоил пяти, или даже десяти кочевников. Чтобы от топота коней этих молодцов, у степняка кровь в жилах стыла. Чтоб дорогу в землю словенскую кумысники позабыли и детям своим наказали. Да и дружину, чтоб лишний раз не гонять. У неё свои дела есть. Теперь понимаешь, почему я сказал, что на первый взгляд дело не опасное и не сложное?

Князь замолчал. Молчал и Ратибор. Пауза стала затягиваться.

– Что молчишь? – Спросил Твердислав.

– Тебя слушаю, княже.

– Ага, начал исправляться, – усмехнулся князь. – Значит так, Ратибор, за четыре седмицы, ты должен из всех моих городков, сёл и погостов, собрать не менее сотни молодцов. Буду ждать тебя к Купале. Кстати, – добавил князь, – в веси тоже загляни. Там люд хоть и свободный, но чем чёрт не шутит…

– Могу я спросить? – молодой воин поднял на князя глаза.

– Спрашивай.

– Соберу я сотню, а дальше что?

А дальше – просто, – улыбнулся Твердислав, – научишь их всему тому, чем сам владеешь, чему сам обучен. Тебе доверяю это дело, потому что ты, Ратибор, хотя и молод, да горяч, но воин наилучший. Мне нужна отборная сотня великолепных воев. Таких – которым со временем не зазорно было бы и бороды побрить и чубы в синий цвет окрасить. Я думаю, что с этой задачей лучше тебя никто не справится.

– Я всё понял, княже.

– Ну, раз понял, то иди.

Ратибор встал и направился к дверям.

– Да, совсем забыл сказать, – окликнул Ратибора князь, – эту сотню я отдам под твою руку.

Воин отвесил князю поясной поклон и стремительным шагом покинул покои. Через минуту князь услышал удаляющийся топот Ратиборова коня.

Глава 3.

Тенята с трудом открыл глаза. Он лежал на кровати в горнице, по стенам которой были развешены пучки высушенных трав. Молодой воин попытался повернуть голову, но это у него не получилось. От резкого движения, тело пронзила такая боль, что Тенята непроизвольно застонал и прикрыл глаза. Рядом с кроватью, зашуршало, что-то скрипнуло. Тенята понял, что к нему кто-то подошёл. Он почувствовал на себе пристальный взгляд. Этот кто-то коснулся прохладными пальцами его запястья. – Очнулся, – услышал Тенята приятный, женский голос. Он открыл глаза и замер, если, конечно, это определение можно отнести к человеку, неподвижно лежавшему на кровати. Красивее женщины Тенята не встречал. – Кто ты? – чуть слышно произнёс он, обращаясь к красавице. – Меня зовут Иванна,– ответила женщина, – я тебя лечу… Она замолчала на полуслове, повернув свою прекрасную голову в сторону послышавшихся шагов. В горницу вошли люди.

–Ну, что, пришёл в себя наш герой? – произнёс пожилой мужчина с длинными седыми волосами, и одетый в длинную полотняную рубаху, свободного покроя.

– Да, учитель, – кивнув, ответила красавица. – Ну и слава Богам, – улыбнулся седой, и подойдя к кровати на которой лежал Тенята, откинул покрывало. Внимательно осмотрел повязки, которыми юноша был обмотан, словно египетская мумия, затем приблизил, почти вплотную своё лицо к лицу Теняты и пристально посмотрел ему в глаза, – Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю, болит всё, – честно ответил Тенята, тут взгляд его стал встревоженным, – а где Рудомир?

–Здесь я, – перед взглядом Теняты возникла рыжеволосая улыбающаяся физиономия друга, – что со мной станется?

– Ты смотри! – рядом кто-то фыркнул, – сам еле живой, а за друга переживает…

В это время в горницу стремительно вошёл молодой воин, но не смотря на молодость, вид у него был повидавшего жизнь человека. Чуб на гладковыбритой голове и висячие усы выдавали в нём варяга. Он, ни на кого не обращая внимания быстро подощёл к постели. Некоторое время воин внимательно разглядывал забинтованного Теняту, затем обернулся к седоволосому. – Раненный очнулся, – произнёс седовласый. – Сам вижу, – ответил воин и ещё раз, оценивающе посмотрел на Теняту. Удовлетворённо кивнул, и подбадривающее подмигнув, сказал, – Выздоравливай скорее, герой, такие вои мне надобны.

Сказав это, он резко развернулся, и опять ни на кого не глядя, быстро покинул горницу. Рудомир последовал за ним.

Возле постели раненого, негромко переговариваясь, засуетились седоголовый и красавица, та, чья краса повергла Теняту в приятный шок. Он хотел что-то сказать, но был настолько слаб, что из его горла вместо слов донёсся только тихий скрипучий сип. Заметив это седоволосый сочувственно улыбнулся, – Ты, друже, лежи спокойно, не волнуйся, волноваться тебе сейчас не надо.

Но Тенята, не вняв словам седого, всё – таки выдавил из своего горла звуки похожие на речь (кто бы знал чего это ему стоило), – Скажи, старче, от чего вы меня героем кличите?

Седоволосый заинтересованно посмотрел на юношу, – Ты, что же, совсем ничего не помнишь?

– Ничего, – ответил Тенята.

– Совсем, совсем ничего? – услышал он голос Иванны.

Тенята некоторое время молчал, то и дело хмуря брови, затем несколько окрепшим голосом произнёс, – помню, как степняки за нами гнались, помню что с коня упал, дальше – как отрезало.

– Ясно, – покачал головой седоволосый, – это всё от того, что ты макушкой об землю шибко приложился. Но это ничего, память штука хитрая, погуляет, погуляет, да и вернётся. Вот только, – седой улыбнулся, – когда она вернётся, ты воспоминаниям своим шибко не удивляйся.

– А, что? – в глазах Теняты мелькнули искорки интереса.

– Пока что, ничего, – ответил седой. – Ты сейчас ни о чём не думай и не волнуйся. Отдыхай, набирайся сил.

– А я буду волноваться! – как мог громко произнёс воин, – буду думать! А вы как хотели! Это не досказали, то не договорили! Всё намёки, намёки, а мне теперь мучиться в неведении!

Высказавшись, Тенята попробовал сделать грозное лицо, но ему стало больнее чем было и он передумал. Седой и Иванна переглянулись. Хитро улыбнувшись, седой подошёл к изголовью раненного, сел на услужливо подставленную лавку, вздохнул и начал свой рассказ: – Что ж, слушай. Только сразу хочу тебя предупредить – я не очевидец, поэтому рассказывать стану только то, о чём сам услышал.

– От кого? – встрепенулся Тенята.

– От дружка твоего рыжего, от Рудомира. Так вот, по словам твоего друга, дело было так…

..и тут раздался щелчок спускаемой тетивы. Стрела, пущенная уверенной рукой, попала бы точно в цель, но в последний момент конь взбрыкнул задними ногами и вместо спины всадника, носительница смерти угодила в конский круп. Этого вполне хватило для того, чтобы уставший, взмыленный конь сбился с галопа и вместе со всадником, кувырком полетел в высокий ковыль.

Тенята лежал на спине, лицо его было залито тёмной, густой кровью. Рудомир заметил, нет, даже не заметил, а каким-то шестым чувством понял, что скачет один. Кинув через плечо быстрый взгляд, он увидел, как Тенята вместе с конём кубарем летит в высокий, степной ковыль. Ни секунды не раздумывая, рыжий осадил коня, да так, что тот, встав на дыбы, чуть было не завалился на спину. Рудомир резко развернул коня и всем чем можно его понукая, помчался к упавшему другу. Через мгновение рыжеголовый уже стоял над телом Теняты, держа в каждой руке по обнажённому мечу: один – свой, другой – лежавшего на земле друга. Степняки, увидев это, начали придерживать своих низкорослых лошадок и потянулись к притороченным к сёдлам арканам. Видимо намереваясь взять славена живьём. –Шух-х-х, шух-х-х, – две волосяных «змеи» одновременно метнулись к фигуре воина. Одну петлю Рудомир успел отбить клинком меча, но вторая – достигла своей цели, захлестнув шею и плечо рыжего. Ликующий вопль раздался среди степняков. Рудомир, влекомый силой аркана, упал в траву и поэтому не мог видеть, как зашевелился, лежавший навзничь Тенята. Но всё, что произошло дальше, Рудомир рассмотрел очень хорошо. Правда, не совсем веря в то, что он увидел. А увидел он вот что: Тенята поднялся во весь свой немалый рост. Вместо лица у него была ужасная кровавая маска, глаза он закатил так, что были видны только белки. С невероятной быстротой, окровавленный славен, подхватил с земли меч, который выпал из руки заарканенного Рудомира и с нечеловеческим, закладывающим уши визгом, начал метаться между окружившими их кочевниками. После каждого выпада Теняты, в высокий ковыль падало тело умершего степняка. Прошло времени не больше того, за которое сердце успело сократиться три раза, а на ковыльной, степной земле остывало четыре тела. Но надо отдать должное и степнякам. Оставшиеся в живых схватились за свои луки (любимое оружие степняка), и хотя на многое их не хватило, но к тому моменту, когда умер последний преследователь, в теле Теняты торчало пять стрел.

– Что это было? – вырвалось у Рудомира, но ответа так и не получил. А Тенята подошёл к рыжему, молча перерезал стягивающий тело друга аркан и медленно осел на траву…

– Старик, ты хочешь сказать, что я мимоходом зарубил десятерых степняков и ничего про это не помню? – в голосе Теняты сквозило недоверие. – Так мне рассказал твой друг – развёл руками седой, – а не доверять его рассказу, у меня причины нет. Дело в том, что о подобном я уже слышал. У викингов есть воины, которые во время боя приходят в состояние похожее на твоё. Нурманы их называют берсерками. Страшны они в своём боевом безумии: двигаются подобно барсу, удары наносят со скоростью молнии, боль не чувствуют…

– Что ж, получается, что победить их невозможно?

– Возможно, но очень хлопотно, – покачал головой седоволосый.

– Значит я тоже берсерк? – спросил Тенята.

– Не знаю, – пожал плечами старик.

– Скажи, воин, а это у тебя в первый раз, или с тобой уже были случаи боевого бешенства? – спросила Иванна.

– Сам я не помню, а кроме вас мне об этом никто не рассказывал.

– Может были случаи когда ты просыпался утром, а чувство такое, будто не ночь ночевал, а только из боя вышел, вот только не помнишь об этом?

– Нет, красавица, – еле качнул забинтованной головой Тенята, – не было.

Иванна подошла к раненному, держа в руках небольшой ковшик с какой-то жидкостью. – Испей, – она поднесла ковшик к губам Теняты. Прохладная жидкость с чуть пряным вкусом потекла по горлу воина. – Что это? – Тенята взглянул в миндалевидные, серые глаза красавицы. – Это хорошее лекарство,– улыбнулась женщина, – ты сейчас уснёшь, а когда проснёшься, то будешь совершенно здоров.

Последние слова лекарки Тенята уже не слышал, он мерно посапывал, чему-то улыбаясь во сне.

Глава 4.

Лошади шли в галоп. Четыре сотни копыт трамбовали мёрзлую землю, выбивая из неё морозную пыль. – Ходу, ходу! – выкрикивал всадник, мчавшийся во главе отряда, то и дело охаживая плетью бока своего коня. Сотня неслась по заиндевевшему полю, откуда каждому всаднику хорошо был виден «тревожный дым», с помощью которого жители села сообщали о нахлынувшей на них беде. Люди и кони делали всё, чтобы как можно скорее прийти на помощь. Каждый воин прекрасно понимал, что чем быстрей они доберутся до селения, тем больше людей они спасут от смерти лютой, от полона жестокого, от разорения неминучего. Всё ближе и ближе занесённая снегом роща, за которой находилось взывающее о помощи село. Ветер, дующий всадникам в лица, доносил до обоняния тяжёлый запах гари. Но Боги, видимо, были на стороне скачущих на помощь. Всю предыдущую седмицу дули сильные ветра, и на поле снега почти не осталось, буквально тонкий слой, и лошади несли всадников ходко и быстро, словно по хорошо утрамбованной, но только очень широкой дороге. Добравшись до рощи, отряд разделился на две части. Одна часть отряда начала огибать рощу справа, другая – слева. Задумка была проста: зажать набежчиков с двух сторон и уничтожить. Тенята и Рудомир мчались как говориться «стремя в стремя», держась на расстоянии двух конских корпусов от возглавлявшего полусотню Ратибора.

Степняк, только что изнасиловавший селянку, услышав конский топот выскочил из крайней избы, да так и не понял откуда на него обрушилась быстрая смерть. Взмах меча и бритая голова отлетела в сторону, а тело, по инерции сделавшее ещё пару шагов, медленно осело в перемешанный с навозом, грязный снег. Следующего степняка Тенята пригвоздил к брёвнам избы сулицей, ещё одного рубанул мечом так, что развалил пополам.

– Всех не убивать! – услышал Тенята зычный глас Ратибора, – живьём брать татей!

Приказы Ратибора было принято исполнять незамедлительно. Чуть приотставший Рудомир, услышав приказ, быстро сунул в колчан бронебойную стрелу и достал другую, у которой вместо острого наконечника был кожаный мешочек, туго набитый песком, и со словами: – Повезло тебе, шакал, – пустил её в степняка, который судорожно пытался отвязать от столба низкорослого, мохноногого конька. Пущенная умелой рукой стрела попала сыну степей в лоб, и тот рухнул на снег как подкошенный. – Живым, так живым, – произнёс Рудомир, направляясь к поверженному степняку. Соскочив с коня он отвязал от седельной луки добрый волосяной аркан, и очень ловко, быстрыми движениями связал степняка по рукам и ногам. Связав, Рудомир от души залепил ему хорошую оплеуху, дабы привести степного гостя в чувство. Голова мергейса дёрнулась и он открыл свои раскосые глаза. – Не беспокоит? – Рудомир подёргал за узлы. В ответ, степняк что-то пробормотал. – Я так и думал, – усмехнулся воин, и легко подхватив небольшую фигурку пленённого кочевника, бросил её поперёк седла…

Через четверть часа с набежчиками было покончено. Пятнадцать пленённых кочевников грязными, связанными кулями, валялись на истоптанном снегу центральной площади села. Остальных перебили. К Ратибору, окружённому воями подъехал Мал, ближайший его помощник, командовавший полусотней, зашедшей в село с другой стороны. Ратибор наблюдая за подъезжавшим к нему Малом сравнивал его с медведем. Мал был таким же большим, сильным и быстрым. И очень опасным в бою. А ещё Ратибор знал, что Мал так же как и медведь неравнодушен к пахучему пчелиному мёду.

– Хорошо управились, – произнёс Мал, поравнявшись с Ратибором, – быстро и без потерь. Или я чего-то не знаю?

– Всё так, Мал, – ответил Ратибор, – всё так, быстро и без потерь. Они, – Ратибор кивнул головой в сторону пленных, – даже сопротивления оказать не успели. Не ждали нас. Почему-то были уверенны в своей безнаказанности.

– Да? – поднял брови Мал, – и почему же?

– Я тоже хочу это знать, – лицо Ратибора было обращено к пленным степнякам, в его глазах плясали зловещие огоньки, не предвещавшие пленным ничего хорошего, – и я это узнаю…

К всадникам подошёл человек с непокрытой головой, надетый на него армячишко был порван в нескольких местах. Усы его и борода были в остатках запёкшейся крови, лицо потемнело и опухло от побоев. Но не смотря на телесный ущерб, человек вёл себя довольно бодро и даже пытался улыбаться разбитыми губами, хотя это приносило ему боль и страдание.

– Ты кто? – обратился к нему Ратибор. Тот поясно поклонился и пришепётывая ответил: – Штарошта я шдешний. Поблагодарить ваш хощу, шпащителей наших! Кабы не вы, конешь был бы нам. Благодарю ваш от себя и от всего нашего щела!

И он ещё раз отвесил низкий поклон, чуть ли не ткнувшись лбом в утоптанный снег.

– Ладно, будет тебе кланяться, – махнул рукой Ратибор, – успели, слава Богам и то хорошо, служба у нас такая. Ты, староста, лучше сделай, вот что: после нашего отъезда, займись убитыми степняками, – Ратибор кивнул на сваленные в кучу тела кочевников, которые селяне собрав по всему селу, перетащили на сельскую площадь, – это твоя забота.

–Так щего ше мне с ними шелачь? – недоумённо прошепелявил староста.

– А, что хочешь, – улыбнулся Ратибор, – вместо пугал на огородах расставь, или съешь. А я бы на твоём месте их просто закопал.

Он повернулся к своим воям и громко крикнул, – Сотня! Стройся!

Буквально через пару минут, славены, выстроившись в походную колонну, неспешной трусцой двинулись в сторону крома, откуда по тревоге сюда и примчались. И как оказалось – вовремя. Дети степи только начали свои грабёж и бесчинство.

Путь к дому всегда приятней, чем от него. Кони под всадниками так и порывались перейти на более быстрый аллюр, но вои, как бы сами не желали быстрей оказаться дома, сдерживали бег своих коней, прекрасно понимая, что пленным степнякам, в пешем порядке за ними не поспеть. А степняки не торопились, понимая, что в кроме их не сладким баурсаком угощать будут. Понимали и не спешили, за что, периодически получали от воев промеж лопаток древками копий.

Глава 5.

Когда до стен крома оставалось всего ничего, из крепостных ворот выскочил всадник. Увидев его, Ратибор и Мал недоумённо переглянулись. – Интересно, чего такого могло случиться в наше отсутствие? – произнёс Мал вглядываясь в скачущего в их сторону всадника. – Чего гадать, сейчас узнаем, – ухмыльнулся Ратибор. Всадник, подскакав, осадил коня перед варягом, – Здрав будь, Ратибор! – И тебе по здорову быть, Микоша, – ответил гонцу Ратибор, не останавливая мерный ход своего коня, – случилось, что в кроме за наше отсутствие?

– Нет, боярин, ничего не случилось, всё в порядке.

– Так, чего ж ты к нам сломя голову-то? Аль соскучиться успел?

– Гость у нас в кроме, Ратибор. Вот, решил предупредить.

– Гость?

– Да.

– Гость, это хорошо.

– Хорошо-то, хорошо. Но смотря какой гость? – проворчал Мал, – обрадуемся ли мы этому гостю? Вот в чём вопрос!

– Слышь, Микоша, раз уж гонцом заделался, не тяни, говори скорей, кто в кром пожаловал? А то сейчас холку намылю, – Ратибор шутливо погрозил пальцем.

– Чего сразу холку-то? – Микоша ткнул коня пятками в бока, и на всякий случай отъехал от Ратибора, – а в кроме Седоус тебя дожидается.

– Давно? – лицо Ратибора стало серьёзным.

– Вы на подмогу умчались, а вскоре и Седоус пожаловал.

– Ясно, – задумчиво произнёс Ратибор.

Сотня начала втягиваться в открытые ворота крома.

– Как наши разведчики их упустили? – произнёс Ратибор глядя на Седоуса, – вот какой вопрос меня больше всего сейчас занимает. Это же просто везение какое-то, что мы оказались неподалёку. Да и то, благодаря Малу. Ратибор оглянулся на медведеподобного детину. – Ведь это же он уговорил меня в кроме остановиться, а не к граду идти. А, Мал? Ты как будто чувствовал что-то?

Мал пожал широкими плечами, – ничего я не чувствовал, я же не волхв.

– Но, ты же не просто так уговаривал меня в кроме на ночлег остановиться? – не унимался Ратибор.

Мал смущённо улыбнулся, – дело в том, что здесь, в кроме мёд хорош. Местный пасечник дядька мой по отцу . Он пчёл любит, а они ему тем же отвечают. Так, что вкуснее мёда чем здесь, я ещё не пробовал…

– Ну, ты точно медведь,– Ратибор хлопнул Мала по широченному плечу.

– Чего же тебя Малом-то прозвали? – улыбаясь спросил Седоус, – надо было Лесной Ягодой…

– Хотели. Да я не совсем на хозяина лесного похож. Зимой в спячку не впадаю, – отшутился Мал. – А ели серьёзно, то меня очень занимает, как эти степняки оказались в той веси, – Мал почесал затылок, – куда разведчики смотрели? А, Седоус?

Седой варяг ответил не сразу. Хмуро было его лицо, хмуро и задумчиво. – Вот, что я вам скажу, братия, – после долгого молчания произнёс Седоус, – мои догадки, к большому сожалению, оказались верными. Измена кроется в ближайшем окружении нашего князя. Кто-то, либо по не знанию, либо со злым умыслом доносит степнякам. Ведь именно в этой веси, во время набега степняков, находился на постое обоз с серебром. А, что, вы об этом не знали? – заметив удивление на лицах Ратибора и Мала спросил Седоус.

– Был там какой-то обоз,– произнёс Мал, – только мы этому значения не придали. Обоз и обоз. Цел, не разграбили, обозники живы, и на том спасибо. А что в нём, куда он – то дело не наше. Наше дело не обозами интересоваться, а псам степным отлуп давать.

– Седоус, – обратился к седому варягу Ратибор, – про этот обоз много народу знает?

Варяг бросил быстрый взгляд на Ратибора, – мои люди уже работают в этом направлении.

– Так, ты, что, из-за этого обоза здесь?… – вскинулся Мал.

– Скажем так, и из-за него тоже. Хотя, честно говоря, начальная цель приезда у меня была иная, – загадочно усмехнулся старый варяг.

Ратибор и Мал переглянулись.

– Что за цель? – поинтересовался Мал.

– Ты спрашивал меня, Ратибор, куда смотрели разведчики. Так вот, отвечаю, пропали они. Весь десяток пропал, вместе с десятским. Как в воду канули. Ни слуху от них, ни духу. И был это именно тот самый десяток, который отвечал за направление, в котором орудовали ваши мергейсы.

– Ну, положим, что мергейсы не наши, а мергейсовские, – хмыкнул Ратибор, – но тем не менее…

– Так, таки бесследно? – вскинул в удивлении брови Мал.

– Да, Мал, именно, что бесследно. Их видели в последний раз полторы седмицы назад, у Старых мхов, и с тех пор…

– У Старых мхов, говоришь? – прервал Ратибор речь варяга.

– Да.

Мал, – обратился Ратибор к своему спутнику, – как называется та весь, куда мы сегодня наведывались?

– «Старые мхи».

– Что же это получается? – заинтересованно произнёс Ратибор, – полторы седмицы назад, отряд наших разведчиков «крутился» возле этой веси, затем пропал, а сегодня на неё был совершён набег. С нашей помощью, слава Богам, неудачный, – Ратибор обвёл взглядом присутствующих, – что это? Случайность?

– Лично я не верю в такие случайности, – усмехнулся Седоус. – Не верю.

– Я тоже, – Ратибор встал и начал мерить шагами комнату. Лицо его выражало крайнюю озабоченность.

– Случайность не бывает случайной, – выдохнул Мал. – Обоз с серебром, опять же. А, к стати, раз уж такое дело, обоз с серебром, он откуда? Нет, Седоус, если это такая уж тайна, то …

– Да какая тут теперь тайна, – махнул рукой Седоус, – об этой тайне уж весь околоток шепчется.

Седоус тряхнул головой, – соседского князя Мстислава это серебро. Он сговорился с нашим Твердиславом, чтоб этот обоз, потихоньку, через наши земли, под видом хлебного, с малой стражей дабы не привлекать внимание, к князю Яромиру переправлен был. Вот и не привлёк… Думаю, что набег мергейсов, исчезновение разведчиков и обоз с этим треклятым серебром, очень и очень взаимосвязаны.

Ни кто со старым варягом спорить не стал, наоборот, все согласно покивали головами.

– Это большое везение, что ваша сотня, оказалась здесь,– Седоус повернулся к Ратибору, – иначе с князем Мстиславом, да и с князем Яромиром для нас предстояли бы трудные объяснения. Нелегко, было бы, нашему князю доказать сворю непричастность к исчезовению серебра. А то, что целью степняков был обоз с серебром, я даже не сомневаюсь.

– Так может быть выделить отряд для охраны этого драгоценного обоза? – Мал посмотрел на Седоуса.

– Мои люди этим уже занимаются, а вам, други мои, – Седоус окинул взглядом всех кто был в комнате, – не мешало бы поберечься.

– ??? –

– Чьи-то планы вы нарушили, – пояснил старый варяг, – и я подозреваю, что планы эти очень серьёзных людей.

– И что это за люди такие? – поинтересовался Мал.

– Чтобы это узнать, я, почитай, уже месяца четыре сплю по три часа в сутки, да и то в полглаза. Но пока результатов нет, пока только последствия приходится устранять. К сожалению.

– Может быть, Седоус, мы можем тебе чем-то помочь? – спросил Ратибор.

– Ну, что ж, – Седоус поправил выскочивший из-за уха оселедец, – хоть вся тайная канцелярия давно уж «на ушах» стоит и делает всё, что может, от помощи вашей я не откажусь.

– Что нам надо делать, дядька Седоус? – подался вперёд Мал. – Ты скажи, а уж мы супостата на куски порвём!

– Похвально ваше рвение, юноши, – усмехнулся в седые усы старый варяг, – но пока рвать некого. Но вы не волнуйтесь, ребятки, как только – так сразу… Седоус немного помолчав, продолжил: – Ратибор, мне, тут сорока на хвосте принесла, что в отряде твоём берсерки служат. Так ли это? Аль врут люди?

Ратибор несколько смутившись, ответил: – не то, чтобы вот так прям берсерки. Но есть у меня в отряде гридь один, за которым люди нечто подобное замечали.

– Познакомь меня с ним, да и с людьми, которые видели его в таком состоянии.

– Хорошо, Седоус, – кивнул в ответ Ратибор, – когда их к тебе прислать?

– Так прямо сейчас и покличь, чего откладывать.

Ратибор бросил взгляд на стоявшего рядом отрока и слегка качнул головой, отрок стрелой рванулся выполнять приказ.

– Эка у тебя дело поставлено, – удовлетворённо произнёс Седоус, проводив взглядом отрока.

– Нормально поставлено, – улыбнулся Ратибор, – люблю, чтобы распоряжения выполнялись быстро и точно. Скоро интересующие тебя люди будут здесь.

– Много их?

– Двое. Один – тот, который «берсерк», а второй – видок.

Послышались шаги и в комнату вошли Рудомир и Тенята. Воины войдя поклонились варягам и замерли в ожидании.

– Который? – спросил Седоус.

– Вот он, – Ратибор указал на Теняту.

Седоус долго и внимательно рассматривал богатырски сложенного воина. Теняте от пристального взгляда варяга было неловко, но он молчал, рассуждая так: « Если этот седой варяг так внимательно меня разглядывает, значит, на то есть какая-то причина».

Удовлетворив своё любопытство, Седоус не надолго перевёл взгляд на Рудомира, затем вновь обратил своё внимание на покрасневшего от смущения Теняту, – Правду о тебе говорят, что ты берсерк?

– Говорят, что да, но сам я ничего не помню, – ответил Тенята, и кивнув на Рудомира, добавил, – вот он видел.

– Видел? – Седоус обратился к Рудомиру.

– Да, уважаемый, видел, – подтвердил Рудомир слова друга.

– Поведай мне об этом, – Седоус устало присел на лавку.

Рудомир взглянул на Теняту, тот в ответ только пожал плечами, мол, говори, конечно, ты же видок. Рыжий с минуту помолчал, собираясь с мыслями и начал свой рассказ: – По осени это было. Я и Тенята ехали с Застрешной заставы к Красной балке. Всё было тихо и спокойно. Мы уже почти до места добрались, как неожиданно наскочили на степной разъезд. Всё произошло очень быстро, но мы успели сообразить, что надо дёру давать, развернулись и, что есть мочи помчались к лесу. Степняки нас заметили и пустились за нами в погоню. Кони у нас добрые были, ушли бы мы тогда от степняков, когда б те, у Теняты коня не подстрелили…

– А, вы стремя в стремя скакали или как? – Седоус прервал рассказ Рудомира.

– Я был чуть впереди, – ответил рыжеголовый, – конь у меня порезвее, чем у Теняты был, да и легче я…

– А как же ты тогда усмотрел, что у друга твоего коня подстрелили? – Седоус внимательно смотрел на рассказчика.

– Я и не видел. Я же рассказываю: скачу, ветер в ушах свистит, вдруг чувствую – позади беда. Оглядываюсь и вижу, как Тенята вместе со своим конём в ковыль кубарем летит.

– Зачем же сказал, что коня подстрелили?

– Так я ж когда вернулся, заметил, что из коня Теняты стрела торчит, – пожал плечами Рудомир и внезапно замолчал, уставившись на Седоуса широко раскрытыми глазами.

– Что замолчал, сынок, аль чего вспомнил? – спросил Седоус в звенящей тишине. Все кто находился в комнате молча смотрели на рассказчика.

– А ведь то не стрела была, я только сейчас сообразил. Болт самострельный из коня торчал. Точно, болт! – глухим голосом произнёс Рудомир. Он покачал головой, – а ведь степняки самострелами не пользуются. Или я что-то путаю?

– То-то и оно, что не путаешь, – вздохнул Седоус и посмотрел на Ратибора. Тот утвердительно кивнул.

– Смекаешь теперь, что без измены не обошлось? – обратился к Рудомиру Седоус. – Не доставали до вас ещё степняцкие луки. Если б не этот выстрел из самострела, успели бы вы до леса добраться.

– Да, – подал голос Тенята, – до леса-то было уж рукой подать. Там бы и укрылись. Степняки по лесам небольшие мастера лазать.

– Вот, ребятки, видно и ворог так же подумал, – хмурясь, произнёс седой варяг, – да и решил своим хозяевам подсобить. Ну да ладно, над этим мы ещё покумекаем. Продолжай свой рассказ, а то мы слегка отвлеклись.

– Так вот, – продолжил Рудомир, – чувствую я, что беда сзади. Оглянулся и точно, Тенята и его конь падают. Я мигом повернул назад. Подскакал, спешился и в два меча встретил татей степных.

– Ты с двумя мечами ходишь? – удивился Седоус.

– Нет, батька, с одним, второй меч Теняты был.

– Понятно, рассказывай дальше.

– Только вот повоевать-то у меня не получилось. Заарканили меня, с ног свалили. Ну, думаю, конец настаёт, прощайся с жизнью, Рудомирушка. Но тут, смотрю, Тенята поднимается. Ох, и страшен же он был. Весь в крови, глаза закатил так, что одни белки видны были, рычал как раненый медведь. Подхватил он меч, что из руки моей выпал и давай степняков охаживать, да ловко так, что ни взмах то покойник. Несколько кочевников, правда, успели в него из луков выстрелить, но он словно боли не чувствовал. Пока всех кто за нами гнался, не уложил – не успокоился. А как только последнего степняка к праотцам отправил, так и осел на землю, словно из него все косточки повынули. Горочкой такой присел, холмиком. Нет, вру, он ещё аркан на мне рассёк, а уж потом… Вот собственно и всё.

– А до своих, вы как добрались? – не унимался Седоус.

– Да, просто. Затащил я Теняту на своего коня, поперёк седла пристроил, арканом привязал, чтоб он не свалился. Сам коня за повод ухватил и бегом, благо до места уже не далеко было.

– Ясно, – Седоус перевёл взгляд на Теняту, – так ничего и не вспомнил?

– До того как я с коня упал, всё помню, а после – нет, как отрезало. Очнулся уже в доме у лекарей, до этого – темнота в голове. Да меня и лекарь, ну, тот, седой с длинной бородой и лекарка-знахарка о том спрашивали.

– И как? – заинтересовался Седоус.

– Никак, – развёл руками Тенята, – я же не помню ничего. Лекарь сказал – это у меня от того, что я при падении головой шибко об землю приложился.

Седоус, некоторое время, молча о чём-то думал.

– Сами вы откуда, – наконец произнёс седой варяг.

Из Горелой веси мы, – за двоих ответил ему Рудомир, – я сын Свята-медвежатника, а Тенята – Ставла-бортника сын.

– Знаю я вашу весь, бывал и не раз. И родителей ваших я знаю, – ухмыльнулся Седоус. Немного помолчав, и что-то для себя решив, он кивнул Ратибору, мол всё, что хотел услышать я услышал. Можешь отпускать воев.

– Идите, отдыхайте, – отпустил молодых воинов Ратибор.

Тенята и Рудомир поклонились и покинули помещение.

Глава 6.

– Как тебе ребята? – спросил Ратибор.

Седоус ответил не сразу. Сначала попыхтел, похмурил брови, отбил костяшками пальцев по дубовым доскам стола замысловатую дробь.

– Парни мне понравились. Не дурни, не трусы, мысли излагают складно. А тот, что поздоровее, – Седоус усмехнулся, – на берсерка не похож. Повидал я их не своём веку, и в бою, и в мирной жизни. Они как-то сразу от остальных отличаются, как-то выделяются, что ли. А этот, как его, Тенята?..

Ратибор утвердительно кивнул.

…Не похож он на берсерка, не похож.

– Может быть у него это и вправду от того, что он головой ударился? – предположил Ратибор.

– Может быть, – пожал плечами Седоус, – неисповедимы пути богов. А, может и так было – решил Перун, что не плохи эти парни, и надо помочь им. Взял да и вошёл в тело Теняты, пока душа его от удара о землю наружу вылетела. Вошёл и помог. Как тебе такая мысль?

Теперь пришёл черёд Ратибору пожимать плечами, – ну, ты, Седоус сказал! Хотя… Хотя, чего только не бывает на белом свете.

–Вот и я про то же, – Седоус поднялся, подошёл к окну, долго смотрел на подёрнутую морозным узором слюду, затем не оборачиваясь тихо, словно размышляя, произнёс, – Заберу я у тебя, Ратибор, этих парней. Чем-то приглянулись они мне. Есть в них стержень. Дружки, друг за друга в огонь и вводу.

– А и забирай, – улыбнулся Ратибор, – для тебя не жалко. Парни действительно хорошие. Я их много чему научил. Зело смышлёные, хватают всё не лету. В твоей службе пригодятся.

–Ну и ладно. А, кстати, – обернулся Седоус, – с теми степняками, на разъезд которых рыжий с «берсерком» напоролись, с ними, что?..

Ратибор довольно усмехнулся, – тогда всё хорошо получилось. Угостили мы их на славу. Я сам там был. Заманили в ловушку, да и накрошили в мелкую окрошку. А кому удалось, всё же, вырваться, драпали так, что только пятки сверкали. Жаль только, что их хакану удрать удалось…

– А кто у них хакан?

– Бахтамчи.

– Бахтамчи, говоришь? Ну, ну.

– А, что такого?

– Понимаешь, друже, что-то уж многое на этом Бахтамчи сходится, – Седоус неопределённо покрутил ладонью, – я не удивлюсь если окажется, что на обоз с серебром напали его люди. Слушай, Ратибор, ты пленных ещё не пытал?

– Нет, не успел.

– Так пойдём, делом займёмся, может, чего интересного узнаем.

Ратибор встал, подошёл к седому варягу, – Знаешь, Седоус, какая мне в голову мысль пришла?

– Ну-ка, поведай.

– А не желает ли какая-то вражина рассорить нашего князя с соседями?

– Тайная канцелярия уже работает в этом направлении, – кивнул Седоус.

– Ну, ты, даёшь, – Ратибор развёл руками, – и об этом уже подумал!

– Служба моя такая, – ответил старый варяг, пряча довольную улыбку в пышных, седых усах. – Идём, со степняками «потолкуем».

. . . . . . . .

Ты, Седоус, как всегда оказался прав, – произнёс Ратибор, выходя из мрачного подземелья на свежий, морозный воздух. – Хакан Бахтамчи и здесь подсуетился.

– Да, – нахмурил брови Седоус, – мои подозрения подтвердились. Одно остаётся не ясным, как он узнал про обоз? Пленные об этом ничего не знают.

– Так это и понятно, пешки они, сошки малые. Откуда им знать про это?

– То-то и оно, – Седоус досадливо хлопнул по резным перилам крыльца, – степняки эти, как мясо расходное. Им приказ дали, а они и рады выполнять. Обидно мне, что на месте топчемся. Откуда хакан узнал про обоз – непонятно, куда делись разведчики – тоже.

– Ну, по поводу разведчиков есть версии. Их могли в засаду заманить, а там уж или перебили всех, или в полон увели. А если увели в полон, то и поспрашивали их так, что те не смогли не ответить.

– Думаешь, что кто-то под пыткой мог степнякам про обоз проговориться?

– Это в том случае, если их взяли в плен. А мастера «спрашивать» у степняков тоже имеются. Но вора всё равно искать надо. Чую нутром без воровства здесь не обошлось, а нутро меня ещё никогда не подводило.

– Я это и без твоего нутра знаю, – буркнул Седоус.

Ратибор нахмурился.

– Ладно, не обижайся, – Седоус похлопал Ратибора по могучему плечу, – я это не в обиду.

– Да я и не обижаюсь, – тряхнул бритой головой молодой варяг.

– Вот и добре.

Седоус замолчал о чём-то задумавшись. Скрипнула ведущая в терем дверь, на пороге стоял отрок годов тринадцать.

– Чего тебе? – тихо, чтоб не отвлекать седого варяга, спросил у мальчика Ратибор.

– Голубиная почта, – так же тихо ответил отрок и протянул Ратибору маленький, кожаный мешочек, в котором лежало послание.

– А ты это Варде показывал?

– Да, витязь, он-то меня к вам и направил. Он сказал, что «Седоусу это будет занятно почитать».

– Что там? – раздался голос Седоуса.

– Почта голубиная, – обернулся к старому варягу Ратибор, – Варда прислал.

Ратибор взял у отрока кожаный мешочек и протянул его Седоусу.

– Ну, что ж, на то здесь Варда и наместник князев, и воевода, чтоб новости первым узнавать, а мы гости, хоть желанные, но всё таки…

Седоус достал послание, развернул его и пробежал глазами по тексту. Лицо его нахмурилось.

– Плохие вести? – спросил Ратибор.

– Разведчики нашлись.

– Вот и хорошо.

– Ничего хорошего. Мертвы они.

– Все?

– Да. Все десять.

Седоус махнул рукой. Через несколько секунд перед ним возник воин из его окружения.

– Собери отряд. Через полчаса выступаем, – отдал приказ Седоус и повернулся к Ратибору. – Рад был тебя видеть, Ратибор. Жаль, что обстоятельства вынуждают меня уехать. Будь здоров, витязь, – Седоус протянул Ратибору ладонь. Тот ответил крепким рукопожатием.

Седоус быстро спустился с крыльца и уже в самом низу обернувшись, произнёс, – Благодарю за воинов.

Затем махнул на прощание рукой и быстрым шагом направился к конюшне, где его люди, споро и без суеты готовились к выступлению. Через пару минут из дверей терема в спешке выскочил воевода Варда и минуя Ратибора бегом направился к конюшням.

Глава 7.

Кони Теняты и Рудомира бодро рысили, замыкая отряд Седоуса. Люди скакали молча, было не до разговоров. Вокруг метель крутила свои хороводы, но отряд упорно продвигался к намеченной цели. Через полчаса доброй скачки отряд спустился в большой овраг. Здесь ветра почти не было, но надвигающиеся сумерки и не прекращающийся, ни на минуту снегопад, затрудняли обзор. Да и продвигаться по оврагу было гораздо труднее, чем по полю. Снег в некоторых местах доставал лошадям до животов. Но не смотря на все трудности, всадники вскоре стали различать впереди светлые пятна. Это были сигнальные костры, разведённые поисковиками Седоуса.

…погибли они сразу, – докладывал седому варягу старшина поисковой группы, – видимо их как-то сюда заманили, а затем перебили как куропаток.

– Странно, – недовольно покрутил головой Седоус, разглядывая тела убитых разведчиков, – вои опытные, жизнью тёртые, а получили по стреле как зелёные новобранцы?

– Бывает и на старуху проруха, – старшина развёл руками.

– Бывает, – кивнул Седоус, – только всё равно странно…

– А может быть так, что привёл их сюда тот, кого они хорошо знали и кому доверяли? – подал голос Рудомир.

Седоус посмотрел на молодого воина, – Вижу не зря я вас у Ратибора забрал. Котелок варит, молодец. Что ж, это больше похоже на правду. Опять предательство, – седой варяг тяжело вздохнул.

А Рудомир, оценив похвалу как аванс на будущее, в смущении потупил взгляд. Но Тенята воспринял слова Седоуса как призыв к действию. Он соскочил с коня и провалился в глубокий снег практически по пояс. Не взирая на снежное препятствие, детина направился к откопанным из-под снега мёртвым телам. Седоус с интересом наблюдал за действиями Теняты. А тот, не обращая внимания на любопытные взгляды, тщательно осматривал убитых.

– Ну, берсерк, что скажешь? – с иронией в голосе произнёс один из воинов, сопровождавших Седоуса. Тенята в ответ и бровью не повёл, продолжая осматривать мёртвые тела. После того как он осмотрел последнее тело, Тенята подошёл к Седоусу.

– Говори, – приказал седой варяг.

– Постреляли их внезапно и почти одновременно. Стрелами. Всех кроме одного.

– А с ним, что? – Седоус не сводил заинтересованного взгляда с Теняты.

– Он убит не стрелой. Он убит болтом самострельным. И в отличие от остальных, которых убили сзади, точно вогнав по стреле под основание черепа, в этого воя стреляли спереди. И, похоже, что стреляли с близкого расстояния, шагов с шести, не больше.

– Ты смотри, какая точность! – снова раздался насмешливый голос, – с чего бы…

Седоус недовольно поморщился и обернувшись к говоруну, рявкнул: « Помолчи, Крапива!» и снова к Теняте: – Продолжай!

Тенята кивнул: – Так вот, стреляли с шести шагов.

Он протянул Седоусу кованый самострельный болт. – Глубоко вошёл, почти полностью, я его еле из тела вынул.

Седоус принял из руки Теняты железный, окровавленный стержень.

– Болт не бронебойный, – продолжил Тенята, – на трупе и кольчуга, и нагрудник, а он их как кусок бересты пробил. Выходит, что стреляли с близкого расстояния…

– Рассказ свой продолжишь чуть позже и не здесь, – прервал Теняту Седоус, и повернувшись к воинам, крикнул: – Возвращаемся.

Подозвав к себе шутника, отдал приказ: – ты, Крапива, займёшься телами, доставишь их в кром. Там осмотрим их более тщательно. Не так ли? – седой варяг взглянул на Теняту.

– Было бы неплохо, – кивнул в ответ Тенята.

– Быть по сему! – Седоус вскочил в седло и направил коня прочь из оврага. Всадники потянулись за командиром. Крапива со своим десятком остались. Они, разобрав тела, уложили их на специально приведённых для этой цели коней, закрепив для страховки верёвками. И вскочив в сёдла, поспешили за основной группой. Шёл снег, мела метель. Переход предстоял небольшой, но неприятный. Ветер швырял в лица всадников пригоршни жёсткой, снежной крупы, но с другой стороны добрая позёмка сдувала с земли обильно падающий снег, унося его в тёмную даль. Так, что кони, выбравшись из оврага, бежали быстро и ходко, с каждым мгновением приближая своих всадников к дому и теплу. Прибыв в кром, Седоус первым делом, прямо во дворе, переговорил с вышедшими ему навстречу Ратибором и Вардой. Затем, прихватив с собой Теняту и Рудомира, направился в холодный дровяник, куда Крапива определил тела мёртвых разведчиков. Здесь, в дровянике, ничего не мешало ( ни снег, ни ветер ) более внимательно осмотреть мёртвые тела и сделать некоторые выводы.

– Что скажешь? – обратился Седоус к закончившему осмотр Теняте. – Девять стрел и самострельный болт, – Тенята чуть помедлив, добавил, – да, вот ещё, – и протянул Седоусу небольшую пластину, выточенную из куска дерева, – у десятника за пазухой нашёл.

Седой варяг внимательно осмотрел находку. На одной стороне пластины, чем-то острым были нацарапаны какие-то чёрточки и точки. С другой стороны на Седоуса скалилась искусно вырезанная голова степного волка.

– У кого, говоришь, нашёл?

– У десятника. У того которого из самострела…

– Знаешь, что это?

Тенята пожал плечами: – Может знак какой?

– Это хаканская пайцза, – хмурясь, произнёс Седоус, – эта пластина у степняков, как у нас княжеская верительная грамота.

– Интересно, чего такого вверил степной хакан этому десятнику, – задумчиво пробормотал Тенята.

Седоус гневно сдвинул брови: – А вот это надо ещё проверить! Действительно ли десятник ханский подсыл или кому-то очень хочется, чтобы мы так думали!

Тенята на этот раз решил промолчать, хотя на этот счёт у него были свои догадки. Рудомир тоже молчал.

– Ладно, сынки, – Седоус убрал сталь из голоса, – вы на меня, старика, не серчайте. Вспылил малость. Я же Хвата, десятника, то есть, давно знаю, точнее, теперь уже знал. Он всегда отличался честью и отвагой. А тут такое…

Седоус подбросил вверх пайцзу. Та, сделав в воздухе оборот, упала на широкую варяжскую ладонь. – Обидно, если всё то, что он делал, ложь, – седой варяг тяжело вздохнул, – ну, да ладно, чем злиться и вздыхать надо дело делать, – он подмигнул молодым воям. – Говорите, что вы обо всём этом думаете, – Седоус указал на тела убитых.

Рудомир кивнул Теняте, мол, давай, говори. – Я так мыслю, – начал Тенята, – что пайцзу эту десятнику подбросили. И подбросили её тогда, когда он был уже мёртв.

– Обоснуй.

Тенята подошёл к телу десятника. – Смотрите, – он откинул полу тулупа, – рубаха на вороте надорвана, как будто кто-то пытался второпях оттянуть ворот, и что-то засунуть за пазуху, в нашем случае это что-то – пайцза. Видать, второпях не рассчитал силы, вот и надорвал ворот.

– А может быть эта рубаха давно уже порвана, – возразил Рудомир.

– Нет, надрыв свежий, – Тенята присел возле тела на корточки, – и кроме свежего надрыва, на шее десятника свежая царапина. Если бы у меня на руке был перстень, то я, засовывая ему пайцзу, сделал бы точно такую же царапину.

Тенята для достоверности сделал движение рукой, словно что-то засовывая десятнику за ворот.

– Нд-а, похоже, – подтвердил Седоус, – похоже!

– А, может быть, что десятник, перед тем как его убили, сам оцарапался? – не унимался Рудомир.

– Может быть и сам, – не стал спорить Тенята.

– А может быть и не сам, – задумчиво произнёс Седоус.

Глава 8.

Красива степь весеннею порою. Смотришь вокруг, и дух захватывает от буйной яркости весеннего разнотравья, от этой шири земной, что раскинулась без конца и без начала. Только где-то там, в дальней дали, почти сливаясь с горизонтом, еле еле синеет тонкая полоска гор. И вот, посреди этого простора, на ярко-изумрудном фоне молодой травы, то здесь, то там, словно ковры разноцветные, разбросаны пятна: то белые, словно глазурь сахарная, степные первоцветы – подснежники, то ярко-жёлтые, словно желток яичный – тюльпаны. А пройдёт ещё совсем немного времени и настанет пора цветения маков, и степь тогда "укроется" алым покрывалом.

А воздух какой! Аромат цветов степных, смешавшись с чудным запахом сочных, молодых трав, пьянит и кружит голову. И яркое, яркое небо! Нет, не то бледно-голубое, что в ясный зимний день, и не то, свинцово-чёрное, когда студёно-пронзительный, пронизывающий до костей, ветер приносит тяжёлые снеговые тучи. А именно яркое, яркое весеннее небо, с бездонной синевой, глядя на которое, хочется разбежаться посильнее, оттолкнуться от земли и взлететь…

И солнце, доброе и ласковое, которое, с нежной осторожностью греет продрогшую, за долгую зиму, степь. Пока ещё доброе, пока еще ласковое, а не жаркое и обжигающее, как это будет позже, когда настанет знойная летняя пора.

Посреди этого весеннего великолепия раскинул свой стан Великий хакан Бахтамчи. Юрты простых кочевников, грязно-серыми крапинами, беспорядочно рассыпались по ярко цветущей степи. А на небольшом холме, посреди огромного скопления людей, животных, юрт, одних – богаче, других – беднее, словно белое облако, украшенное золотыми шнурами, гордо стоял шатёр Великого хакана. Возле шатра в землю было воткнуто длинное копьё с прикреплёнными к нему семью чёрными, конскими хвостами. Этот семихвостный бунчук указывал на знатность и высокое положение его хозяина. В небольшом отдалении от шатра, широким полукольцом расположились юрты ближайших родственников и по совместительству советников, военноначальников, и прочих приближённых хакана Бахтамчи. Охрану хаканского шатра несла сотня преданных и проверенных в боях нукеров. Рядом с шатром хакана, стояло сооружение, сложенное в виде конуса, из старых, потемневших от времени жердей, обтянутых звериными шкурами. В нём расположился знаменитый на всю ближайшую округу шаман Гуюк-Опок. Если верить людской молве, то этого шамана побаивались даже жестокие боги кочевников, потому что ( как опять же утверждает людская молва) во время камланья, Гуюк-Опок не просит у богов милости, а разговаривает с ними на равных. А порою и ругает их за нерасторопность, словно старший брат младших. Так ли это было на самом деле или не так – неизвестно. Но только после каждого камланья сбывалось всё то, чего ради оно затевалось. И было это так до некоторых пор. Вот, только в последнее время, Гуюк-Опока и хакана Бахтамчи преследовали неудачи: шамана – в предсказаниях, хакана – в набегах, на своих врагов, да и на «друзей» тоже. А особенно, в набегах на земли словенские.

Из шатра раздавались удары в бубен, то размеренные, то учащающиеся. Это камлал шаман Гуюк-Опок, в очередной раз призванный Великим хаканом. Молча наблюдал Великий хакан за телодвижениями беснующещегося шамана. Смотрел хакан на то, как закативший глаза шаман, в такт ударам в бубен, начал тихонько подвывать. Смотрел, но мысли его были далеко. И мысли эти были невесёлыми. За последние полгода, практически все набеги на славен, заканчивались неудачами. То подмога слишком быстро приходила к тем, за чей счёт решили поживиться кочевники, то отряд, в набег шедший, попадал в умело расставленную засаду. Либо ещё, напасть какая на головы кочевников сваливалась. А ещё, с некоторых пор, появились в порубежье со словенской стороны частые заставы, мимо которых и проскользнуть стало невозможно. И вдобавок, в тех же местах, объявился отряд словенских воев, который за последние полгода принёс хакану немало головной боли. Так, что, не просто так в глубокой задумчивости сидел хакан Бахтамчи, не видя и не слыша камлания Гуюк-Опока. А и в орде было не всё ровно и гладко как хотелось бы. Дети родственников подросли, и не все были согласны с тем, что авторитет Великого хакана незыблем. Были и такие, которые считали, что Великий хакан задержался на этом свете, и пора бы ему уйти в долину смерти на встречу с предками. А прямых наследников можно, в конечном итоге, и подвинуть, или же ( что даже лучше ) отправить вслед за Великим хаканом… – Да-а-а, подросли молодые волки, – невесело усмехнувшись, подумал хакан. В это время удары в бубен прекратились. Шаман лежал рядом с очагом, лицом вниз, глаза его были закрыты. Он разговаривал с богами.

Бахтамчи негромко щёлкнул пальцами и перед ним, словно из-под земли возникла молодая наложница. Хакан, раскосыми глазами указал на опустевшую чашу. Девушка, не поднимая взгляда, молча и быстро, наполнила чашу белым, чуть пенящимся кумысом и снова затаилась, где-то в дальней части шатра, в ожидании новых распоряжений своего повелителя. А хакан, подняв чашу, сделал приличный глоток и снова замер в нерадостной задумчивости. – Да-а-а, как сказал бы его советник, ближайший соратник и друг детства Жанат – мырза : – У молодых волков уже выросли зубы и этим зубам по вкусу свежее мясо. Так, что теперь Великому хакану надо быть готовым к разным неприятным неожиданностям, как то: гадюка «случайно» заползшая в шатёр, или отрава, опять же «случайно» попавшая в еду или в питьё. А то и стрела, естественно, так же совершенно «случайно» пущенная в спину. Да мало ли ещё чего может изобрести пытливый, человеческий ум. – Эх, родственнички, – тихо вздохнул хакан. В это время, лежавший без движения шаман открыл глаза и перевернулся на спину.

– Ну, как, поговорил с Богами? – отвлекшись от своих мрачных дум спросил шамана Бахтамчи. Гуюк-Опок, перед тем как ответить встал перед хаканом на колени и в глубоком поклоне упёрся лбом в край белой кошмы, на которой восседал Великий хакан ( шаману было дозволенно касаться белой святыни ).