Михаил Свободный Ты – моё


«Ты – моё»


Посвящается той,

чьё имя навсегда в моём сердце.




























В измученном теле взорвался тротил,

Образуя на сердце огромные трещины.

А меня почему-то никто не спросил,

Когда повстречалась мне лучшая женщина.


Здесь могли бы рождаться слова,

Возможно, я даже выпускал бы их строфами,

А на календаре пятнадцатый день миновал

Последнего месяца осени.


Специально ломая стихотворный размер,

Сея хаос в изнеженном сердце поэта,

Добавится строчка –

Даешь беспредел!

А мне? А мне ничего не добавится с этого.


Не люблю, когда мною движут мечты

И чувства вихрем путают голову.

Я не знаю, как скоро исчезнешь ты,

Но дождливый день всегда сменит солнечный.


Все пройдет с последним рассветом,

Даже дождь когда-нибудь заканчивается.

Я могу не знать в точности, где ты,

Но всегда помню, как ты улыбаешься.


За промерзшим окном, взявшись за руки,

Сошлись снежинки в медленном танце.

На земле их встречает подарками

Пар из люков открытых канализаций.


Не читая текста преамбулы,

Кровью подписываюсь в углах.

Отдаю душу самому прекрасному ангелу

В длинном платье и на дьявольских каблуках.


Я бы могу написать поэму на тридцать девять

Листов. Мелким почерком, но сколько бы мне ни писать

Поэзии. О тебе, моя королева,

Все равно ее больше найдется в твоих глазах.


I


Здравствуй, друг. Почему «друг»? Все просто – я впервые рассказываю эту историю полноценно, абсолютно честно, без прикрас и умалчиваний. Рассказываю тебе, представляешь? Иного слова кроме «друг» предложить для самого себя сложно.


Я сел за ноутбук, не зная, с чего начать свой рассказ, несмотря на то что в голове было множество мыслей, а в сердце – миллион чувств. Это история о любви, боли, сбывшихся и несбывшихся ожиданиях. История о ней – человеке, изменившем мою жизнь. Решив написать книгу, я еще не знал ни окончания нашей истории и будет ли оно, ни даже развития сюжетной линии. Тогда зачем – спросишь ты? Желание того, чтобы как можно больше людей узнали об этой женщине, о силе любви, возможной и в настоящее время, а не только в период жизни Куприна и Бунина, произведения которых я так любил читать в пятнадцать лет, в момент встречи с ней стало таким неимоверно сильным, буквально саднящим душу приятной болью до скрежета под ключицами.


Ты еще здесь? Я рад.


Мне крайне любопытно, как ты выглядишь, человек, читающий эти строки. Может быть, у тебя длинные рыжие волосы и веснушки? Или короткий ежик сине-зеленого цвета и белоснежные зубы? Может быть, ты слегка картавишь или съедаешь окончания слов? Или же напротив – говоришь размеренно и твердо? Ты любишь слушать или говорить? Португальское розовое или ром с колой? Какой или какая ты и почему держишь в руки историю моей жизни – мне не известно сейчас и, вероятно, не станет известно никогда, но в одном лишь я убежден, что касается тебя и меня одновременно. Случайности не случайны – это факт, исходя из которого я знаю, что на последнем слове этой книги, не желая ее закрывать, прощаясь с той зыбкой эфемерностью, окутавшей тебя, ты поймешь что-то важное, кем бы ни был. Поймешь то, что было будто закрыто для твоего сознания прежде.


Первый утренний луч яркого декабрьского солнца просочился, словно усмехаясь над моим состоянием, сквозь плотные шторы. Сон мой всегда отличался небывалой чуткостью, дремота ушла, но глаза открыть было больно.


Этой осенью дождливые дни окутывали Москву, словно тяжелое одеяло, препятствующее солнцу пробиться сквозь серую пелену облаков. Каждая капля дождя, медленно собирающаяся на стекле, отражала скучные будни, растянувшиеся в бесконечность. Улицы выглядели уныло и пусто из окна моей столь же унылой квартиры, а мокрые асфальтированные тротуары блестели, как застежки на ненужной одежде.


Снедаемый тоской, я каждое утро спешил на работу, но с каждой неделей работы было все меньше. Я выходил только ради наблюдений за прохожими, бегущими с языками на плечах по своим делам, пряча лица под капюшонами и зонтами. Лужи на земле отражали осенние пейзажи, но они не радовали, наоборот, притягивали внимание к унылой реальности. Деревья стояли обнаженными и усталыми, как будто уже давно сдались непогоде, а их листья, словно сломанные мечты, безжизненно покоились на земле до сих пор.


В такие моменты мир кажется замерзшим во времени: звуки жизни приглушены, и лишь треск падающих капель нарушает гнетущую тишину. Дождь обнимает всё вокруг, приглушая радость и наполняя пространство безрадостной меланхолией, от которой не уйти. Я дал волю своей меланхолии раскрыться в полную силу.


Неистово раскалывалась голова. В таком состоянии я просыпался последние несколько месяцев, поэтому сразу нашел рядом с диваном какое-то полотенце и вышел в прихожую из спальни попить воды из-под крана. Кот мяукал и пытался ластиться. Подойдя к зеркалу и протерев его полотенцем не первой свежести, я ужаснулся. Третий день пребывания дома давал о себе знать пролежнями на левой щеке, всклокоченными волосами и футболкой в пятнах. Впервые за долгое время я стал по-настоящему неприятен себе и захотел что-то изменить. По-настоящему начать жить иначе, а не на словах или мысленно. Потому что я достиг дна, а если и нет, то, что там ниже – мне узнавать не хотелось. До моего двадцать шестого дня рождения оставалось пять дней.


Я огляделся вокруг – на свои итоги прошедшего года. На кухне стоят пять опустошенных бутылок вина – единственные улики прошлой ночи, словно немые свидетели незаслуженной жизни. Меня тошнило, почему-то болело все тело в общем. В эти минуты мучительных тупых хождений по тёмным закоулкам разума осознаешь, что опьянение – это лишь мимолетная иллюзия, скрывающая правду о том, что жизнь утекает сквозь пальцы, а ты и не живешь вовсе. Засохшие дольки мандарина лежат на клавиатуре ноутбука, включив который, я вспомнил, почему столько выпил. Я начал писать, но читать написанное в пьяном угаре не хотелось.


После душевной боли приходит момент, когда слова начинают течь сами собой, как река, пробивающая путь через камни. Писать книгу – это не просто акт творчества, это способ исцеления. Каждая строчка становится шагом вперед, каждое предложение – каплей, смывающей боль.


Ты садишься за стол, и перед тобой раскрывается пустой лист на экране, словно зеркало, отражающее твою душу. Ты пишешь не для других, а для себя. Слова становятся мостом между прошлым и будущим, между болью и надеждой.


Книга – это не просто история, это твой внутренний диалог, превращенный в текст. Ты берешь свои переживания, свои сомнения, свои слезы и превращаешь их в строки, которые, возможно, однажды помогут кому-то другому. Писать после боли – это не бегство, это возвращение к себе. Это способ сказать: "Я был сломлен, но я продолжаю идти". И в этом движении есть сила, которая делает тебя живым.


Дома был хаос, иначе и не сказать. Нагроможденные грязные тарелки, казалось, вот-вот, и с грохотом полетят на пол. Чай в заварнике за две ночи стал в прямом смысле слова черным, повсюду фантики от ирисок, салфетки, капли лубриканта, шерсть и пыль. Пол, устланный вонючими тряпками, явно дал бы понять любому соседу, пришедшему за сахаром, что забота об этом доме – давно забытое слово. На паре стен засохли кусочки кошачьего корма.


Обветшалый диван со сломанной спинкой, в котором словно застряли остатки мечты о лучшей жизни, счастье и любви, располагался под тяжёлой занавеской, пропускающей скромные лучи света. С тех пор, как я проснулся, солнце уже не светило так ярко. Для чего этот мир будил меня ежедневно? Я закурил. Каждый предмет в квартире, начиная от застарелых буклетов из супермаркета, заканчивая потухшими свечами, говорит о тех безумных вечерах, когда мои смех и слёзы смешивались в одну сплошную, неразборчивую пьяную фугу.


На столе лежат пожелтевшие фотографии, застывшие в безвременье, записки, открытки и прочая мелочь, фиксируя моменты радости и печали, которые давно растворились в тумане лжи, тоски и молчания. В углу висит телевизор, из которого слышатся мелодии, наполняющие пространство тоской. Ночью у меня был концерт по заявкам. Кроме меня никто не пришел.


Что я сказал бы, если бы пришел сюда в гости? Что подумал бы о хозяине этой квартире, как быстро захотел бы уйти? Затянувшись сигаретой, я понял, что первично обратил бы внимание на царящую здесь своеобразную атмосферу, наполненную противоречием: с одной стороны, острая боль утраты, с другой – стойкое стремление к свободе, пусть даже такой, что навязана зависимостью. Наверное, я снова захотел бы помочь кому-то, чья эта квартира была бы. Но себе я не помогал. Меня передернуло, но я во второй раз подошел к зеркалу.


Объективности ради, стоит сказать, что генетика по внешним признакам сыграла мне на руку. Если бы не ежедневное употребление спиртных напитков, у меня были бы четко выраженные скулы. В студенчестве я любил сотрудничать с фотографами, потому что они, снимая меня безвозмездно, наперебой сыпали комплименты моему абсолютно симметричному лицу. По линии отца, насколько я знаю, во мне текла грузинская кровь, поэтому в добавок к темно-карим глазам и густым жгучим волосам, я дарил женщинам яркие дни и страстные ночи, но никогда сам не испытывал истинного удовольствия. Для меня это была чисто механика, хоть и искусно мной выверенная, физиология – не более. Должно быть, я не считал это проблемой, коль ничего не предпринимал для того, чтобы решить ее.


К слову сказать, у меня была женщина, сделавшая мне единственный комплимент из всех, который я дословно помню до сих пор. Она сказала, что мои пронзительные глаза сверкают, как обожженный уголь, вызывая желание узнать обо мне все, что я храню подальше от людских глаз и рук, и не важно даже, что обжечься вероятность абсолютна. Не знаю, почему это помнится, ведь даже имени той женщины я не знал. Однажды мы познакомились в клубе, но больше не виделись.


Горло болело от сухости, пить хотелось неистово, но я не отходил от зеркала. Во что я превратился и во имя чего это все? Как один человек смог заменить мне весь мир, если тот перестал мне быть нужным, когда эта женщина покинула меня? И могу ли я говорить о ее уходе из моей жизни, если единственное, что связывало нас – несколько ничего не значащих – для нее – встреч.


Была ли она особенной? Безусловно, да. В чем? Во всем своем существе. Она была одновременно плюсом и минусом, ангелом и дьяволом во плоти – я никогда не знал, какая ее часть перевесит больше в настоящий момент. Более того, я не знал, чего в ней больше – божественного или убивающего. Она была одновременно ядом и антидотом для меня. Жизнью и смертью, наградой и бременем, болью и отрадой. Она создавала и разрушала меня одновременно, но как бы люди ни были оптимистичны, деструкция часто побеждает что-то конструктивное. Ежедневно на постоянной основе я ощущал огромную дыру. Не то в сердце, не то в голове, не то в общем – дыру вместо самого себя. Я был пуст, раздавлен и не знал, что будет дальше. Была ли она особенной? Безусловно, да. Но стоило ли оно того?


Знаешь, если бы мне задали вопрос, познакомился ли бы я с ней снова, чтобы заново прожить все светлое, что было, но при условии повтора всей той боли, что сгущается чернотой во мне, я бы ответил отрицательно. Наверное, даже практически не задумываясь. Мне кажется, люди, дающие иной ответ, не слишком честны сами с собой. Истинную душевную – равно как и физическую – боль ни один относительно психически здоровый человек не готов и не станет выдерживать. Но люди нынче обожают упиваться напоказ чувствами, которых подлинно не испытывают. Я был из числа первых и сердце болело даже в прямом смысле слова.


Ее волосы были цвета воронова крыла и самой беззвездной ночи, они касались плеч, обрамляя утонченные черты лица. Когда она откидывала пряди назад, чуть приподнимая подбородок, и замирала, закрыв глаза, я млел. Она стройна и изящна, словно произведение искусства, созданное мастером. Каждое её движение – это танец, в котором проявляется не только физическая красота, но и глубина души. Мне часто снится наша первая встреча, когда последние лучи солнца в ярком свете заката играли на её коже калейдоскопом огней. Непревзойденное выражение силы и грации – вот, что я подумал в первую секунду, когда наши глаза встретились. Познакомившись с ней, я узнал, что сексуальность женщины – это не просто физическое состояние, но целый мир ощущений и переживаний, где каждый момент наполнен волшебством, загадкой и жизненной энергией.


Мне исполнилось двадцать пять. Прошло ровно три месяца, и мы познакомились – совершенно банально, в одной из социальных сетей. Я уже брел по жизни, не ожидая ни спасения, ни спасителя, так как сам страдал тем, что в настоящее время модно называть «синдромом спасателя». Я не любил никого до нее и не полюблю после – я знаю. Не чувствую, а знаю.


Шел март одного из самых сложных годов в моей жизни. Признаться честно, у меня было множество женщин прежде, но то, что зародилось в моем сердце и ежеминутно росло в геометрической прогрессии, я чувствовал впервые. Потеряв счет времени, я жил в мире, где шум и суета заглушали любой луч света, но любовь к этой женщине, словно тихий, но мощный поток, окутала каждую клетку моего существования. Я был жив, я видел в ней солнце, зарождающееся на краю горизонта, несущее тепло и свет в мои самые темные уголки. Каждый момент, проведенный с ней, был чудом, рождественской сказкой, сплетением судеб, где все мои – даже самые тайные – мечты и желания находили отражение в ее глазах. Она была как дикая роза: прекрасна и опасна одновременно, искренняя и уязвимая, мечтающая о свободе и лучшей жизни.


В школьные годы я, наверное, был влюблен, но это было нечто более похожее на подростковое половое созревание. Я выбрал девушку, которая к выпускному в одиннадцатом классе знала чуть больше, чем все, об искусстве секса, подсознательно желая получить для себя необходимый опыт.


Она была среднестатистической молодой девушкой, полной свободного духа и желающей попробовать этот мир на вкус полноценно. Невысокого роста, ее фигура не отличалась идеальными пропорциями, но в этом было что-то обольстительное, но ни один из ее мужчин не скажет – что именно.


Красные волосы, словно языки пламени, падали на плечи, привлекая внимание к ее ничуть не искреннему, но свободолюбивому нраву. Лицо, хоть и не идеальное, с носом-картошкой, излучало необычайное очарование, которое трудно было игнорировать. Эдакая Лолита двадцать первого века.


В отрочестве и юности я был излишне застенчивым, поэтому, пусть я и признался Арине в своей симпатии, у нас ничего не вышло. Мы закончили школу и нас разделили города, я еще подумал о ней – но недолго – началась студенческая жизнь. Здесь я дал волю своей теневой стороне полноценно.


Я много пил на протяжении нескольких лет подряд, этому меня тоже научила одноклассница. К концу школы мы стабильно раз в неделю с ней закупали разноградусный алкоголь и проводили вместе время у нее дома. Мы много молчали, но дойдя, что называется, до кондиции, могли говорить часами напролет. Я знал, что в плане зависимостей с наследственностью мне не повезло, но в семнадцать лет редко кто задумывается о здоровье, потому что обычно оно еще не подводит. Каждая наша вечеринка на двоих начиналась и заканчивалась одинаково. Мы пили вино, ликеры, много курили на кухне под музыку, она плакала и рассказывала про интим с другими парнями в самых нескромных подробностях. А я слушал, считая, что она делится какой-то своей болью. Сейчас я знаю, что это было о другом. Ей нравилась ее жизнь, а меня она считала скучным. Под утро мы засыпали на пару часов, после я ехал домой, а она шла к другим и пропадала со связи. Потому что они не были скучными. Я все понимал и не сильно грустил от этого.


Любовь к жизни и плотским удовольствиям заставляла её открываться мужчинам и исследовать новые горизонты. Она ловко манипулировала своим обаянием, игнорируя нормы и условности. Искусство флирта ей было подвластно, она словно танцевала в ритме своих желаний. Каждая ночь была для неё новым приключением, полным страсти и разврата, где она могла быть абсолютно собой. В её глазах сверкала искра, которая притягивала к ней, как магнит, заставляя мужчин испытывать необъяснимое влечение. В мире, полном предрассудков, она смело заявляла о своей свободе, внося в жизнь окружающих каплю непредсказуемости и интриги. Каждый её шаг был провокацией, а каждое мгновение – вехой в её удивительном путешествии по жизни. Наверное, нас всех привлекало в ней именно это – свобода.


После школьного выпускного она уехала на вступительные в институт искусств в Петербурге, а я остался на родине. Всю школьную жизнь я мечтал стать журналистом, мечтал писать. Отучившись на психолога, узнал, что это называется сублимацией. Между желаемым и тем, что было мне доступно, я выбрал второе. Так и пошла моя жизнь дальше. Почему я выбрал для себя направление психологии? Обычно люди говорят про альтруизм, рвущийся наружу из их сердец или же, дабы продемонстрировать свою мнимую осознанность, вещают о желании собственной терапии и комплексах. У меня все было проще – я выбрал путь наименьшего сопротивления. Как мне казалось. Это оказалось одной из главных моих ошибок – я выбирал самое легкое и все, что «плохо лежит», считая, что с легкостью окажусь на вершине этого мира. Оказалось, что, идя поперек самого себя, приходится делать двойную работу, одна из которых – восстановить свое истинное «Я».


Далее я не чувствовал к кому-то из женщин, коих было не мало, даже подобного слабого притяжения.


На втором курсе университета я познакомился с Татьяной. Мне недавно исполнилось девятнадцать, ей – сорок. Я был второкурсником, она вела занятия по теории и практике эффективного речевого общения, но в будничной суете оказалась полным профаном в коммуникации. Два ребенка школьного и дошкольного возраста не добавляли ей привлекательности, но я с самой первой встречи зацепился за ярко выраженный недавний травматичный развод этой женщины. Она слишком много говорила о сексе, но от нимфоманки у нее было лишь безумие, как с древнегреческого и переводится данное понятие.


Я был молод, достаточно красив и интеллектуально развит, поэтому заполучить ее не составило труда. Уже тогда я писал стихи, и для женщины, над которой тайно потешалась добрая половина университета после бракоразводного процесса с ректором, это оказалось нужным ключиком. Тогда я не понимал, что являюсь искусным манипулятором. И что утопаю во лжи сам с собой – тоже не осознавал.


Это был мой первый опыт романтических отношений. Не скажу, что интим был ярким, потому что она вечно пребывала в состоянии усталости, а образ раскрепощенной женщины, который она с достоинством несла на работе, был только образом. Ее внешность могла бы служить поводом для споров. Черные короткие волосы, неукротимые, как ураган, взъерошены и, казалось, живут своей жизнью. Глубокие морщины на лбу выдавали постоянное напряжение, а глаза, словно два бурных океана, искрились яростью и печалью одновременно. Эта женщина своим видом настораживала окружающих: в ее жестах была некая нервозность, а голос иногда срывался даже в дружеской беседе. Она могла разразиться криком в любой момент, словно внутренний вулкан требовал извержения; уши окружающих пронзал ее голос, не знавший полутонов – это было что-то между требованием и неврастенией. Разведенная, одинокая, отверженная, она казалась запертой в собственном мире, где все было под контролем лишь ее агонии. Словно натянутый канат, ее настроение колебалось от бури до тишины, оставляя за собой неразбериху. Каждый взгляд, каждый жест говорил о страсти, угнетающей одновременно и ее, и всех тех, кто имел несчастье оказаться рядом.


Наверное, ты не понимаешь, зачем я был с ней, зачем тратил свою молодость, красоту и время? Многие друзья тогда не приняли меня и мое решение быть вместе с той, кто еще недавно проставлял мне оценки в зачетную книжку, и мы прекратили какое-либо общение с теми людьми, потому что все было до смешного просто. На краю серой жизни, где будни становились все более однообразными, два сердца встретились не из страсти, а из ужаса остаться наедине с собой. Оба пережили зябкие зимы одиночества, и вот, облачившись в нарядных масках привязанности, мы решили объединить свои судьбы, полагая, что вдвоем будет легче бороться с навязчивой тоской. Мы ошиблись и винить тут кроме самих себя некого.


Каждое свидание походило на бесконечный ритуал – разговоры о погоде, безжизненные прогулки по паркам с фальшивыми улыбками, точно такие же встречи в ресторанах и кино. Наши руки и губы соприкасались скорее из привычки, чем от искреннего желания. Мы так старались делать вид, что находим в глазах друг друга отражение своей души, но на самом деле искренности в этих взглядах не было и следа. Мелкие праздники, заполненные планами и обязательствами, чаще походили на вынужденные забавы, чем на подлинную радость.


В тишине наших совместных вечеров витал страх: страх остаться одному, страх быть непонятым, страх потерять даже эту холодную связь. Так, в бесконечном круговороте рутины, мы продолжали идти бок о бок, словно два заблудившихся корабля, бесцельно дрейфующих по безжизненному морю.


Я не был счастлив, но я терпел. Сначала я полагал, будто мной руководила жалость к этой некрасивой, закомплексованной женщине, далее я осознал наш общий страх. Я опасался и ее, и вместе с тем страшился одиночества, как чумы. В один момент после приятного разговора она могла стать демоном во плоти, и это я сейчас говорю тебе не для красного словца. Она ежемесячно разбивала свою машину, за ремонт которой платил ее бывший супруг, крушила дом, избивала детей, а я только и мог, что их защищать и радовать мелочами. Кажется, они даже любили меня. В какой-то момент я забыл о себе, о том, что не люблю эту женщину и что никому ничего не должен.


Так мы прожили полтора года, ни дня из которых мне не хочется вспомнить. Это была моя первая женщина, которой я благодарен за опыт – и только. Она не отпускала меня от себя ни на день, пыталась контролировать, чего у женщины «пост-бальзаковского» возраста, конечно, не получалось. По итогу я ушел по одной простой причине – каждый хочет любить, а с ней мы дали друг другу уже все, что могли.


Я дал ей свое время и молодость, она дала мне опыт.


В тот день, когда мы решили расстаться, в воздухе витала легкость, будто облака, разгоняемые теплым ветром. Солнце светило ярко, отражая наше освобождение в ярких оттенках. Мы сидели в ресторане, и ни один из нас не чувствовал горечи утраты – наоборот, наши разговоры напоминали веселую беседу старых друзей, которые, наконец, нашли путь к собственной жизни. Мы курили кальян, пили вино – со стороны казалось, что это встреча двух коллег или родственников. Я знал, что моя роль в жизни этой женщины сыграна, вытягивать было нечего и незачем.


Смех и улыбки были неотъемлемой частью этого момента. Мы обсуждали воспоминания, которые когда-то казались важными, но теперь выглядели как мимолетные тени. Взгляд друг на друга не содержал обиды, превосходства или сожаления, а лишь искреннюю радость от понимания, что мы смогли стать честными друг с другом и самими собой. Когда мы встали из-за стола, чтобы покинуть это уютное место, каждый шаг сопровождался легким трепетом надежды на новые начала. Наши пути расходились, но не с болью разлуки, а с ощущением завершённости и долгожданного покоя в душе. Это было расставание, полное света – радостное и обретенное.


После того, как завершились наши отношения, я понял, что на данный момент меня интересует только что-то мимолетное, потому что настоящие отношения требуют работы над ними со стороны обоих партнеров, а я был слишком ленив, чтобы работать над тем, что мне не ценно. Как ты считаешь, это правильно? И правомерна ли категория правильности в этом случае?


Весь следующий год я менял женщин буквально ежемесячно, некоторые задерживались на транзите чуть дольше, кто-то выходил после первой ночи. Мы всегда расставались без претензий друг к другу, даже, мне кажется, с благодарностью за приятные воспоминания. Некоторые из них любили меня, другие были равнодушны, третьи возжелали, словно обезумевшие, с четвертыми мы занимались сексом по дружбе. Я чувствовал, что ищу чего-то, но не мог понять, куда так отчаянно рвется мое сердце. Признать, что я, как любой человек, нуждаюсь в искренности, принятии и любви, было невозможно.


Сразу же после окончания моих первых отношений появилась Наташа. Сорок пять лет – это тот возраст, когда многие начинают подводить итоги и осознавать, что время летит. Однако для нее этот этап жизни стал лишь предлогом для новых ярких приключений. Её волосы средней длины, окрашенные в яркие оттенки блонда с пепельными корнями, словно выпрыгнули из какого-то модного глянцевого журнала. Каждый локон, уложенный с тщательно продуманной небрежностью, подчеркивал её стремление выглядеть моложе и оригинальнее. Когда она проходит мимо, за ней оборачиваются, потому что иначе нельзя. Её стиль одежды можно описать как эклектичный. Женщина подобного склада ума и характера часто выбирает обтягивающие платья неоновым цветом или с принтами, которые кричат о её жизни, ежедневно полной новых эмоций. Это не классические наряды для женщин её возраста, а скорее смелые решения для тех, кто хочет выглядеть, как будто только что вышел из клуба. Обувь на высоких каблуках придаёт ей уверенности, а аксессуары – стильного бунта против обыденности.


Для себя я отметил в ней то, что кожа ее выглядит удивительно молодой. Возможно, это заслуга множества косметических процедур, которые она регулярно проходила. С точки зрения общества, она может выглядеть как «переусердствовавшая» с уходом за собой, но для неё это всего лишь способ оставаться в игре. Потому что – опять же – иначе нельзя. Здесь я познал в себе страсть, она раскрыла во мне до сих пор неведомые грани интимности.


Несмотря на то, что поведение человека на первый взгляд могло показаться легкомысленным, был гораздо более глубокий смысл, который я видел в ней для себя. Она яростно выступала против стереотипов о возрасте. Это притянуло меня, но не более того. Постоянное ее желание быть в центре внимания я связал с неуверенностью в себе. Она быстро развивала социальные связи, чтобы скрыть страх одиночества и потребность быть принятой. В этом я увидел наше с ней сходство и «выбрал» ее. Несмотря на сложности, перед которыми она оказывалась внутри самой себя, для неё сверхъестественно была важна самореализация и наслаждение каждым моментом жизни. Женщина, которая, возможно, изначально не понимала своих решений, постепенно нашла свою идентичность, и её стиль жизни стал подлинным актом свободы, а не простым бунтом. Здесь наши пути разошлись на дружеской ноте. Больше мы были не нужны друг другу, но расстались друзьями. Она стала для меня символом того, что ни возраст, ни что-либо еще может быть не преградой, а всего лишь новой главой в длинной истории жизни.


Мне нравилось это имя, поэтому следующую женщину я выбирал только по номинальному критерию. Ее тоже звали Наташей. Она выглядела совершенно обычно: легкие волны каштановых волос средней длины, глаза с легким морозным блеском, кожа не идеальна, но она умела подчеркивать свои черты через естественность, в этом был свой шарм. Одевалась скромно, предпочитая нейтральные цвета – я посчитал это нежеланием выделяться. Сейчас же понимаю, что дело было в отсутствии денег на качественные вещи.


Как интроверт, она обращала пристальное внимание на то, как окружающие реагируют на нее. В её повседневной жизни общение с людьми нередко приводило к напряжению и стрессу. Я помогал ей справиться с фрустрацией и чувствовал себя нужным. Она предпочитала оставаться в моей тени, когда вокруг шум и суета. Социальные взаимодействия для неё были испытаниями, требующие значительных усилий. Каждая встреча с новыми людьми для неё оказывалась экзаменом: подготовка заранее, планируя, о чем будет говорить, что скажет в ответ. Но на практике всё оказывалось сложнее и приводило к разочарованию и ощущению, что она никому не интересна. Я оставался лоялен, мы все разные. В общении она проявляла сдержанность, чаще слушала, чем говорила, а если говорила, то её слова звучали высокопарно и скучно. Нет ничего смешнее женщины, уверенной в своем умственном превосходстве, когда это не вызывает никакого интереса у собеседников – их внимание блекнет после пары общих фраз. Внутри её терзала жажда общения, но страх быть непонятой останавливал. В этом я нашел нашу общую черту и захотел помочь ей открыться. Захотел снова причинить помощь, когда меня не просили. В этих отношениях я узнал, что могу быть терпимым к чужим слабостям.


Её собственная скука становилась мучительнее день ото дня, как для нее, так и для меня, соответственно. Это была каждодневная борьба – способность создать себе уютный уголок, где она могла бы наслаждаться собственной компанией, и состязаться с внешними ожиданиями, от которых она уклоняется каждый раз с новыми и новыми страхами. Простая одинокая женщина, чьи дни наполнены размышлениями и внутренними терзаниями, никогда не теряет надежды на то, что однажды на её пути встретится человек, который сможет понять её глубину и разделить с ней те тонкие струны общения, что прежде были скрыты от посторонних ушей и глаз.


Мы не спали вместе, мне попросту этого не хотелось, потому что она была несвободна, и я осознавал: наши отношения – это гиблое дело. Неизбежно её стремление к глубоким эмоциям приводило к тому, что, несмотря на наличие партнёра в её жизни, она искала понимание на стороне. Измены были для неё способом снятия прессинга от обычных отношений. Она полагала, что, прощаясь с рутиной, может ощутить ту самую искру, которой так не хватало в её текущем состоянии. Я давал ей это понимание, а когда этой женщине осточертело насилие дома, она закончила свои шестилетние отношения, и мы расстались. Моя роль снова была отработана достойно.


Тебе интересно? Я впервые рассказываю о своей жизни и мне становится неловко, при этом я благодарю тебя за твое внимание, друг. Следующей была Настя – избалованная родительским вниманием тридцатишестилетняя девочка, не знающая слово «нет».


Гибкая женщина тридцати шести лет, высокого роста и стройного телосложения. В чертах ее лица, словно высеченных из белого мрамора, угадывалась безупречная симметрия. Нос, прямой и изящный, придавал лицу аристократичности. Длинные, струящиеся каштановые волосы, ниспадающие каскадом на плечи, обрамляли овальное лицо с высокими скулами и точеным подбородком. Мы познакомились в клубе, и это угадали все мои друзья с первого раза. Ее глаза, подобно омутам, меняли цвет от бирюзового до изумрудного в зависимости от освещения. Густые ресницы, загибаясь кверху, создавали эффект томного взгляда. Взгляд, в котором одновременно уживались надменность и чувственная нежность.


Она любила привлекать к себе внимание и не привыкла к тому, чтобы ее игнорировали, часто недоговаривала о своем возрасте, чтобы вызвать удивление и восхищение у окружающих. За этой внешней игрой скрывалась тяжелая судьба, о которой она рассказала мне на одной из наших встреч. В прошлом она принимала тяжелые наркотики, но смогла побороть свою зависимость и начать новую жизнь. Однако, невозможно не отметить, это не мешало ей быть до дикости женственной и сексуальной. Каждое ее движение было грациозно и соблазнительно, а взгляд проницателен и загадочен. Она привыкла получать все, что хочет, и не стеснялась требовать от жизни всего, используя свою красоту и обаяние. В ней сочетались противоречивые качества, которые делали ее одновременно притягательной и недоступной, желанной и опасной. В этих отношениях я узнал, что могу быть нежным. Ее пухлые губы, слегка изогнутые в загадочной полуулыбке, манили и обещали сладость. Это были самые крышесносные поцелуи в моей жизни, но ее я тоже не любил. В один из летних дней я решил пройтись по набережной и увидел ее с другим – тем, кто несколько лет назад вложил ей в руке тяжелые наркотики впервые, на этом мы разошлись. Я понял, что не смогу помочь ей ничем.


Дальше полноценно закрутился мой водоворот женщин, наверняка я не помню каждую даже по имени. Аня, Лена, Ольга, Виктория, Августа, Катя, Дарья, Клара, Полина, Роксана… Шли дни, складывающиеся в годы, но сейчас мне сложно описать полноценно хотя бы одно событие. Я загонял себя в яму ежеминутно, потому что чувствовал тотальное одиночество, но и сам не мог дать никому любви. С вина я перешел на хороший коньяк, потому что уже мог себе это позволить. Забавно, но в двадцать лет я считал это за достижение. День сурка – это метафора, которая идеально описывает монотонность и однообразие жизни, когда каждый день напоминает предыдущий. Это чувство становится особенно тревожным, когда апатия и алкоголь становятся спутниками.


Каждое мое утро начиналось с привычного сигнала будильника, который, казалось, звучит вечность. Содержимое обязательного ритуала – потянуться, выпить стакан воды, и, конечно, обнять бутылку – становится частью рутины. Утреннее воспоминание о вчерашнем вечере, когда алкоголь стал средством побега от реальности, накрывает как волна. На секунду возникает желание остановиться и изменить всё, но привычка сильнее.


Работа и учеба не приносили мне никакой радости. Казалось, что за окном мир прогрессирует, а я остаюсь в комнате, заполненной пустыми бутылками и неотправленными письмами. Монитор ноутбука светит своим холодным экраном, а мысли блуждают в бесконечном круге вопросов: «Зачем? Почему я тут?». Вечером, как правило, всё повторяется. Кружка за кружкой, мгновения становятся моментами затишья, где алкоголь глушит внутренний голос, но не убирает пустоту. Апатия и привычка сливаются воедино, создавая иллюзию комфорта в этой замкнутой реальности.


И снова наступает утро, и снова день сурка. Образ жизни становится ловушкой, а крепкий сон – единственным спасением от серой рутины. Каждый новый день отдаляет от мечты о переменах, оставляя лишь отпечаток невыносимости.


Как только мне исполнилось восемнадцать лет, я стал жить один, получал достойную стипендию и нашел две подработки. Изначально ради того, чтобы не чувствовать себя совсем юнцом рядом с взрослой, пусть и инфантильной, женщиной. Оглядываясь назад, мне сложно сказать, где находились силы на жизнь подобного рода, но молодость не только все прощает, она еще и обладает титанической выносливостью, которую я и растерял по итогу.


Обучаясь в университете, я работал при психологической клинике ассистентом. Помогал квалифицированным психологам, выполнял административные поручения и прочие задачи, до которых ни у кого не доходили руки. По вечерам почти ежедневно я работал в кальянной и изучил это искусство, пусть не в совершенстве, но достаточно глубоко, за четыре года. Сейчас я знаю, что забывался в гуще повседневных забот, закрывая глаза на главное.


Моя ночная жизнь не касалась никого, я давал волю эмоциям, танцуя в клубах – и только. Что думали мои приятели – я узнал позже, выпав в осадок. Представляешь, они считали, что я пропадаю, торгуя наркотиками? А я танцевал и пил. Пил и танцевал. И только. Этот досуг был не ради поиска девушек, мне нравилась атмосфера и в толпе я не чувствовал себя одиноко. К утру, возвращаясь в пустую квартиру, какой-то ком подкатывал к горлу, но я заглушал его парой сигарет и шел на учебу. Так прошло мое студенчество. Я многое вынес для себя, как для личности, из этого периода. Не помню, в какой момент я перестал отстраняться от людей. Когда я пребывал в своих первых отношениях, у моей женщины умерла мама. Тогда я впервые проживал с человеком острое горе и понял, что жизнь слишком коротка, чтобы отмалчиваться, бояться и бездействовать.


Однажды случилось так, что, закончив университет, я познакомился с новой женщиной. Ирина – женщина тридцати четырех лет, с яркими рыжими волосами и четко выраженными скулами. Светлая, чуть веснушчатая кожа придает ей особое обаяние, но в то же время выдает следы пережитых трудностей. Фигура худая, даже, я бы сказал, изможденная. Взгляд её глаз, глубокий и пронзительный, иногда отражал печаль, а иногда – искорку надежды. Её черты лица, скорее всего, могут быть на любителя: кому-то она кажется необычайно привлекательной, а кому-то – непривычной. Она была очень доброй, несмотря ни на что смотрела на эту жизнь с позитивом – я называл это больным оптимизмом, но всё же.


Разница в возрасте у нас составляла порядка двенадцати лет. У неё был проблемный ребёнок подросткового возраста и крайне тяжёлая судьба, меня это не оттолкнуло, но и не привлекло – все было, как всегда, кроме того, что эти взаимоотношения затянулись на четыре года. Прежде я не знал, что во мне есть такая черта, как жертвенность. Я посчитал её попросту травмированным и недолюбленным человеком с детства и решил восполнить пустоту в её душе. История Ирины – это история силы и стойкости, а её улыбающееся лицо, пусть и с легкой тенью грусти, говорит о ее смелости и готовности к новым начинаниям. Одевалась она неброско, увидев ее на улице, я бы даже не обратил внимания на эту женщину.


В наших отношениях было много моментов, насыщенных страстью и легкостью, но за ними всегда прятались теневые стороны – недопонимание и несказанные слова с ее стороны, полные боли и отчаяния. Каждый раз, когда я обнимал ее, то ощущал, что ее душа нуждается в исцелении, и искренне мечтал о дне, когда она, наконец, научится любить себя, освобождаясь от всех невидимых тяжестей. К сожалению, ее я тоже не смог полюбить, но в какой-то момент очень этого захотел. Бывает так, что сердцу не прикажешь.


Она была запутавшаяся по жизни и совершенно не счастливая, поэтому не могла изначально подарить счастья другому человеку. Я сказал себе, что помогу ей, потому что уже привык к подобной роли. Нравилась ли мне эта роль? Едва ли. Получал ли я какие-то вторичные выгоды от этого? Вне всяких сомнений: выгоды, которые меня же и разрушали. Каждый раз, выбирая все более и более неопознанный объект из женщин для себя, все более тяжелую судьбу человека, я чувствовал себя героем. Мне казалось, что этими своими выборами я будто заявляю миру, что альтруистичен до мозга костей, что умею жить ради других, а значит – меня есть, за что любить.


Спустя месяц после начала отношений, мы съехались. Квартира у меня была своя, но я не был готов приводить в свой дом чужого ребенка с проблемами в здоровье. Она снимала однокомнатную квартиру в спальном районе города, и даже на нее у этой аскетичной женщины не хватало денег. Я начал помогать финансово – с арендой, ее долгами, продуктами и расходами на ребенка. Жизнь мужчины с женщиной, которая обременена множеством комплексов и достаточно часто проявляет истеричность, напоминает яркую, но непростую симфонию. Я понял, что мы медленно, но верно, входим в созависимость, но, сказать по правде, волнения во мне это не вызывало.


Она ревновала меня ко всем людям, с кем мне довелось в этой жизни перекинуться хоть парой слов. Про остальных она додумывала. Фантазировала. В какой-то момент я даже подумал – а может быть, ей нравится роль женщины, которой изменяет мужчина, может быть, ее это возбуждает? Мы очень мало разговаривали, если были трезвыми, поэтому трезвыми мы не были практически никогда.


Родился и жил я в холодном городе Красноярске, откуда мы с ней и ее ребенком переехали в культурную столицу России. Какой бы избитой ни была фраза, но куда бы человек ни переехал – от себя не убежать, поэтому ничего не менялось. С самого первого дня мы знали, что наши отношения не про любовь, но поддерживали негласные правила игры в эмоции, насколько это получалось. В этих отношениях я узнал, что могу быть агрессивным. Мне было без трех месяцев двадцать два года, когда мы решили создать что-то совместное. На деле же я взял на себя заботу о двух детях. Одному было двенадцать, другому – тридцать четыре. Меня будто обухом ударило, когда от ее ребенка я услышал фразу: «Знаешь, а хорошо, что мы с моим папой никогда не жили и не живем, потому что тогда мы не жили бы с тобой».


Сам я, по сути своей, к детям равнодушен и никогда до определенного момента не видел даже в далекой перспективе свою семью с какой-либо женщиной, но, как мы знаем, все меняется.


Здесь же я не хотел ничего, кроме того, чтобы помочь этой бедной женщине справиться со всеми тяготами своей жизни. Зачем? Наверное потому, что я сам нуждался в помощи ежедневно, но мне руку не подавал никто. Мы прожили вместе четыре года, спокойными из которых было всего несколько дней. Это объясняется до боли просто – когда есть любовь, то нет сложностей. Не имею в виду отсутствие непониманий и ссор. Но когда мы любим – мы бережны, а когда не любим – можем быть монстрами. И я стал с ней монстром спустя пару лет совместной жизни. Иногда я избивал ее так, что на утро болели мои руки. Мы пытались расставаться сотни раз, но все возвращалось на круги своя, потому что я знал – она пропадет без меня, больше она никому не нужна, пока не полюбит, не примет себя и не начнет действовать. А мысль о том, что я просто еще не встретил ту, кто нужен мне, не приходила мне в голову. Я просто жил. Брел по жизни. И начал курить травку.


Наша жизнь была похожа на путь, усыпанный шипами, а я верил, что смогу помочь ей распустить свои крылья, чтобы однажды эта творческая женщина взмыла к небу, обретя свободу и уверенность. В этой сложной мозаике жизни было место для надежды, что однажды вместо нашего с ней урагана, с кем-то другим – тем, кто создан для нее – они будут танцевать под дождем, смеясь и наслаждаясь каждым мгновением вместе. А я бы смог снова отойти в сторону, как это всегда бывало.


Замечаю, что перепрыгиваю с одной темы на другую, это не сбивает тебя?


И все было бы, по сути, как всегда, не появись вторая женщина на горизонте. В этой истории я узнал еще одну грань себя – нечестность.


Закончив университет, я подал документы в центр занятости, где мне предложили работу психологов в органах внутренних дел. Это было моей детской мечтой, поэтому я согласился, даже не подумав. И дальше туман застил мне очи окончательно и бесповоротно – придя устраиваться на работу, я увидел Елену.


Она – воплощение строгости и уверенности. За пятьдесят, но могла бы с легкостью сразить молодого подчиненного своим обаянием. Светлые волосы, уложенные в аккуратную прическу, подчеркивали ее стильный костюм, который гармонично облегал идеальную фигуру, вызывая тихий трепет у окружающих. Ее глаза были полны жизни и мудрости, но в них порой читалась скрытая тихая горечь, намекающая на несчастливый брак. Казалось, она находила утешение в работе, но одновременно чувствовала, что жизнь ускользает сквозь пальцы, пока она погружена в рутину.


С каждым рабочим днем ее интерес ко мне креп и возрастал – я прекрасно видел это, но не отвечал взаимностью, и, несмотря на все правила и границы, между нами начало нарастать тихое напряжение. Внутренний конфликт: она осознавала, как рискует, но не могла удержаться от этих чувств – ведь эта возможность служебного романа виделась ей чем-то таким новым и нежным в ее перманентно злом и холодном мире.


По итогу наши коллеги нашли новый повод для ежедневных кулуарных разговоров – наш флирт. Она не привлекала меня как женщина, потому что к тому моменту все мои чувства будто атрофировались, но то, как она смотрела на меня и как прикасалась – переворачивало мой мир с ног на голову. Конечно, я не мог отказаться от своей подростковой фантазии о сексе с женщиной-полицейским, поэтому, хоть я и пообещал себе не изменять в отношениях, от недвусмысленных намеков и совместного времяпрепровождения с этой темпераментной женщиной я не отказывался. Мы проводили много времени вместе – посещали выставки, кинотеатры, ездили за город. Интимность каждого нашего момента была почти осязаемой. И хотя в душе я боролся с сомнениями и страхами, но понимал, что эта встреча открывает передо мной дверь в абсолютно новый мир – мир страсти, соблазна и невероятных возможностей. Казалось, она даже помолодела со мной, а я был рад, что могу доставить человеку радость одним своим присутствием.


Кажется, я увлекся воспоминаниями о прошлом, которое перестало беспокоить меня уже давно. Интересно, как складывается теперь жизнь каждой из моих женщин? И что бы каждая из них сказала, увидев меня таким, каким я просыпаюсь каждое утро этой осени? Мне стало стыдно перед самим собой за то, что я творил со своей жизнью из-за человека, который даже не думал обо мне.

Но это история о другом. О другой. Не о такой, как были прежде. О моей женщине, до сих пор не понявшей, что она моя.


Об Армине. В данный момент, не понявшей сути простых вещей.


И обо мне, в данный момент не осознавшем, что «нет» – значит «нет».


II


Был обычный Питерский день, не обещавший каких-то эмоциональных событий. Девять месяцев назад, если быть точным. Я вышел из дома, как это бывало каждый день, сел в свой автобус до метро, не замечая окружающих изменений. Улица, архитектура, люди – все это поначалу моей жизни в Петербурге внушало интерес, но со временем стало привычным и незаметным. Скуку на меня навевало буквально все – этот город, моя квартира, работа, коллеги, друзья и отношения. У всего как будто совершенно пропал вкус, но я не чувствовал боли утраты, потому что это был постепенный процесс, запущенный мной же. Мысли о неиспользованных возможностях, несбывшихся мечтах и том, что жизнь проходит мимо, уже не навевали чувство грусти.


По началу я любил вести внутренний диалог, пытаясь понять, что могло бы изменить мою жизнь, какие увлечения или занятия могли бы вернуть интерес к этой самой жизни. Спустя время и это перестало иметь смысл. Встречи во внерабочее время становились все реже, короче и молчаливее, разговоры приобрели поверхностный характер, не затрагивали глубоких тем и становились в тягость. Леха часто пытался предлагать мне досуговые мероприятия, но, признаться честно, в какой-то момент я стал избегать даже его. Разовые свидания в кафе с мимолетными девушками, о которых не знала моя уже почти супруга, больше не доставляли мне удовольствия


В тот день в моей жизни появилась она – звезда, озарившая своим светом этот мир для меня.


Сев на свободное сиденье в автобусе, я включил свой любимый трек и открыл непрочитанные диалоги. Среди рабочих чатов, сообщений от родственников и Лехи я увидел чат, в котором ранее меня не было. Это оказался чат для знакомств с людьми из разных городов, я даже не понимал, кто мог меня пригласить туда, поэтому решил пролистать участников. Внезапно мой взгляд зацепился за одну из фотографий, отыскать которую заново было уже не так просто, но я нашел, пусть и проехал свою остановку.


Сказать, что это была женщина неземной красоты – значит, посмеяться над богатством русского языка. Она была бесподобна, конечно же, я сразу написал ей сообщения, будучи уверенным в том, что ответа с ее стороны не последует. Это было простое и стандартное: «Привет, ты красивая такая, может быть, познакомимся?». Уже здесь я допустил ошибку, о которой первые месяцы даже не подозревал. Она молчала, но статус «в сети» выдавал ее незаинтересованность. Я дошел до метро, сел в вагон и представил ее рядом. В момент по телу разлилось тепло, а еще минуту назад я мерз под дождем. Сохранив в галерею все фотографии этой женщины, я открыл диалог со своей девушкой, ей снова что-то было нужно от меня. «Да можешь ты хотя бы половину дня не беспокоить меня?», – с этой мыслью я написал очередное банальное сообщение о любви той, кого не любил ни дня в своей жизни.


«Здравствуй, мне очень приятно, можем познакомиться для общения или дружбы, но я не ищу отношений…)», – я посчитал это началом нашей истории, и это стало второй ошибкой за один день.


Виртуальный мир, завуалированный мягким светом экрана телефона, стал ареной для двух одиноких душ. Я с легкой неуверенностью начал разговор:


– Привет еще раз! Я заметил твой профиль и не смог удержаться от соблазна написать тебе. Как настроение?


– Привет! Спасибо, что написал. У меня сегодня отличный день. А у тебя?


– Рад слышать, еду на работу, а ты чем занимаешься по жизни?


– Я уже на работе, как три часа, у меня свое агентство по организации мероприятий класса «Люкс», а с чем связана твоя работа?


Разговор прервался, потому что я не понимал, как сказать женщине, имеющей свое дело, приносящее богатый оборот, что я всего лишь наемный сотрудник в области работы с персоналом. Пролистав ролики в ее аккаунте, я понял, за что могу зацепиться – преимущественно она занималась организацией свадеб, а я работал в сети свадебных салонов. Я отметил свою тревожность, как нечто новое – а на самом деле – забытое старое. Почувствовать что-то было как глоток свежего воздуха, пусть тревога и не является вдохновляющей эмоцией, я был счастлив.


– Я работаю как HR-бизнес-партнер в сети свадебных салонов премиального класса, – как же я старался написать это сообщение, чтобы она не смотрела на меня сверху вниз.


– Очень интересно, а что за салоны, может быть, мы сотрудничали когда-либо? – она казалась заинтересованной, отвечала быстро и вроде бы хотела меня узнать, а не проявляла вежливость.


Я назвал место своей работы, и диалог продолжился. Ее звали Армине, и таких чувственных губ я не видел ни у одной женщины. За этот день я узнал, что родилась она в Армении, после чего долго путешествовала по городам России и даже другим странам в поисках «своего места в жизни». В прошлом эта женщина была замужем, но неудачно – поэтому десять лет назад они развелись. Армине рассказывала о жизни в Германии, о своей работе, в которую она была вовлечена чуть больше, чем абсолютно. У нее было двое детей, но я не знал их возраста. Да и сколько лет ей самой – спросить постеснялся. Она жила в центре Москвы со всеми своими многочисленными родственниками, что было мне, как парню, с восемнадцати лет живущему одному, было это непонятно. Незаметно для себя я ощутил полноценную готовность принять обоих ее детей вне зависимости от их возраста, понять культуру и традиции армянских семей, чтобы стать там своим.


И вот так, шаг за шагом, мы продвигались навстречу друг другу, незаметно переплетая свои судьбы в этом необъятном виртуальном пространстве.


Нет никаких сомнений, что в тот день я опоздал на работу по меньшей мере на полчаса. Мое рабочее место было очень красивым – особняк позапрошлого века, отреставрированный под свадебный салон. Забавно, что сейчас, когда я рассказываю тебе, я вижу красоту этого места и достоинство своей работы – а прежде я стеснялся того, что не могу предложить женщине миллионы на своем банковском счете и люксовые дорогие туры за границу.


С первого взгляда на фасад особняка, в котором находился наш салон, в глаза сразу же бросаются его архитектурные детали: величественные колонны, карнизы и витражные окна, через которые свет мягко проникает внутрь, создавая удивительную атмосферу. Декорирование входной группы завораживало невероятно: нежные цветочные композиции, стилизованные в духе эпохи, и изысканные элементы, которые подчеркивают утонченность места. Внутри салона роскошный холл с высокими потолками и лепниной, расписанной в пастельных тонах. На первом этаже расположены уютные примерочные для мужчин, оборудованные мягкими диванами и величественными зеркалами в золоченых рамах, а на втором – для женщин. Третий этаж – это настоящая жемчужина особняка. Просторный портновский цех и студия для фотосессий, украшенная антикварной мебелью и стильными декорациями, предлагает уникальный фон для фотографий. Я работал на третьем этаже в самой гуще творческой атмосферы с потрясающими людьми, давшими мне, как сотруднику и человеку, невероятное количество помощи, развития и тепла.


Моя деятельность была связана с подбором персонала, адаптацией, работой с документами и общением. Нравилось ли мне это? Едва ли. Понимал ли я тогда, как мне повезло с этим местом? Конечно же нет.


Пройдя через все залы и ателье, чтобы поздороваться с коллегами, я наконец оказался в своем кабинете. Увидев свое отражение в экране компьютера, я воодушевился от удивления – я улыбался. В тот момент я понял, что появление новой женщины в моей жизни поменяет все, то есть, расставит по своим – правильным – местам. Третья ошибка за один день жизни.


– Ну, как ты там, весь в работе? – она писала, а улыбка моя становилась все шире.


– Да, недавно зашел, пообщался с сотрудниками, сейчас попью кофе и займусь делами. Ты знаешь, мне очень бы хотелось увидеть тебя вживую, что думаешь? – сердце бешено колотилось, я готов был вылетать к ней хоть сейчас, если бы эта женщина сказала «да». То самое «да», которое тебе может сказать лишь один человек на весь белый свет.


– Какой ты быстрый, люди в реальности всегда не такие, как в Интернете, знал?…)


– Мне кажется, ты точно такая, как и на фото, а если кажется, то не кажется, согласись?


– Ты довольно интересный, а какой твой знак зодиака? В принципе, можно было бы увидеться с таким привлекательным парнем, но сейчас у меня тьма проектов, поэтому не смогу уделить тебе должного времени, давай начинать узнавать друг друга пока в формате онлайн?


Я был преисполнен счастья. Я впервые за долгие годы чувствовал, что живу. Эйфория от прежде недоступных мне эмоций уносила разум далеко, сосредоточиться ни на чем кроме пучины глаз Армине не получалось. «Если так чувствуется первая любовь, то и в правду, есть чувства, которые поднимают нас от земли», – подумал я тогда. Тогда я понял, что Счастье дарит ощущение единства с миром, когда каждый шаг кажется легким, а каждое дыхание – даром.


А ты чувствовал когда-либо подобное? Я желаю тебе этого от всего сердца, потому что в подлинной любви и сосредоточено счастье каждого из нас. Поэтому его так тяжело найти.


Сердце билось сильно, но вместе с тем в унисон с внутренними ощущениями, проецируя радугу радости на всю галактику. Я ответил ей:


– Приятно слышать твое мнение обо мне, что и говорить. Я – стрелец, а ты – как я уже знаю – весы, крайне интересный, загадочный знак, ты любишь разнообразие? Я рад тому, что мы познакомились, твои руки – это буквально произведение искусства, я хотел бы написать тебе стихи и прочесть под бокал вина, ты любишь вино? – мне хотелось выспросить сразу как можно больше о ней, откуда такой живой интерес в моей душе – я не ведал, но получал удовольствие.


– Ты уже все обо мне знаешь? Ты такой романтик, а про вино скажу при личной встрече… – это ее сообщение я увидел намного позже, потому что уже писал стихи, чтобы прислать ей с пожеланиями спокойной ночи. Моя кровь кипела, и я жаждал проживать каждое мгновение этой жизни по максимуму.


– Ты очень меня интригуешь, есть такой вопрос – почему с самого начала ты отметила, что не знакомишься ради отношений? Если ты не свободна, что ищешь в том чате? К слову, я оттуда уже вышел, – это было чистой правдой, сразу же, получив ответ Армине, я вышел из чата, в который и изначально не особо стремился.


– Скажу так, я очень много работаю и поддерживать отношения на должном уровне я не смогу, но отношений в моей жизни сейчас нет – я, конечно, заметил, что второй раз за сутки эта женщина сама отмечает, что не способна чего-то дать другому человеку «на должном уровне», но не придал этому значения.


– Как так вышло, что такую волшебную девушку никто не смог укротить? – это был один из худших вопросов, что можно задать девушке, но я терял связь с мозгом и мысленно делал ей предложение в Париже. Она назвала меня романтиком – я такой? За всю свою жизнь меня никто так не называл, пусть я и дарил своим женщинам исправно цветы раз в неделю, организовывал романтические свидания и делал широкие жесты. Я посчитал, что она так сразу разглядела меня, потому что эта женщина – моя судьба. Я решил так спустя несколько часов общения по переписке.


– Ты улыбаешь меня, весь день сегодня хожу в превосходном настроении, благодарю тебя, мой стрелец-романтик…


На этом сообщении я ощутил яркую волну возбуждения, прошедшую по моему телу. Переписка продолжалась на протяжении всего дня, пролетевшего, словно минута.


Когда вечером я вышел из салона, чтобы поехать домой, в секунду разразился внезапный снегопад, как будто небесные ворота распахнулись, и тысячи белоснежных хлопьев устремились на землю, завораживая все вокруг. Они кружились в танце, паря в воздухе, и каждый из них, словно крошечная звезда, оставлял после себя легкое волнение. Ветер подхватывал их, поднимая ввысь и заставляя сновать по улицам, запутываясь в ветвях деревьев и сбиваясь в мягкие шапки на крышах.


Пейзаж со сверхзвуковой скоростью превратился в феерию, где дома могли бы стать декорациями для сказки, а вечерние огни, отражаясь на снегу, словно вспыхивали новыми цветами. Деревья, покрывающиеся белоснежными снежинками, казались хранителями неведомых тайн, а каждый шаг оставлял за собой незаметные следы, указывая, что кто-то здесь был.


Это был не просто снегопад – это была симфония прошедшей зимы, вхождение в мою самую теплую весну, еле уловимый шепот природы, наполняющий воздух свежестью и нежностью, создавая атмосферу покоя и уюта, где время теряло свое значение, а душа наполнялась волшебством.


Даже среди серых будней, счастье способно прорасти, как цветок, пробивающийся сквозь асфальт. В такие моменты жизнь обретает новые оттенки, и каждый вдох становится гимном существования. Счастье – это не цель, а путь, украшенный мгновениями, в которых мы по-настоящему любим.


Сквозь запотевшие окна автобуса разливались теплые оттенки вечернего солнца, играющего на горизонте. Я сидел в автобусе, прижимая к груди рюкзак, наполненный теперь не только документами с работы, но и новыми надеждами. Путешествие домой становилось не просто поездкой, а настоящим праздником души. Каждый поворот дороги, каждая мелькающая мимо картина наполняли мое сердце нежностью. Попытки рефлексировать в моменте резко провалились – я не мог понять, как человек, которого я ни разу не видел вживую, мог дотронуться до моего сердца меньше, чем за день, когда никому прежде не было там места.


Если раньше серые дни следовали один за другим, как безмолвные тени, депрессия обвивала меня, словно холодное, колючее одеяло, то в тот момент я чувствовал, как внутри меня рождается что-то прекрасное. Ее улыбка, руки, взгляд, который говорит больше, чем тысячи слов, – всё это оживляло меня, наполняло новыми цветами, словно весенний рассвет. Весна в этом году была именно самой собой – вдохновляющая, игривая и яркая.


Я представлял, как совсем скоро буду рядом с ней – там, где нет места одиночеству. В груди разгорался искренний, неуемный восторг. Я улыбался – все меняется, когда есть любовь.


Взяв в руки телефон, я прочел сообщение от своей девушки:


– Дорогой, я освободилась, хотела бы остаться сегодня у тебя, что думаешь по этому поводу? Я очень соскучилась, хочу к тебе…


Я ничего не думал по этому поводу, потому что планировал провести вечер, редактируя стихотворение для Армине, да и в общем – планировал поставить на паузу свои нынешние отношения. Сидя у окна, я смотрел на ленивые иссиня-черные облака, которые плыло по небу, как и мои мысли – хаотично и непредсказуемо. Две женщины, две жизни, два выбора. Первая, с которой я провел годы, была тихой пристанью. Каждый день напоминал о привычных заботах, о пусть и не страстной, но стабильной привязанности. Мы вместе преодолевали трудности, делили маленькие радости, но где-то на дне души зародилась затаенная тоска ввиду отсутствия глубоких чувств, которых жаждало мое сердце. Я вслух произнес имя Армине, и от этого звука стало невыносимо ясно: оставив одну, я могу потерять привычное, но выбор сердцем, открывает дверь в мир, полный неопределенности и надежд. Размышляя над своей судьбой, я понимал: выбор – это не просто два пути, но и риск заглянуть в неизвестное. Однако, я ответил:


– Да, конечно, заходи, – мне было пора выходить из автобуса – этим я и убедил себя в краткости своего сообщения. На чуть ватных ногах, разомлевши в душном, многолюдном автобусе, я зашел в супермаркет.


Я медленно бродил между полок магазина, мимо ярких упаковок, переливающихся под светом ламп. Я остановился у прилавка с овощами, выбирая помидоры, как вдруг представил: мы живем вместе уже лет десять: выбираем вкусное вино на вечер, готовим ужин, смотрим очередной сериал, а потом обсуждаем его полночи, занимаемся любовью, изучая друг друга каждый раз, словно первый.


Далее я прошел мимо витрины с сырами и остановился, выбирая нежный бри, представляя, как этот мягкий, сливочный вкус будет гармонировать с хрустящим хлебом и бокалом красного вина, наполняя мой сегодняшний поэтический вечер особым уютом. А как было бы вместе с Армине? Свечи, разлитые тени по комнате, разговоры, полные смеха и откровений… Черт, я ведь сегодня ночую не один.


– Я у твоего дома, ты скоро? – настойчивое сообщение в телефоне, а хотелось бы вызвать такси в аэропорт и улететь совершенно к другой женщине.


– Иду.


Я медленно брел по чуть заснеженной дороге, укутанный в густой шарф, который не мог согреть от холода. Каждый шаг во мне отзывался легким сожалением, как будто снежные хлопья шептали тайные мечты о другой жизни. Я знал, что дома меня ждет нелюбимая женщина – она всегда была рядом, но никогда не была темным космическим простором, который я искал.


В сознании мелькали образы другой, яркой, словно весенний день. Ее смех в голосовых сообщениях – как мелодия, которая заставляет сердце трепетать. Он представил момент, наполненный интимом, близостью, когда наши тела станут единым целым, а мир вокруг исчезнет в нежном вихре страсти.


Снег хрустел под ногами, но я не слышал. Мысли увлекали далеко от этой дороги, далеко от жизни, которая уже не казалась предначертанной. Каждый шаг казался предательским, и я понимал: мечты о свободе могут стоить дороги, по которой придется идти всю оставшуюся жизнь. Внутренний конфликт разрывал, и, несмотря на холод, я метался между реальностью и желанием. Уже тогда подсознательно выбрав желание, которое не имело с реальностью ничего общего во всех смыслах этого слова.


– Ты по вечерам совсем не пишешь, наверное, дома кто-то ждет, это так? – пришло сообщение от Армине. Она удивляла меня все больше и больше. Только утром один ответ этой женщины виделся мне не реальным, а вечером – ревность? Что происходит – я недоумевал.


– Нет, я живу один, только доехал до дома. Подумал, если сегодня у тебя корпоратив, то будет не до меня, решил не отвлекать.


– Отвлекай…


Я не знал, что ответить, впервые в жизни. В то мгновение, когда телефон завибрировал, сердце мое сделало резкий скачок. Сообщение от неё, единственной, кто разнес в щепки разум и заполонил каждую мысль. Но как только я начинал набирать ответ, к горлу каждый раз подступала волна стеснения. Я знал, что каждое слово должно звучать, словно музыка, но в голове царил хаос. Я колебался, отправляя смайлики – слишком легкомысленно. Задавая вопросы – слишком настойчиво. Каждый раз, когда я смотрел на экран, все мое существо охватывало смятение: «Как я могу быть с ней искренним и не показаться смешным?». Я вчитывался в её сообщения, пытаясь уловить настроение, но вместо этого оно лишь усугубляло неопределенность. В тот момент я не заметил, как быстро моя эйфория переродилась в тревожность. Просто не понял – с этого все и завертелось. «Ты готова на прогулку?» – я мысленно повторял свои предложения, полагая, что слова должны быть идеальными, после чего все стирал. Он чувствовал себя парализованным, но, несмотря на всю неловкость, сердце продолжало тянуть к ней, словно магнит, заставляя писать и ловить каждую её букву в ответ.


– Сейчас я схожу в магазин и вернусь к тебе, хорошо? – я брал паузу ради ответа в ничего не значащей переписке. Я был околдован, но счастлив. Друг мой, если бы я мог, то дал бы прежнему себе совет – найти хорошего психотерапевта.


Я остановился рядом со скамейкой у своего подъезда и закурил. А если она не переносит запах табака? Брошу курить. А если не любит алкоголь ни в каком его проявлении? Прекращу выпивать. Тогда я не знал, что у всего в этой гребанной жизни есть обратная сторона – у каждого человека, места, компании, события – у всего. И чем слаще одно, тем горче другое.


В тот раз курил я, по меньшей мере, вечность. Домой не хотелось, а для Армине я был на контрольной закупке в местном магазине. Я думал. Обо всем и ни о чем одновременно. Как так случилось, что совершенно обычный день, не предвещавший новостей, стал для меня роковым? Стал днем, перевернувшим мое мировосприятие. Заметки в телефоне не несли в себе ничего дельного – стихотворение выходило скомканным, будто его писали в непроветриваемом плацкарте после бессонной ночи. Пора было подниматься домой, я похрустел шеей и зашел в подъезд. Протяжный гудок от чипа входной двери вернул меня с небес на землю.


– Я заждалась тебя, почему так долго? Нужно было написать мне, я бы вышла к тебе на встречу, прогулялись бы, почему не написал? Как вообще прошел твой день? Что интересного на работе происходило, как ваши портные? – прошла секунда, как мы встретились с Ириной, а она уже заставляла меня нервничать и раздражаться одним своим видом.


– Давай зайдем в квартиру, очень холодно.


Дальнейший разговор не клеился – я хотел выпить вина, включить любимые треки и общаться с Армине более расслабленно, нежели в трезвом состоянии днем. Мы пожарили мясо с картошкой, разлили вино и включили какой-то среднестатистический ситком. Все точно так же, как и вчера, и позавчера, и два года назад – не менялось ничего, и я не понимал, зачем мы друг другу, зачем мы тащим наши бренные тела по дороге совместной жизни, окутанной скукой и безразличием. Я хотел гореть этой жизнью, любовью, желанием. А дома у меня была медленно, но верно, убивающая обыденность.


Мы пили вино и молчали, я в тайне надеялся, что она соберется уходить к себе домой, но интуиция меня подвела и надежда умерла последней. За окном величественно светила полная луна, ее серебряный свет обнимал землю нежными лучами, словно заботливая мать, мирно охраняющая своих детей. Я, сидя в тени ночи, потерянно всматривался в ее свет, словно искал ответы на вопросы, которые мучили душу. Луна, круглая и ясная, словно символ надежды, напоминала о ценностях, сокрытых в самом сердце, о любви, что сейчас согревала его душу, и одновременно о том, что рядом был человек, за которого я нес ответственность и уйти я не имел права. Всю жизнь я говорил, что не буду таким, как мой отец, а по итогу становился им же. В глазах моего отражения лунный свет отражал мечты о жизни, полной смысла и гармонии. Я думал о женщине, которая завладела мной без остатка, о её улыбке, способной рассеять любую тьму. Каждый её жест был как звезда, яркая и недосягаемая. Но рядом, в тишине, сидела другая – та, которую я не любил как женщину, и её присутствие казалось тяжким бременем, словно холодные тучи, что заслоняли небосвод.


В тот момент, наполненный контрастами и противоречиями, я задумался о том, что значит по-настоящему жить, любить и быть любимым. Сияние луны озаряло душу искрами надежды, напоминая, что даже в самых темных уголках жизни можно найти свет. Я свой свет нашел в тот день – четырнадцатого марта самого холодного года своей жизни.


Провибрировал телефон, после чего Ирина спросила, кто пишет мне в столь поздний час. Вопрос ее остался висеть в воздухе без ответа.


– Ты решил скупить весь магазин и устроить вечер гастрономии?


– Да, только зашел домой и разобрал пакеты. Как ты?


– Скучаю на мероприятии, планирую в скором времени ехать домой, а что ты сегодня говорил по поводу нашей встречи? – она заигрывала, без преувеличений.


– Я бы хотел приехать к тебе, в Москву, чтобы пригласить на самое эмоциональное свидание, ты «за»? – сердце выбивало грудную клетку.


– Я не против, только в мае, сейчас у меня слишком много работы… Приезжай на свадебный показ, который я организовываю? Кажется, тебе должно быть интересно, или я ошибаюсь? – какие ошибки! Я был счастлив. Отхлебнув приличный глоток вина, я ответил:


– Само собой, я завтра же куплю билеты, – отправил и понял, что у меня нет денег даже на номер во второсортном отеле, что и говорить о путешествии в Москву к высшему обществу.


На этом диалог прекратился. Стихотворение для моей музы было готово. Я присел на край дивана и посмотрел на Ирину. Её фигура, стройная и изящная, привлекала внимание, но не внимание сердца. Волосы, как золотистые струи света, лениво спадали на плечи, создавая контраст с глубиной её грустных глаз, в которых отражалась неясная тоска. Она всегда выбирала одежду с изысканным вкусом, обрамляя своё тело мягкими тканями иллюзий, но чем ярче становился свет, тем отчетливее становилось её внутреннее одиночество.


Сидя на уютном диване, она ловила мой взгляд, стараясь увидеть искру, которая бы согрела её душу, но вместо пламени натыкалась на одну только тень. Ей хотелось противостоять этой реальности, создать мир, где любовь наполняла бы каждое мгновение, но ни один человек в мире еще не создал того, чего нет внутри него самого, если ты понимаешь, о чем я.


– Хочешь, займемся сексом? – спросил я.


– У нас теперь это будет происходить дежурно после подобных вопросов, что-то случилось? Если хочешь, я могу пойти домой, так сделать? – совсем малышка в свои почти уже сорок, полагает, что хоть одна её манипуляция в меня попадала. Ей нравилось думать, что я управляем, а я был всего лишь искусным лжецом. По сути, обманывал я ради нее, поскольку искренне хотел, чтобы она стала чувствовать себя увереннее, начиная хотя бы с нашего общения. Мои попытки остались безуспешными и недооцененными.


На этом моменте Ирина, как это обычно бывало, словно в замедленной съемке, поднялась с дивана, прошлась вдоль стены до балконной двери, вздохнула и стала переодеваться из домашнего в свитер и джинсы. Кажется, эти джинсы я помню еще с нашей первой встречи три с половиной года назад. Я наблюдал с легкой усмешкой, потому что знал – через пять минут, когда она только наденет первый носок, я подойду к ней и скажу, как я был не прав в своей эмоциональной скупости и как желаю, чтобы в эту ночь она осталась со мной.


Ни разу в жизни я не занимался сексом при включенном свете. В студенчестве я проходил терапию у одного из сексологов, опасаясь за свое либидо. Профессор посчитал меня полностью нормативным относительно сексуальных девиаций, подкрепив все обывательским диагнозом – для себя я все пропускаю через голову, поэтому физическое удовольствие не дает эмоционального – грубо говоря, выбираю неправильных женщин.


– Неправильных – это каких? – недоуменно спросил я своего терапевта.


– Не своих, не для тебя созданных. Ты хочешь помочь, потому что самому тебе не помогали, когда ты нуждался. Ты жаждешь объяснений и четкости, потому что ты молод. Ты запутался и это сказывается на сексуальной жизни, потому что ты проживаешь не свою жизнь.


Как сейчас помню, тогда за окном в своих лучших красках распускалась осень, листья кружили в воздухе от дыхания легкого ветерка, прохожие поднимали воротники своих курток. Я любил наши встречи с профессором, каждый раз, когда дверь в его кабинет открывалась, меня встречали тепло мягкого света люстры и добрый взгляд моего доктора, полномочного владельца этого маленького терапевтического островка. По началу я немного колебался, но затем, словно потерянный в бескрайнем океане проблем, входил внутрь. Внутри царит уют: книжные полки ломятся под грузом знаний, а в углу тихо трещит камин.


Присаживаясь на мягкий диван, я ощущал, как напряжение постепенно уходит из плеч. Вокруг витал аромат свежезаваренного чая, и, задумываясь о своих переживаниях, я понимал, что этот момент – первый шаг к тому, чтобы узнать себя, свои страхи и надежды. Словно странник, пришедший в безопасное убежище, я хотел открыться в этот трудный, но важный путь. Вместе с тем, осознание невозможности этого меня не покидало. Я был слаб, мне по истине нужна была женщина, которая станет моим маяком, солнцем, путеводным светом. И такую я не находил никогда.


Поэтому, вернувшись в реальность из своих мыслей, я увидел Ирину и ее взгляд, обращенный на меня, полный недоумения – почему я еще не подбежал ее останавливать от покидания моего дома? Я был без сил и желания лгать, поэтому просто предложил ей не бегать ночью по улице, а выпить со мной еще по бокалу вина. Мы выпили одну бутылку, я достал вторую. В этот момент мобильный снова подал признаки жизни:


– Время перевалило за полночь, ты уже оформляешь билеты на мой показ? – писала Армине.


– Еще нет, утром возьму. Я написал для тебя стихи, прочтешь? – было непонятно, где на следующий день мне брать деньги, чтобы оплатить мероприятие, билеты и хороший отель, в который я бы пригласил эту восточную красавицу.


– Ничего себе, так ты не шутил… Присылай, я уже дома, прилягу и прочитаю…


Слова для меня – это не просто буквы на бумаге; это часть меня, таинство, которое может быть не понято, не оценено. Она, с её утончённым вкусом и, кажется, вечной грацией, может обнаружить в моих творениях лишь несовершенство. Трудно представить было хоть какую-то реакцию этой женщины. И я нажал «отправить»:


«Закрываю все окна – смертельный холод,

Сложно чувства упрятать в глубокий ров.

Я услышу каждое нежное слово

В невозможности звука твоих шагов.


Застилает глаза горько-сладкий туман,

Чашу жизни вином до краев наполнив,

Кто из нас быстрее сойдет с ума,

Чтобы вспыхнуть солнцем в январский полдень?


Пусть разбился тот плот – мы построим новый,

Даже если закрыты твои глаза.

Я услышу каждое тихое слово

Из тех, что ты не спешишь сказать…»


Она не отвечала чуть больше часа. За это время я выпил два бокала вина и прилег на диван рядом с Ириной. Сейчас я знаю, что был аутоагрессивным человеком. Вообще, аутоагрессия – это сложный феномен, который порой трудно понять и объяснить людям, не имеющим психологического образования и не сталкивающимися с подобным явлением в жизни. В отличие от внешней агрессии, направленной на окружение, аутоагрессия обращена внутрь, проявляясь в форме самоповреждения, негативного самовосприятия или постоянной самокритики. Это не просто акт самонаказания; это выражение внутренней борьбы, когда человеку крайне сложно справиться с эмоциями и конфликтами. Корни аутоагрессии могут быть различны: от неразрешенных травм и стрессов до глубинных психологических заболеваний. Часто она становится способом снятия напряжения, предоставляя иллюзорное чувство контроля. Однако этот механизм лишь усугубляет проблемы, углубляя чувства вины и стыда.


Мы полежали молча, я переключил фильм, проверил свой молчащий телефон, включил режим «не беспокоить» и начал снимать с Ирины оставшуюся одежду. Я до сих пор не понимаю, имитировала ли она оргазм, но учитывая ее прошлое и то, что секс наш каждый раз был быстрым – как зарядка для ленивого школьника, которую его заставляет ежедневно делать мама – вряд ли ей составляло большого труда лишний раз издать стон. Каждый день я задавал себе один вопрос – зачем она со мной и почему не уйдет? Сейчас я понимаю, что специально катился вниз, чтобы ушла она. И ей самой я не помогал, как наивно полагал, а подпитывал ее моральное разложение как личности.


Это такая до боли простая взаимосвязь не складывалась в моей голове годами – я не хотел быть один из-за страха одиночества, но гораздо сильнее был страх потери для меня. Страх потери, как тень, преследует каждого из нас, пронзая душу глубокими остриями неуверенности. Этот страх становится особенно ярким для мужчин, которые, стремясь избежать боли утраты, выбирают нелюбимых женщин. Мы окружили себя безопасными отношениями, где сердце закрыто, а чувства подавлены. В этом мире эмоциональной дистанции нет старого уязвимого элемента – любви, но есть мнимая стабильность.


Каждый вечер, глядя в глаза партнёрши, каждый из нас словно пытается убедить себя, что именно так и должно быть: никакой боли, только спокойствие. Однако, за этой защитной оболочкой скрывается нечто иное. Лишь мимолётные образы нереализованных мечтаний и незаконченных чувств наполняют память, создавая невидимый хаос. В конечном счёте, это выбор из страха, который парадоксально порождает ещё более глубокую пустоту. Мы верим, что так избегаем утрат, но в действительности расстаётся с шансом на настоящую любовь. И каждый день проходит в ожидании, когда букеты невысказанных слов вновь зацветут, но они остаются лишь мечтами, так и не ставшими реальностью.


Я в очередной раз грубо взял ее, пару раз поцеловав в губы и грудь. Весь процесс занял от силы минуты три, она кончила, и в этот момент у меня сквозь режим «не беспокоить» провибрировал телефон. Я неуклюже вышел из нее и подошел к телефону:


– У тебя очень глубокий внутренний мир, я перечитала стихотворение несколько раз подряд твое творение и считаю, что ты поцелован Богом, если имеешь подобный талант…


– Я ждал твоего ответа. Это написано для тебя, ты поняла?


– Ты и правда романтик… Люблю стрельцов и люблю романтиков – это совпадение, как считаешь? – я вновь улетел за пределы нашей планеты.


– Считаю то, что мы не встретились раньше – самой нелепой случайностью в мире, мне кажется, с тобой очень легко, – я почти не лукавил, вино и возбуждение давало о себе знать. В момент я снова захотел заняться сексом с Ириной, но уже чуть иначе – с прелюдией, медленно, будто изучая ее тело по новой – от и до. Я хотел узнать, что почувствовал бы, представляя себя с Армине. О том, как это было невежливо относительно своих настоящих отношений, я не думал.


Армине молчала, я решил не терять времени даром, и, пока Ирина не спала, включил расслабляющую, спокойную мелодию, взял ароматическое масло и предложил сделать массаж. Она и правда была красива, даже миловидна, что в ее годы – небывалая редкость. Но что-то каждый раз как тянуло меня к ней, так и отталкивало. По началу наш секс был ярким, спонтанным, наполненным чувствами, постепенно огонь утихал, но ей, казалось, было каждый раз не менее хорошо.


Это был первый наш акт интима, наполненный нежностью. И последний. Я знал, что не смогу больше быть с той, что не будоражит мне сердце. Я хотел Армине, хотел быть с ней. Ирина уснула сразу после секса, как будто чувствуя флер расставания, витавший в воздухе. Допивая вино, я собрал ее вещи в маленький чемодан, чтобы отдать после приближающегося утреннего разговора о нашем расставании.


Я сидел на краю кровати, внимательно рассматривая ее запакованные вещи – чемодан, который стал символом моего нового начала. Время от времени мой взгляд останавливался на фотографии двухлетней давности, на которой мы улыбались, но радость казалась теперь далеким воспоминанием, далеко не самым честным. Сердце сжималось от боли, но признание того, что я влюбился впервые в жизни, было сильнее. И влюбился не в ту, с кем провел четыре года жизни, а в женщину, которую видел лишь на фотографиях. Это чувство, столь чистое и искреннее, оставляло в душе глубокий след каждый раз, когда я открывал профиль Армине.


Я знал, что отсутствие Ирины станет ощутимым. Несколько лет жизни бок о бок не проходят бесследно, даже если в отношениях не было и намека на любовь. Каждый взгляд на пустое место, где лежали вещи, сложенные сейчас в чемодан, напоминал о том, чего я лишался. Как все начиналось? Легкий смех, искренние разговоры, начавшиеся с одной случайной встречи – но она не была той самой. В отличие от Армине, которая словно заполнила пробелы в моей жизни, вдохнув в нее свежий воздух и предоставив эмоции, о которых я даже не подозревал.


Я решил написать своей уже бывшей женщине письмо. Я знал, что слова не смогут полностью передать все переживания, но хотел, чтобы она поняла: это решение не было простым. Мне, по правде, было жаль, но чувство любви, пришедшее внезапно, уже не поддавалось сдерживанию. С каждой строчкой я отпускал свою прежнюю жизнь, но чувствовал, как внутри меня растет новая надежда:


«Моя дорогая, я не знаю, как начать свое письмо тебе, но у меня есть еще половина ночи, чтобы донести то, что с утра тебе будет сложно понять, какие слова ни подбери. И я сразу прошу прощения и прошу иметь силы дочитать до конца. Сложно найти слова, которые могли бы выразить все, что я чувствую сейчас. Это письмо дается мне с большим трудом, но я знаю, что должен быть честным не только с тобой, но и с самим собой. Ты – замечательный человек, и я всегда готов заботиться о тебе, но в моей жизни произошли изменения, которые я не могу игнорировать.


С каждым часом я осознаю, что мое сердце принадлежит другому человеку. Это непросто, и даже для меня самого еще непонятно, потому что прошли лишь сутки с нашего знакомства, и я даже не видел ее вживую. Я ценю нашу историю и все моменты, которые мы разделили. Ты научила меня многому, и я всегда буду благодарен за это. Но я не могу продолжать отношения, которые не наполняют для меня.


Я чувствую, что стану с ней другим, чего никогда не получится с тобой. В безмолвии ночи, когда звезды, как забытые мечты, мерцают в бескрайнем небосводе, я каждый раз, находясь с тобой, вновь оказываюсь лицом к лицу лишь с собственной душой, погруженный в размышления о вечном одиночестве. Каждый вздох приносит с собой осознание: я навсегда останусь в объятиях этой обыденной пустоты, словно корабль без капитана, скитающийся по штормовому морю воспоминаний.


Жизнь как неотъемлемая часть моего существования, ежедневно превращается в бесконечный поиск света в темных уголках повествования, где счастье кажется миражом, недостижимым и призрачным. Я много раз пытался разбудить в себе надежду и любовь, но даже самые светлые мечты разрушаются под тяжестью сгустившихся туч отчаяния от того, что ты не мой человек, а я – не твой, ты и сама это прекрасно понимаешь, я уверен.


Я уже давно смирился с тем, что, возможно, мой путь предначертан в одиночных размышлениях и вечной тоске, заключая в себе судьбу человека, который рожден для странствий по безбрежной пустоте своей души. А потом я увидел ее и ожил. Ты говорила, что дашь мне уйти, если я влюблюсь и эта женщина будет достойной. Сейчас я прошу тебя отпустить меня. Я надеюсь, что ты найдешь человека, который сможет дать тебе то счастье и любовь, которые ты заслуживаешь. Пожалуйста, пойми, что это решение не связано с твоими качествами. Ты достойна всей любви мира, и я искренне желаю тебе только самого лучшего. Время, проведенное с тобой, было для меня большим даром, и я надеюсь, что ты сможешь понять мою ситуацию. Еще раз прости, ты прекрасна, обнимаю.»


Я перечитал и понял, какой же это все бред. Ни одно мое объяснение не удовлетворит ее и просто так эта женщина не отпустит меня, как бы я ни облагораживал словесно наши отношения. Закончив письмо, я взял в руки телефон, он, как и прежде – не подавал признаков жизни. Я покурил и лег спать, утро обещало быть сложным, а до пробуждения оставалось три часа.


Теплое мартовское утро расправляло свои щедрые лучи над городом, окутывая улицы мягким светом и обещая скорое пробуждение природы. В воздухе витал легкий аромат свежей зелени и распускающихся почек, словно сама весна напоминала о переменах. За полчаса до будильника я уже стоял на балконе и вглядывался в горизонт, где на фоне голубого неба плавно двигались редкие облака, а сердце наполнялось нелегким предчувствием.


Спустя несколько минут – а по ощущениям – несколько часов – я закрыл глаза, стараясь собрать мысли в единое целое. Сегодняшний разговор с ней не оставлял выхода. Я чувствовал себя испуганным и одновременно решительным. В этой теплой атмосфере, полной жизненной энергии, разгоралась неизбежность решения уйти. Мысли о том, как она воспримет мои слова, терзали, но упрямый голос внутри подсказывал, что так будет лучше для обоих.


Я вернулся в квартиру, где тишина уже предвещала бурю. Пауза между нами ощущалась как напряженная струна, готовая разорваться. Каждый шаг к ней был последним в нашей совместной истории, которую мы плели годы – история, переплетенная радостью и огорчениями, которая теперь волшебным образом тянула на себя последние нити. У меня не было другого выбора, кроме как пройти этот путь и встретиться с правдой. Ирина проснулась, но молчала, смотря в одну точку.


– Доброе утро, ты как – выспалась? – я спросил самое банальное и неуместное в данной ситуации.


– Нет, я не выспалась. Прошу тебя, не говори ничего, – она как будто все знала, и я убедился в этом, когда увидел на табурете вскрытый конверт с моим ночным письмом.


– Дорогая, все должно было быть совсем не так, я хотел поговорить еще вчера, но не сложилось, и я оставил разговор на утро. Прошу, не перебивай, мне тяжело говорить, потому что я знаю, как это сейчас ранит тебя, но я не могу оставаться с тобой, думая о другом человеке, понимаешь меня?


– Да кто она такая и откуда вообще взялась, о ком ты говоришь, покажи мне эти фотографии, вскружившие тебе голову, ты же не адекватен! – она срывалась на крик, я понимал, что разговора не выйдет.


– Давай ты успокоишься, постараешься принять эту новость, и после мы поговорим, потому… – Ирина не дала мне договорить, разбила стакан о раковину и, уйдя в ванную комнату, закрылась там изнутри.


Внутри меня всё сжималось, словно пружина, натянутая до предела. Каждая фраза, каждое слово, вырывавшееся из горла, будто обжигали изнутри. Наконец, я подошел к двери в ванную, постучал и произнёс: «Прости меня за эту боль, но выбирая тебя, я не знал, что она существует в мире». Это было не просто признание в нелюбви к ней, это было признание в любви к другой. И в этом признании, в этой обречённой на боль истине, я ощутил странное, почти физическое облегчение. Словно огромный груз свалился с плеч, освободив место для лёгкого, дрожащего предвкушения.


Это не было лёгкое, беззаботное предвкушение счастья. В нём чувствовалась тревога, страх, но и некая торжественность. Я чувствовал её реакцию, её боль, и в этом страхе, в этом осознании последствий, было и что-то похожее на гордость. Гордость за то, что я шёл навстречу своему счастью, даже если это будет дорого мне стоить. Ирина вышла из ванной. Я видел её лицо, искажённое горем, и всё же чувствовал, как в сердце зарождается тепло, лёгкое и эфемерное, как утреннее солнце, пробивающееся сквозь тучи. Это было предвкушение свободы, предвкушение новой жизни, полной нежности и любви, которую я так долго искал. Облегчение, словно выдох, и чувство счастья, словно нежный, трепетный вздох, смешались в единое, сложное чувство. Я чувствовал себя одновременно разбитым и полным сил, готовым к новым испытаниям и открытиям. Она молча взяла свои вещи, моё письмо, и вышла из квартиры, даже не хлопнув дверью. Взяв в руки телефон, я написал сообщение:


– С добрым утром, как тебе спалось? Пусть новый день любит тебя и дарит только эмоции радости.


– Доброе утро)) Все отлично, уже работаю.


Я и сам начал собираться на работу – сегодня предстояла масса дел, мой испытательный срок на работе подходил к концу, начиналась процедура банкротства длиной в год, но ничего из этого не беспокоило меня. После этого короткого диалога мы не общались неделю.


В сутолоке будней, в рутинных делах, скрывается своя магия, ты замечал это? Ежедневно солнце неспешно поднималось над горизонтом, заливая офис нежным светом, и, хотя рабочие задачи, словно неистовая река, стремились затопить меня, это только поднимало настроение. Пачки документов на столе, звонки, которые, как непрекращающийся дождь, падали на уши… Но под смех коллег и шум клавиатур всё это казалось не таким уж и тяжёлым. Я пришел работать в эту компанию месяц назад и до сих пор во многом не мог разобраться. Это было место невероятной красоты, я уже рассказывал тебе об этом величественном особняке. К моменту нашего знакомства с собственниками бизнеса, у них было открыто пять салонов премиальных свадебных платьев и мужских костюмов по стране, но в кадровом делопроизводстве был полнейший кавардак, а поскольку я был подкован в этом, то после собеседования мне в этот же день предложили присоединиться к команде. Мы сразу же нашли общий язык со всеми – от руководителей до портных, каждый день мы обедали все вместе в душевной, я бы даже сказал семейной, атмосфере. Я обожал эти минуты, когда прерывался на чашечку кофе под интересную беседу обо всем и ни о чем, поглядывая в окно, где жизнь продолжает свой бег. Вокруг меня привычные лица, знакомые улыбки, и мы вместе преодолеваем этот поток задач. Каждый успешно завершённый проект приносит удовлетворение, каждый новый день – свежий взгляд на однообразие. На душе тепло, потому что в каждом из этих скучных будней есть отражение важного: работы много, но настроение – на высоте. И в этой рутине, наполненной заботами, я видел только радость и даже вдохновение.


Спустя неделю я понял, что не пил ни дня. Это открытие удивило меня, пробуждая воспоминания о том, как алкоголь долгое время был неотъемлемой частью моей жизни. Он незаметно сколачивал свои цепи вокруг меня, превращая каждый вечер в ритуал, а каждую встречу с друзьями – в феерию веселья, погружая в мир забытья. Теперь, в тишине своих мыслей, я осознал, как много времени утекло сквозь бокалы вина и виски. Каждый новый день наполнялся ясностью, я обретал здоровое восприятие реальности, в которой появилось место мечтам и надеждам. По правде сказать, я даже подзабыл наше знакомство с Армине, подумав, что общение закончилось, не начавшись. Пока на восьмой день молчания она не написала мне.


В этот день компании, где я работал, исполнилось тринадцать лет. Снова утро, снова я приехал в салон и с самого порога почувствовал головокружение от запаха игристого – ребята уже праздновали вместе с клиентами. Вечером планировался закрытый показ нашей новой коллекции свадебных платьев, мне было поручено сказать приветственную речь, как руководителю отдела кадров и новому сотруднику компании одновременно. Этот рабочий день прошел быстро, после обеда мы выезжали на арендованную площадку, где планировался показ нашей свадебной коллекции. Огромный шатер из белого шелка, украшенный тысячами мерцающих огней, напоминал сказочный дворец. Внутри – дорожка из лепестков роз, ведущая к подиуму, увитому живыми орхидеями. Первым сюрпризом стал неожиданный дождь, заставивший нас в спешке натягивать дополнительные навесы. Однако это не смогло омрачить атмосферу волшебства, витавшую в воздухе. Гости, прибывавшие один за другим, восхищенно ахали, рассматривая декорации. За кулисами царила суета. Модели доводили до совершенства макияж и прически, портные немного нервно поправляли платья девушкам и бабочки – мужчинам. Каждый вздох, каждое движение были полны предвкушения. Звуки настраиваемой аппаратуры сливались с тихим шепотом и возбужденным смехом. Всё было готово. Шоу начиналось.


Первыми выступали руководители. Семейная пара, начавшая свою историю четырнадцать лет назад и – что немаловажно – я каждый день видел блеск в их глазах, как будто они встретились впервые, а не прошли вместе долгий путь в построении бизнеса и не родили двоих детей. Алексей и Юлия были буквально идеалом пары для меня – красивые, успешные – они не перестали оставаться людьми с большой буквы, став успешными предпринимателями. Я уважал их и гордился своей причастностью к бизнесу подобного масштаба. Алексей взял микрофон:


– Дорогие коллеги, друзья! Сегодня особенный день – день рождения нашей компании! Мы, Лёша и Юля, как руководители и как семья, бесконечно гордимся каждым из вас. Вспоминая, как все начиналось… небольшая команда, полная энтузиазма и веры в свою идею, мы прошли немалый путь взлетов и, конечно, падений. Но именно благодаря вашей преданности, профессионализму и невероятной командной работе мы смогли достичь того, чего достигли. Уверен, многие из вас помнят, как мы начинали – в маленькой каморке на шесть квадратов отшивали первые платья и продавали их там же. Сейчас нас знают если не в каждом городе страны, то в каждом третьем – это факт. Прошлый год был полон вызовов, но они сделали нас только сильнее. Мы внедрили инновационные решения, расширили горизонты и укрепили наши позиции на рынке. И все это – ваша заслуга! Давайте на сегодня забудем обо всех рабочих вопросах и просто отпразднуем этот день вместе. Насладимся общением, музыкой и, конечно, вкусным тортом! Без вас, без вашей энергии и самоотдачи, не было бы и этого праздника. Спасибо вам за все! С днем рождения, наша любимая компания! Сейчас мы хотим пригласить на эту сцену нового человека, решившегося возложить на свои сильные плечи самое сложное – наши кадры, всех вас с общем и каждого в частности, самого эмпатичного и жизнерадостного человека, нашего директора по персоналу – Михаила – поприветствуем! – все аплодировали, а я ещё не знал и половину приехавших людей. В момент слово захотела взять супруга Алексея:


– Друзья, я хотела бы отдельно сказать нашему Мише спасибо и попросить его подняться к нам на сцену, – я стал пробираться сквозь толпу незнакомых, но улыбающихся мне, людей, а Юлия продолжала. – В мире, где каждый человек – это уникальная звезда, кадровик выступает как искусный астроном, собирающий созвездия талантов. В его руках – свиток, наполненный не только сухими цифрами и графиками, но и живыми историями, которые далеки от обыденности. Каждая анкета, каждое резюме – как отдельная нота в великой симфонии, которую наш Миша по истине мастерски анализирует, создавая гармонию внутри организации. Он умело распознает не только профессиональные навыки, но и тонкие оттенки человеческой души, понимая, что именно личные качества и стремления становятся основой успешной команды. Знаете, как видоизменились наши собеседования? Теперь это не стандартная процедура вопросов и ответов, а разноплановые поэтические диалоги, где будущие коллеги открывают свои мечты и стремления. Миша – это не просто специалист, а настоящая сокровищница идей и амбиций, способная преобразить трудные времена в процветание и гармонию. Наш дорогой, хочешь что-нибудь сказать?


Я был немного сконфужен – прежде ни на одной из работ мне не говорили столько приятных слов за раз и искренне, но мне было, что сказать:


– Всех приветствую! Сегодня особенный день – день рождения нашей компании! Я, как новый член команды, руководитель отдела персонала, искренне рад разделить с вами этот праздник. Признаюсь, впечатлен атмосферой и духом сплоченности, который царит в этих стенах. Видно, что Мы – это не просто место работы, а настоящий дом. Дом, где ценят каждого, поддерживают инициативы и вместе двигаются вперед. Верю, что вместе мы сможем сделать компанию еще лучше, еще сильнее. Моя цель – создать комфортную и продуктивную среду для каждого сотрудника, помочь вам раскрыть свой потенциал и достичь новых высот. Спасибо за теплый прием! Уверен, что познакомимся сегодня со всеми, и будем крепко дружить и помогать друг другу. Пусть этот год принесет нам новые победы, процветание и, конечно, много радостных моментов! За компанию! За нас! С днем рождения!


Началось представление. На подиуме царила атмосфера элегантности и стиля, когда светильники осветили моделей, представляющих изысканные мужские костюмы и великолепные свадебные платья. Каждый костюм, от классической тройки до современных смокингов, был безупречно скроен, демонстрируя отменное мастерство и оригинальный дизайн. Ткани переливались под светом, а детали, такие как акцентные пуговицы и необычные текстуры, придавали образам уникальность. Модели, уверенно шагая по подиуму, носили платья, которые словно воплощали мечты. Легчайшие шифоны и роскошные атласы струились, обрамляя фигуры в совершенных линиях. Украшения из бисера и кружев добавляли нотки романтики, словно каждый наряд рассказывал свою собственную сказку о любви и обещании. Зрители внимали, затаив дыхание. Это было не просто дефиле, а настоящая симфония стиля, объединяющая традиции и современность, восхищая и вдохновляя всех присутствующих.


Хрусталь бокалов, тихо звеня, отражал мягкий свет люстр, создавая ауру неги и утончённости. Вечер искрился разговорами, легкими, как перья. Шепот приветствий, плавные движения в танце, случайные встречи у столов, уставленных деликатесами, – все сплеталось в единую симфонию изысканного комфорта. Здесь рождались знакомства, основанные не на деловой хватке, а на общих взглядах, на понимании прекрасного. Взгляды, сталкивающиеся поверх бокалов шампанского, порождали улыбки, а улыбки – новые темы для бесед. Имена, произнесенные вполголоса, быстро запоминались, связывая людей невидимой нитью взаимного интереса. Я был там, где хотел быть. Атмосфера располагала к откровениям, к обмену мыслями, к поиску единомышленников в этом оазисе спокойствия и элегантности. Банкет, казалось, был создан для того, чтобы дать возможность душе отдохнуть, а сердцу – найти отклик.


В момент всё затихло и люди стали расходиться – я не понимал, что произошло, ведь до конца мероприятия было ещё по меньшей мере часа четыре. Ко мне подошёл один из портных, протягивая телефон, на экране которого пестрел заголовок о произошедшем сегодня Московском теракте в большом концертном зале. При чтении статьи, кровь застучала в моих висках с удвоенной силой. Теракт, Москва, Армине – три слова, из которых сложилось моё вселенское беспокойство. Проверив свой мобильный и увидев статус «в сети» рядом с её именем, я выдохнул, но ничего не написал этой женщине. Спустя час в шатре мы остались впятером – я и четверо руководителей. Мы не знали, о чём говорить, потому что каждый думал о том, что кто-то из знакомых нам людей мог оказаться заперт на концерте известной группы в метре от террористов. Обменявшись несколькими фразами дежурной благодарности, мы вызвали три такси и разъехались по домам. Доехав до своей точки, я ещё раз проверил время захода Армине в сеть и уснул до утра.


Весеннее солнце, словно разлившаяся золотая река, заливало всё вокруг. Воздух, ещё хранивший нотки утренней прохлады, быстро наполнялся теплом и ароматами распускающейся листвы. Выйдя из дома, я почувствовал, как ожила вся природа.


Путь на работу, обычно серый и будничный, сегодня преобразился. Под ногами хрустели подтаявшие, пропитанные влагой листья, и местами виднелись первые весенние цветы – крошечные, но настойчиво пробивающиеся сквозь землю фиалки и подснежники. На ветвях деревьев, только что освободившихся от зимнего одеяния, распускались молодые, нежно-зелёные листочки, будто ожившие рубины. Воздух был напоен звонким пением птиц – чижи, чайки, скворцы – все пели свои весенние песни, заполняя тишину радостным многоголосием. Даже шум машин, обычно раздражающий, сегодня звучал по-другому, словно подхватывая мелодию природы. В воздухе витал едва уловимый запах влажной земли и свежести. Солнечные лучи играли на поверхности луж, превращая их в сверкающие драгоценные камни. Весь мир вокруг казался наполненным светом и жизнью, и я чувствовал, как весеннее тепло проникает в душу, заряжая энергией на весь день. Это было не просто утро, а маленькое чудо, подаренное пробуждающейся весной. Вместе с тем ощущалось напряженное молчание в каждом уголке города – вчерашняя трагедия не осталась незамеченной людьми и природа, несмотря на всё своё великолепие, не могла закрыть нам глаза на горькую правду жизни.