Двор, на котором располагались два небольших дома, сарай и мастерская, был огорожен лёгкими, такими же старыми, как и все постройки, жердями, которые служили не столько оградой или защитой от посторонних и диких животных, как просто очерчивали границы усадьбы. Любой дикий зверь, от мелкой лисицы до крупного хищника, мог с лёгкостью пролезть между этими жердями и похозяйничать на дворе или в сарае. Но за этим внимательно следила Смородинка. Вдоль изгороди, по всей площади, кроме дощатых тротуаров, двор был покрыт ровным, мягким ковром стелящегося спорыша, создавая эффект подстриженного газона. Мелкие обитатели сарая – куры, утки и гуси – преспокойно передвигались как по двору, так и за его пределами, так как ограды они не замечали. Но к вечеру, по свистку хозяина, сыпавшего корм в кормушки, все наперегонки возвращались, суматошно трапезничали, а затем занимали свои места в хлеву на ночлег. Для лошади и коровы были предназначены почётные места, и кормом они снабжались с большей заботой, хотя так же целый день паслись на близлежащих лугах. У стены сарая стояла телега, так же, как и гнёзда пернатых обитателей, уложенная соломой, а на стене висело всё необходимое для упряжи. В центре двора располагался колодезный сруб с воротом, а рядом с ним кадушка, наполненная водой для прогрева.
Утреннее солнце, пробиваясь сквозь ветви деревьев, бросало чёткие линии лучей, в которых мельтешила всякая летающая и ещё не заснувшая на зиму мелочь. Свежий, утренний, таёжный воздух имел вкус, который можно было ощутить лишь здесь, в тайге. Вдыхать его было столь же приятно, как, изжаждавшись, пить чистую родниковую воду, которая имеет аромат всей природы. А напившись вдоволь, набрать во фляжку и взять с собой в дальнейший путь. Но таёжный воздух, к сожалению, с собой не возьмёшь. Им можно дышать только здесь, в тайге. Чистой, огромной, сильной и мудрой, не опаршивленной человеческим присутствием. А если и живут в ней кое-где люди, так только те, кто стал частью тайги – этого саморегулирующегося организма, приняв его правила и законы. Это чистые душой и сердцем люди или же те, кто пришёл в тайгу открыться и дать ей очистить себя от каких-либо житейских ошибок.
Одним из таких людей был Муклай. Он родился и вырос в тайге и никогда не имел помыслов покинуть свои родные места, поменять их на более комфортные, городские условия жизни. С детства, от своего отца, он впитал в себя уважение и любовь к месту своего рождения, а также к своим родовым корням, которые нельзя перерубить, выкорчевать и перевезти куда душе угодно. Когда он был ребёнком, отец ему говорил: «Семени, упавшему в землю и проросшему, а затем пустившему корни, став деревом, было указано природой упасть именно в этом месте. Иное семя ветер будет долго нести к другому, назначенному природой месту, и так со всем, и менять это нельзя». Ещё он говорил, что есть и другие семена, они так же падают в землю и пускают свои корни. Но их ростки стелются по земле во все стороны, они цепляются новыми корешками за большие деревья и питаются их соком. Передвигаются они, разрастаясь по земле, не имея постоянного места, а значит, не имеют мощи и мудрости. Их называют сорняками, стелющимися у подножья могучих деревьев. Но, даже несмотря на то, что у этих сорняков тонкие стебельки, если они разрастаются, в них можно запутаться ногами и упасть. Но и они живут так, как задумала природа. Поэтому выучив этот мудрый урок отца, Муклайс детства решил остаться у своих глубоких родовых корней и беречь их. Он понимал, что «чем глубже и мощнее корни рода, тем мудрее и сильнее род, как и могучий кедр. А в этом главное богатство человека». В своей жизни Муклаю довелось встретиться и долгое время прожить по соседству с человеком, семя которого было положено в землю очень далеко от Алтая и от тайги. И если вновь сравнивать человека с деревом, то у него даже были укрепившиеся корни. Но по велению всё той же природы или, можно сказать, Вселенной ему пришлось бросить, вырвать их из родной земли и привить их здесь, в тайге. Такие процессы, как и в случае с деревьями, несут с собой болезненные годы адаптации, пока эта земля не приняла его и не начала питать своим соком. И человек этот, начав питаться чистым соком этой земли, набирался знаний, которые структурировались, превращаясь в мудрость, и лишь к старости он осознал гениальность вселенского промысла. Он осознал, что не всё в его жизни делалось им самим. Что основная линия его судьбы была прописана с глубочайшей и на многие годы вперёд до мелочей продуманной перспективой, которая может быть организована только лишь высшим разумом – Вселенной. Часто мы воспринимаем происходящие события в нашей жизни как случайности или стечение обстоятельств. В некоторых случаях мы пытаемся найти виновного и ответственного за происходящие события. Иногда мы благодарим кого-то или ищем того, кого мы хотели бы поблагодарить за неожиданно оказанную помощь и поддержку, в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Кто-то умирает, погибает, кто-то рождается. Кто-то летит в самолёте, кто-то голосует на обочине дороги. Кто-то богат, но несчастен, кто-то счастлив, несмотря на бедность. Всё это наши заслуги, которые переплетаются с прописанным планом, становясь одним информационным фоном и в то же время единой программой огромного, целостного организма. В котором мы – маленькие клетки, день ото дня выполняющие свои функции, которые идут либо на благо, либо на зло этого организма, который, в свою очередь, живёт для нас и регулирует наше поведение в нём. И организм этот называется Вселенная.
Посмотрев на второй дом, стоящий в пределах усадьбы, Виктор подумал, что это и есть дом деда Штефана. В этот момент он вспомнил, но совсем смутно, сон, который приснился ему прошлой ночью. Положив голову на венец колодезного сруба и глядя ввысь, в чистое утреннее небо, он попытался воссоздать в памяти таинственный и непривычный сон. Вновь запел петух. Виктор повернул голову в его сторону и с улыбкой произнёс:
– Привет, будильник. Что, уже шесть часов?
В этот момент с лёгким скрипом отворилась дверь дома Муклая, и на крыльцо вышел Штефан. Не вставая, Виктор помахал ему рукой:
– Какой вкусный здесь воздух. Красотища!
– Я прекрасно выспался. Спал как младенец, – шагая к умывальнику, сказал Штефан.
– Ты знаешь, как этим пользоваться? – спросил Виктор у иностранного гостя.
– О да! Это чудо техники! Мне посчастливилось изучить это ещё в прошлый раз. Всё гениальное просто, – потянувшись и покружив руками, сделав лёгкое подобие утренней гимнастики, ответил Штефан.
– Муклай повёл скотину на выпас, думаю, что скоро вернётся. Я видел, как он уходил в ту сторону, – показал направление Виктор. Штефан в это время яростно плескался под умывальником.
– Я подолью воды, – набрав в стоящий рядом с бочкой ковш воду, Виктор подошёл к Штефану и наполнил умывальник.
– Ооххх!! Прелесть, просто прелесть! – вытираясь на ходу и подойдя к колодцу, заглянув в него, с радостью заявил Штефан. – Кстати, я так сладко и глубоко спал, что даже сон запомнил, хотя смутно, но запомнил. Я летал во сне. Как в детстве, помнишь? Говорят, если во сне летаешь, значит, растёшь. Посмотри, не подрос ли я? – засмеявшись, пошутил Штефан. – Нет, серьёзно. Как в сказке побывал. Летал над тайгой, какой-то человек там тоже был. То ли подсказал мне что-то, то ли направил куда-то.
Слушая сон Штефана, Виктор вновь сел на пень и, задумавшись, хотел сказать, что видел во сне нечто похожее. Но из-за сарая вышел вернувшийся Муклай и невольно прервал разговор и ход мыслей его гостей:
– Доброе утро! Выспались? – пройдя мимо и оглядев Виктора, который встал перед ним, он вымыл под умывальником руки и пригласил обоих к завтраку.
– Пошли. Он завтракать зовёт.
– Да я понял, – ответил Штефан, посмотрел на удивлённое лицо Виктора и, засмеявшись, добавил: – Вот так мы с ним и общаемся, я не знаю, как он это делает.
Муклай, не отличавшийся многословием, как уже заметил Виктор, молча прошёл в дом и также, молча, накрыл на стол простой, но калорийный завтрак. Мёд, варёные яйца, лепёшки, приготовленные на кислом молоке, ягоды и масло. Снял с печи чайник и через маленькое ситечко налил в кружки травяной отвар. Знаком руки пригласил гостей к столу и сел сам:
– Всё свежее, сегодняшнее, кроме мёда и ягод, конечно. Кушайте.
Поедая взглядом Муклая, Штефан горел желанием задать сразу кучу вопросов. Как его дед провёл последнее время, что он говорил перед смертью, просил ли он Муклая поведать ему что-нибудь? Где и как его похоронили? А также множество других вопросов. Но он уже немного знал Муклая и понимал, что всё, о чём нужно рассказать, он расскажет сам. А вопросы, вопросы можно и позже задать. И поэтому он, с жаждой получения любой информации, жуя кусок лепёшки, глядел в глаза старого алтайца.
Виктора не покидало желание узнать способ или технику общения Муклая со Штефаном. Он считал себя человеком, который много интересуется сверхъестественными способностями людей, изучает йогу, а также многие другие темы, которые в народе называют «эзотерикой». Но тут – Муклай, как бы обычный человек. Пусть даже потомок шамана или сам шаман. Виктор слышал очень много легенд о таинственности, мистической энергетике Алтая, о Беловодье и горе Белуха. Хотя всё это оставалось не доказанными официальной наукой вымыслами, он всё равно в это верил. Но, как часто бывает, не потрогав своими руками или не пережив что-либо сверхъестественное лично, человек это быстро забывает, как сказку из детства. Даже в детстве, бывая у деда Ивана в посёлке Усть-Кокса (это примерно в трёхстах километрах от того места, где он сейчас находился), они соседские ребята часто слышали мистические истории, связанные с шаманами. Такие истории они тогда называли страшилками. Собравшись где-нибудь на краю посёлка, они хотели создать команду, что-то вроде экспедиции, и отправиться на поиски такого шамана для того, чтобы внести в мир ясность насчёт подобных легенд. Но дальше этого ничего не происходило. Каникулы быстро заканчивались, и многие возвращались в город, к родителям. Однажды на вопрос Вити про шаманов дед Иван с удовольствием поведал внуку об этих людях, и даже сказал, что знает одного, очень сильного шамана, который живёт далеко и пешком до него не дойти. Он рассказал, что «эти люди никакие не колдуны или волшебники. Просто они знают и понимают устройство мироздания, соблюдают природную гармонию. Они учатся у природы, и некоторым из них она даёт способность, общаться с ней напрямую. Как бы телепатически». Но всё же Виктор представлял себе проведение определённого ритуала для того, чтобы шаман мог войти в состояние транса. В такое состояние, в котором он попадал на грань междумирья, и только потом мог общаться со Вселенной. «А Муклай делает это просто, в повседневной жизни. Даже в бубен ни разу не ударив», – с иронией и всё же восторженно подумал Виктор. Вспомнился вчерашний сон и даже чёткие отрывки сна, в которых он общался с каким-то незнакомцем на разных языках, но прекрасно понимал его, так же, как и тот; словно оба говорили на одном и том же языке. Вспомнилась ещё одна деталь сна. В ней он вёл разговор с иностранцем о способности человека разговаривать с собственным сердцем, слышать его. В этот момент Виктор был возвращён из воспоминаний и рассуждений в реальность. Он вгляделся в глаза Муклая и понял, что язык для него не важен. Сама речь, в виде материализованных мыслей, для Муклая не важна и, скорее всего, вторична. Он произносит слова больше для удобства Штефана. Ведь мы произносим слова по причине отсутствия других способностей передавать мысль. А он, Муклай, делает это просто. Он общается сердцем. Поэтому для него не играет роли то, на каком языке разговаривает собеседник. Видимо, он имеет способность налаживать связь между сердцами, так и происходит эффект телепатии. Муклай являлся наследником двух сильнейших шаманов – его, рано ушедшего из жизни, отца, Темира, и деда, великого шамана Амыра. Но посвящения от деда он не получал очень долго. Так сложились жизненные обстоятельства. Поэтому проводить сложные ритуалы лечения людей он не имел права. Такова была воля деда. Перед смертью Амыр призвал Муклая к себе и кроме просьбы передать имеющиеся у Муклая знания Георгу, он сказал: «Развивайся сам, таков твой путь, но в междумирье без моей воли не иди. Молод ты ещё и неопытен. Георга научи всему, чтобы помощник был хороший и сильный. Хоть и не нашего он рода, но дух его мощный, Вселенная таких принимает. Да и человек он добрый и честный. А я приду к тебе. Явлюсь, когда придёт время тебя в междумирье отправлять». После этих слов и унеслась душа его к Роду. А лет десять назад Амыр явился Муклаю во сне. Сказал, что время приближается, и дал наказ, как действовать для подготовки к ритуалу посвящения, а потом ждать следующего прихода. После этого Муклай ушёл на две недели в тайгу. Ничего Георгу не сказал, лишь дал понять, что Амыр во сне приходил. Через две недели вернулся оборванный, голодный. Шкуру телёнка марала принёс, для изготовления бубна. Молчал ещё две недели, не ел ничего, только чай пил. У благородного животного жизнь взяв, нужно было очиститься для того, чтобы вернуть гармонию в природу. Долго ждал Муклай следующего прихода деда для посвящения. Бубен наладил хороший, прослушивал его регулярно, мочил водой колодезной, сушил над костром. Разговаривал с ним о чём-то, лишь ему и Амыру известно было, о чём. Но дедова завета не нарушал. Ждал с терпением. Георг чувствовал, конечно, что долгое ожидание томит Муклая, но помочь ничем не мог. Завет есть завет.
Для посвящения Амыр явился к Муклаю во сне, примерно за два года до появления Штефана у них в доме. Тогда Георг с утра распознал, что из дома во двор вышел шаман. Не по внешнему виду, а по глазам понял. Взгляд у Муклая стал похож на взгляд Амыра. Да и в разговоре изменился он, осознаннее стал говорить, а по пустякам вообще молчал. Лишь через месяц объяснил он Георгу, что способность у него появилась молча разговаривать.