– Вы ищете кого или туристы? Заблудились, что ли? – окликнула со двора шагавших вдоль забора и растерянно вглядывающихся в дома двух прохожих крупная женщина в домашнем халате, фартуке и завязанном назад цветном платке.
– Добрый день! Хорошо, что вы сами спросили, а то я думаю, стоит ли вас тревожить. Вы, смотрю, маринады делать собрались, банки моете.
Женщина вытерла мокрые руки, которыми только что полоскала в корыте банки, и молча приблизилась к подошедшему к калитке прохожему.
– Смотрю, незнакомые какие-то, может, ищут кого, думаю. Тут часто туристы проходят, а дом наш крайний, поэтому часто приходится в справочное бюро играть. – женщина обернулась, посмотрела на свои банки и, ничего не ответив на вопрос о маринадах, вновь спросила: – Так вы что ищете? Там, смотрю, на дом глядели, на соседский, теперь на мой. И на туристов вроде не смахиваете, без вещей, налегке. Помочь чем? Или мужа позвать?
– Да вы не переживайте, можете и мужа позвать, если хотите. Мы, ну, можно сказать, туристы. Мы там, на холме, в лесу, у деда Муклая остановились. Знаете такого? Заимка у него в километре отсюда.
– А! Ну да, знаю, конечно. Муклая тут все знают. Подлечиться приехали, значит?
– Можно так сказать, подлечиться.
Женщина прошила взглядом прохожего и поняла, что не лечиться они приехали.
– Подождите минутку, мужа позову.
– Ну смотрите, я в принципе дом ищу, на улице Первого мая.
Уходя, женщина обернулась и сказала на ходу:
– Сейчас мужа позову, он и покажет.
Из-за дома вышел бородатый крупный мужик в камуфляже и замызганной вязаной шапочке. Быстрым хозяйским шагом, с прямым хмурым взглядом, устремлённым в глаза, подошёл к стоящим у калитки прохожим и с ходу спросил:
– Что надо?
Следом из-за дома вышла его жена и, подойдя к корыту, вновь принялась полоскать банки, не отводя взгляда от мужа и двух незнакомцев.
– Здравствуйте. Я хотел спросить, нет ли в вашем селе улицы Первого Мая? Мы ищем дом номер четыре.
– Тебя Муклай послал, что ли? Жена сказала, вы от Муклая.
– Да, мы у него остановились, но дом этот мы ищем сами. Он нас не посылал.
Мужик положил вымазанные мазутом руки на забор и посмотрел вдоль улицы.
– А что, знакомые какие, или что ищете дом-то?
– Вы не переживайте, или мы так подозрительно выглядим? Скажу как есть. Это мой друг из Швейцарии, – повернувшись ко второму, в стороне стоявшему прохожему, сказал Виктор. Тот тут же с немецким акцентом поздоровался и медленно подошёл поближе.
– Гутен таг, – так же спокойно, лишь краем глаза поглядев на иностранца, ответил мужик. Вынул из кармана штанов уже измазанную мазутом тряпку, вытер ею руки и, открыв калитку, вышел на улицу, к собеседникам.
– Он ищет этот дом и хотел бы поговорить с его хозяевами. Это личный вопрос. Понимаете? А я его переводчик.
– В нашем селе всего две улицы и два переулка. Ленина да Первого Мая, – шагая вперёд вдоль забора и продолжая тереть руки тряпкой, произнёс мужик. Штефан с Виктором последовали за ним:
– Так что, есть такой дом в вашем селе?
Мужик остановился и осмотрел обоих.
– Я не пойму, пришли в село поговорить с человеком, но не знаете, есть ли дом этого человека в этом селе? Вы что-то странные какие-то.
– Да, должен согласиться, но он просто не знает, точно в этом селе этот дом или нет. Забыл он уже.
– А что, бывал он уже здесь? Что-то я не припомню его. В последние несколько лет точно не видел, – вновь направившись по улице вперёд, ответил мужик. Пройдя ещё метров двадцать, он остановился у переулка:
– Вот туда по переулку пройдёте, до конца. Вон там, где стог сена большой слева. Видишь?
– Да. Вижу.
– Вот. За ним налево и по улице до конца. Почти до реки. Там с правой стороны смотрите. Ещё вопросы есть? – И, не дождавшись ответа: – Ну если нету, то бывайте, иностранцы. Муклаю привет передавайте.
– Спасибо большое! Привет обязательно передадим. А от кого сказать?
Мужик, лишь слегка обернувшись, на ходу:
– Из крайнего дома.
Штефан хотя и не понимал, о чём шла речь, всё же догадался, что люди здесь осторожные, но добрые.
– Провёл, даже показал, куда идти, хотя и не понял, что мы ищем.
– Да мы и сами-то не знаем точно, что ищем, – засмеявшись, произнёс Виктор.
– Ну что? Есть такой дом?
– Да вроде есть. Через этот переулок и там влево, к реке. Так он сказал, – параллельная улица оказалась длинной и вела всё время вниз. – Вот, восьмой, шестой. Вон он, четвёртый. Последний. Или первый? Интересно. Вроде дальше домов нет, а где же тогда второй дом?
Подойдя к дому номер четыре, Штефан остановился и застыл, как будто во сне. Виктор стоял рядом, и спокойно, понимая, что тот сейчас ощущает, ждал. Штефан медленно прошёл вдоль дома и, немного повернув за него, вновь замер:
– Точно. Всё так и было. С этой стороны. Я вошёл в него с этой стороны. В эту стену. Вот и та табличка – Первого мая, четыре.
По телу Виктора гусиной кожей пробежала дрожь. Он так же стоял, не веря в то, что говорил его иностранный знакомый. Но вслух произнёс:
– Хоть верь, хоть не верь, а всё сбывается. Ну что, пошли стучаться?
Мимо, громко тарахтя и прыгая по высохшим ухабам улицы, проехал трактор и вернул Штефана в реальность.
– Что ты говоришь? Я не услышал.
– Пойдём, говорю, в двери стучать.
Штефан стоял и не двигался с места, глядя на боковую стену дома. Он что-то вспоминал, а по его лицу было видно, как он переживал свои воспоминания. Тем временем Виктор уже хотел подойти к калитке, как в окне показался силуэт мужчины.
– Нас уже увидел хозяин дома, сейчас выйдет, наверное. Иди сюда, не стой там в стороне, а то он нервничать ещё начнёт.
Не успел он договорить, как открылась дверь дома и на улицу вышел невысокий мужчина-алтаец. Посмотрев на стоящего у калитки Виктора, он слегка наклонился и, вытянув шею, посмотрел туда, откуда медленно приближался Штефан.
– Ты чего там ищешь? – взволнованно, с небольшим акцентом, спросил он незваных гостей.
– Здравствуйте! Мы к вам по делу. Можно войти?
Мужчина прикрыл за собой дверь, спустился с крыльца и с явной растерянностью, и даже с лёгким испугом произнёс:
– Чего надо? Говори быстро. Времени нету много.
Между делом он посмотрел в окна соседних домов, будто хотел убедиться в том, видит ли их кто-нибудь или нет.
– Если комнату ищете для ночлега, то я не сдаю. Нету у меня свободной. Туристы часто на параллельной улице, у тёть Маруси останавливаются. Она живёт одна, и место у неё имеется. Так что не могу вам помочь. А мне собираться надо. Автобус скоро. Мне в Бийск ехать, поэтому опоздать на автобус не могу.
– Да нет. Мы не комнату ищем. Мы у Муклая в лесу остановились, и с жильём у нас проблем нет. Вы, наверное, знаете Муклая? У него дом там, на холме, недалеко отсюда.
Мужчина слегка успокоился. Было чётко видно, как с лица спало напряжение, и он, даже чуть улыбнувшись, ответил:
– А! У Муклая! Я его хорошо знаю. На лечение значит, приехали? Он хорошо правит. Жену мою долго лечил. Рак у неё. Сказал, что сама она сопротивляется. Не даёт она её духу вылечить тело. Я в этом не понимаю, – слегка кивнув головой в сторону дома, – лежит дома, в комнате. Не знаю, как долго ещё. Он, что ли, просил передать чего?
– Нет. Муклай ничего не просил передать. Мы здесь по личному делу. Муклай и не знает даже, что мы к вам пошли.
Мужчина вновь напрягся. Вновь тревога возникла на лице.
– Так ты говори скорей, я же сказал тебе, времени мало. Чего надо?
– Вы понимаете, – начал Виктор, – дело очень деликатное. И возможно, если мы обговорим его, то вам и в Бийск ехать не придётся.
– Причём тут Бийск? Откуда ты знаешь, зачем я туда еду? Муклай сказал, что ли? Или что? Не пойму тебя. Что ты хочешь? Милиционер, что ли? Я ничего не натворил, честный всю жизнь.
– Да я и не сомневаюсь в том, что вы честный. Вот этот мужчина, – указав ладонью на Штефана и глядя в глаза хозяину дома, – приехал из Швейцарии. Он не разговаривает на русском, поэтому я перевожу для него. Ехал он поездом из Москвы до Бийска. И после прибытия, на Бийском вокзале, ну, так получилось, что его ограбили.
Алтаец забегал глазами и осмотрелся вокруг. Затем подошёл к забору и оглядел улицу. Было заметно, как он не хотел, чтобы этот разговор услышали соседи или кто другой.
– Может, мы войдём в дом или присядем? Мне кажется, а мой друг уверен, что нам с вами есть о чём поговорить. И разговор наш, мы – я уверен, и вы тоже – хотели бы оставить лишь в нашем узком кругу. Независимо от результата нашего разговора, он, останется между нами. Мы не из милиции, не переживайте. Я работаю в Бийской школе учителем, а этот молодой человек, – Виктор вновь указал на Штефана, – вообще не гражданин нашего государства. Поэтому не переживайте. Вам ничего не грозит, а также никто ничего не предъявляет.
– Я его не грабил. Что хочешь от меня? – сильно разволновавшись и выдавая трясущимися руками возможную причастность к озвученным событиям, произнёс хозяин дома. – Я в жизни моей ничего не украл! И в Бийске я был последний раз года два назад. Что хочешь?
Виктор объяснил Штефану, что хозяин дома об этой истории ничего не знает и не хочет знать: «То, что касается его явного волнения, так ведь каждый человек разволнуется, если его в чём-нибудь обвинить».
– Ладно. Я буду продолжать. Извините. Но я должен был перевести моему другу то, о чём мы с вами говорили. Не буду ходить вокруг да около и приведу вам наше главное предположение. У вас есть два сына, которые несколько дней назад были в Бийске и приехали оттуда с чужой сумкой. Сумку эту вы у них забрали и обнаружили в ней, кроме личных вещей этого гражданина, бумажник с большой суммой денег. Вы обсудили это с вашими сыновьями и, выяснив, что они приобрели её нечестным путём на Бийском вокзале, решили сегодняшним автобусом поехать туда и сдать сумку в милицию, как найденную. Поэтому я вам и говорю, если мы сейчас обсудим этот вопрос, то и ехать вам действительно никуда не придётся.
Хозяин дома молча, с полным недоумением, глядел то на одного, то на другого из незваных гостей.
– Ты что это? Как это ты? Как кёрмёс, как призрак, что ли? Откуда всё знаешь? Никого дома не было вчера. Я только с сыновьями был. Откуда знаешь? Кёрмёс!
Пришедшие спокойно глядели на удивлённого хозяина дома и ждали согласия на разговор.
– Ты как, подслушал вчера, что ли? Как узнал? Не пойму.
Вновь он некоторое время глядел на своих собеседников, и по его взгляду стало понятно, что он чувствовал себя загнанным в угол. Но, кроме этого, явно просматривалась его неопытность в подобных ситуациях. Его изредка потряхивало от волнения, и постоянно тряслись руки. Было видно, что в такой ситуации он оказался впервые, и сам лично к краже не имел никакого отношения: