Трындец пришёл неожиданно.
Хмурым осенним утром раздался звонок в дверь, Паша открыл, а там – здрасьте вам! – полный Трындец во всём его неласковом обличьи: в мокром плаще, поношенных ботинках, с нестриженными волосами, землистым лицом и впалыми щеками.
Трындец трясся от холода и явно был голоден.
– Пустишь? Или мне самому войти? – спросил он простуженным голосом.
– А ты, случаем, не ошибся? – ухватился за последнюю надежду Паша, кивнув на соседнюю дверь. – Тебе не к Семечкиным?
– Я у них полгода назад был, – усмехнулся Трындец, проходя в квартиру. – Теперь твоя очередь.
Паша вспомнил, что полгода назад у Семечкиных сдохла собака, сгорела дача, угнали машину, незамужняя дочка родила чернокожую тройню, бабушка заболела болезнью Альцгеймера, а сам Семечкин сломал руку, лишился работы и даже хотел сброситься с крыши, чтобы навсегда урегулировать конфликт с банком, у которого он взял кредит на квартиру.
Паша вздохнул и закрыл дверь не в силах решить вопрос – можно ли вытолкать Трындеца взашей из своего дома, или это несёт за собой непредсказуемые последствия?..
– Коньяк будешь? – спросил Паша у Трындеца, который сбросил мокрый плащ на пол и уселся на него прямо посреди кухни.
– Какой же Трындец от коньяка откажется? – удивился Трындец. – Ты только уточни, остался ли он у тебя, а то предлагать-то все предлагают, а как до дела дойдёт – ой, простите, только вода в кране осталась, и то не факт, может, и отключили уже за неуплату! – Трындец подмигнул Паше, и у того мороз по коже пошёл.
Коньяка в бутылке и впрямь не осталось, воды в кране тоже, хотя вроде Паша платил, давно, правда – три года назад, – но ведь платил же!
– Я ж говорил, – усмехнулся Трындец. – Только не вздумай мне морду бить, я всё равно не уйду, а у тебя проблем прибавится.