– Отец Джонатан, правдивы ли слухи о том, что вы способны предвидеть будущее и общаться со святыми? Голос принадлежал молодой журналистке в элегантном розовом костюме. Она стояла во втором ряду с микрофоном в руках и с откровенным нетерпением ожидала ответа. Судя по взглядам, такие же чувства испытывали все двести человек, которые были приглашены в управление Х-5. Их разместили в главном зале святилища на специально привезённых для этого случая креслах. Отдельно от гостей, вернее прямо перед ними, справа от заветного круга и в непосредственной близости от пяти мониторов, с помощью которых управление все эти годы отслеживало зло, располагался длинный стол. За столом, кроме отца Джонатана, сидели профессор Коэл, профессор Александрова, которую специально пригласили для этого случая, и Джеймс Боуд. На нём был обычный серый пиджак с тёмно-синим галстуком. Лицо буквально излучало недовольство.
Боуд разительно отличался от всех остальных как одеждой, так и выражением лица. Женщины пришли на это торжество в красивых вечерних платьях. Выглядели обе жизнерадостными. С их лиц не сходила улыбка. Отец Джонатан сидел облачённый в белоснежные одеяния, которые католические священники используют лишь в особо торжественных случаях. Все трое испытывали радость от происходящего и от возможности поделиться всем, что им довелось испытать в недавнем прошлом. Боуд же до последней минуты противился, стараясь не допустить этой пресс-конференции. Лишь твёрдое указание Вашингтона заставило его уступить. Трое его ближайших соратников удивлялись такой позиции, не видя смысла в упорстве Боуда. Но смысл, несомненно, был. Боуд, не без основания, полагал, что такая акция не только не поможет, но приведёт к ещё большей путанице в ситуации вокруг управления. Ведь, по сути, мало кто поверит в то, что они могли рассказать. Да и зачем? Расформировали управление…ну и ладно. Зачем из них героев делать? Ведь вполне возможно, что такая попытка могла привести к обратному результату. Боуд всё ещё продолжал думать на эту тему, не замечая, с какой внимательностью на него смотрит кардинал Мазелетти. Кардинал прибыл вместе с группой священнослужителей из Ватикана, дабы собственными ушами услышать объяснение тому, чему он частично оказался свидетелем. К тому же Ватикан сильно беспокоила судьба тела святого Генриха. Они желали перевезти его в другое место. По этому поводу шёл весьма горячий спор, в котором участвовали и высокопоставленные чиновники. Однако вопрос всё ещё оставался открытым. Отец Джонатан, к примеру, настаивал на том, что тело нельзя перевозить куда бы то ни было. Оно должно оставаться в стенах святилища, поскольку такова была воля самого святого. Вот на фоне всех этих споров и было принято решение открыть двери самого таинственного управления в США и предать его работу всеобщей гласности. Отец Джонатан оставался в центре всех этих событий. И сейчас он также являлся главной целью журналистов. Большая часть вопросов была адресована именно ему. Он всякий раз отвечал мягко и неторопливо. И этот раз не стал исключением. Он ответил на вопрос, заданный журналисткой. – Я лишь слуга божий. От меня ничего не зависит. Когда меня призывают – я иду, я смотрю, и я слушаю. Сам я не могу заговорить, но со мной могут. И это случалось. – Как часто? И о чём вам говорил святой Генрих? – задала очередные вопросы журналистка. Отец Джонатан слегка помедлил, а затем негромко ответил: – Обычно это случается, когда должны обрушиться великие бедствия. Святой Генрих призывает меня, дабы указать начало спасительного пути. – Следовательно, это он вас предупредил об ужасах, которые мы все недавно пережили? – раздался новый вопрос из задних рядов.
– Да! – А что он ещё говорил? Что всех нас ждёт впереди? – Ничего. Всё закончено. – Вы также думаете, мистер Боуд? Услышав вопрос в свой адрес, Боуд недовольно поморщился. Он очень не хотел участвовать в сегодняшнем событии и ещё меньше отвечать на вопросы. По этой причине он только буркнул себе под нос:– Спросите у профессора Коэл. Она лучше осведомлена. Профессор Коэл с откровенным недоумением посмотрела на Боуда. Тот даже ухом не повёл. Всем своим видом Боуд показывал нежелание отвечать на вопросы. – Но нам хотелось услышать ответ от вас, мистер Боуд. Насколько нам известно, именно вы возглавляли операции спасения. Именно вы блестяще провели сложнейшие поиски и достигли успеха. Боуд криво улыбнулся. – Слухи и только. Я, по большому счёту, и понятия не имею, о чём вы толкуете, господа! Если вам нужны подробности о ходе операций, так лучше обратиться к капитану Савьере. Он вёл боевые действия и осведомлён лучше меня.
В зале после этих слов раздался недовольный ропот. Нежелание Боуда становилось слишком очевидным и вызвало не только осуждение в зале, но и его ближайших спутников. Александрова не сдержалась и тихо, но с возмущением, прошептала:– Что с вами, Джеймс? Вы никогда прежде не были столь грубы. – К чёрту всё! – пробормотал Боуд. Он поднялся с места и, слегка подправив галстук, вышел из-за стола. Бросив непонятный взгляд на десятки людей, которые следили за каждым его движением с неослабным вниманием, Боуд неторопливо направился к выходу. Тут же раздались настойчивые голоса:– Мистер Боуд, почему вы уходите? Мы не получили ответы на свои вопросы. Разве можно уходить, не ответив на вопросы, которые волнуют миллионы людей? Одновременно с вопросами две телевизионные камеры отслеживали каждый шаг Боуда. Происходящее грозило обернуться серьёзным скандалом. Об этом тут же не преминул заявить один из высокопоставленных чиновников, присутствовавший на пресс-конференции. Он встал с места и во всеуслышание объявил:– Мистер Боуд, если вы уйдёте сейчас без всяких объяснений, я позабочусь о том, чтобы вы их дали в ближайшем будущем. И весьма подробно. Боуд остановился у самого выхода и, повернувшись лицом к чиновнику, холодно поинтересовался:– Вы полагаете меня могут напугать чьи-либо угрозы? Или заставить изменить решение? Мистер, вы и понятия не имеете, с кем разговариваете. Я принимал решение и не отступал, когда речь шла о многих тысячах жизней. В том числе и вашей. И если я решил не говорить, следовательно, так и будет. Здесь нет места неуважению. Я просто не вижу смысла в таком разговоре. Или вы станете меня убеждать в том, что все эти люди поверят всему, что я расскажу? Они поверят в то, что существует «кольцо Богоматери»? Они поверят в то, что мы едва ли не по пятам шли за всеми величайшими святыми? И стоит ли рассказывать, сколько всего мы открыли, пытаясь, найди выход из безнадёжного положения. Они не поверят. А если поверят, так мир, в котором они привыкли жить, перестанет существовать. Что лучше или что хуже? Наверняка вы не задумывались, а надо бы, мистер! Ведь по сути… – Боуд неожиданно осёкся и замолчал, а через мгновение начал покрываться бледностью. Перемены были столь разительны и происходили так быстро, что все присутствующие, и без того впитывающие каждое слово, смотрели на него во все глаза. От них не укрылся тот факт, что Боуд смотрел в одну точку. Все как один проследили за его взглядом. Боуд, несомненно, смотрел на…отца Джонатана. Тот уже не сидел, а стоял. При этом он слегка покачивался и шептал бессвязные слова. Александрова и Коэл, находившиеся рядом с отцом Джонатаном, так же не сводили с него настороженного взгляда, к которому примешивался лёгкий испуг. Вернее беспокойство за его состояние. Боуд со своего места окликнул его:– Джонатан!
В ответ тишина. Священник продолжал покачиваться и что- то бормотать. В зале заволновались. Послышались голоса, призывающие вызвать врачей. Боуд же по-настоящему испугался. Он знал больше других, посему предполагал самое худшее. Однако присутствие духа он не потерял. Над залом раздался его голос:– Не мешайте ему. Да вы и не сможете помешать, ибо происходящее не в нашей власти! Эти слова вызвали новое волнение в зале. Послышались приглушённые восклицания. Многие, прежде слышавшие об удивительном даре предвиденья священника, расценили его состояние как погружение в транс, после чего он сможет рассказать о неких событиях, кои могут произойти в будущем. Эта основная причина, побудившая зал притихнуть. Но не перестать смотреть. Все как один, затаив дыхание, следили за священником. Боуд не стал исключением. Единственно, он сделал выразительный знак рукой в сторону Александровой и Коэл, которые поднялись, было, с места, чтобы оказать помощь отцу Джонатану, но принуждены были вернуться обратно. Они переводили взгляд с Боуда на отца Джонатана, пытаясь понять происходящее, но, по-видимому, так и не сделали никаких выводов. Тем временем в зале неожиданно прозвучал громкий голос. Он был полон смирения и отчётливой радости:– Святой Генрих! Сразу после этих слов, отец Джонатан покинул стол и, пройдя несколько шагов, опустился на колени. При этом его взгляд был направлен куда-то в сторону. Все посмотрели туда, куда смотрел священник, однако ничего не увидели. И тут снова раздался голос отца Джонатана:– Я следую за тобой! Несмотря на то, что эти слова были произнесены, священник и не думал двигаться с места. Очень скоро он снова заговорил:– Мы радуемся, ибо зло уничтожено… Нет? Оно изгнано? Его нельзя уничтожить? Боже…неужели снова начинается, – всех в зале передёрнуло от этих слов. Голос священника зазвучал с отчаянием: – Что же делать? Что делать? …Да, да…я узнаю это место…эту площадь…это же Ватикан…Последнее слово заставило кардинала Мазелетти вздрогнуть. Он ожидал услышать всё что угодно, но только не это. Кардинал наклонился вперёд и устремил напряжённый взгляд на отца Джонатана.
– Да, я вижу его…это святейший Папа…он станет началом нашего пути?…вижу…он читает книгу…Дельфийское святилище Аполлона…я вижу, да я вижу…что это? Кто эти странные люди? Кардиналу казалось, что никто не заметил, как он вытащил телефон и позвонил, когда едва ли не половина людей в зале устремила на него настороженные взгляды. Похоже, не только он хотел знать, чем именно в это мгновение занимается Папа и насколько происходящее имело связь с действительностью. Все увидели, с каким напряжением он ждал ответа, приложив телефон к уху, и все увидели, что он сильно побледнел, а затем быстро спрятал телефон. Поведение кардинала показывало, что слова священника являлись чем-то большим, чем обыкновенным бредом. Однако никто и близко не подозревал, что именно происходило в этот миг с отцом Джонатаном.