Езжу на экскурсии
Со школьниками.
И разговариваю
С покойниками.
С вещим Олегом
И Рюриком.
Но они меня игнорируют
Прилюдно.
Я, однако, не обижаюсь
И все равно общаюсь.
Серые небеса.
Пространства ровные,
Ледником выглажены.
Трава
Бледно-зеленая.
Деревья без листьев —
Обиженные.
И иголки на елки
Нанизаны.
Это земля,
Где умирать не больно.
И курган,
Готовый
Для тризны.
Варяги плывут на ладьях
По Волхову.
Спрятаться, что ли, от них
Мне за елками?
А то устроят охоту
Или облаву
Ради чужих богатств
Или славы…
Что это я несу
Без смысла и толку?
Лучше глаза закрою —
И очнусь в Петербурге.
Березы дрожат в эмоциях.
Ели невозмутимы.
Что им создания глупые
И слезливые?
Водитель угрюмый —
Всю дорогу ни слова,
Из Синявино родом.
Лешего из болота
Напоминает породой.
Да ладно,
Лишь бы ехал
И довез до дома.
Экскурсия в Старую Ладогу
Со школьниками.
Я беседую про себя
С покойниками.
С вещим Олегом и Рюриком…
Но они меня игнорируют
Стойко.
Стоя с щитом и мечом
На берегу Волхова.
А мы копошимся внизу
С фотками.
Душа русича —
Темная,
Словно дерево,
Неуклюжая.
Впала в дрему.
Не буди ее —
Будет хуже.
Выскочит нечисть
На свет божий,
Заверещит, залопочет.
Придется искать волхва
Или воина,
Чтоб успокоил.
В крепости —
Рабочие-монголы
Лопочут.
Тележку катят
Со строительным хламом.
А вокруг школьники
Восхищаются храмом
Двенадцатого века.
Но внутрь не пускают.
Фрески боятся влаги и народа.
Зато
Есть иллюстрация
У экскурсовода
Святого Георгия.
Дева ведет на веревке
Дракона.
И все довольны победой
И иконой.
Чучело викинга
Стоит в огороде.
То ли насмешка,
То ли идол.
Я еду со школьниками
В Старую Ладогу
По президентской программе.
«Дай бог ему здравия!» —
Восклицает осетинская мама.
Бледно-оранжевая полоса —
На горизонте.
Избушка на курьих ножках —
На болоте.
Обойди ее стороной,
Странник божий.
Там нет ничего хорошего.
Надену
Языческое колье
В символах солнца.
И станет в моей судьбе
Всё просто.
Три чахлых березы
Перекосились вместе.
Не почва,
А болото.
Гиблое место.
Серые-серые духи
Несутся по поднебесью.
Зачем они это делают —
Спрашивать неуместно.
Скелеты жалкие палок
Торчат из болота.
Светло-рыжая плесень
Позолоты
Травы сухой и ломкой
Ползет полосою
Вдоль дороги.
И туман
Пожирает предметы
Вверху и сбоку.
Лапы темных елей
Захватывают небо.
Что здесь я делаю,
На краю света?
Но никогда не дождешься
От Бога ответа.
Небесные нити,
Земные спицы…
Плетешь стихи —
Бессмысленные вереницы.
До бесконечности.
Зачем всё это было —
Узнаешь у Вечности.
Уеду на Кавказ,
Где в зарослях
Черкесские могилы,
Или дольмены.
Буду бродить я по горам,
Не тяготясь уделом,
Выделенным
Немезидой.
Только в компании
С соседскою собачкой
Белой.
Подозревая, что это
Отец мой
В таком виде
Гуляет со мной рядом,
Словно раньше,
При прежней жизни.
Перебирая события
Несобытийные
Романа неудавшегося,
Утешаясь тем,
Что все-таки
Здесь не Испания.
Здесь всё пронизано тобой:
И солнца свет, и щебет птичек,
И этот старый-старый дом,
Который уж никто не чинит.
И на рассвете петуха
Крик одинокий и отважный.
И тишина… И тишина —
Словно божественная стража.
Черешен сад огромный.
Заброшенный.
Ветки на земле сломанные.
Плоды желто-розовые
И бордовые,
Со вкусом забытым.
Не садовым.
Два бомжа
С бутылем обрезанным
Из пластмассы.
Здороваются,
Усевшись на обочине
Дороги.
В отличие от цивилизованного
Семейства,
Увлекшегося сбором
Черешни
Задаром,
С перспективой продажи
В дальнейшем
На пляжном базаре
Отдыхающим, алчущим
Приобщенья к раю.
А ребенок кричит:
«Когда домой, мама?»
Не отвечает.
Увлеклась
И тянется
За очередной ягодой.
Травы буйствуют
На раздолье.
Больше их не поливают
Химикатами.
Ромашки мелкоресничные
Строят глазки
Редким прохожим.
Ежевика ползет змеей
И царапает
Что есть силы
Зазевавшегося.
Главное – не дергайся.
Будет хуже.
Обращайся с ней ласково —
И отпустит.
Я иду дорогой проселочной
К черкесским могилам,
Обходя лужи
После дождя щедрого.
Лягушки туда прыгают
С испугу.
Зря.
Я не цапля
Белокрылая.
Иду за скумпией.
Она тебе нравилась.
Ну и пусть ядовитая.
Посажу у твоей могилы,
Поселянам на диво.
И, почесав затылок,
Кто-нибудь скажет:
«Яблоко от яблони…»
А дальше сами
Комментируйте.
Сводчатые деревья,
Шатер темно-зеленый.
Пень на поляне
Для отдыха.
Я знаю,
Что меня здесь знают
И отца тоже.
Поэтому не пугают
И не трогают.
Только смотрят
Листьями
Тысячеглазыми
Духов знакомых
И лучами мигают.
В речке вода
То спрячется, то вынырнет.
Иду в шлепанцах
По привычке.
Так удобнее,
Когда жара в полдень.
Лопухи вымахали выше
Человеческого роста.
Сухое дерево
Улеглось
Посредине русла
И руки-ветви вытянуло
Небу укором.
Но его не смутишь
Воплем.
Оно сегодня в лазурите
Ровном.
Эмаль лиможская —
Стойкая.
Сад грушевый.
Сразу не узнать.
Заросший.
Нет больше
Собак-овчарок
И сторожей ночью,
Чтобы пугать поселян
С мешками и ящиками,
Тружеников непрошеных…
Вот объявленье
О запрете охоты
Без лицензии
На табличке
Простенькой.
Теперь, что ли,
Меня подстрелить
Можно,
Приняв за кабана
Неосторожно?
А впрочем, неплохо —
Уйти из этого мира
Так экзотично.
Может придумать
Кто-нибудь
Еще один миф,
Как про Адониса,
Только наоборот?
Романтично.
Не ловится «Эльдорадио»,
Хотя вокруг пейзажи
Похожи на фантазии.
Зато повсюду
«Дорожное радио»,
Переполненное пошлостью.
Но мне нравится.
В кои-то веки
Не отрываюсь от человечества
И наслаждаюсь
Мазохизмом
Вне очереди.
Арка
Шиповника на дороге.
Нет, нагибаться не буду.
Не хочу цветов, и колючек,
И славы.
Подарю кому-нибудь.
Для забавы.
Скумпия нависла
Над оврагом,
Размытым в приступе
Природного экстаза.
Цветные нити
Пропитаны ядом,
Вместе связаны —
Для красоты наряда.
Я – не в силах
Оторвать взгляда.
Чем страшней —
Тем радостней.
Почему?
Тайна.
По речке с белой галькой
Идти, дивясь на корни
Деревьев, вырванных
В остервененье бури,
Переступая бревна,
Ободранные
До гладкости,
И козы отбирают
Мои цветы собранные,
Хвостиками помахивая
Ласково.
Сдавшись усталости,
Сидеть у водопада,
От жары сухого,
И есть помидоры
С терпким ароматом
И хлебом черным
И груши помятые.
Рассеянным взглядом
Следить за ястребом,
Что над поляной горной
С одичавшей яблонею
Круги чертит просторные,
Мышь высматривая.
И отыскав проворный
Холодный и кристальный
Ручеек, блестящий
Между камнями,
Пить, не насыщаясь,
Бессмертие руками.