В зале шла оживленная беседа. Когда все заметили моё появление, голоса смолкли. Я занял свое место во главе стола, взял предусмотрительно оставленную рюмку водки.
– Друзья. – Начал я. – Мы все понесли неоценимую утрату. Ушёл из жизни мой отец, ваш друг, учитель и просто очень хороший человек. Пусть земля ему будет пухом. – Содержимое обожгло глотку, я сел, закусил бутербродом с черным хлебом и салом, украшенным сверху несколькими перьями зелёного лука. "Сало можно было порезать потоньше", – отметил я на автомате. Ресторатор во мне не дремал даже в такой трагический для меня момент.
Ресторан принадлежал нам с отцом, вернее, теперь уже, наверное, мне. Никак не мог поверить, что папы нет. Ещё позавчера мы вместе бегали, потом вместе ехали на работу.
– Андрей, останови. – Вдруг прохрипел отец и схватился за сердце.
– Папа, папа, что с тобой? – Закричал я. – Звони в скорую. – Заорал я Андрею.
– Мы быстрее доедем до больницы. – Возразил Андрей.
– Тогда гони. – Распорядился я, и мы помчались, обгоняя пробки по встречной.
Когда мы добрались до больницы, отец был уже мёртв. Врачам не оставалось ничего иного, как констатировать смерть.
– Не может быть, этого просто не может быть. – Шептал я, не в силах поверить в происходящее.
– Крепитесь, молодой человек. Так бывает. – Пожилой врач с понимающим взглядом похлопал меня по спине.
– Но он же ещё не был стар. – Зачем-то произнёс я.
– Только господь знает, сколько у нас на роду написано. – Странно было слышать такие вещи от врача, я думал, они по большей части циники и скептики.
– У меня никого не осталось. – Пожаловался я.
– Вы молоды, у вас будут свои дети. Простите, мне пора. – Он меня оставил одного.
– Прошу минуточку внимания. – Кто-то постучал по рюмке, его слова отвлекли меня от мыслей. – Давайте выпьем за нашего дорогого Давида Борисовича. – Это был заместитель отца, Павел Филиппович. – Этот ресторан, – он обвел рукой зал, – был первым детищем Давида Борисовича. С него он начинал строить свою империю. Давайте помянем этого замечательного человека… – Он говорил что-то ещё, но я его не слушал.
Пал Филипыч – он же был с отцом с самого начала, с тех самых пор, как папа открыл свой первый ресторан. И, тем не менее, другом отца он никогда не был. "Запомни, сынок, в бизнесе не бывает друзей". – Учил он меня. А я ему слепо верил. Он был для меня примером для подражания.
А что, если отец был неправ? Вдруг, хоть раз в жизни он ошибся. И потом, сын на стороне. Возможно, даже семья… Так разве бывает? Да, конечно, мама сильно болела. Он мужчина, но все же… Как-то не вяжется это с образом идеального отца. Нет, безусловно, я был рад, что у меня есть брат. Но отец мог хотя бы раз о нем упомянуть за столько лет.
Или он думал, что у него впереди много лет? Мы все так думаем, живём одним днем. Но, чтобы отец… Он всегда все предусматривал, думал на несколько шагов вперёд, просчитывал все возможные варианты. Неужели в этот раз он просчитался?
А мама? Она умерла слишком рано, слишком молодой. Почему господь отпустил ей так мало лет жизни? Я смутно помнил её здоровой. Вспоминал, как мы втроём плыли на яхте. Или, правильнее сказать, ходили. Мама была такая беззаботная, тоненькая, в белом платье с открытыми плечами. Оно так ей шло, она задорно смеялась, придерживая загорелой рукой шляпу, так и норовившую слететь с головы.
Отец так её любил. Они вместе учились на экономическом. Папа рассказывал, как долго её завоёвывал. Она была красавицей, из хорошей семьи. А отец был из простых, мать воспитывала его одна. Мамин папа был против их брака, но отец умел быть настойчивым.
От всех них остались лишь смутные воспоминания, надписи на могилах: «Любим, скорбим, помним», да фотографии в альбоме, запечатлевшие самые значимые события жизни. Дедушка в санатории в окружении целой кучи отдыхающих. Его лицо почти неразличимо на фоне остальных. Он умер рано, я был ещё совсем мал. Инфаркт. Ответственная должность в райисполкоме, нервы, выпивка – вот и результат.
Бабушка в застывшей позе, смотрит напряжённо, улыбается, но улыбка не вяжется с затравленным выражением лица, словно её заставили улыбаться под пытками. Она стоит в ряду коллег из магазина, где она трудилась товароведом, сплошь женский коллектив. Все почему-то в меховых шапках. Смешно. Она ненадолго пережила деда, сильно горевала, вот сердце и не выдержало. Отец говорил, что она умерла в тот день, когда умер дед.
Фотографий папиной мамы почти что нет. "Не до того было. – Объяснял отец. – Жизнь была тяжёлая". Отец не знал своего отца, он бросил их и уехал куда-то на север, то ли на заработки, то ли подальше от семьи. Мать тянула отца одна, брала подработки. Она была машинисткой, а ещё шила на дому. Так и выживали. Умерла бабушка рано: рак. Мы друг друга не застали.
Теперь все мои родственники живут там, в старом альбоме, да ещё в моих воспоминаниях: обе бабушки, и дедушка, и мама с папой. По кусочкам, вырванным из жизни, можно составить паззл. Но иногда деталей не хватает, приходится додумывать, ломать голову. Например, где это папа: загорелый, глаза блестят? Где-то на отдыхе, судя по одежде? Позади мама, в кадр не смотрит. Видно, не догадывается, что их фотографируют. Подписи нет и спросить не у кого. Почему все это становится важным именно тогда, когда свидетелей уже не осталось? Почему бы не спросить раньше? Не выяснить все детали, собрав паззл в единое полотно? Вопросы, вопросы.