Моей подруге Любаше и моим сестрам, с любовью, посвящается
От бога Рода и божественной Земли
Другие Боги в жизнь людей вошли.
Их было много. Древние славяне
Пред ними всеми головы склоняли.
(Михаил Кабзон)
Глава 1
Гроза налетела внезапно и обрушилась на тайгу, как карающий меч бога Перуна. Лес выл и рыдал под ее напором. Верхушки деревьев гнулись и стонали. Казалось, что еще немного, и они рухнут на мой дом, увлекая его в темную бездну ночи. Только кот Тимофей, как будто не замечал буйства стихии, сидел, уютно свернувшись на коврике у печки. И только его чуть подрагивающие уши указывали, что он на посту. Все видит из-под прищуренных век, и все слышит. Мой старый пес по кличке Бес неизвестной породы, лежал у моих ног, сторожко поворачивая головой при каждом раскате грома. Вдруг, он вскочил на ноги, одним прыжком достиг дверей и утробно зарычал.
– Ну, что ты… Успокойся. Это просто гроза, – попыталась успокоить я пса.
Но Бес успокаиваться не желал. Продолжал рычать все сильнее. Я подошла к двери и прислушалась к звукам бури, доносившихся снаружи. И ничего не услышала, кроме ее воя. Любаша, подруга, приехавшая ко мне, в гости оторвала взгляд от компьютера.
–Что там?
– Да ничего. Просто гроза. Бес волнуется. Наверное, боится грозы. – Усмехнулась я, и погладила собаку по медвежьей лохматой голове.
Бес посмотрел на меня с укоризной, вздохнул и пошел на свое место рядом с печкой.
– Любань, хорош в компьютер пялиться, пошли чай пить.
Я быстро собрала на стол. Любаша убрала компьютер в сторону, и мы сели чаевничать. Не успели мы выпить по первой чашке, как на улице громыхнуло так, что задребезжали стекла. Внезапно погас свет. Бес, соскочив со своего места, бешено залаял. Пламя в печи взвыло, как будто в топку плеснули бензина. Кот Тимофей сорвался с коврика, заскочил на стол, перевернув чашки, зашипел и выгнул дугой спину.
– Баста карапузики, кончилися танцы! – глубокомысленно произнесла Любаша, и спокойно продолжила грызть баранку.
– Щиток выбило. Но, предупреждаю сразу, не за какие коврижки не пойду сейчас на улицу. – Я встала из- за стола и пошла доставать керосиновую лампу.
Огонек в лампе горел розовым мягким светом, раздвигая темноту. Создавалось ощущение изолированности от всего окружающего мира.
– Любань, у тебя нет ощущения, что мы остались одни во всем мире?
– Нууу… Насчет всего мира не знаю, а вот что в радиусе 15 км нет ни одной живой души, это совершенно точно. И свет тут совершенно не причем. Именно столько я добиралась к тебе от ближайшего населенного пункта. И что тебя в такую глушь занесло?
– Тишины и покоя захотелось. Устала я от людей. – Я немного помолчала и добавила – …Думаю и люди от меня устали…
Любаша была моей близкой подругой. Невысокая, немного полная, с короткой стрижкой русых волос. Всегда с улыбкой на лице и чертенятами в больших серых глазах. Мы дружили с незапамятных времен. Нахлебались за прожитые годы всего и много. О таком говорят "пуд соли съели". Так вот, мы с ней съели не один пуд соли. Знали наверняка, что в любой жизненной ситуации мы всегда прикроем спину друг друга. И я в который раз подумала, что мне очень провезло с подругой.
Мы еще немного поговорили и собрались ложиться спать. Спала я в эту ночь очень беспокойно. То и дело, просыпалась и прислушивалась к звукам дождя. Но в конце концов под утро я крепко заснула. Снился мне странный сон. Как будто я брожу в тумане. Туман был таким плотным, что я не видела собственных вытянутых рук. Я отчаянно звала Любашу. И тут, кто- то тронул меня за плечо. Я резко обернулась… и вынырнула из своего сна. Любаша сидела рядом и трясла меня.
– Ну ты, мать, даешь!!
Перепугала меня до смерти. Как начала вопить "Любаша, Любаша!!". Что приснилось то?
– Да ерунда какая- то. Туман…Давно проснулась?
– Минут сорок, как. Хотела в компьютер залезть, да вспомнила, что у нас электричество кончилось. Давай, вставай. Я блинов завела. Только печь ты будешь. А потом пойдем с тобой цивилизацию возвращать.
– Ну уж, нет. Сначала цивилизация, а потом блины.
Я бодро встала с кровати, оделась и вышла на крыльцо. Небо было какого- то странного сиреневого цвета. Но, я не придала этому значения, списав все на вчерашнюю грозу. Утро все равно было чудесное. Солнце только выглянуло из- за кромки леса и переливалось всеми цветами радуги на мокром лугу перед домом. Воздух был чист и прозрачен. Я забежала в пристройку и открыла щиток. Все предохранители были на месте. Потыкав для приличия во все кнопочки, я вышла на улицу… и застыла с отрытым ртом. Около дома не было электрического столба. Нет, его не сломало грозой. Его просто не было, не было совсем! Для того, чтобы убедиться, что это не сон, я подошла к тому месту, где столб стоял еще вчера, и уставилась в землю. Там даже не было следа, воспоминания и того не было!
– Лююб, Любаняяя… – жалобно, но достаточно громко проблеяла я.
Любаня выскочила на крыльцо:
– Ну чего тебе? У меня там блины горят. От некоторых ведь не дождешься. Так голодом и заморят. Что со светом то, электрик?
Я все еще в задумчивости ковыряла носком ботинка место, где вчера стоял столб.
– Света не будет…– протянула я.
– Что, все так плохо? В деревню ехать надо? Ну вот, а я сегодня думала работу закончить. Ладно, пойдем позавтракаем, да в деревню махнем.
Любаша повернулась и вошла в дом. Я поплелась следом. Села, как завороженная за стол, и уставилась в угол, словно пытаясь там что-то высмотреть. Например, столб.
– Да что с тобой?! Не проснулась ты что ли? Я зверей покормила, только они чего-то не едят. Может они у тебя блины не любят? – продолжала тараторить подруга.
И только тут она обратила внимание на мою задумчивую молчаливость.
– Да что это с тобой??
– Люб, я есть не хочу. Пойдем на улицу. Кажется, у меня что- то с головой не в порядке.
Подруга с тревогой заглянула мне в глаза.
– Ну пойдем. Только ты не волнуйся. Все будет хорошо. – Принялась приговаривать она, глядя на меня глазами доброго доктора-психиатра.
Мы вышли на крыльцо.
– Любань, посмотри. Ты ни чего странного не замечаешь?
– А что странного? Чудесное утро!!!
И она восторженно начала декламировать: " Люблю грозу в начале мая…"
–Да подожди ты с грозой!!! Столб электрический видишь?
– Нет… – настороженно протянула она. – А, зачем тебе столб?
– Мне столб нужен для электричества. Так же, как и тебе, кстати. -Не удержалась от ехидства я. – А, его нет!!!! Ты понимаешь???! Нет столба!!!
– Да найдем мы твой столб! Чего ты возбудилась-то так? – Любаша все еще с непониманием смотрела на меня.
Ее нежелание меня понять подействовало на меня успокаивающе.
– Люб, столб не корова. Он в лес сам не убежит. Вчера столб был, а сегодня его нет!!! Нет столба!!! Ты понимаешь, дурында!!
– Да понимаю, все я понимаю. Ты главное не волнуйся… Как это нет??? – Наконец поняв мои слова, удивленно спросила она.
– Ну наконец то до тебя дошло. – Я с облегчением вздохнула. Значит, это не мои глюки.
Мы в растерянности оглянулись.
– Слышь, Ирка, а может он в каком другом месте стоял? А ты все забыла или перепутала чего? – С надеждой спросила подруга.
– Ага, перепутала… И провода в другом месте были… – я с тоской огляделась кругом, пытаясь примериться с действительностью.
И тут Любаша меня добила. Она трясла меня за руку и тыкала пальцем куда- то за моей спиной. Я в страхе оглянулась, ожидая увидеть все что угодно, от космического корабля пришельцев до чавкающих динозавров. И…
Глава 2
И ничего не увидела. От слова "совсем"… Асфальтовая дорога, гостеприимно струящаяся к воротам моего дома, тоже исчезла. Я выругалась сквозь зубы.
– Екарный ты бабай!!! Люб, может мы с тобой вчера грибов каких-то не тех наелись?
– Каких грибов.......! Мы вчера пельмени ели. От пельменей глюков не бывает. Это я знаю точно, иначе тогда вся моя жизнь один сплошной глюк. – С тоскливой ноткой в голосе проговорила подруга.
Возможно, мы бы еще долго так стояли, как грибки в песочнице, если бы наше внимание не привлек шум, который доносился из дверей дома. Мы рванули туда, готовые ко всему, ну или почти ко всему. Бес с радостным лаем носился по дому, опрокидывая мебель на своем пути (в силу своих габаритов, размером с маленького теленка). Тимофей орал диким голосом, пытаясь увернуться от… маленького лохматого человечка. Сначала я приняла его за ребенка, но быстро поняла свою ошибку. Всклоченная борода лопатой точно не могла вырасти у ребенка. Ну это уже было слишком! Я набрала полную грудь воздуха и гаркнула так, что зазвенели стаканы в буфете.
– Всем тихооооо!!! Бес, на место! Всем молчааать…!
На какое-то мгновенье, все замерли. А Любаня тихо сползла по стене и уселась прямо на пол возле дверей. Тимофей запрыгнул на печь и недовольно фыркал оттуда. Бес тихонько повизгивал и мотал хвостом не понятно с какой такой радости. А человечек залез на кровать, и с удобствами там расположился, закинув ногу на ногу.
– Ну, и чего уставились? – Спросил человечек. – Уж и поиграть нельзя – обиженно пробурчал он.
– Па-афнутий, ты что ли? – слегка заикаясь проблеяла я.
Не сказать, что я очень испугалась или растерялась. Я просто слегка обалдела. Нет, я конечно знала, что Пафнутий живет в моем доме, и даже иногда с ним разговаривала. Но вот что бы так, наяву…
Пафнутий – это мой домовой. Он жил в нашей семье уже довольно давно, лет триста как минимум. Он помнил еще моего прапрадеда. К слову сказать, мой прапрадед был колдуном. По крайней мере, так про него рассказывал мой дед. И мне Пафнутий достался по наследству. Если так можно сказать про домового. Но, наяву я его видела только один раз, и то мельком. Это случилось, когда я переезжала в этот дом и, по заведенной традиции, в прежней квартире оставляла старый башмак, звала домового в новый дом. Но, одно дело мельком увидеть, а совсем другое вот так … общаться. Пафнутий тем временем спрыгнул с кровати, подбежал к столу, забрался на табуретку и своей лапкой слямзил с тарелки сразу несколько блинов. Макнул их в густую сметану и стал с аппетитом жевать. Тем временем, Любаша стала приходить в себя. Она отскребла себя от пола, и тихонечко сев на скамейку, промяукала:
– Ир, это что, кто…? Это вот тот домовой, о котором ты мне рассказывала, да?
Закончив жевать, за меня важно ответил Пафнутий:
– Ну да. Позвольте представиться – Пафнутий. – И, чтоб меня прибило дверью, шаркнул ножкой, с достоинством поклонившись.
От такой галантности Любаша совсем потеряла дар речи. А у меня возник резонный вопрос:
– Ты что тут делаешь???!
– Нет, мне это порядком нравится! – Возмутился домовой. – Живу я здесь, если ты забыла…
Я потрясла головой и скорректировала свой вопрос.
– Что происходит, черт побери?!! Почему мы тебя видим и даже мило беседуем?
– Да перебросило вас, девки. Ох и сильно же тряхнуло…!! – С непонятным нам восторгом и, я бы даже сказала, с удовольствием сообщил Пафнутий.
– Куда перебросило?! – Хором спросили мы с Любашей.
– Куды, куды.... В параллельное измерение. Добро пожаловать в мой мир. – Ехидно заметил домовой, продолжая нагло уписывать блины. При этом не забывая их макать в сметану.
Я вскочила с лавки и заорала во весь голос:
– А ну, верни дорогу и столбы с проводами на место, ирод!!!!
Пафнутий аж блином подавился от обиды.
– Скажи спасибо, что я избу удержал!! А то сидели бы вы сейчас на полянке посреди леса! Орет еще.... Я ДОМОВОЙ! Я за дом отвечаю, а не за столбы с дорогами. О животине могу позаботиться еще. Вот она, животина, сидит жива и здорова, в количестве двух штук. – И он ткнул, измазанным в сметане пальцем в сторону Беса и Тихона. Кот от возмущения, что назвали животиной, выгнул спину и зашипел. Пафнутий обиженно отвернулся и стал облизывать пальцы.
– Одна орет, другой шипит…Никакой тебе благодарности!! – Ворчал он. – А, я, между прочим, знаете сколько сил потратил, чтобы избу удержать. Отощал, оголодал… А, где благодарность!!? Я вас спрашиваю!!! Блинов и то спокойно поесть не дали. Кстати, Любаня, блины вкусные.
Любаша, как во сне, пробормотала "спасибо". На меня его речь произвела впечатление, и я стала извиняться.
– Ну прости ты меня, дуру. Но тут у кого хочешь нервы сдадут. Понять должен. Мир? – И я заискивающе попыталась заглянуть ему в глаза.
Любаша немного ожила. Вздохнув, сказала:
– Давайте чаю, что-ли, попьем. Хотя… В данной ситуации, я бы водки выпила.
Я с ней согласилась. Достала бутылку и живо разлила по стаканам.
– Будешь? – спросила домового
– Не буду, и вам не советую. Так и спиться недолго. А голова вам нужна сейчас ясная.
Не обращая на его ворчание внимания, мы с Любашей выпили, закусили блинчиками и загрустили.
– Слушай, Пафнутий, делать-то сейчас чего? Как обратно вернуться?
– А, чем тебе здесь плохо? – Попытался поехидничать он, но видя, как я закипаю, махнул рукой: – Ладно, ладно… Чего ты? Я ж так, чтобы разговор поддержать. Не ко мне с этим вопросом. Думаю, волхвов вам надо искать, Старцев Ведающих. Только они со всеми стихиями управиться могут. А я что… Рядовой домашний дух. Это, чтоб в доме порядок, чтоб печь не коптила, блины вон не пригорали. Нету, девоньки, у меня силы вернуть вас обратно. Так что, любезные вы мои, в путь вам собираться, старцев искать.
Мы с Любашей переглянулись.
– Нуууу… – протянула Любаша, – в путь так в путь. А где их этих старцев то искать, Пафнуша.
Домовому очень понравилось ласковое обращение.
– Вот, учись !!! – Обратился он ко мне. – А то только и знаешь, что орать.
– Ты мне голову то не морочь! Политесы потом разводить будем. Ты дело говори. – Сердито пробурчала я, изо всех сил пытаясь сдержать, рвущееся наружу негодование Пафнутьевой наглостью.
– Оххххохонюшки…! Всем домовым хозяева, как хозяева, а мне… Вот знал бы твой прадед, как ты со мной… – и он безнадежно махнул своей лапкой в мою сторону, горестно при этом вздыхая.
– Ладно, девки, слушайте… – он даже блины перестал есть, проникнувшись важностью момента. – Волхвы живут на берегу реки в дубраве. Дубрава та – заповедная, не каждый дорогу найдет. Проводником вам послужит сердце, его слушайте. Ну, и конечно, желание вернуться. – Пропел он замогильным голосом.
Я начала наливаться гневом. Была бы сковородка под рукой, точно бы запустила. Пафнутий уловил мое настроение и придвинулся ближе к Любаше, справедливо рассудив, что в подругу я сковородки метать не буду.
– Не знаю я, девки, более ничего. Слышал от знакомого лешего, то что вам сказал. Самим придется разбираться. – Скороговоркой закончил он.
После такой информации мне захотелось еще грамм сто навернуть. Но, в одном домовой был прав, голова нужна была светлая. Я встала и, не откладывая в дальний ящик, начала собираться в дорогу. Любаша, посмотрев на мои метания, присоединилась ко мне, внося в сборы порядок и размеренность. Выступать решили на следующее утро. За хлопотами и сборами прошел целый день. Наступила ночь. Пора было ложиться спать. Но сна не было ни в одном глазу. Пафнутий спал в обнимку с Тимофеем на печи, при этом оба сладко почмокивали во сне. А у меня мысли роились в голове, не давая заснуть. Но ни одной дельной я так и не нашла. Просто махнула на все рукой, решив, что утро вечера мудренее.
Глава 3
Восход застал нас уже на ногах. Голова ясная, мысли бодрые, но все пустые. Страшно было сделать первый шаг. Было решено, что Бес пойдет с нами, а Пафнутий останется с Тимофеем дом сторожить. Присели на дорожку. Повздыхали для приличия. Но, честно говоря, дорога уже манила. Попрощавшись с Пыфнутием, мы наконец -то вышли в путь.
Пока шли по поляне до леса, было даже весело. Мы опять попали с Любашей в историю! Не первый раз, к слову. И в реальность происходившего как- то до конца не верилось. Метров через сто начинался лес. Стройные звонкие сосны прятали в своих кронах немыслимое количество птиц. И те сопровождали наше продвижение радостным хором. Не жизнь – сказка!!! Я во время себя одернула. Ну да, сказка… Только в прямом смысле слова. И, чувствует мое сердце, сказка будет страшненькой. И вообще не известно, чем она закончится. Разговора с Любашей не получалось. Во-первых, шли быстро, дыхание сбивалось. А во-вторых, эмоции зашкаливали настолько, что даже не знали, о чем говорить. Так, в молчании, прошли километров пять, и подруга попросила сделать привал.
– Ирк, ты знаешь куда идти? Где эта самая дубрава?
– Нее, Любань…Представления даже не имею. Но, Пафнутий сказал " на берегу реки дубрава". Дубов в наших краях сроду не росло. Так, опять же, края-то не наши вовсе. Ох горе – горькое. Тут у нас речушка недалеко течет, маленькая такая. Воробью по колено. У ней даже названия то никакого нет. Может помнишь, мы, когда из деревни на мой кордон ехали, мосток переезжали?
– Да не помню я никакой речушки с мостком. Темно ведь было, ночь. Мы всю дорогу с тобой болтали. Я в окна-то и не глядела даже. – В голосе подруги слышались нотки отчаянья.
– Знаю одно. Идти куда- то надо. Сидя на месте, проблему не решим. А речушка, какой ни на есть, а проводник. – Доводы мне показались вполне разумными, и я слегка приободрилась. Правда, подругу они не вдохновили, и она тоскливо оглядывала окрестности.
Выпив по глотку воды из фляжки, мы тронулись в путь. Через некоторое время услышали шум воды, и из- за очередного бугра увидели …речушку. Только это была не совсем речушка. Тьфу ты! Это была совсем не речушка. Это была большая бурливая река.
– Ты ж говорила, что речушка воробью по колено… А тут не то воробью, слон фиг перейдет. Да течение какое быстрое. Нам на тот берег здесь не перебраться.
– Говорила, говорила… – Пробурчала я себе под нос. – Это ж в нашем мире про воробья актуально. А здесь… – И я махнула рукой, выразив этим жестом все накопленные эмоции. Но делать что-то было надо, и я предложила:
– Пойдем вдоль берега. Может кого увидим, у кого спросить можно. Да и вдоль реки не заблудимся. – Предложение было вполне себе разумным.
Но на Любашу напала сварливость, и подруга никак не желала с ней расставаться:
– Ага, увидим, спросим… Еще не понятно кого увидим. Помнишь, как мы с тобой Македонскую границу зайцами в поле проскочили? Тогда там одни пограничники были. Чуть не пошли у них спрашивать. Слава Богу, вовремя смылись. Так там нам грозил просто штраф. А тут… Вообще ничего не ясно. То ль башку какой-нибудь Змей- Горыныч откусит, то ли Баба Яга в печке изжарит…– ворчала она, но послушно плелась за мной.
Мы спустились к берегу реки (речушкой назвать теперь язык не поворачивался этот бурный поток). Идти там было легче. Влажный песок был плотным, как асфальтная дорога. Так мы прошли еще километров семь. И увидели, о счастье, хлипкий мосток переброшенный на тот берег. Бес шел впереди. Перед самым началом моста он остановился и с недоверием обнюхал старую древесину. Засомневался не только Бес. Нам с Любашей это дряхлое сооружение уверенности в выбранном пути не прибавляло. Но, надо было идти. И я первой поставила ногу на шаткие дощечки моста. Мост протестующе заскрипел, Бес залаял, а Любаша запричитала.
– А, ну все цыц! А то первые пойдете. И так страшно до чертиков. А тут вы еще… скулите хором. – Рявкнула я не оборачиваясь.
Любаня прикрыла рот ладошкой, давая мне понять, что она нема, как рыба. Бес протестующе заворчал, но гавкать все же поостерегся. Дышать я стала только на другой стороне реки. Замахала руками, подавая подруге знаки, что бы шла и не боялась. Раз меня выдержал, то и ее выдержит. Что бы описать дальнейший переход через реку понадобился бы отдельный рассказ. Скажу только одно, что все перебрались благополучно и сели немного отдохнуть, чтобы прийти в себя. Солнце уже стояло в зените, и мы решили немного подкрепиться. Вокруг плотной стеной стоял лес. Пчелки жужжали, птички чирикали. В общем, благодать. На какое- то время мы даже забыли, где мы находимся и что здесь делаем. Из расслабленного состояния нас вывел Бес. Он тихо поднялся, подошел к кромке леса, и глухо зарычал. Мы подскочили, как ужаленные и стали настороженно озираться. Было такое ощущение, что из- за сомкнутых ветвей за нами кто- то наблюдает. Никого не увидев, мы вроде бы успокоились. Но состояние покоя и умиротворенности было нарушено.
От мостика вглубь леса вела чуть заметная тропа. Кто по ней ходил даже представить не пытались. Увидев в тропинке некий перст судьбы, решили идти по ней. Тропинка сначала виляла между огромных валунов, которыми был усыпан этот берег. Затем, метров через триста, ныряла под полог леса.
Это был не просто лес, это были жуткие еловые корбы. Мы шли медленно и звук наших шагов заглушал толстый слой опавшей хвои. С ветвей свисал мох до самой земли. Он был похож на бороды древних старцев, седой, с легкой прозеленью. Между корней, тугими паучьими клубами вился туман, местами выползая, как щупальца спрута, на тропинку. Казалось, что еще немного и эти щупальца схватят нас и утащат в какую-то темную и сырую нору… Бррр… По спине пробежал холодок. Разговаривать не хотелось вовсе. Любые звуки здесь сразу же пропадали, словно тонули в глубоких мхах. Даже мой пес шел, понурив свою лохматую башку. Хотелось быстрее вырваться отсюда, к солнышку, к свету, к теплу и пению птиц. Но, не видно было даже просветов в кронах. И чем дальше мы продирались сквозь эти дебри, тем больше казалось, что ельник становился еще гуще и темнее. Теперь даже клочка неба не было видно сквозь могучие кроны. Воздух стал тягучим и влажным.
– Не зря говорят: В сосновом лесу – молиться, в березовом – веселиться, а в еловом – удавиться… – пробурчала подруга у меня за спиной.
– Только не говори, что ты удавиться собралась. – Не поворачивая головы, ехидно заметила я. – Нам еще подвиги впереди предстоят. Не забыла?
– Не дождетесь, – фыркнула Любаша, – и про подвиги я помню. Пойди туда не знаю куда. … Знаю, в детстве читала…
У меня потеплело на душе. Все-таки здорово, что мы вместе. И возникла уверенность, что все у нас получится. Но мои оптимистические мысли нарушил Бес. Он бешено залаял и рванул большими скачками вглубь чащи. С криками: " Бес, назад!! Бес, стоять!!! ", мы с Любашей ломанулись за ним, не разбирая дороги. Ветки хлестали по лицу и рукам, расцарапывая до крови кожу. Не обращая на это внимания, мы неслись со всех сил, пытаясь догнать пса. Внезапно, земля ушла из- под ног, и я стала падать вниз, вниз, вниз…, пока темнота меня не накрыла своим темным глухим покрывалом. И я перестала видеть и слышать.
Глава 4
Очнулась я от того, что рядом кто- то тихонечко скулил и повизгивал. Медленно открыла глаза. Вокруг была непроглядная темень. А над головой звезды. На фоне звездного неба вырисовывался силуэт лохматой башки. Именно оттуда и слышалось повизгивание. А рядом сидела Любаня и тихонько скулила.
– Вот, блин, концертная бригада… – Я осторожно попыталась привстать на локте.
Любаня выть перестала и кинулась ко мне.
– Ты лежи, лежи… Вдруг перелом какой. – Захлопотала вокруг меня она. – Хочешь водички?
– Не хочу я водички. И нет у меня никакого перелома. Башкой к чему- то хорошо приложилась. Все кружится.
Любаша помогла мне сесть и прислониться спиной к чему- то упругому. Я ощупала рукой пространство вокруг. Руки в темноте натыкались на мягкую сырую землю, переплетенную корнями.
– Любань, а где это мы?
– Где, где… сказала бы я тебе, где. да запас слов нецензурных кончился. В яму какую-то мы провалились. Или в колодец какой. Или еще куда… Темно. Не разберешь. И все из- за этого Беса-Балбеса…! Уууу… ирод!!
Бес сидел на краю ямы и виновато прятал нос лапой. При этом не забывая заискивающе поскуливать.
– Ладно. Чего уж там…– подруга милостиво махнула рукой.
– Любань, думаю, что выбираться сейчас нам нет никакого резона. Не видно ж ничего. Тут на дне сучков полно. Костер здесь разведем, и переночуем. Все равно по такой темноте идти не сможем. Да и место для стоянки не найдем. А Бес нас сверху покараулит.
На том и порешили. Огонь костра разогнал тьму вокруг. И мы смогли наконец разглядеть место, куда попали.
Это была не совсем яма. Мы провалились в подземный ход. О том, кто его вырыл, даже думать не хотелось. Мы прижались ближе к костру и вглядывались в окружающую нас тьму несколько настороженно. Но, честно говоря, сильного страха не было. Скорее это было настороженное любопытство. Да и Бес себя вел вполне спокойно. Положив свою медвежью голову на лапы, он периодически сокрушенно вздыхал.
Решили, что спать будем по очереди. Первой дежурить вызвалась я. Все равно сна не было ни в одном глазу. Любаша положила голову на рюкзак, свернулась калачиком и тихонько засопела, а я закинув голову наверх, принялась любоваться звездами.
Искры от костра поднимались в небо и там растворялись, поглощенные ночью. Костер стал затухать, не находя себе пищи. Я встала что бы собрать немного веток. Прошла несколько шагов внутрь, впрочем, не выходя за круг света. Подобрала хворост, и кинула его в костер. Огонь радостно взвился и благодарно заскользил по сучьям. Я решила собрать еще немного дров, про запас. Ночь обещала быть долгой. И тут, за моей спиной послышался тихий шорох осыпающейся земли и осторожные шаркающие шаги. Бес тихонько зарычал. Резко обернувшись назад, я увидела в нескольких шагах от себя … маленькую сморщенную старушонку.
Старушонка была совсем маленькой. Едва-едва доставала мне до пояса. Сгорбленная спина, крючковатый нос, сморщенное личико, похожее на печеное яблоко. Только глаза светились зеленым рысьим огнем. По куриному сморщенная лапка держала большую сучковатую клюку. Зеленоватая мешковина, служившая ей одеждой, была подвязана простой веревкой. Я выронила дрова и отступила несколько шагов назад. При этом, чуть не наступив на Любашу. Подруга моментально проснулась и подскочила, как ошпаренная.
– Что ??! Кто ??!! – Терла она заспанные глаза.
И тут она увидела нашу ночную гостью. Мы стояли с ней молча, и только пялились на старушку, глупо приоткрыв рты. А тем временем, бабулька подошла ближе к огню. Внимательно оглядела нас с ног до головы, и скрипуче пробормотала:
– Что, девки, провалились? Попал куренок в западню… Охохоххх… Присесть что ли можно у костра вашего?
Мы недружно закивали головой. Старушка села у огня, ловко подогнув ноги калачиком. Мы осторожно опустились по другую сторону костра, кое-как сумев подстегнуть челюсти.
– Бабушка, вы … Баба-Яга? – несмело спросила Любаша.
От такого ее вопроса я аж икнула. А бабка рассмеялась скрипучим заливистым смехом, больше похожим на стрекотание бурундука, нежели на смех человека.
– Ну тоже сказанула, " Баба – Яга".... Ох, насмешила!! Сказок что ль начиталась, глазастая? – И она озорно подмигнула Любаше.
От этого ее подмигивания меня отпустило. Я с облегчением вздохнула. Превращать в лягушек и жарить немедленно нас не будут. Уже хорошо. А бабулька тем временем продолжила:
– Нет, девоньки, я простая лесавка.
– Кто??? – хором спросили мы.
– Лесавка я, – Как глухим громко пояснила она. – Значитца, простая помощница Лешего. А зовут меня Аристида. Вы можете звать меня баба Рися.
Нет, мы, конечно, были ко всему готовы. По крайней мере, нам так думалось. Но ее имя нас добило окончательно. Более нелепого имени по отношению к этой старушонке представить себе было просто невозможно. Мы начали сначала подхихикивать, пытаясь себя сдержать. А потом просто совершенно неприлично стали хохотать в голос. До икоты, до желудочных колик. Все это время, пока длилась наша истерика, бабулька спокойно сидела, поглядывая на нас из-под лохматых бровей, я бы даже сказала, с пониманием.
– Ну, что, угомонились? Слушать будете, али мне дальше идти? – строго спросила старушка, глядя на нас с укоризной. Нам стало стыдно. И мы принялись в два голоса, слегка еще икая после бурного веселья, просить у бабушки прощения. После того, как старушка нам милостиво кивнула, уставились ей предано в глаза, и приготовились слушать.
– Сразу видно, не местные вы, не тутошние. И думается мне, что грозой вас перебросило. – Мы дружно закивали головами, обрадованные такое ее прозорливостью. Баба Рися тем временем продолжила. – Гроза та не простая была. Ну вам то от этого радости мало. Вы, поди, обратно вернуться хотите?
– Ой, хотим, бабушка, еще как хотим…– Запричитали мы хором с подругой.
Бабулька махнула на нас своей куриной лапкой, что бы мы замолчали. И продолжила:
– Не просто это, девоньки, ой как не просто. Лес этот не простой. Много кого здесь прячется. У вас это называют "нечистой силой". Даже моему хозяину, Лешему, сюда путь заказан. Поэтому и прорыты эти ходы. Я многого то не знаю. Мое дело в лесу помогать за порядком глядеть. Но кое-чего и мы в нашей глухомани слышали. – Хитро прищурившись, проговорила бабуля. – Думаю на сегодня хватит. Спать ложитесь. Утро вечера мудренее. А мы с Бесенышем посторожим вас, так уж и быть.
Не скажу, что ее речь нас сильно успокоила. Но, напряжение немного спало. Одно дело вслепую тыкаться в разные стороны. Совсем другое, когда кто-то хоть что-то да знает. И мы улеглись с Любашей возле костра. Бабулька что- то замурлыкала. Песня – не песня, так вроде мелодия какая-то. В ней было шуршание камыша, шорох трав, шум легкого летнего дождя. И, не заметив как, мы провалились в глубокий спокойный сон.
Глава 5
Я проснулась, как от резкого толчка. Шея онемела от неудобного лежания на каком-то, выступающем из земли, корне. Небо над головой чуть посветлело, и звезды таяли, как льдинки под лучами солнца. Любаша еще спала, и я заботливо укрыла ее своей курткой. Костер догорел совсем, и только еще немного теплились угли под толстым слоем остывающего пепла. Рядом никого не было. Сон… Первое, что пришло мне в голову. Мне приснился сон. Бабулька со странным именем " Аристида". Крепко должно быть, я приложилась вчера при падении.
Я раздула угли и положила в костер несколько сухих веток. Пламя запрыгало и весело затрещало. Достав из рюкзака нехитрую снедь, я попыталась сделать завтрак. Получились просто бутерброды с колбасой. Бес наверху стал скулить, напоминая, что он тоже голодный. Тем временем, Любаша проснулась, вылезла из- под куртки и стала озираться.
– Доброе утро. Ты кого потеряла?
– А, бабуля где?
Ну вот… А, я так надеялась, что это был сон…
– Я думала, что это мои глюки из-за травмы вчерашней. Как-то не могу до сих пор перейти на ЭТУ реальность. Все кажется, что мы просто в поход с тобой отправились. – Сокрушенно вздохнула я. – Вставай, пожуем чего ни будь, да дальше пойдем.
Мы быстро позавтракали. Собрали свои нехитрые пожитки. И стали думать, как выбираться из ямы. Мне представлялось это не особенно трудным, так как кругом из земли торчали корни. Перемазавшись в земле, мы вскоре были уже наверху.
– Ну и чего? – Спросила подруга. – Бабульку ждать не будем?
– А ты уверена, что бабулька была на самом деле, и что все это нам не приснилось? – Задала я мучивший меня вопрос.
– Как сказал герой мультфильма из Простоквашино, "это гриппом болеют все вместе, а с ума сходят по одиночке". – Философски заметила Любаша. – Идти-то куда, Сусанин?
Я немного подумала и махнула рукой в выбранном мной направлении.
– А почему именно туда? – С любопытством задала вполне разумный вопрос подруга.
– Потому, что подземный ход вел в том направлении. Надеюсь, что он не сильно отклоняется от курса, и не уходит резко направо или налево, например.
– Так может по подземному ходу и пойдем. Тогда точно не заблудимся.
– Конечно, по подземному ходу проще. Только если мы все время будем ползти на брюхе, периодически стряхивая с ушей червяков, пауков и прочую подземную живность. – Ехидно заметила я. И уже серьезно добавила: – Ты высоту хода помнишь? А рост бабульки?
Любаша сокрушенно вздохнула.
– Вот то-то же. И идти нам надо быстро. Помнишь, ЧТО Аристида про этот лес говорила? Не хочется мне уже ни с кем… таким встречаться. – И я покрутила выразительно в воздухе рукой.
И мы, наконец, двинулись в путь. Я шла впереди, взяв в руки маленький топорик, и кое где прорубала нам дорогу. Промучившись часа полтора, мы наконец вышли на довольно широкую тропу. Которая, о счастье, вела в нужном нам направлении. Вскоре, к нашей радости, лес стал редеть. И еще через минут тридцать мы вышли на опушку леса. Перед нами раскинулись холмы, покрытые высокой травой и синими метелками дельфиниума. Воздух был напоен медом и солнцем. На самом краю леса стояла маленькая покосившаяся избушка. Крыша была покрыта мхом и травой, крылечко совсем вросло в землю. А на крыльце сидел человек. Голова была опущена на руки. Лица не было видно, только всклоченные волосы с проседью доставали до плеч. Одежда была рваная, из- за грязи, налипшей на ней, нельзя было разобрать какого она цвета. Бес зарычал и встал впереди, закрывая нас собой от незнакомца. Человек поднял голову и посмотрел на нас пустыми глазами. Мы остановились, не решаясь подойти ближе.
И тут двери избенки открылись и на крыльцо вышла… баба Рися. Мы облегченно вздохнули.
– Ну что, потеряшки! Шевелитесь быстрее, щи стынут. – С этими словами она опять нырнула обратно внутрь.
Мы бочком протиснулись мимо сидящего мужчины и вошли в избу. Нос защекотало от запаха сушенных трав, к которому примешивался запах свежевыпеченного хлеба и наваристых щей. В животе сразу заурчало громко до неприличия. А Бес подхалимски замотал хвостом, тихонько повизгивая.
– Садитесь, девки. Щей похлебайте. А потом уж и поговорим. А то на голодный желудок какой разговор.
Мы накинулись на щи, как будто никогда до этого не ели. Это были не просто щи. Это была песня. Бес в углу, почти с кошачьим мурлыканьем, глодал мозговую косточку, которую ему не забыла подсунуть хозяйка по доброте своей душевной. Через некоторое время, мы с сожалением, что все так быстро закончилось, облизали ложки и приготовились к разговору.
– Ну так… – Неспешно начала разговор баба Рися. – Идти вам надо все время на восток. Пойдете по солнышку, не заблудитесь. Через некоторое время увидите горы. Вам прямехонько к ним надо. Как до гор дойдете, ищите камень похожий на орла. Аккурат от этого камня будет две дороги расходиться. Направо пойдет широкая, мощеная серым камнем дорога. Она вам без надобности. Другая, налево, больше похожа на тропу, с колдобинами, да ухабами. Так вот эта та, что вам нужна.
Любаша тихонечко фыркнула:
– Ну, это уж как водится… Мы легких путей не ищем.
Бабка взглянула на нас сурово.
– Не перебивай!!! Али плохо вас учили, что нельзя старших перебивать …?!
Мы притихли на лавке, боясь пошевелиться. А бабулька продолжила:
– По этой тропке пойдете. И, упаси вас Тара, свернуть куда-нибудь!! Тропка выведет вас к большому озеру. Так вот, на другом берегу и будет стоять Священная Дубрава. Посреди той дубравы будет стоять огромный дуб.... Дальше все сами увидите и поймете. – Вдруг резко прервала она свое повествование. – И так много лишнего наговорила. Путь к Святой Дубраве указала. А он заповедный. Охохооо… Прищемит мне язык то Чомор 1. Поплачусь я за свою доброту… – Запричитала бабка.
А мы загрустили. В голове была каша. Мозг никак не хотел впускать эту реальность. Казалось, мы оказались в каком- то дурном сне, и никак не можем проснуться. Видя такую нашу молчаливость и задумчивость, баба Рися занялась своими делами. Загромыхала посудой, зашуршала травами. Чай стала готовить.
– Сегодня у меня переночуете, а завтра на зорьке и в путь тронетесь. Да этого, – она мотнула головой в сторону крыльца, – с собой заберете. На кой он мне тут нужен то…
– А кто это, бабушка? – спросила я.
– Ааа, каженник приблудился. Не гнать ведь… лес кругом. Жалко… Живая душа все ж таки.
Мы с Любаней переглянулись. В голове был винегрет из неизвестных слов и имен.
– Бабуль, а кто такой каженник? – попыталась прояснить хоть что- то Любаша.
Бабка села напротив нас за стол. Вытерла полотенцем руки, смахнула несуществующие крошки со стола, и принялась нам объяснять. При этом, не переставая вздыхать и ехидно сокрушаться по поводу нашей дремучести.
– Каженник – это тот, кого батюшка Леший замотал, да памяти лишил. Он теперь не знает ни, кто он, ни откуда взялся. Ни имени своего не помнит, ни рода. Ну, чисто, как дите малое. А с вами пойдет, может, что и вспомнит. А, может, и Старцы помогут.
Мы с Любашей недоуменно переглянулись.
– А, на что он нам такой? Сами ничего не знаем, а тут еще забота об этом… как его, каженнике. Тьфу ты!!! Язык сломаешь! – Заворчала я.
– Не скажи, дочка. В остальном то он человек, как человек. И, видать, силушка есть, и охотник добрый. Да и защита понадобится может. А тут, все ж какой никакой, мужик рядом.
– Главное, чтобы нам его не пришлось защищать. – Продолжала ворчать я. -Да звать то его хоть как? Не можем же мы его звать просто " мужик", или, прости Господи, " каженник"! Имя то у него есть?
– Так я ж вам и говорю!!! – Разозлилась бабка на мою бестолковость. – Не помнит он НИЧЕГО! И имя свое не помнит! Называй, как хочешь. Ну хоть вон Тимофеем, в честь кота своего. – хитро подмигнула мне Рися.
Я набрала в грудь воздуха… и тут же выдохнула.
– А ты откуда знаешь, как моего кота зовут? – Подозрительно прищурилась я.
– Дак, Пафнутий мне твой рассказывал. Ох и озорник он у тебя, Пафнушка-то!
Я впала в легкую задумчивость. А Любаша осторожно спросила.
– Так это значит, бабушка, ты и про нас все знаешь?
В отличие от меня, Любаша эмоциям не поддавалась и была со всеми вежлива, да ласкова. Помня, что ласковое слово даже кошке приятно. Рисе ее обращение очень понравилось. И она уже боле милостиво продолжила.
– Конечно, знаю. Вы где живете? В лесу. А это моя вотчина. Мне положено про всех знать. – И добавила уже суровым голосом, словно из старого Советского фильма о работе нашей милиции. – Работа моя такая.
У меня в голове сразу закрутилась песня " наша служба и опасна, и трудна…" От нереальности всего происходящего, у меня закружилась голова. Стало нечем дышать. Мне захотелось на воздух. Увидеть простой и понятный мир вокруг. Сделать глоток студеной воды из колодца, надышаться медовым запахом трав. И я опрометью выскочила из дома. На крыльце чуть не убилась, забыв про сидящего там мужика. Тьфу ты!! Каженника! Кубарем скатилась по ступенькам вниз, больно ударившись рукой о покатившееся ведро. Тут же вскочила, схватила это проклятущее ведро, и ринулась к колодцу. Я остервенело крутила деревянный скрипучий ворот, как будто хотела выкачать оттуда всю воду. Сходу вылила половину ведра себе на голову. Остальную принялась пить жадно, огромными глотками. Потом села на траву тут же, у колодца, и немного отдышалась. Коме одной единственной мысли " вот влипли", в голове ничего не было. На крыльцо вышла Любаша. Сделав ладошку козырьком, посмотрела в мою сторону. Вслед за ней, вышел Бес. Обнюхал сидящего мужика. Тот погладил моего пса по голове и что-то сказал. Бес завилял хвостом и улегся у ног, преданно заглядывая ему в глаза. Любаша тоже присела рядом, и они принялись о чем-то тихо беседовать. Одним словом, гармония, блин! Выходит, что я одна никак не могу прийти в согласие с этим миром. Стало так обидно! Я почувствовала себя одинокой, брошенной всеми. И, не придумав ничего умнее, я заревела в голос, громко, с бабьими причитаниями и всхлипами.
Глава 6
Услышав мои стенания, Любаша вместе с Бесом опрометью кинулись ко мне. Бес кинулся облизывать мне лицо, а я слабо отбивалась. Любаня встревоженно закудахтала:
– Ирка, что случилось? Ударилась? Поранилась?
– Ага… Сейчас… и поранилась, и ударилась… Сил моих нет больше… а-а-а-а… – Продолжала завывать я, как отставшая от поезда.
Подруга обняла меня, прижала к себе и, гладя по плечам, стала приговаривать:
– Тише, тише… Все образуется… Всех найдем… Всех победим… А, кого не найдем и не победим, пусть им хуже будет…
Я перестала всхлипывать. Отстранилась от подруги, встала и вылила остатки воды из ведра опять на голову. Холодная вода слегка отрезвила. Обняла Любашу, погладила Беса по голове, и поспешила успокоить подругу.
– Ничего, Любань, прорвемся. Главное, направление прорыва правильно выбрать. – Невесело усмехнулась я.
Любаша внимательно посмотрела на меня, ища подтверждения моих слов. Убедившись, что я уже успокоилась, сказала:
– Ирк, ты меня так больше не пугай. И так кругом чете чего творится. Если ты еще раскиснешь… Короче, я хочу сказать, что Боливар двоих не вывезет. Ну, ты поняла… – Смущенно закончила она.
– Не бойся, подруга. Это просто минутная слабость. Нервы не выдержали перегрузки. Должна понять. – пыталась оправдываться я.
– Дааа… – Протянула подруга. – Тут у кого хочешь нервы сдадут при таких делах. Да ты смотри на вещи проще! – Оптимистично продолжила Любаня. – Подумаешь.... Параллельный мир. Чего мы не видали то! Мир, как мир. – Она немного подумала и грустно добавила: – Ничего мы тут не видали…И домой очень хочется… – И кажется, сама собралась завыть.
Теперь я, испугавшись, принялась наглаживать ее по плечу.
– Ладно, не трусь… Попадем домой. Если очень захотим, обязательно попадем. Ты же помнишь: Желание – это тысяча возможностей, а нежелание – это…
– Тысяча причин! – закончили мы хором и засмеялись.
Довольные друг другом мы пошли к избушке. Видя, что все наладилось, Бес принялся радостно скакать по лужайке рядом с домом. Вот кому все равно. Наш мир, не наш… Любимые хозяева рядом, мозговая косточка нашлась, а остальное… остальное как-нибудь наладится. Я поймала себя на мысли, что завидую собственной собаке. Дожили… Тут Любаша потянула меня за руку.
– Слышь, а мужик то вроде бы ничего… только не помнит ничего, а так …адекватный мужик… Мы тут поговорили с ним немножко… – И почему- то смутилась, и покраснела.
– Понравился, значит? – Я лукаво подмигнула ей.
Любаня смутилась еще больше.
– Да ну тебя совсем…! Я серьезно! А у тебя все хиханьки, да хаханьки на уме… – Обиженно засопела она.
– Ладно… – Примирительно протянула я. – Я же так просто…, обстановку разрядить… Разберемся. Кстати, а о чем вы там на крыльце разговаривали?
– Да так, ни о чем. Он спросил кто мы, да откуда.
– Ну, и кто мы? – прищурилась я.
– Кто, кто.... Кони в пальто!!! Люди мы! И он тоже человек. И вообще, хватит меня подкалывать! Думать надо, чего дальше то делать.
Я тяжко вздохнула.
– А, чего тут думать. Идти надо. Бабулька дорогу указала. А там… посмотрим, что-нибудь, да получится. – Закончила я на оптимистичной ноте.
Мы подошли к избушке. Будущий наш попутчик встал. Посмотрел на нас исподлобья. Лохмы, падающие ему на лоб, не давали рассмотреть его лица. Но по статной фигуре было понятно, что человек еще не стар. Он попытался отряхнуть грязь с одежды. Получилось плохо. И он замер, как в ожидании приговора.
– Ну что, попутчик, давай знакомиться. Как нас зовут, ты уже знаешь. А вот как тебя зовут нам неведомо. Так что, не обессудь, будем звать тебя Тимофеем.
– Тимофеем, так Тимофеем. Мне теперь все едино. – Обреченно проговорил чуть охрипшим голосом новоявленный Тимофей.
– Ну, а раз так, давайте на покой собираться. Завтра рано вставать. А путь нам предстоит длинный. – Я вздохнула, и добавила, – И чувствую, не легкий.
Мы вошли в дом. Баба Рися уже постелила нам на полатях. Мы с Любашкой забрались наверх, но сон не шел. Любаша горячо зашептала мне на ухо:
– Ну ты мать, даешь! По-старославянски заговорила. С чего бы это? – и она тихонько хихикнула.
– Заговоришь тут, блин! Скоро, как этот… как его, каженник, последнюю память потеряем с такими-то делами. Смотри, как бы нам не забыть, как нас зовут. – И я отвернулась к стенке, собираясь уснуть.
Но подруга никак не могла угомониться, и опять стала приставать:
– А с чего ты его вдруг Тимофеем-то окрестила, а скажем не Иваном или там Василием?
Не поворачиваясь к ней, пробурчала не без ехидства:
– В честь моего кота…Чтобы самой о доме не забыть.
Любаша собралась мне что- то сердито ответить, но тут на нас прикрикнула баба Рися.
– А, ну, цыть, неугомонные! А то на двор выгоню!
На двор нам не хотелось, и мы примолкли. Не заметив, как, я уснула.
Проснувшись, не сразу вспомнила, где я. В избе пахло березовым дымком и сладким запахом свежих пирогов. Любаша еще спала. Серый неуверенный утренний свет пробивался сквозь маленькое оконце. Я слезла с полатей, сладко потянулась и вышла на крыльцо. Солнце еще не встало. Только горизонт начинал едва светиться розовым светом, небо еще было по ночному темно синим. Угасающие звезды едва мерцали, готовые потухнуть с первыми лучами солнца. На улице было немного зябко от утренней свежести. Луг напротив дома был седым от выпавшей росы. Из леса доносились голоса птиц. Как оркестр перед началом увертюры проверяет свои инструменты. Ждет, когда выйдет дирижер. Замолкает на мгновенье. И вот, дирижер-Солнце взмахивает своей чудесной палочкой–лучом, и многоголосый хор в едином порыве ликующе грянул гимн божественному светилу, воспевая радость жизни. Я стояла на крыльце чуть дыша, боясь нарушить этот вселенский концерт. Наслаждаясь и впитывая в себя эти волшебные звуки. Они заполнили меня всю, без остатка. И какая- то, неведомая мне струна в душе отозвалась этой приливной волне, зазвучала, сначала, чуть слышно. А потом все громче и громче, возносясь вверх, достигая небывалого крещендо, сливаясь в унисон с вечным гимном жизни, принося в душу покой и гармонию.
Я вынырнула из этого состояния, почувствовав на себе чей- то взгляд. Бабы Риси нигде не было видно. Зато наш новоявленный Тимофей стоял рядом с избушкой и наблюдал за мной. "Ранняя пташка"– подумала я ехидно. Я посмотрела на него в упор… И слегка растерялась. За ночь он привел свою одежду в порядок, подстриг волосы и повязал их головотяжцем, оказавшись мужчиной лет сорока, или чуть меньше. Русая борода, без единого седого волоска, была аккуратно подстрижена. Глаза смотрели внимательно, я бы сказала, изучающе, и были абсолютно небесной синевы. Морщинки избороздили его лицо и говорили о прожитых, непростых годах. Он всматривался в меня пристально, слегка просительно. Как будто ждал, что вот прямо сейчас я смогу открыть ему все истины или того хуже, вынести приговор. Мне стало немного неловко за то, что не могу ответить на его немые вопросы. И я вполне доброжелательно обратилась к нему.
– Доброе утро, Тимофей. Ничего, что мы так тебя называем?
Он немного помолчал, и, тяжело выдавливая слова, ответил.
– Мне нравится.
И опять замолчал, как будто навсегда. Черт! Разговорчивым его не назовешь. Но, опять же… Нам с ним на философские темы беседовать не придется. По крайней мере, в тот момент я так и думала.
– Пора собираться, путь неблизкий. – Заметила сухо я, злясь на себя неизвестно от чего.
И, развернувшись, вошла в дом. Пора будить Любаню. А подруга уже не спала. Она суетилась возле печки, гремела чашками. Оглянулась на шум открываемой двери и весело проговорила:
– Зови Тимофея, будем завтракать. Сейчас чай запарится. Баба Рися нам пирогов в дорогу напекла.
– А, сама то где? В смысле, хозяйка то где?
– Да она в лес ушла. Сказала, дела у нее там. Велела нам ее не дожидаться.
Я слегка растерялась.
– А, ты, когда ее видела то? Я уходила, ты еще спала. А нашей бабульки в доме уже не было. Мимо меня она не проходила.
– Так она по подземному ходу ушла. Он тут, за печкой начинается. – деловито объяснила мне подруга. И поставила на стол большой, пышущий жаром самовар.
Я кликнула Тимофея, и мы уселись завтракать. Вдруг за печкой что-то зашуршало, загремело и послышалось неразборчивое бурчание. Бес даже головы не повернул.
– Вот и бабуля вернулась…– радостно воскликнула Любашка.
Из- за печи показалась наша бабуля, все перемазанная в земле и паутине.
– Аааа… Это вы, соколики. Я уж не чаяла вас увидеть. Дел полно. Но, вернулась, решила вас проводить. Вам бы поторопиться. Чую, гроза будет.
– Какая гроза? На небе ни облачка. – удивилась Любаша
– Ох-ох-ох… Молодо- зелено! Сказано вам, будет гроза!!! – рассердилась бабка. – Живо в путь собирайтесь! Я вам тут туесок собрала в дорогу, чтоб не отощали.
Мы выскочили из-за стола и кинулись собирать свои пожитки. Через час мы уже стояли на тропе, ведущей от избушки в нужном нам направлении. Баба Рися вышла на крыльцо проводить нас.
– Я кого смогу, предупрежу о вас. Может помощь какая в дороге пригодится. Ну, ступайте, деточки. Тара2 вам в помощь! -Проговорила бабуля и сделала пас руками, надо полагать, благословляя нас.
Повинуясь минутному порыву, я поклонилась бабе Рисе до земли. Любаня удивленно скосила на меня глаза, и повторила поклон. И мы тронулись в путь.
Глава 7
Тропа бежала по большому лугу. Травы стояли в пояс и издавали одуряющий медовый аромат. Где-то высоко в небе залился песней жаворонок. Дорожка была узкая и мы шли по ней гуськом. Впереди, конечно, бежал Бес, временами заныривая в густую траву с радостным повизгиванием, не то за мышами, не то еще за какими мелкими зверушками. За Бесом шла я, за мной Любаша. А замыкал нашу процессию Тимофей, с коробом за плечами, в котором лежала снедь, собранная нам в дорогу.
Шли мы уже часа три, когда наткнулись на быстрый и звонкий, довольно широкий ручей, который перегораживал нам путь. Вот на его берегу мы и решили сделать привал.
Пока подруга раскладывала на чистом полотенце пироги, которые заботливо приготовила нам бабуля, я пошла к ручью, чтобы умыться и попить холодной воды. Только я наклонилась к ручью, как в камышах что-то зашуршало и захлюпало. Бес подскочил ко мне и яростно залаял. Из камыша вылезла рожа (мягче сказать не могу, потому что лицом это назвать было нельзя). Кривой нос, горящие желтые глаза, зеленоватая кожа вся усыпана бородавками. Лохматые волосы цветом камыша напоминали рога. Голова росла прямо из плеч, над которыми возвышался горб. Бес срывался в лае и, я схватила его за ошейник.
– Убери своего кобеля, – прошипело существо.
Я постаралась успокоить собаку. Тем временем, к нам подбежали Любаша с Тимофеем. И мы все дружно уставились на это чучело.
– Господи! А это еще кто? – выдохнула подруга.
– Это Шишига. – спокойно ответил ей Тимофей.
Любаня всплеснула руками:
– Ну, вот только Шишиги нам и не хватало!
Грозно нахмурив брови, она пошла на Шишигу.
– Ну и чего тебе надо, Шишига? Чего ты к нам прицепился!?
Существо растерялось от такого натиска и забормотало, выставив свои руки, похожие на крючковатые ветки, вперед, как бы защищаясь.
– Ничего мне не надо…Это не я к вам, это вы ко мне прицепились. Живу я здесь, в обще- то …
Любаша сменила гнев на милость.
– Ну, а коли живешь, пойдем с нами обедать. Я ж не знала, что ты тут хозяин местный.
– Не могу я с вами обедать. Мне днем из камышей не положено выходить.
И он грустно опустил свою уродливую голову вниз. Жалостливая Любашка метнулась назад, к нашему импровизированному столу. Вернулась быстро, неся в двух руках пироги.
– Если ты к нам не можешь, на, здесь поешь. Пироги свежие.
Шишига, нерешительно, сделал шажок вперед. С опаской посмотрел на Беса, быстро схватил пироги, и тут же скрылся в камышах. Через мгновение из зарослей кроме булькающих звуков, донеслось довольное чавканье.
Мы вернулись назад и сели перекусить. Все уже порядком проголодались, поэтому, никого уговаривать не пришлось. И пироги были волшебные. Для Беса были завернуты в тряпицу несколько мозговых косточек. Ай да бабуля!!! Позаботилась обо всех. Не успели мы закончить нашу трапезу и убрать остатки в короб, как, откуда ни возьмись, налетел порыв сильного ветра, солнце закрыла тень, и с неба раздался пронзительный, протяжный вопль. От неожиданности мы упали на землю и прикрыли голову руками. Только Тимофей остался стоять, да горестно, словно по покойнику, завыл Бес. Крик растаял вдалеке, солнце вновь радостно светило. Только тогда мы с подругой встали и принялись настороженно озираться.
– Что это было? – задала вопрос Любаша, непонятно к кому обращаясь.
Но, к нашему удивлению, ответ знал Тимофей.
– Это была птица Гамаюн3. – С тревогой в голосе сказал он.
Мы с Любашей переглянулись. Я, конечно, слышала про птицу Гамаюн. Это мифический персонаж славянских легенд. Но, подробно о ней я не знала ничего. И мы принялись расспрашивать Тимофея. А главное, нам хотелось понять, какой беды нам еще ждать от этой самой птицы.
– Птица Гамаюн с востока летит, за своими крылами бурю ведет. – нараспев проговорил Тимофей, отвечая на наши вопросы.
– Это что же, баба Рися была права? Гроза будет? – уточнила я.
– Не просто гроза, будет буря. И нам надобно укрытие искать. После таких бурь, дома без крыш остаются, а люди пропадают без возврата. – Пояснил спокойно Тимофей, вздергивая короб на плечи, будто его это и вовсе не касалось.
Я с тоской огляделась. Кругом, сколько хватало глаз, расстилалась луговина. И только далеко на горизонте темнела полоска леса. Прикинув расстояние, километров десять – двенадцать, поняла, что нам добираться туда часа два, не меньше. А высокая трава уже начала волноваться, как слабая прибойная волна, возвещающая о приближающем шторме. Я посмотрела на восток. Далеко, на самом краю видимости, собирались чернильные тучи, прорезаемые тугими струями беззвучных огненных разрядов.
И тут, за нашими спинами, опять зашуршало и забулькало. Бес грозно зарычал. Я взяла его за ошейник и принялась успокаивать. Из камышей выглянула уродливая голова Шишиги. Он замахал своими руками – корягами, привлекая наше внимание. Мы подошли к берегу ручья. Любаша присела перед Шишигой на корточки.
– Что, дедушка? Пироги тебе понравились? – Ласково спросила она.
Шишига смущенно закивал.
– Понравились, понравились. – Тихонько прошипел он. – Да не в пирогах дело, славница. Гамаюн бурю прокричала. Схорониться вам надобно.
Я усмехнулась про себя. Молодец Любаша! С любым общий язык найдет. Ласковый теленок двух маток сосет, не зря народ говорит. А тем временем, дед Шишига повернулся и пошел в камыши, приглашая нас идти вслед за ним. Раздумывали мы не долго. Вариантов, собственно, было не так много. Хотя, я до конца не верила, что грядет такая уж серьезная катастрофа. Ну, подумаешь, гроза и гроза. Что я, гроз не видела. Но видя обеспокоенный взгляд Тимофея, то и дело, оборачивающегося назад, подумала, что лучше довериться опыту местных. Наверняка, им лучше знать. Мы нырнули за Шишигой в камыши, и зашлепали по воде, стараясь не потерять из вида его неказистую маленькую фигурку. Вскоре, в зарослях тростника показались какие-то завалы из старых деревьев, похожие просто на огромную кучу гниющих веток. Подойдя поближе, я увидела, что, скорее это напоминало бобровую хатку, только больших размеров. Вход в этот несуразный дом густо заплетали поросли хмеля. Мы вслед за Шишигой нырнули под этот природный занавес и огляделись. К нашему изумлению, внутри жилище выглядело вполне сносно. Пол был устлан толстыми матами, сплетенными из камыша. У одной из стен стоял маленький топчан, накрытый одеялом из разноцветных лоскутков. В углу притулилась маленькая печурка. Несмотря на то, что домушка стояла на воде, внутри сырости не чувствовалось. Видя, как Любаша с интересом разглядывает лоскутное одеяло, Шишига, с любовью в голосе, произнес:
– Аристида подарила… – И погладил одеяло своей крючковатой лапкой.
Чувствовалось, что во всем доме для него это была самая ценная вещь. Но, все-таки, домик не был рассчитан на такое количество рослых гостей. Мы не знали куда нам приткнуться. В конце концов, мы уселись прямо на пол. Благо, он был сухим. Тем временем, за стенами завыл ветер, и раздались первые раскаты грома. Буря накрывала наш утлый домик, накатывая мощными волнами, грозя смести его с лица земли вовсе. Стены хатки дрожали, сотрясаясь под чудовищными напорами ветра. Вместе с бурей пришло какое-то щемящее беспокойство. Мне захотелось выйти наружу. Окружающие стены давили на меня, затрудняя дыхание. Я встала и быстро вышла вон. Вслед мне неслось шипение нашего хозяина:
– Куда!!? Остановите ее!
Но я была уже снаружи. Картина, которая предстала моим глазам ошеломляла. Сильные порывы ветра пригибали камыши до самой воды, а ручеек бурлил, как кипяток в чайнике. Тучи налились темно-фиолетовым грозным цветом и, уже закрыли все небо. Свет померк. Молнии стегали землю, как цыганский бич хлещет строптивую кобылицу, наполняя все живое вокруг, трепетным ужасом перед гневом Богов. Тимофей с Любашей, выскочившие за мной наружу, тянули меня назад, под спасительную крышу домика Шишиги. И тут, на самом краю сознания, я уловила какой-то, не то крик, не то стон. Оглядевшись, я заметила недалеко какое-то шевеление в камышах. Преодолевая сумасшедшие порывы ветра, я кинулась в ту сторону. На берегу в камышах билось какое-то живое существо. Раздвинув траву, я увидела, что это самка сокола. Порыв ветра кинул ее на землю, и она запуталась в длинных стеблях речной травы. Я схватила сокола и спрятала его под курткой. Птица перестала биться и притихла, понимая, что я ее спасаю. И в это время огромная молния разрезало небо на две половины, озаряя все вокруг неверным призрачным светом. Вслед за молнией грянул раскат грома. На какой- то миг я оглохла. Мир содрогнулся, земля застонала протяжным гулом. Как будто Бог Перун обрушил свою булаву на голову Великого Змея. «И прольется кровь Змея на измученную и истерзанную землю горячим потоком.» – Всплыл в моей голове отрывок из старой легенды. В этот момент небо словно разорвалось пополам, и хлынул страшный ливень. Он падал сплошным потоком, мир вокруг нас пропал, исчез, смытый этой грозной волной. И мы, преодолевая порывы неутихающего ветра, задыхаясь от потоков воды, кинулись под защиту, казалось, такого ненадежного крова.
Глава 8
Мы сидели на полу, прижавшись друг к другу. Любаша вздрагивала в такт звукам грома. Вода стекала с нас ручьями. Волосы прилипли к лицу. Бес жалобно скулил, прижавшись к моим ногам. Стены домика тряслись и вздрагивали. Мне казалось, что сейчас вся эта конструкция обвалится и погребет нас под кучей обломанных веток и стволов. Но, на удивление, домик трясся, но стоял. И, судя по всему, разваливаться не собирался. Дед Шишига сидел на своем топчанчике, и горестно вздыхал.
– И куда вас понесло, в такую-то бурю? – Сокрушенно вздыхал он. – Сейчас любой живой твари снаружи делать нечего. Когда Боги бьются, всем лучше сидеть тихо. Не ровен час, под длань Божью попадешь. Ох-ох-ох…Говорила мне Аристида присмотреть за вами. Но, забыла сказать, что вы бестолковые, безголовые совсем. Ох-ох-ох … – Тихонько шипел он.
И тут я вспомнила про спасенную соколиху. Бережно достала птицу из- под куртки. Она встрепенулась, спрыгнула с моих рук на пол и посмотрела на меня желтым, с белым ободком глазом. Все уставились на меня, как будто я принесла не птицу, а дракона. Соколиха обвела всех взглядом, тихонько заклекотала и расправила свои крылья, обдав всех брызгами. Без того в тесной избушке совсем не осталось свободного места. Шишига соскочил со своего топчана и подбежал на своих кривых ножках к новой гостье. Птица совсем его не боялась. Дед погладил ее по голове и что -то тихонько заурчал. Соколиха отвечала ему отрывистым клекотом. Это продолжалось минут пять. И все это время, мы смотрели на их разговор (с, позволения, сказать) совершенно обалдевшими глазами. Мы – это я и Любаша. Остальные члены нашей компании отнеслись к этому, как само собой разумеющему. Ну, Бес, понятно. Все-таки зверь. Для него птичий язык, наверное, понятен, как нам человечий. А вот то, что Тимофей слушал это кудахтанье со все понимающим видом, для нас было большим сюрпризом. Хотя, немного подумав, я решила, что мы совсем ничего не знаем об этом мире. И то, что в нашем мире кажется волшебством, здесь может быть простой, обычной вещью.
Через некоторое время, Шишига повернулся к нам и зашипел своим шуршащим голосом.
– Ее зовут Обгоняющая Бурю. И она очень вам благодарна, что вы спасли ее. Теперь у нее перед вами долг. И она хочет вас сопровождать в вашем путешествии. – Удовлетворенно закончил он, будто, не соколиха, а он, Шишига, собрался на подвиги.
А Обгоняющая Бурю с достоинством наклонила свою голову, тем самым, как-бы подтверждая его слова. Мы с Любашей хором выдохнули:
– Ну, ничего себе!!!
А Тимофей чуть дернул уголком губ. То ли усмешка, то ли скупая улыбка. И я задала ему вполне резонный вопрос:
– А ты тоже понимаешь, что она говорит?
Тимофей с минуту разглядывал свои руки. Я уже думала, что ответа не дождусь. Наконец он произнес:
– Я не понимаю слов. Я понимаю ее желания и эмоции.
Любаша посмотрела на Тимофея большими глазами, и выдохнула только одно слово: «Круто!» Я никак не могла определиться, как себя вести в данной ситуации. Для меня соколиха оставалась просто птицей. Опять реальность с трудом просачивалась в мою голову. Я потрясла головой, стараясь примириться с этим, и выпалила:
– Можно мы будем звать ее просто Вася?
Все уставились на меня (и, соколиха в том числе) ошарашенным взглядом. И я принялась сбивчиво мямлить:
– Ну… Вася, Василиса. Обгоняющая Бурю – это как- то длинно. А Василиса, между прочим, в переводе с Греческого означает «царевна». – Вконец смутившись, выпалила я.
Любаня зашипела мне на ухо:
– С какого «греческого»! Они и знать, наверное, не знают, что такое «греческий»! Совсем, подруга, сбрендила!
Я обиженно засопела. Нет, ну а что такого? Тимофея мы же назвали в честь моего кота. А тут все- таки – «царевна».
А Обгоняющей Бурю имя, кажется, понравилось. Потому что, она благосклонно мне кивнула. И, чтоб мне провалиться на месте, в ее желтых глазах мелькнула искорка смеха.
Я на этом не успокоилась. И стала приставать к Тимофею.
– А она понимает, что я говорю?
– Нет, слова она не понимает. Только эмоции и мысли.
– Здорово!! – обрадовалась я.
Всегда лучше, чтобы в коллективе было понимание.
Вздохнув с облегчением, я уселась на пол и предложила всем перекусить. Все дружно меня поддержали. И мы принялись ужинать. Звуки бури доносились из вне, но все уже как- то привыкли к ним, и почти не обращали на них внимание. В домушке стало совсем темно. Лишь отсветы сверкающих молний позволяли увидеть контуры людей и предметов. Шишига завозился в углу, зашуршал, загремел чем-то и вытащил на середину комнаты большую старую бутыль. Внутри бутыли что-то слабо мерцало. Маленькая комнатка озарилась призрачным зеленоватым неровным светом. Любаша проявила любопытство.
– Что это, дедушка?
– Дак, светляки, славница. Старые уже, светят плохо. Мне то свет и ни к чему. Один я тут, зачем мне свет.
Прозвучало это как -то грустно и безнадежно. Мы все солидарно повздыхали об одинокой жизни Шишиги, и примолкли, прислушиваясь к звукам, доносившимся извне. Буря постепенно умирала. Звуки грохочущей божьей колесницы замирали вдали. Ночь накрывала мир темным одеялом, приглушая все звуки, растворяя звездный свет, размазывая его по черному небу небрежной кистью.
Мы промокли до нитки и сейчас на нас напала крупная дрожь. Посмотрев, как мы с подругой жмемся друг к другу и мелко трясемся от холода, Шишига опять полез куда-то в темный угол и, кряхтя начал что-то искать, ворча при этом себе под нос. Наконец он извлек из кучи какого-то хлама, квадратную бутылку из толстого зеленого стекла. Откупорил ее зубами и, налил в маленький стаканчик немного тягучей золотистой жидкости. Облизал край бутылки и снова закрыл ее пробкой. А стаканчик протянул нам и, велел выпить по глотку. Я осторожно принюхалась к содержимому стаканчика. Пахло медом и какими-то травами. Осторожно пригубила. Вкус напоминал сироп. И я отпила глоток. По жилам пробежала огненная волна. Сердце застучало сильно и размеренно. И, казалось, даже волосы на голове зашевелились. Стало жарко. От тела пошел пар. Было ощущение, что, еще немного, и я взлечу. Я повернулась к Шишиге и спросила:
– Дедушка, что это за волшебный напиток?
Шишига смущенно потупился.
– Да какой волшебный.... Просто, настоянный на меду травяной отвар. Еще мой дед настаивал. Лет эдак… – он задумчиво посмотрел в потолок что-то прикидывая, – Лет так триста, триста пятьдесят назад.
Любаша громко выдохнула. Я слабо икнула. Господи!!! Когда же я уже привыкну, приму этот мир???!!!
Благодаря напитку деда Шишиги, мы согрелись и слегка приободрились. Пора было укладываться на ночевку. Только вот беда, домик маловат, не мог вместить всю нашу компанию. Было решено, что мальчики будут ночевать снаружи, а нам с Любашей оставили домушку в полное наше расположение. Кое-как угнездившись на полу калачиком, мы постарались уснуть. Я слышала, как снаружи ворчал и ворочался Бес, как тихо клекотала Василиса и вздыхал Тимофей. В конце концов, мои веки отяжелели, и я провалилась в тяжелый липкий сон.
Я опять бродила в густом тумане. Вокруг слышались чьи-то голоса, но никого видно не было. Я чувствовала, что что-то происходит за этой мутной завесой. Я попыталась крикнуть, чтобы привлечь чье-нибудь внимание. Но звук получился глухой, еле слышный. Шаг за шагом я стала двигаться в этом сероватом сумраке. Было все равно куда, лишь бы выбраться из этого плотного молочного морока. Вот туман стал редеть. Подул слабый ветер, откинув пелену, как театральный занавес, и я оказалась на краю пропасти. Надо мной было огромное звездное небо с миллиардами мерцающих звезд. Позади стояла непроницаемая стена тумана. А впереди бездонная пустота. Эта пустота звала меня на разные голоса. Просила, умоляла, стонала и всхлипывала, умоляя сделать еще один шаг, еще только один маленький шаг. Было невозможно сопротивляться этим голосам. Но, где-то глубоко внутри меня начала подниматься яростная волна сопротивления этим голосам. Не в силах удержать эту волну в себе, я закричала что было силы «НЕЕЕЕТ!!!!!». И…
Я проснулась вся в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. В избушке никого не было. Я встала с трудом распрямляя затекшие от неудобного лежания мышцы. Вышла наружу. Недалеко на берегу горел костерок. От него вкусно пахло дымком и чем-то съестным. Я почувствовала, что очень голодна. Вокруг костра сидела вся наша дружная компания. Не было только деда Шишиги. Любаша хлопотала над котелком, в котором что-то аппетитно булькало. Увидев меня, она радостно защебетала.
– Пойдем скорее завтракать. Василиса зайца поймала. У нас каша с зайчатиной поспевает. Позавтракаем и в путь будем собираться.
Я согласно кивнула и пошла умываться. Бес, подлец, даже с места не сдвинулся. Только радостно махнул мне хвостом и, продолжал пялиться поедающим взглядом на котелок, от которого шел дурманящий аромат. Пока мы завтракали и собирали свои нехитрые пожитки, появился дед Шишига. Мы оставили ему каши с зайчатиной, поблагодарили за приют и попрощались. Мы уходили в сторону, чуть виднеющегося на горизонте леса. А Шишига все стоял на краю камышовых зарослей с котелком каши в корявой руке, и грустно глядел нам вслед.
Глава 9
День был пасмурный. Солнце иногда выглядывало сквозь слой серых облаков. Идти было легко и приятно. Бес носился кругами, выражая свою радость периодическим повизгиванием. Василиса кружилась высоко в небе, отслеживая наш путь. Иногда она спускалась, садилась на плечо Тимофея и что-то тихонько ему клекотала. Тимофей поглаживал птицу по взъерошенным перьям. И Василиса снова поднималась в небо. День уже клонился к вечеру, когда мы приблизились к лесной опушке. Скинув вещи на землю, мы повалились в высокую траву. Да, навыки походной жизни давались нам с трудом. Мышцы болели и ныли, прося полноценного отдыха. Тимофей, по-видимому, был более привычным к таким переходам. Поэтому, поставив короб на землю, он принялся собирать большие сучья для костра. Ночь близилась, и надо было позаботиться о ночлеге. Со стоном мы с Любашей поднялись и пошли ему помогать. Войдя под полог леса, я стала настороженно оглядываться. Лес мне показался каким-то странным. Хотя, все, что мы здесь видели и встречали, называть «странным», это значит ничего не сказать. Но даже, учитывая все это, лес меня насторожил. Деревья были искалечены, стволы завивались немыслимым образом, как будто какой-то великан взял нормальный лес и скомкал в своих громадных ладонях, а скомкав, разбросал их, как придется. Травы под деревьями не было. Только сухие ветки, да поваленные бурей деревья. Заметив мою настороженность, Тимофей стал рассказывать:
– Когда-то это был заповедный лес. Здесь жили дриады. Звенели ручьи. Потом случилось что-то. Какой-то злобный дух поселился в этом лесу. Зверье и птицы покинули его. А путники стали обходить его стороной…
После такого рассказа, мы с подругой в обалдении уставились на Тимофея. Любаша, набрав в грудь воздуха, возмущенно заговорила.
– Так какого… лешего, мы здесь ночевать собрались?! И без этого леса жути хватает! И ты хочешь, чтобы после всего, что ты рассказал, мы остались здесь на ночевку!?
Тимофей грустно улыбнулся.
– Здесь нам ничего не угрожает. Только, если мы зайдем в самую чащу. Поэтому, мы здесь переночуем, а завтра, пока на небе солнце, нам надо будет перейти лес. Другой дороги к горам нет. Этот лес тянется на сотни верст в обе стороны. Чтобы обойти его нужен не один месяц. А я так думаю, что у вас нет этого времени.
Он продолжил собирать хворост, а мы с Любаней глубоко задумались над полученной информацией. Несмотря на заверения Тимофея, что здесь, на опушке, нам ничего не угрожает, беспокойство не покидало нас. И мы, то и дело, оглядывались на возвышающую позади нас стену уродливого леса. Мы собрали достаточно дров, натаскали свежих охапок трав для постели, и разожгли костер. Его пламя отодвинуло тьму и на поляне стало уютнее. Но покоя по-прежнему не было на душе. Мы решили, что спать будем по очереди. Первым дежурил Тимофей. Мы с Любашей улеглись на душистую траву и попытались заснуть. Бес, положив свою лохматую башку на лапы, периодически тяжело вздыхал. Судя по всему, ему тоже не спалось. Василиса прижалась к моему боку, спрятав голову под крыло. В траве слышалась музыка цикад. В небе то и дело хлопали крылья каких-то ночных охотников. Мир погружался во тьму душистой ночи. Звезды загадочно мерцали. Незаметно для себя я уснула.
Проснулась от холода. Костер почти прогорел. Только под толстым слоем пепла кое-где вспыхивали остывающие угли. Рядом со мной никого не было. И только фигура, сидящего рядом с угасающим костром, Тимофея выделялась в сумраке неясными контурами. Я встала и подбросила в костер несколько веток. Хотела отчитать Тимофея, за то, что не смотрит за огнем. Только я открыла рот…, но, увидев Тимофея, слегка опешила. Он сидел прямо и неподвижно, как истукан. Глаза пустые и широко открытые смотрят в темноту. Я растерянно оглянулась. И только тут поняла, что рядом нет Любаши. Беса и Василисы тоже нигде видно не было. Я дотронулась до плеча Тимофея. Он был, как деревянный. Никак не реагировал на мое прикосновение. Тогда я потрясла его чуть сильнее. Опять никакой реакции! Отчаяние мое достигало предела и, я врезала ему по лицу со всей силы, на которую была способна. А я была способна на многое. Он кувыркнулся через бревно, на котором сидел, и только ноги его мелькнули в воздухе. Из-за бревна послышалось слабое кряхтение и нечленораздельные возгласы. Через мгновение оттуда же появилась его голова. Глаза испуганно моргали, и он осматривался так, как будто не понимал, как он здесь очутился. Он с опаской посмотрел на меня, промычал невнятно и даже слегка обиженно:
– Ты это… чего?
От его дурацкого вопроса я разозлилась еще больше.
– Чего я?! Это ты чего?! Где Любаша?! Где вся наша живность?! Костер погас, а ты сидишь, как деревянный болванчик!! Это я тебя должна спросить – ты чего!! Что вообще происходит???! – Продолжала распаляться я.
Его ответ взбеленил меня еще больше.
– Я не знаю…
Мне захотелось врезать ему еще раз. Поняв, что таким образом мы ничего не выясним, я убавила голос и попыталась еще раз, но уже более спокойно, выяснить ситуацию.
– Что ты помнишь… последнее?
Ответил он мне уже более членораздельно:
– Вы уснули. Я подбросил в костер и стал смотреть на звезды. – «Романтик, блин!» про себя зло подумала я, но вслух ничего не сказала. А Тимофей продолжил. – И вдруг, я услышал волшебную музыку. Кто-то тихо пел. Звук был такой… – он попробовал подыскать слово. Ничего не вышло. Тимофей произвел в воздухе рукой замысловатый пас, который, по его мнению, должен был передать весь спектр его эмоций.
– Я захотел встать и пойти туда, откуда звучала песня. Она звала меня. Но тут, на меня напал ваш Бес. Он прыгнул и придавил меня лапами к земле. Я попытался сопротивляться, но пес рычал на меня и попробовал укусить за горло. А потом, я отключился. И очнулся только сейчас, ну после того, как ты.... Ну, в общем сейчас… – Опять замямлил он.
Мне его объяснения мало, что дали. А честно сказать, нисколько не приблизили к пониманию, что все-таки случилось, и где Любаша вместе с Бесом и Василисой. В растерянности я оглянулась и, внезапно увидела… За ближайшими деревьями мерцало зеленоватое облако. Я кинулась на этот призрачный свет. Тимофей, выхватив горящую головню из костра, рванул за мной. Но, навстречу нам выскочил Бес. Он яростно лаял, пытаясь не пускать нас к лесу.
– Тихо, Бес, тихо! – Пыталась я угомонить собаку.
Но Бес продолжал лаять и кидаться на меня.
– Да что с тобой такое!!!!?? Где Любаша?! Ищи, Бес, ищи!!!
Бес жалобно заскулил, припадая на передние лапы. Тем временем, облако стало разрастаться. Внутри него происходили какие-то процессы. Вспыхивали разноцветные искры, зелеными змейками скользили всполохи, пересекая облако снизу доверху. А в середине этого зеленоватого свечения стояла Любаша. Змейки стали двигаться более упорядоченно, подчиняясь какому-то ритму. И тело подруги стало покачиваться в такт этого непонятного движения. Мы с Тимофеем замерли, не доходя до границы свечения. Интуитивно я понимала, что если облако нас коснется, то все, нам конец. И, что конец этот будет страшнее обычной смерти. По спине поползли холодной волной мурашки. Жуть накатывала ледяными волнами и волосы на голове зашевелились. Внутри этой массы стало что-то сгущаться. Мы как завороженные смотрели на огромный сгусток темно-зеленого цвета, который стал принимать формы громадного старика. Зеленые змейки ускорили темп своего движения. В глазах рябило от их мельтешения. Мозг стала заполнять какая-то тягучая масса, наполненная чудесными голосами. Они звали, манили, обещая сказочное блаженство. Зачем сопротивляться, зачем бороться… Всего то и нужно, что сделать один шаг навстречу… Всего один маленький шажок… И ты растворишься в этом мерцающем счастье, превратишься в его часть и будешь жить вечнооооо.... И когда я была уже готова шагнуть, меня что-то сбило с ног, оцарапав в кровь лицо. Я, как будто, вынырнула из ледяной проруби, очнувшись от окутавшего меня морока. В мою голову ворвался яростный крик сокола, разрывая липкую паутину, заполнившую мое сознание. А Василиса яростно била крыльями, заставляя Тимофея остановиться. Сучок, который он прихватил с собой из костра, валялся на земле и почти догорел. Только слабый язычок пламени еще трепыхался на куске дерева.
Я схватила этот сук и стала им размахивать в воздухе, заставляя разгореться деревяшку сияющим пламенем. Чтобы отвлечься от сладкого пения и вкрадчивого шёпота, начала в уме повторять таблицу умножения. Ничего умнее мне в тот момент в голову не пришло. Я шла вперед маленькими шажками, держа горящий факел, как боевое копье. При соприкосновении с огнем, свечение стало отступать, сердито шипя и отплевываясь разноцветными искрами. Это меня вдохновило. Тут подоспел и Тимофей, с другой смолистой палкой в руках. Он быстро ее разжег от моего сучка. И уже не два факела, два огромных сияющих меча стали резать и рубить извивающееся и корчащееся в предсмертной агонии зеленое нечто.
И вот, последний раз замахнувшись, Тимофей уничтожил последний клок этого тумана. И по лесу пронесся стон умирающего существа. Порыв сильного ветра рванул древесные кроны. Раздался мощный хлопок, поваливший нас на землю, и все стихло.
Глава 10
Любаша лежала на земле. Мы подбежали к ней. Глаза были закрыты, синюшная бледность покрывала ее лицо, а руки были ледяными. Тимофей схватил ее на руки и понес ближе к костру. Я подбросила большую охапку дров, и пламя радостно взвилось вверх, осыпая нас искрами. Упав перед подругой на колени, я попыталась ее привести в чувство. Брызгала в лицо водой, тормошила ее за плечи, пыталась согреть руки. При этом тоненько поскуливала и звала ее:
– Любань, Любаша!!! Очнись!!! Ну пожалуйста, очнись!!!
Но, подруга лежала с закрытыми глазами и никак не хотела приходить в себя. Сдернув с себя куртку, я укрыла ее. Пульс был, но очень слабый. Я беспомощно оглянулась, ища помощи. У кого? Не знаю… У Тимофея, у Беса…, у Васьки…, у Богов этой земли, всех какие ни на есть, чтоб их…!!! Тимофей рылся в коробе, что -то искал. Наконец, он вытащил холстинной мешочек с какими -то травами. Бросил мне коротко и сурово:
– Вскипяти воду и завари. Не больше двух щепотей.
Я опрометью кинулась к рюкзаку. Гремя его содержимым, достала маленький котелок и бутыль с водой. Руки противно дрожали. Котелок никак не хотел держаться над костром и все время соскальзывал с рогатины. Обжигая пальца, я просто засунула его в горящие угли, и налила воды. А тем временем, Тимофей достал из кармана маленький пузырек, плотно закупоренный деревяшкой. Вытащил зубами пробку, и попытался влить Любаше золотистой жидкости. Ароматный запах меда и летних трав распространился по поляне, вселяя в сердце успокоение. Господи!!! Дай здоровья и благословение деду Шишиге!! Это он дал нам на дорогу своего волшебного эликсира. Веки у подруги затрепетали. Она тяжело вздохнула и открыла глаза. Я бросилась к Любаше, взяла ее голову в свои руки и принялась приговаривать, как заведенная: «Любушка, Любаня… Как ты?»
Глаза у Любаши были мутные, взгляд блуждал и никак не мог сфокусироваться. Она попыталась пошевелиться. Тимофей обнял ее за плечи и помог сесть.
– Где я? – слабо выдохнула она.
– Ты здесь, с нами…
По моим щекам катились слезы. Я даже не пыталась их скрыть.
– А чего ревем? По поводу, или так, для настроения?
В ее голосе сквозили знакомы ехидные нотки. И я с облегчением выдохнула. Вода в котелке тем временем закипела. Я натянула рукав на ладонь и, обжигаясь сняла его с огня. Добавила две щепотки трав из мешочка. Аромат лесных трав поплыл у костра. Запахло щедрым солнечным летом. Налив в кружку немного отвара и остудив его, я стала поить подругу. Она пила его маленькими глоточками, взгляд постепенно прояснился. И мы с Тимофеем вздохнули с облегчением. Впереди, на востоке небо начало светлеть, и на траву опустился низкий предутренний туман. Огонь в костре горел ровно, дрова потрескивали, испуская маленькие фейерверки искр. Мир погрузился в предутреннюю тишину. Разговаривать не хотелось. Нервное напряжение последних часов давало о себе знать. Я сидела и тупо смотрела на огонь. Бес положил голову на лапы, периодически поднимая ее и осматриваясь кругом. Ничего настораживающего не находя, он опять клал свою медвежью башку, поглядывая на меня вопросительно. Василисы нигде на было видно. Но за нее я, почему-то не волновалась. Любаша прислонилась к плечу Тимофея, и он что-то ей тихонько не то пел, не то говорил. Лицо у подруги было спокойным и умиротворенным. Так мы и встретили рассвет. Нужно было собираться в дорогу. Но, для начала, мне хотелось прояснить ситуацию. Определиться, куда и как мы идем. После всего случившегося, заходить в этот лес у меня не было никакого желания. Обходить его мы тоже не могли. Положение казалось безвыходным. Но, для начала, неплохо было бы понять суть всего произошедшего. Я собралась пристать к Любаше с вопросами. Но, увидев, как Тимофей ее бережно укутав в свой кафтан, укладывает на охапки травы, отступила. Подруге сейчас надо отдохнуть. Пережить такой ужас, это не у каждого силы хватит. Я подсела к Тимофею и начала тихонько его спрашивать.