– Промедление смертельно опасно. Надо действовать быстро, если мы не хотим предстать перед колесом… – напряженный шепот говорившего внезапно оборвался.
Совсем рядом с тремя мужчинами, стоявшими в углу небольшого северного дворика между святилищем и царскими покоями, пробежал мальчик-вестник, держа в руках узкогорлый кувшин с клювообразным носиком и кремовыми волнистыми узорами по красному фону.
– Смерть Эшара меняет дело, – неуверенно прошептал второй собеседник, полный невысокий мужчина, когда мальчик исчез в арке, ведущей в центральный двор. – Какой смысл лезть на рожон, если неизвестно, что будет теперь в Лаххе, как преемник отнесется к замыслам Эшара? А нас в случае провала приговорят к колесу.
– Должен напомнить, что смысл есть, ведь каждый из вас получает огромный куш – триста мин17 серебра, пятнадцать племенных быков, семь лошадей, тридцать баранов и рунных овец. Кроме того, не забывайте, вам обещаны высокие должности при дворе нового царя.
– Вряд ли на колесе эти обещания нас сильно утешат, – мрачно заметил третий, на вид самый старший из собравшихся.
Он хмуро взглянул на стоящего в густой тени разросшейся смоковницы18 первого собеседника. Тот был плотно закутан в накидку из небеленого льна и прикрывал лицо свисающим концом головной повязки, так что видны были лишь глаза холодного серого цвета, глядевшие настороженно и жестко.
– Откуда такие мысли?.. До сих пор ты не сомневался в успешности нашего плана.
– А откуда такая спешка? Зачем ломать отточенный план, да еще действуя, не получив из Лаххи ни новых, ни подтверждения прежних указаний? В какую игру ты играешь?
– Так, начались подозрения…
– Он прав, в самом деле, твое поведение странно.
– Ну что ж, придется объяснить, раз вы не верите мне. Дело в том, что я хорошо знаю характер наследника Эшара. Его сын Идалу так же жаждет получить власть над Хаттским царством, но, к сожалению, не обладает выдержкой отца. Он нетерпелив, горяч и безрассуден и может начать вторжение в любой момент, не дожидаясь нашего сигнала, а тогда поражение неизбежно. Наш план строится на том, что страна будет обезглавлена и руководить обороной придется Хапрассуну, который неплохой воин, но не стратег. А Табарна искусный полководец, и, если он лично возглавит войско, у Идалу нет шансов, мальчишка не знает законов войны. К тому же Табарна не только пользуется непререкаемым авторитетом у воинов, его любит простой народ. Вся община станет на защиту страны. Мы провалимся с треском, а захваченные в плен клевреты Идалу выдадут нас Табарне с потрохами и вот тогда действительно колеса не избежать. Так что для нас единственный выход – действовать немедленно. Тс-с… Что это?
Трое помолчали, прислушиваясь. Но слышен был лишь доносящийся из центрального двора однообразный многоголосый гул, напоминающий мерное гудение улья.
– Что ты забеспокоился?
– Мне послышался рядом какой-то шорох. Кажется, я тоже начинаю нервничать. Ну что, я вас убедил?
– Пожалуй, ты прав.
– Я тоже согласен.
– Тогда действуйте. Дата сдвигается, как мы договорились, а время начала операции остается прежним. Расходимся. Старайтесь не привлекать к себе внимания.
От группы отделился один из собеседников. Подняв на плечо тростниковую корзину, он не торопясь направился в сторону складов. Немного погодя второй, выйдя через арку и ловко подхватив свесившийся край большого тканого ковра, присоединился к трем людям дворца, несущим его в тронный зал.
Тем временем предзакатное солнце, чуть помедлив и на прощанье озарив небеса игрой изумительных цветов от ярко-пурпурного до нежно-розового, скрылось за горизонтом. Сразу стало темно. Центральный двор начал стремительно пустеть, и скоро в нем остались лишь люди двора, которые, стоя на деревянных лесенках, зажигали прикрепленные к стенам халентувы сосновые смоляные факелы.
Табарна сидел в своей опочивальне за массивным столом из финикийского кедра, стоящего слева от двери, и внимательно изучал лежащую перед ним большую квадратную глиняную табличку, на которой был изображена схема восточной окраины царства и близлежащих земель. Склонившаяся над картой фигура царя, сидящего в удобном кипарисовом кресле, с сиденьем и спинкой из медвежьих шкур, находилась в центре круга света, падающего от стоящего слева от Табарны большого серебряного светильника. Вдоль стены выстроились высокие ряды полок редкого для эбенового дерева темно-коричневого цвета, уставленные золотыми статуэтками заморских богов, замысловатыми терракотовыми сосудами в виде священных животных и другими подарками иноземных послов, среди которых выделялась искусно сделанная модель маганской ладьи с двенадцатью гребцами. Рядом лежали несколько папирусных свитков.
За спиной царя в рассеянном свете виднелся задернутый пурпурный полог, за которым находилось царское ложе. По правую руку Табарны в некотором отдалении от двери стоял туалетный столик из киликийской сосны, над которым висело прямоугольной формы серебряное зеркало, а почти треть стены занимал огромный ларь для одежды все того же темно-коричневого цвета, полускрытый занавесом.
Царь напряженно размышлял в полной тишине, нарушаемой лишь еле слышным шелестом стоящих на столе песочных часов, представляющих собой выточенный из цельного куска горного хрусталя сосуд в виде двух перевернутых кубков, соединенных суженным горлышком. Из верхнего кубка тихо сыпалась струйка тонкого песка из просеянного порошка черного мрамора, прокипяченного в вине и высушенного на солнце. Внезапно мысли царя были прерваны звуком мягких шагов и тихим стуком в дверь.
– Кто там? – недовольно спросил Табарна, поднимая голову. – Я же запретил меня беспокоить.
– Это ваш постельничий Заши, господин мой, – послышался жалобный голос. – Я принес новое покрывало для вашего ложа. Можно мне войти?
– А что, этого нельзя было сделать днем? – проворчал Табарна. – Ну, входи.
– Благодарю, господин мой, – быстро заговорил низенький пухлый Заши, проворно входя в комнату с шерстяным покрывалом в руках. – Раньше я, к сожалению, не мог принести, его только что доставили во дворец.
– Ладно-ладно, иди делай, что нужно, – отмахнулся царь, досадливо поморщившись.
Постельничий, поклонившись, скрылся за пологом. Царь снова углубился в изучение карты. Внезапно он ощутил за спиной движение, и в круге света мелькнула тень.
Табарна стремительно обернулся, и в этот момент подкравшийся сзади вплотную Заши бросился на него, вцепившись в запястья, чтобы заблокировать руки. Одновременно в комнату впрыгнул коренастый мужчина в одежде людей дворца низшего разряда, который, выхватив из-за пазухи кинжал, занес его над головой царя. Но тут же заговорщики почувствовали, как что-то словно тисками сдавило шею. Оба захрипели, задыхаясь, и один за другим без сознания рухнули на пол. Раздался звон выпавшего из руки несостоявшегося убийцы кинжала.
– Вы не пострадали, господин мой? – заботливо спросил Васти, перешагивая через бесчувственное тело Заши, которому помощник мешеди Хапантали в это время связывал руки снятым с шеи постельничего тонким кожаным ремнем.
– Слава богам, я цел, – севшим голосом ответил царь, еще как следует не отдышавшись после борьбы. – Вы были за потайной дверью?
Вопрос был скорее риторическим – откинутый занавес у правой стены открыл взорам распахнутый настежь ларь для одежды, который на самом деле являлся замаскированным входом в подземный туннель, связывавший опочивальню с помещением личной охраны царя.
Тем не менее мешеди почтительно ответил:
– Да, господин мой.
После чего обстоятельно изложил ход событий, предшествовавших покушению.
– Сообщение Велку вызвало так много пересудов и толков, – начал Васти, наклоняясь и подбирая кинжал, – что мои агенты сбились с ног, стараясь подслушать разговоры во всех группках, то и дело возникающих среди людей дворца. Большей частью это были пустышки – придворные ходили взад-вперед, перемалывая одно и то же. Наконец агенту Тевасину повезло – он наткнулся на заговорщиков. Трое стояли в северном дворе у смоковницы возле стены, примыкающей к комнатам людей дворца, обслуживающих ваши личные покои. Тевасин притаился за перилами узенькой галереи второго этажа, прямо над головами негодяев, и подслушал бóльшую часть разговора. Из него стало ясно, что на вас готовится покушение, совершить которое должны, возможно, те же лица. Двоих агент узнал сразу – это были ваш постельничий Заши и подметальщик ваших покоев Хурки. Третий стоял в тени смоковницы, кутаясь в накидку и закрывая лицо концом головной повязки. Тевасин попробовал было приподняться, чтобы рассмотреть его, и чуть не выдал себя: шпион услышал шум и быстро свернул разговор. Когда его собеседники ушли, он еще немного постоял, а потом исчез из поля зрения агента, вероятно, вошел в одну из комнат для слуг. Тевасин как мог быстро спустился вниз и проверил все помещения, но там не было ни души. Увы, шпиону удалось ускользнуть.
Васти перевел дыхание и продолжал:
– Проблема была в том, что мы не только не знали в лицо третьего заговорщика, который, если судить по разговору, и является лаххийским резидентом, но, самое главное, мы не знали, на какой день и какое время намечено покушение. Понятно было лишь, что дата сдвинута на более близкий срок. Но какой? Оставалось только следить за каждым шагом двух засвеченных предателей. Ничего подозрительного за ними до вечера не наблюдалось, и друг с другом они больше не встречались – видно, роли у них были распределены заранее. Но, когда с наступлением темноты Заши направился в царскую кладовую и с вытащенным оттуда покрывалом направился к вашей опочивальне, что было явным нарушением рабочего распорядка, а за ним в том же направлении проследовал Хурки с метелкой и тростниковой корзиной, – стало ясно, что покушение назначено на сегодня. Поэтому я дал указание оцепить ваши покои, а сам с Хапантали прошел через подземный ход, чтобы опередить преступников. Мы подоспели вовремя.
– Проклятье, – вдруг прохрипел связанный Хурки, который, оказывается, очнулся и внимательно слушал доклад Васти. – Проклят я от утробы матери моей, проклят мой бог Пирва!.. Будь трижды проклят негодяй, который втянул нас в это дело!
– Кстати, о негодяе, – обернулся к пленнику Васти. – Кто он? Он ведь тоже из людей дворца, не так ли? Говори, если тебе хоть сколько-нибудь дорога жизнь.
– Жизнь моя и полсикля19 теперь не стоит, – с горечью ответил Хурки, – а имени и должности его я не знаю. Не знаю даже, как он выглядит. Мы с Заши встречались с ним до сегодняшнего дня только дважды, и оба раза он был в длинном плаще с капюшоном, надвинутым на самые глаза, а лицо закрывал концом головной повязки.
– Ты лжешь, – жестко сказал мешеди, наклоняясь к связанному. – Как же вы договаривались о встречах, если не знали в лицо вашего хозяина?
– Человек, завербовавший нас, дал нам список условных сигналов, с помощью которых главный сообщал, что делать.
– Например?
– Ну вот сегодня днем на бортике фонтана в центральном дворе появилась ветка иппи20, что означало приказ срочно явиться в условленное место.
– Понятно, – губы Васти скривились в холодной усмешке, затем он обратился к царю. – С вашего позволения, господин мой, мы дадим вам отдых, а допрос продолжим в более подходящем для этого месте. Думаю, там они расскажут что-нибудь более интересное.
– Как только будут результаты – ты знаешь, что я имею в виду, – сразу ко мне, – приказал Табарна.
– Слушаюсь, господин мой.
Васти сделал знак помощнику, и тот, выйдя за дверь, тут же вернулся в сопровождении четырех вооруженных короткими мечами людей жезла, которые вывели пленников из комнаты. Вернее, вывели Хурки, потому что Заши, который едва пришел в себя, пришлось почти нести – его ноги подгибались и он все время падал.
Весть о покушении на царя разнеслась в мгновение ока, и, выйдя в центральный двор, возглавляемая мешеди процессия оказалась в плотном кольце придворных, которых едва сдерживали окружавшие личные покои царя воины. Как только показались захваченные заговорщики, толпа взревела, и охране пришлось защищать их от разъяренных людей. С трудом прокладывая себе дорогу, они наконец доставили пленников в резиденцию Васти. Кроме помещений первого и второго этажей, предназначенных для начальника дворцовой охраны и его подчиненных, здесь находился разветвленный подземный комплекс, включающий и тюремные казематы.
Гисахис все это время, не подозревая о происходящих рядом бурных событиях, сидел у себя в канцелярии, составляя по поручению царя ответное послание правителю Мелуххи, приславшему Табарне в подарок золотого павлина с раскрытым хвостом. Благодарность за роскошное подношение была выражена писцом в изысканных стихах, восхваляющих богатства страны и щедрость ее правителя: «Как красивы твои черные эбеновые деревья и твои тростники, твои петухи носят бороду из сердолика, твоя птица павлин…».
Когда наконец довольный полученным результатом Гисахис вышел в центральный двор, его взору предстала шумная толпа людей дворца, в возбуждении сгрудившихся возле соседнего помещения, где размещалась служба Васти. Он в недоумении остановился, а затем, узнав от стоящего поблизости жезлоносца Хари о покушении, поспешил к покоям Табарны. Когда он, с трудом пробираясь между взбудораженными придворными, подходил к расположенному в центре двора фонтану, его перехватила служанка Кутти.
– Прошу прощения, – запыхавшись, проговорила Хапати, подбегая к Гисахису. – Вас очень хотела видеть госпожа.
– Она у себя? Передай, что я сейчас приду, только передам царю выполненную работу и узнаю, не будет ли приказаний.
– Но госпожа велела, чтобы вы пришли немедленно, – затараторила служанка, не отставая от Гисахиса. – Она сказала, что вспомнила, что показалось ей странным сегодня днем, и что вы сказали, чтобы она сразу сказала вам, когда вспомнит…
– Как? – Гисахис так резко остановился, что Хапати, семенившая сзади, налетела на него.
Он круто развернулся, едва не столкнув при этом в фонтан кого-то из людей дворца, оказавшегося рядом, и поспешил в южную часть двора, где был вход в покои царевны.
Кутти сидела в опочивальне перед зеркалом, но не смотрела на свое отражение – неподвижный взгляд ее огромных глаз был устремлен на туалетный столик, где в открытом кипарисовом футляре лежал кинжал с золотой рукояткой. Когда Хапати доложила о приходе Гисахиса, Кутти стряхнула с себя оцепенение и вышла в горницу.
– Хапати, сходи на кухню и скажи Суве, чтобы на завтрак приготовил мне сок из персиков. Тот, что был сегодня из винограда, мне не понравился, – царевна подождала, пока служанка вышла, и лишь после этого обратилась к Гисахису. – Не хочу, чтобы она слышала. Хапати ужасно любопытна и никогда не закрывает дверь как следует. Ты просил рассказать тебе, что показалось мне странным сегодня, помнишь?
– Да, конечно.
– Узнав о покушении на отца, я очень испугалась и побежала к нему, а потом, когда возвращалась к себе, неожиданно вспомнила… Правда, я не думаю, что это важно, просто не положено… И я хочу с тобой посоветоваться. Понимаешь, мне не хотелось бы, чтобы этот человек был наказан. Тем более теперь, когда мы знаем, что кто-то хотел убить моего отца, он может попасть под подозрение, а он…
В этот момент раздался топот бегущих ног и в неплотно прикрытую дверь постучали.
– Кто там?
Дверь открылась шире и показалась голова мальчика-вестника:
– Прошу прощения, господин мой Табарна приказывает Гисахису срочно явиться к нему.
– Иду, – писец посмотрел на Кутти.
– Ничего страшного, – сказала она. – Мы поговорим завтра, это не важно.
– Спокойной ночи, госпожа моя, – Гисахис поклонился, подождал, пока царевна скрылась в опочивальне, и вышел из комнаты.
В коридоре, направляясь к выходу, он краем глаза заметил, что за приоткрытой дверью в гардеробной царевны мелькнул край полотна.
«Все-таки подслушивала, негодная девчонка», – подумал он мимоходом.
Царя Гисахис нашел в обычном состоянии. Ничто в его внешности и поведении не говорило о том, что всего лишь час назад он избежал смертельной опасности. Получив задание и передав царю подготовленное послание правителю Мелуххи, Гисахис уже собирался откланяться, как Табарна вдруг спросил:
– Кстати, зачем тебя звала Кутти?
Ему ничего не оставалось, как рассказать о какой-то странности, которую царевна случайно заметила, но забыла:
– А когда Кутти услышала о том, что вы чудом избежали смерти, вероятно, от сильного потрясения, она вспомнила и послала за мной, чтобы посоветоваться. Впрочем, она считает это происшествие незначительным.
– Так пойдем сейчас, выясним наконец, в чем там дело, – решительно сказал царь.
Люди жезла, охранявшие покои царевны, вытянулись в струнку, увидев приближающегося государя.
Маленькая горница царевны, освещенная четырьмя серебряными светильниками, была пуста, но в глаза вошедшим сразу бросилась открытая дверь в опочивальню, раскачивающаяся на оси в каменном подпятнике. Предчувствуя недоброе, Табарна кинулся в комнату, Гисахис с замирающим сердцем вбежал следом.
Кутти лежала навзничь возле туалетного столика рядом с опрокинутым стулом. Невидящий взгляд ее огромных черных глаз был устремлен ввысь, из-под густых волос царевны струилась алая кровь, растекаясь темным пятном на песочного цвета шерстяном тканом ковре. Табарна глухо застонал и, став на колени рядом с дочерью, приподнял ее голову. Гисахис опустился с другой стороны и осторожно дотронулся до руки царевны. В глазах Кутти вдруг появилось осмысленное выражение, ее взгляд остановился на лице Гисахиса.
С трудом шевельнув пересохшими губами, она прошептала еле слышно: «уточка…» и закрыла глаза.