Однако мама все никак не приходила извиняться. Что она там делает? Она что, хочет, чтобы Фред вечно ждала ее и не спала, как жираф? (Фред знала, что жирафы спят стоя и всего по полчаса в день.) В квартире было тихо. Подозрительно тихо. Неужели мама снова таращится в свой компьютер? Делает свою «работу»?
Обычно Фред знала, чем занята мама. Это было легко угадать, как и предположить, что она сейчас скажет. Они знали друг друга слишком хорошо, хотя взрослый и ребенок – почти что два разных биологических вида. Но в тот вечер вторника Фред ошиблась.
Лично я очень люблю ошибки. Время от времени они приносят пользу. Ошибка – это всегда возможность узнать что-то новое. Можно даже сказать, что ошибка – первый шаг к приключению. Или можно сказать, что все это – трескучая, неубедительная ерунда, которую так любит мама Фред.
Девочка приоткрыла дверь и увидела маму в гостиной. (Ничего странного.) Мама стояла спиной к Фред. (Вот это уже было странно, потому что мама стояла навытяжку, как солдат.) Она глядела на огромный белый бумажный фонарь. (Это было очень странно, особенно фонарь.) Раньше Фред никогда не видела этого фонаря, да и вообще ничего похожего. Высотой он был почти до потолка, а в ширину даже больше, чем в высоту. Он напомнил девочке ту бумажную гармошку, которая получается, когда складываешь обертку от соломинки. Сначала мнешь обертку, потом капаешь на нее водой и смотришь, как она разбухает и вытягивается, словно змея. И почему Фред подумала об этом в такой момент?
– Эй! – окликнула Фред.
Мама ее как будто не услышала.
На маме, как теперь заметила Фред, была красно-белая клетчатая юбка длиной до пола – словно она собиралась на карнавал. Или на пикник. Одно из двух, если только не то и другое сразу. В эту секунду, когда Фред подумала, что мама похожа на маленькую девочку, нарядившуюся взрослой женщиной, ей вдруг стало страшно. Мама как будто услышала какой-то зов и шагнула в фонарь. Не в дверцу в фонаре, а прямо в сам фонарь. Она прошла сквозь него и исчезла.