Виконт Рене де Ламбер жил в уединении, в своем замке, построенном на высоком холме, среди диких лесов, у самой реки, полукольцом охватывающей подножие холма. Был он уже не молод, но еще и не стар, волосы, тронутые ранней сединой, борода с проседью и черные, опущенные ниже губ усы, да усталые серые глаза выдавали человека, умудренного жизненным опытом, склонного к одиночеству и неторопливому образу жизни. Некогда удачливый рыцарь, баловень судьбы, постоянный участник всех балов и ристалищ, победитель турниров, он неожиданно для всех, довольно рано оставил службу у короля и уединился в своем замке, навсегда уйдя из светской жизни, и вскоре был бы забыт, если бы не одно обстоятельство.
Большой любитель цветов, виконт де Ламбер, заполучив саженцы роз, привезенные рыцарями с Ближнего Востока во время одного из крестовых походов, устроил в своем замке великолепный розарий, собрав все известные на то время сорта. Об этом розарии было известно всей Фландрии и Франции, и знатные вельможи время от времени навещали виконта, чтобы полюбоваться великолепной коллекцией роз. Ухаживал виконт за розами сам, не доверяя этого деликатного дела садовнику.
Но главным украшением замка де Ламбера была, несомненно, его прекрасная дочь, по имени Розалина. Воспитывал ее виконт один, жена его, красавица Луара, блиставшая на королевских балах, исчезла при невыясненных обстоятельствах. Обладая даром, унаследованным ею от прабабки, она могла лечить людей травами, заговорами и прочими средствами, которые вполне могли навлечь на нее гнев инквизиции, но она не только избегала преследования со стороны церковных иерархов, но и пользовалась их покровительством, избавив от тяжелой болезни одно влиятельное духовное лицо, пожелавшее остаться неизвестным. Однажды, собирая травы, она ушла в лес и не вернулась. Поиски не дали никаких результатов, прелестная Луара исчезла таинственным образом, не оставив никаких следов.
Это странное трагическое событие и послужило причиной уединения виконта, пережившего страшное потрясение. Всю свою любовь, предназначавшуюся Луаре, он отдавал своей дочери и розам. Дочь виконта, Розалина, с трех лет оставшись без матери, воспитанная отцом и старушкой-няней, выросла и превратилась в прекрасное юное создание, оберегаемое отцом, как самый драгоценный цветок. Ее черные, густые, волнистые волосы падали на плечи, а в глубине зеленых глаз отражались темные чащи лесов. Беззаботная детская веселость ее сменилась легкой грустью и печалью по непознанной, но желанной первой любви. Виконт чувствовал, что настала пора вывозить дочь в свет, но боялся этого и всячески оттягивал тот момент, когда ему придется представить это, не знавшее лжи и грязи создание, на обозрение погрязшего в интригах и кутежах двора.
Розалина унаследовала от матери дар лечения людей, обнаруженный совершенно случайно, когда смертельно раненая диким вепрем во время охоты ее любимая собака, которую лекарь, сочтя безнадежной, оставил умирать, вдруг выздоровела, возвращенная к жизни легкими прикосновениями рук плачущей Розалины. Не зная названий трав, она чувствовала их лечебные свойства и собирала, высушивала их, готовя различные отвары и настойки. Узнав о проявлении дара, отец запретил ей пользоваться им, собирать травы и лечить кого-либо, помня историю ее матери. Но, несмотря на запрет, она продолжала тайно делать то, к чему побуждал ее дремавший до времени, и проявившийся однажды, природный дар.
Как-то раз, ранним утром, когда отец Розалины уединился в розарии, ухаживая за цветами, она выскользнула за ворота замка и направилась в лес, собирать травы и полевые цветы. Увлекшись, она зашла далее, чем обычно, и набрела на бегущий среди камней ручей, которого прежде никогда не видела. Ей показалось, что родник, дающий начало ручью, где-то совсем рядом, и она побежала вверх по течению, в надежде отыскать источник. Птицы весело щебетали над ней, молодые зеленые листья нежно касались ее волос, она смеялась, приветствуя лес, птиц, деревья и этот ручей. Забыв о времени, бежала и бежала она вдоль ручья. Остановилась она на зеленой поляне, под скалой, покрытой мхом и лишайником, из расщелины которой и бил родник, дающий начало ручью.
Поляна упиралась в скалы, далее поднимался склон горы, поросший густым лесом. Вершины не было видно, она терялась где-то в зеленой листве, сквозь которую пробивался солнечный свет, падая на поляну тремя лучами, сверкающими в мириадах брызг, поднятых небольшим водопадом. Вода, вырвавшись на свободу из расщелины у вершины скалы, пролетев несколько метров, падала на каменный уступ и, соскользнув с него, летела до самой земли, разбивалась о камни, устремляясь вниз бурным потоком. Розалина восторженно смотрела на внезапно открывшуюся картину, и вдруг поняла, что заблудилась. Можно было бы вернуться вниз по течению, но она никак не могла припомнить, где, в каком месте, вышла она к этому ручью, она испугалась и заплакала. Трагическая история матери вспомнилась ей, испуг превратился в страх, страх в ужас. Она застыла, не в силах двинуться с места, мыслей не было, и когда слева от скал, где-то на склоне горы раздался неясный шум, который приближался с каждой минутой, она решила, что кто-то идет, чтобы убить ее.
Ветви деревьев раздвинулись, и на поляну выехал всадник на серой лошади, в серой простой одежде, черезседельные сумки из серой грубой ткани висели позади седла, на поясе всадника черной кожей отсвечивали на солнце ножны меча. Розалина окаменела, вся сжалась, ожидая самого худшего. Когда он спешился, придерживая меч рукой, и шагнул к ней, она вскрикнула, и застыла, прижав руки к губам.
– Не бойтесь меня, – улыбнувшись, сказал незнакомец, – я не разбойник, я просто странствующий художник.
Розалина молчала и смотрела полными страха глазами на его меч.
– Говорю Вам, не бойтесь, я не причиню Вам зла, – незнакомец подошел ближе, и Розалина смогла, наконец, разглядеть его. Он был высок, строен, крепок в плечах, светлые волосы, падающие на плечи, были перетянуты на лбу лентой, глаза, показавшиеся Розалине серыми, оказались голубыми, весь вид его внушал доверие и спокойствие. Он смотрел на нее и улыбался. Розалина наконец-то пришла в себя и слабо, сквозь еще не высохшие слезы, улыбнулась в ответ.
– Что с Вами? – спросил незнакомец. – Вы плакали? Может, кто обидел Вас?
– Я… – Розалина огляделась растеряно, – я…я просто заблудилась, пошла в лес и вдруг поняла, что не смогу отыскать дорогу назад, к дому.
– А где же Ваш дом?
– Я живу в замке де Ламбера.
– Виконт де Ламбер?! – воскликнул незнакомец. – Кем Вы приходитесь ему?
– Я его дочь, – ответила Розалина, и ответ ее привел всадника состояние восторга и удивления.
– Вы знаете моего отца? – спросила она, увидев, какое впечатление произвел на незнакомца ее ответ.
– Я не имею чести знать его лично, но слава первого рыцаря королевства прочно закрепись за этим именем. Кроме того, слухи о прекрасном розарии его замка бродят далеко за пределами Франции. Я художник, и мечтаю посмотреть, хоть краешком глаза на это чудо, созданное руками Вашего отца.
– Вы увидите его, я обещаю, если, конечно, поможете мне добраться домой.
– Не беспокойтесь, сударыня, мы легко отыщем дорогу к замку Вашего отца. Садитесь на лошадь, я пойду рядом.
Незнакомец помог Розалине взобраться в седло и сказал, обращаясь к лошади:
– Ну что, Ромина, довезем прекрасную сударыню до замка ее отца? Ступай осторожно, не оброни нашу прелестную спутницу.
– Ее зовут Ромина? – засмеялась Розалина. – Как мило! А меня зовут Розалина, но как же Ваше имя, храбрый рыцарь?
– Мое имя – Гаральд, но я вовсе не рыцарь, я художник.
– Но, если Вы художник, то зачем же Вам меч? – спросила Розалина.
– Я ведь не просто художник, а художник странствующий, дороги в наше время небезопасны, вот и приходится иметь при себе не только кисти и холсты, но и оружие.
Розалина успокоилась, сама не зная почему, она вдруг прониклась доверием к молодому человеку, так вовремя появившемуся на лесной поляне, когда она, потеряв всякую надежду отыскать дорогу домой, пребывала в отчаянии. Молодой человек, назвавшийся Гаральдом, довольно хорошо ориентировался в лесу, безошибочно определив, непонятно каким образом, направление к замку де Ламбера. Верховая езда была привычна для Розалины, отец с детства приучал ее к езде на лошади, фехтованию и другим наукам, считавшимся занятием мужчин, рассудив, что девушке, выросшей без матери, нужно уметь себя защитить. Но сейчас на ней вместо костюма для верховой езды было длинное платье, и она располагалась в седле той дамской посадкой, при которой удержать равновесие было возможно только при спокойном поведении лошади. То ли почувствовав это, то ли вняв словам своего хозяина, Ромина шла безупречно спокойно, осторожно переступая через камни и корни деревьев, спускаясь по склону горы. Такое поведение лошади не требовало от Розалины напряжения, чтобы удержать равновесие в седле, и она, склонив голову набок, с интересом рассматривала молодого человека, ведущего лошадь за повод. Странное, не испытанное прежде чувство возникало в ее душе при виде этого спокойного, сильного, красивого и уверенного юноши.
Он рассказал ей, что возвращается из путешествия, из дальней страны на Ближнем Востоке, где много лет назад произошли события, связанные с возникновением христианства. Гаральд делал эскизы древних городов: Иерусалима, Вифлеема, Назарета; берегов Мертвого моря, и других мест, где родился, жил и странствовал с учениками Иисус Назареянин. Рассказывал он увлеченно, страстно, так, будто бы сам был свидетелем тех давних, изменивших мир, событий.
Розалина, слушая его, все более проникалась симпатией к этому, много успевшему повидать на своем недолгом веку, странствующему художнику. Так, незаметно, они вскоре добрались до замка виконта де Ламбера. Сам виконт, встревоженный отсутствием дочери, встретил их у ворот. Розалина представила отцу своего спутника, умолчав об обстоятельствах их знакомства и своем безрассудном поступке, который мог бы иметь весьма печальные последствия, если бы не эта необыкновенная встреча.
Виконт был польщен тем, что слава о его розарии разнеслась далеко за пределы страны и, узнав, что художник хотел бы сделать несколько эскизов, которые, возможно, лягут в основу картины, предложил ему пожить несколько дней в замке. Розалина была несказанно рада такому решению отца, поскольку молодой художник все более волновал ее, и когда тот согласился на предложение виконта, щеки ее вспыхнули румянцем и она, смутившись, убежала к себе наверх.
Старый слуга виконта, по имени Готфруа, седой, суровый воин, сопровождавший его во всех былых походах, провел Гаральда в отведенную ему комнату, чтобы тот смог отдохнуть и переодеться к обеду. Туда же отнесли и его вещи. Гаральд расстегнул сумки, выложив эскизы, холсты, кисти, краски, аккуратно разложил их; затем он достал одежду, выбрал тот, единственный костюм, вполне достойный для торжественных случаев. Однако, пролежав длительное время в довольно тесной черезседельной сумке, костюм изрядно помялся, Гаральд позвал слугу и попросил его привести измятую одежду в приличный вид. Он волновался: внезапная встреча с прекрасной незнакомкой, заблудившейся в лесу, приглашение виконта провести несколько дней в его замке, были столь неожиданны, что путешественник, привыкший преодолевать трудности и опасности, был несколько растерян, он опасался, что его внешний вид окажется недостойным общества прекрасной девушки и ее благородного отца.
Но опасения его оказались напрасны, через некоторое время слуга вернул ему костюм безупречном состоянии. Гаральд успокоился, он оделся и вошел в зал, где уже был накрыт стол.