Прошло шесть месяцев, целых полгода, но тайна исчезновения Эдвина Друда по-прежнему оставалась тайной. Ничего не дали ни дальнейшие розыски, ни объявления в газетах, ни расклейка плакатов с обещаниями награды всем и каждому, кто сообщит хоть какие-нибудь известия о пропавшем юноше. Наступил и миновал его двадцать первый день рождения, но никто не явился вступить в права наследства, и счёт в банке оставался тоже нетронутым. Эдвин Друд исчез, словно провалился сквозь землю.
Возраста совершеннолетия достигли и близнецы Ландлесс, и теперь мистер Криспаркл, не перестававший считать себя ответственным за их судьбу, сидел в Лондонской штаб-квартире Благотворительного Общества и ожидал встречи с одним из её столпов и великим (во всех смыслах) человеком – мистером Лукасом Хонитандером.
Наконец, престарелый клерк, чей исхудалый и оборванный вид являл собой разительный контраст с роскошно обставленной приёмной, пригласил мистера Криспаркла войти в кабинет Великого Человека. Мистер Хонитандер сидел за необъятного размера дубовым письменным столом и одно за другим подписывал письма – не иначе предлагавшие добрым гражданам Англии немедленно стать благотворителями и выложить свои денежки, а если нет, то убираться к чёрту.
– Сядьте! – приказал мистер Хонитандер, властным жестом указывая младшему канонику на стул, стоящий на некотором отдалении от начальственного стола и словно приготовленный для провинившегося школьника.
Мистер Криспаркл передвинул стул ближе и сел. Главный Благотворитель, наоборот, отодвинул своё кресло подальше и уселся, уперев руки в колени и подавшись вперёд, словно бык, заметивший на своём пастбище зазевавшегося прохожего.
– Так-так, мистер Септимус, – начал он, нахмурившись. – Похоже, у нас с Вами различные представления о священности человеческой жизни!
– Неужели? – поднял брови младший каноник.
– Именно, сэр!
– Могу я узнать, сэр, – кротко сказал мистер Криспаркл, – каковы будут ваши взгляды на этот предмет?
– Человеческая жизнь, сэр, это такая штука, которая неприкосновенна! Да, неприкосновенна, и таковой и должна оставаться!
– А каково, по-вашему, моё мнение на этот счёт? – всё так же вежливо поинтересовался младший каноник.
– Ну, знаете ли, сэр! – громовым голосом воскликнул мистер Хонитандер, хлопнув себя ладонью по колену. – Уж в этом-то Вы обязаны разбираться сами!
– Безусловно, сэр. Но поскольку Вы сказали мне, что наши взгляды на священный характер человеческой жизни различны, я понял, что Вы уже составили себе какое-то представление о моих взглядах. Будьте так любезны и сообщите мне, какое же именно?
– Если человека насильственным образом лишили жизни в самом расцвете его юности – не старика, заметьте, а юного, очень юного человека! – как Вы назовёте подобное ужасное деяние?
– Убийством, – сказал младший каноник.120
– Ага! А как Вы назовёте того, кто совершил это преступление?
– Убийцей, – ровным голосом ответил младший каноник.
– Ну рад видеть, что хоть с этим-то Вы согласны, сэр! – язвительно сказал мистер Хонитандер. – Я от Вас и этого не ожидал!
– Извольте объяснить мне, сэр, что Вы имеете в виду, выражаясь при этом столь непозволительным тоном?
– Я не позволю, сэр, чтобы меня запугивали в моём собственном кабинете! – повысил голос Главный Благотворитель.
– Как Вам будет угодно, сэр, – спокойно ответил мистер Криспаркл. – Но я прервал Ваши объяснения.
– Убийство! – возопил мистер Хонитандер, вздымая палец к потолку. – Кровопролитие! Каин и Авель! Я не желаю иметь дело с Каином! Я отталкиваю его окровавленную руку дружбы, сэр, она мне отвратительна!
– Я всё ещё не услышал Ваших объяснений, сэр, – проговорил мистер Криспаркл, кладя ногу на ногу.
– В Заповедях Моисеевых сказано: «Не убий», сэр! Не мне напоминать Вам об этом!
– Там ещё сказано: «Не говори напраслину о ближнем твоём», – заметил младший каноник.
– Довольно, сэр! – взревел мистер Хонитандер, вскакивая. – Хватит увёрток! Слава Господу, что этот малолетний преступник и его сестра, о которых я не могу даже вспоминать без содрогания и ужаса, достигли теперь совершеннолетия, и я могу сложить – нет, с облегчением сбросить с себя! – обязанности их опекуна! Так как Вы пожелали заботиться о них дальше, я передаю Вам все отчеты по расходованию средств – избавьте меня от них, сэр, избавьте как можно скорее! И вот ещё что я скажу Вам, мистер Криспаркл, – набычившись, проговорил Главный Благотворитель. – Право, Вы могли бы себе найти лучшее занятие, чем возиться с этим отребьем. Да, сэр, много лучшее занятие. Много лучшее!
– Мистер Хонитандер, – ответил младший каноник, сдерживаясь. – Лучшее или худшее – всё это дело вкуса и убеждений. Вы имеете в виду, как я полагаю, что мне следовало бы стать членом Вашего Общества?
– Без сомнения, сэр! – ответствовал мистер Хонитандер, зловеще кивая. – Для вашей же пользы, вам следовало бы давным-давно это сделать!
– Я так не думаю.
– Человек Вашей профессии, – снова возвысил голос мистер Хонитандер, – должен был бы всячески содействовать обнаружению и наказанию преступника, а не покрывать его!
– Я понимаю свою профессию иначе. Моя первая обязанность, сэр, это помощь ближним – тем, кто находится в беде или претерпевает гонения. Но довольно об этом. Я совершенно уверен, сэр, что достаточно понимаю душу и устремления мистера Ландлесса, чтобы не сомневаться в том, что он говорит правду. Поэтому я и стою на его стороне. Да, стою и буду стоять.
– Так кто же тогда, по-Вашему, совершил это ужасное преступление?!
– Небеса запрещают мне, – сказал мистер Криспаркл, – обвинять кого-либо только для того, чтобы защитить другого.
– Ещё бы! – презрительно сказал мистер Хонитандер. – Ведь Вас, как я понимаю, нельзя назвать совершенно уж незаинтересованным лицом!
– Это почему же? – поинтересовался младший каноник невинным тоном.
– Да хотя бы из-за тех трёх с половиной фунтов в месяц, которые Вы получали от нас за то, что этот юный дикарь жил в Вашем доме. Эти деньги вполне могли немного повлиять на Ваши суждения!
– То есть, Вы считаете, что я хотел и дальше получать их, поэтому и заступался за своего воспитанника?
– Если угодно. Заметьте, это Вы сказали, а не я.
Младший каноник с негодованием посмотрел на Главного Благотворителя и затем веско произнёс:
– Мистер Хонитандер! Я пришёл сюда не для того, чтобы Вы испытывали на мне Ваши ораторские приёмы и демонстрировали Ваши скверные манеры. Я вижу, что мне придётся выразиться со всей откровенностью: Ваши слова отвратительны, сэр!
– Однако Вы позволяете себе сильные выражения!
– И я вправе так поступать, сэр, поскольку Ваше поведение не достойно ни христианина, ни джентльмена. Прощайте, сэр!
И мистер Криспаркл решительным шагом покинул штаб-квартиру благотворительного фонда. Но уже скоро походка его снова стала обычной, и улыбка вернулась на его лицо при мысли, что сказала бы его матушка, если бы узнала, как вёл себя её любимый Септимус перед лицом Великого Человека. Сам же младший каноник был весьма доволен тем, как он слегка повытряс пыль из сюртука Столичной Благотворительности.
Направился он в Степл-Инн, однако, не к мистеру Грюджиусу, а прошёл в дальний конец двора, к двери совсем другого подъезда. Множество скрипучих ступенек преодолел он, пока не поднялся на самый последний этаж, где в крохотной чердачной квартирке, состоящей из двух полутёмных комнатушек, жил теперь Невил Ландлесс.
Дверь он днём не запирал, поэтому знавший за ним такое младший каноник просто повернул ручку, вошёл и сразу же уткнулся в стоящий прямо у двери заваленный книгами кухонный стол, за которым склонился над тетрадками его воспитанник. По тому довольному взгляду, который бросил мистер Криспаркл на эти книги и учебники, можно было понять, что появились они в этом скромном жилище не без его, младшего каноника, участия.
– Как дела, Невил? – приветствовал он вскочившего ему навстречу молодого человека.
– Не даю себе покоя, сэр, и учусь, как каторжный.
– Не забывайте только давать отдых глазам, Невил, – сказал младший каноник, пожимая ему руку. – Что-то они у Вас слишком уж блестят.
– Это от удовольствия видеть Вас, сэр, – ответил юноша. – Если бы Вы бросили меня в беде, вот тогда бы они погасли.
– Смотрите на жизнь веселее, Невил! – подбодрил его мистер Криспаркл. – Вы справитесь!
– Если бы я даже умирал от усталости, Вы и тогда смогли бы влить в меня свежие силы одним лишь Вашим словом! Но я, действительно, пока справляюсь и оттого чувствую себя великолепно!
Мистер Криспаркл мягко взял юношу за локоть и повернул его лицом к свету.
– Хотелось бы видеть побольше румянца на Ваших бледных щеках, Невил. Вам надо чаще бывать на солнце.
Невил потупился и проговорил с болью в голосе:
– К этому я ещё не готов, сэр. Не могу забыть, как люди смотрели на меня, когда я проходил по улицам этого вашего Клойстергэма, как они отворачивались и даже отодвигались от меня, чтобы я случайно их не коснулся… После всего пережитого я избегаю выходить днём на улицу. Я гуляю немного, но по ночам, сэр, когда кругом никого нет.121
Мистер Криспаркл сочувственно похлопал его по плечу и ничего не сказал.
– Иногда я говорю себе, сэр: ах, если бы было возможно просто поменять имя! Но все кругом воспримут это лишь как признание вины. Они посчитают, что этим я хочу уйти от ответственности. Так что, нечего о таком и думать… Это нелёгкое дело, сэр, без вины находиться под подозрением, но я не жалуюсь.
– К сожалению, Невил, в вашем случае не приходится надеяться даже на чудо, – вздохнув, сказал мистер Криспаркл.
– Да, я понимаю, сэр… Остаётся только надеяться на то, что время всё лечит.
– В конце концов всё устроится, Невил.
– Понятно, что устроится… Хорошо бы ещё дожить до этого.
Тут, заметив, что его подавленное настроение стало передаваться и мистеру Криспарклу, юноша спешно взял себя в руки, широко улыбнулся и сказал:
– Но зато какие здесь отличные условия для учёбы! Углублённые занятия – это как раз то, что мне сейчас необходимо, чтобы не вешать носа. Вы посоветовали мне начать изучать юриспруденцию и даже снабдили меня нужными книгами – и я с радостью последовал совету моего друга и защитника. Да, моего доброго друга и отважного защитника!
И Невил в порыве чувств сначала прижался щекой к лежавшей у него на плече ладони младшего каноника, а затем даже наклонил голову и поцеловал эту руку.122 Мистер Криспаркл ещё раз ободряюще похлопал юношу по плечу, потом подошел к столу и стал рассеянно листать лежащий сверху открытым толстый свод законов.
– По Вашему молчанию, мистер Криспаркл, я заключаю, что мой бывший опекун не в восторге от этой идеи?
– Ваш бывший опекун такая… гм… персона, чьё мнение всем нормальным людям должно быть неинтересно. К счастью, он больше не Ваш опекун.
– И, к счастью, после оплаты его «услуг» у меня ещё осталось немножко денег, чтобы дожить до окончания моей учёбы, пусть и при жёсткой экономии. Иначе я стал бы живым примером пословице «Покуда травка подрастёт, лошадка с голоду помрёт».
Мистер Криспаркл, наклонив голову, чтобы не удариться о низкие балки потолка, подошёл к открытому во двор окну комнаты Невила и выглянул: он увидел лишь близкую стену соседнего здания, а так же чахлый, заросший травою садик между домами и давно пересохший фонтан посередине. Невил с книгой в руке тоже подошёл и стал рядом.
– На будущей неделе кончится ваше одиночное заключение, Невил, – сказал младший каноник, закрывая окно. – С Вами будет Ваш верный друг, Ваша сестра.
– Боюсь, ей будет тут неуютно…
– Вовсе нет, напротив! Вашему жилищу требуется женская рука и забота, поэтому здесь для неё найдётся достаточно дел.
– Я имел в виду, сэр, что жизнь здесь, в Степл-Инне, может показаться ей серой и мрачной. Не думаю, что она найдёт здесь друзей или заведёт знакомства. А Вы, сэр, бываете здесь так редко…
– Я приезжал бы сюда чаще, Невил, но я связан службами в соборе, – ответил мистер Криспаркл. – У меня получается вырваться в Лондон только раз-другой в месяц. Но Вы и не ждите меня. Просто почаще выбирайтесь на прогулку вдвоём, тогда всё будет замечательно.
– Кстати, Невил, – продолжил мистер Криспаркл после паузы. – Помните, Вы как-то сказали мне, что Ваша сестра настолько же лучше справлялась со всеми несчастиями Вашей прошлой жизни, насколько башня Клойстергэмского собора выше дымовых труб окружающих её домов?
– Да, сэр, я помню.
– Тогда я ещё подумал, что Вы преувеличиваете. Неважно, что я думаю сейчас, но мне кажется, что Ваша сестра могла бы послужить Вам отличным примером того, как надо справляться с собственной гордыней.
– Без сомнения, сэр! Она вообще отличный пример чего угодно.
– Не возражаю, но пока остановимся на одной теме. Ваша сестра в совершенстве умеет управлять своими чувствами. Она держит гордость под контролем даже тогда, когда из-за её расположенности к Вам другие люди причиняют ей глубокую душевную боль. То чёрное облако, которое нависло над Вашей судьбой, закрывает ведь солнце и ей тоже. Ей приходится ходить по тем же самым улицам, которые внушают страх Вам, и приходится ловить те же самые косые взгляды, которыми награждали и Вас. Каждый день и час с момента исчезновения Эдвина Друда ей приходилось противостоять потоку глупости и злости, защищая Вас – и она справлялась с этим без слова жалобы, без высокомерия или встречных нападок. Она останется на Вашей стороне до конца. Любую другую, слабую и себялюбивую гордость случившиеся несчастья сломили бы, но не такова истинная и благородная гордость Вашей сестры – гордость, не ведающая сомнений и не порабощающая никого.
– Я постараюсь, сэр, во всём брать с неё пример, – пробормотал Невил, потупившись.
– Да, постарайтесь, Невил. Будьте таким же отважным и верным, как и она, – решительно сказал мистер Криспаркл. – Но мне кажется, что уже темнеет. Пожалуй, мне пора. Может быть, Вы проводите меня немного, Невил? Или подождём, пока станет совсем темно?
Пристыженный Невил ответил, что готов сопровождать мистера Криспаркла немедленно. Но младший каноник решил дать юноше четверть часа на то, чтобы действительно собраться с духом, договорился встретиться с Невилом внизу у подъезда и отправился навестить мистера Грюджиуса. Дверь его конторы оказалась тоже не заперта. Старый юрист, погасив в комнате лампу, стоял в полутьме у открытого во двор окна, а на подоконнике перед ним красовался графин с рубиновым вином и наполовину пустой бокал.
– Рад видеть Вас, достопочтенный сэр, – не оборачиваясь, сказал младшему канонику мистер Грюджиус. – Я заметил, как Вы пересекали двор. Всё ли в порядке у Вашего воспитанника там наверху, под крышей? Удачно получилось, что эти комнаты как раз освобождались, и я смог их Вам посоветовать.
Мистер Криспаркл ответил на оба этих замечания утвердительно.
– Рад это слышать, – сказал мистер Грюджиус, – поскольку мне кажется, что его полезно было бы постоянно держать под наблюдением.
Младший каноник подумал, что мистера Грюджиуса не следует понимать буквально, поскольку для того, чтобы действительно следить за окнами Невила, старому юристу пришлось бы опасно далеко высунуться из окна. Ведь прямой вид ему перекрывало росшее посреди двора дерево.
– А как там поживает мистер Джаспер, достопочтенный сэр? – странным тоном поинтересовался мистер Грюджиус.
Младший каноник ответил в том смысле, что хормейстер уже почти совершенно оправился от перенесённого несколько месяцев назад нервного срыва.
– А где Вы видели его в последний раз, достопочтенный сэр? – всё тем же странным тоном продолжил мистер Грюджиус.
В Клойстергэме, конечно.
– А когда Вы видели его в последний раз, достопочтенный сэр?
Этим утром.
– Вот как! – вполголоса воскликнул мистер Грюджиус. – А не сказал ли он Вам, что собирается куда-либо поехать?
– Куда поехать?
– Всё равно куда.
– Нет.
– Очень странно, – сказал мистер Грюджиус, делая младшему канонику знак подойти ближе и тоже посмотреть в окно. – Потому что сейчас он здесь. И он не выглядит совершенно оправившимся.
Младший каноник отодвинул занавеску и, действительно, увидел в открытом окне подъезда напротив Джаспера, перевесившегося через подоконник и, вывернув голову, что-то усиленно разглядывающего в дальнем от него углу двора. Мистера Криспаркла неприятно поразило выражение откровенной злобы, которое он заметил на лице хормейстера.123
– Да, Вы правы! – удивлённо воскликнул младший каноник. – Как это странно!
– Именно, – согласился мистер Грюджиус и, наклонившись ближе к лицу младшего каноника, прошептал:
– Как Вы думаете, что делает тут наш приятель из провинции?
Клятвенная запись в дневнике Джаспера огнём вспыхнула в памяти мистера Криспаркла, и он, ахнув, прошептал в ответ:
– Следит за Невилом?!
– Без сомнения, – ответствовал мистер Грюджиус, снова выпрямляясь.
– Но ведь это не только отвратительно само по себе, но может ещё и разрушить жизнь кому-то другому! – с жаром сказал младший каноник. – Слежка будет напоминать Невилу, что он всё ещё находится под подозрением! Бедный юноша и так боится выходить на улицу, а теперь ещё и это!124
– Вот-вот, – раздумчиво сказал мистер Грюджиус. – Скажите, это не он ждёт Вас там, у дальнего подъезда?
– Без сомнения, он.
– Тогда я благодарю Вас за визит и прошу незамедлительно забрать Невила и увести его со двора так, чтобы он ни в коем случае не заметил этого нашего приятеля из провинции. А я останусь и ещё понаблюдаю. Что-то мне кажется, что не только Невила было бы полезно постоянно держать под наблюдением…
Мистер Криспаркл многозначительно кивнул старому юристу, попрощался и поспешил к Невилу. Выйдя со двора, они направились сначала поужинать, а затем Невил проводил младшего каноника до станции железной дороги, откуда тот отбыл домой. Оставшись один, Невил долго бродил по городу, сворачивал в случайные переулки, много раз переходил мосты и подолгу сидел на скамейках в пустынных уже парках. Наконец, когда на город опустился спасительный сумрак, он рискнул отправиться назад в Степл-Инн.
Там его поджидал сюрприз: возле входной двери в квартиру его ожидал незнакомец. Молодой человек лет тридцати на вид сидел на подоконнике (из-за жары все окна в подъезде были открыты), причём сидел боком, опершись спиной на раму окна и болтая одной ногой в воздухе, отчего создавалось странное впечатление, что он поднялся сюда не по лестнице, а вскарабкался по внешней стене на манер циркового акробата.
Незнакомец доброжелательно и с улыбкой следил, как Невил поднимается по скрипучим ступенькам, но заговорил с ним не прежде, чем юноша достал из кармана ключи от квартиры. Тогда незнакомец ловко спрыгнул с подоконника на пол и с лёгким поклоном сказал Невилу:
– Прошу извинить! Горох!125
Невил удивлённо обернулся.
– Горох, – повторил незнакомец. – Душистый горошек. Цветы. Следующее окно рядом с Вашим.
– Ах, точно! – воскликнул Невил. – И ещё резеда и эти… как их…
– Левкои, – подсказал незнакомец. – Они самые.
– Так Вы мой сосед? Входите, прошу Вас.
– Спасибо.
Войдя, Невил зажёг пару свечей и смог рассмотреть своего ночного визитёра подробнее. Это был крепкий и плечистый молодой человек с приятным открытым лицом, весьма загоревшим; глаза его были голубыми, курчавые волосы – каштановыми, а улыбка – широкой и добродушной.
– Из моего окна я увидел… – начал было незнакомец, но тут же прервался, чтобы представиться. – Прошу простить, меня зовут Тартар, очень приятно познакомиться… Так вот, из моего окна я заметил, как Вы иногда с одобрением посматриваете на тот садик, который я развёл в горшках у себя на подоконнике. Ещё я заметил – и прошу меня извинить за это наблюдение – что Вы почти постоянно сидите дома и очень редко выходите на улицу. Вот я и подумал – ещё раз прошу меня извинить за такое – что я мог бы и Вам тоже предложить несколько горшков с резедой и душистым горошком… так сказать, как один сосед другому. Вам даже не надо будет за ними ухаживать. У меня есть деревянный ящик, и можно будет просто поставить в него горшки и по водосточному жёлобу протолкнуть под Ваше окно. А когда надо будет их полить или прополоть, я буду подтягивать ящик багром к себе, так что Вам даже и забот никаких не будет.126 Вот я и зашел предложить вам такое. Кстати, я уже представился? – Тартар. Квартира рядом с Вашей, только вход из соседнего двора.127
– Спасибо, Вы очень добры.
– Вовсе нет, пустяки! Извините, что напросился к Вам в гости так поздно. Но Вы, похоже, любите гулять по ночам, поэтому я решил просто подождать Вашего возвращения. Мне не хотелось беспокоить Вас днём, чтобы не отрывать вас от занятий. Я вообще не люблю мешать занятым людям… Сам-то я изрядный бездельник…
– Прошу прощения, но Вы таким не выглядите.
– Вот как? Спасибо за комплимент! Вообще-то я до недавнего времени служил на флоте, дослужился даже до первого лейтенанта, но тут умер мой дядюшка и завещал мне неплохое наследство – целое поместье, однако, с тем условием, что я оставлю службу. Так что я распрощался с морями и океанами, смирился с судьбой и вышел в отставку.
– Недавно, как я понимаю?
– Ну, примерно месяцев за девять до Вашего приезда.128 А перед этим я лет пятнадцать скитался по разным морям. Здесь я поселился потому, что эта чердачная квартирка оказалась очень похожей на корабельную каюту, к которой я так привык. Такой же низкий потолок, и нужно пригибать голову, чтобы не стукаться постоянно о балки. То есть лучше и не придумаешь. Знаете, я так много лет провёл в море, что почти уже отвык от твёрдой земли, и мне надо теперь учиться жить на ней заново. Вот я и решил принимать сушу маленькими порциями, потому и начал с цветочных горшков.
Невил рассмеялся шутке – сказанная с напускной серьёзностью, она была вдвое забавнее.
– Но довольно обо мне, – сказал мистер Тартар. – Что-то я разболтался, а это совсем не в моём характере. Словом, если Вы примете моё предложение, то очень меня этим обяжете. Свободного времени у меня полно, а так у меня будет хоть какое-то дополнительное занятие.
Невил с улыбкой заверил лейтенанта, что с радостью примет такое его необычное предложение, после чего они пожали друг другу руки.
– Итак, я завтра же с утра возьму Ваши окна на буксир, – сказал Тартар. – Я рад, что они у нас рядом. Когда я вожусь со своими цветами, я иногда вижу, как Вы усердно и прилежно занимаетесь, обложившись всеми этими книгами. Учитесь даже слишком усидчиво, на мой вкус. Простите меня за вопрос, но не подрывает ли это Ваше здоровье?
– Наоборот, это позволяет мне хоть на время забыть о моих проблемах. Видите ли… не так давно я испытал сильное нервное потрясение, отчего моё здоровье несколько пошатнулось.
– Мне очень жаль, – сочувственно сказал мистер Тартар.
Подойдя к окну, соседнему с его собственным, лейтенант попросил разрешения его открыть. К ужасу Невила вместо того, чтобы просто выглянуть во двор, мистер Тартар с необычайной лёгкостью и проворством ступил на подоконник, просунул в окно голову и плечи, и через мгновение уже стоял на крыше, на самом её краю.
– Боже мой, – закричал Невил, – что Вы делаете?! Вы же разобьётесь, мистер Тартар!
– Вовсе нет, – ответил лейтенант, с удовольствием осматриваясь на крыше. – Черепица лежит крепко, я в полной безопасности. Лучше и быть не может! Просто мне хотелось посмотреть, где можно привязать верёвочки, чтобы пустить по ним вьюнок и душистый горошек. До моего окна два шага, так что – Вы не обидитесь, если я распрощаюсь с Вами и отправлюсь отсюда сразу домой?
– Мистер Тартар! – взмолился Невил. – Прошу Вас, не надо! Мне даже и смотреть-то на Вас страшно, голова кружится!
Но мистер Тартар, дружески махнув ему рукой на прощанье, прошёл по самому краю карниза до своего окна, присел и бесшумно спрыгнул вниз, в свою «каюту», не потревожив при том даже и лепестка своего воздушного садика.129
Мистер Грюджиус, верный своему желанию держать окна квартиры Невила постоянно под наблюдением, как раз в эту минуту смотрел из окна своей спальни на крышу дома напротив. К сожалению – а, может быть, и к счастью – окно, через которое лейтенант Тартар покинул жилище Невила, выходило на другую сторону крыши и было не видно мистеру Грюджиусу. А то его непременно встревожил бы вид человека, пробирающегося среди ночи по карнизу от одного окна к другому. Но мистер Грюджиус не заметил ничего подозрительного, перевёл взгляд на луну и звёзды, вздохнул и отправился спать, так и не узнав о визите весёлого лейтенанта флота к его подопечному.