Серый, промозглый туман покрывал улицы старинного Лондона, теряясь в темных закутках невысоких домов. По мостовой брела одинокая, кутающаяся в тонкий плащ фигура молодого человека.
Тусклый свет фонарей мерцал во мраке пустых улиц, еле-еле освещая мокрую мощенную гладким камнем дорогу. Казалось, юноша не замечал, куда идет, погруженный в свои думы. Он просто хотел покинуть этот зловонный город. Карманы его были пусты, как и его желудок, позывы которого резкой болью скрючивали все его внутренности, настойчиво требуя горячей пищи.
Он представлял, как отламывает от испеченной утки крыло и с жадностью вгрызается зубами в сочное мясо, как ложится в теплую, прогретую постель и забывается счастливым сном.
От этих мыслей слегка закружилась голова, призывая его остановиться. Больше суток он уже не ел и не спал, лишившись всего за один день отца-пропойцы, который, не задумываясь, проиграл в карты наследство единственного сына. Ледяной холод, добравшийся до костей, заставил юношу поежиться и поднять ворот плаща повыше.
Моросящий дождь усилился. Как пережить эту ночь, молодой человек не знал. Чувство обреченности гнало его за город в беспросветную ночь.
Неожиданно из тумана вышла цыганка, старуха с седыми волосами, покрытыми цветастым платком. В ушах золотые серьги. Глаза, пронзительно черные, ясные не по годам, принадлежали словно молодой девушке и разительно выделялись на морщинистом лице.
Юноша вздрогнул от пристального взгляда, словно проникшего в его опустошенную душу.
– Готов ли ты отказаться от самого дорогого, чтобы вернуть деньги обратно? – пытливо спросила цыганка.
– О чем ты, старуха?
– Я могу помочь, если в обмен на все золото мира ты отдашь мне свою душу!
Молодой человек чуть не рассмеялся в лицо старой женщины, которая явно насмехалась над ним.
– Я готов отдать все, чтобы не чувствовать больше этого проклятого голода!
Цыганка молча развернулась, колыхнув широкими юбками, и пошла по дороге, поманив юношу следовать за собой.