Павильон встретил меня непривычно бодрой суетой и совершенно новыми декорациями. Учитывая, что нам предстояло снимать с конца (эта часть сценария была проработана быстрее всего именно за счет того, что изменения в ней были минимальные), я даже не удивилась.
– Танни!
– Привет!
– Танни!!!
Меня встречали чуть ли не как народного героя (ладно, героиню), из-за чего я чувствовала себя несколько стремно. Новость о Лархарре распространялась, как пожар под ураганным ветром, я же считала, что ничего особенного не сделала. Разве что исправила свой косяк, и на этом предпочла бы тему свернуть. Потому что мысли о Ферверне и об отце Гроу сейчас точно были лишними.
Преодолев поток приветствий и дружеских обнимашек (надо признаться, я по ним скучала), я наконец прорвалась в гримерную, где Гелла с ассистентками уже дожидались меня.
– Соскучились? – поинтересовалась я, сбрасывая сумку.
– Безумно, – проникновенно ответила Гелла. – Падай.
– Ох ты ж драконья…
Я не сдержала восхищенного возгласа. Наряд, который тоже меня дожидался, был не просто красивым, он был роскошным. Тонкая ткань, струящаяся, парящая, украшенная каплями переливающихся речных жемчужин. То есть в оригинале были речные жемчужины, а это что такое, я понятия не имела, но выглядело оно круто. И очень, очень, безумно дорого.
Гелла кашлянула, заправляя за ухо отросшую прядь бирюзового цвета в тон бабочке-татуировке.
– Впечатлилась? Теперь падай.
– Оно крутое, – сказала я, не в силах отвести взгляд от платья, к которому еще полагалось много всего.
– А то. Не каждый день Ильеррская замуж выходит.
Я икнула и все-таки села на стул, где за меня тут же взялись с подобающим рвением.
– Как себя чувствуешь после перерыва?
Гелла явно была настроена поговорить, и я в общем-то тоже. Потому что, несмотря на кучу принятых мной умных решений, меня сейчас все равно потряхивало. В частности, я не представляла, как мы сработаемся с Джамирой. Нет, она показалась мне адекватной, но мне многие по жизни казались адекватными.
– Отлично. А ты?
– Я еще не поняла. Расскажи лучше, как тебе удалось найти общий язык с Гайером.
– Да я в общем-то не находила, – пожала плечами, – мы с ним просто синхронно расстроились по поводу заморозки Ильеррской, а потом я взяла его на слабо.
Гелла фыркнула, отставляя флакон, и кивнула ассистентке, которая тут же метнулась за каким-то очередным хитромудрым средством. Если честно, я даже не представляла, что это такое, но подозревала, что благодаря всем нанесенным на меня слоям макияжа пару килограммов набирала точно.
– Скоро мы едем в Лархарру.
– Как скоро?
– Понятия не имею. Там пока все утрясают, но ходят слухи, что в ближайшее время. Джамира тоже не горит желанием с этим затягивать, потому что съемки в другой стране – это лишняя попаболь. К тому же там еще должны согласовать график с новым постановщиком трюков, его в срочном порядке выдергивают с какого-то проекта. То есть не выдергивают, ему придется совмещать, но все это тоже надо как-то урегулировать.
«Высотные трюки и сцены с огнем тоже ставлю я. И исполняю заодно».
Эти воспоминания оказались совершенно точно не в тему, и я затолкала их туда, где обычно случается боль при съемках в другой стране.
– Круто, – ответила я, чтобы что-то ответить.
– Глаза закрой.
Я закрыла.
– Просто хочу сказать, что ты молодец, Танни.
Я поперхнулась и открыла глаза так резко, что чуть не получила в один из них кисточкой.
– А вот сейчас не молодец! – рявкнула Гелла.
– Прости, когда ты милая, я немного пугаюсь.
– Учись бороться со своими страхами. И глаза закрой.
Я снова закрыла и снова подумала о трюках. Гроу обещал трюки мне, но получается, что в Лархарре у меня все-таки будет дублерша (с Джамирой у нас никакой договоренности не было). Ладно, проведу это время с пользой: буду смотреть, как другая вместо меня прыгает в Огненное кольцо, потягивать сладкую шипучку и заедать прожаренным до хруста беконом. Можно еще заполировать замороженным кремом со вкусом лици для полного счастья.
При мысли о гастрономических изысках в животе заурчало. То ли мой организм перестроился, то ли ночной обжор с Бэрри (я ела пиццу, она – вяленое мясо, потом она ела пиццу, а я вяленое мясо) требовал продолжения, но есть мне захотелось дико.
– Можно Лиру позвать, а? – попросила я, не открывая глаз.
– Уже можно.
– Девочки?
Одна из помощниц Геллы кивнула и исчезла за дверью.
– Что такое? – поинтересовалась гример. – Наверх смотри.
– Есть хочу, – печально призналась я. – И пока ты не взялась за губы…
– Ты же раньше по утрам не ела.
– Все мы меняемся.
– Но учти: есть тебе придется быстро.
– Я на все согласна, – вздохнула и обернулась, когда за спиной открылась дверь.
Впрочем, можно было не оборачиваться: вошедшие все равно отражались в зеркалах. В данном случае вошедшая.
– Привет, Танни. – Сибрилла прошла в гримерную и остановилась рядом со мной. – Надо поговорить.
Да, это определенно именно то, чего мне не хватало для полного счастья.
– Мне не надо, – сказала я и отвернулась.
– Надо мне.
– У тебя своя гримерная, можешь там говорить, сколько захочешь. И вообще мы делом заняты, если ты не заметила.
– Дело подождет. – Она посмотрела на Геллу. – Выйди. И вы тоже.
Последнее относилось к девочкам-ассистенткам, но прежде чем Гелла успела ответить в своем духе, ответила я. Развернувшись, спрыгнула со стула, оказалась с ней лицом к лицу. Не будь у Сибриллы извечных каблуков, она была бы ниже, но не судьба.
– Слушай, я не в курсе, как ты здесь оказалась. Хотя, судя по тому, что все-таки оказалась, тебя жаба задушила платить неустойку. Мы делаем одно дело, это я понимаю, и я собираюсь выложиться на сто процентов. От тебя требуется одно: вне съемочной площадки ко мне не лезть. Все, что ты хочешь мне сказать, скажешь через Хеллирию. Мы друг друга поняли?
Она была идеальна. Нет, я с удовольствием нашла бы в ней недостатки, перечислила и сложила в уголок памяти, чтобы себя успокоить, но их не было. От нее веяло ледяной силой, от шелкового инея волос – естественностью и красотой, в голубых глазах совершенно точно не было линз, а платье подчеркивало тонкую талию и высокую грудь. При мысли о том, что эту самую грудь лапал Гроу, потемнело в глазах. Нехорошо так потемнело, поэтому я буквально за волосы вытащила себя в реальность, чтобы не сделать ничего лишнего. Хватит уже, наделалась.
– Хорошо, – сказала она. – Я поняла.
– Отлично, – подтвердила я. – До встречи на съемках.
И развернулась к ней спиной, вообще развернулась так, чтобы ее не видеть, что достаточно проблематично в комнате, где полно зеркал. Цокот ее каблуков отдавался ударами в сердце, пока она шла к двери. Это самое сердце бухало в груди так, что заглушало все остальное, я с трудом вернула себя на стул и уставилась на свое отражение.
– Я уже говорила, что ты молодец? – поинтересовалась Гелла.
– Ты в курсе, что она должна была вернуться?
Сейчас, после ее ухода, меня слегка потряхивало. Внутри. Но внутри не страшно, правда?
– Нет. – Гелла покачала головой. – Думаю, это решилось в последний момент.
Я глубоко вздохнула:
– Ладно. Продолжим?
– Да пора бы уже.
К счастью, сегодня по графику съемок у меня не было сцен с Хеллирией, и это определенно обнадеживало. Зачем Сибрилла приперлась – не понимаю. Поговорить, насладиться моим выражением лица? Ну, очевидно, насладилась. Хотя, судя по выражению ее смазливой мордашки, наслаждение было неполным, не отразилось на нем вселенского торжества.
С чего она вообще передумала?!
– Танни, ау, – позвала Гелла. – Не залипай.
– Где?
– Где ты там залипаешь. Не самое лучшее это место.
– Дай шанс Паршеррду.
Она приподняла брови и замерла с карандашом в руке.
– Прости, что?
– Ты меня прекрасно слышала. Все мы иногда дурим от отчаяния.
– Во-первых, – свирепо сказала Гелла, – посмотри вверх и влево. Во-вторых, я кастрирую Бирека и больше никогда ни слова ему не скажу. А в-третьих, ты реально думаешь, что мне нужны твои советы?
Глаза у меня слегка слезились (вообще достаточно сложно смотреть вверх и влево, когда отовсюду бьет яркий свет, и да, слезились они именно поэтому).
– Ну, ты же думаешь, что твои мне нужны. Так что здесь у нас с тобой все взаимно.
Гелла открыла было рот, потом закрыла его и взялась за дело с таким рвением, что поговорить больше не удавалось никому. Ассистентки летали по ее поручениям как мячики, пришедшая Лира выяснила, что есть я уже не хочу, и спросила насчет кофе, но кофе мне тоже по какой-то странной случайности не хотелось.
Если использовать Сибриллу как средство для похудения, то это вообще супер. Стоит о ней подумать – и аппетит пропадает. Интересно, это только сегодня так будет или вообще? Если вообще, то буду думать о ней почаще.
Потом меня одевали, затем к нам присоединился Бирек, и спустя время Ильеррская готова была выходить замуж. Не знаю, как насчет Ильеррской, но я опять была не готова и всеми силами уговаривала себя, что все происходит так, как должно. Но все равно не могла поверить в то, что сейчас выйду в декорации и услышу не его «Полетели!», а голос Джамиры, и что она там скажет.
– Ну, ты как? – поинтересовался Бирек.
Поинтересовался у меня, тем не менее глядя на Геллу, которая кидала на него ну очень многозначительные взгляды. Молча.
– Хорошо, – сказала я и дернула его за рукав. – Я проболталась. Про Паршеррда. Прости.
Он вскинул брови, потом махнул рукой:
– Да ладно. Ты, главное, иди и сделай все так, чтобы все упали.
Это я могу, да.
– Состояние у меня сейчас прямо как по сценарию, – сказала я. – Так что надеюсь, что все получится.
– Конечно, получится, – усмехнулся Бирек. – Это же ты.
И вытолкнул меня за дверь так шустро, что я не успела ответить.
По пути на съемочную площадку я даже особо не старалась придать своему лицу хоть мало-мальски ильеррское выражение. Стоило мне дойти до поворота к декорациям, как притихшая на время трясучка вернулась, в груди разливалось странное огненно-ледяное чувство, которое я прогнала парочкой глубоких вздохов. Что я, в самом деле, в первый раз, что ли.
Давай собралась и пошла.
Раз, два…
На мысленное «три» я шагнула вперед и увидела Джамиру. Она уже беседовала с актером, с которым нам предстояло играть первую сцену в новой постановке, а заметив меня, махнула рукой:
– Танни! Привет. Иди к нам, есть у меня одна идея…
Я улыбнулась и шагнула вперед.
– Мои чувства к тебе – это танец над пропастью. Рано или поздно я сорвусь, и тогда почувствую крылья, которых я лишилась по воле судьбы. Почувствую так ярко, как если бы они раскрылись у меня за спиной.
Я смотрела в глаза мужчины, за которого собиралась замуж. Смотрела и не чувствовала ничего, ни единого слова из того, что говорила сейчас.
– Мои чувства к тебе – это хождение по хрупкому льду, который уже идет трещинами. Когда я уйду под воду, я буду видеть только твое пламя. Сильнее и ярче которого не знал никогда.
В идеале мы стояли на башне, откуда открывался прекрасный вид на Ильерру, сейчас мы стояли на фоне зелененького полотна. Потом умельцы вроде меня дорисуют все остальное, и будет зрителям и башня и массовка (массовку, кстати, дорисовывать не придется, она тоже будет стоять на фоне зелененького полотна).
– Стоп. Танни, ты вообще где?
В отличие от Гроу, у Джамиры это не звучало как: «Детка, выйди с площадки, тебе самое место в уборщицах». Хотя, может, стоило бы – по крайней мере, когда Гроу на меня орал, мне хотелось орать в ответ, а тут вдруг стало стыдно.
– Извини. Выпала. Такое больше не повторится.
Джамира внимательно на меня посмотрела.
– Повторится, и я хочу знать почему.
На нас пялилась вся съемочная группа. Пялился и мой жених, то есть жених Теарин, с которым мы познакомились до первого дубля. Это, кстати, был третий дубль (первый не состоялся, потому что сбился он, второй показался Джамире унылым дерьмом – да он и был унылым дерьмом, если честно), а третий… третий вот.
– Слишком большой перерыв, – сказала я. – Сложно вот так с ходу влиться.
– Ты все это время не бралась за Ильеррскую? – Джамира приподняла брови.
– Нет.
Ну а что я могла сказать? При одном взгляде на архивы у меня начинал дергаться глаз, я даже сценарий читала только вчера, поздно вечером, и сегодня во флайсе. Слишком много воспоминаний он провоцировал, и по ходу справиться с этими воспоминаниями наскоком не получится. Разве что постепенно.
– М-да. Танни, если есть какая-то проблема, я должна об этом знать.
Проблема в том, что ты не он. Проблема в том, что мы расстались. Проблема в том, что я все еще продолжаю об этом думать, хотя обещала себе, что не стану.
Попробуй тут не стань, когда на тебя пялятся зрачки камер, и каждый осветительный и светоотражающий прибор напоминает о нем. Даже вон тот стул и вон та куртка, брошенная на спинке.