У бабушки были как раз к обеду. Она жила по-деревенски и обедала в час дня. Вообще и в городе считалось необыкновенно поздним часом обед после двух часов. И про такие дома выражались, что там «все по-модному!»
Бабушка, маленькая, кругленькая старушка, радостно встретила детей, но уже по первым ласкам было заметно, что Гриша ее любимец.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте, ребятишки… Что, Надюша, глаза не промыла? Опять с такими же черными приехала?.. А это наша «агличаночка»? Покажись-ка, покажись… Ишь, как вытянулась! Ну, поцелуемся по-нашему, не по-заморскому. А Гришук мой… Где ты тут, разбойник? Ну, иди… Иди сюда… Ужо я тебя! Батюшки! Еще больше стал на моего покойничка походить!.. Вылитый дедушка!.. Ах ты мое сокровище!.. Голубенок мой!
А сокровище, которому надоело уже стоять на месте жертвой бабушкиных нежностей, порывался было бежать.
– Куда ты? Куда?.. Постой… Сейчас обед!
– Я, бабушка, только в сад… Поглядеть малину… Не осыпалась ли вся… Осталось ли хоть немножко…
– Сколько хочешь есть… Ведь у меня нарочно и поздние сорта посажены… Ну! Его уж и след простыл! Настоящий огонь, огонь, да и только!
Гришу к обеду пришлось искать по саду целые полчаса, и из-за этого задержали подачу обеда, но бабушка только ласково погрозила ему пальцем и на окрик отца: «Ты что же это, повеса, себя ждать заставляешь?» – старушка миролюбиво прибавила:
– Ну уж на первый день прощается!
Нечего и говорить, что девочкам такое своеволие не сошло бы даром.
Из этого первого знакомства Женя вывела заключение, что бабушка – добрая баловница, совсем такая, как описывают в сказках. Но уже скоро она убедилась, что Александра Николаевна хотя была и добрая по существу, но детей баловать не любила. Напротив, она была очень требовательна к Наде, а особенно к ней, Жене, как к старшей, и только одному Грише прощалось и позволялось все.
– Ты, матушка, девочка, тебе следует вести себя благопристойно, как подобает барышне! – толковала она внучке при малейшем проступке.
Конечно, Женю возмущала такая несправедливость, и она не раз со свойственной ей прямотой высказывала бабушке, что та к Грише пристрастна.
– Скажите, указчица какая! Значит, Гриша больше заслужил, если я его больше ласкаю! А тебе до этого дела нет, мала еще рассуждать-то!
Вообще Женя заметила уже через несколько дней, что она бабушке не особенно нравится, и, оскорбленная в своем самолюбии, стала от нее удаляться и держаться в стороне.
Александру Николаевну это сердило.
– Холодная она у вас, неласковая… – говорила старушка с неудовольствием сыну и невестке.
– Девочка очень застенчива… – вздумала было заступиться мать.
– Ну уж этого я не замечаю! Напротив… слишком смела в другой раз!
– Но шалит она мало…
– Я шалостей не боюсь, нашалит ребенок – я прощу, а вот уж строптивости или дерзости не потерплю!
Впрочем, дети мало были со взрослыми, а больше проводили время в саду.
Дом у бабушки, как и сад, поражал Женю своими размерами. Блуждая по длинным коридорам и разным закоулкам дома, девочка иногда воображала себя в каком-нибудь аббатстве, описания которых читала в детских английских книжках. Только в этом аббатстве было слишком много людей и мало таинственности. У бабушки «дворня» – так звали тогда штат прислуги – состояла из ста с лишком человек. Одних горничных было больше двадцати; бабушка гордилась, что таких вышивок и кружев, как у нее приготовлялись, не было во всем уезде.
Гришу и Надю все это нисколько не удивляло, они бывали здесь много раз, и ничем особенно, кроме кладовой, в доме не интересовались.
– Что ты все разглядываешь шкафы с книжками да картины? Ты вот попросила бы лучше кладовую тебе показать, – заявил как-то Гриша.
– Кладовую? Что же в ней интересного?
– Да уж поинтереснее книжек!
– Только надо туда попасть, когда бабушка экономку куда-нибудь ушлет… Сходить туда с Алей-ключницей, – проговорила с загоревшимися глазками Надя.
И вот как-то, воспользовавшись отсутствием сердитой экономки, дети выпросили у бабушки позволение показать Жене кладовую.
– Чего ей там смотреть? – говорила бабушка: – Она за границей и не то, может, видала. Ну, идите уж… Только, чур, не объедаться сластями… Слышите! Алевтина, дашь им там чего, только понемногу.
Дети с радостью побежали за ключницей, добродушной Алевтиной, маленькой старушкой с румяными, точно яблочки, щечками и острыми карими глазками, окруженными тысячью мелких морщинок. Она рада была всегда побаловать ребят.
Кладовая, действительно, поразила Женю и своими размерами, и множеством запасов. Чего там только не было! Большие липовые кадки с медом, громадные банки с вареньем, смоквами, цукатами, мешки с орехами, бесчисленные гирлянды сушеных плодов под потолком, кадки с маком, с пастилой всяких сортов. Все это приготовлялось здесь, дома, или доставлялось из других бабушкиных усадеб. У детей даже глаза разбежались, а Гриша, не теряя времени, запихивал всюду, куда было возможно, и орехи, и смоквы, и цукаты, не забывая в то же время угощаться и на месте. Надя тоже старалась не отставать.
– А вы-то что же, Женюшка-с, Евгенья Сергеевна? Кушайте, матушка, и с собой возьмите-с, здесь всего столько, что убыли и незаметно будет, – уговаривала ее Алевтина, сама навязывая себе узелки всякой всячины из сластей. – Это ведь сквалыга-то наша, экономка, над всем, прости Господи, трясется, сгноит, а человеку не даст!
Но Женя удовольствовалась тем, что всего попробовала и не только не набрала с собой ничего, но еще укоризненно покачала головой, заметив запасы Гриши.
– Ну ты, недотрога-царевна, уж не умничай, пожалуйста! Да не вздумай бабушке рассказывать, я от всего отопрусь, меня и Надя, и Аля поддержат… Вон она сколько себе навязала!..
– К чайку, батюшка, побаловаться с кипяточком! Да зачем же барышня станут пересказывать-с? Они у нас не доносчицы-с!
И старуха подобострастно ловила поцеловать ручку Жени.
– Что вы, не надо… Это нехорошо! Поцелуйте лучше меня! – протестовала Женя, пряча руки.
Потом, в саду, она стала доказывать брату, что брать потихоньку нехорошо и стыдно входить в такие сделки с прислугой.
– Пойми же, ведь это все равно что воровство! – убеждала она.
– Вот-то глупости! Это у вас, по-заморскому, так, а у нас не так, у нас попросту!
– Съестное брать не грех! – торжественно заявила и Надя, научившаяся этой премудрости у Гриши.
Женя начала доказывать, горячилась, и дело, как всегда, кончилось ссорой.
Но в усадьбе было так просторно, сад был так велик, что случаев для столкновений было меньше.
У всех детей были свои любимые занятия: Гриша бегал с целым полчищем дворовых мальчишек, Надя избрала себе тоже маленьких подруг, а Женя наслаждалась чтением.
Только в дождливые дни дети собирались все вместе, и тогда устраивались совсем особые игры. Для развлечения детей призывались взрослые девушки из горничных, так как ребятишек бабушка в дом пускать не позволяла.
– Еще грязи нанесут, да поломают что… На улице сколько угодно их муштруй, а уж в комнаты не пущу! – отвечала она на приставания Гриши.
В один из таких дней с Женей приключилось неприятное происшествие, после которого она совсем отошла от брата и подчинявшейся ему во всем Нади. Девочка стала после этого еще более одинока.