Второй мой выход на стадион снова ознаменовался недовольным гулом, но я лишь безэмоционально прошёл к своей дорожке. Новые спортсмены сразу посмотрели на мои ноги, удивлённо переглянувшись, но никто не подошёл ко мне c вопросом, и я занял колодки.
В этом забеге я пришёл третьим, поскольку соперники попались сильнее, так что пришлось ускорить бег в ущерб безопасности, но даже это позволило занять мне только третье место. Увидев ещё более худший результат на табло, чем в первом забеге, я услышал недовольные выкрики с ближайших трибун, там даже кричали: «Позор». Я снова дошёл до входа в подтрибунные помещения и приложил руку к уху, словно показывая, что слышу всё. Свист усилился.
Когда я вернулся, Илья мне прошептал:
– Прибегал товарищ Белый, забрал у меня твою форму и шиповки. Я ведь правильно сделал, что отдал?
– Да, молодец, – я похлопал его по плечу, – правый голеностоп, бежать всё труднее.
Он кивнул и занялся ногой. Сегодня был ещё четвертьфинал стометровки, на который я привычно вышел босиком, чем ещё больше разозлил болельщиков, соперники лишь криво улыбались, слыша, как меня матерят свои же соотечественники.
Благодаря работе Ильи ноги успели как вспомнить былое, так и правильно размяться, так что в этом забеге я пришёл вторым, пройдя в завтрашний полуфинал. Возвращался я в раздевалку опять под недовольный вой трибун, видимо, ожидавших от меня привычных рекордов в квалификационных забегах.
– Сполосну ноги, потом немного разомнёшь их, – кивнул я Илье, направляясь в туалет, затем, получив массаж и переодевшись, одним из последних спринтеров пошёл на выход, охраняемый милицейским кордоном. Правда, вне его спортсмены вынуждены были пройти до стоявших автобусов метров сто, и тут их могли окликнуть как болельщики, так и журналисты. Правда, соревнования продолжались, на сегодня завершились только самые короткие дисциплины в беге, видимо, все остальные были на стадионе, поэтому, когда вышел, я увидел лишь трёх репортёров, и все были с иностранных каналов.
– Мистер Добряшов, мистер Добряшов, можно ваши комментарии? – они бросились ко мне, видимо, ждали только меня.
Остановившись, я повернулся к ближайшему, который, судя по флагу на микрофоне, представлял какой-то французский канал.
– Что вас интересует? – на английском спросил я его.
Он обрадовался и поднёс ко мне свою аппаратуру ближе.
– Я, как и многие из моих коллег, приехал сюда увидеть вас и ваши рекорды, – заговорил он с акцентом, – почему же вы нас их лишили? Почему вы все забеги бегали босиком, показав очень плохое время? У вас нет обуви?
– Обувь у меня есть, – я спокойно на него посмотрел, – я выходил на старты босиком осознанно. Как и эфиопский марафонец Абебе Бикила в 1960-ом году на Олимпиаде в Риме, я бы хотел привлечь этим жестом внимание всей мировой общественности к детям Африки. Голод, болезни и рабский труд до сих пор нередки на этом континенте, а внимание просвещённой европейской общественности, к сожалению, направлено на другие менее важные проблемы. Так что к вашим читателям я бы хотел обратиться с просьбой помнить о том, что в Африке у детей нет еды, воды, не говоря уже об одежде и даже самой простой обуви.
После моего заявления глаза у всех мгновенно расширились, появились фотоаппараты, и они попросили попозировать меня босиком. Я тут же, не стесняясь, снял с себя кеды и не только попозировал им, но и прошёлся пару раз туда-сюда.
– Господин Добряшов, – обратилась ко мне вторая журналистка в очках, – вам не обидно, что вы выступаете с такой благородной целью, а ваши соотечественники вас освистывают? Я плохо знаю русский, но большинство на стадионе сегодня явно были против вас.
– Я не согласен с вами, – улыбнулся я, – да, некоторые неосознанные личности ожидают от меня чего-то, что они считают правильным со своей точки зрения, но большинство советских граждан, я твёрдо убеждён в этом, поддерживают меня. За них я очень горд и благодарю за поддержку.
– Но… но… – она удивлённо на меня посмотрела, а я уже улыбнулся и извинился перед ними.
– Простите, мне нужно отдохнуть и восполнить силы, завтра после финалов вы сможете задать мне больше вопросов.
Они защёлкали фотокамерами, попытались узнать у меня больше об этом политическом заявлении, но я, извиняясь и широко улыбаясь, направился к автобусу.
Прибыв в часть, где меня поселили, я сразу отправился в душ, затем отдыхать. День выдался уж слишком насыщенным. Закрывая глаза, я всё силился вспомнить, кто был рядом с нами и мог кинуть что-то в шиповки, но людей вокруг было так много, внимание отвлечено, так что я скорее был вынужден признать, что это бесполезно, любой мог сделать, никто бы и не заметил.
Через час появился Кузнецов с забинтованной рукой.
– Прав был ты, Ванюша, – упал он на соседнюю кровать, – видимо, я слишком быстро состарился и не успел понять, когда спорт превратился вот в это.
Тут он потряс рукой.
– Сергей Ильич, врачи сказали, что это было?
– Раскрошенное стекло и какие-то тонкие стеклянные волокна, – скривился он, – они были крайне удивлены такой необычной фракцией. Спрашивали, где я такое вообще нашёл.
– Надеюсь, не ответили? Наш куратор утащил всё на экспертизу.
– Я на дурачка похож? – он покосился на меня.
– Пусть вам будет сейчас обидно, Сергей Ильич, – я повернул к нему лицо, – но я, во-первых, устал вам говорить, что нам нужны резервные комплекты, и, во-вторых, попросил присмотреть за обувью и одеждой. Вы всё напрочь проигнорировали.
Он обиженно засопел и отвернулся от меня, и я от него, раздумывая, стоит ли мне поспать, чтобы выйти на вечернюю пробежку.
– Ладно, Ванюш, извини, – спустя полчаса молчания неожиданно раздалось с соседней койки, – похоже, твои победы явно кому-то не дают покоя, а зная это, я больше не буду расслабляться. На войне, значит, на войне.
Я поднялся и сел на кровати.
– Обещаете теперь серьёзно относиться к моим словам?
– Да, Вань, сегодняшний урок был даже мне нужен.
– Мир? – я протянул ему ладонь, и он пожал её левой рукой. – Ладно, тогда отдыхайте, я на пробежку, – улыбнулся я и пошёл переодеваться.
***
Закончив с разминкой, я побежал нарезать круги, но тут мне наперерез бросился рядовой.
– Товарищ Добряшов! – орал он, махал какой-то бумажкой.
– Чего случилось, служивый? – остановился я.
– Вам записку таксист передал, – он, запыхавшись, остановился рядом со мной.
– Какой таксист? – не понял я.
– Просто приехало такси, водитель пришёл на КПП и попросил передать эту записку вам, – он пожал плечами, – тут адрес какой-то написан и подписано Чёрный Мститель.
Холод окатил меня с ног до головы.
– Спасибо, – я взял у него кусочек картона, на котором корявыми печатными буквами было написано: «Пролетариев 3, 45, Чёрный Мститель».
Побежав дальше по кругу, я пытался собрать мысли в кучу.
«Арапов говорил, Пень переехал в Киев, и все эти подставы с журналисткой и мелким стеклом вполне могли устроить местные, ведь он наверняка, если выпутался из этой истории сухим, знает, от кого были показания, на основе которых началось расследование. Так что это может быть как Ира, так и засада. И ведь никак не проверить, а привлекать КГБ тоже не хочется. Вдруг это и правда Ира».
Поскольку ни даты, ни времени там не стояло, я решил, что нужно пойти, скорее всего, сегодня вечером, возможно, лучше даже сейчас. Чтобы разведать обстановку и присмотреть за местом. Поэтому, вернувшись в комнату, я сказал Кузнецову, что пробегусь за территорией части, затем незаметно для него взял с собой явару и деньги, только после этого вышел наружу. Бежать и правда пришлось, а затем долго искать дорогу к нужному адресу. Наконец я прошёл в арку и посмотрел на двор. Четверо подпитых граждан забивали козла, кучка женщин лузгали семечки, и моё появление точно привлекло их внимание, а поняв это, я сделал вид, что перепутал дома, и снова вернулся на главную улицу. Нужно было прийти сюда позже.
Пошатавшись по городу два часа и увидев, как люди расходятся по домам, я вернулся и сначала убедился, что двор чист, а потом нашёл тёмный угол и стал смотреть за жизнью в окна, поскольку многие не были зашторены.
Рядом со мной неожиданно раздался заливистый собачий лай, а через минуту прибежала девочка лет десяти.
– Фу, Тузик, фу! – схватив собаку за загривок, она стала оттаскивать его подальше от меня.
– Девочка, слушай, ты же пионерка? – обратился я к ней.
Она не очень смело кивнула, косясь на мою спортивную одежду.
– Помоги мне по-пионерски тогда, – спокойно продолжил я, – мне друг встречу назначил, а я вот стою жду его и не понимаю, когда он придёт.
– А он из какой квартиры? – чуть смелее спросила она.
– Сказал 45. Покажешь, где эти окна?
– Да, вон, тёмные, – она без колебаний показала на третий этаж в угол дома.
– О, спасибо большое, – я улыбнулся ей, – ты настоящая пионерка!
Тут она уже гордо кивнула и, забрав собаку, удалилась в другой подъезд.
Я прождал ещё около часа, пока наконец не увидел, как одинокая девичья фигура появилась из арки и, пройдя до подъезда, оглянулась, затем прислушалась. Только после этого поднялась наверх, и вскоре загорелись окна нужной мне квартиры. Знакомый силуэт высветился у окна, она закрыла шторы, лишь слабый свет стал проникать теперь изнутри наружу.
На всякий случай я прождал ещё час, но больше ничего не происходило, никто не появлялся, наоборот, большая часть окон стала гаснуть, люди отходили ко сну. Стараясь успокоить тревожно бьющееся сердце, я прошёл в нужный подъезд, поднялся по лестнице на третий этаж и нашёл старую обшарпанную дверь, на которой виднелась только цифра «4». Ещё раз прислушавшись и ничего не заметив, я осторожно постучал. Внутри сначала была тишина, затем взволнованный голос из-за двери спросил:
– Кто там?
– Чёрный Мститель.
Дверь моментально открылась, и я увидел, как расширяются от радости знакомые голубые глаза. Затем Ира бросилась на меня и повисла на шее.
– Ты пришёл! Ты пришёл! – бормотала она, а я почувствовал, как мой тонкий свитер стал намокать.
В квартиру её пришлось занести на себе и самому закрыть дверь. Затем я оглянулся. Здесь явно никто не жил, всё было пыльно, минимум мебели, только посередине комнаты стоял диван, с которого сняли покрывало, и он один выглядел хотя бы более-менее презентабельно.
До него тоже пришлось добираться с грузом впереди, поскольку она отказалась расцеплять руки и всё время плакала. Усевшись на мягкую поверхность, я несколько минут ещё не шевелился, давая ей успокоиться. Наконец вздрагивания прекратились и сияющие, пусть и заплаканные, глаза оказались передо мной. Ангел тут же впилась в меня поцелуем: невероятно жадным, сильным, словно пыталась у меня что-то отнять. Ответил я ей лишь лёгкими касаниями, и она это поняла.
– Ваня, – она взяла меня за руки, так и сидя на коленях, член, конечно же, сразу на эти её ёрзания отреагировал. – О, вижу, ты по мне тоже соскучился? – она кокетливо на меня посмотрела. – Сейчас? Или поговорим сначала?
Я вспомнил об Ане.
– Давай поговорим.
Она удивлённо на меня посмотрела.
– У тебя кто-то есть?
Я согласно кивнул.
Она поджала губы, слезла с меня и села рядом. Просидев так пару минут, покосилась на меня, затем, встав, прошла к своей куртке и достала оттуда презерватив.
– А мне всё равно, – заявила она, показывая мне язык, – раздевайся, я не для этого год тебя ждала.
– Но… – слабая попытка сопротивляться была жестоко подавлена. Мне пригрозили порвать на себе всю одежду и с криками «насилуют» выбежать во двор. Зная Иру, можно было не сомневаться, что она так и сделает, поэтому, мысленно извинившись перед Аней, я вскоре оказался в той же позе, с которой и начался наш разлад с ней в Иркутске.
Надев на член презерватив, она быстро пристроилась над ним, и с глухим глубоким вдохом опустилась. На секунду замерев, девушка поёрзала бёдрами и затем легла мне на грудь, оставив член внутри себя.
– Наконец-то, – на меня посмотрели хитрые глаза.
– Ты двигаться будешь, или мы так и будем лежать? – удивился я такому странному поведению девушки.
– Будем лежать, – тут же заверила она меня и пошевелила попой, – и разговаривать!
Член вздрогнул внутри неё от этих движений, и я покачал головой.
– Ты с ума сошла?
– Да, Ваня, считай, что да, – глаза стали серьёзными, и она сделала качающее движение попой.
– Ладно, тогда рассказывай, что произошло и как Пень выпутался из той истории.
– Ох, как он на тебя зол, – она на секунду подняла голову, заглянула мне в глаза и снова легла на грудь, – ты столько неприятностей причинил ему, что у меня уши в трубочку сворачиваются каждый раз, когда он видит газеты с твоими фотографиями.
– С интернатом что?
– Думаю, точно лучше, чем было, – покивала она, – хотя, после того как мы оттуда уехали, я больше не интересовалась его судьбой, своих проблем хватает.
– Он сейчас и здесь тоже «дом свиданий» организовал? – поинтересовался я. – Мне сказали, он тут тоже директором работает.
– Нет, ему кураторы по голове настучали за подобную самодеятельность, – она легонько провела пальцем по моему соску, – сейчас просто ищет детей для отправки, хотя бывает, что девочек насилует с подручными, когда совсем уже приспичит, видимо.
– Избивают воспитанников?
– Конечно, в этом плане мало что изменилось, – она подняла голову и дотронулась губами до меня, – я так по тебе скучала! Корила себя каждый день, что тогда ударила тебя, а не попыталась удержать или объясниться.
– Ну нет, – я покачал головой, – то было точно за дело, тут я должен у тебя просить прощения сам.
– А кто она? – Ира поднялась, устроившись на моих бёдрах. – Красивее меня?
– Если ты думаешь, что я буду это обсуждать, то разочарую, – отрицательно помотал я головой, – достаточно того, что буду чувствовать теперь перед ней вину.
– Так бросай её, давай я к тебе перееду? Осталось совсем немного до моего совершеннолетия, и я наконец смогу уехать от Пня!
– А он об этом знает? О твоём желании?
– Нет, конечно, – она с придыханием выдохнула, начиная активно на мне двигаться.
– Мы расстанемся на этот Новый год, – нехотя сознался я.
Её глаза широко распахнулись, и она замерла.
– Снова какие-то тайны?
– Знаешь, просто чтобы мы закрыли эту тему и не возвращались к ней больше, скажу, что она оказалась ещё одной разбитой душой, которую мне нужно склеить.
Ира внимательно на меня посмотрела.
– Рыцарь спас ещё одну принцессу?
– Тебя я ещё не спас, – я отрицательно покачал головой, – в процессе, так сказать.
Она улыбнулась.
– А почему вы расстаётесь?
– Ира! – возмутился я. – Я сексом с тобой сейчас занимаюсь, а обсуждаю другую девушку?
– Слушай, я очень соскучилась, так что получаю двойное удовольствие, не мешай мне, – насупилась она.
– Ты смотри, как бы я тебя сейчас сразу обоих не лишил, – я покачал головой, – тема моих нынешних отношений закрыта.
Она прикрыла глаза, чуть ускорилась и стала стонать. Затем остановилась.
– Как приятно, оказывается, заниматься любовью, когда ты это делаешь по своей воле, – она грустно улыбнулась.
– Может, поменяем позу? Я тоже уже тебя хочу, и гораздо активнее, чем сейчас.
– Ну нет, сегодня будет всё по-моему, я так мечтала о нашей встрече, – она отрицательно покачала головой, – ты ведь не лишишь меня этого удовольствия?
– Нет, – всё что осталось ответить мне.
Ира наклонилась и, коснувшись меня сосками, стала целовать глаза, нос, добравшись до губ.
– У меня ноги начинают трястись от возбуждения, – заявила она.
– Потому что ты там наверху уже полчаса сидишь, – проворчал я, – уже бы разок закончили и на второй круг пошли.
– Ну нет, – она вернулась на бёдра, – так легко ты от меня не отделаешься.
Наш секс растянулся на целый час, она постоянно как чувствовала приближение моего или её оргазма, переставала шевелиться и начинала разговаривать, затягивая и затягивая процесс, но наконец настала та минута, когда она, не в силах больше сдерживаться, ускорила движение, и пять минут мы молча быстро двигались, чтобы успеть закончить обоим.
Схватившись двумя руками за рот, она, закрыв глаза, стала судорожно содрогаться всем телом, затем просто повалилась на меня, тяжело дыша. Тело мгновенно покрылось липким потом и испариной. Мы так пролежали минут пять, и я скатил её с себя вбок, прижав к стенке узкого дивана.
– Ох, – она открыла глаза, – всё как я и хотела.
– Довольна?
– Да, – она прижалась ко мне, – спасибо, что пришёл. Я сомневалась, ведь ты становишься знаменитым и, может, давно уже забыл про меня.
– Я не выполнил ещё своё обещание, – пожал плечами, – как выполню, забуду тебя в тот же час.
– Как был вредной какашкой, так и остался, – она улыбнулась и, пошевелившись, поцеловала меня.
– Сколько у нас времени? – спросил я её.
– К сожалению, только до утра, – она расстроенно покачал головой, – Пень вернётся в обед, уехал вчера на охоту с какими-то московскими шишками, приехавшими на соревнования.
– А сколько у нас презервативов?
– Только три, – тут она расстроилась, – хотя мне по фигу, могу и без них, если залечу от тебя, скажу ему, что от него.
– Мне зато не всё равно, – я отрицательно покачал головой, – ну что же, тогда давай грамотно потратим оставшиеся за отведённое нам время?
– Да, мой рыцарь, – она спокойно улыбнулась.