Солнечные лучи всегда так странно рассеиваются, проходя сквозь купол, защищающий наш город, что кажется, словно все эти дома вокруг облачены в мягкую перину из непроницаемого тумана. Живущим здесь людям кажется, что все они находятся в безопасности, пока он, этот купол, нависает над их головами.
Они могут спокойно просыпаться по утрам на работу, которую в глубине своей души ненавидят, но никогда не признаются об этом вслух. Даже молясь перед сном. Горожане ходят каждую субботу на рынок к торговцам, чьи весы всегда округляют не в пользу покупателя, и покорно молчат. Этот мужчина за прилавком так активно заговаривает им зубы, осторожно подкладывая в холщовую сумку очередной побитый помидор, что покупатели даже готовы его за это простить, ведь торговец так старается.
Таким людям удаётся изредка возвращаться на закате к своим семьям. Они живут в одних из этих высоких блоковых домов, что растут с каждой декадой всё выше, ведь почему-то нуждающихся в жилье, несмотря на весь происходящий вокруг кошмар, становится всё больше. Люди пропадают тысячами, а правительство достраивает ввысь дома. Откуда эти «новые люди» берутся и куда пропадают старые, знакомые соседи?
Последней пропавшей в моём доме семьёй стали Морганы, живущие этажом ниже: дед, отец, мать и их маленькая дочь Дилайла. Я больше не помню их лиц – только голос Ди, пронзающий насквозь ночь, после которой квартира Морганов окончательно опустела. Девочка оказалась последней на очереди. Дилайла наверняка понимала, несмотря на столь юный возраст, что за ней тоже придут. Так же как и за другими членами семьи. К сожалению, она не могла придумать ничего лучше, кроме как запереться в квартире после исчезновения родителей. Словно это действительно могло защитить её от неизбежного: от тераса, избравшего её семью.
Терас – так мы зовём этих чудовищ, «живущих по ту сторону купола», как горожан уверяют с голографических экранов в центре города. Возможно, большую их часть правительство действительно вытеснило на территорию Пустоши, но некоторые создания до сих пор обитают в городе. Я знаю это, потому что люди вокруг пропадают из собственных домов, не возвращаются с работы и из гостей.
Они появились почти сразу же после Глобальной войны, во время которой одна за другой страны из существующих нажали на заветную красную кнопку, выпустившую ядерные боезаряды в сторону наиболее дальнего соседа, чтобы хоть как-то увеличить собственные шансы на победу. Эта крайняя мера, применённая на пике деления скудных остатков ресурсов по всей планете, позволила выжить из всего многообразия только трём небольшим государствам, имеющим в разработке купольные колонии. Одной из таких и является Цайберлэйн, в котором я живу.
Вся промышленность города уходит на много этажей вниз, под землю, как и стратегически важные здания, поддерживающие комфорт и безопасность проживающих здесь. Человечество шагнуло вперёд, если верить современным учебникам истории, и превзошло само себя: мы почти уничтожили тот мир, что существовал задолго до нашего рождения. Сумели изменить и подчинить его, за редким исключением.
Мы экономим оставшуюся территорию, защищённую куполом от лютого холода и токсичного пепла, выращивая все агрокультуры так же, под землёй, и добывая электроэнергию от пара из термальных вод глубинных шахт.
Выживая, мы приспособились ко всему, следуя своду правил, кроме нападок терасов.
Никто не видел их уже более десяти лет, кроме городских стражей – экстрадиусов. Обычные люди, вроде меня, знают об этих чудовищах из учебников истории по школьной программе и обрывкам старых новостных лент, подвергшихся с течением времени сильной цензуре и видоизменениям. Любая информация преподносится по-разному, в зависимости от целей правительства и рассказывающего её, в частности.
Даже активное изучение новостных источников не позволяет мне видеть картину целиком. Поэтому, как и все проживающие здесь, я знаю лишь общую классификацию чудовищ: каждый терас уникален и имеет собственную внешность, иногда приближённую элементами к человеческой, иногда более – к звериной. Они обладают экстраординарными способностями, слабостями и восприимчивостью к той или иной стихии, выявить которую достаточно сложно, потому что, как я упомянула ранее, каждый монстр уникален.
Проще говоря, даже если отряду экстрадиусов удаётся обнаружить монстра в черте купола – это вовсе не значит, что им удастся его победить. Экстрадиусы имеют нечто общее как с обычными людьми, так и с терасами. Они ничем не отличаются внешне от простых горожан и имеют разумное сознание, чем может похвастаться от силы пять процентов всех изученных монстров, известных истории, однако обладают часто похожими с терасами способностями.
К примеру, если весь патрульный отряд экстрадиусов, подчиняющий себе водную стихию, встретит тераса, приближённого в бытовом понимании к водному элементалю, – придётся вызвать другой отряд для истребления, что может позволить чудищу как следует разгуляться в городе.
Разумеется, правительство пытается комплексно подходить к формированию разносторонних отрядов, однако чаще всего новые экстрадиусы рождаются в полноценных семьях, где оба родителя также обладают способностями. А какой отец не попытается уберечь своё дитя, умоляя начальство о работе «бок о бок»? Так и появляются, как зовут это горожане, стихийные отряды.
Если же происхождение является гарантом проявления способностей, то детей из обычных семей, где оба родителя не имеют мутировавшего гена, отправляют на тестирование по достижении шестнадцати лет. Эта процедура обязательна, и неявка карается так же строго, как и убийство.
В Цайберлэйн нет лишних людей. Каждый член общества покорно исполняет свою, отведённую правительством роль. Мне в каком-то смысле повезло, потому что распределение позволило выбрать одну из семи предложенных профессий.
В шестнадцать лет я вместе с дядей, являющимся моим единственный опекуном, пришла на тестирование. Оно проводится быстро: всех шестнадцатилетних выстраивают в одну длинную шеренгу в просторном зале с высоким сводчатым потолком и просят закатать до локтя одежду на правой руке. Я хорошо помню этот зал, потому что от волнения разглядывала всё вокруг.
Когда все заканчивают выстраиваться, стража зачитывает правила поведения и техники безопасности, не забывая рассказать о процессе тестирования. После этого в зал входит правительница славного города Цайберлэйн – Кайла де Лавер. Для многих из тестирующихся это единственная возможность увидеть королеву вживую, поэтому в зале стоит такая тишина, будто каждый из вошедших задержал дыхание, чтобы не упустить момент.
С экрана она создаёт впечатление статной женщины высокого роста с идеально белым загримированным лицом, как снег по ту сторону купола. Вживую же, к моему удивлению, королева выглядит низкорослой дамой, почти карликом, с широкими бёдрами и сердцевидной формой лица. Её черты кажутся ещё реже из-за грубой укладки мелких кудрей, которые сегодня обладали неестественным бирюзовым цветом. Прядь за прядью они стремятся ввысь, будто стараясь компенсировать ничтожный рост.
Самым ужасающим и одновременно гипнотизирующим в образе Кайлы де Лавер кажутся губы: их контур подведён тёмно-коричневым карандашом так, что уголки рта расходятся по ширине. Визуально улыбка от этого находит чуть ли не на скулы и трудно понять улыбается правительница или же злобно скалится. От такого неоднозначного визуального эффекта внутри меня всё сжалось.
Кайла останавливается у первого тестируемого и называет его имя. Юноша одобрительно кивает и вытягивает правую руку навстречу королеве, стараясь не смотреть женщине в глаза. Идущая позади правительницы безликая медсестра, катившая металлическую тележку с растворами и нужными инструментами, остановилась и достала блистер с одноразовым ланцетом. Им она прокалывает подушечку указательного пальца парня. Даже сейчас в воспоминаниях я слышу этот щелчок от ланцета: настолько густой казалась окружающая тишина. Все в ожидании замерли, не сводя глаз с первого юноши.