Все, казалось, оставалось по-старому. Дремали старые каштаны в главной аллее. Тихо роптал старинный, еще при прадедах поставленный здесь, фонтан. Белые мраморные статуи эффектно выделялись на тронутой пурпуром и багрянцем листве деревьев. Как заколдованная принцесса в сказке, спала глухая чаща старого помещичьего сада. А за тыном его золотились поля, убранные по-осеннему, со своей короткой гривкой вместо срезанного буйного колоса. Уходил в небо стрельчатый купол розового костела, вокруг которого ютились дома сельчан. Совсем по соседству с ними находился лес, угрюмый и таинственный в эту раннюю пору осени.
Когда панна Ванда вбегала на садовый холмик, что высился над тыном в дальней стороне сада, её молодые глаза сразу различили все далекое – и людей в селении, и ребятишек на лесной опушке.
С тех пор как началась война с «москалями» и взяли в австрийские легионы обоих братьев Ванды, красавцев Юзика и Казимира, молоденькая панна из усадьбы Лесные Ключи каждое утро взбегала на зеленый холм у тына и, заслонив глаза от солнца, долгими часами глядела на дорогу, в надежде увидеть хоть случайно проходящие мимо войсковые части, откуда можно было бы почерпнуть сведения об ушедших.
От Казимира и Юзефа Картовецких давно не было известий – с самой той поры, как позвали их на мобилизацию в Краков. Правда, была открытка с приветствием, присланная с дороги, но то еще до боя. Старая мать, вдова, пани Картовецкая, все глаза выплакала по своим любимцам. Поневоле и сердечко Ванды било тревогу. Какое жуткое время приходилось переживать!