Прошло уже несколько дней, как Севка решил, что прекратить отношения с Полей, самое правильное, что можно сделать в данной ситуации. Решить-то решил, и умом все понимал, но что-то внутри с этим смириться никак не могло. Все время ерзала печаль по сердцу, и горькой тяжестью повисла в его душе. Все стало вокруг как черно-белая фотография. Особенно сложно было видеть Полю. Куда деться, учиться они продолжали в той же школе, каждый в своем классе. Так же «вэшки» приходил на урок вслед за «бэшками», так же неизменно они встречались в коридорах. Только Севка старался не обращать внимание на веселую и счастливую Полю. Она, правда, как будто стала счастливее от всего происходящего. Всегда, как только они встречались, она улыбалась, но только не ему, смеялась, но только не с ним. В школу ходил потому что «надо». Учиться совсем не хотелось, да и наступившие праздничные дни международного женского дня настроение Севке вообще испортили. Совсем по-другому он их планировал провести.
Дома все тоже складывалось печально. Алька постоянно скандалила со своим таксистом. Он, конечно, был ходок, и старался при случае гульнуть налево. А Алька стремилась его поймать. Вечерами, днями и даже ночами происходили жуткие скандалы. Несколько раз Алька ночью на такси приезжала к матери, будила ее, заставляла сесть в машину и они вместе объезжали все рестораны ночного города. Рина должна была, пока Алька ждала ее в машине, зайти в ресторан, и обнаружить горе-зятя. Если не находила, Альку это не успокаивало, и они мчали в другой ресторан, в другое злачное место. Если таксист ехал на рыбалку, а у него была своя моторная лодка, то Алька, замаскировавшись в кустах, поджидала на лодочной станции, когда милый муженек причалит. И когда из лодки, радостно вереща и смеясь, выскакивали молодые девчонки, то из кустов, с громким не всегда цензурным криком, прихватив дома что-то потяжелее, или на крайний случай, скалку, выскакивала Алька с перекошенным лицом и кидалась на испугавшихся молоденьких гулён, которые бросались врассыпную, жутко визжа от страха. На таксиста кинуться она не решалась, потому что он был покрепче ее, да и уже пару раз приложился в ответ. Алька это помнила и поэтому устраивала публичный скандал. А здесь ей не было равных. И чем дальше они так жили, тем чаще таксист исчезал из дома.
Севка жил сначала с ними как в аду, но потом Рина Саввична забрала внука к себе. Хоть и ездить в школу далековато, но зато.… Зато у бабушки дома Севке отвели отдельную комнату. Ну, не отдельную, а проходную, да и комната это громко сказано. В ней поместилась кровать, журнальный столик и стул. Но это было пространство Севки. Дома у бабушки, самое главное, тихо. За исключением, когда дед ругался с бабой. Когда они ругались, крыша поднималась над домом. Дед был неродной, грубый мужик из деревни, не имеющий своих детей, не умеющий быть ласковым, но это был единственный мужчина, который хоть и скупо, но любил Севку. Пусть даже со стороны этого не было видно. И самое главное, это был единственный человек, который воспитывал Севку по-мужски. Если что-то дома надо было мастерить, копать, носить или другая мужская тяжелая работа, Севка был с дедом. Он и научился держать молоток, работать пилой, класть кирпичи.
Это был третий муж у Рины. Леонид никогда не был женат, у него не было детей, был слегка контужен на войне, слегка глуховат на левое ухо, слегка слеповат на левый глаз, и главное, скуповат. Да и как муж жене, он никакого удовольствия не доставлял. Но Рина Саввична рассудила так. Детей нет, зарабатывает неплохо, значит, денежки никуда утекать не будут, все в дом. Транжирить он не будет, ибо жаден, значит, остается женская мудрость и смекалка, как эти денежки из него выманить и дочкам, Гальке с Алькой пристроить. Так они и жили. Она зарабатывала, налево пуская товар с молзавода, и денежки складывала себе. Он, работал на фабрике мороженого, в холодильном цеху грузчиком, оклад был приличный. И тоже тянул, что плохо лежит. Долго ли, коротко ли, насобирали они так на домик. Домик был мал, из глиняного кирпича, но три маленьких комнаты, отдельный двор, без соседей, вода во дворе, и, главное, маленький подвальчик в кухне. Рай, после скитаний по квартирам да по хаткам.
Сложили Рина Саввична и Леонид Федорович свои капиталы и купили этот глиняный терем на двоих. Наняли рабочих, чтобы дом утеплить, обложить кирпичом. Кирпич купили ворованный, по дешевке, благо рядом два кирпичных завода.
Вообще район, где они купили дом, был просто благодатный. Рядом были птицефабрика, мясокомбинат, сырзавод, парфюмерная фабрика, уже известных два кирпичных завода и тюрьма. Местное население работало на этих предприятиях, и каждый, кто, что смог вынести с родного объекта, тот тем и торговал. Деньги левые, шальные. Пьянство, затем и наркомания, в этом районе процветала. Между соседями шел либо товарный обмен, либо товаров на деньги. К тому времени, Рина вышла на пенсию, и устроилась уборщицей на хлебозавод, в кондитерский цех. Там был подряд, поодиночке не воровали, а сразу бригадой. Не докладывали, не довешивали в печенье и торты то, что нужно было им дома. В конце смены бригадирша распределяла улов. Чего Рина только не несла домой. Мука, масло растительное, масло сливочное, кондитерский жир, коньяк для пропитки, хлеб, пирожные и тортики, орехи и еще много чего, что было распределено на членов бригады. Рина сшила себе подъюбник, с большими карманами, в которых все умещалось. Да и под платьем, которое было больше на пару размеров, на проходной ничего не замечали. Ну, а не замечали, потому что предусмотрительная и щедрая бригадирша делилась и с охраной. В то время было так во всей стране.
Прелюбопытно становилось, когда заканчивалась рабочая смена на мясокомбинате. Из проходной, как улитки, выползали, люди с маленькими головками, и с большими телами, медленно и тяжело шагая домой. Они шили себе одежду на несколько размеров больше, под одежду шили в человеческий рост чехлы с карманами, в которых можно было вынести колбасу, сосиски и мясо трех сортов. Поэтому фигуры их были комичны. Все всё знали. Но все равно делали вид одни, что не воруют, другие, что не видят. А вечером начинался торг. Если в магазине суповой набор, а это одни кости стоил девяносто копеек, а мясо днем с огнем не отыскать, а цена говядины с косточкой была рубль сорок пять. То у соседки, которая только с комбината притащила и свинину, и говядину, и язык, печень и всякую всячину, килограмм мяса без костей стоил рубль пятьдесят. Да к ней вечером очередь была. До утра она все распродавала.
Так и Рина свой товар тоже сбывала, денежки Альке и Гальке. Альке больше. Она ж младшенькая. Да муж дурак. Денег не дает, на шалопутных девок тратит. А Галька и так при муже, хоть уже и при третьем.
Так что Рина Саввична домик с дедом купили, кирпичом обложили, сад насадили.
Подарила Рина внуку в девятом классе кассетный магнитофон. Еще усилитель, колонки, гитару купила. Севка музыку очень любил слушать, и все какую-то заграничную, рок какой-то. Вот бабуля любимого внука хотела порадовать. Потому что Севка такой был добрый, смышленый, спокойный мальчик. Оденет наушники и слушает, мечтательным взглядом куда-то в окно смотрит. А она его вкусно накормит и рада, что самое дорогое, рядом с ней. Только бы его никто не обидел и не расстроил. Все готова для него сделать. Но он скромный был. Денег просил редко, даже когда влюбился в какую-то одноклассницу. Светился, прям весь. Стеснялся денег просить, а если и попросит то немного. Но Рина понимала, что внук скромничает, стесняется, и сама ему трёшечную положит. Он засмущается, а она ему, ничего, мол, тебе надо. Он счастливый, за букетом и к ней, к однокласснице.
Но последнее время, что-то часто смурной приходит, что-то не ладится у него с той девчонкой-то. Была Рина в школе, показали ей эту девочку. Ничего такого особенного. И что Севка в ней нашел. Но раз нравится она ему, то пусть, лишь бы он не расстраивался. Остальное Рина все ему купит, что только внучок не пожелает.