– Семь гектаров…я думал враньё всё. Два парка, сады, собственный водопад, семьдесят комнат, четыре бассейна, прислуга, личная охрана, автомобили, вертолёт…зачем тебе это? Ты вчера еле до бильярдной дошёл. Ты ведь даже не сможешь узнать, что у тебя дома делается. Я вот два часа ходил, а потом понял, что это дело безнадёжное.
Знакомый голос медленно пробивался в сознание Мерона. Вместе с голосом появились и сотни бесенят. Они вытанцовывали под собственную мелодию, похожую на беспрестанные удары маленьких молотков. И эти молотки создавали в голове тяжесть, переходящую в постоянную боль. Мерон схватился двумя руками за голову и медленно открыл глаза. Первое, что предстало его взгляду, было его собственное отражение. На него смотрел бледный мужчина с парой серых мешков под глазами. Волосы представляли собой разворошенное гнездо, а губы – засуху после сильной жары.
– Это не я, – простонал Мерон хриплым голосом.
– Ты. Могу подтвердить при свидетелях, – Андро убрал зеркало и, наклонившись над лицом Мерона, спросил, нужна ли ему помощь? Он собирался уезжать домой. Всю ночь он провёл подле Мерона, а жене ничего не сообщил. Она беспокоилась и требовала объяснений, названивая каждые четверть часа. Промежуток времени, видимо, определял границу её терпения. Зная нрав своей жены, Андро не собирался сокращать этот промежуток. По этой причине и лишь убедившись в том, что с Мероном всё в порядке, он сразу же ушёл, не оставив ни адреса ни телефона, поскольку не видел необходимости для новых встреч.
Мерон отказался от помощи и, разгоняя шары, сам слез с бильярдного стола, совершенно не замечая, что Андро уже нет в комнате. Постоял с минуту, держась двумя руками за голову, а потом, шатаясь, побрёл к двери. Прежде всего, ему необходимо было принять душ. Холодный душ. Только так он мог восстановить порядок в своей голове. Сейчас же каждая мысль жила своей, независимой от него, жизнью, подобно пчёлам, которые тащат отовсюду и вносят в гнездо. Пытаясь разобраться, что они там принесли, он время от времени легонько постукивал себя по голове. Но без видимого успеха. Так он и шёл, пошатываясь и стуча по голове. Мерон не замечал ничего вплоть до того мгновения, когда добрался до лестницы, которая вела на второй этаж, где находилась его спальня. Здесь он остановился, а затем, по непонятной для себя причине, повернул налево, в сторону большой гостиной.
Белоснежная гостиная была полна солнечного света и…как всё в доме поражала своим великолепием, в котором явственно чувствовалась утончённость. Это сравнение касалось даже камина, который был сооружён в виде старинного берегового маяка. Место для топки дров открывалось с помощью изящной дверцы, а верхняя часть являла собой импровизированный светильник. И камин был лишь малой частью того, что имелось в гостиной. Стоит ещё отметить прелестный диван обитый белым бархатом и те два столика, которые стояли перед самым диваном и были уставлены всевозможными лекарствами. Ну и нельзя не упомянуть о женщине, которая лежала на диване с повязкой на лбу.
Оказавшись в гостиной, Мерон перестал стучать себя по голове и с откровенным изумлением воззрился на представившуюся ему картину. Диван, стоявший в центре комнаты и на котором лежала женщина, был окружён со всех сторон незнакомыми ему людьми. Их было человек двадцать, мужчин и женщин. Всех этих людей объединяло одно – они смотрели на Мерона с откровенным осуждением. Точно так же смотрел на него и дядя Кероп. Он единственный из всех сидел возле изголовья больной женщины. Именно на ней и остановился взгляд Мерона. Все эти люди и вид лежащей тёти Ани послужили поводом для появления ещё одной «пчёлки».
– Что с тётей? Она…умирает? – удивлённо спросил Мерон, оглядывая по очереди всех этих незнакомых людей.
В ответ с дивана раздался слабый стон «умирающей».
– Она уже умерла. Она умерла в тот день, когда ты оскорбил Ашота в его доме. Потом она ещё раз умерла, когда узнала, что ты женился и даже не предупредил нас. Бедные несчастные твои родители. Они перевернутся в гробу, когда всё узнают.
– Они не узнают…если ты им не расскажешь…
После этих слов, которые Мерон сказал не подумав, ему пришлось отступить на шаг назад. В гостиной раздались осуждающие голоса. Почти все без исключения бросали нелицеприятные реплики в адрес Мерона, смысл которых заключался в том, что он желает смерти своей тёте. Дядя Кероп с такой печалью качал головой, будто уже потерял свою любимую жену.
– До чего ты дошёл, Мерон джан, – с той же печалью произнёс он, в то время как его жена издавала один горестный стон за другим. – Посмотри на себя. Не стыдно?
– А что со мной не так? – удивился Мерон. И тут его взгляд упал на большое зеркало, сооружённое в стене справа. Зеркало по непонятной для него причине показывало отражение небритого мужчины с взлохмаченной шевелюрой и нахальным взглядом. Он был одет в джинсы и рубашку, на которых были отчётливо видны засохшие куски грязи. Обувь на ногах отсутствовала. Вместе неё он видел на ковре… две совершенно чёрные ступни. Мерон очень внимательно изучил отражение в зеркале, а потом с подозрением огляделся вокруг себя. А потом, с той же подозрительностью, пробормотал:
– Кто-то испачкал мою одежду…и украл мои туфли…
– Ты их сам подарил садовнику, когда ночью цветы собирал для своей жены, – подал голос дядя Кероп.
Услышав эти слова, Мерон широко открыл глаза и не мигая уставился на дядю.
– Я женился? Когда…ночью?
– Ты женился ещё до того, как приехал в дом Ашота, а ночью праздновал свою свадьбу. – поправил его дядя Кероп и тут же устремил обеспокоенный взгляд в сторону жены, которая не переставала стонать и держаться за голову.
– Я ничего такого не помню, – Мерон говорил не очень уверенно. Было заметно, что он всё ещё не в состоянии восстановить события прошедшего дня.
– Он не помнит, – тётя Аня приподнялась на локте, отчего повязка на лбу начала сползать вниз и слабым голосом запричитала: – Женился, ни слова не сказал, как будто мы его враги. Он нас за людей не считает, но мы его любим, понимаем. Говорим: «Хорошо, Мерон джан…женился, так женился. Уже ничего исправить нельзя. Наверное, любил эту девушку сильно, раз женился. Правильно? – тётя Аня дождалась одобрительных кивков от людей, которые стояли вокруг неё, от мужа и даже от Мерона, которому ничего не оставалось, как кивнуть вслед за остальными, потому что он меньше других понимал происходящее. И только потом, совершенно разбитым голосом продолжала: – И что нам отвечает Мерон? Говорит: «Не нравится мне невеста». Я его спрашиваю: «Мерон джан, за что ты меня ненавидишь? Я тебе пятнадцать лет предлагала жениться на девушках из достойных армянских семей, но ты всё время говорил, что они тебе не нравятся. А теперь женится, потому что девушка ему не нравится. Выходит, он всё это время издевался над нами. Мог жениться, но назло нам этого не делал. Разве я неправильно говорю? – ещё один взгляд тётя Ани, и снова в ответ одобрительные кивки. – Если он хотел жениться на девушке, которая ему не нравится, почему не выбрал тех, которых мы предлагали?
Мерон с озадаченным видом слушал свою тётю, усиленно пытаясь вникнуть в смысл слов, которые она произносила. Однако судя по напряжению на его лице, ему это сделать никак не удавалось.
– Ладно, говорю. Расскажи, Мерон джан, какая твоя невеста, какой национальности, какой веры, сколько лет, из какой семьи. А что мне говорит Мерон? «Имя, говорит, слышал, но не помню». И всё. Ничего вообще не знает про свою невесту. Прошу: «Фотографию своей невесты покажи». А что он говорит? «Была бы фотография, хотя бы посмотрел, на ком женился». Я ему говорю: «Дай телефон, я сама с ней поговорю». А что он говорит? «Телефон не знаю». Он телефон своей невесты не знает. Он вообще ничего не знает. Хорошо хоть день свадьбы вспомнил. 27 августа поеду, говорит, в Грецию на свою свадьбу, тогда всё узнаю и тебе расскажу.
Тётя Аня осеклась, так как в эту минуту Мерон хлопнул себя по лбу и, бросив: «Я скоро вернусь», выбежал из гостиной. Едва он ушёл, как все одновременно заговорили, выказывая свою поддержку тёте и, как следствие, осуждая поведение Мерона. Но сам Мерон ничего уже не слышал. В голове стали мелькать обрывки событий предыдущего дня. И чем яснее становилась картина, тем сильнее становилось желание уехать из города. Он не собирался обсуждать своё поведение с родственниками, но и объяснять эту точку зрения не хотел. Посему, к моменту прихода в свою спальню, он уже готов был действовать. Первым делом Мерон попросил приготовить самолёт к вылету. Затем позвонил охране и предупредил, что они поедут в аэропорт. Вслед за этими действиями последовал долгий и очень холодный душ. Затем Мерон тщательно побрился, с не меньшей тщательностью оделся и незаметно выскользнул из дома.