– Ну что, Ярик! Наконец-то ты влюбился?! – торжествующе провозгласила Варвара, когда они, накупавшись, растянулись на берегу.
Пудинг на брюхе подполз к девушке и одобрительно лизнул ее в лицо.
– Фу, Пудька! Зачем меня обслюнявил?! – притворно возмущенно воскликнула она.
«Зачем, зачем! Затем, чтобы Ярослав Платоныч, наконец, осознал, что так жить нельзя! Что нужно с Анной Викторовной дружить! – подумал пес, надеясь, что хоть Варвара Александровна уму – разуму научит. – Сразу видно, что ее слушаются с полуслова. Вон Колосков, как вышел из здания вместе с нами, так и стоял, как вкопанный, пока мы не уехали».
От неожиданности Звягин закашлялся.
– С чего ты это взяла? Ты же знаешь, этого понятия для меня не существует! – запротестовал он.
– А тогда скажи мне, друг милый, почему ты отправился ее забирать из больницы? У нее, что, родственников, друзей нет? Почему ты?
На пикниках, когда они собирались всей компанией, Яр любил схлестнуться с Варварой в интеллектуальном поединке. Ее явно неженский ум просчитывал множество комбинаций, и выиграть у нее было не простым делом. Вот и сейчас она задала вопрос, на который у него не было ответа. Но привыкнув к соревнованию, Звягин начал быстро соображать.
– Элементарно, Варвара. Я привез ее в больницу, и доктор почему-то решил, что она моя девушка. И сказал, что через три дня при хорошем раскладе я могу ее забрать. И не приехать за ней – это значило бы поставить ее в неловкую ситуацию. Получилось бы, что мужчина есть, но за ней приехать не соизволил. Ты сама знаешь, я не люблю, чтобы женщины из-за меня испытывали какие-нибудь негативные переживания.
– Бинго! – воскликнула Варвара, – выкрутился! А теперь слушай правильный ответ! Ты своей сыщицкой чуйкой просто почувствовал, что забирать ее некому. Она сирота, с семи лет живет с бабушкой. Учится на инзязе в МГУ. На жизнь зарабатывает репетиторством. И все равно ты влюбился! Потому что она особенная. Такой нежный, хрупкий и в то же время стойкий цыпленок. Мне так жалко ее! И она никогда не отмечает дни рождения, а в воскресенье как раз этот день! И мы ей сделаем сюрприз.
– Варвара Александровна! Вам не кажется, что вы суете свой не слишком длинный, но чрезвычайно любопытный нос, куда не следует?! Напомнить пословицу? – Звягин начал злиться. Свою личную жизнь он не собирался ни с кем обсуждать, тем более и обсуждать было нечего.
Видя, что Яр набычился, Варвара улыбнулась. Поскольку для нее было только два мнения – ее и неправильное, она всегда терпеливо объясняла всем несогласным, в чем они неправы. А уж обижаться она вообще не умела.
– Ярик, ну давай посмотрим правде в глаза. Эта девочка – просто сокровище. И ты старый, замшелый пень влюбился. Хотя всему миру ты заявил, что ты любовный нигилист. И теперь, как упрямый осел, просто не хочешь отказываться от своих слов. Кстати, когда я упомянула о тебе, она вспыхнула румянцем, засмущалась, как дитя.
И Варвара своим наметанным глазом безошибочно распознала мелькнувшую тень радости на лице Яра, быстро сменившуюся напускной серьезностью.
– Ладно, сделаю для тебя исключение. Нас жизнь, действительно, несколько раз столкнула. Даже Пудик начал за ней ухаживать.
Пудинг, услышав, о чем идет речь, одобрительно тявкнул.
– Она, и правда, сокровище, и мне нравится. Как человек. Но ты знаешь, предпочитаемый мной женский типаж – это совсем не Анна. Рядом с собой я вижу ухоженную интеллектуалку, миниатюрную, с чувством юмора, брюнетку.
– А что ж ты на мне не женился?! Я ради тебя, может, и стала бы миниатюрной, а теперь…
– Варенька, от тебя даже лампочки взрываются, а что уж говорить о моем нежном мозге?! Да и потом, отношения с тобой – это самый настоящий инцест. Ты ж для меня как сестра!
– Да я шучу. Я знаю, что ты меня не выдержишь долго, – со смехом согласилась она и, пару секунд помолчав, сказала, будто сообщила родственникам больного о его неизлечимой болезни…, – А теперь ты снова ищешь копию Жанны. Звягин, ты сумасшедший…
Да и сам Звягин, похоже, готов был в этом согласиться с Варварой. Но речь шла не о Жанне, потому что озвученный предпочитаемый женский тип был просто вынут им из архива памяти, где успел уже основательно покрыться пылью, хорошо, если не плесенью.
– Ярослав Платоныч! Помнится, вы меня не послушали, когда решили жениться на Жанне. А я говорила, что не надо. А вот теперь говорю – надо!
Минуты откровения, когда душа Яра делала День открытых дверей, за всю его жизнь можно было пересчитать по пальцам одной руки. Но Варвара без его ведома уже залезла ему под кожу, надавила на больное, на то, что он сам не мог понять и сформулировать. И к тому же кое-что человеческое ему было все-таки не чуждо – он сгорал от желания с кем-то поговорить об Анне.
– От ее смеха в моей душе, похожей на таблицу логарифмов, словно какие-то цветочки распускаются – вот лотосы, что ли…Она как инопланетянка. Чистая, прозрачная, звонкая. Голову даю на отсечение, что она еще невинна. Максимум – пара слюнявых поцелуев, после которых она рукавом вытерла губы. Но мы не можем быть вместе. Я испорчу ей жизнь, а она, как никто другой, достойна счастья. Поверь, я не могу к ней приближаться.
– Звягин, ты дурак! Судьбоносная встреча – это не тринадцатая зарплата! Проморгаешь – и все, больше никогда. Ну и что, что старше? Нина была моложе Грибоедова на семнадцать лет, а история их любви до сих пор пробирает до мурашек. Кстати, Анечке в воскресенье уже двадцать два будет. И к тому же ты вполне себе хорош.
– Варвара Александровна! Я могу быть ей, как и вам, только другом. И давайте больше об этом не будем говорить.
Судя по тому, как Варвара огорченно вздохнула и поджала губы, Пудинг сделал вывод, что Яр Платоныч не желал внимать доводам разума, и решил выразить свой собачий протест. Он отошел немного в сторону и принялся задними лапами резко выгребать песок в сторону хозяина. Варвара торжествующе посмотрела на Яра – даже пес – и тот был с ней заодно.
Но идею насчет ресторана Ярослав Платоныч поддержал.
* * *
Они заказали дальний столик, чтобы не так громко была слышна музыка.
Гелевые разноцветные шары, прилипшие к потолку, приветливо покачивали своими «хвостиками». Стол украшала корзинка с голубыми орхидеями.
Звягин решил, что такие цветы будут отражать небесную голубизну аниных глаз.
Анна, тронутая до глубины души, никак не могла совладать с волнением. Посторонние люди, если не считать Тотошку, сделали для нее такой подарок. Конечно, Варвара сказала, что они с Ярославом все равно хотели посидеть в ресторане, а раз у нее день рождения, то, получается, совместили два мероприятия, и Антона пригласили, потому что он тоже хотел бы ее поздравить. И хотя ей было неловко принимать такое предложение, но не родился еще тот человек, который смог бы отказать Варваре.
Она же и явилась главным распорядителей праздника. Неловкость первых минут она сгладила краткими историями из детства, слушая которые Антон с Аней хохотали, а Яр пытался делать серьезный вид, пряча улыбку в лучиках легких морщинок в уголках глаз.
– Да и вот посмотрите, кто бы мог подумать, что это исчадие ада превратится в классного специалиста и хорошего человека? – взял слово Звягин и продолжил рассказ Варвары, поделившись своими впечатлениями от пережитого.
Анна, сидевшая напротив Яра, затаив дыхание, слушала его. Увлекшись, она оперла голову на кулачок, неосознанно развернув запястье в его сторону.
И Звягин оборвал свою речь на полуслове. Он не мог оторвать взгляд от запястья Анны. Что-то такое трогательно – беззащитное было в этом жесте, что у него перехватило дыхание. Мучительное желание прикоснуться, нежно погладить захлестнуло его, лишив дара речи. Отчаянно пытаясь спасти положение, Яр сделал вид, что закашлялся, налил в стакан воды, и кивком головы предложил Варваре продолжить.
Он вспомнил, как девчонки в его юности разглядывали узоры из вен, пытаясь угадать имя суженого, а они мальчишки нарочито смеялись, но тайком, подстегиваемые любопытством, тоже не гнушались расшифровать эту тайнопись. Сейчас он, словно мальчишка, отчаянно пытался рассмотреть, какие же буквы судьба нарисовала на руке Анны. Решительно отгоняя от себя эту мысль и неизменно возвращаясь к ней, он хотел верить, что голубые венки под кожей девушки с рождения образовали вензель в виде буквы Я.
И уже совсем чувствуя себя сумасшедшим, усилием воли подавил желание расстегнуть манжеты и глянуть на свои руки.
Наваждение не проходило. Ее хрупкое запястье сводило его с ума, он будто чувствовал нежность ее кожи под своими губами. Мысленно он покрывал его медленными поцелуями.
Понимая, что нужно поддерживать диалог, Яр, тем не менее, никак не мог этого сделать.
Заиграла музыка, и чарующие аккорды самой популярной ресторанной танцевальной песни «Ах, какая женщина!» заставили посетителей зашевелиться.
– Кавалеры приглашают дам, я приглашаю именинницу, – со всей церемонной торжественностью провозгласил Яр и, обойдя стол, взял Анну за руку.
Лет десять назад, Варвара бы не удержалась и «спалила» бы его с потрохами. В отношении танцев у Звягина был пунктик – он терпеть не мог медленные танцы, сравнивая нелепо топчущиеся на месте пары с дрессированными медведями.
Бережно сжимая одной рукой ладошку Анны, вторую он положил на ее гибкую талию. Как и в первый раз, когда девушка оказалась в его руках, его тело всколыхнула волна чувственности. Родившись в области солнечного сплетения, она спустилась ниже, обожгла пах и сильно затруднила свободу движения, сделала ноги чуть ли не ватными.
Несмотря на наслаждение, которое получало тело, мозг Звягина, никогда не находившийся в состоянии безделья, выдал ответ на мучавший его вопрос: почему один жест девушки сразил его наповал.
Много лет назад по делу свидетельницей проходила одна эзотеричка, которая «заспамила» ненужной, как он тогда посчитал, информацией. Она сказала, что кроме семи известных энергетических центров – чакр, существуют вспомогательные, но не менее важные. Те, которые во многих культурах с давних времен закрывают браслетами, бусами, чтобы оградить себя от негативного воздействия недобрых людей, от сглаза, порчи. Это шея, лодыжки и запястья.
И сейчас в нем словно проснулся какой-то древний шаманский дух, испугавшийся за безопасность Анны. Ведь бессознательно открытое навстречу взгляду запястье трогательно говорило о беззащитности и желании довериться.
Яр чуть не вздрогнул. Это откровение наложилось на уже имевшуюся информацию, о том, что Анна сирота, и обеспечило его душе настоящую бурю. Он словно всей кожей, всеми нервами почувствовал хрупкость этой девушки, ее тщательно скрываемое, болезненное одиночество.
И вопреки воплям беспристрастного ума, ему мучительно захотелось закрыть ее от всего мира, беречь, как нежный цветок, баловать, как ребенка.
И когда закончился танец, перед тем как отвести Анну на место, он не удержался, перевернул ее руку и приник губами к прозрачной, словно тончайший шелк коже запястья. Ему даже показалось, что он чувствует выпуклый узор голубых венок. Изо всех сил борясь с искушением, обзывая себя мальчишкой и другими, менее благозвучными словами, он все-таки взглянул на возможное послание судьбы.