Девицу передо мной трясло от волнения.
Интересно, что ж у нее там за дело? Надо было сразу документы попросить прислать, дома во всем разобраться, а потом приехать с готовыми распечатками.
Но я ж крутой! Я ж решил порисоваться и экспромтом выдать решение, прямо на коленке собрать. Дескать – такой профи, что на лету подобные задачки, как орешки, щелкаю! А вы меня покупаете как дорогую проститутку. И руки выкручиваете моральным долгом. Нельзя так с нами, профессионалами!
Теперь вот умираю от любопытства, а у девицы даже губы дрожат, и на внятный рассказ рассчитывать не приходится.
Ладно, все в жизни надо испытать.
Когда еще придется ощутить себя дорогой проституткой? Надеюсь, больше никогда.
Даже когда нас всех заменит нейросеть, и художники с программистами уйдут в дворники, мы, адвокаты, будем теми, кто научит людей обводить вокруг пальца даже нейросеть, и у нас всегда будет работа по специальности.
Арина вообще выглядела… странно. Какой-то халатик домашний, как будто не меня ждала в гости, а маму с пирожками и компотом. Я вообще-то ожидал увидеть капризную принцессу, зубастую акулу или избалованную шалаву. Кто еще вот так, щелчком пальцев, вызывает себе дорогого адвоката в режиме «прямщас»?
А передо мной была…
Сначала я вообще решил, что школьница какая-то. Потом присмотрелся – нет, взрослая женщина, просто ведет себя крайне неуверенно. И ресницы накрашены криво, будто в первый раз мамину тушь стащила. Зато глаза чистые, светлые. Совсем не такие, что я привык видеть.
Мы вошли в квартиру, и я потянул носом воздух, уловив в облаке запаха модных духов Арины нотку дорогого алкоголя.
Бухает, что ли, с горя?
И верно – на кухонном столе виднелись характерные обводы бутылки «Хеннесси».
– Смотрю, дело серьезное, – кивнул я туда.
Девчонка затравленно посмотрела на меня и неопределенно пожала плечами.
Чего ж ты так боишься, Арина, как там тебя по батюшке?
– Ничего, – добавил я бодро. – Справимся с любой проблемой!
Она выпрямила спину и уверенно кивнула.
Храбрится.
А внутри буря.
Это я тоже вижу.
Адвокат – это не только дорогая проститутка, но и качественный психолог. Часто – именно для клиентов, которые в ужасе от столкновения с чудовищно бюрократическим миром закона.
И я сюда приехал исключительно для того, чтобы успокоить эту Арину, внушить ей уверенность в успехе, объяснить, что происходит. Остальную работу я мог бы сделать и сидя на террасе с бокалом вина в тысячах километров отсюда.
– Где расположимся? – я кивнул в сторону коньяка, а потом в сторону двери в комнату.
Квартирка у нее была совсем маленькая, малогабаритная двушка. Хоть и в центре в приличном доме, но совсем не элитная. Я уж и забыл, когда последний раз бывал в таких.
– Уже? – Арина поспешно развернулась, спиной загораживая проход в комнату и мотнула головой в сторону кухни. – Может… выпьем сначала?
– Я на работе, – напомнил ей мягко.
– Но мне так проще… – практически взмолилась она.
– Хорошо, – я сдался под ее несчастным взглядом.
Мы прошли на кухню, я устроился на табуретке и сам разлил коньяк. Себе буквально глоток, ей – хорошую дозу, для успокоения. Арина подхватила бокал, и я заметил, как дрожат ее руки. Она махнула свою порцию практически залпом, еле отдышалась и запозданием закусила ломтиком лимона.
Я покатал коньяк в бокале, любуясь маслянистыми разводами на стенках бокала, медленно отпил половину глотка, растирая огненный вкус по нёбу и посмотрел на свою заказчицу очень, очень внимательно.
Интересно, что тут происходит?
Женька говорила – сложный развод. С каким-то супербогатым мужиком, который, как водится, не хочет оставлять испортившейся жене даже втулки от туалетной бумаги. Разумеется – брачный контракт, в котором сразу прописано, что уходить ей придется с голой жопой. Не она первая, не она последняя брошенка.
Но и брошенки разные бывают – некоторые и правда обманутые сиротки, верившие в чистую и светлую любовь с олигархом. А некоторые – такие стервозы, что мне порой страшно с ними связываться, еще сам должен останешься.
Все может быть. Сколько там должно быть денег, чтобы хватило на мою помощь? И почему она встречает меня в этой собачьей будке, а не в нормальной квартире? Да и выглядит… Не скажу, что соответствующе.
Желания присутствовать при личных разборках у меня никакого не было.
Развод – это всегда грязное белье и некрасивые скандалы. Не мой профиль, я слишком брезглив.
Сейчас гляну, какие там сложности, да и сосватаю ей Аньку.
Анька любит разведенок, жалеет их.
Она акула – выцарапывает для них максимум.
С одним условием. Совершенно непрофессиональным.
Она должна верить, что дамочка – жертва, а не хищник.
Тогда Анька сделает невозможное: пройдет насквозь все брачные контракты, через бедро кинет лучших адвокатов зажравшегося муженька, а надо будет – луну с неба достанет.
За процент. За жирный-жирный процент. Но сделает.
Если этой девочке и правда положен кусок пирога ее бышего мужа – Анька ее возьмет с удовольствием.
Арина вся просто извелась под моим взглядом, изъерзалась на табуретке. А я задумался и забыл, что на нее смотрю. Бедняжка.
– Ну что… – я допил коньяк и поставил бокал на стол. – Что там у тебя за дело?
– Там… – она замешкалась, но решитально выдохнула. – Там – я.
Она соскочила с табуретки, подошла ко мне вплотную – и отодвинуться было некуда на маленькой кухоньке! – и вдруг принялась расстегивать пуговицы на своем платьишке.
Но тут же словно спохватилась и потянулась к моему галстуку.
Вот уж чего я не ожидал!
Нет, я знаю, что дамочек частенько возбуждает мой деловой вид. Не раз и не два обеспеченные заказчицы пытались с голодухи на меня запрыгнуть. Мужья-то у них давно импотенты – возраст, стрессы…
Некоторые прямо признавались, что трахнуться на рабочем столе юриста среди кожаных папок, золотых «паркеров» и малахитовых пресс-папье – их сексуальная мечта.
Но это, прямо скажем, определенного сорта дамочки. Развращенные еще с юности, выбиравшие себе мужей по размеру банковского счета, а не по любви.
С ними иногда приятно зажечь, а я не моралист.
Если делу не мешает – почему бы не получить удовольствие?
Но эта…
Она же явно не такая!
Арина потянула мой галстук, ослабляя его, потом снова спохватилась и расстегнула еще пару пуговичек на платье, обнажая кусочек груди в обрамлении весьма интересного кружева, но опять все бросила и капризно, с характерными нотками опьянения в голосе заныла:
– Евсей! Глеб! Как там тебя? Ну это же ваша… твоя работа! Я что – все сама должна делать?!