Нет ничего хуже неизвестности. А особенно когда тоскливо. И я решила позвонить доктору.
– Здравствуйте, это я.
– А это я.
Странный он был, этот доктор.
– Как вы? – Голос абсолютно равнодушный. Наверно, жалеет, что связался со мной.
– Да что-то не очень. Совсем не очень. Честно говоря, мне страшно одной. Даже жутко.
– Угу. Понятно.
– Я говорю – мне плохо!
– Да. Плохо. Мда… Давайте вот что сделаем. Как поступим. Я к вам приду.
– А когда? Когда вы придёте?
– Нет. Наверно, не приду. Сегодня не могу. Нет, всё-таки приду. Сейчас же приду. – Странный доктор. В странном городе. Но всё равно хотелось увидеть его. Больше было некого. Я по-прежнему ничего о себе не помнила. И была на грани истерики.
– Запишете адрес? Если, конечно, ваши ноги уже не знают его.
– При чём тут мои ноги?
– Да это я так. Просто. Так вы пишете?
– Да-да. Сейчас, только ручку найду… Чёрт, как назло… – Послышалась возня. – Говорите, пишу.
Продиктовала адрес. Записала его сразу же, как только подошла к дому. И тут же подумала – может зря продиктовала? А вдруг он выспался, очухался и решил упрятать меня обратно?
– Тогда через час. Ладненько? – Меня мутило, когда он произносил «ладненько».
– Хорошо.
– До скорого.
– До встречи.
Да что это я? Накрутила подозрений. На человека. Он же вытащил меня. Мало ли какие дурацкие слова он произносит. Придётся довериться. Ничего другого всё равно не остаётся. «И не произойти не может» – всплыли вдруг слова «официанта».
Ждала доктора. Он словно стоял рядом. Мы вместе молчали. Глядя в окно. Как две сироты. Два забытых призрака. Представилась его тень рядом с моей. Ностальгия подкатила к сердцу. От неё становилось горько и приятно. Одновременно. С примесью мутной тоски. Она так и сочилась, циркулируя вместо крови в моём, позабывшем прошлое, сердце.
Смотрела в окно. В стекло били крупные дождевые капли. Деревья медленно танцевали. Из стороны в сторону. Сильный ветер гнал облака. Со второго этажа квартиры было видно как по улице, словно большие шашки, перемещались разноцветные зонты. Разных размеров. Цветов.
Я напоминала себе одну из этих шашек. Может даже лучше, если бы я была обыкновенным зонтом. Какие душевные терзания могут быть у зонта? Его место очевидно. Роль проста и понятна. Временное, но такое необходимое прибежище для хозяина в дождливый день, на мокрой улице. С неба льётся вода и зонт на время, из неприметного предмета, пылящегося в чьей-нибудь прихожей, превращается в нечто, имеющее решающее значение. Пусть совсем ненадолго, но он обретает свою собственную значимость.
Я же была неприкаянной. Мне не было места ни там, ни тут. Неизвестно было, где я пылилась до недавних событий. Да и здесь, нахождение моё никому не приносило пользы. Ни мне самой. Ни этому дождливому равнодушному городу. Единственной зацепкой был доктор. Он казался таким же потерянным как и я. Вот почему он притягивал меня. Мы были похожи. В этом тягостном забвении.
Там откуда я пришла, места мне тоже не нашлось. Даже самой простой роли не выпало. Или она осталась несыгранной. Почему, неизвестно. Ядовитая горечь заполняла сердце. Оно чем-то было отравлено. Может от того, что мне всегда было ясно, я – нечто большее, чем зонт в чьей-нибудь прихожей. Может от этих и других подобных размышлений, внутри крепло понимание, что я способна на что-то большее. Но так и не найдя подходящей возможности, не расправив толком крылья, рухнула на порог психиатрической клиники. К ногам доктора. Только он мог помочь. Самой мне было не под силу разобраться что к чему.
Окна были панорамными. Большими. Во всю стену. Это делало здание вокзала напротив, с непривычным круглым куполом, ещё более величественным и таинственным. Почему-то оно гипнотизировало меня. Но ворошить память было бесполезно. Во всяком случае, до прихода доктора.
В какой-то момент послышался лай собак. Совсем рядом. Это было и вовсе удивительно. Потому что во всём подъезде, кроме меня и соседей по этажу, больше никто не жил. Квартиры пустовали, хозяева наведывались редко. Тем лучше. Меньше вопросов. Но точно ни у кого не было собак.
Это я знала, потому что пожилая пара из квартиры напротив, сразу же внесла ясность. Утром соседка, Любовь Дмитриевна, принесла творожник к чаю. Это было мило. Потому что именно тепла, простого человеческого тепла так не хватало. Любовь Дмитриевна упорствовала, называя меня Стешей и я не стала сопротивляться. Похоже у старушки были свои навязчивые идеи. Это было даже удобно. Стеша, так Стеша. Она также пожаловалась, что очень уж неуютно, когда совсем без соседей. А тут, наконец-то, интеллигентная девочка. Почему-то она решила, что я – студентка. Хотя студенткой я себя точно не ощущала. У меня несомненно был жизненный опыт.
Однако собачий лай послышался снова. Странно. Открыла одно из окон. Но там ничего близкого к собачьему лаю. Только разноцветные шашки зонтов и стук дождя. Закрыла. Снова, словно приглушённый немного, но точно – собачий лай! Вроде две собаки. Или три? Нет. Две. Да. Грубый лай и второй, более писклявый, на верхних нотах. Наверное, большая и маленькая. Мда. Лишь бы не галлюцинации. Мало ли. Но не дай бог, конечно.
Сидела на полу, смотрела на дождь. Странный какой-то вокзал. То, что всё было странно – больше не удивляло. Будто бы целый год прошёл с тех пор, как я здесь.
Раздумья прервал звонок. Доктор приехал.
– Вы, ей-Богу, странная! – Доктор зло смотрел на меня, стоя в прихожей. Он был мрачнее своего чёрного зонта.
– Это я – странная?!
– Да! Вы – странная. И это ещё мягко сказано! Звоните как ни в чём ни бывало. Посреди дня. Меня ведь могут уволить! Вся моя жизнь может быть уничтожена! Из-за очередной психопатки! Вы это понимаете?
Всё во мне заклокотало. И я ударила его по лицу.
– Да вы уже давно – мертвец! Так что терять вам нечего. И, к тому же, свинья!
Он сжал моё горло так быстро, что я не успела пискнуть. Две-три минуты и мои мучения закончились бы навсегда. Но он отпустил меня. И в изнеможении рухнул на пол.
Попятилась на кухню. Нащупала большой кухонный нож. Схватила его трясущимися руками. И выскочила в коридор. В ужасе закричала.
– Не подходите! Слышите! Иначе я убью вас. Я ведь сумасшедшая, помните? И я на всё готова! Мне терять нечего.
Он мигом оказался на ногах. Приблизился. И уже направлял нож, который по-прежнему был в моих дрожащих руках, к себе в живот.
– Убейте. Я настаиваю – убейте! И выбросьте тело из окна. На тротуар. Всё равно никто не заметит. А потом и сама – бросьтесь вниз. Лучше умереть, чем жить в этом аду! – Произнеся страшные слова, он отпустил меня.
Отнесла нож на кухню. Едва перебирая ногами. Доктор снял мокрый плащ и подошёл к окну. Происшедшее оказалось настолько неожиданным и невероятным, что мне захотелось жить снова. С чистого листа. Пусть даже я ничего не помнила. И не знала. Ни о себе. Ни об этом человеке.
Мы погрузились в молчание. Было жутко неудобно.
– Вы говорили, у вас есть какая-то идея.
– Да. Есть. Только не знаю, как вы к этому отнесётесь. Хочу ввести вас в состояние гипноза. Чтобы вы вспомнили хоть что-нибудь. – Он повернулся с будничным выражением лица. И зашагал туда-сюда по комнате.
– А вы это умеете?
– Конечно. Я же психиатр.
– Я смогу себя контролировать?
– Контролировать вас буду я.
– Не знаю даже.
– Боитесь?
– Да, немного. Я ведь не знаю, кто я и чего от меня ожидать.
– И также не знаете кто я. И чего ожидать от незнакомого психиатра. Который к тому же агрессивен. Но я гарантирую полную безопасность. И хотя только что представлял угрозу, умоляю позволить мне исправиться. И помочь вам. Если это будет в моих силах. Словом, простите. И разрешите помочь.
– Я согласна. На гипноз. – Неосторожная бравада могла выйти очень кривым боком. Но решила рискнуть. Это был шанс.
– Хорошо. Тогда – ложитесь поудобнее. Начнём прямо сейчас.
Легла на кровать, закрыла глаза. Доктор сел в кресло, рядом.
– Расслабьтесь. – Я не видела его. Это пугало. – Не волнуйтесь. Надо отрешиться от внешних впечатлений. От мира. Расслабьтесь.
Он включил диктофон на запись.
Было страшно. Потому что меня ждала неизвестность. И мне ужасно нравился этот малознакомый человек.
– Где вы?
– На вокзале.
– Что вы там делаете?
– Ожидаю.
– Вы в зале ожидания?
– Да.
– Чего вы ожидаете?
– Погружения.
– Куда?
– В океан.
– В какой из океанов?
– Запредельный.
– Это название?
– Нет. У него нет названия.
– Кто ещё рядом с вами?
– Никого.
– Погружаетесь одна?
– Нет. Он идёт!
– К вам?
– Да.
– Кто это?
– Это доктор.
– Доктор какой?
– Из клиники. Психиатр. Боюсь, ему уже помешали.
– Кто?
– Нечто несогласное. Со мной. С ним.
– Это нечто – человек?
– Нет.
– Почему оно не хочет, чтобы доктор пришёл?
– Оно хочет, чтобы он продолжал горевать. Чтобы никто не узнал главного.
– А что – главное?
– Что свободу отнять нельзя. Что душа – бессмертна. Что смерти нет. Что человек не одинок. Что Бог есть даже в аду.
– А как это связано с доктором?
– Он может открыть это всем и сразу. Он знает шифр.
– Он – особенный человек?
– Это тайна. Она принадлежит океану. Как и я.
– Где этот океан?
– Повсюду.
– Вы… человек? Как вас зовут?
– Меня зовут Юлия. Я вижу доктора! Он идёт ко мне.
– Почему вы плачете?
– Потому что его сердце – в темноте. Он пришёл предать меня.
– Что происходит? Что он делает?
– Ничего не вижу. Мне плохо. Мне очень плохо. Отпустите меня!
– Я возвращаю вас обратно. Три – вы дышите спокойно. Два – вы ощущаете тепло в руках и ногах. Один – вы просыпаетесь.
Открыла глаза. Ничего. В голове – пусто. Ясно. И по-прежнему никаких воспоминаний.
– Ну что? Я что-нибудь вспомнила?
– Да. Вас зовут Юлия.
– Надо же. Словно о ком-то другом говорим. Что ещё?
– Всё это очень странно. – Он был задумчив.
– Так что там?
Доктор включил запись. Мы прослушали несколько раз. Я была в растерянности. Доктор тоже.
– Вы меня раньше никогда не видели?
– Нет. Вас я бы точно запомнил.
– Я тоже вас совсем не помню.
– Неудивительно. Вы ничего не помните.
– Может прогуляемся? До вокзала?
– Серьёзно? – Океан. Именно океаном были его глаза.
– Конечно. – Пыталась скрыть волнение. Но не получалось.
– Хорошо… Юлия.
Снова его взгляд – слишком пронзительный.
– Юлия, вы меня не боитесь? Я пойму, если вы не захотите больше встречаться. Не знаю в чём тут дело. Что думать.
– Я вам доверяю. Мне больше всё равно некому. – Не хватало ещё, чтобы он исчез. Только не сейчас. Мне только начинало здесь нравиться.
– Ну что же… Надеюсь, это правильное решение.
– Правильное. Я так чувствую.
Он посмотрел на меня. С теплотой. Лицо больше не было суровым. Что-то знакомое сквозило в чертах. Как будто я всегда знала этого странного человека.
Чёрт, я пропала.
На вокзал шли не спеша. Да и зачем спешить, когда впереди – неизвестность.