– Раевский, – от души побарабанив в дверь вагончика, выкрикнула Зоя, второй режиссёр проекта, – Егор, на площадку. Бикович уже свои дубли закончил, твоя очередь, Каскад, пора зажигать вместо серба.
Егор распахнул дверь и выпрыгнул из вагончика, приземлившись в шаге от отпрянувшей от неожиданности красивой, высокой, эффектной блондинки. Ну, а какой еще могла быть любовница известного на всю страну режиссера? Причем женушка его об этой связи знала и помалкивала, пока муж выбивал из государства фонды на фильмы, ее не интересовало, кого тот трахает вечером после съемок.
– Раевский, ты скотина, – возмущенно пискнула девушка, которая едва не встала в лужу, и теперь балансировала на краю. – Вот все у тебя, ни как у людей. Если бы ты не был так похож на нашу сербскую звезду, что он хочет только тебя дублером, я бы Николаичу шепнула, что ты тут на площадке лишний.
– Мстительная ты стерва, Зоя, – процедил сквозь зубы Егор. – Как тебя еще не зарезали? Смотри, зарядит кто-нибудь патрон настоящий вместо холостого, и шлепнут тебя, как будто по ошибке. Ты дочирикаешься. Молодость, красота и благоволение режиссера – это же не вечно, а гадости ты людям делаешь ежедневно, и они обязательно про тебя вспомнят. Ладно, пошли, а то и вправду ждут, наверное, уже. Надо по-быстрому обгореть, и домой ехать, у мамы сегодня ужинаю, а я тут с вами зажигаю.
Со звездой фильма, сербом Милошем Биковичем, Егор столкнулся на краю съемочной площадки.
– О, Егор, – почти без акцента произнес серб, крепко пожимая руку каскадеру, – ты там постарайся, сцена важная, нужно красиво сгореть.
– Будет сделано, Милош, – заверил его Раевский. – Не беспокойся, выпрыгну на ходу, объятый пламенем, все будет в лучшем виде.
Они раскланялись, и Егор поспешил к режиссеру, который уже материл всех и вся, поскольку у него на площадке отсутствовал дублер звезды, а время ограничено, еще двадцать минут, и уже ничего путного снять не удастся.
– Наконец-то, – увидев Раевского, недовольно произнес Эдгар Николаевич. – Где тебя носит? Нет, я когда-нибудь тебя точно вышибу за безалаберность. Ладно, давай к машине.
Егор кивнул и направился к шикарному мерседесу гелендвагену, из которого ему предстояло выпрыгнуть и загореться. Забравшись с автоматом на пассажирское сиденье, он мысленно перекрестился, поцеловал по традиции армейские жетоны, которые приносили ему удачу, и поднял руку, показывая, что готов.
Выскочила девушка с хлопушкой, Зоя скомандовала в рацию: «Тишина на площадке», операторы запустили камеры.
– Камера один пошла, камера два пошла, камера три пошла, – последовал доклад оператора постановщика.
– Мотор, – заорал режиссер, и гелик рванул по горной дороге.
Вот контрольная точка, на которой сейчас сконцентрированы три камеры.
– Пошел, – раздался в миниатюрном наушнике команда, и Каскад, распахнув дверь, вывалился на каменистую дорогу. Тут же хлопнула пиротехника, и одежда на Раевском вспыхнула. Он потерял автомат и покатился по косогору, сбивая пламя. Его обдали из огнетушителя, и он смог подняться. Ощупал рожу, на этот раз обошлось, небольшая ссадина на скуле не в счет.
– Снято с первого дубля, – заорал Николаич, и все захлопали. – Егор, давай сюда, крикнул режиссер, надо следующую сцену обсудить, снимать завтра будем, сегодня поздно.
Егор кивнул и побрел к режиссеру. Именно в этот момент он увидел под ногой какое-то серебристое пятно неправильной формы, похожее на кляксу, и наступил в него. Нога тут же потеряла опору. Раевский пытался удержать равновесие, вот только он не просто заваливался вперед, какая-то неведомая сила тянула его к себе из серебристой мути. Он слышал даже, как вскрикнул техник, стоящий за спиной шагах в пяти. А потом небо и земля поменялись местами, и он с силой приложился затылком о камень, в глазах замелькали искры. Он застонал и сел.
– Б…, – коротко прокомментировал он увиденное, когда снова смог смотреть на мир.
Это было, что угодно, только не съемочная площадка.