Страницы нашей жизни том-1 - читать онлайн

Глава-1. Несовместимость

Нет никакого смысла копаться в чужих мыслях.

Часть-1. Типичные люди.

1. Меланхолик – Насыров Сухроб.

Когда сам увидел за столом начальника СМНУ-8, Насырова Сухроба, он сразу показался мне очень скромным человеком, который никому в жизни ни сказал обидного слова.

Насыров, тихо сидел за столом заседания. За время обсуждения вопроса о восстановлении Душанбе после февральских погромов, Насыров Сухроб не проронил ни единого слова.

Будто речь шла не о его работе, которой он должен будет руководить. Меня тогда удивило, что Насыров Сухроб даже не пытается оказывать на нас давления силой своей власти, которую дали ему горожане нашей столицы, Душанбе и исполняющий комитет власти.

– Мне нужен такой человек, как ты. – сказал мне, Насыров Сухроб, когда приехал с пакетом денег из Гиссарской товарной базы. – По своей натуре, полный неудачник. У меня такая судьба. достигал больших высот в своих делах, но они зачастую кончались у меня очень плохо. Может быть, погибну от своего дела?

Возможно, что Насыров Сухроб был прав. Когда у него сорвался контракт о поставке экологически чистой воды в Саудовскую Аравию. Он был в таком состоянии, что целую неделю ходил, как тень и никого не принимал в своём кабинете.

Однако, в эти самые дни, подготовил необходимую документацию на мои объекты со стороны Исполкома Душанбе, которые планировал на следующий месяц. Насыров хорошо знал своё дело. Вероятно, именно поэтому контролировал сеть товарных баз.

Он не был лидером. Но сама жизнь поставила его на, то место, где он мог отличиться. Слабостью Сухроба было то, что он соглашался с мнением других. Не был уверен в собственном решении, которое не отстаивал до конца.

– Думаю, что бригады надо разделить по специальностям. – предложил, Насырову, расстановку кадров, когда художники вынуждены были вести подготовительные работы на новых объектах. – Как будем?

– Да, конечно! – не раздумывая, сразу, согласился он. – Тебе на объектах это намного виднее.

Насыров даже не задумался о правильной расстановке кадров и выполнении намеченных работ. Его интересовал конечный результат, который могли одобрить заказчики.

Сухроб ни на одном конкурсе фор-эскизов ни сказал, ни слова в защиту или в критику сделанных работ по фор-эскизам. Вся его руководящая деятельность по объектам сводилась к тому, что слушать и подписывать необходимые документы.

Однако, в своей работе по райкому партии, был крайне точен. Проверял до мелочей каждую деталь своей работы в райкоме партии и гонял своих подчинённых за любую ошибку.

Видимо, он боялся своей хронической невезучести и старался как-то компенсировать неудачу. Но когда наступала напряжённая работа, то Насыров Сухроб, вдруг, начинал впадать в депрессию.

Насыров сразу пытался найти уединение в своей семье, которой он дорожил больше своей жизни.

Семье всегда уделял больше внимания, чем своей работе. Требовалось какое-то время спокойствия его внутреннего состояния. Затем, Сухроб, приглашал к себе друзей или сам шёл к ним и в тесном кругу знакомых людей позволял себе выпить.

Даже за рюмкой спиртного он был неразговорчивый, все время молчал и думал о чём-то своём личном. Впечатлительный, Насыров говорил, что каждое прикосновение жизни у него удар судьбы. Он прекрасно понимал характеры других.

Жизненная теплота и сочувственное внимание к ближним, переплетались в нем с темной скрытностью и таинственной неопределённостью ума, который способен на любые преступления ради собственной наживы и благополучия во всех отношениях в своей семье.

Своим поведение в обществе, Насыров был для окружающих, открытой книгой и темной лошадкой. Из общего чувства долга и справедливости к окружающим людям, Насыров Сухроб постоянно пытался извлечь особое внимание к собственной персоне в коллективе и полного благополучия собственной семьи.

Конечно, как на это посмотреть? С одной стороны, Насыров Сухроб, честный товарищ и хороший семьянин, который готов на все, ради дружбы со своим окружением и благополучия собственной семьи, особенно, к своим детям. Насыров Сухроб не забывает ни о ком из близких.

Но с другой стороны, этот человек раскрывает свою натуру тогда, когда молчаливо агитирует банды к погрому магазинов, баров и ресторанов. Его даже не интересует, что там гибнут живые люди.

Главная цель, это чувство общего долга перед родными и окружающими его людьми, которых он должен обеспечить работой и благополучной жизнью. Какая-то его неестественная структура мышления в сознании, скрывает алчное стремление к собственному возвышению в самом себе. Настолько сложна и многообразна была фигура меланхолика Насырова Сухроба.

2. Помойка таланта.

После парка дорога поворачивает влево и выходит на очень короткую улицу, в конце которой стоит семейный дом-общежитие неимущих семей. В подвальном помещении этого дома находится участковое отделение милиции, куда мне предстоит заглянуть вечером.

На втором этаже этого дома находится помойка таланта – художника Шевелева Валеры. Никогда не был в его квартире и даже не видел его лица, но мне все хорошо известно про этого художника. Так как наш городок маленький.

Мы все знаем друг о друге. Кроме того, наши ученики общаются между собой, все время перемётываются от меня к Шевелеву Валере и обратно, разнося всюду информацию о нас по городу.

Иногда эта информация помогает мне узнать лучше слабые места моего конкурента по изобразительному искусству. Другой раз информация ставит меня в известность о потерянном месте моего возможного заработка, который перехватил мой конкурент.

Вот так мы и живём в этом маленьком городке с названием Орджоникидзеабад, два конкурента по изобразительному искусству. Дверь с улицы на лестничную площадку была плотно закрыта, мне понадобились усилия, чтобы открыть эту дверь. Как только дверь поддалась.

Мне в лицо ударил терпкий запах гнилья, грязной одежды, а также солёный пот и терпкий запах прокисших продуктов.

Перила и ступени лестничных маршей были настолько грязными, что эту грязь необязательно было трогать руками, она отчётливо видна и ощущалась на значительном расстоянии.

Панели стен, неизвестно, когда крашенные, имели неопределённый грязный цвет и были всюду исписаны нецензурной бранью на разных языках. Мат процветал всюду.

В грязном коридоре были слышны нецензурные слова за многочисленными дверями, расположенными по обе стороны длинного коридора. Совершенно не обращая на меня никакого внимание, туда-сюда, бегали полуголые мужчины и женщины. Жильцы хлопали покосившимися грязными дверями, разнося за собой вонь туалета, секса и банно-прачечной протухшей воды, перемешанной с неизвестным запахом.

Вероятно, так выглядят бардаки. Ужаснулся от того, что увидел, услышал, ощутил и нанюхал в помойке дома-общежития.

Всякое мне довелось увидеть. Но, такое?! Прямо над городской столовой и отделением участковой милиции. Кто бы мог подумать, что в таком месте живёт талантливый художник, которого сам считал своим достойным конкурентом, даже завидовал его значительным успехам в работе.

Чему завидовать теперь в такой грязи и с таким матом. Мне стало жаль Шевелеву Валеру, который погряз в общественной помойке своим талантом.

– Дядя! Дядя! – дёргал меня за брюки грязный мальчуган. – Тебе кого надо, хохла Валеру что ли, художника?

– Да! – удивлённо, ответил, замызганному мальчугану, который стоял в окружении таких же грязных мальчиков и девочек, от которых дурно пахло. – Где здесь живёт ваш художник, Валера-хохол? Какая его дверь?

– Папа Валера живёт там! – хором ответила грязная шпана и показали мне пальцами на относительно чистую дверь с номером тринадцать и с каким-то очень странным рисунком на ней. – Он спит после работы.

Является ли дверь квартиры единственно чистой в этом доме, ни стал разглядывать. Достаточно того, что у двери тринадцатый номер. Хотя человек не очень-то суеверный, но придерживаюсь православной традиции.

Однако смутило меня не суеверие на номер тринадцать, а сама дверь квартиры. Правда, сразу не понял, что именно сдерживает меня стучать в эту дверь.

Что-то тут было ни так? Стал очень внимательно рассматривать рисунок шпона. Все ясно! Рисунок дверного покрытия нарисован так, что создаёт замысловатый объем двери.

Дверь выглядит, на первый взгляд, вырезанной сложным лабиринтом орнаментов, а в действительности поверхность двери совершенно плоская, просто искусно нарисовано и создаётся впечатление иллюзионного объёма дверного рисунка с загадочным лабиринтом сплетений.

Возможно, что так вся наша жизнь, сплошная иллюзия, мы воспринимаем увиденное за действительность, а когда разглядим с близкого расстояния, то, выходит, это всего лишь фальшивка.

Однако, люди всю свою сознательную жизнь постоянно исследуют то, что им известно о вещах с пелёнок, извините, с подгузников, и то, о чём они совершенно не знают.

Под исследованием того и другого, что им известно и чего не известно люди познают окружающий мир, подсознательно определяют меру всей своей жизни. Но, в самом деле, разве узнаешь то, что ещё не ощутил своим сознанием? Конечно, можно возразить против постановки такого вопроса. Многое нам известно из того, что познаем окружающий нам мир из различных источников распространяемой информации.

Но, это все совершенно разное. Даже самые умные, самые начитанные люди, в тех или иных областях науки, стараются проникнуть глубже в изученную, известную им сферу познания и, что называется, потрогать её руками, заново исследовать, ощутить на ощупь, на зрение, на вкус, на запах – возможно, даже ценой собственной жизни.

Значит, личное исследование возможного наилучше решение познания окружающего нас мира. Разумеется, было бы что исследовать. Но ведь если заниматься лишь исследованием, то на что нам жить, одним исследованием не проживёшь?

Поэтому необходимо учиться. Учиться жить и познавать окружающий мир природы человека. Только так можно преуспеть в жизни. Ибо то, что совершается с вами в жизни, принадлежит тому, что вы учили и исследовали.

Мне кажется, что это верное понятие в мере жизни. Ну, а если кто-то не преуспевает в своей жизни, это ни значит, что он плохо учился и исследовал окружающий его мир.

Не у всех есть способности к усвоению окружающего его мира. Тут надо рассматривать обстоятельства собственной жизни, в которые попадает человек и не в его власти, парой, изменить окружающий мир людей и событий. Следовательно, никто не может давать другому, имею в виду взрослых, свой разумный совет, как лучше жить при различных обстоятельствах.

Выходит, что человек должен сам изучить и исследовать сложившиеся в его жизни непредвиденные обстоятельства, найти правильный выход из этого положения. Разве не нужны опыт исследования и учёбы.

Таким образом, быть рассудительным, это не означает знать все. Болтуны и дети тоже зачастую говорят рассудительно, однако, это просто разговор, который не определяет знание. Способность знать и рассуждать о знании, это возможность проникнуть в копилку своего сознания и подсознания.

Такое дано человеку природой. Дар надо развивать в течение всей своей жизни. Тогда можно познать самого себя. Следовательно, рассудительный человек собственного сознания может познать изнутри самого себя, на что он способен, как может противостоять окружающим его событиям.

Никто другой о нем точно этого сказать не может. Так как никому другому нет пути в его сознание. Человек должен сам всегда разгадывать сложные лабиринты своей жизни, в которой выстраиваются все его ребусы и вопросы неопределённой никем судьбе.

Вот также и эта замысловатая дверь выполнена мастером. Лишь ему одному, мастеру, известны лабиринты этого решения, и никто другой не может сразу своим сознанием и рассуждением проникнуть в тайное подсознание мастера выполнившего замысловатую дверь.

Чтобы понять её, эту дверь, надо изучить рисунок двери и рассудительно объяснить мотивы мышления мастера, толкнувшие его на выполнение рисунка этой загадочной двери.

То есть, мы считаем, что таким образом мы проникаем в подсознание мастера и начинаем понимать суть его мышления. Но это, ни его понятие, а наше личное, индивидуальное, которое мы создали посредством изучения этого лабиринта.

В этом понятии мы находимся до тех пор, пока он с нами. Осторожно постучал в интересную дверь. Дверь тут же открылась, словно хозяин квартиры давно стоял за дверью и ждал моего стука.

В проёме двери стоял высокий мужчина лет сорока. Одет он был в старый трикотажный спортивный костюм темно-синего цвета. На ногах рваные тапочки на босую ногу.

Чисто выбритый, а руки грязные от художественной краски и на пальцах большие грязные ногти, такие, что можно было подумать, он эти ногти не стриг с того самого момента, как мама и папа ругать перестали за грязные ногти. Всякое мог подумать о художниках.

Но, только, ни это! Был шокирован! У меня перехватило дыхание. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, как бы изучая внешность соперника, которая часто бывает ошибочной на наш первый взгляд. Мы искренне пытались хорошо оценить друг друга на вид.

– Тебя зовут, Валера Шевелев? – спросил, осторожно, переводя дыхание от такой встречи. – Ты художник?

– Тебя, наверно, зовут, Александр? – встречным вопросом, ответил он и протянул мне свою грязную руку.

Судорожно протянул ему свою руку. Мы оба пожали друг другу руки. По своей натуре очень брезгливый человек. Мне было совершенно неприятно пожимать грязную и липкую руку.

Моё лицо невольно скривилось от пренебрежения, к прилипшей грязной руки Шевелева Валеры.

Он, наверно, понял это. Тут же поспешил убрать свою руку от моей руки, также брезгливо передёрнув своё лицо, словно это ни он, а сейчас, протянул ему свою грязную от краски руку. Шевелев Валера обтёр свою руку об своё спортивное трико.

– Извини, пожалуйста, – стал оправдываться Шевелев Валера, – в два часа ночи пришёл с работы уставший, некогда было мыться. Много работы. Приходится долго работать по ночам. Даже целыми сутками работаю.

Хозяин квартиры жестом пригласил меня войти в грязное логово, которое по углам затянулось паутиной. Иначе жилище назвать было трудно. Комната, размером три на три метра, ужасно грязная, наверно, с момента заселения хозяина. В правом углу комнаты, за дверью, под вешалкой верхней одежды, пустые банки из-под различных продуктов питания.

В левом углу комнаты, у маленького окна, старая ржавая кровать застелена лоскутным одеялом, такое видел, однажды, в Москве у бомжей на Курском вокзале.

В правом углу комнаты, у окна, напротив кровати, почти развалившийся стол, заваленный остатками старой пищи и различным хламом. Под столом и кроватью, коробки с художественными принадлежностями, а также столярные и слесарные инструменты.

Между столом и кроватью стул неопределённого срока изготовления. На стуле пустая бутылка из-под "Советского шампанского" вина и растаявший кусочек шоколада. В комнате художника такой специфический запах, что можно потерять сознание от удушливой вони, при которой мне невозможно долго находиться.

У меня сразу стала кружиться голова, стало тошнить, как после отравы. Хозяин пошарил глазами по грязной комнате, куда бы меня посадить. Убедившись в отсутствии второго стула, как будто у него ещё был когда-то стул, Шевелев Валера сбросил со стула свои засохшие объедки на пол, вытер стул грязной половой тряпкой и постелил на стул обрывки старой газеты, которая потеряла цвет.

– Садись, пожалуйста, сюда, – сказал Шевелев Валера, подвигая стул к окну, наверно для того, чтобы не задохнулся от вони и не свалился со стула. – Извини за грязь в квартире, у меня все нет времени на уборку. Сел на качнувшийся стул у окна, сохранив равновесие, едва не свалившись спиной на стол. Через щели оконной рамы на меня повеяло свежим воздухом с улицы. Мои лёгкие наполнились притоком кислорода, приятно закружилась голова. Мне стало легче дышать, после дурманящего запаха в квартире художника.

От удовольствия закрыл глаза и вздохнул полной грудью. Шевелев Валера сел на свою кровать, посмотрел в мою сторону, ожидая начала разговора. По его лицу было видно, что он был готов к нашей встречи.

– К тебе по очень важному делу. – начал, свой разговор издалека. – Ты, конечно, в курсе того, что произошло в Душанбе. Так вот, городская власть Душанбе предложила мне возглавить, параллельно с Художественным Фондом Таджикистана, восстановление эстетического облика города. Мне поручили собрать в одну группу всех знакомых художников-дизайнеров, оформителей и альфрейщиков. Одному это не под силу. Решил предложить тебе работать в паре со мной. Думаю, что тебя этот проект заинтересует. Будут участвовать авторские работы художников по фор-эскизам в каждой разработке объектов.

Шевелев Валера посмотрел мне в глаза, как бы оценивая сказанное.

Отвёл глаза в сторону, задумался. Ни стал его торопить. Достаточно того, что мы посмотрели друг на друга, это уже устанавливает отношения между людьми. Самое любопытное тут, конечно, каким образом отреагирует его сознание на обмен взглядами.

Говорят, что взгляд даёт пищу для общения. Посмотрим, что произойдёт после его размышления. Несомненно, любым отношениям между людьми необходим момент размышления. Это, наверное, одно из главных условий достойного общения между людьми. Так как размышление даёт нам возможность обдумать будущий диалог собеседников, которые оба должны подойти критически к рассматриваемому вопросу.

– Какая роль тогда будет отведена мне в этой работе? – спросил Шевелев Валера, после длительной паузы.

– Думаю, что лучше тебе заняться хозяйственной частью. – после некоторой паузы, ответил. – Мне будет удобнее вести административную работу, так как живу в Таджикистане давно. Знаю лучше подход к должностным лицам в партийных и исполнительных кругах власти. Кроме того, коммунист, а ты беспартийный, с этим вопросом у нас все ясно. Чтобы между нами не было проблем в художественной работе, основные эскизы будем обсуждать с тобой вместе. Зарплата у нас обеих будет одинаковая. Права равные.

Шевелев Валера посмотрел мимо меня через окно на улицу, словно хотел найти там какое-то решение своего трудного вопроса. Перевёл взгляд на кучу мусора в углу своей квартиры. Поковырял в носу грязным ногтем мизинца правой руки. Затем он почесал усиленно грязный затылок, из которого полетела перхоть на замусоленные штаны.

– Хорошо, согласен, – сказал Шевелев Валера, посмотрев на меня лукаво. – Как мы будем получать свои деньги? Можешь ты мне это прямо сейчас сказать или тебе нужно определённое время на этот ответ?

– Да, могу, – машинально, без раздумья, ответил. – Вернее, тебе это только что говорил. То, что нам будет причитаться за работу в Душанбе, мы поделим поровну. Рабочим, художникам, альфрейщикам и дизайнерам оплата будем проводить по государственным расценкам за фактически выполненную работу в Душанбе. Зарплаты нам сохранят на местах. Кто на сдельной работе, тот будет получать иначе.

– Хорошо, согласен, – решительно повторил своё согласие Шевелев Валера, протягивая мне свою грязную руку, которую он вытер тщательно о своё спортивное трико во время раздумья. – Готов завтра работать.

Мы ударили по рукам, в знак обоюдного согласия. После чего Шевелев полез под свою кровать, долго рылся там среди хламья, достал оттуда бутылку красного вина и позеленевшую от времени палку краковской копчённой колбасы. Из-под подушки вытащил полотенце, постелил его рядом со мной. На полотенце поставил бутылку с вином, рядом колбаса.

С подоконника взял пожелтевшие от времени два грязных гранёных стаканов, которые старательно вытер старой грязной газетой и поставил на пошатнувшийся стол.

– Давай, сейчас, это дело отметим с тобой. – предложил Шевелев Валера, показывая на бутылку с вином.

– Нет, нет! Что ты! – поспешил, отказаться. – У меня сегодня есть уважительная причина. Встреча с твоими соседями из подвала. Следующий раз, в удобное нам время, мы обязательно отметим. Сегодня не могу.

– Ты, что? – удивлённо, спросил меня, Валера. – Успел, что ли перед милицией в чём-то сильно отличиться?

– Да нет, – облегчённо, ответил. – Это мою квартиру воры пытались обокрасть сегодня ночью, через крышу. Надо давать показания перед милицией, поэтому вопросу. Такие у меня дела сегодня с самого утра.

– Ну, тогда порядок, – убеждённо, самому себе, сказал Шевелев Валера. Тут же спрятал бутылку красного вина, с позеленевшей колбасой, обратно под кровать в грязную коробку из-под консервов. На другой раз.

– Ладно, Валера, – уверенно, сказал. – Давай договоримся так. Ты сегодня обойдёшь и объедешь тех, кто нам нужен, с твоей стороны. Обойду всех мне знакомых художников. Мы завтра встретимся в восемь часов утра в нашем парке. Только ты не говори о причине нашей встречи. Убеждать в правоте своего решения нам будет легче целый коллектив, чем каждого одного человека. Думаю, что мы договоримся с ними.

– Хорошо! – согласился Валера. – Встретимся в восемь часов утра в нашем парке, все вместе.

– Извини, Валера, – спросил, неуверенно. – Может быть, это будет не деликатно, но меня раздирает одно любопытство? Почему, там, за дверями твоей комнаты, в коридоре общежития, дети тебя называют папой?

– Ну, это уже не только ты один у меня спрашиваешь, – ответил Шевелев. – Однако, этот вопрос не в мою сторону, а к детям из коридора. Возможно, что у них нет отцов? Вот они и называют отцом соседа по коридору. Что же касается лично меня, то никогда не слежу там, где живу сам. Зачем мне здесь все это?

– "На стороне, конечно, следишь часто." – подумал сам. – "Иначе ответ, у тебя, звучал бы совсем по-другому."

Мы пожали друг другу руки, и вышел за дверь. В коридоре было много грязных детей, они бегали друг за другом по очень грязному полу, цепляясь запачканными руками за мою одежду.

Сам понимал, что дети ни причём, в этом виноваты их родители, которые воспитывают своих детей в общем грязном коридоре. Но мне было не приятно липкое прикосновение грязных детей, и поспешил выйти из этого грязного дома, который напоминал мне большую московскую ночлежку бомжей у курского вокзала, которую показывали по телевизору, чем это семейное общежитие, расположенное в центре чистенького Орджоникидзеабада.

Наш город кипел полной жизнью. Ничто не напоминало о том, что всего за два десятка километров находится другой город, столица Таджикистана, которая, как красивая женщина, захваченная врасплох садистами-насильниками, истерзанная и ограбленная.

Думаю, что яснее поймём мы эту трагедию со временем, когда пропустим трагическое понятие через своё собственное мышление. Быть может, мы сейчас воспринимаем эту трагедию, как очередной боевик из американских фильмов.

Не знаю, что испытывали другие очевидцы этих событий, сам же был настолько потрясён увиденным, что и по истечению длительного времени ощущаю пережитое, как боль собственного тела и души, истерзанные там бандами садистов.

3. Флегматик – Шевелёв Валера.

При первом нашем знакомстве, обратил внимание на внешний вид Шевелёва Валеры. Он предстал передо мной в грязной одежде, с не бритым лицом и длинными ногтями. На его плечи падали лохматые волосы и от самого художника дурно пахло. Мне это было неприятно. Ведь нам предстояло вместе работать.

– Валера! Ты бы привёл себя в порядок. – однажды, сказал ему, когда он сидел у мольберта. – Ведь ты же художник, представитель изобразительного искусства, творческая интеллигенция. На тебя смотрят люди.

– Люди ходят любоваться моим вдохновением. – ответил Валера. – Их интересует моё творчество, а не телесное состояние. Многие художники Эпохи Возрождения ходили в лохмотьях и от них дурно пахло. Но никто, тогда и сейчас, не интересовался телесным состоянием этих художников. Во все времена людей интересует лишь творчество. Поэтому не стоит одеваться во фрак, чтобы нам творить прекрасные полотна.

Шевелёв высоко ценил талант художников. Все своё свободное время отдавал изучению творчества различных художников, как древности, так и наших дней. Часто он, в разговорах, забывал о том, что сам относится своим творчеством к таким же людям. Однако, весьма неважно относился к себе. Чаще он находился в таком затрёпанном виде, что больше сходил на бомжа, чем на талантливого творца искусства.

Затем, Валера, вдруг, обнаруживал себя художником. Начинал понимать, что он талантлив, но растратил время на увлечения женщинами. Надолго впадал в тяжёлую душевную депрессию и не рисовал. Однажды, застал его в мастерской плачущим над групповым портретом членов Политбюро ЦК КПСС.

– В чем дело? – спросил, Шевелёва Валеру, держащего в руках открытку партии. – Они что, все умерли?

– Уж лучше бы они умерли. – вытирая слезы, ответил он. – Или меня похоронили. Посмотри на эту открытку. Тут виден характер каждого лица, а у меня на портретах характер не получается. Полностью провалил всю работу. Больше не могу писать портреты. Мне нет места у мольберта. Пойду работать на стройку маляром.

Шевелёв Валера в сердцах ударил стулом о стену, хлопнув дверью, ушёл к себе домой. Сам замкнул художественную мастерскую на замок и два дня не видел Шевелёва Валеру на работе. На третий день у него депрессия постепенно прошла. Скверное самочувствие покинуло Шевелёва Валеру. Он стал благодушным.

Пригласил меня в пивную. Купил пирожки-самбуса, по четыре палочки шашлыка и пиво. Постоянно шутил, вспоминал разные истории из жизни художников. Затем, вдруг, стих. Перестал пить пиво и говорить.

– Ты пей пиво, а, пожалуй, пойду. – неожиданно, сказал Валера. – Мне нужно подумать о себе. Надо посчитать, сколько могу сэкономить от поездки на автобусе, по сравнению с такси. У меня много дел.

– Тебе же надо срочно закончить фор-эскиз! – удивлённо, напомнил. – Ты сам сейчас говорил об объектах.

– Фор-эскиз и объекты подождут. – безразлично, ответил он. – Работа не волк, в лес не убежит.

С самодовольным лицом, Валера посчитал до копейки, сколько стоит весь наш заказ у бармена.

– Вот, получи с меня два рубля одиннадцать копеек. – сказал он, бармену. – Все остальное у него возьмёшь.

Вручив свою половину денег бармену, Шевелёв ушёл, не попрощавшись со мной. Ещё долго смотрел ему в след. Покуда он совсем не скрылся из моих глаз, за поворотом соседней улицы. Допивая своё пиво, думал, что такой талантливый художник и такой бездарный человек, этот Шевелёв Валера. Как только может умещаться в одной телесной оболочке человека, два совершенно разных по духу существа?! Мало того, Шевелёв был ещё тот флирт.

Он без всякого труда мог определить женщину, которая будет с ним заниматься любовью. Валера оставлял все свои срочные дела и начинал флиртовать за женщиной, внимание которой добивался вскоре.

Однажды, флирт у него не получился, так он забросил свою работу и несколько суток крутился вокруг женщины, покуда она не удовлетворила его похоть. На следующий день Шевелёв, случайно, столкнулся с этой женщиной в автобусе и не узнал её.

Возможно, что именно по этой причине у Шевелёва Валеры в нескольких городах Украины и Таджикистана имеются семьи, те, которых он помнит. Сколько у него всего семей?

Он сам точно не знает. По своей натуре Валера "сова", быть может, этим сказано его безразличие к окружающей жизни. В то время, как ночью, Шевелёв Валера, работоспособный и увлечённый, как женщинами, так и искусством.

4. Благородное начало.

Возле семейного общежития уже стояла толпа моих работников, осмелюсь теперь их так назвать. Это хорошо, что парни собрались раньше моего прихода. Отпадает необходимость мне подниматься в грязный дом, с его липкими жильцами.

Мне надо приучить к порядку Шевелёва Валеру и всех других работников, чтобы собирались точно в назначенное время. Никто не обязан ждать другого. Иначе войдёт в моду собирать и ждать людей, как на добровольное собрание. Каждый должен нести ответственность перед другими.

– Здравствуйте, учитель! Доброе утро, раис! – на расстоянии стали меня приветствовать наши художники.

– Доброго утра, вам! – обратился, к стоящим. – Мне приятно, что вы собрались вовремя. Нам нужно это все узаконить на все времена нашей совместной работы, что все, независимо от занимаемого места в ранге нашего коллектива, каждый обязан приходить в точно назначенное время сбора. Любые причины опоздания не интересуют никого. Все должны соблюдать порядок. Так будет у нас всегда. Наше совместное решение передайте другим, которые будут работать с нами. Общий порядок – закон каждому из нас.

Говорил громко, чтобы слышали все, в том числе и только что подошедший Валера. Мне показалось, что мои слова сильно задели его за живое, так как он давно привык сам решать о своём времени провождения и готов не согласиться с моим решением. Ему пора привыкнуть к порядку.

– Валера, видно, что ты с чем-то не согласен? – спросил у него. – Тогда не молчи перед нами и выскажи своё мнение. Может быть, сказанное тобой покажется более полезным, мы поддержим тебя в твоём решении?

– Полагал, что моё присутствие не обязательно, в таких беседах. – ответил он. – Кажется, что мы с тобой определили наши обязанности. Ты занимаешься административными вопросами, а у меня хозяйственные. Таким образом, в мою обязанность не входят беседы и агитация рабочих нашего коллектива.

При этих словах Шевелёва парни пришли в недоумение и стали что-то шептаться между собой.

– Нет, Валера, ты не прав. – возразил. – Ты просто стремишься отстраниться от подобных собраний, так как собрании не дают тебе право на свободное место провождения. К простому примеру, много спать. Ведь ты привык к работе и жизни одинокого волка. Ночью охота, то есть работа, а днём спать. Тут же ты сам влился в такую стаю, которая работает днём, вот ты и заметался оттого, что попал в западню. Тебя обложили красными флажками общественных обязанностей, с которыми ты не можешь смириться.

Но так у нас дело не пойдёт. Нам сразу требуется решить вопрос. Ты работаешь по законам волчьей стаи, на равных правах со всеми, либо остаёшься одиноким волком? Тогда мы вынуждены будем найти тебе замену.

Место пусто не бывает. Нас силой сюда никто не тащил. Каждый пришёл добровольно. Решай сам. Как быть? Мои слова парням понравились, они пришли в восторг и рассмеялись, а Шевелёв смутился.

– Согласен с вашим решением. – ответил он, после некоторой паузы. – Буду так работать, как решил коллектив. Не буду проводить границы между нашими обязанностями и рабочими коллектива.

Все дружно захлопали в ладоши. Однако ни понял, по какому случаю аплодисменты, в том, что уступил Валера моему натиску или в том, что он принял решение остаться работать в коллективе.

Далее не побуждал никого признать, что он и все остальные должны полностью подчиняться моему решению. Это все было бы слишком. Поэтому сразу перешёл к деловому разговору о сегодняшнем рабочем дне. Черкасову Александру и Шевелёву Валере поручил начать подготовку оформления ателье "Лола". На себя взял обязанности снабжения данного объекта.

За другими бригадирами художников закрепил работу по новым эскизам. Коллектив согласился с моим распределением. Мы разъехались по своим рабочим местам.

В ту же минуту направился к автобусной остановке для поездки в Художественный Фонд за художественными красками и другими необходимыми материалами на первый объект ателье, который был не сложным.

Новенький автобус "Икарус", был наполовину загружен, так как многие горожане уехали на работу ещё в шесть часов утра и сейчас ехали в основном студенты на учёбу. Так что мог выбрать удобное место и отдыхать на полчаса езды в пути. Сегодня мне не требовалось устраивать гонки в работе.

Можно было приглядеться к работе не спеша и обдумать до мелочей каждое своё действие. Надо также мне ещё уточнить некоторые детали оплаты работы по расценкам Художественного Фонда, чтобы у нас не было позже разногласий между художниками и горисполкомом.

Плохо, что нет единых расценков на работу всех художников. Автобус с размеренной временной скоростью, от одной остановки к другой, продолжал движение, подбирая желающих ехать в Душанбе. На подъезде к городу автобус был переполнен до придела.

Пассажиры заполнили даже площадку у гармошки между салонами. Сидел у окна и смотрел, когда будет то место, где была перестрелка между бандой в автобусе и БТР с солдатами.

Но, когда мы проехали, то место, там не оказалось автобуса, только на земле были разбитые стекла и большие пятна крови у дороги. В тот миг вопросов в моей голове стало больше, чем ответов.

Тем более что и на том месте, где лежал Курбанов Мирзо, никаких признаков его бывшего присутствия там не было, словно ничего не произошло. Ни стал утомлять свой разум тупым размышлением о прошедших событиях.

С меня было достаточно того, что было прошедшей ночью. Пусть это будет, как дурной сон для меня, а судьба сама определит место этим событиям в моей жизни. Быть может, когда-то мне станет известен ход ночных событий в дальнейшем.

Сейчас мне надо было хорошо сосредоточиться на настоящем моменте времени и действия в своей работе. Автобус сделал круг по привокзальной площади, сжавшись со своей гармошкой, остановился.

Пассажиры выплеснулись из двух салонов автобуса, как вода из опрокинутой бочки, некоторые растеклись по городским улицам, другие влились в проходящий городской транспорт. Подождал не много маршрут нужного троллейбуса и поехал в сторону Художественного Фонда, до которого от вокала ехать минут тридцать.

– Заходи, дорогой, заходи! Гостем будешь. – сказал Алиханов Али, когда открыл дверь мастерской, подстраиваясь на грузинский акцент. – Как дела? Как дома? Деньги не растерял? Никто тебя не преследует?

– Не волнуйтесь генацвали! Нанина! Нанина! – пропел, на смешанном грузинско-русском языке, когда заметил в мастерской и Кононова Владимира. – Посидим за цинандали! Вот таки дела! У меня всё прекрасно, цел и не вредим. Так что сегодня за товаром к вам в гости пожаловал. Прошу, меня любить и жаловать.

Прошёл в мастерскую и невольно, просто случайно, посмотрел на улицу через задёрнутую занавеску.

– Что, опять за собой хвост привёл? – смеясь, спросил Кононов Володя. – Только меня с собой ты не позови.

– Нет уж, спасибо тебе за медвежьи услуги. – ответил, шуткой на шутку. – Лучше с хвостом таскаться буду по Душанбе, чем убегать от хвоста в твоей консервной банке. С меня и так хватит твоей помощи, от которой до сих пор все бока боля. Не могу понять, где верх и где низ. Домой приехал, прямо, как трубочист.

Мы сразу трое, разом, стали смеяться над побегом от преследователей из Фрунзенского райкома партии.

– Вот интересно, чем все это закончилось? – сказал, сквозь смех. – В каких дураках оказались эти горе гангстеры. Хотел бы посмеяться над их глупыми рожами, если бы ещё где-то встретил их хотя бы один раз.

– Ты особо не волнуйся. – стал подкалывать Алиханов Али. – Тебе придётся часто с ними встречаться и смеяться. Вот только не известно над чьими глупыми рожами. После того, как ты уехал, парни поднялись в Художественный Фонд и поинтересовались твоей задержкой у меня.

Естественно, поинтересовался кто они такие. Парни сказали, что Насыров Сухроб поручил им охранять тебя с деньгами до самого дома. Им не поверил и позвонил в райком партии, оттуда мне подтвердили, что действительно за тобой закрепили охрану Фрунзенского райкома партии.

Конечно, рассказал этим парням о твоей конспирации и тайном побеге от преследователей. Нам было над чем смеяться. Так что при встрече с ними также сможешь посмеяться над этим. Думаю, что они будут рады встречи с тобой. Чего от тебя им ожидать не придётся.

Кононов Володя еле сдерживался от смеха, во время рассказа Алиханова. Когда Али сказал свои последние слова, то Кононов буквально свалился на пол мастерской от своего смеха. Сам был настолько удивлён рассказом Алиханова, что сразу не мог никак отреагировать на эти шуточки.

– Ой! Ой! Боже мой! – хватаясь за живот, смеялся Кононов Володя. – Посмотри на его дикую рожу. Алик, если бы ты его видел вчера после поездки в моей машине, то сам вообще умер бы от смеха за его поступок.

Алиханов Али посмотрел на меня, как на придурка и тоже стал смеяться над моей глупой мордой. Мне так смешно было видеть корчащиеся рожи своих товарищей, что также не выдержал и стал сильнее их смеяться над их рожами. Мы так смеялись несколько минут.

Когда насладились своим смехом, то перешёл к серьёзному разговору с Алихановым о работе, которую предстояло делать нам по объектам Душанбе.

– Думаю, что мы с тобой всё-таки находимся под надзором Насырова Сухроба. – сказал, Али, когда Кононов ушёл из мастерской. – Смотри, как бы мы с тобой ему на крючок не попали. Тогда уже будет поздно принимать какие-то меры. Надо нам все решать сейчас, как работать в контакте с Насыровым.

– Тоже так думаю, – согласился со мной, Алиханов. – В первичных документах он нас хотел подцепить. Хорошо, что мы с тобой это сразу обнаружили. Поэтому нам надо быть начеку в работе с Насыровым.

Дальше мы обсудили вопросы взаимоотношения моей группы с Художественным Фондом.

Алиханов Али согласился ходатайствовать перед директором Художественного Фонда и художественным советом о праве нашей группы пользованием расценками Художественного Фонда, на время работы по установке Душанбе.

Кроме того, мы решили совместно курировать восстановленные работы на всех объектах Душанбе.

Также вести контроль над использованием различных материалов на восстановлении объектов.

Едва мы обменялись своими речами, пришли к единому мнению о работе, как дверь мастерской открылась и вошли трое парней из Фрунзенского райкома партии, которые обязались меня всюду охранять.

Мы, с Алихановым, тут же повернули разговор в другом не определённом направлении. Мы стали говорить о формах изобразительного искусства в теории философии Эпохи Возрождения, как о классике в искусстве.

– Итак, – спросил, Алиханова Али, – тебе известно, что философы Эпохи Возрождения смотрели на обнажённую фигуру, как на символ познания духа, а художники видели в обнажённой линии фигуры нечто превосходное в изобразительном искусстве идущее от Бога, ещё со времени Адама и Евы? Ты видишь, что и современная философия кажется чем-то прекрасным в изобразительном искусстве. Тебе не кажется возможным знать, с точки зрения искусства, что философия также прекрасна духовно, как картины написанные в Эпоху Возрождения и дошедшие до нас. Мы словно присутствуем в те времена Эпохи Возрождения.

– Несомненно, – ответил Алиханов Али. – Так поражён видом картины написанной в Эпоху Возрождения, что не могу не согласиться с философами того времени, что изображённая натура, это наша, душа выполненная в сочных тонах, идущих к нам от Бога, а потому она, обнажённая натура, также воздушна и телесно.

При этом Алиханов указал на обнажённую фигуру женщины, что висела репродукцией на его стене и жестом руки указал в сторону неба, как бы отправляя это женское тело в небеса к Богу.

Али продемонстрировал эти движения так прекрасно, что вошедшие парни, разинув рот, внимательно проводили глазами эту "улетевшую" женщину с репродукции на его стене. Затем наступили короткая пауза и тишина.

– Ну, а считаешь ли ты философию только прекрасным делом к размышлению о творчестве изобразительного искусства? – нарушив тишину, спросил, Али. – Быть может это тебе бесполезное времяпрепровождение? Ты предпочитаешь заменить духовную пищу телесной, отдаться прелестям земным? Но разве в изобразительном искусстве мы не находим того прекрасного, что в земной любви к женщине?

– Любовь! Самые прекрасные чувства, которые нас выбирают сами, – ответил Алиханов, – а не мы выбираем их. На вкус и цвет – советчиков нет, а на любовь тем более. Каждому своя любовь, какой бы она не была. Любовь к женщине. Любовь к изобразительному искусству. Любовь к животным и так далее. Мне кажется, мой друг, ты очень прекрасно понял, что такое любовь, её нельзя сравнить с другими чувствами. Любовь то, к чему стремимся мы всю свою короткую жизнь. Познать чистую любовь к ближнему человеку.

После такого ответа Алиханова Али, подумал, что мы достаточно заморочили мозги этим парням нам теперь с ними можно вести любую беседу, на необходимую только нам с Алихановым Али тему.

Посмотрел в сторону парней. У них был такой вид, словно им тут сейчас предстояло увидеть мир в перевёрнутом виде. На лицах этих парней можно было разглядеть признаки чувств любви и сострадания к совершенно не понятным им высоким темам морали, губительным для состояния восприятия, непонятного для них такого движения души.

Так сильно были они заморочены нашим философским размышлением, что окончательно зашли в тупик обычного понятия. Парни только глупо смотрели на нас, словно мы какие-то иноземцы.

– В шутку спросил: – Молодые люди, не хотите ли вы окунуться в мир философии и познания изобразительного искусства, которые позволят открыть ограниченные возможности развития затуманенного разума?

Поскольку мне показалось, что парни растерялись, то попытался обратиться к ним иначе: – Так какие всё-таки чувства испытывают те, кто занимается философией и те, кто занимается творением искусства? Парни промычали что-то невнятное и разом, трое, рванули к двери, едва дверь не сорвали с петель. Наша дверь быстро с амортизировала о дверную коробку и дала сильного пинка парню, который не успел проскочить в дверной проем.

Дверь сразу так плотно заклинила, что сам подумал о том, как нам с Али придётся выламывать дверь, чтобы выбраться от случайного заключения. Долго придётся нам ковырять дверь отвёрткой или звать людей на помощь, чтобы выбили дверь снаружи, так как она заклинила изнутри.

Может быть, кто-то просто придёт и откроет дверь? Но, главное то, что и Алиханов, наказали парней за моё глупое положение во вчерашней истории.

Кроме того, возможно, что избавился от опеки со стороны этих телохранителей. Если не считать моих проявлений мышления, то вряд ли смог бы удержаться от смеха, а этого мне уже совершенно не нужно. Посмеялись и хватит, а сейчас нам надо работать.

– Мне надо закончить фор-эскиз, – Али прервал мои размышления, – а тебе выбираться из моей мастерской. Вот интересно, как ты это сделаешь? Выломать дверь отсюда никак нельзя. Коробка мешает.

– Сейчас буду орать, как резаный. – ответил ему. – На мой крик сбегутся люди из Фонда и откроют нам дверь.

– Можешь орать сколько угодно. – с иронией в голосе, сказал Алиханов Али. – Сегодня все поехали с утра смотреть открытие нового вернисажа наших художников в киноконцертном комплексе и приедут обратно лишь к обеду. Туда уехал и Кононов Володя. уговорил директора Художественного Фонда меня оставить.

– Всё равно буду сильно орать. – настойчиво, заявил. – Пока твои коллеги приедут обратно. По-мо-гите!!

Заорал, что было мочи. Алиханов Али сидел ко мне спиной и несмотря на то, что предупредил его о своём крике, он все же вздрогнул и тут же заткнул себе уши шариками из ваты.

В этот самый момент, когда истерически закричал с новой силой, в дверь кто-то ткнулся. Но дверь ему не поддалась.

Али сидел ко мне и к двери спиной, а уши у него были все также заткнуты, и он не слышал толчка в дверь.

Опять закричал с ещё большей силой. В дверь резко ударили и в мастерскую ввалился Кононов. Володя не удержался на ногах и шлёпнулся со всего маха на пол. Да так сильно, что разорвал свои парадные брюки, которые он одел специально на вернисаж художников. Теперь ему не в чём было туда ехать.

– Ты, что, совсем сошёл с ума? – заорал на меня Кононов Володя, когда увидел, что мы оба целые. – То телохранители вылетают из Художественного Фонда, как ошпаренные. То ты орёшь, как чокнутый. Посмотри, как из-за тебя себе брюки порвал. В чём сейчас поеду на вернисаж? Ведь там меня наши гости ждут.

– Володя, ты извини. Мы этого не хотели. – сдерживая смех, стал оправдываться Алиханов Али. – Мы, что-нибудь придумаем. Александр посидит здесь в твоих рванных штанах, а ты съездишь на вернисаж в его парадном костюме. У вас с ним одинаковые весовые категории и фигуры похожие друг на друга. Раздевайся.

– Вот даёт! Сам спровоцировал меня на крик, а теперь и раздевает. – сказал, снимая брюки. – Ты запомни, Володя, в получку от него требуй, чтобы он тебе, ещё лучше, новые штаны купил. На новый вернисаж.

– От вас дождёшься, голодранцы. – огрызнулся Кононов Володя, напяливая на себя мои брюки и пиджак.

Кононов Володя ушёл, а взял из тумбочки у Али иголку с нитками под цвет рванных брюк и стал с изнанки зашивать брюки Володи. Алиханов хихикнул себе под нос и занялся работой, которую ему нужно было приготовить на просмотр фор-эскизов по конкурсу в ближайшую субботу. У меня было много свободного времени до прихода администрации с вернисажа.

Старательно ремонтировал брюки, как делала моя мама, когда приходил рванный домой. В армии тоже сам перешивал брюки. Этот день в Душанбе действительно был прекрасен, как и тихое, безоблачное утро.

Из Художественного Фонда мне выдали машину для перевозки на объект закупленных художественных красок и разных материалов, которые отвёз в ателье "Лола" и передал все Черкасову Александру, лично ему в руки.

– Саша! Валера Шевелёв к вам приезжал? – спросил, Черкасова Сашу, как только закончил передачу привезённых красок и материалов. – Шевелёв должен был привезти сегодня фанеру и шпаклёвку.

– Да, он был. – ответил Черкасов. – Привёз фанеру, шпаклёвку и белую эмалевую краску. Все находится в нашей кладовой ателье. Акты приёма передачи материалов у Валеры в красной папке.

Ни стал проверять наличие завезённых материалов Шевелёвым Валерой, сказал Черкасову, что доверяю ему, но если, однажды, за кем-то замечу недостачу или утечку материалов, то тут же уволю с работы любого без содержания, невзирая на личность.

Саша совершенно не обиделся на моё столь резкое предупреждение о цели доверия и с большим пониманием выслушал меня. Мне, конечно, это все понравилось. С такими людьми всегда можно найти общий язык.

Только надо быть готовым к ещё не определённым будущим событиям, то есть проявлять предусмотрительность, а для этого мне нужно заранее подготовить себе людей, на которых можно будет надеяться, как на себя самого. Пожалуй, такие люди смогут постоять за правое дело. Не знаю, как, но мне надо быть особо внимательным человеком к людям, с которыми сам начинаю работать. Особенно внимательным с теми, кто будет входить со мной в контакт. В отношении денег и ценных материалов. На добро всегда липнут "грязные" люди с ангельским поведением. В присутствии тех, кого пасут, чтобы обокрасть простаков, которые не следят за "делами" этих мошенников.

Поэтому мне, сначала надо определить тип поведения человека, с которым вхожу в деловой контакт, а затем вести с ним диалог, после того, как он первый выскажется о работе.

От интонации разговора, можно определить какой это тип человека. Везде важно то, что надо обращать внимание на лексику, а также на жесты во время разговора.

Древние греки определяли тип человека по разговорной речи и гримасам физиономии. Более поздние философы выдвинули теорию познания человека через его почерк письма.

Когда пришло время настоящего электронного письма, то, по моему мнению, можно определить тип человека по содержанию текста или, в принудительно-добровольной форме, по тестам подготовленным психологом.

Так или иначе, но есть масса примеров в общении с человеком, чтобы определить тип и характер человека, с которым вы общаетесь. Нам нужно научиться жить среди людей, научиться понимать и терпеть друг друга, так нам можно определить своё место, среди себе подобных с общим генофондом. Именно это основа всего мировоззрения в понятии отдельного человека и окружающих его людей.

Лишь так человек может добиться чего-то, стать чем угодно в поведении предельно открытом своим разумом и речью с людьми. Заметим, что именно в диалоге с человеком открывается наша истина. В моем понятии, такая теория диалога обладает всеми свойствами первоначального успеха.

В диалоге совершенно нет риска утраты своего достоинства перед лицом говорящим, так как можно изменить направление диалога в нужное русло беседы, так как было между мной и Алихановым Али в отношении парней из райкома партии.

Однако, если мы обращаемся к такого рода более или менее сомнительным диалогам, мы вовсе не используем их в нужном нам направлении, а лишь делаем переход к другому более серьёзному разговору в намеченной цели. Вот только с моими детьми у меня никак не получается диалог. Как поступать мне со своими детьми?

Все время они отмалчиваются, особенно младший сын Эдик, а после делают все на свой манер. Может быть, это они хотят таким образом утвердиться среди взрослых и жить среди нас своим собственным миром познания окружающего их мира, без постороннего вмешательства со стороны своих родителей и взрослых людей? Значит, мне нужно научиться понимать мышление своих детей. Но только как мне проникнуть в их сознание, чтобы не поранить их детскую психику, которая не окрепла, чтобы бороться на равных с взрослыми людьми. Очевидно, мне нужно войти в доверие к своим детям, стать равным в их рассуждениях.

5. Блудный художник.

Не успел, как следует войти в полосу повседневной жизни, как из Киева явился блудный художник. В окно из стройбанка увидел, как по тротуару идёт Шевелёв под руку вдвоём с женщиной.

– Здравствуй, Александр! – как ни в чём не бывало, поздоровался Валера. – Говорят, что ты сам в горах нашёлся, а думал, что это большие заслуги Насырова. Очень рад за тебя, что ты вернулся!

– За то, не рад твоему бегству. – не подавая руки, ответил. – Почему ты вернулся? Деньги кончились? Как видишь, без тебя обхожусь и не струсил, что один остался. Только ты же, сбежал, как подлый предатель.

– Не собираюсь перед тобой отчитываться. – со злобой, процедил сквозь зубы Шевелёв Валера. – Без тебя работал и жил ничуть не хуже, чем ты сейчас без меня. Вот только деньги от друзей никогда не прятал. Как это сделал ты. Вначале десять тысяч получил от Насырова Сухроба, а позже пять тысяч. Все эти деньги утаил от меня. Так что ещё неизвестно, кто из нас большую гадость сделал для себя и своего коллектива.

– Никого не обокрал и оправдываться не собираюсь. – заорал, на Шевелёва. – Вот, ты, лично, украл с Рашидом белую эмаль и этой краской у прокурора нашего города ремонт дома сделал.

– За такие слова, ты под суд пойдёшь. – заикаясь от злости, прошипел он. – Ты мне ответишь!

– Можешь подавать на меня в суд. Прямо сейчас! – опять, заорал, на блудного художника. – Только о твоих проделках давно все знают. У темноты глаза имеются, а голос из темноты мне всё подробно рассказал о тебе.

Шевелёв ушёл вниз. Продолжил заниматься своей работой. Мне перед служащими стройбанка было как-то неудобно. Устроили балаган, как в собственной мастерской.

Можно было выйти из кабинета на улицу и там разобраться в своих делах по-мужски. Однако, что было, то было. Но откуда Шевелёв Валера знает про деньги Насырова Сухроба?

Мы только вдвоём с Сухробом знали об этих деньгах. Может быть, это Насыров сам проболтался? Тогда бы он мог Шевелёву и про тысячу рублей, сказать, которые дал мне после Гиссарской торговой базы. Надо мне как-то осторожно все это узнать. Возможно, что Насыров Сухроб и Шевелёв Валера, общаются уже давно. Собственно говоря, если Шевелёв сейчас выйдет на Насырова, то все будет ясно. Они сообщники. Будет совершенно понятно, что Шевелёв Валера блудный художник, который блудит давно и не только в своём коллективе.

Очень заманчиво проследить его "деятельность" за пределами изобразительного искусства. Пишет маслом портреты Шевелёв лучше, чем говорит. Но как он мыслит, мне это, пока, совсем неизвестно. Плохо, что сам не могу читать мысли людей.

Иначе бы знал, как с ними поступать в различных ситуациях. Откровенно, способность понимать мысли других, могли бы людям мешать развиваться. Ведь каждый бы старался отталкиваться от готового размышления других и мир бы стал скучным.

Люди перестали бы пытаться мыслить, так как сразу все становилось бы известно окружающим от размышления других. Были попытки вживления электродов в мозг человека, чтобы научиться читать мысли человека со стороны. Но сразу стало ясно, что этого делать нельзя.

Подопытные переменили в себе самочувствие, мироощущение, мышление, отношение к людям и тип своего психологического состояния. Подопытные люди как бы перешли в мир другого измерения жизни, которое, вероятно, незримо существует рядом с нами.

Но мы его не научились воспринимать. Возможно, что человек не достиг совершенства своего развития. Поэтому делится на типичных людей, которые совершенно по-разному воспринимают окружающий мир природы и развитие ближних.

Типичные люди – флегматики, меланхолики, холерики, сангвиники. О них нам известно из старой школьной истории, в которой – бежали от опасности четыре типа людей – холерик, флегматик, меланхолик и сангвиник.

В самом начале бега холерик стал выяснять отношения между сторонами и так увлёкся своей паранойей (около умеем), что побежал совершенно в другую сторону.

Флегматик сильно расстроился в том, что он все же побежал от неизвестной ему опасности, которую не стоило избегать, так как она, опасность, к нам неизбежно придёт. Флегматик всю дорогу ругал себя за необдуманно принятое решение. В конце концов, он сошёл со своей дистанции.

Тем временем, меланхолик, молча, бежал, в сознании винил свою судьбу за те неудачи, которые его постигли в жизни. Он в чём-то оказался прав, когда подбежал к обрыву, то сорвался с обрыва и разбился. Сангвиник ни о чём не думал. Он бежал вперёд, к своей намеченной цели, которую он непременно должен был достигнуть и там найти своё спасение от преследуемой опасности. Сангвиник даже не подумал о грозящей опасности перед обрывом.

Просто прыгнул и отделавшись ушибами – побежал дальше. Таким образом, нам можно определить различные характеры типичных людей, живущих вокруг нас. Такой тип людей находится у власти.

Каждый из них приспособился к своим обстоятельствам. Не хочет менять свой образ жизни и мышления. Но в жизни все изменчиво. Возможно, что останется кто-то из тех, у кого мозги, как электроды, иного мышления.

Мир будет думать совершенно иначе. Однажды, проснувшись, весь мир переменится. Но вопрос, в какую сторону? Мы должны заранее научиться думать по-другому.

– Александр! Это тебя зовут к телефону. – позвала меня через стол, бухгалтер-инспектор Исакова Светлана.

– Вас, внимательно, слушаю. – сказал, в телефонную трубку, когда дотянулся через стол до телефона.

– Александр! Приезжай! У меня к тебе сейчас есть срочный разговор. – услышал, голос Насырова Сухроба.

– Хорошо! – согласился, не раздумывая. – Вот только замкну свои документы в сейф и сейчас же приеду.

Что там произошло, это мне сразу стало понятно. Шевелёв к нему со слезами явился. Получается, что мои предположения оказались точными. Шевелёв Валера и Насыров Сухроб, давно знакомы. Насырову удобнее меня держать руководителем предприятия с художниками-оформителями, а не Шевелёва Валеру.

С деньгами никуда не сбегу. Повязан семьёй и местной пропиской. Что касается Шевелёва, то его удобно держать моим заместителем. Если что-то ни так, то ему легко улизнуть с деньгами Насырова Сухроба с его окружением, будет крыша где-то под Киевом или в Одессе "маме".

Бьюсь об заклад, что у них там и счёт общий имеется в банке. Как у русских воров в "законе", имеют общаг-малину на всякий случай. Конечно, не мог не заметить, что у них есть какая-то связь в темных делах. Вот тогда с белой эмалью.

Наверняка сам Насыров сказал Шевелёву, что возьми белую эмаль, устрой у себя в мастерской кражу. После спишу белую эмаль на кражу. Так они все и устроили. Ведь прокурор города не будет никогда на свои деньги покупать материалы на ремонт собственного дома.

Так уже давно заведено в Таджикистане. Гиззатулин Рашид и Шевелёв Валера, такие жмоты, что свои деньги никогда тратить на материалы не будут. Вполне возможно, что и ремонт им оплатил не прокурор, а Насыров Сухроб или те люди, которых прокурор вытащил из-за тюремной решётки. Нельзя исключить и взаимную зависимость прокурора от городских властей Душанбе.

Возможно, что наш городской прокурор метит к верховной власти. Вот, собственная гвардия поддержки собирается в столице. Почему не использовать в своих целях такую группу, в предвыборной компании за высокий пост у власти? Таким образом, если сделать отсюда вывод, то можно считать, что все блудные люди в одну компанию собрались.

Ведь страх перед собственной душевной слабостью объединяет таких людей в группы, чтобы им противостоять более сильным духом. Меня беспокоит состояние блага жизни собственной семьи. Моё сознание блуждает в поисках выхода из лабиринтов жизни, которые строят передо мной блудные люди со слабым духом.

Вместо того, чтобы совместно создавать общее благо, своим разумом и своими способностями, эти блудные люди строят лабиринты жизни, в которых сами блуждают.

Затем сами пытаются войти в контакт с обратной стороной, чтобы выбраться из собственной западни. Призираю таких людей, но волею судьбы должен общаться с ними. Находиться бок обок в одном пространстве, той повседневной жизни.

Быть может, это правильно сделала природа, что перемешала нас, столь разных по типу характеров и нравов людей. Иначе бы наша жизнь была либо слишком приторной и сладкой от всяческих благ. Либо слишком трагической. От постоянной борьбы между собой, за собственное существование.

Вполне возможно, что именно поэтому сейчас направляюсь к Насырову Сухробу, чтобы найти компромисс между совершенно разными людьми. Так что, как ни поверни, но надо нам жить рядом и приспосабливаться к правилам жизни.

После обеда отпустил на час водителя, Гиззатулина Нигмата. Поэтому не удивился, когда вышел из автобуса и увидел "Жигули" Гиззатулина Нигмата на площадке возле здания Фрунзенского райкома партии. Выходит, что Гиззатулин Рашид и Шевелёв Валера оба тут. Блудная компания собралась у Насырова.

– Заходи! Заходи, Александр! – приветливо, пригласил меня, Сухроб, как только открыл дверь.

За длинным столом Насырова Сухроба сидели – Толбоев Аджин, Шевелёв Валера и Гиззатулин Рашид. Ни стал здороваться с каждым из них за руку. Просто приветствовал от порога всех и сел у окна. Сослался на то, что в кабинете уже слишком душно и раскрыл окно наполовину.

На пороге стояло жаркое лето и градусник на здании Фрунзенского райкома партии постоянно взбрыкивал, поднимая температуру выше нормы на плюсовой отметке, пугая созерцателей с улицы своим багровым цветом.

Чтобы население республики не разбежалось от жары в прохладные места Советского Союза, дикторы радио и телевидения, робко сообщали температуру Таджикистане в тени.

Не подозревая о последствиях. Своими объявлениями дикторы беспокоили граждан загадочностью температуры. У всех поднимался вопрос вместе с температурой. Все представляли, какая разница между температурой в тени и не объявленной температурой на солнце.

Неопределённая никем температура пугала слабонервных и люди в панике разбегались на лето по всему свету. Одни поднимались семьями в горы. Другие уезжали к морю.

Третьи скрывались от жары там, где позволял их кошелёк. Конечно, в республике оставались самые стойкие к жаре и те, кто был привязан к своим делам пустым кошельком.

Работа объединяла между собой противоположные типы людей. В республике остались эксплуататоры со своим деньгами и трудящиеся, как товар на рынке рабочей силы. Так Таджикистан возвращалась на круги своя, из социализма в капитализм.

Точнее сказать, из недостроенного социализма в недостроенный капитализм, который сильно смахивал на феодализм со своими клановыми разборками в республике. Такая политическая обстановка была сильным тормозом развития экономики в Таджикистане. Здесь нужны были новые экономические программы.

– Александр! Что ты, вдруг, не поладил со своими людьми? – осторожно, спросил меня, Насыров.

– Со своими людьми у меня нормально. – ответил ему. – В работе другие люди меня вообще не интересуют.

Насыров встал со своего места, обошёл вокруг стола, подошёл к окну, посмотрел вниз на улицу.

– Александр! Тебе придётся взять, этих других, обратно к себе на работу. – нервно, сказал Насыров Сухроб.

– Мы с тобой, так не договаривались. – не поднимая головы, процедил. – Эти блудные люди постоянно обкрадываю моих парней. не могу им доверять. К тому же, ты сам выгнал с работы Гиззатулина Рашида.

– Рашид только что, сейчас, возместил все убытки. – уточнил Насыров Сухроб. – Шевелёв также вернул деньги за краденную им белую эмаль. Они во всем покаялись и просили меня взять их обратно на работу.

– Так вот, ты и бери их обратно. – прервал, запланированную речь Насырова Сухроба. – Мне они не нужны. Все это время, когда их не было рядом со мной, мои парни прекрасно справлялись с делами на объектах.

– Мне кажется, что это ты слишком на себя берёшь! – повысив на меня голос, заявил Насыров.

– На себя ничего не беру. – поднявшись с места, закричал, на Насырова Сухроба. – Это ни к тебе, а ты ко мне пришёл. Тебе было выгодно меня поставить во главе работы. Потому, что Шевелёв Валера тебе удобен, как посредник между нами. Гиззатулин Рашид тебе удобен, как шестёрка Шевелёва Валеры. Тебе удобен, как независимый человек, который может самостоятельно разрабатывать планы выполнения работы и независимо ни от кого, отвечать за все перед законом. Именно этого не хочу.

Мне совершенно не хочется отвечать за проступки блудного художника Шевелёва Валеры, который в любой момент может слинять к себе на Украину, а все свои проблемы повесит на меня.

Мало того, пришёл к такому выводу, что вы давно все друг друга знаете, а меня держите за козла отпущения всех ваших грехов. Почему, вдруг, пришёл к такому выводу? Спросите вы меня.

Да потому, что ты, Насыров Сухроб, рассказал Шевелёву Валере про деньги, которые дал мне на материалы. Хотя не имел никакого права этого делать без моего согласия. Поэтому, пришёл к выводу, что мне стоит оставить работу. В течение недели сделаю полный отчёт по работе. Подготовь мне кандидата на моё место, которому передам через неделю все дела.

– Ты все высказал? – тихо, спросил Насыров Сухроб. – Теперь выслушай меня. Что касается денег на материалы, то вынужден был о них сказать Шевелёву лишь по одной причине. Когда ты болтался где-то в горах, а Шевелёв Валера пришёл требовать деньги на материалы для объектов, то ему сказал, что дал тебе один раз десять тысяч рублей на материалы и пять тысяч рублей позже. Так что в этом больше вины твоей, чем моей. Нечего было тебе в рабочее время охотиться на кекликов в горах. Что же касается твоего ухода, то вынужден буду сообщить прессе причину срыва восстановления объектов столицы по вине твоего ухода. Посмотрим, как ты будешь ещё после этого работать здесь, в республике.

– Тогда буду вынужден сообщить прессе, – парировал, – что Насыров Сухроб приютил у себя воров, с которыми не желаю работать. Вот где посмотрим, как ты будешь работать с ними после моего ухода от вас. Не собираюсь никого шантажировать. Но! Защиту любую могу применить.

Насыров Сухроб ничего больше не сказал. Пошёл на своё место за стол и там стал нервно ковырять авторучкой лист бумаги. Опять сел у окна и стал смотреть на улицу. Надо было дать время Насырову понять, что на меня давить нельзя и чужие проблемы на меня никак нельзя повесить. Конечно, найти нам выход из создавшегося положения можно, но это ни моя проблема. Пускай они тоже пошевелят мозгами, если у них такие имеются, но за них решать, ни стану. Хватит с меня ежедневных проблем в работе.

В кабинете наступила продолжительная пауза. Никто не хотел оставлять прибыльное дело, но и ответственности на себя никто не хотел брать. Необходимо всем подумать, чтобы эти решения наши были полезны для каждого.

Если же кто-то из них решится взять на себя ответственность, то умываю руки, пойду работать на этих объектах просто рядовым художником. Думаю, что они меня в любом случае не отстранят от художественных работ.

Ни так уж много в Таджикистане имеется художников-оформителей, чтобы быстро устранить все проблемы после февральских погромов. Вполне вероятно, что погромы будут. Ведь это у Насырова Сухроба, хлеб насущный.

Иначе он не может жить. Одной контрабандой не проживёт, ему нужен постоянный канал поступления денег. Таким каналом постоянного поступления денег. Может быть, восстановление столицы, а в дальнейшем и всей республике?

Возможно, что будут погромы в Худжанде, Кулябе, Хороге и других крупных городах. В мелких городах и населённых пунктах погромы совершать неудобно и невыгодно. Жители друг друга знают и население, в основном, живёт совсем нищее.

Значит, во всем остальном дело обстоит именно так, как думаю. Опять-таки, в конце концов, кто-то из нас в чём-то должен уступить другому, пойти на компромисс, если нам вместе работать. Вообще, лучше про это должен подумать Насыров Сухроб. Ведь проблемы на его совести. Ему и решать, как тут поступить.

– Давайте найдём общее компромиссное решение. – нарушил молчание Толбоев Аджин. – Пускай каждый виновник все вернёт на свои места и возьмёт на себя письменные обязательства. В таком случае, мы сможем в дальнейшем избегать недоразумения в работе между собой. Виновных будем наказать по строгости.

– Наконец-то услышал, сегодня, разумное предложение! – воскликнул, таким образом, приобрёл своего сторонника. – поддерживаю предложения Аджина. Пускай Шевелёв и Гиззатулин вернут то, что они у нас украли и мне дадут свои расписки, в том, что не отвечаю перед законами республики за дальнейшие действия Шевелёва и Гиззатулина, которые повлекут за собой преступления. Лишь в таком случае сам смогу дать своё согласие на дальнейшую работу с ними. По-другому никак нельзя.

Шевелёв Валера и Гиззатулин Рашид, как бараны, закивали головами в знак согласия. Прекрасно понимал, что это их согласие ни к чему не обяжет. Ворованные материалы вернут на деньги Насырова Сухроба.

Однако, сумею себя оградить от их проделок и тем, что они напишут свои расписки, одерживаю ещё одну победу в противостоянии между двумя сторонами конфликта. Пускай это пока маленькая победа, но она поможет мне укрепить своё положение в нашем коллективе. Самостоятельно смогу решать многие дела.

– Хорошо! – согласился Насыров. – Они выполнят твои пожелания. На этом мы закончим наш спор.

– Вот и встретились опять со мной типичные люди. – сказал, вставая со стула, закрывая окно на улицу.

– Как это тебя нам понимать? – удивлённо, спросил меня, Насыров Сухроб. – Ты что это ещё там придумал?

– Все нормально! – ответил. – Просто вспомнил школьную историю про типичных людей. Флегматик – Шевелёв Валера. Меланхолик – Насыров Сухроб. Холерик – Гиззатулин Рашид. Сангвиник – Черевков Александр. Меня беспокоит только одно, как мы сумеем ужиться в одной упряжке? Ведь мы совершенно разные по типу характеров люди. Как мы сможем разобраться во всем? Как бы мы не испортили друг другу жизнь.

– Полярности разных характеров питают друг друга. – ответил Насыров Сухроб. – Это поможет нам в работе. Нам нужно научиться сочетать свои столь разные характеры в нашей общей работе на благо других людей.

6. Сангвиник – Черкасов Александр.

Как вы уже заметили, то тоже отношусь к типу людей, которых именуют – сангвиник. Но мне как-то неудобно рассказывать о себе. Поэтому решил рассказать о бригадире художников, Черкасова Александра, который по типу во многом похож на меня и с детских лет пытался подражать мне.

Это, конечно, простое совпадение, но мы во многом были похожи характером друг на друга. Возможно, что Александр подражал мне? Ведь его знал чуть ли не из детского садика, когда он крутился возле моей художественной мастерской. Постоянно выпрашивал кисточки и художественные краски для своего первого рисования.

Подарок судьбы, Черкасов Александр, в школе преуспевал среди своих сверстников, особенно в рисовании, выделялся среди других. Если посмотреть на него со стороны, то Александр общителен со всеми, беззаботен, шутлив, смеётся над своими и чужими ошибками, доволен собой и окружающими его людьми.

Даже проколы в работе использует в угоду будущей работе, из проколов извлекает себе урок и больше никогда не допускает подобных ошибок. Старается так собрать вокруг себя единомышленников.

Не случайно сразу выбрал бригадиром художников Черкасова Александра, в то время как другие бригады выдвигали бригадиров сами, просто ускорил процесс выбора лидера в бригаде, чтобы позже Черкасову не пришлось вести борьбу за своё лидерство, которое ему принадлежит по праву. Мой расчёт оказался верным.

Александр как-то быстро объединил вокруг себя надёжных художников, которые были едины в своём творчестве. Он отдавал себе отчёт в том, что лез напропалую сквозь заслоны, которые ставили ему его противники по искусству. Судьба, иногда, наказывала его за необдуманные поступки.

Примером тому было соперничество бригады Черкасова Александра с бригадой Гиззатулина Рашида. Бригада Черкасова имела явное преимущество над бригадой Гиззатулина, в бригаде которого не было ни одного художника. В том состояло соперничество двух бригад.

– Давай на подготовительные работы поставим на твой объект бригаду альфрейщиков Гиззатулина. – предложил, Черкасову. – Затем вернётесь к своей работе по росписи стен фресками.

– Мы объект сделаем сами с нуля! – решительно, заявил Александр. – Пускай они у нас учатся.

Новый объект был настолько запущен, что пришлось заново делать кирпичную стену. Полностью штукатурить всю поверхность стен и потолка. В бригаде Черкасова Александра штукатуры и каменщики отсутствовали. Так, не рассчитав свои силы, Черкасов Александр едва не завалил выполнение работы.

Ему пришлось сломить свою гордыню и за свои деньги нанимать со стороны, штукатуров и каменщиков, что обошлось всей его бригаде дорого. Затем, уже каждый новый объект, Черкасов Александр просматривал до мелочей и то, что было не под силу его бригаде, отдавал другим.

Собственно говоря, это Черкасов Александр предложил мне выполнять работы на объектах раздельно по видам работ. После чего производительность труда у нас возросла в несколько раз.

Конечно, не мог не согласиться с таким предложением его бригады. Ни так все гладко обстояло в искусстве у сангвиника, как это кажется на первый взгляд. Бывало, что увлечённый своим порывом в творчестве, Черкасов Александр не следил за присутствием окружающих его соперников. Бывали случаи, когда соперники приходили в его бригаду, как бы с благими намерениями, а сами перенимали у Черкасова Александра методы выполнения сложных работ в изобразительном искусстве или занимались тайным вредительством, которое срывало сдачу его объектов. Причём это было несколько раз. Тому есть пример. Однажды, бригада Черкасова выполняла сложный набор мозаичного полотна.

Работа стоила больших денег, но так как в бригаде художников не было хороших штукатуров, то Александр пригласил штукатуров из бригады Гиззатулина Рашида.

Рабочие Рашида штукатурили стену, а художники Черкасова Александра делали набор мозаики из керамики на эскизе в натуральную величину и пластами крепили мозаику на сырой штукатурке.

Когда работа была закончена, то штукатуры получили деньги за свою работу и покинули объект. Художники Черкасова Александра продолжили свою работу на данном объекте. К этому времени мозаичное полотно высохло, керамические плитки начали падать.

Мы и без экспертов знали, что в раствор штукатурки подсыпана соль, которая при высыхании штукатурки выталкивает керамические плитки от стены. Бригаде Черкасова пришлось за свой счёт восстанавливать испорченную работу. Так холерики наказали за невнимательность сангвиников.

Очень трудно передать словами все виды типичных людей, тем более, что они часто изменчивы и зависимы от погоды. В природе не существует чистого типа людей.

Они, как погода, часто меняются и взаимозависимы от контакта между собой. Флегматик – Шевелев Валера, подчиняет себе, холерика – Гиззатулина Рашида, который обманывает сангвиника – Черкасова Александра. Руководит всеми, меланхолик – Насыров Сухроб.

Получается такая каша, что даже трудно представить, какой тип лучше для общества. Вглядевшись внимательно в типы этих людей, увидим, что без них не могла бы быть столь интересной и трагической вся наша сознательная жизнь, которой руководят флегматики и холерики, сангвиники и меланхолики.

Порой мы сами перестраиваем свои характеры, которые зависят от влиятельных людей в коллективе. Бывает, что народы целого государства попадают под влияние тех лиц, которые становятся во главе государства. Таким примером были – Иван-Грозный, Петр-1, Екатерин-2, Ленин, Муссолини, Гитлер, Сталин и многие другие.

7. Холерик – Гиззатулин Рашид.

С этим парнем был знаком давно. Он учился в школе, когда мы приехали жить в Орджоникидзеабад (Кофарнихон). Гиззатулин Рашид с детских лет охвачен своим безумным стремлением к власти над другими. Им постоянно овладевала мания величия, но его нельзя было назвать маньяком, человеком охваченным состоянием противоположным депрессии.

У него не было возбуждённости с повышенным настроением – привычное состояние маньяка. Гиззатулина нельзя было поставить в один ряд с шизофреником.

У него не просматривались симптомы этого психического заболевания, с нарушением эмоционального контакта с окружающими. Он был активен и рассудителен в обычной беседе с людьми.

Обычный человек с необычными отклонениями психики, никак не связанными с его здоровьем. По-видимому, это в детстве ему внушали предмет поведения в лидерстве или наоборот, ущемляли его душевный порыв халерестического типа, который в последствие сам вырвался у него наружу.

Рашид объединял вокруг себя более слабых по характеру парней, которые нуждались в лидере. Он в своём коллективе создавал мини-партию с её внутренними программами.

Гиззатулин Рашид постоянно боролся за принципы, совпадающие или не совпадающие с его личными интересами. Главное для него, чтобы всегда были какие-то принципы, за которые нужно бороться. Чаще всего Рашид проигрывал.

– Ты нам по зарплате не выдал восемьдесят семь копеек. – заявил мне, Рашид, после зарплаты.

– Вот, возьми у меня рубль и забудь эту проблему. – сказал, ему, вытаскивая из своего кармана рубль.

– Нет, не возьму твои деньги. – принципиально, отказался Рашид. – Ты сделаешь перерасчёт по зарплате и по ведомости выдашь недостающие деньги. Иначе, мы на тебя подадим в арбитражный суд.

– Можешь подавать! – разозлился, на Гиззатулина. – Трогать бухгалтерию из-за копеек не буду.

Гиззатулин Рашид и его бригада, подали в арбитражный суд жалобу на меня. С перерывами, суд продлился больше месяца. На это время отстранил бригаду Гиззатулина Рашида от основной работы.

Вся бригада Рашида за этот период выполняла случайные работы у частных лиц, с которыми дрались за каждую копейку, так как частники редко соглашались выплачивать положенную по договору сумму.

Арбитражным судом частные проблемы не рассматривались. В этом случае Рашид проигрывал. Что касается моего арбитражного суда с бригадой Гиззатулина, то обе стороны понесли большие расходы на разбирательства арбитражного суда.

Судьи предлагали нам несколько раз мирно разойтись в этом вопросе, но Рашид принципиально настаивал на рассмотрении дела по всем правилам закона. Арбитражный суд вынужден был подчиниться требованиям истца, продолжил рассматривать дело.

Арбитражный суд закончился в пользу бригады Гиззатулина Рашида. Постановление огласили публично, в присутствии многочисленной аудитории посторонних лиц, которые явились в зал арбитражного суда, как на цирковое зрелище. Ведь ни один разумный человек не подавал в арбитражный суд за копейки долга.

По решению арбитражного суда должен был заплатить бригаде сорок три копейки, согласно представленной им ведомости. Затем обеспечить бригаду работой с испытательным сроком на один объект. В случае конфликта устроенного со стороны бригады, имел право уволить бригаду. Без восстановления на работу.

После решения арбитражного суда в пользу бригады Гиззатулина Рашида, бурное ликование бригады перешло в мордобитие между собой. Они не смогли поделить между собой, копейки получены от меня. К выполнению работы на новом объекте бригада явилась перебинтованной.

Надо было отдать должное Гиззатулину Рашиду и его бригаде в том, что работу свою они всегда выполняли добросовестно в короткий срок. Однако, после выполнения работы на объекте, бригада начинала выяснять отношенья между собой за начисление зарплаты. В патологии самой бригады заложена паранойя – около умеем, психопатологическое состояние целого коллектива.

Главной чертой которого было, наличие бредовой системы борьбы за принципы ради принципа. Коллективная паранойя часто умело использовалась меланхоликом, Насыровым Сухробом, который направлял бригаду в нужное русло нерешённых проблем.

Таким образом, Насыров, создавал баланс между мной и бригадой Гиззатулина Рашида, подыгрывая обеим сторонам. На этот период, холерик – Гиззатулин Рашид, увлекался работой на новом объекте, планируя в своём сознании новые бредовые идеи борьбы за свои неизвестные принципы, которые были во вред всем.

Часть-2. Собственный бизнес.

1. Новые обстоятельства.

Наконец-то наступил такой момент моей жизни, когда сам мог самостоятельно решать какие-то вопросы без давления со стороны. Насыров Сухроб где-то пропал? Линёва Аркадия и Каляпкина Владимира отстранил от себя сам. С Касымовым Джамалом тоже сам разберусь. Думаю, что ему вскоре надоест искать меня со своими претензиями. Так как он сам не выполняет собственных обязательств, то могу бесконечно тянуть волокиту в отношении выплаты положенных ему комиссионных денег, неизвестно за что.

Пускай сам Джамал Касымов побеспокоится об выполнении своих обязательств, которые он взял по совместному договору. Что же касается Шевелева Валеры, то с ним мне придётся искать общий подход к нашему совместному делу.

Как только закреплюсь основательно в своём бизнесе, то при первом же удобном случае постараюсь освободиться от Шевелева. Конечно, мне будет жалко терять такого талантливого художника, но как партнёр в бизнесе он совершенно не годится.

Использую его в качестве партнёра в открытии бизнеса, а дальше будет со временем видно. Возможно, что-то у нас с ним получиться в лучшую сторону?

Целую неделю мы с Шевелевым ходили по всем инстанциям государственных организаций с окончательным оформлением своих документов

Производственного объединения "Дизайнер". С началом перестройки в Таджикистане бюрократия и коррупция в различных структурах власти бесконтрольно выросла.

Всюду бессовестно придирались к каждому пустяку и требовали соблюдать закон, который сами тут же нарушали путём подлога документом на своё участие в открытии нашего предприятия.

Приходилось через подставных людей выплачивать взятки и предлагать дорогие подарки, в виде определённых сторонами денежных сумм и золотых украшений.

Любая попытка привлечения взяточников к ответственности, могла закончиться провалом в открытии нашего Производственного объединения "Дизайнер" и самого бизнеса в целом.

После того, как все было закончено с открытием своего бизнеса, решил окончательно порвать с прошлым, которое весело надо мной своими тяжкими воспоминаниями о совместной работе с Насыровым Сухробом.

Конечно, там были и прекрасные воспоминания, которые научили меня бизнесу, но убийство семьи Салмаевых, Мадины и Анвара, перечёркивало все прекрасное, что связывало меня в работе с Насыровым Сухробом. Поэтому, после открытия банковского счета, пошёл в Строительный банк и забрал там все свои документы.

Исаковой Светлане сказал, что открываю новый офис в Киноконцертном комплексе. Буду там раскручивать свой бизнес. Возможно, что там займусь бизнесом развлекательным? В области кино и театра.

– Ой! Как это прекрасно! – радостно, воскликнула Исакова Светлана. – Теперь ты мне будешь контрамарки доставать на премьеры или билеты на новые художественные кинофильмы и театральные представления.

– Возможно! – ответил ей. – Если меня примут в штат Киноконцертного комплекса. Пока там буду только арендовать один кабинет в подвальном помещении Киноконцертного комплекса. В котором бывал Махкамов, первый президент Таджикистана.

– Какая жалость. – расстроено, произнесла Исакова Светлана. – Но Всё равно рада, за твой шаг в бизнес.

Действительно хотел арендовать под свой офис кабинет в Киноконцертном комплексе, но директор этого комплекса назвал мне такую цену за аренду одного кабинета, что решил начинать свой бизнес из подвала и квартиры своего дома. Куда перенёс вначале все документы, а позже в подвал перевёз из склада-ангара все остатки строительных материалов, которые не успел ещё распределить по новым строительным объектам Душанбе и в его окрестностях.

Таким образом, так бизнес мой начинался обратно из дома. Надо было ещё разобраться с тайным счётом в Государственном сберегательном банке. Но как-то не решался этого сделать. Боялся, что, вдруг, вновь появится Насыров Сухроб, что тогда ему скажу за эти деньги?

Пускай эти деньги на тайном счёте лежат, как неприкосновенный запас НЗ). Это НЗ мне ещё пригодиться, когда точно узнаю, что Насыров Сухроб отправился к своим предкам. Надо сходить к его дому и посмотреть на него издалека. Может быть, всё совсем ни так, как сам думаю?

Просто время уже изменило людей, и Насыров Сухроб стал обычный законопослушный гражданин, который занимается каким-то собственным делом и воспитывает своих малых деток. Откровенно, сомневался, что Насыров Сухроб изменится.

Ни стал своё решение откладывать в долгий ящик и тут же отправился в сторону "Зелёного базара" через две улицы от которого стоял дом Насырова Сухроба. Мне только надо было пройти через небольшой переулок и выйти напротив дома Насырова Сухроба, чтобы издалека понаблюдать за его домом и выяснить положение всего происходящего вокруг семьи Насыровых.

Лишь бы меня не выследили его телохранители. Как был удивлён, когда на доме Насырова Сухроба увидел табличку какого-то предприятия. Даже не поверил своим глазам и несколько раз посмотрел вокруг. Думал, что спутал номер дома или улицы.

Но всё совпадало, улица Пархарская, дом-12. Подошёл поближе, чтобы прочитать вывеску на доме. Там было написано – "Коллегия адвокатов Таджикской ССР.

Юридическая консультация Железнодорожного района Душанбе." Никаких признаков проживания в доме Насырова Сухроба не было. Прошёл во двор этого дома и в прихожей прочитал табличку "ВАФОЕВ ГЕННАДИЙ САФОЕВИЧ, адвокат, член Союза адвокатов СССР". Значить тут больше не живёт семья Насырова Сухроба.

Открылась юридическая контора. Куда же делся сам Насыров Сухроб? Здесь даже хозяйственного двора ни стало. Сарай с козами и курами сломали.

– Извините! Можно мне войти к вам? – спросил, девушку, которая только что тут вышла из соседней двери.

– Входите! Вас слушаю. – приветливо сказала девушка. – Меня зовут Ира Толкачёва. Секретарь машинистка конторы юридической консультации. Адвокат Вафоев Геннадий Сафоевич будет у нас позже. Сейчас в отъезде. Сам вас могу проконсультировать по всем интересующим вопросам – бизнес, частное производство.

– Здесь вроде бы раньше был жилой дом? – осторожно, спросил. – Куда тогда делись жильцы этого дома?

– На этот вопрос вам не могу ответить. – обиженно, ответила секретарша. – Знаю только, что в этом доме жили коммунисты. Когда райкомы партии сократили, то дом отошёл государству. Вафоев Геннадий Сафоевич тут же арендовал этот дом и открыл в нем свою адвокатскую контору. Вскоре мы будем расширяться.

– Какие вопросы рассматривает ваша контора? – поинтересовался. – Конкретно, вы мне можете сказать?

– Контора занимается оформлением и подготовкой документов новых фирм. – ответила Толкачёва Ира.

– Свою новую фирму уже открыл и без вас. – сказал, секретарше. – Но для меня сделали плохую печать фирмы. Вы можете заказать мне хорошую печать, пока только начинаю бизнес в своём предприятии?

– Конечно! – радостно ответила секретарша. – Мы изготовляем различные печати через финскую контору.

– Тогда оставлю вам свой эскиз на печать. – сказал ей. – Вы сообщите мне, по телефону, когда печать моя будет готова. До этого времени обойдусь своей неудачной печатью. Так что о результатах звоните мне.

Оставил секретарше эскиз на новую печать и задаток денег на изготовление новой печать. После чего отправился по своим делам, которые мне предстояло выполнить на сегодняшний день. Мне уже стало как-то легче на душе оттого, что узнал немного о семье Насырова Сухроба.

Хотя бы то, что Насыров Сухроб уже не проживает в этом доме. Значит, что он ни такой уж властелин, как о нем думал, если его так просто выселили из дома с развалом коммунистической партии в республике. Может быть, что Насырова Сухроба вообще выселили за пределы Таджикистана?

Возможно, что Насыров Сухроб со своей семьёй вернулся обратно в Горный Бадахшан в Хорог? Откуда он когда-то приехал? Ведь он по нации памирец, а не таджик. В любом случае власть Насырова Сухроба в Душанбе надо мной уже совсем не присутствует.

Мне только осталось подождать немного, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам и убедиться в том, что уже ни от кого не завишу. Могу самостоятельно проводить всюду свой собственный бизнес.

Тогда, наверно, смогу распорядиться на своё усмотрение с деньгами моего тайного счета в сбербанке? Прошло ещё несколько недель, прежде чем окончательно прекратил всякую связь со всеми делами, которые меня связывали в совместной работе с Насыровым Сухробом. Все работы на старых объектах были закончены, и мы должны были определиться с работой на новых объектах. Надо было оформлять на законном основании свой коллектив.

Кто будет со мной работать, у того надо принять на учёт трудовые книжки. Подписал в последний раз на старых объектах все наши наряды через Художественный Фонд, Строительный банк и заказчиков объектов.

В Исполнительный комитет Душанбе ни стал обращаться, так как все свои дела Исполкома проводил только через Насырова Сухроба, который сидел во Фрунзенском райкоме партии. Сейчас не было Фрунзенского райкома партии и не было Насырова Сухроба.

Так что больше делать мне в Исполкоме было нечего. Что там буду рисоваться, если никого из новых не знаю? Может быть, это Насыров Сухроб только прикрывался Исполкомом Душанбе, а в действительности все было совершенно по-другому?

Возможно, что и документы были не действительные, а тут сам нарисуюсь перед Исполкомом Душанбе.

Только срок могу получить за своё участие в криминальных делах мафии Таджикистана.

Может быть, что тогда Насыров Сухроб вообще держал меня в мафии на свой чёрный день?

С риском для своей жизни собрал все деньги от заказчиков за выполненные объекты. Чтобы никто не знал о сборе денег за выполненную работу, назначал встречи в кабинетах заказчиков тогда, когда рядом никого из моих работников не было.

Деньги перевозил к себе домой в обычных хозяйственных сумках, которые не могли привлечь к себе ничье внимание. На дни встречи с заказчиками Шевелева направлял в совершенно другое место работы, чтобы он не путался на моем пути.

Бригадам, закончившим работу, на старых объектах, давал двух недельный отпуск. Так как до этого времени в течении двух лет никто не был в отпуске, поэтому никто не отказывался отдыхать.

Всем сказал, чтобы они поддерживали со мной связь через своих бригадиров. Когда деньги со всех законченных объектов были собраны, то назначил время сбора бригадам на девять часов утра, 31 июля 1989 года в понедельник, в Доме Культуры Кофарнихона.

Мне понадобилось набивать туго два кейса деньгами на зарплату всех бригад. Обратно сильно рисковал своей жизнью. Ничего ни стоило кому-то из рабочих или просто постороннему человеку из-за любопытства напасть на меня, чтобы отнять кейсы с деньгами.

Хотя бы по той причине, что кейсы были очень привлекательные на вид. Тогда всё пропало. В кейсах было почти десять миллионов рублей. На двенадцать бригад. Примерно, по восемьсот тридцать пять тысяч рублей на каждую бригаду.

Такие деньги никогда не смог бы вернуть людям, если бы меня обокрали. Да и весь бизнес мой на этом закончился бы вместе с моей жизнью. Также, как и жизнь у моей семьи, кончилась бы вместе с потерянными деньгами. Риск благородное дело, мне стоило рисковать.

За счёт риска держалась моя работа. Благодаря риска так быстро развивался мой бизнес.

– Вас собрал с таким вопросом, это быть нам вместе или не быть. – сказал, бригадам, заполнившим до предела весь актовый зал Дома Культуры. – С этого дня вы должны определить сами. Кто сможет перейти в Производственное объединение "Дизайнер", которое открыли мы с Шевелевым Валерой, то милости прошу к нашему шалашу. Сдавайте свои трудовые книжки. Вы будете зачислены в штат и в кадры объединения.

– Чем мы будем заниматься в этом Производственном объединении "Дизайнер"? – спросил Черкасов Саша.

– Кроме того, что вы со мной делали эти два с лишним года, – ответил Саше, – мы ещё будем заниматься строительством, коммерческой работой, торговлей и рекламой различных наших товаров. Будут разные работы.

– Какие товары мы будем выпускать? – спросил Салихов Рамазан. – Будут ли у нас покупать эти товары?

– Уже провёл предварительные переговоры с несколькими фирмами, выпускающими дефицитную продукцию, – ответил ему, – которая пользуется большим спросом у населения. Это пошив современной европейской одежды, в частности, мужские костюмы и рекламные майки. Кроме того, нам предлагают продажу и рекламу национальной таджикской одежды. Есть ещё много предложений. Но мы лучше возьмём то, что нам ближе по искусству и то, что вы сами умеете делать. Откроем в Москве и в Душанбе собственные магазины.

– Мы сможем продавать свои творческие работы по искусству? – поинтересовался Таймураз Сабиров. – Ведь мы всё-таки художники, а после бизнесмены в производственном объединении "Дизайнер". Объясните нам.

– Творческая работа не может быть способом наживы. – ответил ему. – Поэтому она и называется творческой работой в искусстве. Но чтобы мы за работой в бизнесе не забывали о своём предназначении людей искусства, то мы в своих магазинах сделаем витрины-выставки изобразительного искусства.

Где каждый желающий художник или народный умелец сможет выставить на всеобщий обзор свою творческую работу. Если эта работа будет пользоваться спросом, так мы будем давать возможность художнику выставлять новые свои творческие работы на продажу.

Но повторяюсь, что творческая работа не может быть средством заработка. Так как человек, пускай даже художник, должен выпускать только такую работу (продукцию), которая пользуется повседневным спросом.

Творческая работа, это только сладость для души, но не заработок для наживы.

Конечно, вы скажите, что сувениры, это тоже творческая работа, которая пользуется повседневным спросом. С вами вполне согласен и готов принять на продажу такую творческую работу. Но сувениры, это ни картины, которые ценятся только в одном экземпляре.

Так что подумайте. Как вам будет удобнее работать со мной, так мы и поступим. Главное, это взаимность во взгляде на современный бизнес и на вашу индивидуальную работу в изобразительном искусстве. Оформительские работы, это наша обычная работа.

– Наш бизнес будет продвигаться и дальше, за пределы Таджикистана? – спросил Фредан Семён.

– Конечно! – ответил ему. – Мы не замкнёмся в рамках одной республики. Весной следующего года на ВДНХ и на выставочном комплексе "Красная Пресня", в Москве, состоятся ярмарка-выставка народного творчества СССР, международная ярмарка "Строительство" и первый международный симпозиум бизнесменов в Москве.

Приглашаются на эти всесоюзные и международные ярмарки-выставки все желающие фирмы. Так как мы с вами только начинаем профессионально заниматься бизнесом, то у нас ещё нет возможности выставлять свою продукцию на таком международном форуме.

Поэтому, как руководитель предприятия, могу лишь присутствовать на этом почётном форуме. Подобные выставки-ярмарки и симпозиумы бизнесменов будут проводиться в Москве ежегодно.

Ознакомлюсь с порядком работы этих форумов и после чего оформлю заявку на присутствие нашего предприятия на этих международных форумах. К этому времени мы с вами вместе должны создать достойный вид и рекламу на свою продукцию.

– Это все только в будущем. – выступил с места, Гиззатулин Рашид. – Нас уже сейчас, интересует зарплата.

– Зарплату вам выдам сегодня. – ответил ему. – После нашего собрания деньги получат бригадиры. Что же касается дальнейшей нашей работы, то новые объекты будут распределяться только на бригады, которые в течении этой недели сдадут мне свои трудовые книжки через бригадиров. Без трудовых книжек работы нет.

– В таком случае пускай все выйдут из актового зала. – опять, выступил Гиззатулин Рашид, которого больше интересовали деньги, чем сама работа. – Пока бригадиры будут получать зарплату, альфрейщики и художники обсудят там между собой вопрос о дальнейшей работе в Производственном объединении "Дизайнер".

Ни стал дальше обсуждать этот вопрос, который был уже исчерпан. Тем более, что после речи Гиззатулина Рашида парни стали подниматься с мест и покидать актовый зал.

Мне только оставалось подождать, когда все альфрейщики и художники покинут актовый зал. Бригадиры рассядутся на освободившихся местах в актовом зале, чтобы по очереди получить зарплату на свои бригады согласно расходного ордера и ведомостей по зарплате, которые заполняли сами бригады.

Так у нас было заведено с первой нашей зарплаты весной 1987 года, когда начали совместно работать по восстановлению Душанбе после погромов. Естественно, что Гиззатулин Рашид завис над моим столом, как только парни стали покидать актовый зал.

Бригадиры хихикали над горделивой стойкой Рашида, который в такой позе получал ведомость на зарплату и расписывался в расходном ордере на получение своих денег. Когда Гиззатулин Рашид расписался в документах, поставил один кейс с деньгами у себя между ног, а другой положил на стол. Как только открыл кейс, так сразу он потерял дар речи.

Видимо, что таких денег он никогда в жизни не видел, даже в своём сне. Гиззатулин Рашид вытаращил свои глаза на такие массы денег и словно в шоке простоял так до тех пор, пока бригадир Черкасов Саша не столкнул Гиззатулина Рашида от моего стола.

Гиззатулин запхал свои пачки денег во все карманы и за пазуху. Остаток денег и ведомости на зарплату взял в руки. Совершенно не соображая в каком мире, он находится, Рашид двинулся к выходу, постоянно роняя пачки своих денег и тут же подбирая их обратно. Бригадиры, улюлюкая проводили Гиззатулина своими взглядами до двери и только после этого стал выдавать зарплату бригаде Черкасова Саши.

Затем раздал зарплату дальше всем остальным бригадирам, оставшимся в актовом зале. После того, как зарплата была выдана всем двенадцати бригадам, мои два кейса стали совершенно пустыми. Свою зарплату сам оставил дома, а зарплата Шевелева была у меня в кармане.

Достал из кейса нашу совместную ведомость и показал Шевелеву Валеры на подпись. Он внимательно посмотрел на совместную ведомость, не говоря ни слова расписался. Последним в ведомости по зарплате расписался.

– Дальше мы будем получать зарплату согласно штатного расписания. – сказал, Шевелеву Валеры. – Которая будет установлена Счётной комиссией Таджикистана. Свою прибыль будем с тобой делить поровну. Точнее, называется дивидендом за выполненную работу при КПД-коэффициенте полезного действия.

Шевелев ничего ни сказал. Положил зарплату в карман и отправился в сторону городского парка. Возможно, что там он должен был встретиться с бригадой Гиззатулина Рашида?

Они оба все также продолжали что-то темнить за моей спиной. Думаю, что потихоньку воровали краску с нашего общего котла и где-то подрабатывали на левых работах в неурочное время.

Мне было невозможно с точностью до килограмма проконтролировать расход материалов, особенно малярные краски, которые по некоторым объектам проходили объёмом до тонны. При таком количестве несколько десятков килограмм можно свободно списать на расход, с хорошей экономией в основной работе.

За несколько десятков килограмм сворованной краски можно было заработать несколько десятков тысяч рублей при наличии других материалов на объект. Очевидно, что это так и было. Так думаю потому, что после исчезновения Насырова Сухроба так оба эти дружки притихли.

Исправно работали. Никаких претензий в мою сторону не было. Видимо, это Шевелев прижучил Рашида, чтобы он не дрыгался и не возникал по любому поводу против меня.

Ведь больше нигде им не удастся ворочать такими массами материалов, которые тяжело контролировано на расход, но очень легко своровать на списании. Возможно, что таких условий работы больше нигде нет?

Уже к вечеру этого же дня ко мне домой пожаловали один за другим бригадиры с трудовыми книжками своих работников. Вероятно, это они спешили захватить хорошие объекты, так как до того, как мы собрались на наше последнее собрание, к нам уже поступили заявки с нескольких предприятий Кофарнихона?

Работать рядом с домом было намного интереснее, чем мотаться куда-то далеко по всему Таджикистану. Тем более, что сейчас было опасное время в республике. Могли в пути обокрасть и убить любого из нас. Все парни желали работать рядом с домом. К вечеру этого дня фактически собрал заново весь коллектив.

– Привёл к тебе ещё одну бригаду. – сказал Гиззатулин Рашид, когда пришёл ко мне. – Это мои родственники. Мы сами будем контролировать работу на своих объектах и менять людей между нашими двумя бригадами. Буду по должности у них за старшего, и вся документация по зарплате будет проходить у меня.

– Твоих родственников приму на работу. – согласился с ним. – Но кто где будет работать, это уже будет моя забота. Сам никого не собираюсь обманывать, но и себя обманывать не позволю. Теперь у нас будет работать нормировщик, который станет определять объем и расход материалов на наших объектах. Так что лавочку для краж материалов прикрою. Работников недовольных установленным порядком держать не буду. Мы живём при капитализме. Посмотри на улицу, там ты увидишь свою замену. При социализме с каждым нянчились и брали на перевоспитание. Сейчас этого нет. Каждый будет получать свою зарплату за хороший труд.

Гиззатулин Рашид промямлил что-то и недовольный нашим разговором, ушёл с целой сумкой трудовых книжек. Может быть, это он пошёл советоваться со своими родственниками или решил по дрыгаться, чтобы побежал за ним? До сих пор Рашид считает себя незаменимым мастером.

Но, вероятно, что это ни так? У него даже бригада на половину поменялась. Никто не хочет работать под его руководством.

Остались только родственники, которые мало чего понимают в альфрейные работах и находятся у него в подсобниках, за что Гиззатулин обдирает своих родственников.

На отчёт мне ведомости по зарплате подаёт с равными цифрами. Однако, от парней слышал, что каждый из его бригады третью часть своей зарплаты отдаёт Рашиду. Выходит, что Гиззатулин Рашид чувствует себя среди родственников ханом.

Он собирался и вторую бригаду прибрать к своим рукам, но у него ничего не вышло. Вот сейчас Рашид и бесится. Ничего, это даже хорошо, пускай он упадёт в грязь лицом перед своими родственниками.

Тогда все рабочие увидят, какое это ничтожество, Гиззатулин Рашид. Может быть, после легче будет работать мне? Главное то, что сам наконец-то открыл своё Производственное объединение "Дизайнер".

– Можно к вам зайти? – услышал, голос у себя за спиной. – Мне нужен директор объединения "Дизайнер".

– Пожалуйста! Заходите! – пригласил, полного парня с тюркской внешностью. – Вас внимательно слушаю.

– Меня зовут Яруллин Юнус. – назвал себя парень. – Хочу работать у вас со своей бригадой штукатуров и альфрейщиков. Все родственники. Моя жена тоже штукатур-маляр. Выполняем разные отделочные работы.

– У нас вообще-то чисто мужской коллектив. – намекнул ему. – Но раз вы все родственники в бригаде, то тогда женщину возьму в наш коллектив. Только сразу предупреждаю, что у нас частное предприятие и женщинам декретные отпуска мы не оплачиваем. Если она беременная, то лучше на работу её в свою бригаду не бери, так как у вас с ней будет много проблем в бригаде. Как только замечу её беременность, то сразу уволю.

– Проблем никаких у нас не будет. – поспешил заверить меня, Яруллин Юнус. – Мы вместе работаем на стройках несколько лет. Все хорошие специалисты. Никто никогда не жаловался на выполнение наших работ.

– Какие вы специалисты мы увидим на объекте. – сказал ему. – Принимаю вас только с одним условием, что вы в свою бригаду возьмёте учеником моего старшего сына Артура, которому скоро будет шестнадцать лет. Хочу, чтобы он научился у вас специальности альфрейщика

. Его обучение буду оплачивать. Вы ничего не потеряете в этом, а только будете иметь дополнительные руки, которые помогут вам быстрее выполнять работу и получать дополнительный заработок. Если вы согласны, то уже завтра можете приступать к работе.

– Согласен! – ответил Яруллин Юнус. – Пускай ваш сын Артур работает с нами. На какой объект выходить?

– Трудовые книжки сдавайте сейчас. – ответил ему. – На работу выходите завтра в семь часов утра. Вашим объектом будет третья автобаза, которая находится у реки Кафирниган. Вас туда проводит Шевелев Валера. Это мой заместитель. Думаю, что вы с Валерой знакомы, если вы родственники Гиззатулина Рашида.

– Валеру знаю давно. – ответил Яруллин Юнус. – Но ни потому, что мы родственники Гиззатулина Рашида. С Шевелевым Валерой работал тогда, когда Рашид его не знал. Это их вместе свёл в работе.

– Тогда вас больше не задерживаю. – сказал Яруллину Юнусу. – Завтра в шесть утра у Шевелева Валеры.

Как только вышел из нашей квартиры Яруллин, то тут же следом зашёл Гиззатулин Рашид. Видимо он уже выпустил весь свой психический пар и готов был работать на любом объекте. Ведь у меня на счету было восемь объектов на территории нашего города, а бригад было уже тринадцать с общим числом людей более ста человек.

Так что он мог остаться без объекта в нашем городе. Поэтому Рашид решил опередить других бригадиров, которые, возможно, уже стояли в очереди на улице, чтобы попасть ко мне на постоянное оформление на работу?

Таким образом, престиж только что организованного предприятия начинал подниматься в лице рабочих.

Мне нужно было закреплять свои кадры и затем после провести чистку. Оставить только специалистов высокого класса, которые могли бы друг друга заменять.

– Завтра пойдёшь в СМНУ-8. – сказал, Гиззатулину Рашиду, когда взял трудовые книжки его бригады. – Там есть кооператив "Комплект". Найдёшь Линёва Аркадия. Скажешь ему, что ты от меня. Линёв Аркадий даст твоей бригаде работу. Все остальные документы по этому объекту сделаю сам. Оплата за объект будет проводиться точно также как мы проводили оплату за выполнение работ раньше. Материалы на выполнение работы ты получишь у Линёва Аркадия. Он прекрасно все может считать, как материалы, так и деньги.

Видимо мои последние слова были, Гиззатулину, как ножом по яйцам. Он весь загорелся, хотел было что-то возразить, но затем опомнился, что может полететь с работы, тут же поспешил удалиться от меня, чтобы не нажить себе не приятности. Таким образом, прижал "хвост" Рашиду. Теперь, возможно, что он малость остынет?

В чём, откровенно говоря, сомневаюсь. Ведь так у нас с ним было уже много кратно раз. Без балагана он жить так не может, это такая у него натура.

– Моя бригада сразу решила остаться с вами работать. – как бы оправдываясь, сказал Черкасов Саша. – Мы сразу не смогли прийти из-за того, что у меня были ещё срочные дела в Душанбе на старом объекте.

– Саша! Не надо оправдываться. – остановил, Черкасова. – У меня Всё равно для твоей бригады будет хороший объект. Вы будете делать интерьер в кабинетах конторы ОРМЗ. Директор завода давно меня уговаривал направить туда вашу бригаду. Там есть море художественных и альфрейных работ. Кроме кабинетов в административном здании, вы будете делать ремонт музея. Думаю, что вам не нужно подсказывать художественное направление в работе на этом объекте. Только у меня к тебе просьба.

Пока парни будут заниматься интерьером в кабинетах, то ты за это время основательно займись фор-эскизом музея завода. Все виды работ по музею завода согласуй с директором. Он сказал, что возьмёт под свой контроль эту работу

Было около девяти часов вечера, когда переговорил с последним бригадиром. Шевелев Валера так и не появился за весь день. Может быть, это он направлял ко мне бригады, которые инструктировал перед тем, как они решали вопрос о своём присутствии в нашем новом предприятии? Ни хотел быть назойливым, но старался все делать так, чтобы во мне нуждались, а ни в ком-то. С первого раза нужно было поставить все так, чтобы каждый тут знал полезность своего действия на нашем общем производстве. Надо было показать коллективу взаимную связь основной работы, которая называется бизнесом. Лишь тогда можно будет решать развитие бизнеса возможным. В другом виде бизнес не представлял, так как у меня не было опыта.

– Если ты ещё раз устроишь такое сборище, – сказала мне, Людмила, как только ушёл последний бригадир, – то весь твой бизнес спущу с лестницы. Ты что это превратил квартиру в проходной двор? Посмотри, какая грязь по всей квартире? Ты никогда не убираешь квартиру. Поэтому развёл грязь. От детей твоих никогда не дождёшься порядка, а тут ещё ты привёл столько людей. Разве так можно относиться к своему жилищу?

– Успокойся! – остановил, Людмилу. – Такого сборища больше не будет. Мы арендуем кабинет. У меня к тебе просьба. Пока найду себе главного бухгалтера, ты помоги мне с бухгалтерией на моем производстве. Тебе за это отдельную зарплату буду давать. Главным бухгалтером будет числиться временно Шевелев Валера, а ты будешь выполнять работу. Если мне разрешат тебя взять к себе главным бухгалтером, то ты тогда уволишься со своей вневедомственной охраны. Будешь моим личным бухгалтером в этом моем бизнесе.

– Думаешь, что полная дура! – закричала Людмила. – никогда с тобой работать вместе не буду. С тобой даже жить рядом невозможно, ни то, чтобы работать в одном коллективе. Ты такой человек тяжёлый по характеру, что просто удивляюсь, как только могла выйти за тебя замуж и нарожать от тебя детей. Вот дура!

– Детей рожают только по любви. – напомнил жене. – Выходит, что ты меня любишь и тебя тоже люблю. Иначе бы у нас ни только детей, но и семьи совместной не было. Можешь оставаться в своей вневедомственной охране. Однако, соглашайся помочь мне с бухгалтерией в моем бизнесе. Лишние деньги тебе не помешают.

– Ладно! – согласилась Людмила. – В бухгалтерии сам тебе помогу, но на долго ты на меня не рассчитывай. Не забывай, что у меня семья и трое детей, которым нужно постоянное внимание со стороны матери и отца.

– С детьми тебе помогу. – сказал жене. – Старший сын Артур будет постоянно при мне. Эдик ещё месяц будет в пионерском лагере. За нашей дочерью Викторией будем смотреть всей семьёй сообща. Все будет в норме.

– Сообща не хочу! – заявила Виктория, которая внимательно наблюдала за нашим диалогом. – Пускай лучше меня моя бабушка Мария смотрит. Она меня всегда смотрит лучше вас сообща. Ваши смотры не надо.

– Насчёт бабушки, ты с ней договаривайся сама. – подсказал, Виктории. – Не могу тебя ей навязывать.

– Меня не надо навязывать. – сказала дочка. – Сама к своей бабушке навяжусь. Она меня так сильно любит!

2. Старые знакомые.

Постепенно моя работа в бизнесе нормализовалась. Стал познавать уже на практике азы настоящего бизнеса. Не прошло и трёх месяцев со дня начала работы нашего Производственного объединения "Дизайнер", а мы уже получили широкую известность в Таджикистане.

Нас стали приглашать на новые объекты по всей республике, где мы занимались дизайном интерьеров различных помещений. Некоторые объекты мы начинали с нуля и сдавали под ключ. На этом основании у нас появились строительные бригады. Численность коллектива увеличилась до тысячи человек. Но мы по-прежнему ютились в нашей квартире и в подвале нашего дома. По этой причине в нашей семье стали происходить частые скандалы, которые вылились в скандал с соседями. Поэтому мне надо было по быстрее арендовать помещение для кабинетов.

– Если ты в течении недели не прекратишь устраивать свой бизнес в квартире, – заявила Людмила, – то вынуждена буду перебраться с детьми в квартиру твоей мамы. Твои дети и так там бывают чаще, чем у себя в квартире, которую ты превратил в балаган. Какое-то ужасное заведение, где только машинка печатная без конца трещит и люди постоянно туда-сюда ходят. Нет в доме мне никакого покоя от тебя и от твоей работы.

Людмила была права. Забыл, когда был такой день, чтобы к нам кто-то не пришёл домой.

Даже по воскресным дням бригадиры и заказчики являлись ко мне домой со своими вопросами.

Чтобы как-то снять напряжение в доме, открыл номер почтового ящика в Главном почтамте для своего служебного адреса, куда стали поступать все служебные корреспонденции.

Заказчики через почтовый ящик почтамта стали назначать мне встречи для открытия нам нового заказа на работу по своим объектам.

Однако это не снимало главного вопроса в том, что нам всё равно требовались помещения, которые нужны были под постоянный офис и под склад материалов. Иначе, наши соседи подадут на меня в суд. Мои дети тут же разбегутся из семьи.

– Нашёл! – закричал Шевелев Валера, как только мы в очередной раз встретились по работе. – Вот! Посмотри! В газете пишут, что в Министерстве строительства требуются дизайнеры по отделке помещений на старых и новых объектах республики. Думаю, что они согласятся нам предоставить какое-то, хотя бы временное помещение под офис и ещё под склад. После сами найдём себе что-нибудь в аренду или построим собственный офис на арендованной земле, которую предоставит министерство строительства.

– Давай, мы поедем прямо сейчас. – сказал, Шевелеву Валере, когда прочитал объявление в газете. – Может быть, нам действительно повезёт? Мы продвинемся в своём бизнесе ещё на один шаг к своему успеху.

В тот же момент мы поспешили на городскую площадь Кофарнихона и первым же автобусом отправились в столицу. Когда автобус прибыл на железнодорожный вокзал Душанбе, то мы тут же поспешили на троллейбус, который отправлялся в сторону проспекта Рудаки.

Министерство строительства Таджикистана находилось на улице Кирова, прямо рядом с театром оперы и балета имени Айни. Всего в сотни метров от центрального гастронома, который грабили ночью бандиты в феврале 1987 года.

От Министерства строительства близко до центра столицы, где расположены правительственные и государственные учреждения Таджикистана. Самое удобное место для работы. Отсюда легко добраться всюду по городу на общественном транспорте. Если только у нас не будет служебного автомобиля.

– Нам нужно к министру строительства. – сказал, когда нас остановил охранник у входа. – Мы прибыли к вам по объявлению в республиканских газетах. Директор Производственного объединения "Дизайнер".

– Министр может принять директора предприятия по объявлению? – спросил охранник, кого-то по телефону. – Их тут двое. Директор предприятия и его главный бухгалтер. Да. Понял. Сейчас они к вам поднимаются.

Охранник объяснил нам, как пройти в приёмную Министра строительства Таджикистана. Мы показали охраннику свои кейсы и карманы, что у нас нет никакого оружия и прошли в фойе большого трёхэтажного здания, которое внутри больше походило на губернаторскую канцелярию, времён царя Николая-1, чем на министерство эпохи построения социализма в Таджикистане.

Широкая лестница, покрытая коврами, вела наверх прямо от главного входа в это здание. Массивные двери кабинетов и высокий потолок, как бы давили своей массой на человека.

Пришедшие впервые в это здание, чувствовали себя маленькими человечками в огромном пространстве.

Словно лилипуты попали во дворец злого великана, который где-то сидит и ждёт, когда эти маленькие человечки разделят себя на первое и второе блюдо, которое подадут злому великану к ближайшему обеду. Вот нам с Шевелевым Валерой надо было добровольно явиться к этому "злому великану". Только мы ещё не знали даже имени того, к кому мы сейчас поднимаемся. Надо было прочитать табличку.

– Пожалуйста! Проходите! Вас министр ждёт. – пригласила секретарша, как только мы вошли в приёмную.

Мы сразу прошли в открытую массивную дверь кабинета министра строительства. Даже не успел прочитать табличку с фамилией министра строительства.

Дверь тут же сразу за нами закрылась. Мы оказались в огромном помещении, которое больше было похоже на актовый зал, чем на кабинет министра строительства.

Стены кабинета покрыты до потолка полированными плитами финской фанеры цветом красного дерева. В стенах были вмонтированы, один большой книжный шкаф и ещё несколько потайных шкафов или помещений, которые выдавали себя только позолоченными дверными ручками. Через весь кабинет стоял огромный длинный стол, полированный под цвет красного дерева.

Вокруг стола и возле стен стояли огромные стулья под цвет стола с окружающим кабинет интерьером. За столом министра строительства на стене инкрустация разных парод древесины. Изображено панно географической карты Таджикистана.

Видно по контуру на стене, что совсем недавно на этом месте висел портрет В.И. Ленина. Но как только коммунисты ушли с главной политической арены Таджикистана, как тут же портрет вождя всех рабочих и крестьян заменили инкрустацией географической карты республики. Теперь на первый политический план вышли не вожди пролетариата, а независимость Таджикистана от империи России.

– Боже мой! Кого вижу! – восторженно воскликнул, министр строительства, как только увидел нас. – Старые знакомые! Как рад, что именно вы отозвались на объявление Министерства строительства Таджикистана.

– Юрий Филимонович! – удивлённо, воскликнул. – Никак не думал, что мы с вами здесь встретимся. Вы же были секретарём областного комитета партии в Куляб, вдруг, министр строительства Таджикистана!

– Партия сказала надо! Ответил – есть! – пошутил Юрий Филимонович Поносов. – Партия куда-то пропала, а оказался здесь, благодаря родной коммунистической партии, остался министром строительства. Как вы?

– Мы тоже не сидим на месте. – поддержал разговор. – Вот, вместе с Шевелевым Валерой, открыли собственный бизнес, Производственное объединение "Дизайнер". Всех художников нашего города собрали вместе. Занимаемся мы оба своим бизнесом ни только в одном городе, но и по всей республике…

– Ещё в Кулябе слышал о вашей работе. – вспомнил Юрий Филимонович. – Но никак не думал, что именно вы двое руководите альфрейными работами и дизайном интерьеров по республики. Несколько раз читал в газете "Коммунист Таджикистана" твои юмористические рассказы и стихи. Поэтому не думал, что ты будешь заниматься дизайном. Думал, что ты занимаешься литературой и поэзией. Мне понравились твои стихи про перестройку. Как же это там у тебя было сказано про демократов и коммунистов?

…Из Таджикистана все демократы,

Сбежали давно в Соединённые Штаты.

Но, коммунистов всех, наоборот,

Никто в Европу даже не берет…

Раньше за такие стихи тебя могли с треском выгнать из коммунистической партии и ещё посадить в тюрьму на длительный срок. Сейчас же все стало по-другому. Можешь даже стать героем дня за такую поэзию.

– Так это же перестройка! – напомнил сам. – Но в герои не спешу. Заканчиваю учёбу на историческом факультете Государственного таджикского университета имени В.И. Ленина. Дальше вплотную займусь бизнесом.

– Вот и прекрасно! – приветствовал Юрий Филимонович. – Теперь ещё будешь работать у меня в Министерстве строительства Таджикистана. Под моим непосредственным началом. Согласен с таким предложением?

– Юрий Филимонович! С удовольствием займусь работой дизайна в вашем министерстве строительства. – ответил ему. – Но только вы сами прекрасно знаете, что художники любят независимость. Поэтому позвольте мне отказаться работать под чьим-то началом. Не люблю кому-то подчиняться и под себя никого не подчиняю. Вы мне льстите своим предложением работать под вашим началом. Но, извините, Юрий Филимонович, если вы хотите заключить со мной договор по работе, то сам буду весьма рад. Переходить в подчинение к кому-то не имею никакого желания. Творческой работе свобода в изобразительном искусстве дороже всего.

– От тебя другого ответа и не ожидал. – поддержал моё решение, министр строительства. – Мы с тобой заключим договор-контракт на длительный срок, на взаимно выгодных условиях работы. Обговорим прямо сейчас.

– У меня только одни условия. – сразу, закрепил, наш разговор. – Мне нужно помещение под офис и помещение под склад. Всё остальное, что вы скажите, подпишу не глядя. Мы друг друга знаем очень давно. Вам доверяю вполне. Мои люди готовы приступить к работе сегодня. Только вы подготовьте все документы.

– Ну, прямо сегодня не надо. – сказал министр. – Нам надо в начале подготовить толковый договор, чтобы никто не мог подкопаться ни под тебя, ни под меня. На первом этаже этого здания имеется небольшой архив ненужных бумаг времён советской власти в Таджикистане.

Распоряжусь, чтобы это помещение освободили прямо сейчас. Завтра можешь повесить там свою табличку и ссылаться на этот адрес по своему бизнесу. Помещение для склада материалов у нас тоже найдётся. Но у меня тоже есть встречная просьба.

Это здание не было в ремонте несколько десятков лет. Вот с него ты и начни свою работу с Министерством строительства Таджикистана. Дальше будешь делать работу в институте "Охраны материнства и детства" при Министерстве здоровья Таджикистана.

Таким образом, ты постепенно освоишь все министерства Таджикистана. Если твоя работа понравится людям, то тогда обещаю тебе жилье в Душанбе.

– Мы сделаем несколько фор-эскизов по вашим кабинетам в здании министерства строительства. – сказал министру. – Пока вы будете готовить смету на ремонт здания министерства, мы проведём подготовительные работы. Начнём работу с фойе. Там все оформим зеркалами, с пескоструйными картинами на зеркалах. Чтобы приходящие видели себя в зеркалах и пейзажи республики. Ведь к вам и ко мне тоже, будут приезжать иностранцы, которых интересует бизнес в нашей республике. Пускай они любуются красотами Таджикистана в рисунках и наяву. Мы гостей из зарубежных стран будем возить по всем местам республики.

– Согласен с тобой вполне. – сказал министр. – Теперь хочу тебя познакомить с будущими коллегами.

Юрий Филимонович показал мне на двоих мужчин только что вошедших в его кабинет. Сразу узнал их, хотя мы не виделись уже больше двух лет. Мужчины тоже меня узнали и стали улыбаться. Очевидно, это они сразу вспомнили про наше первое знакомство ещё весной 1987 года. Когда едва не угодили за решётку.

– Мы давно уже знакомы. – сказал, Юрию Филимоновичу. – Они мои должники. С них бутылка причитается.

– За что бутылка? – удивлено, переспросил Юрий Филимонович. – Ну, давайте рассказывайте эту историю.

– Александр вполне прав! – сказал Борис Лойко. – Эту нашу историю без бутылки рассказывать никак нельзя.

– Так в чём дело! – удивлённо, воскликнул Юрий Филимонович. – У меня сейчас обед. Думаете, что у министра выпить не найдётся. Проходите в гостевую комнату. Сейчас закажу нам обед, и вы мне все расскажите.

Юрий Филимонович показал нам на потайную дверь рядом со своим столом. Мы прошли в ту комнату, в которой находились только диваны и кресла для отдыха. За дверью не большой холодильник. По середине комнаты низкий столик, который сильно похож на столик большого достархана, вокруг которого собираются гости. Мы расселись вокруг этого столика и стали ждать Юрия Филимоновича, который по селектору давал какие-то указание шеф-повару кухни столовой при министерстве строительства. Вскоре вошёл сам министр.

– Сейчас нам привезут покушать. – сказал Юрий Филимонович, открывая холодильник. – Мы пока выпьем по бокалу боржоми. Надо же перед коньячком осадок небольшой в желудке сделать, чтобы легче пить коньяк.

Обратил внимание на холодильник министра, который был наполнен различными ёмкостями с напитками. В холодильнике были бутылки различного коньяка.

Графинчики с водкой и ликёром. Бутылки с минеральной водой. Кроме различных напитков, в холодильнике были и продукты в разных упаковках. Ни думаю, чтобы министр, все это покупал.

Скорее всего, ему сюда постоянно приносят подарки и различные угощения. Это вполне нормально в Таджикистане. Так принято было всегда, что большому начальнику (Раису) приносят подарки в кабинет. Ни взятка, а именно подарки.

Так показывают уважение к большому начальнику. Если начальника не подкармливают, то это уже плохой начальник. Такой начальник долго не продержится на своём посту. На Кавказе тоже так принято. Многие мои родственники были на больших постах.

Помню, как им тоже постоянно приносили в кабинеты продукты, овощи, фрукты и небольшие подарки. Отказываться от таких подарков считалось не прилично. Да и кто откажется оттого, что нельзя купить для семьи в свободное от работы время.

Тем более, что у больших начальников никогда не бывает свободного времени, к тому же неудобно министру, военкому или начальнику крупного предприятия ходить за чем-то в магазин.

– Ну, давайте! Рассказывайте про своё знакомство. – сказал Юрий Филимонович, когда нам привезли обед и мы остались наедине с накрытым столом. – Меня прямо раздирает любопытство. Как это вы познакомились?

– Пожалуй, начну рассказ. – взял на себя инициативу Борис Лойко, как только мы выпили по рюмке коньяка. – Мы тогда с Трофимовым Сергеем возвращались после зимней экспедиции в гора. Ехать с гор Кухистана ко мне домой в Ленинабад было далеко. К тому же у меня дома погулять невозможно. Тёща глаз с меня не сводит. У Сергея Трофимова дома никого не было. Сергей всю свою семью отправил в гости к родственникам в Россию. Вот мы с ним и решили погулять на славу после работы в горах. Русская душа требовала разгрузки.

Дальше Борис Лойко начал рассказывать о своих ночных похождениях на крыше моего дома. Юрий Филимонович так сильно смеялся, что все его лицо раскраснелось.

Из глаз министра брызгали слезы от смеха. В это время Трофимов Сергей добавлял к рассказу Бориса Лойко сцены своего ожидания у двери моей квартиры на площадке четвёртого этажа.

Когда Борис Лойко с воплями ломал шифер на крыше нашего дома и на уши поднял всех моих соседей.

После чего Трофимову Сергею пришлось удирать от нашего дома вперёд Бориса Лойко, который доламывал шифер на крыше. Затем им пришлось прятаться в подвале чужого дома.

– Вы бы посмотрели тогда на его рожу! – смеясь, добавил. – Хотел вора дёрнуть за ноги с крыши четвёртого этажа, а передо мной вместо ног появилась обросшая рожа мужика, от которого так пёрло водкой, что чуть в обморок не свалился. В растерянности даже плюнуть в морду ему не успел. Больше перекосилась его морда, когда мы с ним встретились в милиции. Ведь он думал, что загремит под фанфары на весь срок.

Продолжил рассказывать об этой занимательной истории, которая имела своё продолжение уже после ночного похождения Бориса Лойко и Сергея Трофимова. Юрий Филимонович продолжал смеяться и плакать от смеха.

Мы и сами потешались над теми событиями, которые, двоим геологам, едва ни стоили длительного заключения, а для меня эти события обошлись в скандал с соседями и с управдомом нашего города.

Когда через год мне пришлось заниматься ремонтом крыши. Кроме этого ремонтировал заново всю квартиру.

– Думаю, что теперь вы найдёте общий интерес в работе. – сказал Юрий Филимонович, когда бутылка коньяка была нами опустошена и обед закончился. – Вы теперь оба директора предприятий и у вас будет много совместных работ на различных объектах министерства строительства. Один будет строить жилые дома и различные здания. Другой будет оформлять интерьеры построенных зданий. Работы у меня для вас хватит.

Прямо из министерства строительства сам дал указание Шевелеву по объектам в Душанбе. Сам поехал на завод ОРМЗ, где бригада Черкасова Саши заканчивала свою работу и можно было их сразу перебросить на объект здания министерства строительства Таджикистана. К этому дню у меня в резерве были ещё две бригады отделочников, которые можно было также поставить на этот объект, чтобы они занимались малярными работами в кабинетах министерства строительства. Заодно можно было провести ремонт в моем кабинете-офисе, который наверняка весь загажен различными грызунами и насекомыми, которые любят кушать бумагу. Возможно, что архив в министерстве строительства уже давно не ремонтировали?

– Привет, мужики! – сказал, бригаде Черкасова Саши, как только вошёл в музей завода ОРМЗ, где они заканчивали свою работу. – Вам крупно повезло. С завтрашнего дня вы так начнёте работать только в различных министерствах. Первым будет здание министерства строительства Таджикистан. После другое.

– Ура! Ура! – хором, закричали художники, ну, прямо, как детвора. – Так мы скоро все в министры пробьёмся!

– До министров вам ещё далеко. – продолжил, наставлять своих художников. – Но вот с работой в министерстве строительства, вы отнеситесь с полной серьёзностью.

Тем более, что министром там наш общий земляк, Юрий Филимонович Поносов, который был в нашем городе секретарём горкома коммунистической партии. Между прочим, начинал свою работу, Юрий Филимонович, вот с этого самого завода ОРМЗ.

Куда пришёл он рабочим в слесарную мастерскую и вот вырос до министра министерства строительства Таджикистана. Так что это счастливое место для подрастающего поколения.

Возможно, что кто-то из вас станет министром или даже президентом республики? Дерзайте! Всё в ваших руках. Надо иметь желание и цель к достижению. Но только никогда не надо завидовать людям, которые достигли вершин в своём развитии.

Богатство, сила и знание достаются с огромным трудом. Вы уже сами знаете по своей работе. Думаю, что некоторые из вас вспоминают те дни, когда вы были не богаты, но свободны от всего. Так что ещё нужно посмотреть на свою жизнь со всех сторон, где вам быть. Богатым или свободным. Об этом хорошо написал Омар Хайям:

Не завидуй тому, кто силен и богат.

За рассветом всегда наступает закат.

С этой жизнью короткой, равною вздоху,

Обращайся, как с данной тебе напрокат.

Поэтому вы сами должны определить, как поступать вам с жизнью данной лишь напрокат. Но в любом случае, человек должен прожить свою жизнь с честью и достоинством. Всё равно, на какой ступени жизни вы будете. Главное, чтобы вы были людьми, а не поддонками человечества.

Сама жизнь расставит куда надо. После небольшой философской беседы, перешёл к серьёзному деловому разговору. Мне надо было с Черкасовым Сашей обсудить все детали работы на объекте здания министерства строительства. Сказал бригаде, что завтра встретимся на работе в здании министерства строительства.

Отпустил парней по домам. Бригада уехала, а мы с Черкасовым пошли домой пешком. Так нам легче было поговорить об сложном объекте, от которого могло многое зависеть в нашей дальнейшей работе. Возможно, что моей семье тоже повезёт?

Мы уже устали жить в двухкомнатной малогабаритной квартире. Дети растут, как грибы, а площадь все та же. Может быть, что министерство строительства действительно даст моей семье жилье в Душанбе? Тогда и руководить своим предприятием мне будет намного легче. Всё здесь рядом.

Никуда мне ездить не придётся. По крайней мере, вставать в пять утра каждый день не надо будет. Ведь завтра хочешь ни хочешь, а в пять утра вставать надо, чтобы раньше министра быть на рабочем месте. Мы давно знакомы с министром, но всё равно фамильярность здесь неуместна.

Должность министра не позволяет переходить в рамки обычной беседы со старыми знакомыми. Это сегодня был такой день встречи старых знакомых. Завтра Юрий Филимонович министр, а его подрядчик, который выполняет заказ по объекту дизайна в здании министерства строительства.

Поэтому отнестись к такой работе надо вполне серьёзно. В разговоре мы не заметили, как подошли к дому Черкасова Саши. Мы ещё постояли рядом с воротами их двора. Надо было обсудить вопросы по дивидендам, которые накопились у нас по бригадам, участвующим в развитии нашего бизнеса.

Имелось в виду то, что многие инструменты были куплены бригадами и передавались в эксплуатации по различным объектам. В зависимости оттого, где они были нужны. Этот инструмент и приборы, купленные бригадами, считались на определённый период капиталом, вложенным в основное производство, приносящий прибыль.

С этой прибыли начислялся процент дивиденда в зависимости от стоимости вклада. В любое время вкладчики капитала могли востребовать эти дивиденды в свою собственность или оставить их под проценты на длительный срок.

На эти свободные дивиденды предприятие приобретала дефицитные материалы, на которые тоже была прибыль от выполнения заказа работы на сложных объектах. Одним из таких объектов было здание министерства строительства, на которое нужно было закупить сто квадратных метров зеркального стекла и пескоструйный аппарат для выполнения рисунков на зеркалах.

Аппараты и зеркала были дефицитом в Таджикистане. Нужно было за пределами Таджикистана в совершенно различных регионах Советского Союза закупать серебро для зеркала, пескоструйный аппарат и специальный песок для этого аппарата.

Этот дефицит можно было купить либо на месте его производства, либо за три цены у перекупщика, который, как средневековой ростовщик, брал в залог дефицит имеющийся у заказчика под другой заказанный дефицитный товар. Так вот, эти дивиденды выручали нас во всем.

– Людмила! С тебя бутылка. – торжественно, объявил жене, как только вошёл в свою квартиру. – У меня уже есть собственный кабинет в министерстве строительства Таджикистана. Наконец-то ты дождалась моего офиса.

– Это слышу уже третий год. – равнодушно, сказала Людмила. – От твоего бизнеса скоро в психушку попадёшь. Вон, посмотри, что с твоим сыном сделали в твоём бизнесе. Сам не узнаешь, как его изуродовали на работе.

Посмотрел в душевую, куда мне показала Людмила. В ванной сидел старший сын Артур. С ног до головы он был облит водоэмульсионной краской белого цвета, которая запеклась на нем толстой коркой и никак не хотела смываться с его тела.

Особенно сильно пострадали его волосы, которые Артур отращивал к своему шестнадцати летнему возрасту, чтобы солидно выглядеть на паспорте. Теперь его мечты о солидности можно было похоронить, так как засохшую водоэмульсионную краску со специальным клеем для прочности крепления при альфрейных работах, смыть было невозможно.

Ведь так для этого и мешали водоэмульсионную краску с клеем, чтобы она там не смывалась. Запылившиеся стены можно было мыть водой. Что теперь мне делать с сыном? Придётся обдирать эту краску слоями. Волосы на голове надо брить прямо с этой краской.

– Это как тебя угораздило облить себя водоэмульсионной краской? – спросил, своего сына. – Рассказывай.

– Проходил мимо настила, – ответил Артур, – ведро тут с белой краской соскользнуло прямо на мою голову.

– Видимо, что ты сильно допёк бригаду Ярулина Юнуса. – сказал, сыну. – Иначе бы на тебя краску не лили.

– Никто на меня краску не лил. – запротестовал Артур. – Ведро само там упало со стеллажей прямо на меня.

– Мне твои басни не нужны! – закричал, на сына. – Сам переворачивал краску на тех, кто мне работать мешал. Так что знаю все прекрасно. Тем более, что не нужно быть сыщиком для определения того, как была вылита краска из ведра. Если бы ведро просто упало, то у тебя были бы испачканы только брюки, а тебе натуральным образом надели на голову ведро с водоэмульсионной краской. Ты ещё хорошо отделался. Если бы была другая краска, ты мог бы погибнуть от паров этой краски и не один доктор тебя не смог бы спасти.

– Ты лучше скажи, как отчистить ребёнка от этой краски? – заступилась Людмила. – Он и так сильно наказан.

– Эта краска не смывается. – ответил жене. – Артур сам знает. Думаю, что до пенсии своей он облезет. Сейчас пусть сидит в ванной, отмокает. Теперь тут его место жительства, на весь остаток жизни. Если он выживет.

Артур стал выть. Людмила взяла мочалку и стала оттирать белую краску с тела своего сына.

Краска слегка окрашивала воду в матовый цвет, но никак не поддавалась смыванию. Виктория стояла рядом со своим старшим братом и внимательно следила за попыткой матери оттереть своего сына от краски.

В этот раз сестра не показывала язык своему старшему брату и не дразнила его. Видимо она понимала серьёзность того, что произошло в этот раз с её старшим братом Артуром. В это время Эдик равнодушно отнёсся к проблеме старшего брата Артура.

Возможно, что Артур уже надоел ему со своими повседневными приключениями, так как Эдик по своему характеру был самый спокойный ребёнок в нашей семье?

Вот и сейчас он сидит у телевизора и смотрит индийское кино. Можно подумать, что проблема старшего брата его совсем не касается.

– Оставь ты его в покое. – сказал, Людмиле. – Пускай немного по киснет в тёплой воде. Может быть, позже его смогу отчистить? Если бы он сразу полез под воду, то там краска сама смылась бы. Сейчас уже поздно.

– Ты, что совсем с ума сошёл? – возмутилась Людмила. – На дворе зима. Он бы сразу мог сильно заболеть.

– Чуть с ума не сошёл. – разозлился против жены. – На Урале холоднее было. После бани в проруби купался, а здесь даже снега на улице нет. Мог после воды насухо вытереться и быстро пробежать домой. Тогда и проблем у него никаких сейчас не было бы. Теперь страдают от него все и он сам тоже страдает. Пускай он отмокает.

Людмила пошла с дочерью смотреть в зал кино по телевизору. Пошёл на кухню ужинать. Весь день был на ногах и несмотря на то, что плотно пообедал в гостях у министра строительства, все же сильно проголодался и мне хотелось хорошо подкрепиться.

Но в холодильнике и на газовой плите ничего не было, что можно было назвать хорошим ужином. Видимо, это Людмила из-за проблемы своего сына Артура совсем забыла за всю семью.

Говорить ей об ужине сейчас совершенно бесполезно, только будет в семье лишний скандал. Так что обошёлся одним бутербродом с ветчиной и стаканом горячего чая. Тем временем, старший сын Артур, отмокал в ванной.

Он уже перестал хныкать и только было слышно, как возится в ванной. Наверно, это он пытается себя отчистить от водоэмульсионной краски, которая, возможно, хотя бы немного раскисла на его теле?

Надо как-то его отчистить. Какой бы он не был паршивый, но он всё-таки мой родной сын. Когда он только поумнее? Целых шестнадцать лет с ним одни мучения. Пора бы ему поумнеть.

– Давай быстро выбирайся из воды. – приказал, своему старшему сыну. – Будем тебя отчищать от твоих проблем, которые тебя, возможно, будут преследовать всю твою жизнь? Такой ты у нас паршивый человек.

Артур ничего не сказал, только вылез из ванны и встал на деревянный настил возле ванны. Сам стоял рядом и ждал пока с сына немного стечёт вода, чтобы самому об него не намочить одежду. Когда вода с Артура стекла, то стал потихоньку сдирать краску с его тела.

Краска стала сдираться полосками и целыми лентами, как удавалось её зацепить. Так постепенно ободрал краску с Артура почти всю. Только на его голове краску невозможно было счистить.

Водоэмульсионная краска с клеем просто превратилась в общую массу с волосами на голове и не было никакого смысла освобождать волосы сына от краски.

Легче было тут волосы срезать полностью. Затем отрастить заново. К получению паспорта волосы на его голове немного отрасту.

– С волосами тебе придётся расстаться. – сказал, своему старшему сыну. – Так как ничто тебе не поможет. Краска и клей перемешались вместе с волосами. Надо же так вляпаться. Кто это сделал? Скажи мне честно.

– Гиззатулин Рашид был на настиле, когда проходил мимо. – ответил Артур. – Он толкнул ведро на меня.

– Ну, все понятно. – возмущённо, воскликнул сам. – Тебе ещё повезло, что на настиле была краска, а не кислота. Иначе бы тебе пришлось сгореть полностью от кислоты, и врачи тебе были бы не нужны в этот момент.

Пошёл взял свою безопасную бритву и без мыла стал осторожно брить с головы Артура всю водоэмульсионную краску вместе с волосами и застывшим клеем. Краска и клей забивали бритву.

Мне постоянно пришлось очищать бритву, которая постепенно стала такой тупой, что сам едва добрил Артуру голову, которая стала блестеть, словно стеклянный шар.

Затем внимательно осмотрел своего старшего сына со всех сторон и снял с него остатки оставшейся краски. Артур обратно залез в ванную и обмыл себя тёплой водой.

– Принимайте пришельца с другой планеты! – объявил, своей семье, запуская Артура в зал. – Любуйтесь!

– Вот это классно блестит! – воскликнул Эдик, трогаю своего старшего брата за лысую голову. – Как зеркало!

– Лысая башка! Просит пирожка. – закричала Виктория, пытаясь отпустит щелчок по голове Артуру, который тут же уклонился от щелчка сестры. – Ну, дай мне всего лишь один раз щёлкнуть. Сам тихонько это сделаю.

– Пускай, Вика, щёлкнет по лысине. – сказала Людмила. – Она же ребёнок, это тебе совсем не больно будет.

Артур подставил свою блестящую голову. Виктория с визгом удовольствия щёлкнула брата по лысине, звук которой звонко отозвался под щелчком младшей сестрёнки. Эдик тоже хотел щёлкнуть, это было видно по его лицу.

Но он побоялся, возможно, за то, что после Артур будет его щелкать по голове или, вполне вероятно, что Эдик просто пожалел своего старшего брата? Мне тоже также было жалко своего старшего сына.

– Ну, ладно, хватит вам обижать Артурчика. – остановил, попытку Виктории ещё раз его щёлкнуть, по лбу.

– Теперь поставлю Артура работать в бригаду Черкасова Саши. Артур будет работать в Министерстве строительства республики. Если ещё там он не сможет работать, то тогда его сам лично сдам в колонию для несовершеннолетних, от которой сынов постоянно пытаюсь оградить. Но всему бывает предел.

– Там буду стараться хорошо работать. – пробубнил Артур. – Больше со мной ничего такого не случиться.

– Свинья говорила, что в болото больше не полезет. – напомнил, старую поговорку. – Всё равно она там.

– Думаю, что надо человеку поверить. – сказала Людмила. – Тем более что этот человек твой родной сын.

– Хорошо! – согласился с женой. – Пускай там работает. Время само покажет, кто из нас был прав о его поведении.

Наследующий день сказал Черкасову Саше, что мой старший сын Артур будет работать в его бригаде учеников. Может быть, из него выйдет хороший художник? Лично мне некогда сына учить рисованию. Так что наступило время моим бывшим ученикам учить моего сына рисовать.

Черкасов Саша охотно согласился принять Артура в свою бригаду. Тем более, что у него не было ни одного подсобника и художникам часто самим приходилось спускаться вниз с настила за пустяком, тем самым теряли много времени зря, а любая работа требует время.

Особенно, творческая работа, которая часто зависит от вдохновения и тяжело восстанавливать своё вдохновение, когда оно прерывается какими-то пустяками во время основной работы над росписью полотен. Так в бригаде Черкасова Саши можно было использовать Артура в рассыльных работах.

Одним словом, сбросил с себя постоянный груз беспокойства за своего старшего сына Артура. Теперь можно было вплотную заняться дипломной работой. До защиты дипломной работы осталось чуть больше шести месяцев.

В черновике работа уже почти готова. Надо с профессором Гафуровым обсудить детали расстановки глав дипломной работы и выписки из истории по таджикскому государственному цирку, который так стал называться четырнадцать лет назад.

Нужно будет самому перепечатать свою дипломную работу. Все, что угодно. Можно было ожидать, но только ни то, что произошло уже в первый день открытия моего офиса в министерстве строительства. Враг не вызывает такой ненависти, потому, что ты заранее знаешь, что он твой враг и ты готов с ним вести борьбу за цель жизни.

Можно даже уважать своего врага, как достойного соперника, который также способен отстаивает свою точку зрения. Но как можно отнестись к тому, кто прямо изнутри тебя самого гадит на то, что ты стремишься достичь во имя и на благо самого себя, на благо тому, кто гадит на твои стремления.

В таком случае никакие методы к обычным врагам не могут пригодится.

Едва успел поселиться в своём кабинете в здании министерства строительства, как в этот же день вечером не обнаружил своего старшего сына Артура дома после работы.

Спросил Людмилу, где мог находится наш блудный сын. Людмила сказала, что, возможно, наши дети у своей бабушки? Бабушка сказала, что спекла огромный осетинский пирог фыдчин с мясом. Вот они все трое и направились туда к бабушке с ночёвкой.

Бабушка забрала Викторию прямо с детского садика. Ни стал проверять, что мои дети в действительности находятся у моей мамы. Ведь это было так часто, что не стоило этого проверять. Тем более, что сильно устал за целый день работы.

Завтра в министерстве строительства поговорю с Артуром о его работе там. На следующий день, рано утром, первым рейсовым автобусом сам уехал на работу в Душанбе. Теперь это был мой повседневный маршрут.

Можно было даже покупать проездной билет на целый месяц, чтобы не беспокоиться о том, что нет в кармане денег на проезд в автобусе до Душанбе и обратно.

Но пока никак не решался взять проездной билет на автобус, так как мне все ещё не верилось, что наконец-то имею, уже свой собственный офис и мой настоящий бизнес начинает набирать свою силу. Надо мне стараться.

Когда от железнодорожного вокзала Душанбе приехал троллейбусом до министерства строительства, то ещё издали обратил внимание, что возле здания министерства стоят автомобили министра и его заместителей.

Кроме служебных автомобилей министерства, рядом стояли автомашины вневедомственной охраны Душанбе и несколько машин милиции.

Посмотрел на часы. На моих наручных часах и на настенных часах министерства было одно и тоже время. До начала работы министра было ещё больше часа. Возможно, что у них экстренное заседание или ещё какой-то неотложный вопрос, который решили провести до начала работы? Хорошо, что сам не вошёл в штат министерства. Меня тоже так бы рано поднимали.

– Александр! Тебя министр срочно вызывает. – сухо, сказал помощник министра, заглянув в мой кабинет.

Какой стыд почувствовал при том, что меня вызывает министр, с которым был почти на равных все десять лет нашего знакомства. Любая пощёчина могла показаться мне лаской, но не позорный разговор с министром строительства, который в первый же день моего прихода с уважением сразу принял меня у себя.

– Мне неудобно говорить тебе подобные вещи, – сказал мне, Юрий Филимонович, лишь мы остались с ним одни в его кабинете, – но это касается и лично меня, как руководителя министерства. Твоего старшего сына Артура, нашли утром спящим в подвальном помещении архива министерства строительства. Рано утром сработала сигнализация министерства. Вызвали охрану и милицию. Чуть свет подняли меня и моих заместителей. Два часа обыскивали все здание министерства. Никто даже предполагать не мог, что в подвал архива кто-то может проникнуть.

Когда в последний момент случайно опустились в подвал, то услышали какие-то шорохи за закрытой дверью архива. Дверь тут же открыли и там обнаружили твоего старшего сына Артура. Что он там делал? Поговори с ним. Напомни ему, что он работает в министерстве, а не на рынке.

– Юрий Филимонович! Ничего этого не знал. – удивлённо, ответил ему. – Думал, что сын дома у бабушки.

– У тебя дети живут отдельно от тебя? – спросил министр. – Ты что, разошёлся, что ли со своей женой?

– Нет! Не развёлся с женой. – ответил министру. – Мы с женой живём хорошо. Почти девятнадцать лет вместе.

– Так почему же тогда ты точно не знаешь, где ночуют твои дети? – сурово, спросил Юрий Филимонович.

– Часто бывает, что сыновья ночуют у моей мамы, – стал оправдываться, – которая живёт совсем рядом.

– Иди в отделение милиции и забери своего сына. – строго, сказал министр. – Сейчас позвоню прямо туда.

Отделение милиции железнодорожного района Душанбе находилось далеко от министерства строительства. Мне нужно было пройти половину центра города с красным от стыда лицом. Ехать каким-то транспортом не было смыла. Так как меня сразу могли забрать в милицию или в психушку.

Весь пылал от стыда за совершенный поступок моего старшего сына и за ненависть к старшему сыну за его поступок. В таком виде меня могли принять за преступника с плохими нервами или за психически больного человека. Поэтому пошёл пешком, избегая близкой встречи с людьми и представителями правопорядка на улицах нашей столицы.

По натуре доверчивый человек, но когда моё доверие без конца используют в пакостных целях, то готов разорвать в клочья такого человека, который так в наглую гадит на доверие к себе в присутствии всех.

– Конечно, с глубоким уважение отношусь к министру, который поручился за вас. – сказал дежурный милиции, передавая мне в руки моего старшего сына Артура. – Но, твой сын нарушил порядок и покой многих ответственных людей. Поэтому, мы вас вынуждены оштрафовать на пятьсот рублей. С внесением суммы денег, на цели пресечения нарушения порядка в Душанбе. Вы должны в месяц оплатить этот штраф.

В моем понятии сумма штрафа была космическая, но ничего против не мог сказать. Иначе, милиция могла моего сына посадить в колонию для несовершеннолетних.

За проникновение в государственное учреждение. С целью кражи ценности имущества министерства строительства. Хорошо, что этот министр мой друг. Дело было даже не в том, что моя семья потеряла значительную сумму из своего бюджета.

Меня буквально разрушал изнутри шкал эмоций из-за проступка моего старшего сына, на которого рассчитывал в своём будущем бизнесе. Думал, что подрастёт старший сын и мы с ним откроим собственное производство.

Благодаря которого наша семья будет жить намного лучше чем другие люди моего окружения. Но, однако, уже в самом начале моего стремления к благополучию семьи, Артур подло разрушил все то, к чему так долго стремился все годы семейной жизни.

Просто удивительно, сколько в этом подростке самолюбия, лжи и хамства в отношении себя самого. Меня прямо охватывает негодование в отношении скверных поступков моего старшего сына Артура. Мне хотелось бы быть уверенным в том, что это пройдёт у него с возрастом.

Но потерял надежду в изменение его поведения в лучшую сторону. Сам презираю себя за неуверенность в том, что мой старший сын опомнится и прекратит совершать скверные поступки. Конечно, можно рассчитывать на чудо, которое произойдёт в его сознании.

Когда это будет? Ведь моему старшему сыну уже скоро шестнадцать лет. Что он выкинет, когда получит паспорт? Как бы мне не пришлось после искать своего старшего сына на просторах огромной страны СССР. Тогда он погибнет или попадёт под влияние криминала.

Уплатив штраф в кассу железнодорожного управления милиции по предъявленному счету, тут же сел вместе со своим старшим сыном в маршрутное такси и поехал к себе домой.

Отпускать Артура одного домой или таскать его целый день за руку по Душанбе, не было никакого смысла.

Оставалось только отвести Артура домой. Всыпать ему хорошего ремня и посадить под замок. Сколько можно было терпеть его выходки? Сколько можно прощать его скверные проступки? Мне даже страшно было вспоминать количество гадостей совершенных Артуром всего лишь за один календарный год.

Только за то, что он совершил в кооперативе "Комплект", на полном законном основании его могли посадить около десятка раз на длительный срок заключения. Что же касается штрафов, которые полагалось семье уплатить за хулиганские проступки старшего сына, то никакого семейного бюджета не хватило бы ни в одной семье.

Да и те штрафы, которые пришлось оплачивать, сильно подорвали бюджет нашей семьи. Надо мне что-то делать с Артуром?

– Папа! Прости меня, больше не буду. – привычно, завыл Артур, лишь вошли в квартиру. – В последний раз.

– Нет, уж! Дорогой сыночек! Не могу простить. – зло, сказал сыну. – Слишком дорого ты мне обходишься, чтобы постоянно тебя прощать. Тебе подряд с десяток проступков простил. Так ты решил, что тебе все дозволено и можно дальше бесконечно гадить на семью. Подобного поступка тебе больше никогда не позволю.

Тут же снял со своих брюк ремень и не дожидаясь, пока Артур оголит свой зад, стал шлёпать по его заднице. Мне жалко было своего ребёнка, но видит Бог, всему есть предел и моему терпению тоже. Нельзя было дальше оставлять хулиганские проступки своего старшего сына безнаказанными.

Ведь на его поведение смотрели младшие дети, которые вполне естественно, учились всем гадостям от своего старшего брата. Именно поэтому стоило показать младшим детям урок, что хулиганские проступки наказуемы, чтобы дети знали на перед "что такое хорошо и что такое плохо".

Поэтому, мой старший сын Артур, получил ремня сполна по своим заслугам. Если это можно так назвать.

Как в таких случаях можно было по-другому охарактеризовать мой собственный проступок с целью наказания своего старшего сына Артура, за его скверное поведение в жизни.

Откровенно говоря, был в полном заблуждении. Не знал, как мне поступать с сыном? После наказания старшего сына, грубо выражаясь, решил проверить его на вшивость.

Мне хотелось узнать, что Артур делал всю ночь в подвальном помещении архива министерства.

Ведь не провалился же он в бессознательном состоянии сквозь решётки лестничного ограждения и чудом остался жив. Затем тупая охрана министерства строительства замкнула его там на всю ночь. Всему есть какая-то причина в поступках.

– Без вранья, за это не буду наказывать. – спросил, своего старшего сына. – Как ты оказался там на ночь?

– Туда выносил из твоего кабинета разные архивные бумаги и заснул там. – сквозь слезы, ответил Артур.

– Как это заснул там в архиве? – удивлённо, переспросил, Артура. – Тебя, что усыпили, что ли в подвале?

– Нет! Меня никто не усыплял. – ответил Артур. – Просто сильно устал. Присел на книги и уснул там до утра.

– Ты мог это все сказать в отделении милиции и в кабинете министра? – удивлённо, спросил. – Объясни!

– Меня никто не спрашивал. – ответил Артур. – Все только орали на меня и угрожали посадить в колонию.

– Правильно! – возмущённо, подтвердил. – Если бы у тебя это был первый случайный проступок, то тебя могли выслушать и простить. Но у тебя же постоянно что-то случается. Вся милиция в Душанбе и в Кофарнихоне знает про твои постоянные хулиганские поступки. Кто же тебе в таком случае поверит, что ты говоришь истинную правду и буквально ничего не врёшь. Лично, в твои разные истории давно не верю.

– Ну, честное слово! Говорю тебе всю правду. – расстроено, сказал Артур. – Правда там просто заснул!

– Допустим, что ты прав. – согласился с сыном. – Но ты представляешь, что было бы, если бы там не было сигнализации? В такое помещение спускаются один раз в год. Когда туда кладут архивные документы за прошедший год. Ты там мог погибнуть и тебя могли сожрать подвальные крысы. Ты, там хотя бы об этом подумал?

– Это из-за крыс стал барабанить в дверь. Включилась сигнализация. – сказал Артур. – Крысы просто обнаглели и стали кусать мою обувь. Боялся, что меня загрызут и стал сильно стучать. Прибежала милиция.

– Вот! Завтра пойдёшь к министру и ему это все расскажешь. – сказал, сыну. – Он умный человек и поймёт тебя. После пойдёшь в бригаду Черкасова Саши. Им тоже все расскажешь и извинишься перед ними. Попросишь их сам, чтобы они тебя обратно забрали в свою бригаду. Больше за тебя не могу просить. Ты уже скоро получишь паспорт и полностью будешь отвечать за себя. Если совершишь преступление, то сядешь на зону за решётку.

В то время, когда говорил своему старшему сыну о правилах поведения и морали, сам думал, что, возможно, Артур и не виноват за этот проступок? Но он так достал всех своим поведением, что уже невозможно определить, где у него правда, а где ложь.

Да и в этом рассказе об ночёвке в подвальном помещении архива министерства строительства ещё надо разобраться.

Уверен в том, что все далеко ни так было, как он говорит. Скорее всего, Артур и не знал, что там архив, а хотел по шкодить, как это он делал и в других местах.

Тут его охранник чуть и не заловил, когда закрывал архив на ключ и включал сигнализацию во всём здании министерства строительства. Вот Артур там и затаился в глубине архива за стеллажами. Это уже после, во время ночного пребывания в архиве, Артур придумал историю о том, что он заснул в архиве, куда он носил бумаги из моего кабинета.

В этом он врал. Бумаги из моего кабинета унесли ещё два дня до его попадания в архив. Артур думает, что люди разучились определять время за суетой работы. Но только ни со мной.

3. Институт охраны материнства и детства.

Видимо у меня на роду было написано, что большую часть своей жизни проведу в окружении дам.

Начиная с детского садика, в котором был незначительное время, меня стали определять постоянно в окружение прекрасного пола.

У меня даже бабушек было на много больше чем дедушек.

На десяток бабушек родных и двоюродных, приходился всего один дедушка Гурей и тот был мне двоюродным. В несколько раз больше было и есть у меня тёть, по отношению к дядьям. То же самое, было с сёстрами. Имею ввиду двоюродных сестёр.

Уже говорил вам о многочисленных сёстрах своей жены. В школах, в училищах, на различных курсах, в университетах всюду где сам учился, подавляющее большинство вокруг меня были представительницы прекрасного пола.

Также было и на рабочих местах. Поэтому создал чисто мужской коллектив в своём Производственном объединении "Дизайнер", чтобы вторую половину своей жизни прожить в стороне от посторонних представительниц женского пола.

Даже тут помышлял на должность секретаря-машиниста взять какого-то парня, который мог бы печатать на пишущей машинке и говорить на английском языке в качестве переводчика.

Но среди мужчин не было такого кандидата и мне приходилось самому совмещать руководящую работу с секретарской. От роли переводчика временно отказался, так как со знанием другого языка, кроме русского, у меня было плохо и на ближайшее время контактов с иностранцами у меня не предвиделось, все было по-старому. Надеялся, что мне тут будет достаточно переводчиков со стороны гостей.

– Спасибо тебе за ремонт моего министерства. – сказал Юрий Филимонович Поносов, когда мы закончили работу в здании министерства строительства. – Теперь тебе предстоит переключиться в министерство здравоохранения. Через квартал от нас, на улице Красных партизан, построили новое здание Института охраны материнства и детства. Там тебя ждёт интерьер многочисленных этажей и множество отдельных кабинетов.

– Мне, что, там в институте роды принимать придётся? – пошутил с ним. – У меня бригады акушеров пока нет.

– Ну, если тебе там профессор Хакимова будет плотить хорошие деньги, – пошутил Юрий Филимонович, – то тебе стоит подумать. Может быть, придётся тебе набирать и бригаду гинекологов? Так что полный вперёд. Хакимова Софья Хафизовна, доктор медицинских наук, профессор и так далее, тебя там давно ждут. Здание института уже почти достроено. Осталось заняться малярными, альфрейными, художественными и многими другими работами. Ни мне тебе это перечислять ты сам знаешь, что там делать. Но выбери туда работать свои самые лучшие бригады. Сам представил тебя Софье Хафизовне в лучшем виде. Не подведи меня.

Конечно, послушал совет Юрия Филимоновича и направил работать, в здание Института охраны материнства и детства, самые лучшие три бригады. Бригады Черкасова Саши, Сабирова Таймураза и Садридинова Давлята, только закончили свою работу на объектах министерства строительства и были полностью готовы приступить к своей работе на новых объектах. Перед тем, как приступать нам к указанной работе, решил встретиться с доктором медицинских наук, директором научно-исследовательского института охраны материнства и детства Минздрава Таджикской ССР, член-корреспондент АМН СССР, профессор Хакимова Софья Хафизовна. Которая сама назначила мне встречу в своём кабинете, который находился там в старом здании её института на первом этаже по улице Красных Партизан, дом-31. Буквально в десяти минутах ходьбы от министерства строительства Таджикистана, где сам только что переговорил с министром.

– Проходите, уважаемый! – любезно, пригласила меня к себе в кабинет Софья Хафизовна. – Мне приятно с вами познакомиться. Сейчас нам приготовят чай, и мы с вами побеседуем в домашней обстановке. У нас будет длительный разговор, так что располагайтесь удобнее за этим столиком. Мы обсудим всю нашу работу.

Софья Хафизовна показала мне на небольшой столик между креслами в углу возле окна. Сам ни стал церемониться и сел в кресло под огромную пальму, которая находилась у самого окна в деревянной кадке. Сам ни сказал бы, что было жарко на улицу, весна только начинала набирать свою силу.

Просто мне хотелось сидеть в тени этого дерева, которое никогда не росло на природе в Душанбе, но напоминало мне службу в Батуми у Чёрного моря, где пальмы растут точно также как чинары в Душанбе. Мне действительно хотелось быть свободнее в беседе с этой учёной дамой.

Прекрасно понимал, что мне легче было беседовать у себя в кабинете с целым коллективом своих работников, чем с этой женщиной, которая знает больше всего моего коллектива вместе с его руководителем. Этой даме лапшу на уши не повесишь.

Мне с ней придётся вести беседу на уровне философского размышления из цитат научной литературы. Придётся все перевернуть в своём сознании из области знания философии и логического мышления. Но и паниковать мне перед ней, конечно, совсем не стоит.

Ведь она не инопланетянка, а такая же, как мы, только намного грамотнее, чем её собеседник, так что робеть ни стоит. Буду набираться грамоты от почтенной женщины. Пока размышлял о нашей предстоящей беседе, Софья Хафизовна принесла из своего письменного стола стопку каких-то журналов на иностранных языках.

Подождала, пока секретарь поставила чайный прибор с вазой, наполненной сладостями. Сама налила в пиалы зелёного чая. Посмотрела на меня глазами акушерки, которая уже несколько дней ожидает приплод от роженицы, а та все никак не может разродиться.

Затем Софья Хафизовна полистала иностранный журнал. Открыла нужную страницу в середине журнала и положила рядом с моей пиалой чая. Там была обыкновенная цветная фотография интерьера какого-то фойе.

– Нужно именно такое оформление фойе института. – сказала Софья Хафизовна. – С учётом национальных интересов таджикской культуры и эстетики интерьера европейской архитектуры. В светлых тонах пастели.

Внимательно посмотрел в журнал. Там ничего особенного не было. Просто фотографии в каком-то научной журнале, в области медицины, засняли фойе одного из европейских научных учреждений. На цветной фотографии кроме пастельных цветов интерьера больше ничего не было. Такой интерьер можно было сделать в любом помещении. Совсем необязательно, чтобы это было здание научного центра или какого-то другого учреждения.

Здесь даже не было никаких признаков изобразительного искусства, которые можно было бы использовать в дизайне и в интерьере нового здания Института охраны материнства и детства.

Мне не совсем было понятно, что интересует Софью Хафизовну в интерьере фойе изображённого на этой фотографии. Может быть, здесь необычные формы дизайна?

Но это далеко не совершенство в современной архитектуре. Надо нам поработать над фор-эскизами по интерьеру фойе института. Понимаю, что каждый кабинет или палата медицинского учреждения, как цыплята инкубатора, которых можно копировать, не задумываясь ни над чем. Это так легко и просто выполнять шаблонную работу.

Другое дело фойе, как лицо человека, должно быть интересно и привлекательно, но ни в коем случае не ярким и вызывающим. Тем более, что речь идёт о беременных женщинах, которых раздражает любое громкое слово, яркий свет или яркий цвет.

К этому надо подходить мягко и осторожно. Поэтому здесь в фойе мягкие пастельные тона цвета.

– Вы правильно подметили. – сказала Софья Хафизовна, когда высказал своё мнение по отношению цвета в фойе. – Именно так и должно быть ни только в фойе нашего института, но также всюду на этажах, в коридорах, в палатах, в кабинетах. Всюду, где будет находиться беременная женщина, она должна тут ощущать спокойствие и уют. Ничто не должно раздражать её положение. Все мысли беременной женщины должны быть только о рождении своего ребёнка. В этом здании женщина должна везде не быть загружена заботами.

– Софья Хафизовна! – продолжил, нашу беседу. – Думаю, что каждый этаж института тоже надо выполнить в мягких пастельных тонах. Каждый этаж новый цвет. Так будет удобно ни только для рожениц, но также для всего персонала института и для посетителей. Так легче будет запомнить и найти нужный этаж, кроме того, зрение не будет уставать от однообразного цвета. Конечно, всюду будет преобладать белый цвет, как основной цвет в медицинских учреждениях. Пастельные цвета будут как лёгкий штрих в белом цвете. Бархатный, мягкий, нежный, пастельный цвет панелей на этаже. Такой же цвет двери в палату. Слабый переход в другую тональность цвета на коврике у спальной кровати роженицы. Тому есть множество примеров на эту тему. Мы и в самом фойе сделаем вывеску по этажам в этих цветах, в которых выдержан сам этаж здания. На лестничных площадках перехода между этажами выполним цифры согласно цвета на этажах.

– Это здорово вами продумано! – удивлённо, воскликнула Софья Хафизовна. – Будет ли все именно так?

– Чтобы вы не сомневались в этом. – ответил сам. – Мы на фойе и на каждый этаж сделаем фор-эскиз в натуральном цвете. Как все будет выглядеть по-настоящему, когда мы сделаем работу, которую вы нам доверите.

Мы ещё долго беседовали с Софьей Хафизовной на эту тему. Обсуждали детали и последовательность выполнения работы. Постепенно перешли к вопросу оплаты нашей роботы.

Оказалось, что этот заказ финансирует государство из своего бюджета и все деньги на строительство нового здания, Института охраны материнства и детства, находятся в министерстве строительства Таджикистана, которое будет полностью оплачивать все наши работы.

Хакимова Софья Хафизовна всего лишь заказчик и государственный куратор, которая будет принимать заказ под ключ.

Определение всех задач было достаточно чётким, с солидной математической выверкой выполнения всех работ, которые предстояло нам выполнить на данном объекте.

– У вас машина или вас отвезти? – поинтересовалась Софья Хафизовна, когда за окном наступила ночь и все вопросы нашей беседы были исчерпаны. – Ещё задержусь на пару часов, а вас могут отвезти домой.

– Спасибо, Софья Хафизовна! – отказался, от услуг. – Живу в районе за пределами Душанбе. Поэтому легче добраться в общественном транспорте, чем в вашем автомобиле, который придётся вам ждать.

– Удивительно! – сказала Софья Хафизовна. – Такие люди живут за пределами столицы. С Юрием Филимоновичем поговорю. Надо чтобы вам дали квартиру и машину в Душанбе. Вам надо жить в Центре.

– Спасибо, Софья Хафизовна! – вновь, отказался. – Мы с Юрием Филимоновичем уже разговаривали на эту тему. Он сам мне сказал, что после сдачи вашего института под ключ, он будет ходатайствовать перед кабинетом министров о предоставлении моей семье квартиры в Душанбе. Кабинет под офис в своём министерстве он мне уже дал и транспорт обещал выделить. Так что видите, сам заинтересован ни меньше вас об отличном выполнении работы. Думаю, что скоро у меня в работе на объектах не будет проблем.

– Это хорошо! – согласилась Софья Хафизовна. – Но на общественном транспорте сам вас домой не отпущу. Мы сейчас поедем до нашего дома. Живу недалеко от филармонии. Там мы захватим мою дочь Дильбар. Она работает в филармонии пианисткой. Потом мы обе останемся дома, а вас мой водитель отвезёт домой. Так что не думайте отказываться. Вероятно, вы сами спешите к себе домой? Вас, наверно, там ждёт семья?

– Да! – гордо, ответил. – У меня есть семья. Двое сынов и одна дочь. Старший сын тоже работает со мной.

– Как прекрасно, что у вас трое детей. – грустно, сказала Софья Хафизовна. – У меня всего только одна дочь.

Мы вышли на улицу, где моросил мелкий дождь. Мне даже стало приятно, что Софья Хафизовна предложила мне свою машину. Иначе, мне пришлось бы отсюда пробираться к троллейбусу под дождём до филармонии.

После пересаживаться в автобус до Кофарнихона и с нашей городской площади ещё метров пятьсот идти домой под дождём, который в нашем городе всегда идёт намного сильнее, чем в Душанбе, так как мы живём в ущелье гор возле реки Кафирниган.

Там часто над городом идут проливные дожди. Прямо у центрального входа в старое здание института стояла чёрная "Волга", водитель открыл обе двери с правой стороны автомобиля. Софья Хафизовна села на заднее сидение, а меня пригласила сесть рядом с водителем. Возможно, что она не хотела, чтобы сидел рядом с её дочерью? Сам этого не хотел.

Зачем мне лишнее неудобство рядом с молодой девушкой. По виду Софьи Хафизовны можно было определить, что у неё дочь возрастом чуть больше двадцати лет. Если даже учесть, что она окончила музыкальную консерваторию после средней школы.

Наверно, так у дочери проблема с выбором партнёра на замужество? Не ошибся. Когда мы подъехали к зданию филармонии, то к нам в машину села девушка на вид лет двадцать пять. На вид приятная девушка средней упитанности чуть ниже среднего роста.

Но по выражению лица было видно, что она уже засиделась в девках и ей очень хочется замуж. Дильбар мило улыбаясь поздоровалась со мной и села рядом со своей мамой, обменявшись поцелуями. Оценив меня, опытным взглядом засидевшийся девицы, Дильбар определила, что мне не быть её партнёром.

Она сразу перешла со своей мамой на разговор о музыке в филармонии. Тем временем чёрная "Волга" пересекла проспект Рудаки, повернула на соседнюю улицу. Проехала всего два дома. Остановились на углу небольших одинаковых домов.

– Вот здесь мы и живём. – сказала мне, Софья Хафизовна, показывая на двухэтажный дом. – В любое время дня можете к нам заходить с различными вопросами. У нас двери открыты для всех. До скорого свидания!

– Спасибо вам за наше знакомство! – взаимно, ответил. – Рад был с вами познакомиться. До свидания!

Автомобиль развернулся, и мы вновь выехали на проспект Рудаки. Сказал водителю, что живу в Кофарнихоне. Автомобиль тут же повернул в сторону "Зелёного базара" и мы поехали кратчайшим путём в сторону главной трассы между нашими городами.

К этому времени дождик усилился и со всей страстью природы полоскал нам автомобиль. Думаю, что водитель был этому рад. Ведь теперь ему не требовалось мыть свой автомобиль после очередной пыли, которая налипала за день на его автомобиль и ему приходилось драить кузов автомобиля, чтобы не возить учёную даму в грязной машине.

Теперь к утру "Волга" будет блестеть совсем как новая. Возможно, совсем не зря эта машина проехала по трассе между двумя городами. "Волга" подрулила прямо к нашему подъезду, чтобы мне не попасть под проливной дождь? Поблагодарил водителя и юркнул в свой дом, с крыши которого лило словно из пожарного шланга.

В подъезде нащупал в темноте выключатель и не дождавшись света в потёмках пошёл на ощупь к себе на четвёртый этаж. На следующий день самый первый был в здании министерства строительства, куда следом за мной приехали бригадиры и Шевелёв, который почему-то совсем был не рад нашему продвижению в бизнесе. Последний месяц он ходил, как пришибленный. Выполнял свою работу, как выплату коммунистом партийных взносов, хочешь ни хочешь, а платить надо, иначе выгонят в три шеи и тогда останешься для всех не удел.

Вот и Шевелёв Валера работал так, словно выполнял свою партийную обязанность перед коллективом, к которому его прикрепили насильно. Он теперь не знает, как отвязаться от нас всех. Делал вид, что не замечаю его отношения к работе, только спрашивал периодически, как у него продвигаются дела в нашей работе.

Конечно, Шевелёв Валера чаще всего говорил не правду. Мне было хорошо известно. Но мне на первом этапе самостоятельной работы нужна была небольшая поддержка с его стороны. Вот и сейчас, когда мы стали обсуждать работу на новом объекте у Софьи Хафизовны, а Шевелёв сидел, как восковая фигура музея "Мадам Тиссо", не проронил ни единого слова.

Парни уже давно не обращали внимание на капризы в характере Шевелёва Валеры, так как у них была главная цель, это развивать свои способности в творчестве изобразительного искусства и на этом заработать себе как можно больше денег и славы.

Очевидно, что каждый из парней мечтал заняться своим собственным бизнесом, в творчестве личного изобразительного искусства. Был не против такого мышления, конкуренция мне не страшна.

Такое моё размышление могло быть, конечно, просто случайным угадыванием событий, которые подталкивали нас к такому решению в сфере перестройки мышления всего государства.

Нельзя было исключить и то, что все стали думать только о цели своего личного обогащения, а творческое направление в изобразительном искусстве просто подталкивало их к тому, что они умели делать ещё со школьной скамьи. Научились делать что-то другое, что приносило бы возможность зарабатывать больше денег, чем изобразительное искусство, то, возможно, все сразу переметнулись бы в эту область сколачивание себе личного капитала?

Сам служу им таким примером. Ведь совсем недавно также как эти парни, промышлял заработать деньги личным направлением в творчестве изобразительного искусства. Точнее сказать, в оформительской работе наглядной агитации и в разработке дизайна интерьеров помещений зданий предприятия, где был официально принят на работу в качестве художника-дизайнера и оформителя.

Стоило Насырову предложить мне руководящую работу по восстановлению после погромов пострадавших объектов, как сам тут же бросил свою личную творческую работу и ринулся туда, где больше платят деньги. Так что ни мне судить Шевелёва и своих творческих парней.

Каждый должен определить свой путь развития, но честным путём. Ощущение того, будто парни уловили мои мысли о них, заставляет моё сознание переключиться полностью на обсуждение темы заказа на новом объекте в институте. Главная тема беседы в первую очередь на оформление дизайна интерьера в фойе. Отсюда мы можем в дальнейшем оттолкнуться в разработке фор-эскизов в отдельности по каждому этажу. Тем более что на некоторых этажах нового здания института ещё проводятся строительные работы и нам делать пока нечего.

Так что можно подключить к работе над фор-эскизами сразу трёх бригадиров-художников, да и нам с Шевелёвым Валерой стоит тряхнуть стариной. Уже сам забыл, когда держал в руках художественные краски и чертёжный инструмент.

Затем мы выставим все свои фор-эскизы на конкурсный отбор профессору Хакимовой Софье Хафизовне. Пускай она сама определит, какой из наших фор-эскизов будет лучшим в работе или из пяти фор-эскизов составит, какой-то новый вид работы.

Конечно, это все на её личное усмотрение. Софья Хафизовна у нас заказчик и государственный куратор на производстве. Так что ей выбирать, а нам исполнять выбранный ею фор-эскиз и вид к действию.

– Собственно, не против того, чтобы поработать над фор-эскизами. – наконец-то, заговорил Шевелёв. – Но на мне лежит бремя снабжения нас материалами необходимыми для выполнения заказа на каждом объекте. Кто тогда будет заниматься непосредственно этой работой снабжения? Нам нужен снабженец.

– У нас давно уже назрел вопрос подбирать себе необходимые кадры. – сказал ему. – Мы всё-таки предприятие и нам нужны специалисты. Нужно не только инженера по снабжению, но также инженера по строительству, секретаря-машинистку, коммерческого агента и многих других представителей предприятия разных работ.

– Инженер по снабжению у меня есть на примете. – сказал Шевелёв. – Это один старик, Полтиелов Игорь Нисимович. Он часто крутиться на различных государственных складах и базах. Работает снабженцем в каком-то кооперативе. Он шустрый старик, думаю, что нам подойдёт. Сам завтра приглашу его к нам, ты с ним поговори. Может быть, вы найдёте общий интерес? Другой кандидатуры на должность снабженца нет.

– Хорошо! – согласился с ним. – Ты его завтра приведи, а мы уже сегодня приступим к разработке наших фор-эскизов по оформлению дизайна интерьера фойе главного корпуса института охраны детства и материнства.

Все разошлись по своим делам, а замкнулся на ключ и впервые за много месяцев сел за кульман, доска которого от своего безделья покрылась пылью. Ведь, как мы переехали в этот кабинет, так ещё ни разу не занимался у этой чертёжной доски, а мольберт вообще где-то валяется дома в подвале.

Так быть может, не плохо бы было хотя бы изредка заниматься изобразительным искусством? Ведь так можно и дисквалифицироваться, как художник. Придётся потом идти работать учителем истории в школу. Какая к чёрту история сейчас, когда весь политический, идеологический и экономический мир перевернулся. Не поймёшь с какой стороны сейчас рассматривать всю историю человечества. Друзья стали врагами, а враги друзьями. Всюду какой-то мировой балаган?! Все рвутся в политические партии разного направления и в различный бизнес.

– Папа! Открой дверь. – услышал, голос Артура за дверью. – Давно обед на работе, тоже кушать хочу.

– Совсем забыл за тебя. – воскликнул, впуская старшего сына в кабинет. – Думал, что ты с Черкасовым Сашей уехал куда-то. Вообще, ты чем сейчас занимаешься? Бригадир дал тебе работу на новом объекте?

– Какая работа! – пробубнил Артур. – Работу в этом здании полностью закончили. Другого объекта у нас нет.

– Ладно! – сказал сыну. – Сейчас тебя накормлю. Пока у вас нет нового объекта, ты у меня будешь заниматься коммерческой работой. Если у тебя получиться, то тебя переведу в эту должность. Начнёшь продвигаться.

– Что буду делать в твоей коммерческой работе? – спросил Артур. – Это будет, очень, тяжелея работа?

– Умным людям, это ни работа, а игра. – ответил, сыну. – Тупым людям, это каторга. Вот и посмотрим, на что ты годишься. Ты будешь выполнять различные мои поручения, по вопросам бизнеса и нашей рекламы.

Артур ничего не сказал, и мы с ним отправились кушать в столовую министерства строительства. В зале столовой уже давно никого не было из министерства. Служащие столовой занимались общей уборкой зала.

– Фарид! Извини меня! – обратился, к шеф-повару. – Совсем замотался и забыл про обед. Хорошо, что старший сын напомнил. Накорми нас, пожалуйста, больше не будем опаздывать. Понимаешь, работы много.

– Сегодня прощаю! – шутя, ответил шеф-повар. – Следующий раз на работе будете весь день голодными.

Мы с Артуром взяли две порции обеда и сели в стороне от убирающих зал женщин. Сам ни сильно был голоден. Пришёл только из-за старшего сына поесть за компанию. Так как если ему на обед дать денег, то он обязательно их потратить на "носовой", который после буду выворачивать у него из карманов, чтобы он не сосал этот табак у себя под языком.

От этой гадости можно заработать различное заболевание. Ведь туда мешают все, чтобы только для кайфа в голову било. Куда только смотрят власти республики? После обеда пошёл за кульман в свой кабинет заниматься фор-эскизом. Артур дал первое коммерческое поручение.

Купить в универмаге чертёжные карандаши и акварельные краски. Разумеется, что мне хотелось занять старшего сына какой-то работой, чтобы он зря не болтался по улицам города. Уверен, что и сейчас он пойдёт на рынок "Баракат" выпрашивать у торгашей "носовой" и только после этого отправиться в универмаг за моими покупками.

Вернётся обратно лишь к концу рабочего дня. Скажет, что в универмаге была очень большая очередь. Но что же с ним делать? Не сечь же его постоянно ремнём, такой вот мой старший сын. Как только он станет взрослым, так сам его сразу отделю от себя.

Пускай живёт, как знает. Мне порой кажется, что придётся так с ним мучиться до его глубокой старости. Сам не ошибся, именно, до его глубокой старости, а не до моей. Так как с таким отношением к здоровью, какое у моего старшего сына к своему здоровью, то он состариться раньше меня.

Если, конечно, раньше не угробит меня. Хотя бы скорее сознание старшего сына выпало из ситуации своего детства, и он зрело посмотрел на свою собственную жизнь, чтобы перевоплотился из своего детского состояния в развитие взрослого человека.

Но не буду этого делать сейчас, ни к чему торопить развитие сына. Может быть, потом будет ещё хуже, для него самого и для всей нашей семьи, когда он почувствует свою взрослость, которая определяется не документом с датой его рождения, а разумом?

Понимаю, что не нужно думать только лишь о плохом, ни к чему мне это, нет никакого основания к такому размышлению, ещё не грянул гром с чистого неба, а всё-таки тревога имеется рядом.

Так и не дождавшись своего коммерческого агента из универмага с чертёжными карандашами и акварельными красками, пошёл на новый объект в институт.

Надо было посмотреть хорошо фойе, чтобы не делать пустую работу и заодно спросить Софью Хафизовну насчёт мебели в этом фойе. Надо же как-то в фор-эскизе привязать мебель к интерьеру. Что-то же там будет? Наверно, придётся сейчас поговорить с Хакимовой?

– Мы там поставим только пальмы в кадках и под ними мягкие кожаные диваны. – ответила мне, Софья Хафизовна. – Все это будет стоять в стороне от прохода. Возле огромных окон. Проход должен быть свободен, чтобы можно было провозить и проводить беременную женщину. Мягкие диваны будут для того, чтобы беременная женщина могла отдыхать в ожидании своего движения. Ведь к нам женщины будут прибывать не только для родов, но и на обычное посещение. У нас не родильный дом, а институт охраны материнства и детства.

Женщины будут у нас проходить весь период своего развития от искусственного зачатья, если не может зачать естественно, до рождения ребёнка. Включая ежемесячное обследование внутриутробного развития плода. Да, что-то мы с вами уклонились от интерьера.

Между диванами и кадками с пальмами, также будут находиться аппараты для питьевой воды.

Кабинет регистратуры расположится в противоположной стороне от окон и от прохода. Там отведена специально оборудованная комната для беременных женщин.

Чувствовал, что наша беседа с Софьей Хафизовной может опять надолго задержаться. Мне не хотелось, чтобы разовая услуга Софьи Хафизовны со вчерашней подвозкой меня на машине, могла превратиться в повседневную обязанность.

Не любил, чтобы кто-то зависел от меня и самому не хотелось от других зависеть. Поэтому прервал наш разговор, извинился перед Софьей Хафизовной, сказал ей, что в министерстве строительства меня давно ждёт старший сын. Там мне ещё придётся в кабинете своём поработать.

Когда проходил мимо здания министерства строительства, чтобы пройти на автобус к вокзалу для поездки домой, то действительно увидел на пороге возле закрытой двери в здание министерства строительства своего сына, который, видимо уже расположился здесь ночевать до утра. Сидел он, скорчившись у дверей.

– Ты что это здесь делаешь? – удивлённо, спросил, своего сына. – Министерство давно закрыто под замок.

– Купил чертёжные карандаши и акварельные краски в универмаге. – ответил Артур. – Пришёл сюда, а тебя здесь нет. Денег на дорогу домой нет. Вот и решил тебя подождать здесь до утра. Когда ты придёшь.

– От этого здания до универмага десять минут ходьбы. – разозлился на сына. – Ты где-то болтался целых пять часов? Хочешь сказать, что универмаг был закрыт, а после в нем была длинная очередь. Мне надоело твоё вранье!

– Да, так и было! – удивлённо, ответил Артур. – До трёх часов был, перерыв в универмаге. Перед открытием привезли стиральный порошок и продавали его в канцелярских товарах. Как раз там, где мне нужно было купить тебе чертёжные карандаши и акварельные краски. Вот и простоял в очереди вместе со всеми за твоим товаром до пяти часов. Без очереди меня не пустили. Ты же сказал мне без заказа не возвращаться.

Ни стал ни чего говорить своему коммерческому агенту, похоже, что он в этот раз был прав. Так что нам оставалось только отправиться домой. Хорошо, что сам догадался заглянуть сюда, а то у нас дома сегодня был бы грандиозный скандал. Причём меня во всем могли обвинить, что отправил сына в универмаг именно в обеденный перерыв. Раньше никак мог этого сделать. Увидел Артура только в обеденный перерыв, так что неизвестно чем закончился бы день. Надо мне быть повнимательнее в коммерческой работе.

– Вот тебе три рубля. – сказал, Артуру, протягивая ему бумажную трёшку. – Это подотчётные деньги. Ты будешь за них отчитываться каждый день. Если случиться ещё так, как сегодня, то нечего меня ждать у закрытых дверей министерства. Сядешь на автобус и приедешь домой. Билет за проезд чтобы у тебя обязательно был. Подотчётные деньги в конце месяца включу в отчёт за проезд. У меня все деньги под контролем. На следующий день, утром, когда мы приехали с Артуром в министерство строительства, возле здания меня ждал Шевелёв с каким-то стариком, который был ни на столько старик, как это мне показалось вначале. Ну, лет пятьдесят с хвостиком ему было, но ни пенсионного возраста. Беспокоил меня сразу вид его рук, которые были без пальцев. Одни култышки в которых прорезаны щели на месте бывших пальцев. Видимо, что у него была какая-то травма на производстве. Естественно, что сам его тут же спросил об этом.

– Это у меня с детства. – объяснил он. – После войны играл с гранатой, которая взорвалась в моих руках. Когда повзрослел, то попросил, чтобы хирург прорезал мне щели на месте пальцев. Сам так могу пользоваться различными предметами. Кушать, писать, мастерить и водить машину. Иначе бы на одну пенсию не прожил.

– Главное, что вы способны прокормить себя и не являетесь обузой для других. – заметил ему. – Думаю, что мы с вами сумеем найти общий интерес в работе. Только вы держите в работе постоянную связь со мной, с Шевелёвым Валерой и с бригадирами на каждом объекте. То есть, у вас будет в основном разъездной характер работы.

За вами закреплю грузовую машину, которая будет полностью в вашем распоряжении. Оплату на расход бензина и ремонт вашей машины мы полностью берём на себя. То есть, на рабочее время ваша легковая машина становиться у нас в аренде.

Чтобы вам было не скучно и удобно в работе, за вами закрепляю коммерческого агента, который будет выполнять все ваши указания по связи со мной и с другими представителями нашего предприятия.

Этим коммерческим агентом является мой старший сын Артур, с которого вы можете спрашивать выполнение работы со всей строгостью и без скидок на папу, чтобы Артур постоянно знал, что находится на производстве, а не в пионерском лагере, где все ему было дозволено.

Так познакомился с Полтиеловым Игорем Нисимовичем, который у меня стал инженером по снабжению. С его приходом у нас дела в снабжении пошли в гору. Снял эту заботу с себя и с Валеры. Теперь мог вплотную заняться организационной работой, а Шевелёв контролем и участием выполнения работ на объектах.

Ощущение успеха в работе сладостно, особенно когда оно определено ростом зарплаты у всех на твоём предприятии и не подвержено резкому колебанию инфляции в экономике целого государства, в котором ты работаешь. Надо было мне лишь тут следить за ценами и спросом нашей работы.

Прошло несколько дней после того, как мы начали изготовлять свои фор-эскизы на новый объект. Каждый выполнял фор-эскиз на свой манер и по своему представлению. Когда наконец все пять фор-эскизов были готовы, то Софья Хафизовна просто растерялась в выборе фор-эскиза. Настолько они все были красивыми.

– Если бы у меня было пять институтов, – сказала она, – то выбрала бы все пять фор-эскизов. Но так как у меня всего один институт, то мы выберем фор-эскиз по жребию. Элементы всех остальных фор-эскизов мы используем на каждом этаже нового здания института. Ведь все этажи имеют свой собственный холл, который в миниатюре копирует фойе у входа в здание института. Может быть, мы так и поступим с эскизами?

Мы согласились с предложением Софьи Хафизовны. Каждый фор-эскиз пометили порядковым номером и написанные порядковые номера, скрученные в трубочку, поместили в банку. Надо было кому-то тянуть наш жребий. В это время в кабинет Софьи Хафизовны вошла её дочь Дильбар, которая пришла к своей маме по пути домой.

– Как хорошо, что пришла! – радостно, воскликнула Софья Хафизовна, при виде дочери. – Дильбар! Ты у нас совершенно посторонний человек в этом деле. Вот мы тебе и поручаем тащить из этой банки наш жребий.

Дильбар удивлённо посмотрела на нас и на свою маму. Ни о чём не спрашивая нас, перемешала рукой все имеющиеся скрученные записки и вытащила одну из них. Тут же развернула её. Это был третий номер. Под третьим номером был фор-эскиз Черкасова Саши.

Лично был этому рад. Так как мне отпадала необходимость назначать бригаду художников, если бы, вдруг, выпал мой номер. Ведь не мог бросить свою работу руководителя предприятия и заниматься выполнением дизайна интерьера фойе по своему фор-эскизу.

Тут же такая удача, сам хозяин фор-эскиза будет выполнять свою собственную работу. Так что все остальные заботы сами по себе отпадали. По лицу Шевелёва было видно, что он тоже рад выпадению по жребию этого номера. Нам лишь осталось поздравить Черкасова Сашу с выбором в работу его фор-эскиза.

Теперь мне предстояло ещё набрать по конкурсному отбору лучших отделочников, которые проводили бы вспомогательные работы для художников по всем этажам здания института. Конечно, в самую первую очередь выбрал штукатуров-маляров, которые работали со мной уже три года.

Бригаду альфрейщиков Гиззатулина Рашида ни стал направлять на этот объект. Хотя они и классные специалисты в своём деле, но мне никак не хотелось, чтобы Гиззатулин Рашид устроил балаган на этом ответственном государственном заказе. Поэтому сам направил бригаду Гиззатулина на альфрейные работы в мечеть вблизи посёлка геологов.

Там было много работы, которой хватило бы на пару месяцев. К этому времени уже заканчивал учёбу в университете и мне никто не мешал бы во время защиты дипломной работы на государственных экзаменах, которые должны были начаться где-то в конце мая месяца или в начале июня месяца.

Точного времени защиты диплома нам никто не говорил, так как это время могла определить лишь государственная комиссия, когда будут просмотрены дипломные работы нашей группы. Только тогда нам скажут день защиты.

После того, как сам расставил людей по всем рабочим местам на объекте здания института, то оказалось, что нам не хватает сюда ещё порядка двадцати человек, чтобы все работы были одновременно охвачены и выполнены в самый кратчайший срок.

Брать штукатуров-маляров из строительных предприятий министерства строительства не хотел. Это всё равно, что нам переманивать друг у друга рабочих. Набирать людей на временный срок работы тоже не хотелось. Поэтому надо было посоветоваться с министром строительства.

– Куда сам дену своих людей после сдачи этого объекта? – спросил, министра строительства. – Будет не красиво набирать людей на месяц, а после выкидывать их на улицу. Это грозит массовой безработицей и ещё надо учесть, что у этих рабочих имеются семьи, которых надо кормить. Мне нужен какой-то запасной объект.

– Насчёт людей ты не переживай. – ответил Юрий Филимонович. – С отъездом русскоязычного населения у нас резко упало строительство на всех наших объектах. Так что место работы твоим людям мы найдём, как в твоём предприятии, так и на стройках в других предприятиях. Самых лучших твоих работников мы направим на отделочные работы гостиницы "Таджикистан" в Москве. Там у нас есть ещё несколько объектов под государственный заказ Таджикистан. Думаю, что и в Душанбе найдётся работа.

Согласился с решение министра строительства и сделал несколько объявлений в республиканские газеты по конкурсному отбору штукатуров-маляров на государственные объекты министерства строительства. На следующий день после публикации моих объявлений в прессе возле здания министерства строительства выстроилась длинная очередь в несколько сот человек.

Мне было приятно, что есть хороший отбор, но не мог никого из пришедших поставить без испытательного срока на ответственный участок в новое здание института охраны материнства и детства.

Надо было где-то создать новый объект, как испытательный полигон для отбора людей. Чтобы вновь прибывшие люди не испортили сложной работы в институте.

– В новом микрорайоне "Зеравшан" есть множество заброшенных строек жилых домов. – сказал министр строительства. – Можешь выбрать себе любой объект и поставить туда своих людей. Сам тебя обеспечу всем необходимым на этой стройке, включая специалистов по конкурсному отбору нужных тебе людей. Самых лучших ты будешь переводить в новое здание института. Другие, которых тоже можно использовать в строительных работах, оставляй на этих строительных объектах жилых зданий.

Эти объекты могу закрепить за тобой. Так что у тебя будет предприятие с различным направлением работ в области строительного дела и изобразительного искусства. Можешь заняться и подбором кадров других видов бизнеса. Например, торговля и реклама, банковское дело и полиграфия.

Мало ли какие виды бизнеса имеются в нашей республике, которые ещё не охватили другие бизнесмены. Ты один из пионеров в развитии бизнеса в Таджикистане. Тебе нужно расширять свой бизнес, вести захват мирным путём экономических рынков республики.

Предложения Юрия Филимоновича звучали заманчиво, почти также как от Насырова Сухроба. С той лишь разницей, что за последствия предложенного от Юрия Филимоновича сам мог не опасаться, чем тогда от предложений Насырова Сухроба.

Конечно, если только Юрий Филимонович тоже не по вяз в мафиозных делах и в коррупции государственной власти. Ведь министр строительства Таджикистана тоже входит в кабинет министров Таджикистана и также является представителем власти, которая погрязла в коррупции и привела к развалу экономики Таджикистана.

Но, думаю, что для меня это никак не грозит. Взятки не даю и сам их не беру. Таким образом, моему предприятию коррупция не грозит. Закон соблюдаю всюду. Понадобился мне целый месяц с отбором нужных специалистов, которые все шили и шли.

Порой казалось мне, что таким образом скоро по своему количеству людей поглощу все предприятия министерства строительства и само министерство строительства окажется тут каким-то жалким придатком в моем предприятии. Сам министр строительства будет просить у меня подачки в виде различных подарков для своей семьи и для своих родственников. Собственно говоря, уже подобное происходило, когда в министерстве строительства не было зарплаты и Юрий Филимонович по старой дружбе просил у меня денег в займы для своей семьи. Так как у них даже на хлеб не было денег, которые Юрий Филимонович истратил на отправку своих замужних дочерей на новое место жительства за пределы Таджикистана.

Сам Юрий Филимонович уезжать не собирался, так как перспективы власти в других местах нового проживания ему не светило, а начинать свою жизнь с рабочего он уже не хотел.

Тем более, что у него была прямая дорога на пенсию, с начислением которой Юрий Филимонович мог прожить долго всю свою оставшуюся жизнь. Мне такой пенсии не светило. Ведь сам не был министром и представителем власти.

К тому же сама моя пенсия ещё не выглядывала на горизонте моей жизни и мне предстояло вкалывать, как физически, так и разумом, добиваться благополучия своей собственной семьи. Понимал, что богатым жить сложно, но и в бедность не тянуло.

Между тем, жизнь моя пошла спокойно и равномерно, стереотипы развития бизнеса и моего сознания наслаиваются и крепнут, неудачи и проколы в моей работе перешли в состояние прошлого, остались где-то в хранилищах моё подсознания.

Начинаю закреплять всюду свои позиции. Выполнение моих работ и учёбы стремительно продвигаются к намеченной мной цели. Впрочем, нет тут, конечно, ничего в том не особенного, цель была намечена и достигнута через определённый промежуток времени.

Главное заключалось в том, что надо было добиться своего и с наименьшими потерями, которые всё-таки имелись в неопытности развития новой системы. Никто меня не учил, как руководить огромным бизнесом. Многому научила жизнь.

Это совсем не значит, что мне хотелось только наслаждаться успехом и быть в тени своей славы. Возможно, что мне ещё даже трудно было осознать свой успех, который, как тень в знойное лето опустился на существо моей жизни и может затмить мой разум в сладкой тени пленительного покоя?

Даже на эту тему написал себе стих, чтобы никогда не забывать, что однажды можно вляпаться в дерьмо, из которого после будет очень трудно выбраться в течении долгих лет своей собственной жизни. Как у меня это подобное бедствие уже едва не случилось в работе с Насыровым Сухробом, в окружении мафиозных структур республики.

Ещё мне окончательно неизвестны последствия моей деятельности, которые связаны с работой в мафии, которая так сильно похожа на ту заманчивую тень во время знойного лета в разгар нашей перестройки, как в политической и экономической жизни Таджикистана, так и тени в наших душах.

4. Тень.

Было лето – очень жаркий день.

Своей прохладой поманила тень.

На жаре жалок был и слаб.

Себя отдал в тень, как жалкий раб.

Тень от меня собой прикрыла свет

И солнца для меня по сути нет.

В тени спокойно, никаких помех,

А балдею на глазах у всех.

Тень распласталась, на меня служа,

А в тени – прикрывшийся ханжа.

Имею все – спокойствие и чин.

Лежу под тенью, местный властелин.

У моих ног пропал конец тропы,

Там, от проходящей по жаре толпы.

В тени, то место, обителью нарёк.

Забытый всеми тёмный уголок.

Пусть люди думают, что один мудрец,

Готовый подражанью образец.

Сам прославлять себя хочу за этот шаг.

Как царь, король или арабский шах.

Среди людей был жалким и простым.

Сам стал в тени, пророком и святым.

Мой дом давно покинула судьба.

Там жизнь моя была бедней раба.

Но тень мой оживила дух.

Сам жить сейчас уже хочу за двух.

А люди пусть приветствуют меня.

Мой разум, похвалой своей пьяня.

Собой, в тени, по праву горжусь.

Лежу, как клад, как драгоценный груз.

В тени, со мной, творятся чудеса.

В стихах прославляю небеса.

Поток блаженства ядовит и густ.

Вот совсем заснул в тени без чувств.

Из глаз моих исчез небесный свод

И время затаило ход.

Потерял движение ума

И моим духом завладела тьма.

В траву увядшую пал лицом,

Как телом и душою, пред Творцом.

Может быть, в тот самый миг?

Блаженство высшее в себе постиг.

Стрелой мелькнула наслажденья страсть

Тень надо мною потеряла власть.

Планетой золотою, всех времён,

Мой лик был на мгновенье ослеплён.

Вдруг, видно стало, явь и блажь.

Исчезла тень – обмана страж.

За тень меня, ты друг не обессудь,

На солнце только видно жизни суть.

Вот видит мой свободный глаз,

Как в дерьме, своим лицом погряз.

Исчезли с тенью все мои чины

И больше нет уже моей цены.

Всю гадость увидел сам,

Как грязь к моим прилипла волосам.

Сам людям всем смотрю вослед

И вовсе мне от них почёта нет.

Ещё не знал до сих пор,

Как сильно ранит нас людской позор.

Безжалостно терзает душу стыд

И мозг обидами совсем забит.

Краснею от стыда сам без конца,

А люди говорят, что нет на мне лица.

Лишь на свету увидел свой обман.

В тени растут не розы, а дурман.

Прекрасное все озаряет день,

Все злачное скрывает эта тень.

Уж больше не заманит тень меня.

Сам тень боюсь сильнее, чем огня.

Но, тот, кто пожелает жить в тени,

Там лучшие свои угробит дни.

Поверить мне, на опыте прошу.

О тени мрачной больше не пишу.

После прочтения этих своих стихов часто задумывался о смысле жизни. Если в действительности обладаю каким-то природным или божественным даром, то, может быть, мне лучше использовать этот дар в другом направлении? Вернуться обратно прямо к искусству и полностью заняться творческой работой.

У меня есть кой-какие сбережения дома, от связи с Насыровым Сухробом. Есть деньги на счету в Центральном сберегательном банке республики. В крайнем случае воспользоваться золотыми слитками, которые спрятал Никифоров Сергей в горах возле туристического пансионата "Близнецы".

Ведь только мне одному, теперь известно это место захоронения золота. Конечно, это связано с огромным риском. Мне нужен доверенный человек и машина. Но кому сейчас можно доверять? Нет! Этот вариант мне никак сейчас не подходит. Надо воспользоваться теми деньгами, которые находятся в более безопасном месте. На эти деньги переправить семью на Кавказ или в Россию. Там купить домик для семьи и заняться развитием своей творческой работы. Через пару месяцев у меня будет диплом университета, можно будет творческую работу совмещать с работой преподавателем истории, искусства, политики и многих гуманитарных предметов, по которым у меня уже имеется стаж работы и хорошая практика, в средней школе и в статистическом техникуме.

Кроме того, у меня имеется опыт руководящей работы. В любой сельской школе меня с огромным удовольствием поставят директором школы. Таким образом, у меня закончатся сумасшедшие годы поиска в развитии бизнеса, и смогу сочетать педагогическую работу с творческой. Как только получу на руки диплом, так сразу займусь этими вопросами. Конечно, надо мне посоветоваться с женой и со своими детьми.

5. Дискотека и мопед.

Вот, два часа хожу от дома к дому. Подхожу к мальчишкам и девчонкам, которые сидят возле своих домов. Спрашиваю ребят про Артура и Эдика. Может быть, они их видели? Но ребята пожимают плечами и говорят, что моих детей тут не было.

В прочим, если бы и были, то всё равно ребята не скажут. У детей круговая порука, друг друга не выдавать ни при каких обстоятельствах. Знаю это, но все, же спрашиваю. Надеюсь, что ребята мне помогут. Но не тут-то было.

Мне кажется, понимаю их. В детском таинстве повинны мы сами взрослые. Не мы ли сами замыкаемся часто в своём кругу взрослых от своих собственных детей. Вот, они, дети, берут у нас пример таинства от взрослых. Попробуйте, после этого, добиться от них чего-то разумного.

Ясно, что тут мы бессильны в своих суждениях о замкнутости детей. Именно поэтому нам надо менять своё отношение к своим детям в семье. Быть более открытыми и доступными в беседах.

Конечно, это вам не изобразительное искусство, где несколькими мазками краски с палитры можно изменить картину жизни, задуманную художником, как Творцом, небесным создающим жизнь на нашей Земле.

В воспитании детей нужно время и терпение. Вот где только нам взять необходимое время и терпение на воспитание наших детей, если мы каждый день заняты заботами, как бы прокормить себя и свою семью?

Скоро полночь. Мне надо выспаться до утра, чтобы во время работы мой разум был чист и свободен от семейных забот. Прочесал все городские улицы Кофарнихона, всюду нет моих детей. Лазить по грязным чердакам и подвалам, мне совершенно не хочется.

Может быть, мои сыновья пошли на дискотеку, которую создала дочь Волковой Веры, инспектора отдела кадров нашего управления, где все ещё числюсь художником-оформителем? Пожалуй, пойду туда и посмотрю.

Вполне возможно, что они действительно там? Если даже сынов там не окажется, то сам уже тогда пойду спать домой. Завтра рано утром на работу. Дом, где жила семья Волковых, находился через две улицы от нашего дома. Прошёл дворами, чтобы сократить свой путь.

Во всех домах был погашен свет, люди спали и только из подвала одного дома пробивался лёгкий свет, где тихо звучала музыка. В подвал этого дома стал спускаться.

Чтобы в темноте не поломать себе ноги, включил фонарик, луч которого сразу осветил две пары голых ног.

Осветил с ног до голов захваченную врасплох развратную пару и поразился. Среди вонючего мусора, на грязной подстилке, как у бездомной собаки, занимались развратом совсем юные создания, которым не было шестнадцати лет.

Юные развратники в страхе забились в угол, прижавшись друг к другу, как бы защищая то, что ими не было нарушено. Обнажённая грудь юной развратницы едва выделялась пупырышками на её худом теле. Мужское достоинство юного развратника, которому было далеко до совершенства, не покрылось пушком.

Никак нельзя было назвать приличным словом "любовь" и не цензурное слово как-то неуместно. Так как передо мной были всё-таки дети. Был шокирован подобным зрелищем. Некоторое мгновение луч фонарика освещал испуганные лица юных развратников и обнажённую натуру совсем не развитых частей тела.

– Не видели моих детей, Артура и Эдика? – спросил, все, что могло прийти мне в голову в такую минуту.

– Нет. – дрожа от страха, ответили разом юные развратники. – Дяденька! Мы их не видели, совсем не знаем.

– Ладно. Продолжайте также, заниматься развратом. – процедил, сквозь зубы. – Пойду дальше смотреть, своих сынов. Но только на обратном пути вытащу вас обоих голыми на улицу за ноги. Поняли вы, меня!?

Юные развратники закивали головами и синхронно задрожали своими обнажёнными телами от страха и от холода. Когда отошёл от них, то юные развратники рванули к выходу, цепляя на себя все, что попало под руки из их одежды.

Спотыкаясь в темноте о бетонные ступени, выскочили из грязного подвала на улицу. Вход в подвал был с одной стороны дома, а дискотека находилась в другом конце подвала. Мне пришлось долго пробираться сквозь различные преграды из мусора, досок, кирпичей и пустых коробок, прежде чем увидел свет, пробивающийся сквозь щели двери, прикрывающей вход в подвальное помещение дискотеки.

В освещённом помещении, осторожно приоткрыл дверь и передо мной открылся более постыдный вид, чем тот, который видел в лице юных развратников. Мне даже не поверилось, что такое, может быть, тут?

Среди большого помещения, которое на всю ширину здания, стоял новенький мотоцикл "Ява". С двух сторон мотоцикла стояли столы, на которых было много пустых бутылок из-под спиртных напитков.

Рядом всюду валялись объедки былого застолья. На столах и на полу окурки от сигарет. По кругу помещения у стен кое-как сбитые настилы, лавки, кровати, нары, кушетки и другие сооружения, на которых можно лежать. Все это сооружение покрыто различным тряпьём и сверху лежат обнажённые тела в различных позах, кто, как и кто на ком. Тихо звучит лёгкая музыка. Окружающая атмосфера наполнена алкогольным перегаром, запахом табака и спермы. Все спят. Большинство присутствующих тут подростков, знакомы мне дано. Прославленная дискотека сходит на притон несовершеннолетних, которым ещё не исполнилось и восемнадцати лет. Подавляющее большинство подростков, это дети моих знакомых и сослуживцев.

Есть среди них и те, которых учу в школах. Вот бы сейчас сюда привести их родителей! Но нельзя этого делать. Большинство родителей, этих развратников, уважаемые в городе люди. Представляю, какой переполох будет в Кофарнихоне, если все узнают правду про дискотеку.

Ведь кто-то знает про дискотеку, но молчит. Так как после большого скандала ему больше не жить в этом городе. Так и мне лучше уйти тихо от этого притона, чтобы моя семья не пострадала. Пускай о развратной дискотеке узнает кто-нибудь другой.

Осторожно прикрыл дверь и направился обратно к выходу, пытаясь ничего не задеть, чтобы шумом не разбудить развратных подростков. Когда оказался у выхода, то облегчённо вздохнул свежий воздух. Не спеша направился к себе домой. Даже рад был, что там не оказалось моих сынов.

Тогда бы не выдержал этой увиденной пошлости и устроил бы сильный погром, от которого пострадали бы развратные дети, находящиеся в этом малолетнем притоне, а также их родители, которые, в большинстве не виновны ни в чём. Наверное, большая часть родителей, этих юных развратников, в обществе вполне порядочные люди?

Ну, теперь хватит. Мне пора на отдых. Осторожно вошёл в квартиру, чтобы не разбудить жену и дочь. Сразу прошёл в ванную. Снял с себя всю грязную одежду в стирку, а сам залез под горячий душ, чтобы там смыть с себя вонь и грязь, накопившиеся от злачного подвала.

Когда сам почувствовал облегчение тела, то сразу пошёл спать в кровать. У меня уже совсем не было сил. Через секунды мог уснуть стоя на ногах.

– Когда ты ушёл. – сквозь сон, сказала жена. – Приходили из милиции. Сказали, что наших сынов задержали в Душанбе. Отправили в детский приёмник. Тебе надо их забрать оттуда. Как можно скорее…

– Вот пусть дольше сидят там. – засыпая, сказал. – Они этого заслужили. Завтра вечером их заберу оттуда.

6. Попутные дела.

Вторник. Машина была возле дома, когда утром вышел на улицу. Совсем плохо выспался. Гудела голова. Болели виски и слипались глаза. Перед выходом выпил стакан кофе, но это мне мало помогало. Надо было выпить какую-нибудь таблетку к бодрости. Не люблю таблетки. У меня аллергия на лекарство.

– Здравствуй, Нигмат. – вяло, сказа ему. – Ты извини меня, но посплю в дороге. У меня была тяжёлая ночь. Много работал. Когда приедем в ателье "Лола", то ты меня разбуди обязательно. Надо с ними поговорить.

Автомашина вырулила на дорогу. Застегнулся страховочным ремнём машины и словно провалился в сон. Так крепко спал в машине, что совершенно не чувствовал, как едем по трассе в Душанбе.

– Раис, проснись! – услышал, голос Гиззатулина Нигмата, сквозь сон. – Давно приехали в ателье "Лола".

– Спасибо, Нигмат. – открывая глаза, сказал. – Сейчас поговорю с парнями о работе. Можешь отдыхать.

Когда открыл дверь в ателье "Лола", то сразу понял, что парни работу свою закончили. В прихожей пахло свежей краской и каким-то освежителем воздуха. Было чисто и уютно. Сразу прошёл в зал. В середине зала, на большом столе раскроя, лежала огромная раскрашенная клеёнка, на которой было накрыто угощение.

Огромный шоколадный торт, большое блюдо с душистым пловом, бутылка шампанского, хрустальные бокалы, ваза с конфетами и разные сладости. Вокруг этого достархана были портнихи и мои парни.

– Поздравляем! Поздравляем! – хором приветствовали меня, находящиеся в зале портнихи и художники.

– С чего это, вдруг так? – удивлённо, спросил. – Праздники давно прошли. День рождения у меня не скоро.

– Сегодня наш общий праздник. – объявил директор ателье "Лола". – Вы сдали свой первый объект, после февральских погромов. Мы открываем своё ателье "Лола", которое выглядит намного лучше, чем оно было до погромов. Пусть пропадёт все зло и торжествует добро! Раис, эту сорочку наши портнихи сшили вам.

Под аплодисменты портних, директор преподнёс мне праздничный свёрток с красной лентой. Сам развернул свёрток и увидел красивую мужскую сорочку из цветного шелка. Покрой сорочки европейский, а расшита сорочка золотом на таджикский манер.

Подобные сорочки в Республике Таджикистан принято дарить только почётным гостям. Отказываться мне от подарка нельзя, могут обидится. Надо принять подарок.

– Большое, всем спасибо за подарок! – с благодарностью, сказал и поклонился портнихам до самого пола.

Директор открыл бутылку шампанского и налил каждому шампанское вино в хрустальные бокалы. Пользуясь паузой, сказал Черкасову Саше, чтобы он позвал к столу Гиззатулина Нигмата.

Когда они оба пришли в зал, все подняли бокалы с шампанским вином и выпили за успех нашего дальнейшего дела во имя красоты и благополучия людей.

После выпитых бокалов шампанского вина мы принялись кушать торт. Застолье продлилось всего полчаса, так как мы понимали, что сейчас рабочее время и засиживаться нам не к чему. Поблагодарив хозяев стола за хлеб и соль, мы вышли из ателье "Лола" на улицу, где расцвело.

– Саша! – обратился, к Черкасову Саше. – Думаю, что нам не следует портить хорошее отношение с местным населением. Поэтому, прямо сейчас, иди со своими парнями в мечеть. Посмотрите, что там вам нужно сделать. Скажите мулле условия нашей работы. Если там есть черновые работы, то парни пускай приступают к их выполнению прямо сейчас. Эскиз ты подготовь к этой субботе. Конкурс на фор-эскиз мечети мы объявлять не будем, но утвердить его на Совете художников нам надо.

Так что ты постарайся с фор-эскизом. Если надо, то можешь взять себе помощника. Обязательно все это сделай к субботе. Иначе вынужден буду отдать этот объект другой бригаде. Надеюсь на тебя лично, что мы закрепим свой успех.

– Не беспокойся учитель. – утвердительно, сказал Черкасов Саша. – Наша бригада вас никогда не подведёт.

– Вот, хорошо! – одобрительно, отозвался. – Сейчас надо расстаться, у меня есть много дела по объектам.

Мы пожали друг другу руки. Сел в автомашину. Бригада Черкасова Саши направилась в горный кишлак, который находился в расщелине между двух огромных холмов, сразу за городской чертой в Душанбе.

– Сейчас едем в гостиницу "Вахш". – сказал, Гиззатулину Нигмату, когда мы опять выехали на трассу.

Благо, что сегодня не был одет в парадный костюм. Представляю, каким бы был к концу дня. Солнце жарит, так сильно, как в летний день. Улицы ещё не мыты поливочными автомашинами. На городских улицах пыль от колёс транспорта. Автомашины снуют во все стороны, покоя от них нет никому. Конечно, у них тоже свои дела. Ну, а мне от этого не легче. Закрыть стекла автомашины, буду весь пареный от жары в салоне.

Оставить стекла автомашины открытыми, то же покроюсь пылью от улицы. Скорее бы помыли улицы, тогда можно ездить хоть целый день. Сегодня надо побывать на нескольких объектах по Душанбе.

– Здравствуйте, парни! – приветствовал, бригаду Садридинова Давлята. – Думаю, что вы сегодня объект закончите. Тебе, Давлят, надо прямо сейчас пойти в Дом Быта "Садбарг". Договориться о месте складирования наших материалов на ремонт этого здания. Этот объект закрепил за вашей бригадой. Фор-эскизы на Дом Быта "Садбарг" подготовишь к следующей субботе. Подготовь несколько видов для конкурсного отбора. Пока ты будешь заниматься фор-эскизами, твоя бригада про грунтует стены под роспись орнаментом. Завтра принесу ведомость по гостинице "Вахш", вы должны сами определить процент зарплаты на каждого работника бригады, чтобы все было без обиды. Сейчас демократия. Вам решать все ваши дела.

– Учитель, мы тебе доверяем. – ответил Садридинов Давлят. – Поэтому можешь положенную нам сумму денег разбить поровну на каждого работника нашей бригады, включая и меня тоже. Мы так сами решили, что у нас будут равные права на работу и на получение зарплаты за работу на всех объектах в Душанбе.

– Это ваше право. – согласился с ним. – Тогда поехал дальше. Мне нужно поговорить с другими бригадами.

Автомашина ловко выбралась на проспект Рудаки, и мы помчались в сторону Водонасосной станции, там, у самой реки Варзоб, в фирме "ТАМО", филиал совместного советско-австрийско-лихтенштейского предприятия "ИНТЕРАГРОКОМПЛЕКС", работала бригада Салинова Тофика, которые делали финскую баню для иностранных гостей и ремонт офиса фирмы "Тамо". Что-то в бригаде Салинова Тофика не ладилось с выполнением работы? Надо мне разобраться на месте. Вроде бригада нормальная. Работают парни давно.

– Директор фирмы считает, что мы не справляемся со своей работой. – заявил Салинов Тофик, когда стал спрашивать его о причине конфликта на объекте. – Он требует, чтобы мы ушли отсюда. Он готовит замену.

– Разберусь с этим сейчас. – заручился собой. – Только вы не покидайте место работы без моего разрешения.

Директор фирмы "ТАМО", Багдасарьян Руслан, принял меня со всеми почестями. За чашкой чёрного кофе, мы поговорили о развитии бизнеса в республике. Багдасарьян Руслан заметил, что после февральских погромов резко упал приток иностранной валюты в бизнес республики.

Нам стали меньше доверять из-за политической нестабильности в Таджикистане. Надо теперь как-то налаживать наш взаимный интерес с бизнесменами западных и восточных компаний. Нужно заняться вопросом политики.

– Руслан, мы эти проблемы с тобой сейчас не решим. – деликатно, сменил, наш разговор. – Оставим эти проблемы политикам. Давай мы поговорим о насущных делах. О проблеме твоего объекта и моей бригады.

– Твои рабочие постоянно жалуются на нехватку материалов. – сказал Багдасарьян Руслан. – Мне совсем не нравится. Заключил договор на выполнение работы с твоей фирмой, а не с ними. Не подрывай свой авторитет руководителя. Сейчас же убери своих рабочих с моего объекта. Мне нужна стабильная работа.

– Со своим авторитетом и со своими рабочими сам разберусь. – ответил ему. – Но вот за строительные материалы шкура сдеру с того, кто не поставил их вовремя на твой объект. Извини, пока всё. У меня много дел.

Попрощался с Багдасарьян Русланом и на прощанье сказал своим рабочим, чтобы они не приставали с претензиями к директору фирмы. Со всеми вопросами в работе на объектах обращаться прямо ко мне. Во мне все прямо кипело от злости к Шевелеву Валеры.

Это он должен был позаботиться о строительных материалах этого объекта. С него действительно надо содрать шкуру за такой балаган в работе. Однако, мне сейчас надо в начале разобраться, может быть, тут нет его вины? Может быть, есть другая причина?

– Ты случайно не знаешь, почему Шевелев Валера не завёз на объект материалы? – спросил, Гиззатулина Нигмата, когда машина повернула в сторону центра Душанбе. – Ты с ним работал вчера весь день.

– Он был на строительной базе. – ответил Нигмат. – Но не смог загрузиться. Там нет машины.

– Совсем забыл, что он не знает номер автомашины и телефон нашего водителя. – вспомнил. – Сейчас сделаем так. Ты меня отвезёшь в ресторан "Согдиана". Сам найдёшь Валеру на объектах.

– Его искать ни надо. – сказал Нигмат. – Утром он поехал опять на строительную базу за грузом.

– Вот хорошо! – успокоился. – Отвезёшь ему данные о нашем водителе и сразу обратно до меня.

Когда приехали в ресторан "Согдиана", Сабиров Таймураз со своей бригадой выносили строительные леса и мусор из зала ресторана. Служащие ресторана помогали в работе бригаде Сабирова Таймураза.

– Вот, молодцы! – поблагодарил, ребят. – Как раз сегодня есть новый объект, так что готовьтесь к новой работе.

– У нас здесь есть немного работы. – сказал Сабиров Таймураз. – Но после обеда мы можем посмотреть новый объект. Нам надо провести филёнку и расписать часть плафона над всей люстрой в зале ресторана.

– Хорошо! – согласился с ним. – Делайте свою работу. Следующий объект у вас, это фирма "Раф Фер Дрессинг, Инк", США. Президент фирмы Раф Ядгаров. Ты его видел в Художественном Фонде. Где сама фирма находится, ты знаешь. Все материалы их. Там нужны только ваши руки. Постарайтесь у них хорошо работать.

Объяснив Сабирову Таймуразу суть работы в американской фирме, пошёл звонить в бухгалтерию Художественного Фонда, по вопросам начисления зарплаты за выполненные объекты. Пока разговаривал с бухгалтерией, приехал Нигмат.

Он сказал мне, что Шевелева не застал, но кладовщик сказал, что Валера загрузил машину строительными материалами и поехал по объектам.

– "Вот и хорошо!" – подумал сам. – "Шкуру не нужно с него сдирать. Так, может быть, и с краской обстоит дело?

Шевелев Валера совсем не виноват, а о нем плохо думаю. Возможно, что-то другая белая краска? Мало ли бывает белой эмали. Вероятно, это он одновременно привёз краску и Гиззатулину Рашиду к прокурору?

За суматохой тяжёлого дня не заметил, как наступил вечер. Только сейчас вспомнил про своих сынов.

– Нигмат, останови возле парка. – сказал, водителю. – Ты поезжай домой. У меня здесь есть много дел.

7. Мопед из Дворца пионеров.

Мне не хотелось, чтобы мои рабочие знали о похождениях моих детей. Будут после в коллективе разговоры о моей семье.

Своих сынов на обычном автобусе довезу. Нечего грязь развозить на чужой машине.

Как был удивлён, когда в детском распределителе милиции увидел на дежурстве ту самую женщину, капитана милиции по делам несовершеннолетних, над квартирой которой прятались мои блудные сыновья во время последнего побега, после погромов в Душанбе. Мне не хотелось, чтобы она меня признала.

– Капитан милиции, Турдыева Малика! – представилась женщина. – У вас какие вопросы к нам имеются?

– Мне сообщили, что мои сыновья в вашем детском распределителе находятся. – растерянно, ответил.

– Тот самый папаша! – улыбаясь, вспомнила Турдыева Малика. – То-то смотрю, знакомое лицо. Вот мы и встретились с вами опять. Сейчас пойду в камеру, приведу сюда ваших детей. Серьёзный будет разговор.

Турдыева Малика вышла из дежурного кабинета. В кабинете остались два сержанта милиции, которые не обращали никакого внимания на моё присутствие и занимались разборкой документов. Дежурный кабинет приёмника был огромный, разделённый барьером на две части. В одной части находились дежурные милиционеры.

Другую часть посещали блудные дети и их родители. Кабинет приёмника был заклеен плакатами на тему морали к родителям и детям. Кабинет был заполнен всеми запахами города, где находят беглых детей, которые прячутся всюду. Можно было подумать, что весь городской смрад поселился здесь.

– Ваша шпана! – сказала Турдыева Малика, вытаскивая на мою сторону кабинета Артура и Эдика. – Когда милиция нашла шпану, то они назвали себя "Сёмкины Витя и Коля из Перми". Их узнала сразу. Тогда они стали плакать и говорить, что папа алкоголик, нигде не работает, постоянно избивает маму и их.

– Как вам не стыдно! – вырвалось у меня. – Вы хотя бы раз видели меня дома пьяным? Покажите капитану милиции места побоев на своём теле. Покажите! Вот за то, что вы на меня врёте, вам всыплю хорошего ремня, чтобы ваше вранье хотя бы раз выглядело действительностью. Вы получите от меня по заслугам.

– Это ни метод воспитания. – сказала Турдыева Малика. – Но если ваши сыновья слов не понимают, то можно и такой метод принимать. Что поделаешь? Такова жизнь. Но, вот, помнится мне, что во время первой нашей встречи был такой уговор. Если мы с вами ещё раз встретимся, то вас оштрафую на сто рублей. Будьте любезны, папаша, распишитесь в квитанции на свой штраф, который в течении месяца обязаны оплатить. Больше мне со своими детьми не попадайтесь. Следующий раз оштрафую вас на всю зарплату.

Расписался в квитанции за штраф. Взял своих сынов за руки и потащил их из детского приёмника в сторону городского парка. От них воняло грязными подвалами и дохлыми кошками. Прямо, как от беспризорного Самсона. Ладно, у пацана проблемы с родителями.

Чего недостаёт нашим сынам? Вся наша жизнь с Людмилой построена на воспитании своих детей. Стараемся, чтобы наши дети были одеты и обуты, чтобы в школу ходили сытые и чистые. На все праздники покупаем им подарки. Каждому отмечаем день рождения.

Ездим в цирк, в кино, в зоопарк, в городской парк культуры и отдыха. Участвуем мы во всех школьных и городских мероприятиях посвящённые детям. Ещё не один новый год не обходился без новогодней ёлки дома, в школе, у меня и у Людмилы на работе. Чего им не хватает? Не понятно? Надо разобраться о причине побега детей прямо сейчас. Чтобы завтра уже не было поздно. Неизвестно, что они совершат? Когда мы удалились от детского приёмника на значительное расстояние, остановился и достал из кармана свой перочинный ножик к заточке карандашей во время рисования.

Сыновья сразу шарахнулись в сторону. Очевидно, подумали, что их сейчас зарежу за побеги. Но у меня такого даже в мыслях не было.

– Артур! Возьми ножик. Обрежь на своих штанах пуговицы и на трусах резинку. – сказал старшему сыну. – Затем отдай ножик Эдику. Пускай Эдик то же самое сделает. Это для того, чтобы вы не убежали по дороге домой. Делайте быстрее. Не собираюсь с вами здесь ночевать. Мне завтра рано утром на работу идти.

Артур взял у меня ножик и стал лихорадочно отрезать пуговицы со своих штанов. Эдик, предчувствуя хороший разгон, стоял рядом со мной и тихо хныкал. Терпеливо ждал, когда сыновья обрежут пуговицы со штанов и резинки с трусов. Тем временем всюду быстро темнело. Вечерние сумерки перешли в ночь.

– Пуговицы возьмите в руки и держите штаны с трусами в руках. – сказал, сыновьям, когда они закончили свои процедуры. – Теперь, оба, прямо сейчас, как на духу, выкладывайте причину своего побега. Если скажите правду, то бить не буду, а если соврёте, то всыплю вам прямо в парке. Лишь только за то, что врёте.

Сыновья поёжились и в один голос стали реветь. Оба сына дрожали от страха, глядя на меня. Конечно, мне было жалко своих детей. Но оставлять безнаказанно их проступки – быть соучастником преступления.

– Хватит выть! – строго, сказал им. – Рассказывайте всё сейчас же! Вашим слезам нельзя верить.

– Мы украли мопед из Дворца пионеров. – сквозь слезы, сказал Артур. – Боялись, что ты нас побьёшь. Вот убежали. Больше не будем так делать. Папа, прости нас. Честное слово, мы не будем воровать и убегать.

Всякое мог ожидать от своих подрастающих сынов. Но чтобы воровали! Для меня это был большой позор.

– Мопед надо вернуть во Дворец пионеров. – едва сдерживая свою ярость, сказал. – Где мопед находится?

– Мопед в сарае у сына Заместителя председателя Горисполкома, Султанова Таймураза. – выдавил Артур.

– Быстро на автобус! – скомандовал, сыновьям. – Молите бога, чтобы мы сегодня нашли мопед целым и невредимым. Иначе вынужден буду нарушить своё слово, сдеру с вас семь шкур. За все ваши поступки.

Спотыкаясь и путаясь в собственных штанах, сыновья устремились через парк, в сторону проспекта Рудаки. Там мы сели на первый троллейбус в сторону железнодорожного вокзала.

Прямо из троллейбуса, почти на ходу, заскочили на автобус до нашего Кофарнихона. Автобус переполнен, рядом стоящие пассажиры обращали внимание на моих сынов, от которых дурно пахло, а вид у них далеко не земной.

Семья Султановых жила на другой стороне реки Кафирниган. Надо перейти через висячий мост кладку.

Чтобы дети не свалились с моста в реку, взял их за шиворот и потащил через висячий мост на другую сторону реки. Мост сильно раскачивался от наших шагов. Мы, буквально, балансировали во время перехода по висячему мосту, как канатоходцы на проволоке в цирке. С каждым шагом рисковали упасть в реку.

– Таймураз! Таймураз, выходи! – громко, закричал Артур. – Это, Артур! Быстро выходи на улицу! Таймураз!

– Ты чего разорался? – закричал на Артура, отец Таймураза. – Уже ночь. Иди ты тоже домой спать.

– Извини, Алишер! Тебя можно на минутку? – обратился, к отцу Таймураза, когда вышел из темноты на свет уличного фонаря. – У меня к тебе есть сейчас серьёзный разговор. Откладывать нам на завтра нельзя.

Тут же в короткой форме рассказал Султанову Алишеру суть всей проблемы наших сынов о краже мопеда.

– Такого просто не может быть! – удивлённо, сказал Султанов Алишер. – У нас дома есть свой мопед и мотоцикл. Но раз вы уверены в правоте сказанного, то сейчас приведу к вам Таймураза. Мы послушаем его.

Султанов Алишер ушёл в дом, шлёпая своими тапочками на босую ногу. Прошло несколько минут, прежде чем Алишер появился с сыном. Возможно, они разговаривали? Из дома Таймураз направился в сарай, который находился в глубине двора. Очевидно, в этом сарае ворованный мопед. Алишер подошёл к нам.

– Прошу, извинить меня за участие моего сына в краже мопеда. – сказал Султанов Алишер, не поднимая глаз от стыда. – Может быть, это моя ошибка в воспитании детей? У меня их семеро. Трудно мне углядеть за всеми.

Ничего не ответил Султанову Алишеру, так как сам находился в худшем положении. Если у Султанова Алишера семеро детей, он винит себя за плохое воспитание сына, так что мне лучше вообще помолчать, если не смог углядеть всего за двумя сыновьями.

Конечно не говорю о дочери, которой всего четыре года, что там мне воспитывать, когда у неё сознание едва сформировалось и Виктория находится в возрасте почемучек. Вот через год надо начинать заниматься её воспитанием. Позже можно упустить момент воспитания, когда появятся проблемы.

Хотя точно трудно определить начало воспитание нового поколения. Султанов Алишер, и молча стояли пару минут, не глядя друг другу в глаза, пока из сарая не появился Таймураз с мопедом. Взял мопед из рук Таймураза.

Извинившись перед Султановым Алишером за беспокойство, направился с мопедом в сторону висячего моста. Не успели мы отойти от дома Султанова, как услышал крик Таймураза и шлепки отцовского ремня о его голый зад.

Мои сыны вздрогнули от звука шлепков ремня по голой заднице, словно их шлёпали ремнём по голым задницам. Возможно, они представили, что их ждёт то же самое сейчас дома за кражу этого мопеда из Дворца пионеров?

Поэтому, чтобы сыны не сбежали от своей ответственности в темноте ночи, заставил их обеих тащить домой ворованный мопед. В наступившей ночной темноте висячего моста через реку почти не было видно. Два тусклых фонаря на мосту едва освещали оба берега, а над самой рекой была чёрная пустота. Лишь было слышно, как зловеще ревёт река Кафирниган, пугая всех людей невидимой силой бурлящих волн под досками висячего моста.

Остановился в замешательстве. Тащиться через невидимый мост с мопедом и со своими не путевыми сыновьями, у которых срезаны пуговицы со штанов, это крайне опасно для нас троих.

Идти пешком к городскому мосту в круговую, полное безумие. Между мостами расстояние в десять километров. Пошарил глазами у берегового фонаря. Нашёл обрывки ржавой проволоки и куски верёвки. Распустил длинный кусок верёвки и ржавую проволоку на две равные части, дал детям, которые стояли у моста и дрожали от страха.

– Проволокой вы стяните свои штаны наверху. – приказал, сыновьям. – Верёвкой вас обеих привяжу к мопеду за руль. Артура с правой стороны. Эдика с левой стороны. Сам буду толкать сзади. Это чтобы вы не сиганули со страху в реку Кафирниган. Мне ещё вашей смерти не хватало. Если упадём в реку, то втроём.

– Папа, сильно боюсь. – за целый вечер, впервые, сказал Эдик. – Скоро описаюсь от страху. Прости нас.

– Воровать и тащить сюда мопед вы не боялись? – строго, спросил сынов. – Сейчас, вдруг, оба струсили. Тащить придётся Всё равно. Не ночевать же мне с вами у реки. Трусы свои дома поменяете. Сейчас оба вперёд!

С сыновьями втащил мопед на мост под фонарь. Привязал сынов к мопеду, и мы стали его толкать впереди себя. Мопед упирался в места отсутствующих досок, которых мы не видели в ночной темноте. Мы выталкивали мопед сквозь дырки обратно вперёд себя, рискуя провалиться в дырки вместе с мопедом.

Мост раскачивало во все стороны от потока ветра над рекой и от наших шагов. Висячий мост был словно дикий мустанг, готовый в любой момент сбросить с себя настырных наездников. Сыновья ревели от страха. Лишь сильный шум горной реки перекрывал вопли сынов.

Сам боялся не меньше своих сынов за этот переход. В конце моста мы трое буквально вывалились из него на берег и лежали там пару минут на мокрой земле.

– Все! Хватит вам валяться! – скомандовал им. – Теперь оба в темпе прямо во Дворец пионеров.

Втроём мы быстро катили мопед по улицам своего города. От позора старались не попадаться на глаза своим знакомым. Понимал, что этого не скроешь в таком маленьком городке. Завтра всё равно все узнают про кражу мопеда. Каждый горожанин будет обсуждать проблему воспитания нового поколения. Но сегодня хотел избежать позора.

Хватит с меня детского приёмника в Душанбе и разговора с Султановым Алишером. Надо свой дом обойти стороной, чтобы не попадаться соседям на глаза. Иначе, от сплетни не будет прохода. Про нашу семью в городе ходят разные невероятные слухи.

– Рузи! Открой дверь! – закричал, сторожу Дворца пионеров. – Мы ворованный мопед принесли.

Старик, кряхтя, поднялся с раскладушки. Через зал Дворца пионеров медленно поплёлся в нашу сторону.

– Чего раскричались? – ворчливо сказал старик. – Могли утром этот мопед сдать нашему директору.

– Ага! Только хранить мопед до утра надо в постели на четвёртом этаже. – заметил, сторожу.

Старик долго ковырялся с одним ключом от входной двери, словно у него в руках была огромная связка ключей от всего Дворца пионеров. Наконец-то старик открыл нам дверь.

Показал куда надо поставить мопед. После чего достал из своего кармана перочинный ножик и разрезал верёвки, которыми были привязаны Артур и Эдик к мопеду.

Затем вытащил из своей папки с документами чистый листок бумаги и шариковой авторучкой крупно написал "Рузи принял мопед в целости". Этот листок сам тут же протянул сторожу.

– Рузи! Прочитай текст. – сказал, сторожу. – Поставь сегодняшнее число, время и распишись

Старик взял листок в руки. Включил в фойе полный свет. Надел на нос потёртые временем старые очки. Указывая костлявым пальцем на каждую букву, Рузи стал по буквам читать текст в одну строчку.

Хорошо, что написал короткий текст, иначе, пришлось бы нам ждать до самого утра, пока он прочитает текст письма. Когда старик с огромным трудом прочитал своё имя, у меня лопнуло терпение. Сам взял листок из рук старика и дважды прочитал весь текст.

После передал листок Артуру и приказал ему прочитать текст дважды. Эдику читать текст ни дал, так как пришлось бы мне сына уговаривать читать этот текст, столько же времени, сколько читал бы текст сам старик.

Так что Эдик стоял в стороне. Размазывал по своим грязным щекам не высохшие слезы страха за свою жизнь. Хотя, Эдика, меньше всего собирался наказать за кражу.

– Рузи, тебе все понятно из прочитанного? – спросил, сторожа. – Теперь распишись под текстом.

– Нет! – возразил старик. – Должен сам читать ответственные тексты, за которые расписываюсь.

– О! Боже мой! – взвыл сам. – Рузи, тебе сейчас напишу точно такой текст, ты читай его столько, сколько тебе захочется. Ты распишись под моим текстом на одном листке, который тебе понравиться. У тебя сейчас дежурство, читай этот текст хоть до утра. Нам рано утром вставать. У меня семья работает днём, а не ночью.

Вытащил из папки новый листок чистой бумаги и слово в слово переписал весь текст. Старик взял оба листка в свои трясучие от старости руки. Долго оценивал, который из листков лучше оставить себе. После чего один листок положил на свою раскладушку.

Со вторым листком поплёлся в другой конец зала к письменному столу дежурного по Дворцу пионеров. Рузи долго копался в ящике письменного стола, выбирая, чем подписать текст. Вытащил из ящика шариковую авторучку. Сел на стул за письменный стол и медленно стал выводить что-то на листке. Стоял в середине зала фойе, старался дождаться подписи старика. Моё терпение было на приделе. Чтобы не взорваться от ярости ожидания, повернулся в сторону стендов и стал изучать их содержание.

Большую часть того, что было сделано художниками нашего города, мне было известно, как в своём участии в работе над оформление Дворца пионеров, а также и по работе в приёмной комиссии от городского Исполнительного комитета. Все эти работы выполняли мои ученики.

– Всё! Готово! Подписал. – услышал, старика за своей спиной. – Теперь можешь спать спокойно.

Взял листок из рук старика, не глядя на мазню, чтобы вновь не расстроиться. Положил листок в свою папку для бумаг, поблагодарил старика за его подпись и быстро пошёл к выходу. Сыновья поспешили следом за мной. На улице взял сынов за руки и потащил прямо домой. Нам осталось пройти всего квартал.

Дверь нашей квартиры открыла моя мама. Она сразу стала обласкивать своих внуков, словно героями они вернулись из кругосветного путешествия, в котором совершали свои исторические подвиги и открытия.

– Мои внучки, что он варвар с вами сделал? – запричитала мама, разглядывая Артура и Эдика.

– Ничего с ними ни сделал. – сказал, маме. – Хотя они заслуживают хорошей порки за проступок.

Прямо от входной двери сам прошёл в ванную, чтобы привести себя в порядок. Мама начала раздевать своих любимых внуков у порога, так как тащить такую грязь по квартире не решилась даже очень любящая бабушка. От их одежды так воняло, что пошёл открывать наши окна, чтобы сразу проветрить квартиру.

– Мама, прошу тебя, сразу выкинь всю эту грязь на помойку. – сказал маме. – Иначе, мы заразим семью.

Мама согласилась со мной. Завернула всю грязную одежду в пакет и сказала, что как будет идти к себе домой, то по дороге выбросит барахло в помойку, а пока будет своих внуков отмывать от всей этой грязи.

– Папа, а к тебе сегодня днём тётя из горисполкома приходила. – выглядывая из-за двери, сказала мне дочь.

– Вот молодец доченька! – вспомнила Людмила. – Хорошо, что ты мне напомнила. Саша, завтра, тебе и твоим сынам, надо быть в восемь часов утра в Исполкоме нашего города. На заседании горисполкома будут рассматривать дела твоих сынов, которые они совершили за месяц. Пойди обязательно, это наши дети.

– Очень хорошо! – прервал, речь жены. – Туда мы пойдём всей семьёй, чтобы не только мне было стыдно.

Людмила, мама и, долго обсуждали поведение наших мальчишек. Стыдили их, но по лицам сынов было видно, что они не очень расстраиваются за свои совершенные поступки. Мы сынов ругали, а они, тем временем, на кухне за столом продуктами набивали свои желудки, которые сильно опустели за прошедшие сутки.

Мне было странно видеть эту сцену. Казалось бы, что всего час назад сыновья выли от страха за свою жизнь, а сейчас они просто не обращали никакого внимания. Наши проблемы и беспокойства за их жизнь, были сынам, как до фонаря, которому всё равно, что происходит рядом с ним здесь на земле целые сутки.

После сытного ужин мальчишки направились спать. Нам ничего не оставалось делать, как также ложиться отдыхать. Мама, в этот момент, уже успела расцеловать всех троих внуков и захватив вонючее белье, отправилась к себе домой. У неё там тоже от близнецов были внуки, у которых приключения были впереди.

Среда. Утром на улице, как обычно, в шесть часов. Сказал Гиззатулину Нигмату, что сегодня он в распоряжении Шевелева Валеры, так как у меня много работы в горисполкоме и над фор-эскизами объектов.

Зал заседания Исполнительного комитета Кофарнихона, к восьми часам утра, был забит людьми до придела. После весенних праздников набралось много вопросов, которые надо было решать в срочном порядке.

Это посевная страда, ремонт дороги, конец учебного года, распределение детей по летним пионерским лагерям, которые ещё не прекратили своё существование после начала перестройки.

Одним из злободневных вопросов, это было воспитание детей, как отчёт горожан за проделанную работу в этом месяце.

– Александр! Мы понимаем, что твоё положение в обществе нашего города имеет большое значение. – сказал выбранный председатель собрания. – Но, нисколько не снимает твоей ответственности за воспитание своих детей. Мы устали от ежегодных скандалов, которые происходили в городе по вине твоих сынов. Это – новогодний поджог праздничной ёлки, из-за которой было сорвано праздничное представление в вашей школе. Многократные побеги твоих сынов из пионерских лагерей и из собственного дома тоже. Последняя кража, мопеда из Дворца пионеров. Горожане устали терпеть издевательство над собой от твоих детей и постановили, что их необходимо изолировать от общества в специальное заведение для неподдающихся воспитанию детей. Если мы это ни сделаем сейчас, то завтра твои сыны совершат преступление.

– Постойте! Постойте! – прервал, продолжительную речь председателя собрания, которая, очевидно, была рассчитана на все собрание. – Это что, заседание городского собрания древней Римской империи, где голос собрания решал судьбы людей. Мы всё-таки живём в современном цивилизованном мире, где требуется согласие родителей на определение дальнейшей судьбы своих собственных несовершеннолетних детей, которые своими не обдуманными поступками познают окружающий мир?

Проступки наших детей не дают вам право отбирать их у нас. Что касается мопеда, который мои дети украли из Дворца пионеров, то мопед мы вчера вернули обратно во Дворец пионеров. У меня есть расписка от Рузи сторожа Дворца пионеров.

Положил на стол перед почтенным собранием избранных горожан листок, подписанный сторожем Рузи.

– Однако, не в праве отменять решение городского собрания. – сказал председатель, рассматривая каракули Рузи на листке о приёме мопеда. – Сейчас заслушаем окончательное решение собрания исполкома.

– Мы понимаем, что твоя работа по восстановлению Душанбе отнимает много времени, которое ты мог бы уделить воспитанию своих детей. – начала свою заключительную речь, председатель родительского совета нашего города, Махмадкулова Дильбар. – Но нам надо принимать какие-то меры. Сегодня твои сыновья шалят и проказничают, а завтра могут совершить преступление. То тогда будет поздно.

– Ты можешь своим сыновьям придумать какое-нибудь занятие рядом со своим домом. – предложила Волкова Вера. – Вот, тому есть наглядный пример, как моя дочь организовала дискотеку в подвале нашего дома…

– Раз вы затронули эту тему, то, прошу, разрешить мне рассказать про вашу дискотеку. – прервал, речь Волковой Веры. – Только мои сыновья, со своей матерью, пусть выйдут за дверь. Им незачем это слушать.

8. Развязка.

Подождал, когда сыны и жена вышли из зала заседания. Попросил их плотно закрыть за собой дверь. Посмотрел в зал заседания на присутствующих, которые удивлённо пожимали плечами и с нетерпением ждали от меня таинственного рассказа о дискотеке в подвале дома, где живёт семья Волковой Веры.

– Не буду называть фамилии детей, которых мне довелось увидеть на дискотеке в подвале дома Волковой Веры. – продолжил, свой рассказ, после длительной паузы. – Мне не хочется позорить фамилии почтенных людей нашего города. Но, вынужден рассказать про увиденное мной этой ночью, когда искал своих детей, в защиту своих детей, которых пытаются обвинить в порочности жизни.

Однако хочу заметить, что во время проступков моих детей принимали участие и дети присутствующих здесь граждан. Это так, к слову защиты сказал.

Что касается дискотеки, то вам все расскажу по порядку, а, чтобы меня позже не обвинили во лжи, то, прошу, почтенное заседание, организовать туда массовую комиссию, в подтверждение факта моего рассказа о дискотеке, которую заснял на камеру, на случай защиты перед народным судом.

В подробной форме начал рассказ о дискотеке в подвале. Прямо с первых ступеней подвала и до зала самой "дискотеки" с сценами массового разврата. Зал внимательно слушал меня. Стал свидетелем глубоких душевных травм многих почтенных горожан, присутствующих тут.

Ведь никто из наших горожан представить себе не мог, что в нашем городке, где каждый житель на виду, могло случиться подобное. Люди в зале были в шоке.

От моего убедительного рассказа. Об известной городу дискотеке. Куда ходили дети уважаемых и почтенных граждан нашего города.

– Мне хочется вам напомнить, что сцены увиденного в дискотеке, заснял на камеру. – к большей убедительности, вновь соврал. – Если вы не оставите в покое моих детей, то вынужден буду передать плёнку на телевидение в Душанбе. Пускай тогда общественность республики обсудит поступки ваших детей.

В зале воцарилась гробовая тишина. Все молчали. Горожане никак не могли прийти в себя после моего рассказа. У каждого был такой вид, что будто поставил в зале бомбу замедленного действия. Никто не знает, как обезвредить эту бомбу, каждый ждёт, когда бомба наконец-то взорвётся и на этом все кончится.

– Думаю, что насчёт плёнки, ты конечно соврал. – неуверенно, прервал молчание председатель собрания.

– Время покажет. – с загадкой, ответил. – Вам решать, как поступать дальше. Но, смотрите не обожгитесь. Этот пожар на плёнке может разрушить многие души. Не говорю о семьях, которые и так пострадали.

– Так это шантаж! – возмущённо, закричала Волкова Вера. – Его с детьми сейчас нам надо отдать под суд.

– Вот, на вашем месте, лучше бы помолчать. – разозлился на Волкову. – Это вы только что утверждали, что организовали дискотеку своей дочери и её друзей. Так что это вас надо сейчас отдать под суд вместе с дочерью.

Волкова Вера начала усиленно глотать воздух, как рыба, которую подцепили на крючок из речки. В это время зал оживился. Все стали спешно уходить из зала. Видимо большинство из присутствующих горожан отпускали своих детей на дискотеку в подвал.

Теперь им всем предстояло разобраться со своими детьми. Не прошло и минуты, как остался один, в пустом зале заседания, в здании городского Исполнительного комитета. Последним вышел из зала. В коридоре меня ждали, моя жена и сыновья.

Ничего ни стал им говорить, а только взял за шиворот своих сынов. Потащил их домой через весь город, на виду жителей нашего города. Мне нужно было принимать какие-то меры, чтобы пресечь похождения моих блудных сынов.

– Не люблю нарушать своё слово. – сказал, своим сыновьям, когда мы прибыли домой. – Но вы столько раз обманывали меня, что один раз и мне не грешно нарушить своё слово, для вашей же пользы. Иначе, вы не понимаете. Так что быстро снимайте штаны. Оголяйте свои задницы. Очевидно, что это они, ваши задницы, думают о ваших поступках, ведь ни одна голова не может придумать такую массу совершенных гадостей.

– Папочка! Родненький! Прости нас! Мы никогда больше не будем! – запричитали сыны. – Последний раз.

– Нет! – со злобой, сказал, снимая свой ремень. – Прощать мне вас за такие гадости грешно. Если сегодня прощу, то вас уже завтра посадят за очередной побег из дома или за какую-то кражу. Снимайте штаны!

Шлёпал ремнём своих сынов по голым задницам, а сам ощущал боль на своём собственном сердце, словно линчевал свою собственную душу. Мне было жалко своих сынов и себя тоже. Однако, всему бывает предел и моему терпению тоже.

Сколько можно было терпеть их побеги из дома и различные похождения?! Никак не мог остановиться, чтобы не шлёпать. Наверно, у меня был сильный стресс?

Ведь мы с Людмилой всячески старались устроить благополучную жизнь своих детей. Устраивали им различные прогулки, праздники, хороший отдых. Делали подарки ко дню рождения. Вот только сыновья никак не понимали нас.

– Хватит, Саша, с них уже достаточно. – остановила меня, Людмила. – Может быть, теперь сыновья поймут?

Бросил свой ремень на пол и пошёл в ванную, чтобы умыться и снять с себя напряжение. Холодная вода с крана, как горячие слезы, обжигала мои руки, опухшие от нервного напряжения. Мне было обидно за все, что не получилось за годы прожитой жизни.

Хотелось плакать. Слезы сами подступали к моим глазам. Стал усиленно мыть лицо и руки, пока общее напряжение не покинуло меня. Затем сам почувствовал, как холодная вода стала сковывать моё лицо и руки.

Сразу закрыл кран с холодной водой. Начал растирать себя махровым полотенцем, свои окоченевшие руки и лицо. Делал это до тех пор, пока моя кровь стала пульсировать под кожей моего лица и рук.

Простоял около часа в ванной, пока окончательно весь не успокоился. В этот день ничего ни делал. Целый день находился в разбитом состоянии. Словно меня сегодня побили за проступки. В голове у меня не было никаких мыслей. Сыновья спали в своих кроватях.

Людмила перед уходом на работу замкнула нас троих на ключ, чтобы мужики обратно не сбежали из дома, пока она не вернётся с работы. Видимо мы все трое достали Люду своими поступками, что вышли из её доверия.

Вспомнил, что у нас есть где-то бутылка коньяка, подаренная мне Хасаном Фазыловым. В холодильнике бутылки коньяка не оказалось. В посудном шкафу её тоже не было. У меня нарастала страсть поиска бутылки с коньяком. Стал рыться всюду.

Но, вдруг, вспомнил, что спрятал её на балконе в шкафу с художественными красками, чтобы мои сыновья не добрались до этой бутылки. Ведь у них сейчас такой возраст, пробовать все то, что только им запрещается.

Этого мне ещё не хватало, чтобы сыновья стали пьяницами. Не вытаскивая бутылки из шкафа, налил рюмку коньяка и не закусывая выпил её залпом. Коньяк разлился по всему телу. Голова слегка закружилась. Закрыл шкаф на ключ, чтобы не пристраститься сегодня к выпивке.

Себя всегда во всем надо держать в рамках, тем более в спиртном, иначе, все пропало. Можно стать алкоголиком, как мой родной отец спился окончательно. Конечно, не мне судить его. Возможно, что в том действительно есть причина – война?

Ведь до войны отец совершенно не пил. Лишь на фронте, вовремя тяжёлых ранений, когда не было обезболивающих лекарств, врачи постоянно предлагали ему выпить водки, чтобы не чувствовать адской боли, когда врачи вытаскивали из его живого тела осколки от снарядов.

Рождённый после войны, видел сам, что у отца часто на разных частях тела появлялись микроосколки. Отец не ходил к хирургам. Он брал трофейную немецкую бритву, разогревал на огне, чтобы не внести в кровь инфекцию.

Затем выпивал стакан водки и горячей бритвой разрезал кожу в том месте, где видно было осколок. На это мне было страшно смотреть. Иногда, отцу приходилось вскрывать себе вены, чтобы осколок не проскочил к сердцу.

Отец тут же делал на разрезанном месте спиртовой или водочный компресс, отчего раны на теле быстро заживали. Так отец поступал с собой в течение десяти лет со времени окончания войны. Приходилось отцу пить водку и тогда, когда на раненых ногах вырастали мозоли толщиной с подошву кирзовых сапог.

Отцу становилось совершенно невозможно ходить. Он сам не мог избавиться от мозолей. Просил маму, чтобы она ему вырезала мозоли трофейной немецкой бритвой.

Перед тем, как мама начинала отцу срезать эти мозоли бритвой, отец напивался до потери сознания.

Мама привязывала отца к кровати армейскими фронтовыми ремнями по ногам и рукам, чтобы он случайно не ударил маму во время боли. После чего мама обезвреживала бритву огнём и начинала осторожно срезать с живого тела отца, с подошвы ног, огромные мозоли, часто толщиной с палец.

Мама, почти всегда, захватывала бритвой живое мясо. Так как под толщиной мозолей не было видно, где кончается мозоль и появляется живая ткань тела. Отец дёргался от боли, просыпался от пьянки, начинал матом крыть всех окружающих.

Мама давала ему выпить стакан водки и выливала водку на порезанное место под мозолью. Отец успокаивался. Мама опять продолжала поневоле свою изуверскую обязанность. Когда отец приходил в себя, то благодарил маму за то, что она избавила его от мозолей.

Просил извинение за своё пьяное оскорбление. Так было дома каждый месяц. После этих зрелищ всегда долго плакал и всем говорил, что никогда не буду пить и стрелять из оружия. За всю свою сознательную жизнь никогда не выстрелил в сторону людей.

Так же в животных стрелял редко. Водку впервые выпил перед службой в армии и то, пил так редко, что помню все свои случаи выпивки. За время семейной жизни водку пил всего несколько раз. Не стараюсь себя таким образом обелить. Можно было, конечно, совсем не пить.

Как мой брат, Сергей, никогда даже в руках не держал спиртного. Но, возможно, нет на белом свете человека, который за всю свою сознательную жизнь не имел хотя бы мизерного греха на душе? Вот и у меня есть небольшой грех на душе, иногда, малость могу выпить.

– Саша! Ты что, напился что ли? – услышал, взволнованный голос жены. – Нам только этого ещё не хватало, чтобы ты начал пить. Вот тогда наши дети совсем разбегутся из своего дома, от пьяницы отца.

– Хватит тебе причитать. – успокоил, Людмилу. – Ну, всего лишь одну рюмку коньяка выпил от стресса.

Людмила перестала читать мне мораль. Начала переодеваться в домашнем белье. Посмотрел на наши настенные часы.

Было около шести часов вечера. Выходит, что так дремал полдня и никуда не ходил.

– Саша! Ты знаешь, что на всех подвалах жилых домов нашего города поставили железные двери. – сказала Людмила, спокойным голосом. – Говорят, что теперь все подвалы нашего города берут под контроль милиции. Дверь в подвал дома Волковой Веры вообще заварили листом железа. Люди говорят, что там был настоящий притон несовершеннолетних подростков нашего города. Случайно, не твои услуги городу после разговора в зале исполнительного собрания горожан? Может быть, ты искал своих сынов в этих подвалах?

Ничего не стал говорить. Сделал вид, что сплю. Мне не хотелось обсуждать эту тему дома. С меня было достаточно самого городского собрания. Но, всё-таки, слова мои пошли на пользу. Если в таком темпе закрыли двери подвалов. Правильно!

Не будет больше разврата и меньше воров. Однако, так думаю, этим дело не закончится. Будут выяснять существование моей плёнки. Сейчас горожан лишь плёнка интересует. Весь вечер занимался оформлением документов водителя грузовика и приёма бригады Рашида Гиззатулина.

Надо было проверить наряды на новые объекты и расценки на выполненные работы по старым объектам. Из семи объектов, с начала работы, у нас было закончено пять.

Это хороший результат. Если бы у нас со снабжением материалов все было налажено, то мы могли бы за месяц сделать до десяти подобных объектов, к концу года перейти к своему бизнесу. Надо мне обязательно заняться вплотную снабжением.

Увлечённый своей работой, не заметил, как наступила ночь. Только когда все стихло дома и во дворе, посмотрел на часы. Был первый час ночи. Выключил свет на балконе, где занимался своей работой. На кухне выпил на ночь кружку горячего молока.

Посмотрел на своих блудных сынов. Поцеловал в щёчку свою дочурку, которая улыбалась во сне чему-то приятному, возможно, что маминой груди, которую она перестала сосать всего около двух лет назад? Это так мало в её человеческой жизни, что, может быть, дочь чувствует запах материнского молока?

Пусть подольше продлится такое приятное ощущение у моей дочери. Горе и печаль всё равно бывает у всех людей. Нам от них некуда деться. Вот только радости всегда мало.

9. Каждому своё.

Четверг. Прямо с утра поехал в Художественный Фонд, там были готовы ведомости по нашей первой зарплате. Исполком Душанбе направил заработанные нами деньги в бухгалтерию Художественного Фонда. Надо было мне уточнить день нашей зарплаты. Подготовить нужно все необходимые документы.

– Здравствуйте, Анна Степановна! – приветствовал, главного бухгалтера Художественного Фонда. – Как там наша зарплата готова? Когда можем получить деньги? Мы уже работаем на новых объектах столицы.

– Зарплата готова. – ответила Анна Степановна. – Но вам нужна будет охрана сопровождения с деньгами.

Анна Степановна положила предо мной сводное платёжное поручение по нашей зарплате. Сам посмотрел в него и не поверил своим глазам. Цифрами и прописью было написано: – 258364 рубля 79 копеек, Двести пятьдесят восемь тысяч триста шестьдесят четыре рубля 79 копеек.

Таких денег в руках никогда, ни держал и не мог себе представить, в чем их перевозить в другой город. С такими деньгами меня и охрана может в дороге убить. Сейчас такое опасное время, что никому нельзя доверять своё благополучие и жизнь.

Взял калькулятор и разделил указанную в платёжном поручении сумму на тридцать пять человек, участвующих в работе сданных объектов. Получилось в среднем по 7381 рубль 83 копейки.

Такую зарплату никто из нас не получал и за год. Само много получил однажды за год две тысячи рублей.

Тут же такая сумма, что можно сразу купить машину, которая стоит, примерно, пять тысяч рублей и год совсем не работать. Меня аж холодный пот пробил.

Никак не мог сообразить, что мне делать с такой зарплатой? В любом случае, с собой везти такие деньги не буду. Это будет для меня просто самоубийство. Такой риск не нужен.

– Анна Степановна, может быть, тут ошибка в цифрах? – растерянно, спросил. – Надо бы все пересчитать.

– Не может быть и быть не может. – передразнила меня, Анна Степановна. – Вся зарплата точно посчитана.

– Тогда у меня есть к вам деликатное предложение. – уверенно, сказал ей. – Моя жена всегда работала бухгалтером и кассиром, там, где мы жили. Всюду были свои порядки и обычаи к такой работе. На Урале моей жене дарили в день получки лотерейные билеты. В Северной Осетии деньги. В Таджикистане сейчас дарят цветы.

Так думаю, что мы не нарушим закон и не обидим вашу бухгалтерию, если совместим эти все три обычая разных мест нашей бывшей огромной страны.

Только вы, пожалуйста, определите время, когда мы сможем получить свои деньги из вашей кассы. Ведомости по зарплате на эту сумму подготовлю сам, принесу к вам заранее. Транспортом подвозки людей займутся бригадиры. Вы все согласны?

– Согласны! – ответила Анна Степановна. – Но при одном условии. Вы деньгам найдёте замену. Деньги дамам дарить неприлично. Все остальное остаётся в силе.

Ваш день получки, это будет следующая пятница. Конец марта месяца. Это будет словно апрельская шутка для всех нас. Так что готовьтесь шутить заранее.

Согласился с предложением Анны Степановны. Дамам действительно неприлично дарить деньги. Они ведь ни "ночные бабочки" на панели, интеллигентные дамы дома искусств, Художественного Фонда. К ним и подход должен быть соответствующий.

Лишь надо хорошо все обдумать. Сделаем девчатам подарок, который соответствовал бы их положению в обществе и всем подходил. Цветы, шампанское вино и шоколад. Забрал с собой платёжное поручение и чистые бланки ведомости по зарплате.

Мы с Гиззатулиным Нигматом объехали бригады, которые должны получить зарплату за выполненную работу. Каждому бригадиру сказал, что мы встретимся в художественной мастерской Шевелева Валеры в семь часов вечера. Там мы обсудим порядок распределения нашей первой зарплаты.

Не заезжая домой, отправился в Дом Культуры. Шевелев заканчивал новые фор-эскизы, которые должны обсудить на ближайшем конкурсе.

– Ты где это потерялся? – спросил Шевелев Валера, протягивая свою руку. – Три дня с тобой не виделись.

– Работа такая. Весь день на колёсах. – ответил ему. – Вот, сегодня выбрал время. Надо обсудить нашу первую зарплату по объектам столицы. Кроме того, есть много вопросов по работе, которые надо рассмотреть.

До прихода бригадиров, мы с Валерой разговаривали о распределении наших новых объектов, которые стали часто нам предлагать сами заказчики, также представители Исполкома Душанбе.

– Интересно мне знать? – как бы случайно, спросил. – Ремонт городской прокуратуры и дача прокурора будут проходить через нашу организацию и выполняться нашими материалами? Объясни мне эту ситуацию.

– Этого не могу сказать. – взволнованно, ответил Валера. – Рашида спроси. Он давно занимается объектом. Материалы куплены на его личные деньги. Спроси у него, как он хочет работать.

Мне этого достаточно было услышать от Шевелева Валеры, чтобы понять, что Самсон был прав. Это Шевелев Валера и Гиззатулин Рашид приложили руки к двум бидонам с белой эмалью. Ещё сомневался. Думал, что мальчик ошибся. Сейчас по лицу Шевелева Валеры было видно, что сам раскололся.

Лицо стало бледное и растерянное. Шевелев уклонился от дальнейшего разговора об этом объекте и переключился на разговоры с приходящими бригадирами. Старался со мной не встречаться лицом к лицу. Ни стал его больше беспокоить.

Может быть, теперь изменится и перестанет воровать наше общее имущество? Только, наверно, он давно ворует? В таком возрасте человека исправите невозможно.

От воров мне надо избавиться и будет порядок. Нужно поговорить с Насыровым Сухробом о замене Шевелева Валеры и Гиззатулина Рашида. Думаю, что кражей двух фляг белой эмали ещё проблема с ними не закончиться у нас.

– Сегодня вас собрал по двум вопросам. – сказал, парням, когда все собрались в мастерской. – Первый вопрос плохой. Второй очень хороший. Начнём с плохого, чтобы с хорошим уйти домой. Так вот, плохой вопрос в том, что нас обокрали в этой мастерской. Украли две фляги белой эмали. Которую Шевелев Валера привозил к объекту ресторана "Согдиана" и гостиницы "Вахш". Тогда эта работа может застрять на время.

– Интересно, а почему украли только две фляги белой эмали? – спросил Черкасов Саша. – Ведь тут есть более ценное. Например, художественные краски или грунтовые холсты для картин. Наконец, инструмент.

– Очень просто определить. – подсказал Сабиров Таймураз. – Тебе, как художнику, имеют цену художественные краски и грунтовые холсты к будущим картинам. Вору, возможно, нужно красить забор или стену? У вора ценность к другому. Напрашивается вывод. Вор-маляр. Надо вычислить вора и уличить в краже.

– Может быть, все выглядит иначе? – добавил Садридинов Давлят. – Просто хозяину мастерской было выгодно, чтобы у него украли общественную краску в бидонах. Есть хороший навар за стоимость двух бидонов белой эмали. Не требуется переживать за свои собственные краски, которые представляют ценность.

– Вот, давайте у хозяина мастерской спросим. – предложил ему. – Давай, рассказывай Шевелев Валера. Выдвигай свою версию происшедшего. Наш коллектив требует от тебя объяснения. Как пропали две фляги?

– Мне нечего добавить, кроме того, что уже сказал тебе. – стал оправдываться Шевелев. – Сразу, в тот день, с утра кражу не обнаружил. После, когда увидел, что пропало, было поздно. Сам все это знаешь.

– Слона-то он и не приметил. – ехидно, заметил Кадыров Марат. – Если бы его ценность украли, а не общественную, то город был бы на ногах. С милицией быстро ворованное нашлось бы. Так, это или не прав?

– С вашей колокольни легче звонить. – продолжил собственную защиту Шевелев Валера. – Только с моей стороны выглядит все иначе. Украли то, что ближе лежало к двери, а не то, что имеет ценность. Возможно, что воровали в темноте, не все им было видно? Сам пришёл в темноте, рано утром. Поэтому, когда открыл замок, сразу не обнаружил, что петли сорваны у задвижки, на которой висел замок. Задвижка была лишь слегка прикреплена на дверную коробку. Никак не мог подумать, что у меня в мастерской была кража.

– Нам твои подробности не нужны. – остановил, Шевелева – Лучше скажи, чем кончилась поездка к Сухробу? Может быть, вообще туда ни ездил? Тогда у нас с тобой другой разговор будет.

– Был у Насырова Сухроба. – прервал меня, Шевелев Валера. – Объяснил ему все о краже. Он меня понял больше, чем вы. Насыров сказал мне, что спишет все по акту и покроет наши убытки. Вы использовали две фляги белой эмали, которую привозил в ресторан "Согдиана" и в гостиницу "Вахш". Чтобы меня больше не обвиняли в краже, ищите себе новое место под материалы. Арендуйте где-нибудь склад.

– Ладно, мы с этой кражей проведём самостоятельное расследование. – сказал ему. – Сейчас мы рассмотрим наш приятный вопрос, который давно ждали все. Нервнобольных и сердечников, прошу, покинуть помещение.

Все остальные, сядьте, чтобы не упасть в обморок от услышанного. Сейчас вы услышите сенсацию!

Достал из своей деловой папки платёжное поручение и прочитал сумму, принадлежащую нам по зарплате.

В мастерской воцарилась такая тишина, что было слышно, как мыши скребутся где-то под полом мастерской.

Присутствующие бригадиры просто обалдели услышанной ими сумме заработанных денег. Разум не мог принять взаправду сейчас произнесённое мной. Ведь никто из них никогда не видел таких денег.

– Сколько же тогда денег будет на брата?! – слегка придя в себя, как сквозь сон, спросил Черкасов Саша.

– Семь тысяч триста восемьдесят один рубль. – ответил Черкасову. – Если нам разделить эту сумму на всех поровну.

– Мы так и сделаем. – сказал за всех, Таймураз Сабиров. – Деньги мы разделим поровну. Мы все тут равны.

Присутствующие поддержали предложенное своим молчанием. Возможно, что их головы были заняты определением объёма суммы, сказанной мною, которую предстояло вскоре им всем впервые получить?

– Однако, есть небольшая проблема в деньгах. – специально, с паузой, траурным голосом произнёс.

– Какая ещё проблема? – разом всполошились присутствующие. – Мы что, в работе не заслужили деньги?

– Все в полном порядке. – успокоил, бригадиров. – Вы получите деньги. Но, как их вывести? За такую огромную сумму каждому из нас оторвут голову. Не собираюсь это брать лично на себя. Мне жить хочется.

– Давайте наймём охрану с автоматами. – сказал Садридинов Давлят. – Они согласятся привезти деньги.

– Конечно согласятся. – поддержал Рамазанов Яхъя. – Как только мы деньги получим. Все наши денежки будут у них. Они нас просто перестреляют. Сейчас нам доверять людям нельзя никому. Всю банды шастают.

– Зачем мы спорим. – вмешался Аванесян Алик. – Все очень просто. Пусть каждый получит свои деньги на месте. Каждый будет сам отвечать за свою сумму полученных денег. Где сейчас находятся наши деньги?

– Наши деньги в бухгалтерии Художественного Фонда. – ответил Алику. – Но в их обязанность не входит выдавать каждому из нас зарплату. Мы не являемся работниками их предприятия. Если мы поговорим с ними.

– Тогда надо дать им взятку. – предложил Таймураз Сабиров. – За деньги они выдадут наши деньги. Получился какой-то каламбур. За эти деньги мы за взятку получим срок. Какая-то ерунда. Так нельзя делать.

– Между прочим, ты был близко у истины. – подсказал, Сабирову Таймуразу. – Только не взятку надо им дать, что противоречит моралям закона и нравам интеллигентного человека, а поступить по-другому. Хочу, чтобы вы научились сами правильно мыслить. Ни мне, же всю жизнь решать за вас ваши проблемы. Мы с вами лишь временно встретились в этой жизни. Пройдёт какой-то промежуток времени, мы разойдёмся навсегда. Так что учитесь, вы мыслите по-человечески. Думайте, как бы вместо вас поступили интеллигентные люди.

– Надо девчонкам с бухгалтерии сделать хороший подарок. – предложил Черкасов Саша. – Купить им цветы, ящик шампанского вина и ящик шоколад. Устроить девчатам от нас хороший праздник. Праздник зарплаты.

– Наконец-то вы созрели! – обрадовался им. – Думаю, что с таким предложением все согласны. Мы так и поступим. Но так как, ни у кого из вас в настоящее время нет денег на подарок. То самому мне придётся на свои деньги покупать подарки, которые вы вручите лично сами девчонкам в день получки в следующую пятницу. Что касается моих денег, потраченных на подарки, мы их разделим на всех и за минусом суммы положенной на одного человека включим в ведомость каждого, а оставшуюся сумму денег на подарки приплюсуем в строку моей ведомости.

Все, по этому вопросу. Теперь хочу сказать по вопросу дальнейшей работы и заработка. Такие суммы мы получили благодаря прикрытию от Исполкома Душанбе, который взял на себя бремя налогов.

Когда мы закончим объекты от Исполкома Душанбе и сформируемся на добровольных началах в самостоятельную организацию, то мы будем вынуждены со своих денег платить налоги государству, содержать аппарат управления и оставлять проценты на развитие своей собственной фирмы.

То есть, приобретать краски, покупать технику, различную необходимую аппаратуру и все остальное, что требуется в современных фирмах по бизнесу. Ничего от вас не скрываю, чтобы после не было разговоров за моей спиной, что раис плохой человек. Мне хочется, чтобы мы в работе были равны.

– Что будет с нашими трудовыми книжками? – спросил меня, Черкасов. – Они будут у нас или у вас?

– Пока ваши трудовые книжки находятся на ваших прежних местах работы. – объяснил всем. – Где вы, между прочим, получите дополнительные деньги за время работы со мной, по реставрации Душанбе. Как только у нас работы закончатся, то вы будите обязаны принести мне свои трудовые книжки в нашу совместную фирму, которая будет называться "Производственное объединение "Дизайнер". Поясню вам причину названия. Почему производственное объединение?

Мы объединим строительные работы с ноля, до художественных работ под ключ. Почему "Дизайнер"? Основные работы у нас будут связаны с дизайном различных объектов.

У нас уже сейчас есть много заказов на строительство и оформление дизайна баров, ресторанов, гостиниц, офисов международных фирм, коттеджей, вилл и других объектов.

Работать в нашей фирме будет несколько тысяч человек. Все только на самых добросовестных и добровольных началах. Мы сообща разработаем правила работы и поведения на своём предприятии, едином у всех. Независимо от пола, возраста и занимаемой должности. Деньги каждый будет получать от КПД.

Поясняю, Коэффициент Полезного Действия, который будете определять вы сами. Таким образом, у нас в фирме сложится полная демократия. Каждый должен определить своё место под солнцем.

Если найдёте лучшее место, то задерживать никого не буду и вновь не приму. Все работники данного предприятия должны хорошо подумать. Закончил говорить и внимательно посмотрел на присутствующих. У всех на лицах был вопрос – "Как быть дальше?".

Лишь Шевелев ни о чём не думал. Он, как и прежде, занимался разработкой своего фор-эскиза на новый объект. По всему было видно, что ему это все до фонаря. Он и так никогда не был без работы и без денег. Что ему судьба положит, то и будет у него.

Но только от судьбы он ничем не брезгует. Очевидно, мне с ним не работать. Как художник, Шевелев Валера мастер прекрасный. Как человек, полное дерьмо, с ним лучше не работать.

Тем более, что он стремится к собственному обогащению любой ценой. Шевелев способен на все, ради собственного богатства. Дальше – хоть трава не расти у дома.

Часть-3. Учёба в таджикском госуниверситет.

1. Университетские дела.

На следующее утро встал раньше времени. Чисто выбрился. Вымылся так хорошо, словно собрался на тот свет к своим предкам, чтобы там быть чистым и больше никогда не мыться.

Несколько десятков лет, учусь без перерыва с самого первого класса, но при словах – сессия, зачёт, экзамены – так меня бросает в дрожь. Словно сам первый раз иду в первый класс.

Возможно, что именно поэтому каждый раз успешно сдаю зачёты и экзамены, так как всего себя вкладываю в познание изучаемого предмета в любой области своего знания? Будь то история, философия, психология или какой-то другой предмет.

У меня страстный порыв к знанию появляется, как творческое вдохновение у художника перед эскизом на мольберте. Нарядившись, как на свидание к любимой девушки, первым автобусом уехал в Душанбе.