Страницы жизни русских писателей и поэтов (Валерий Митрофанович Передерин) - читать бесплатно онлайн полную версию книги (Начало книги) #1

Люди перестают мыслить, когда перестают читать. Д.Дидро

ОТ АВТОРА

Когда-то Д.С.Лихачёв сказал: "Надо возродить у молодёжи гордость своей начитанностью, знанием классической литературы, своей эстетической требовательностью".

В суете быстро текущего времени у нас всё меньше и меньше остается времени на чтение русской классической литературы, а жизнь и творческая "лаборатория" писателей и поэтов, вовсе выпадает из круга внимания. Этот пробел поможет восполнить моя книга, написанная в виде очерков.

Для того, чтобы понять из краткого описания суть мировоззрений и отношений писателей и поэтов к окружающей действительности, я счёл необходимым приводить, пусть иногда и длинные, цитаты из их произведений, дневников, воспоминаний родственников, высказывания друзей, недругов и критиков. Всё это соответствует авторским подлинникам.

В книге перед читателем раскроются страницы жизни 33х писателей и поэтов: А.Н.Радищева, И.А.Крылова, А.С.Пушкина, Ф.И.Тютчева, Н.В.Гоголя, критика В.Г.Белинского, М.Ю.Лермонтова, И.С.Тургенева, Я.Полонского, А.А.Фета, Н.А.Некрасова, драматурга А.Н.Островского, Ф.М.Достоевского, А.Н. Майкова, М.Е.Салтыкова-Щедрина, Л.Н.Толстого и А.П.Чехова.

Непременно читателей заинтересуют и страницы, посвященные писателям и поэтам серебряного века: К.Д.Бальмонту, А.М.Горькому, А.И.Куприну, И.А.Бунину, М.М.Пришвину, М.А.Волошину, А.С.Грину, Ал.Н.Толстому, А.А.Блоку, А.А.Ахматовой, М.А.Булгакову, К.Г.Паустовскому, М.И.Цветаевой, В.В.Маяковском, С.А.Есенину и Н.А.Островском.

Книга написана простым, доступным языком и рассчитана на широкий круг читателей. Уверен, она станет надежной помощницей студентам-гуманитариям, учащимся общеобразовательных школ при подготовке к ЕГЭ и ГИА, студентами колледжей и иностранцами, изучающим русскую литературу.

ВЕЛИКИЙ ГРАЖДАНИН РОССИИ

Екатерина ΙΙ царствовала в России без малого тридцать четыре года. О ней историк Я.Л.Барсков писал: "…ложь была главным орудием царицы, всю жизнь с раннего детства до глубокой старости она пользовалась этим орудием, владея им как виртуоз, и обманывала родителей, гувернантку, мужа, любовников, подданных, иностранцев, современников и потомков".

В годы ее правления продолжались войны, расширялись границы государства, строились особняки, цвела дворянская культура, да и многочисленные фавориты требовали денег на свое содержание. Г.Потемкин обошелся российской казне в 50 тысяч рублей, пятеро братьев Орловых в 17 тысяч, Ланской – свыше 7 тысяч, а на братьев Зубовых потрачено более 3 тысяч рублей. В итоге сластолюбивая матушка – императрица на возлюбленных не пожалела 96 тысяч рублей и раздала им и сановникам 800 тысяч крепостных душ.

Мелкопоместные дворяне и помещики тоже старались не отстать от веселящейся столицы. Народ не выдержал рабства. Стихийные выступления крепостных во многих губерниях России вылилось в 1773 году в крестьянскую войну под предводительством Емельяна Пугачева. Только через два года ее подавили регулярные войска под командованием видных боевых военачальников. Смиряли восставших и не только пулями, картечью, но и виселицами, рваньём ноздрей, клеймением, каторгой, плетьми.

Императрица, напуганная пугачевщиной, жестко пресекала всякое проявление вольнодумства, независимо, откуда шло. Попал под ее гнев и дворянин – писатель Александр Николаевич Радищев.

Афанасий Прокопьевич Радищев, дед будущего писателя, при Петре Ι, дослужившись до чина бригадира, дал сыну Николаю хорошее образование. Однако воинская служба не прельстила его. Выйдя в отставку, Николай Афанасьевич поселился в своем имении Верхнее Аблязово Саратовской губернии, где 31 (20) августа 1749 года у него родился сын Александр. Здесь, под присмотром доброй няни Прасковьи Климентьевой и дядьки Петра Мамонтова, по прозвищу "Сума", прошло детство и начальное образование мальчика. Для продолжения учебы семилетнего Сашу отправили в Москву к родственнику матери М.Ф.Аргамакову, человеку большого ума и доброты.

Домашний воспитатель француз – республиканец, заронил в душу подопечного идеи свободомыслия, уважения человека и презрения рабства. Саша оказался настолько развитым, что мог брать уроки у профессоров Московского университета.

В тринадцать лет он был зачислен в Петербургский пажеский корпус. По окончании, в числе двенадцати молодых дворян, Радищева в 1766 году отправили в Лейпциг для продолжения учебы.

Матушка Екатерина II собственноручно написала для них циркуляр:

"1) Обучаться всем латинскому, французскому, немецкому и, если возможно, славянскому языкам, в которых должны себя разговорами и чтением книг экзерцировать.

2) Всем обучаться моральной философии, истории, а наипаче праву естественному и всенародному и насколько и Римской истории и праву. Прочим наукам обучаться оставить всякому по произволению".

Стажер Радищев время не тратил на пиво и вечеринки, а самостоятельно изучал естественные науки, химию, медицину, освоил итальянский, зачитывался философией Вольтера, Ж.Ж Руссо, Д.Дидро, Гельвеция…

Наблюдая жизнь простого народа Германии, Александр Николаевич невольно сравнивал с ними жизнь крепостных в своем отечестве. Горько становилось на душе от сознания разницы.

Полный радужных надежд, Радищев через пять лет возвратился в Петербург и вступил в должность протоколиста в Сенате. Однообразие работы, грубость, произвол начальства и чиновников оказались в тягость молодому человеку, и он перешел в штаб финляндской дивизии в качестве обер – аудитора (прокурора), но и здесь долго не задержался, в 1755 года в чине секунд – майора вышел в отставку.

Весной этого же года Радищев отправился в Аблязово к родителям, за благословением на брак с А.В.Рубановской. Свадьба состоялась в Москве. Недолгим оказалось семейное счастье. В 1783 году Анна Васильевна скончалась. Нервы Александра Николаевича оказались на пределе. Утешение он находил в литературных занятиях, но давило одиночество, и пришлось вернуться на государеву службу в Камерц – коллегию, которой управлял либерально настроенный А.Р.Воронцов. Знания, принципиальность, бескорыстие нового работника понравились вельможе и, спустя три года, он рекомендовал его на должность заместителя управляющего Петербургской таможней, а потом и управляющего, в которой Радищев прослужил десять лет.

Как и все молодые люди того времени увлекались масонством, и Радищев не отстал от них. Посещая масонскую ложу "Уранию", но не увлекся ею. Идеи просветительства захватили его. Вступив в "Общество друзей словесных наук", он стал активным его членом и корреспондентом.

В первых его литературных сочинениях отмечалась четкая философская направленность, ясно изложенная в "Письме к другу, жительствующему в Тобольске по долгу звания своего", которое было приурочено к открытию памятника Петру Ι, на Сенатской площади.

В "Письме" он раскрыл символику монумента. "Крутизна горы суть препятствия, кои Петр имел, производя в действо свои намерения; змея, в пути лежащая, коварство и злоба, искавшие кончины его за введение новых нравов; древняя одежда, звериная кожа и весь простой убор коня и всадника суть простые и грубые нравы и непросвещение, кои Петр нашел в народе, которые он преобразовать вознамерился; глава, лаврами венчанная, победитель бо был прежде, нежели законодатель; вид мужественный и мощный и крепости преобразователя; простертая рука покровительствующая, как ее называет Дидро, и веселый суть внутренное уверение достигшия цели, и рука простертая являет, что крепкия муж, преодолев все стремлению его противившиеся пороки, покров свой дает всем, чадами его называющимися".

Размышляя далее, надо ли Петра назвать великим? Радищев заключил: "И хотя бы Петр не отличался различными учреждениями, к народной пользе относящимися, хотя бы он не был победителем Карла XΙΙ, то мог бы и для этого великим называться, что дал первый стремление столь обширной громаде, которая, яко первенственное вещество, была без действия".

Оду "Вольность" Радищев писал в период с 1781 по 1783 год, отрывок которой автор поместил в книге "Путешествие из Петербурга в Москву".

Ода начиналась хвалой бесценному дару человечества – вольности.

О! дар небес благословенный,

Источник всех великих дел,

О вольность, вольность, дар бесценный,

Позволь, чтоб раб тебя воспел.

Поскольку властям не до вольности раба, то " Родился в обществе закон". Если есть закон, должен быть и судья с атрибутами: "…зерцало, меч, весы"… Судья, по мысли автора оды, должен быть равным для всех.

Равно на все взирает лицы,

Ни ненавидя, ни любя.

Он лести чужд, лицеприятства,

Породы, знатности, богатства…

Он образ божий на земле.

Но "образ божий" закрыло "чудовище ужасно!" Покрывши разум темнотою

И всюду вея ползкий яд,…

"Закон се божий", – царь вещает;

Обман святый, – мудрец взывает, -

Народ давить, что ты обрел".

Далее автор не стесняется в выражении.

Чело надменное вознесши,

Приняв железный скипетр, царь,

На громном троне властно севши,

В народе зрит лишь подлу тварь.

Власть давит народ, унижает, топчет.

И мы внимаем хладнокровно,

Как крови нашей алчный гад,

Ругаяся всегда бесспорно,

В веселы дни нам сеет ад.

Рабство не подходит для русских людей. Объединившись, они поднимаются на борьбу.

Из недр развалины огромной,

Среди огней кровавых рек,

Средь глада, зверства, язвы темной,

Что лютый дух властей возжег, -

Возникнут малые светила;…

Ода заканчивается пророчески.

Мне слышится уж глас природы,

Начальный глас, глас божества;

Трясутся вечна мрака своды,

Се миг рожденью божества.

До Радищева не один из пиитов не осмелился написать подобного, и открыто заявить, что "Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние…"

Рылеев, Пушкин, Лермонтов, Некрасов и другие поэты продолжили революционные мысли, высказанные свободомыслящим дворянином.

Полностью ода "Вольность" вышла отдельной брошюрой в издательстве "Сириус" лишь 1906 году, а до этого времени была под запретом, но любознательные читатели знакомились с нею по спискам.

В популярном того времени журнале "Беседующий гражданин" Радищев опубликовал "Беседы о том, что есть сын Отечества". "Не все рожденные в отечестве достойны величественного наименования сына отечества (патриота). Под игом рабства находящиеся не достойны украшаться сим именем. Но где он? Где сей, украшенный достойно сим величественным именем?

– Не в объятиях ли неги и любострастия? Не объятый ли пламенем гордости, любоначалия, насилия? Не зарытый ли в скверно-прибыточестве, зависти, зловожделении, вражде и раздоре со всеми даже и теми, кои одинаково с ним чувствуют и к одному и тому же устремляются? Или не погрязший ли в тину лени, обжорства и пьянства?….Или тот, простирающий объятия свои к захвачению богатства и владений целого отечества своего, а ежели бы можно было, и целого света и который с хладнокровием готов отъять у злосчастнейших соотечественников своих и последние крохи…"

По – Радищеву, тот имеет право называться сыном отечества тот, кто: " …приучил свой дух к трудолюбию, прилежанию, скромности, умному состраданию, к охоте благотворить всем, к любви отечества, к желанию подражать великим в том примерам, також к любви к наукам и художествам…".

Все написанное, в том числе и "Житие Федора Васильевича Ушакова", не определили дальнейшую судьбу писателя, он вынашивал в сердце другое, более значимое, более дерзкое, но необходимое для России произведение, и со средины 1780 года вплотную приступил к его написанию. Законченное через девять лет "Путешествие из Петербурга в Москву", стало главным и драматичным трудом всей жизни автора.

22 июля 1789 года от председателя управы благочиния обер-полицмейстера Никиты Рылеева, Радищев получил разрешение напечатать книгу, но типографии Петербурга отказались выполнять заказ.

В 1790 году писатель у себя дома на улице Грязной, ныне Марата, а по другим версиям в имении отца в села Вернее Аблязово, выпустил без указания фамилии 650 экземпляров мятежной книги. Из них 25 отдал книгопродавцу Зотову на реализацию, 7 подарил близким друзьям, 30 – 70 экземпляров "пропали", а остальные, чувствуя угрозу со стороны властей, автор сжёг.

"Путешествие" – это не выдумка Радищева, а реальная жизнь крепостной России времен Екатерины ΙΙ, виденная им с малых лет, и взятой в качестве примера с промежутков почтового тракта от Петербурга до Москвы.

Произведение оказалось настолько смелым и революционным, что спустя более два века остается отражением настоящего в прошлом жизни русского народа. Пытливый ум оказался у путешественника и зорким оказался глаз.

Начинается книга с обращения автора к любезнейшему другу.

"Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры мои во внутренность мою – и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтобы чувствовали мы бедствия, а блаженства николи? "Отыми завесу с очей природного чувствования – и блажен буду". Сей глас природы раздавался в сложении моем… Я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению"… После обращения Александр Николаевич сел в кибитку, и тронулся по тракту в первопрестольную, время от времени, делая остановки в различных местах.

В Любани у Радищева зашел разговор с крепостным, который жаловался, что шесть дней в неделю работает на барина, а праздники и ночи работает на себя.

"У него (барина) на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов… Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут" – заявил мужик. Автор резюмировал: "Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей!… Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение".

Путешественник едет дальше.

"В Крестьцах я был свидетелем расставания отца с детьми, которое меня тем чувствительнее тронуло, что я сам отец и скоро, может быть, с детьми расставаться буду. …Тысячу против одного держать можно, что из ста дворянчиков, вступающих в службу, 98 становятся повесами… Смотря на сына моего, представляется мне: он начал служить, познакомился с вертопрахами, распутными, игроками, щёголями… Каким образом фортуна, вертясь на курьей ножке, приголубила его; и сынок мой, не брея еще бороды, стал знатным боярином. Возмечтал он о себе, что умнее всех на свете. Чего доброго ожидать от такого полководца или градоначальника?"

По мнению автора, нельзя давать звания и чины дворянам при рождении, ибо знания и любовь к Отечеству приобретаются не по чину, а по "зрелым нравам".

Следуя далее от станции до станции, автор добрался до Вышнего Волочка с его каналами и баржами, полными зерна, которые тянут бурлаки до Петербурга.

Увиденному подвел итог: "… в России многие земледелатели не для себя работают; и так изобилие во многих краях России доказывает отягченный жребий его жителей….А дабы они не умирали с голоду, то выдавал он (дворянин) им определенное количество хлеба. Варвар! Не достоин ты носить имя гражданина. Какая польза государству, что несколько тысяч четвертей в год более родится хлеба, если те, кои его производят, считаются наравне с волом, определенным тяжкую вздирати борозду? …Богатство сего кровопийца ему не принадлежит. Оно нажито грабежом и заслуживает строгого в законе наказания… Сокрушите орудия его земледелия; сожгите его риги, овины, житницы и развейте пепел по нивам…".

В Выдропужске проекты о будущем, и, в частности, уничтожения придворных чинов и пользы просвещения народа, заняли мысли Радищева.

"Сложив с сердца нашего столь несносное бремя, долговременно нас теснившее, мы явим вам наши побуждения на уничтожение столь оскорбительных для заслуги и достоинства чинов. Вещают вам, что царский престол, коего сила во мнении граждан коренится, отличествовати долженствует внешним блеском, дабы мнение о его величестве было всегда всецело и нерушимо. Оттуда пышная внешность властителей народов, отсюда стадо рабов, их окружающих. Но чем народ просвещеннее, тем внешность менее действовать может".

В Торжке путешественник встретился с человеком, собравшимся в Петербург за разрешением открыть в городке книгопечатание.

"Я ему говорил, что на сие дозволения не нужно; ибо свобода на то дана всем. Но он хотел свободы в ценсуре; и вот его о том размышления. Ценсура сделана нянькой рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного…. Если же всегда пребудут няньки и опекуны, то ребенок долго ходить будет на помочах… Книга, проходящая десять ценсур прежде, нежели достигнет света, не есть книга, но поделка святой инквизиции… Один несмысленный урядник благочиния может величайший в просвещении сделать вред и на многие лета остановку в шествии разума… Заключу сим: ценсура печатаемого принадлежит обществу, оно дает сочинителю венец или употребит листы на обертки". В тоже время "Сочинения любострастные, наполненные похотливыми начертаниями, дышащие развратом, коего все листы и строки стрекательною наготою зияют, вредны для юношей и незрелых чувств".

В "Медном" дворянин – путешественник присутствовал на продаже имения, дома и шести душ мужского и женского пола. Продавался старик 75 лет, неоднократно спасавший барина от вражеских пуль в баталиях, старуха, его жена, 80 лет, кормилица матери барина, вдова 40 лет, кормилица молодого барина, молодица 18 лет, внучка стариков, изнасилованная барином. Отдельно будет продан и её несчастный ребенок.

"Не могу сему я верить, невозможно, чтобы там, где мыслить верить дозволяется всякому кто как хочет, столь постыдное существовало обыкновение… Не дивись, установление свободы в исповедании обидит одних попов и чернецов, да и те скорее пожелают приобрести себе овцу, нежели овцу во Христово стадо".

Позади осталась: Тверь и Городня, и вопли "старухи лет пятидесяти" о сыне, провожаемым в рекруты.

Не успел путешественник отъехать от Завидово, как на улице поднялся шум. Оказывается, на перепряжку экипажа должен вот-вот подъехать "его превосходительство", а верный гвардейский "Полкан", заранее кричал на старосту, у которого не оказалось нужного количества лошадей.

"– Роди, старый черт. А не будет лошадей, то тебя изуродую, – и, схватя старика за бороду, начал его бить по плечам плетьми нещадно".

Глядя на происходящее, Радищев отметил: "Блаженны в единовластных правлениях вельможи. Блаженны украшенные чинами и лентами. Вся природа им повинуется. Даже немысленные скоты угождают их желаниям… Знатность без истинного достоинства подобная колдунам в наших деревнях. Все крестьяне их почитают и боятся, думая, что они чрезъестественные повелители".

В деревне Пешки Александр Николаевич решил перекусить "старым куском жареной говядины", которую вез с собой. Вошел в крестьянскую избу и, после выпитого чая с сахаром, "боярским кушаньем", огляделся.

"Четыре стены, до половины покрытые, так, как и весь потолок сажею; пол в щелях, на вершок по крайней мере поросший грязью; печь без трубы, но лучшая защита от холода и дым всякое утро зимою и летом наполняющий избу; окончины, в коих натянутый пузырь смеркающийся в полдень пропускал свет… Корыто кормить свиней или телят, буде есть, спать с ними вместе, глотая воздух, в коем горящая свеча как будто в тумане или за завесою кажется… Вот в чем почитается по справедливости источник государственного избытка, силы, могущества. Тут видна алчность дворянства, грабеж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. – Звери алчные, пиявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем, – воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет… .

Жестокосердечный помещик! Посмотри на детей крестьян, тебе подвластных. Они почти наги… Но не ласкайся безвозмездием. Неусыпный сей деяний твоих страж уловит тебя наедине, и ты почувствуешь его кару"…

Власть существует для народа, а не наоборот, и богатство страны определяется не богатством немногих лиц, а благосостоянием всех.

Черная Грязь – последняя перед Москвой ямская станция. "Здесь я видел также изрядный опыт самовластия дворянского над крестьянами.

Проезжала тут свадьба. Но вместо радостного поезда и слез боязливой невесты на челе определенных вступить в супружество печаль и уныние. Они друг друга ненавидят и властию господина своего влекутся на казнь, к олатрю отца всех благ… И служитель его примет исторгнутую властию клятву и утвердит брак! О! горестная участь многих миллионов! Конец твой сокрыт еще от взора и внучат моих…".

Закончилось безрадостное путешествие Радищева из Петербурга в Москву, впереди его ждал более горький путь.

"Путешествие" – не только изобличение пороков российской действительности, но и предложения по ее переустройству. Ничего экстремального автор не предлагал.

В "Проекте в будущем" Александр Николаевич изложил свои мысли: освободить дворовых и запретить брать крестьян в качестве слуг, а если кто возьмет, то крестьянину дать вольную; дозволять браки крестьянам без вмешательства помещика, признать крестьянина собственником своего имущества и земельного надела; дать крестьянам равные и полные юридические права с запрещением наказывать без суда; дозволить крестьянам покупать землю, и определить выкупную сумму для получения свободы себя и семьи. Все эти меры в конечном итоге должны были привести Россию к отмене крепостного права, которое произойдет только через 71 год.

Реакция на книгу превзошла ожидания. Во мнении Петербург раскололся на две части. Одна считала автора великим Гражданином, вторая, большая часть, назвала сочинение как "непродуманное и безрассудное", а императрица узрела в нем зловредное антикрепостничество и приказала сыскать автора и посадить в Петропавловскую крепость с учинением дознания.

30 июня 1790 года автор был арестован. На одном из допросов в пыточном застенке Шешковского, заключенный раскаялся и отказался от "зловредной" книги, надеясь тем самым смягчить свою участь. От книги он отказался, но не отказался от образа своих мыслей. Находясь в крепости Радищев успел написать повесть о Филарете Милостивом.

Судьба "бунтовщика хуже Пугачева", была предрешена императрицей, но чтобы придать видимость правосудия, Уголовная палата произвела краткое расследование, и результаты представила графу Безбородко и главнокомандующему Петербурга графу – Брюсу.

Сенат и Совет вынесли единый приговор автору "Путешествия" – смертная казнь. 4 сентября 1790 года Екатерина Великая собственноручно подписала указ, обвинявший Радищева в измене присяге, должности и издании книги, "…наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающий покой общественный, умоляющими должное ко власти уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование против начальников и начальства и, наконец, оскорбительными и неистовыми выражениями против сана и власти царской".

По случаю заключения мира со Швецией "по милосердию и для всеобщей радости" суровый приговор Радищеву заменили ссылкой в Сибирь в Илимский острог "на десятилетнее безысходное пребывание".

Книга в России попала под строжайший запрет, и имя автора полагалось забыть. На зарубежье запреты не распространялись. В 1858 году с искаженным текстом "Путешествие из Петербурга в Москву" было отпечатано в Лондоне, а в 1876 и Лейпциге. В конце XΙX века "Путешествие" выходило, но со значительными правками. 1888 году издатель Суворин А.С. выпустил всего лишь 99 книжек мятежного "Путешествия" До нашего времени дошло около семнадцати радищевских подлинников. Екатерининский запрет на издание Радищева был снят в 1905 году.

Долгий путь до Илимска. В декабре 1790 года Радищев добрался лишь до Тобольска, который совсем недавно был объят пламенем пожара. Впечатление было удручающее. "Едва прибыв сюда, я, как мне казалось, сразу прочел на лицах ту надпись, что Данте ставит над вратами Ада: "Оставь надежду всяк сюда входящий", – записал изгнанник в путевых заметках. В расстроенном душевном состоянии Александр Николаевич дожидался младших своих детей, которых должна привезти в этот город Елизавета Рубановская, сестра покойной его жены. Елизавета, разностороннее образованная женщина, став супругой Радищева, проявляла заботу не только о нём, но и любила приемных детей, как своих.

Покровительство Радищеву со стороны графа А.Р.Воронцова продолжалось и в Сибири. Он всячески старался облегчить его участь: присылал книги, журналы, необходимые медицинские и другие инструменты.

За добрые дела в Илимске ссыльного называли "благодетелем". Он лечил больных, занимался благотворительностью, изучал природу, экономику сибирского края, быт ее людей, вел метеорологические наблюдения, много читал, писал и не оставлял мысли о необходимости изменения правления Россией.

В период изгнания из-под пера Александра Николаевича вышло "Описание Тобольского наместничества", "О человеке, о его смертности и бессмертии", "Письмо о китайском торге", "Сокращенное повествование о приобретении Сибири".

После смерти Екатерины ΙΙ император Павел Ι высочайшим повелением от 23 ноября 1796 года вернул опального писателя из Сибири, разрешив ему проживать в своем имении Немцове, ныне Радищево, Калужской губернии, но под пристальным контролем властей.

По пути домой, в Тобольске умерла Елизавета Рубановская. Потрясенный муж записал: "Сей город навеки имеет для меня притяжательность".

В декабре 1797 года Радищев отправил прошение Павлу Ι с просьбой посетить Аблязово. В ответе дозволялось "… для свидания с родителями съездить… один только раз".

В январе следующего года семейство из четырех сыновей и трех дочерей выехало из Калужской губернии. Целый год Александр Николаевич провел среди "…самой близкой родни", занимаясь земледелием и написанием "Набросков", вошедших в статью "Описание моего владения", кстати, крепостных у него не было никогда.

Новый государь Александр Ι, дал Радищеву полную свободу. Последние годы жизни писатель отдал литературе, написав стихотворную повесть "Бова", стихотворения "Песнь историческая", "Осьмнадцатое столетие", поэму "Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам" и продолжал работу над "Путешествием из Петербурга в Москву".

Помня Радищева, как юриста и принципиального человека, А.Р.Воронцов рекомендовал его на должность члена Комиссии по составлению законов. Александр Николаевич составил записку "О законоположении" и подготовил проект гражданского уложения, в котором оказался верным своей идее – отмене крепостного права. Председатель комиссии граф Завадовский, просмотрев представленное, возмутился и учинил громкий разнос подателю. Ранимый, больной нервами, Александр Николаевич, глубоко переживая грубость графа, и угрозу снова оказаться в Сибири, вспомнив слова друга Ф.В.Ушакова, "жизнь несносная должна быть насильственно прерванная", 23 (12) сентября 1802 года принял яд. Преданного анафеме, А.Н.Радищева похоронили на бедном Волковом кладбище Петербурга. До начала XXΙ века место захоронения писателя считалась неизвестным. К дню 300-летия таможней службы, сотрудники нашли его могилу и установили над ней конусообразный гранитный памятник со всеми положенными надписями.

Время не властно над памятью. Пушкин назвал Радищева "рабства враг" и в письме укорил Бестужева: "Как можно в статье о русской словесности забыть Радищева? Кого же мы должны помнить?"

О писателе помнили декабристы, готовя восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, о нем помнили и те, кто привел Россию к революции и совершил ее в октябре 1917 года.

Не отстали в возрождении памяти отца и дети Радищева. Николай и Павел не только написали его биографию, но и сохранили многие архивы. Внук, художник Боголюбов, создал в 1878 году в Саратове "Радищевский музей", существующий и поныне.

По декрету В.И.Ленина в 1918 году в Москве был открыт памятник писателю – революционеру А.Н.Радищеву. Трехтомник его сочинений в СССР начал издаваться в 1938 году и в последующие годы его произведения печатали в массовых тиражах.

В селе Радищево Пензенской области 30 октября 1945 года распахнул двери Государственный музей, посвященный Александру Николаевичу. 200-летие со дня рождения своего земляка Пенза отметила торжественным заседанием 24 сентября 1949 года.

Имя Радищева носят поселки, библиотеки, музеи, театры, учебные заведения, картинные галереи, улицы. Например, в Москве, в районе Таганки, две такие. С 1923 года есть такая улица и в Петербурге. Множество мемориальных досок на домах, учреждениях, связанных с жизнью и деятельностью писателя. Изучение произведений А.Н.Радищева входило в программу учащихся СССР.

ДЕДУШКА КРЫЛОВ

"Басни Крылова – сокровищница русского практического смысла, русского остроумия и юмора, русского разговорного языка; они отличаются и простодушием и народностью", – В.Г. Белинский.

По одному из определений Толкового словаря живого великорусского языка Владимира Даля, басня определена как "иносказательное, поучительное, повествование, побасня, побасенка, притча, где принято выводить животных и даже вещи словесными".

Басня, как литературный жанр берет начало с античных времен, яркими представителями этого жанра считают римлянина Федру и древнегреческого Эзопа. В XVII в Западной Европе зачитывались баснями француза Лафонтена.

XVIII век в России считается расцветом русской басни, связанный с А.Д.Кантемиром, А.Д.Тредиаковским, М.В.Ломоносовым. В следующем веке традицию русской сатиры продолжил А.П.Сумароков, И.И.Дмитриев, В.А.Жуковский, В.Л.Пушкин, В Майков, М.Н.Муравьев и другие стихотворцы.

Неоспоримый факт, что жанр басни самый трудный в поэзии, а настоящих баснописцев земля рождает редко. Таким уникумом оказался Иван Андреевич Крылов. О его популярности в Европе, говорит факт издания в 1825 году в Париже на трех языках: русском, французском и итальянском 2хтомника басен, которые переводили девяносто поэтов Франции и Италии. Практика мировая литературы того времени такого прецедента не знала.

Ласковым словом дедушка в русском языке обращаются к людям старшего возраста за их доброту, ласку, мудрость, знания и свет человечности, который они излучают. В русской литературе только И.А.Крылов имел такое звание.

Будущий баснописец родился в семье бедного офицера. В звании прапорщика Андрей Прохорович Крылов в городе Троицке женился на девице Марии, не знавшей грамоты, но от природы умной, спокойной и деловитой. Молодожены в полковой кибитке двинулась в Астрахань, на новое место дислокации полка. На сносях, опасаясь за будущего младенца, Мария Алексеевна отправилась на перекладных в Москву к своим родственникам. Здесь, 13 февраля по новому стилю 1769 года, родился мальчик, нареченный Иваном. Через некоторое время мать с сыном вернулись к мужу в полк. Из Астрахани их путь лежал в Оренбург.

Неспокойно жилось в России: Поволжье, Башкирия, Урал и другие территории были охвачены восстанием крестьян под предводительством Емельяна Пугачева. На усмирение Екатерина II бросила регулярную армию. При защите Яицкого городка от восставших, отличился капитан А.П.Крылов. В это время жена его с четырехлетним Ваней находилась в осажденном Оренбурге.

Регулярная армия вначале терпела одно поражение за другим. В конце концов, пугачевцев разгромили. Емельяна сподвижники связали и передали властям. Состоявшийся в Москве суд, приговорил его к четвертованию, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города, положить под колеса, а потом сжечь. Казнь состоялась на Болотной площади в Москве 10 января 1775 года. 12 января остатки тела, эшафот, сани, на которых везли казненного, сожгли.

Получив отставку в 1775 году, А.П.Крылов с семьей переехал в Тверь, заняв должность председателя Тверского магистрата с чином коллежского асессора. Взяток не брал, служил честно, достойно. Жалования не хватало, жили скудно. Тем не менее, нашлись средства, чтобы отдать Ивана на домашнее обучение французу, не отличавшемуся большими знаниями. Отец, любитель чтения, приучал сына к книгам, и особенно тем, которые хранились в его сундучке. Повзрослев, мальчик, перебирая их, найдет "Эзоповы басни"; понравившиеся, выучил наизусть. Отец, любитель представлений, иногда водил Ваню на самодеятельные спектакли в семинарию, в которых показывалась в смешном виде местная жизнь. Мальчик восторгался увиденным.

Время шло. У Ивана появился братик Лев – Левушка. Глава семейства часто болел. Доктора наши у него "грудную болезнь", от которой и умер 17 марта 1778 года. Ване было девять лет; внешне некрасивый, склонный к полноте, коротконогий, большеголовый, с крупным носом. Однако внешность не показатель ума. Мальчик много читал, проявил незаурядные способности в математике, игре на скрипке, которой научился у базарного скрипача итальянца Луиджи. Он же учил его и своему языку.

После смерти мужа, на плечи Марии Алексеевны упал груз забот о сыновьях и бабушке Матрене. Как и многие бабушки, она знала множество сказок, прибауток, поговорок, которые любил слушать Иван.

Чтобы как-то прокормиться, вдова бралась за любую поденную работу, вплоть до чтения псалтыри над покойниками. О матери Иван Андреевич скажет: "Она была простая женщина, без всякого образования, но умная от природы, исполненная высоких добродетелей". Вдове посоветовали обратиться к императрице Екатерине II с прошением о назначении пенсии по случаю потери кормилица. Прошение осталось без ответа.

Семье жить становилось все труднее. Сослуживцы покойного отца помогли определить десятилетнего Ивана "подканцеляристом" к столоначальнику по юридической части. Изнурительное переписывание служебных бумаг угнетало мальчика. Несмотря на это, он наблюдал за чиновниками: их интригами, взяточничеством, чинопочитанием и подлостью. Все увиденное со временем войдет в фундамент его басен.

В свободное от работы время подросток читал, читал, читал. Особо его влекла сатирическая литература и журналы Новикова "Трутень" и "Живописец", высмеивающие чиновников, дворян, праздность, лень. Ивану захотелось и самому попробовать писать. Матери было не до стихов сына…

Как – то на масленицу в Тверь приехали московские артисты с пьесой "Мельник, колдун, обманщик и сват", раскрывающей жизнь простого народа. Естественно, Иван побывал на представлении. Под впечатлением спектакля, решил написать что-то подобное. В основу своей сатирической оперы взял рассказ из журнала "Живописец", о кофейницах, обманывающих народ гаданием на кофейной гуще. Из-за "сырости" фабулы, слабости стихов, построения действий, "Кофейница" дальше тетради автора никуда не пошла.

В надежде улучшить жизнь, зимой 1782 года Крыловы перебрались в Петербург. Поселились на окраине в Измайловском полку в двух комнатках бывшего однополчанина мужа. После долгих поисков работы, осенью следующего года четырнадцатилетний Иван Андреевич поступил на службу в качестве делопроизводителя низшего ранга в Петербургскую казенную палату со скудным годовым жалованием 25 рулей серебром в год.

Умами прогрессивного Петербурга того времени владели писатели: Радищев, Фонвизин, Новиков. На сцене театров шли "Недоросль" Фонвизина, комедии Сумарокова, Княжнина и др. авторов. Ивана Крылова тянуло в театр. Спектакли дали ему толчок переделать неудачную "Кофейницу". Закончив, долго не решался отнести издателям. Выбор пал на типографию немца Ф.Брейткопфа. Пьесу он одобрил и обещал уплатить автору шестьдесят рублей ассигнациями. Договор не состоялся, поскольку типография закрылась из-за нехватки средств на ее содержание.

Гонорар – неглавное для четырнадцатилетнего Крылов. Главным было то, что Брейткопф пригласил его бывать в своем доме, давая читать Мольера, Расина и познакомил с уважаемым в Петербурге актером Иваном Афанасьевичем Дмитриевским, руководителем Эрмитажного театра. Знакомство переросло в дружбу, давшая возможность юноше окунуться в театральную жизнь Петербурга.

Еще поразмыслив над "Кофейницей", автор забраковал сочинение, а его место заняла трагедия "Клеопатра" и "Филомела", представленные Дмитриевскому. Одобрения не последовало. Потом Иван Андреевич будет вспоминать: "В молодости моей я все писал, что ни попало, была бы только бумага да чернила…"

Поняв, что драматург из него не выйдет, вновь вернулся к комической опере, сочинив "Бешеную семью", с острием, направленным в дворянское сословие. В этом же ключе выдержана и комедия "Сочинитель в прихожей". Ее напечатают в "Российском Феатре", через семь лет.

У Дмитриевского Крылов познакомился с автором комедии "Недоросль" – Фонвизиным и членом театрального комитета Петербурга Петром Алексеевичем Соймоновым. По его предложению камер-музыкант Деви сочинил музыку на крыловскую "Бешеную семью". Такого успеха Иван Андреевич не ожидал.

Поняв, что молодой человек стеснен в средствах, в мае 1787 года, Соймонов устроил его на службу в Горную экспедицию с достаточно высоким для него жалованием. В этом же году Иван Андреевич похоронил мать. Теперь он остался один с младшим братом Левушкой.

Несмотря на покровительство Соймонова, литературные дела Ивана Андреевича не складывались. Жена признанного драматурга в Петербурге Я.Б.Княжнина на одной из встреч у Дмитриевского осмеяла далеко непарадный костюм Крылова. Чувство собственного достоинства побудило его написать сатирическую пьесу "Проказники", в главных действующих лицах которой явно просматривался Княжнин и его жена. Высмеянный драматург обратился с Соймонову с требованием запретить к показу пьесу, а автора наказать. Было решено сгладить конфликт, дабы не дошел до верховной власти: постановку "Проказников" отложить на неопределенное время и пьесам "Бешеная семья", "Сочинитель в прихожей", "Американцы", не давать ходу.

Самолюбие автора было задето, и он письменно обратился к Княжнину: "Милостивый государь Яков Борисович! К немалому моему огорчению услышал я от Ивана Афанасьевича г. Дмитриевского, что вы укоряете меня в сочинении на вас комедии, а его в согласии в сем со мною, и будто бы я сам сказывал, что он сию комедию переправлял, в чем, пишите вы, и уличить меня можно. Я удивляюсь, государь мой, что вы, а не другой кто, вооружаетесь на комедию, которую я пишу на пороки, и почитаете критикою своего дома толпу развращенный людей, описываемых мною, и не нахожу сам никакого сходства между ею и вашим семейством… Вам известно, я думаю, что предмет комедии есть осмеивать пороки, а не достоинства, и для того одни порочные должны ее страшиться и ненавидеть, а вы на меня сердитесь! Поверьте, что вас обидел не я, описывая негодный дом, который от трактира только разнится тем, что на нем нет вывески, но обидели те, кои сказали, что это – картина вашего дома".

Не оставил своим вниманием Иван Андреевич и Соймонова. В письме, полном сарказма, он обращается к нему: "Ваше Превосходительство, милостивый государь! И последний подлец, каков только может быть, Ваше Превосходительство, огорчился бы поступками, которые сношу я от театра. Итак, простите мне, что я, имея благородную душу, осмеливаюсь покорнейше просить, чтобы удостоили открыть мне причину, которая привлекла на меня ваш гнев, толико бедственных для моих сочинений?.. Однако ж еще не осмеливался я подумать, чтобы я был, а не сочинения мои причиною вашего гнева, и для того имел честь быть у вас, доложил я вам, не угодно ли вам будет принять на театр комедию мою "Проказники", которая у вас некогда была, и вы мне дозволили ее напечатать, когда я находился под вашим начальством; а как вы мне сказали, что вы не помните сей комедии, и я вам донес, что она написана на рогоносца, на которую столько вооружился г. Княжнин, то вы мне изволили отвечать, что вы не приемлете личности".

После конфликта перед двадцатилетним Крыловым, подающим надежды, как драматург, закрылись двери литературных домов, охладели знакомые и состоялось увольнение из Горной экспедиции. Сделав вывод, что общество не нуждается в таланте, искренности, чести и честности, а ему нужны лишь чины, деньги и развлечения, Крылов решил изменить курс жизни, направив его на борьбу с пороками общества, зная наперед, какая судьба ему уготовлена.

Работай день, и ночь не спи;

Но если для тебя не нравен,

Останешься последим равен:

За правду знатью не любим,

За истину от всех гоним,

Умрешь и беден и бесславен.

Оказавшись в трудном финансовом положении, и, зная, что на скудное жалование вдвоем с братом не прожить, Иван Андреевич впал в уныние. Однако свет не без добрых людей. Неожиданно ему руку помощи протянул богатый помещик Тамбовской губернии Иван Герасимович Рахманинов, человек прогрессивных взглядов, открывший в Петербурге типографию для выпуска журнала "Утренние часы". Молодой человек оказался сметливым и быстро освоил печатное дело.

Дебют Крылова несколькими стихотворениями салонного типа состоялся в 1876 году в журнале "Лекарство от скуки и забот". В журнале "Утренние часы" за 1789 год молодой сочинитель опубликовал оду "Утро". Критики на оду даже не откликнулись, поскольку была напыщенной, высокопарной и мало чем выделялась среди других подобного рода произведений.

Решив, что театр, оды, поэмы не его жанр, Иван Андреевич переключился на басни, в которых можно оживить зверей, птиц и их устами рассказывать о пороках общества. В "Утренних часах" без подписи опубликовал первые басни: "Стыдливый игрок", "Судьбы игрока", о любителях карточной игры.

Время от времени Крылов посещал Общество друзей словесных наук, где велись разговоры о вечности души, поисках истины, о союзе естественного права с естественным богословием и о том, что Россия нуждается в духовном перевоспитании на основе нравственных наук. Эти суждения казались ему скучными, пустыми, шедшими в разрез с французской философией, которую он изучил по трудам Вольтера, Руссо, Декарта, Дидро и др.

На одном из заседаний этого общества Иван Андреевич познакомился с начальником Петербургской таможни Александром Николаевичем Радищевым, автором книги "Путешествие из Петербурга в Москву". Разговор состоялся сдержанным, философским.

Желая быть независимым в издательском деле, Крылов с помощью Рахманова открыл свой журнал "Почта духа". В декабре 1789 года "Московские известия" дали объявление: "… принимается подписка на выходящий с генваря месяцы сего 1789 года ежемесячное издание под заглавием "Почта духа", или учения, нравственная переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами… будто многие из них очень добрые духи; но только иные не любят крючкотворцев, ростовщиков и лицемеров, а иные не жалуют щегольства, волокитства и мотовства". Из витиеватого названия не трудно было догадаться, в каком направлении пойдет новой издание. В нем не было стихов, басен, а были смелые письма, написанные от имени таинственного Маликульмулька, касавшиеся всех сфер жизни светского общества. В одном из писем о добродетели автор пишет: "… Я почитаю в людях одну только мудрость и добродетель, и под какими бы видами оные мне не представлялись, я всегда равно имею к ним уважение. Мещанин добродетельный и честный крестьянин, преисполненный добросердечием, для меня во сто раз драгоценнее дворянина, считающего в свое роде до 30 дворянских колен, но не имеющего никаких достоинства, кроме того счастья, что родился от благородных родителей, которые так же, может быть, не более его принесли пользы своему отечеству, как только умножали число бесплодных ветвей своего родословного дерева".

В другом письме, "Рассуждения о некоторых государях и министрах", Крылов говорит: "Львы и тигры менее причиняют вреда людям, нежели некоторые государи и министры… Бросался ли когда лев возбужденный величайшим гладом, на подобного себе льва или раздирал ли его на части для утоления своего голода? Напротив того, ежедневно почти мы видим людей, которые для удовлетворения своего тщеславия, гордости или корыстолюбия жертвуют подобными себе людьми без малейшего угрызения совести".

14 декабря 1789 года произошла революция во Франции. Династия Бурбонов пала. Республика приняла конституцию из 4х пунктов. Первый из них гласил: "Все люди рождаются вольными и в совершенном рассуждении Прав равенства; различия же долженствуют быть основаны на единой токмо общей пользе…"

Четыре пункта французской конституции полностью совпали с мыслями Крылова. Переполненный чувствами, он пишет письмо "К Эмпедоклу от волшебника Маликульмулька" со словами: "… Развратность нынешнего века людей, любезный Эмпедокл, столь приметна, оная разве только быть может неизвестно в пустынях или в самых отдаленных скитах; но человек, живущий в свете, против воли своей познает их пороки… Вся история дел человеческих, от самого начала света, наполнена злодеяниями, изменами, похищениями, войнами и смертоубийствами".

Французская "зараза" будоражил умы в Россию. Просвещенная Екатерина II еще не отошла от испуга восстания Пугачева и "крамольной" книги Радищева, повелела ввести жесткую цензуру в печати. В число опальных изданий попал и крыловский журнал "Почта духов". Искренне веря в императрицу как источник добра и мира, Крылов пишет оду по случаю заключения мира со Швецией в августе 1790 года. В ней автор не пожалел эпитетов, прославляя государыню, и в тоже время напомнил, как надо относится к подданным.

О, сколь блаженны те державы,

Где к подданным храня любовь,

Монархи в том лишь ищут славы,

Чтоб, как свою, щадить их кровь!

Народ в царе отца там видит,

Где царь раздоры ненавидит,

Законы дав, хранит их сам.

Там златом ябеда не блещет,

Там слабы сильных не трепещет,

Там трон подобен небесам.

Несмотря на столь лестные слова оды, журнал закрыли.

Крылов не унывал. В декабре 1791 года он, Дмитриевский, Клушин и Плавильщиков, на паях по тысячу рублей с каждого создали товарищество с целью печатания книг и прочей продукции с продажей их в собственной лавке. Называлось оно "Типография И.Крылова с товарищи". Со следующего года типография стала выпускать журнал "Зритель".

В условиях строгой цензуры, товариществу приходилось соблюдать осторожность, выпуская литературу легкого содержания, но это не изменило главного направления издательства – отстаивания независимости русской литературы от иноземной. Об этом свидетельствовал Плавильщиков: "Если бы российский народ отличался от всех племен земнородных единым только подражанием и никакой другой способности не имел, то чем бы он мог удивить вселенную, которая смотрит на него завистливыми глазами".

Несмотря на отступление от позиций сатиры, Крылов дерзнул напечатать в журнале две свои прозаические работы: "Похвальную речь в память моему дедушке" и "Каиб". За талантливо написанные эти вещи, современники поставили автора в один ряд с Фонвизиным и его комедией "Недоросль".

В "Похвальной речи" один крепостник обращается к другому, который "… показал нам, как должно проживать в неделю благородному человеку то, что две тысячи подвластных ему простолюдинов вырабатывают в год;… он имел дарование обедать в своих деревнях пышно и роскошно, когда казалось, что в них наблюдался величайший пост, и таким искусством делал гостям своим приятные нечаянности… Так, государи мои, часто бывало, когда приедем к нему в деревню обедать, то, видя всех его крестьян бледных, умирающих с голоду, страшимся сами умереть за его столом голодной смертью; глядя на всякого из них, заключали мы, что на сто верст вокруг его деревень нет ни корки хлеба, ни чахоточной курицы… искуснейшие из нас не постигали, что еще мог он содрать с своих крестьян, и мы принуждены были думать, что он из ничего создал великолепные свои пиры".

В "Каибе" Крылов под жанром восточной повести, изобразил Каиба, угрожающего подданным: "Господа! Я хочу того-то: кто имеет на сие возражение, тот может свободно его объявить: в сию ж минуту получит он пятьсот ударов воловьей жилою по пятам, а после мы рассмотрим его голос". Каиб – копия матушки Екатерины II, любившей рассуждать о законности в государстве, при этом деспотизм ее не знал границ.

В незаконченном сочинении "Мои горячки" сыск нашел недозволенность, граничащую с преступлением. В типографии "И.Крылов и товарищи" произвели обыск. Рукопись изъяли и представили императрице. Автора и ближайших сотрудников вызвали на допрос. Репрессий не последовало, но рукопись исчезла. Чтобы переждать полицейские страсти, Крылов и Клушин покинули Петербург.

Иван Андреевич поселился в деревне под Брянском. Во время посещения местного помещика Константинова гость обратил внимание на пятнадцатилетнюю его дочь Анну Алексеевну, Анюту. Влюбленный двадцатичетырехлетний Иван Андреевич написал ей стихотворное послание:

Что ж, мой друг, тому виною?

Ты прекрасна, молода:

Раз лишь встретиться с тобою –

И без сердца навсегда…

Взглянешь ты – в нас сердце тает,

Улыбнешься – кровь кипит,

И душа уж там летает,

Где любовь нам рай сулит.

Однако в силу застенчивости, неуклюжести и наружности, далекой от совершенства, он понял, что не сможет быть достойным другом Анюте, тем более, что ее отец не желал родства с безродным сочинителем. На этом закончилась первая и последняя попытка Крылова обзавестись семьей. Перед отъездом в Петербург он написал стихотворение-прощание с селом и полюбившейся девушкой.

Прости, любезное село,

Столица мира дорого;

Прости, ключ чистый, как стекло,

И ты, тенистая дуброва,

В которой часто день бывал

Мне так короток, как минута,

Где часто соловей певал

Так чисто, нежно, как Анюта.

Простите вы, мои друзья, -

Из недр спокойства и свободы

Я еду в мрачный гроб природы –

Простите, в город еду я…

Вновь объединившись с Клушиным, Крылов начал выпускать новый журнал "Петербургский Меркурий". Учтя горький опыт выпуска предыдущего издания, в этом не стало сатиры и демократических рассуждений, а печаталась бытовая проза, собственные очерки и стихотворения лирического характера. Например, "Мой отъезд", "К другу моему" и т.д.

Всех жизненных коллизий не предусмотреть. В одном из номеров журнала Крылов напечатал рецензию опального Княжнина на "Вадима Новгородского", а в другом отрывок "Об открытии Америки", одного из лидеров французской революции аббата Рейналя. Этого оказалось достаточным, чтобы попасть в списки неблагонадежных журналов. Его не закрыли, а перевели в государственное издательство при Академии наук, где существовал жесткий контроль над выпускаемыми произведениями. Но и здесь нависла угроза закрытия "Петербургского Меркурия".

Екатерина Великая любила проявлять благородство. Прежде чем закрыть журнал она пригласила Крылова и Клушина на аудиенцию в Зимний дворец. Такой чести друзья не ожидали, думая, не попадут ли из дворца на каторгу? Все обошлось. Клушин покаялся в своих заблуждениях, получил прощение и деньги для обучения за границей. Венцом его покаяния стала ода "Благодарность Екатерине Великой за всемилостивейшее увольнение меня в чужие края с жалованием".

Крылов решил не ездить за границу и, чтобы не гневить императрицу, окончательно порвать с литературой. Последний номер журнала оказался прощальным. Журнал закрылся, но взгляды издателя на жизнь не изменились, о чем говорит отрывок из оды "К счастью":

Вот как ты, Счастье, куролесишь;

Вот как неправду с правдой весишь!

Ласкаешь тем, в ком правды нет,

Уму и правде досаждая,

Безумство, наглость награждая,

Ты портишь только здешний свет.

Я вижу, ты, мой друг, уж скучишь

И может быть, меня проучишь

За то, что я немножко смел

И правду высказать умел…

Итак, позади двадцать четыре года жизни. При этом нет собственного очага, любви, литературного успеха. Другой бы упал духом и подчинился судьбе, но не таков Иван Андреевич: есть силы, талант, убежденность, опыт издателя. С таким багажом можно двигаться вперед.

Осенью 1793 года по Петербургскому тракту Крылов отправился в Москву к другу Сандунову. Несмотря на теплоту встречи, тревога в душе за будущее не улеглась. Гуляя по улицам столицы, раздумывая, куда бы приложить свои силы, он зашел в игорный дом. Надеясь, что новичкам везет, сделал ставку. Игра захватила его. Выиграв два раза, замахнулся на третий. Фортуна подвела. Азарт игры опустошил карман, но не лишил надежды на крупный выигрыш.

С невеселыми мыслями Крылов заколесил по России. Остались позади игорные дома Ярославля, Н-Новгорода, Тулы, Самары. По словам мемуариста Ивана Андреевича он "… в молодости своей был пристрастным к карточной игре, вовсе не из корыстолюбия, но ради сильных ощущений… Не зная ни света, ни людей, Крылов попался в одну из шаек и его ободрали, как говорится, "будто липочку". Однако это не пошло на пользу".

Азарт брал свое. На одном из постоялых дворов Подмосковья он проигрался в пух и прах и едва избежал ареста. Вернувшись в Москву, где снимал комнату на Петровке, задумался о дальнейшем своем пути. Словно за перенесенные мытарства, судьба наградила его встречей с давним знакомым Татищевым, который предложил ему отдохнуть в своем подмосковном имении. Тишина, забота хозяев, всколыхнули в госте желание писать стихи. Одно за другим ложились на бумагу, став циклом "Блаженство". Философски звучит одно из них:

Но где ж блаженство обитает,

Когда его в природе нет?

Где царство, кое он мечтает?

Где сей манящий чувства свет?

Вещаю нам – вне протяженья,

Где чувство есть, а нет движенья.

Очисти смертный разум твой,

Взгляни – твой рай перед тобой,

Тебя одна лишь гордость мучит,

Природа быть счастливым учит…

В другом стихотворении он вернулся к своей излюбленной теме – осуждение праздности:

Там роскошь, золотом блестя,

Зовет гостей в свои палаты

И ставит им столы богаты,

Изнеженным их вкусам льстя,

Но в хрусталях своих бесценных

Она не вина раздает;

В них пенится кровавый пот

Народов ею разоренных.

Хозяин имения уехал в столицу. Иван Андреевич "одичал": ходил по парку нагишом с книгой в руках, отрастил бороду, ногти. Внезапно возвратившийся Татищев, увидев "первобытного человека", долго смеялся.

Как говорится – пора и честь знать. Крылов покинул гостеприимных хозяев, переехав к отставному бригадиру суворовского времени – Бенкендорфу, в имение Виноградово, неподалеку от Дмитрова. Сюда часто приезжали именитые Голицыны, Загряжские, Львовы и др. Здесь Иван Андреевич познакомился с Карамзиным и поэтом Дмитриевым. Карамзину Крылов передал несколько своих стихотворений для опубликования в издательстве "Аонид". Среди них: "Вечер", "Подражание 37-му псалму" за подписью "И.К-в".

5 ноября 1796 года Императрица Екатерина II скоропостижно скончалась. Российский престол занял ее сын Павел I, ненавидящий матушку и ее нововведения. Перестройку начал с того, что разогнал ее фаворитов, вернул из ссылки Радищева, выпустил из Шлиссельбургской крепости Н.И.Новикова – просветителя и масона, которого императрица без суда и следствия на 15 лет засадила в крепость и т.д. Однако правление нового императора оказалось хуже предыдущего: Россия впряглась в ярмо Пруссии со всеми вытекающими последствиями.

Ивану Андреевичу повезло, его в личные секретари и учителем для своих девяти сыновей пригласил всесильный князь Сергей Федорович Голицын. Павел I был человеком настроения и через некоторое время фаворита-князя за неуважение к его персоне отправил в имение под Киевом – Казацкое. В далекий путь двинулся и секретарь.

Роль секретаря и учителя тяготила Ивана Андреевича. Скука одолевала. Чтобы развлечься, написал шуто-трагедию "Триумф", на стиль правления императора. На представление собралось все княжеское семейство, приехал поэт Сумароков с дочерью и знатные соседи помещики. Автор и зрители были довольными, но опасение не оставляло их. Вдруг до Павла дойдут слухи о спектакле и тогда всем Сибири не миновать. Этого не произошло по той причине, что в ночь на 11 марта 1801 года в Инженерном замке Петербурга императора задушили его приближенные.

Регалии власти попали в руки Александра I, знавшего о предстоящем покушении на отца, но промолчавшего. В России наступила правленческая "оттепель". Вступая на престол, новый государь издал манифест, в котором сказал: "Управлять богом нам врученный народ по законам и по сердцу в бозе почивающей августейшей бабки нашей государыни императрицы Екатерины Великия коея память нам и всему Отечеству вечно пребудет любезна, да по ее премудрым намерениям шествую достигает вознести Россию на верх славы и доставить ненарушимое блаженство всем верно подданным нашим…"

Александр I начал с того, что устранил из двора участников убийства отца, приблизил к трону сторонников венценосной бабки и провел некоторые либеральные реформы, от которых простому народу лучше жить не стало.

В числе фаворитов снова оказался и князь С.Ф.Голицын. Теперь он ехал в Ригу на должность лифляндского военного губернатора. Крылова он взял с собой, утвердив в октябре 1801 года правителем своей канцелярии. Прослужив два года, Иван Андреевич подал в отставку. С хорошим аттестатом он выехал Серпухов, к месту службы младшего брата – Левушки. Участник суворовского перехода через Альпы, в силу своей неприспособленности к службе, жизни, выше начального офицерского звания – подпоручика, так и не поднялся. Как и старший брат, он хорошо играл на скрипке, много читал, увлекался поэзией.

Погостив брата, Иван Андреевич поехал в Москву к Бенкендорфам. В их доме он встретился со многими интересными людьми, в том числе с Василием Львовичем Пушкиным, сенатором П.И.Кутузовым и Дмитриевым.

25 января 1804 года крыловская комедия "Пирог", была поставлена на сцене Петровского театра в Москве, ранее она ставилась в Петербурге. Московская публика холодно встретила комедию, поскольку была увлечена любовными водевилями французских и немецких авторов. Идя навстречу публике, Иван Андреевич написал комедию "Модная лавка".

Взяв за основу своего творчества девиз А.Д.Кантемира: "В стихах смеюсь, а в сердце о злонравных плачу", Иван Андреевич усиленно занялся переводами басен Лафонтена, Федры и любимого им Эзопа. Переводы не были похожими на классические, а больше походили на разговорную русскую речь, тем не менее, стали толчком для написания собственных басен. Три из них: "Дуб и Трость", "Разборчивая невеста" и "Старик и трое молодых", он показал И.И.Дмитриеву – поэту и баснописцу. Одобрив, тот передал их князю Шаликову для печати в журнале "Московский зритель". В примечании к ним князь писал в январе 1806 года: "Я получил сии басни от И.И.Дмитриева. Он отдает им справедливую похвалу и желает, при сообщении их, доставить и другим то удовольствие, которое они принесли ему… Имя любезного поэта обрадует, конечно, и читателей моего журнала, как обрадовало меня". Басни вызвали интерес у читающей публики Москвы.

Из столицы Крылов отправился в Петербург. Здесь его ждал триумф. Дмитриевский, давний знакомый, представил Ивана Андреевича начальнику репертуарной части петербургских театров князю А.А.Шаховскому. В его доме, в присутствии ведущих актеров Петербурга, он прочитал комедию "Модная лавка". Шаховский обнял автора и сказал: "Ну, братец, разодолжил ты меня! Наши барыньки будет злы как осы! Это тебе не французские ракалии, а настоящая русская комедия!"

27 июля 1806 года комедию поставили на сцене петербургского Большого театра. Журнал "Лицей" откликнулся восторженной рецензией: "Из одного содержания можно увидеть, как должна быть смешна эта комедия. Но автор употребили машины такие комические, что почти в продолжение всей пьесы смеешься".

После успеха Крылов стал известной персоной в Петербурге. Его пригласил к себе в дом Г.Р.Державин, затем адмирал Шишков и другие знатные лица северной столицы. Шаховский познакомил его с А.И.Олениным, ученым-археологом и знатоком искусства. Это знакомство перерастет в длительную задушевную дружбу между ними.

Вслед за нашумевшей комедией, Крылов написал национальную оперу-былину "Илья Богатырь". В афише писалось: "… волшебно-комическая опера в 4х действиях, соч. Крылова, с хорами, балетами и "сражениями", музыка соч. Кавоси".

Последний день уходящего театрального 1806 года, петербургская публика могла насладиться крыловской оперой. Возвышенно прозвучала концовка в исполнении хора:

Вы летите к нам забавы,

Радость будь во всех сердцах.

Гром побед и нашей славы,

В ратных ты греми полях!

Предвестники войны с Францией сказывались в России. Росли атифранцузские настроения. Комедия Крылова "Урок дочкам" отвечал им. В ней автор отразил смехотворность преклонения русских аристократов, зачастую, забывших русский язык, перед всем французским. Зрители оценили комедию в июне 1807 года.

Помня о том, что Крылов хорошо знает издательское дело, Шаховской предложил ему участие в журнале "Драматический вестник", в редакцию которого вошел А.Писарев, Д.Языков и С.Маркин. Журнал увидел свет в начале 1808 года. В нем за подписью "К" были напечатаны 19 басен Ивана Андреевича, в том числе: "Ворона и Лисица", "Музыканты", "Ларчик" и "Лягушка и Вол". Все они отвечали злобе дня.

В басне "Листы и корни" автор не скрывает мысли, за чей счет живет богатая часть российского общества. Листы – это верхушка общества, корни – народ, питающий ее.

Мы те, -

Им снизу отвечали: -

Которые, здесь роясь в темноте,

Питаем вас, Ужель не узнаете?

Мы корни дерева, на коем вы цветете.

Красуйтесь в добрый час!

Да только помните ту разницу меж нас:

Что с новою весной лист новый народится;

А если корень иссушится, -

Не станет дерева, ни вас.

Явное осуждение власти имущих звучит в басне "Мор зверей", выведенных Крыловым в виде хищников: Львов, Тигров, Медведей, Волков и Лисиц. В минуты опасности, чтобы спастись, царь зверей – Лев на совете предлагает принести в жертву богам, чтобы остановить мор, трудягу Вола, который стянул клок сена из стога.

Кричат Медведи, Тигры, Волки:

"Смори, злодей какой!

Чужое сено ест! Ну, диво ли, что боги

За беззаконие его к нам столько строги?

Его беспечник, с рогатой головой,

Его принесть богам за все его проказы,

Чтоб и тела нам спасть и нравы от заразы!

Так по его грехам, у нас и мор такой!"

Приговорили –

И на костер Вола взвалили.

Читатели и критики поняли, что в России появился свой Эзоп.

В следующем году вышла первая книжка басен Крылова, которая не отразилась на финансах автора. По протекции А.Н.Оленина его утвердили чиновником Монетного департамента со званием титулярного советника. Теперь появились лишние деньги, и он смог активно помогать брату Льву, который постоянно нуждался.

В 1811 году вышли два сборника басен Крылова. Учитывая заслуги перед русской словесностью, его избрали в члены Российской академии наук.

О том, как Крылов работал над баснями, вспоминал первый его биограф М.Е.Лобанов: "Иван Андреевич любил делать первые накидки своих басен на лоскутках, с которых переписывал на листочки, поправлял и снова переписывал… "Я до пор читаю мои новые стихи, – говорил мне Иван Андреевич, – пока некоторые из них мне не причитаются, то есть перестанут нравиться: тогда их поправляю или вовсе переменяю". Настолько он был строг к своему творчеству, что даже в уже напечатанные басни часто вносил поправки.

В баснях Крылова заключена жизнь во всех ее проявлениях. Сюжеты он находил всюду: на улицах, рынках, на встречах с друзьями. Его басни национальные по форме и содержанию. В них выражен русский дух, народная житейская мудрость, практицизм, умение по-русски схватывать, казалось бы, мелочи, за которыми скрываются глобальные процессы государства в целом. Басни полны иронии, а подчас и едкой сатиры на представителей власти всех рангов, мотов, прохиндеев, алчных помещиков, взяточников.

О народности крыловских басен говорит и то, что их читали все сословия, поскольку в баснях использовались народные поговорки и пословицы, и потому цитаты становились крылатыми. Например: "Ты все пела? Это дело: так поди же, попляши". "А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь". "А ларчик просто открывался", "А Васька слушает, да есть", "Услужливый дурак опаснее врага".

Крылов в политических и бытовых баснях остается как бы сторонним наблюдателем, отдавая на суд читателей то, что увидел, однако имея при этом собственное мнение, выраженное в начальных или заключительных строчках морали.

Образы животных в его баснях наделены сатирическим содержанием, в каждом из них угадываются черты определенного характера человека: доверчивость, легкомыслие, жадность, агрессивность, отсутствие желания выслушать другого и др. порочные черты. Современники во Львах, Ослах, Волков, Кукушек, Петухов, Щуки др. образах видели конкретные исторические личности. Например, в басне "Кукушка и Петух" он изобразил писателей Ф.Булгарина и Н.Греча, в печати расхваливающих друг друга.

За что же, не боясь греха,

Кукушка хвалит Петуха?

За то, что хвалит он Кукушку

По объективности отражения российской жизни, Крылова можно назвать зачинателем реализма в русской литературе, продолжателями которого стал Пушкин, Гоголь, Достоевский, Короленко, Л.Толстой и другие литераторы.

Критик В.Г.Белинский высоко ценил дарование Ивана Андреевича, сравнивая его басни с комедией Грибоедова "Горе от ума". О басне "Крестьянин и Овца" критик отозвался так: " Это просто поэтическая картина одной из сторон общества, маленькая комедийка, в которой удивительно верно выдержанны характерны действующих лиц, и действующие лица говорят каждое сообразно с своим характером и своим званием".

Война с Наполеоном стремительно приближалась к границам России. Имея мирный договор с Францией, Александр I и его министры мало занимались подготовкой армии к предстоящим баталиям. По этому поводу Крылов написал басню "Кот и Повар". В образе Кота, любившего праздные речи, читатели узнали императора России, а в жадном Коте – Наполеона, уже захватившего графство Ольденбургское, Пруссию и Польшу. На протесты Александра I захватчик не реагировал, продолжая делать свое дело.

Кот Васька плут! Кот Васька вор!

И Ваську – де не только что в поварю,

Пускать не надо и на двор,

Как волка жадного в овчарню:

Он порча, он чума, он язва здешних мест!"

(А Васька слушает, да ест.)…

А я бы повару иному

Велел на стенке зарубить:

Чтоб там речей не тратить по-пустому,

Где нужно власть употребить.

24 июня 1812 года войска Наполеона начали переправу через Неман. Эта весть застала Александра I на балу в городе Вильно, но не отменила веселье.

Первоначальный русский план ведения войны, составленный прусским генералом Фулем, служившим при императоре, оказался пораженческим. Не было единого мнения об отражении нисшествия и среди русских генералов. По этому поводу Иван Андреевич написал басню "Раздел" со словами:

Забывши, что пожар в дому,

Проказники тут до того шумели,

Что захватило их в дыму

И все они со всем добром сгорели.

В делах, которые гораздо поважней,

Нередко от того погибель всем бывает,

Что чем бы общую беду встречать дружней,

Всяк споры затевает

О выгоде своей.

Наполеон наступал. Оставлен Смоленск, дано сражение при Бородино. М.И.Кутузов принял решение отступить к Москве. Некоторые из руководства армией не понимали маневр старого генерала, да и император Александр относился к нему с недоверием.

Актуальной оказалась басня "Обоз", напечатанная в ноябрьской книжке "Сын отечества". Под обозом автор подразумевал отступающую Россию, а под старым конем Кутузова, которого, по мнению некоторых, пора заменить молодым. Мораль басни такова:

Как люди многие имеют слабость ту же:

Все кажется в другом ошибки нам;

А примешься за дело сам,

Так напроказишь вдвое хуже.

План Кутузова оставить Москву без боя одобрил почти весь генералитет, заседавший в Филях. Москву оставили. По приказу генерал-губернатора Растопчина ее подожгли, чтобы лишить наполеоновскую армию зимних квартир и продовольствия. Наполеон, ожидая на Поклонной горе ключи от столицы, увидел ее пылающей. Провианта для армии действительно не оказалось. Солдаты ели ворон, о чем Крылов прочитал заметку в ноябрьском журнале "Сын отечества". Последовала басня "Ворона и курица", напечатанная в нем же.

Когда Смоленский князь,

Противу дерзости искусством воружась,

Вандалам новым сеть поставил

И на погибель им Москву оставил,

Тогда все жители и малый и большой,

Часа не тратя, собралися

И вон из стен московских подалися,

Как из улья пчелиный рой.

Ворона с кровли тут на эту всю тревогу

Спокойно, чистя нос, глядит.

"А ты что ж, кумушка, в дорогу? –

Ей с воза курица кричит, -

Ведь говорят, что у порога наш супостат". –

"Мне что до этого за дело? –

… Ворон ни жарят ни варят…

Ворона подлинно осталась;

Но вместо всех поживок ей,

Как голодом морить Смоленский стал гостей, -

Она сама к ним в суп попала.

Так часто человек в расчетах слеп и глуп.

За счастьем, кажется, ты по пятам несешься:

А как на деле с ним сочтешься –

Попался как ворона в суп!

Русская армия одерживала над неприятелем одну победу за другой. Наполеон запросил мира. Кутузов отверг предложение. С остатками гвардии, Наполеон сбежал из России, оставив "непобедимую армию" на гибель.

Апофеозом басен на военную тематику стала "Волк на псарне". В ней Ловчий – Кутузов, а Волк – Наполеон. Волк:

И начал так: "Друзья! К чему весь этот шум?

Я, ваш старинный сват и кум,

Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры,

Забудем прошлое, уставим общий лад!..

Тут Ловчий перервал в ответ, -

Ты сер, а я, приятель, сед,

И волчью вашу я давно натуру знаю;

А потому обычай мой:

С волками иначе не делать мировой,

Как снявши шкуру с них долой".

И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

Переписав басню, Иван Андреевич отдал листок жене Кутузова, Екатерине Ильиничне, а та, через посыльного, адресату, штаб которого находился под селом Красным. После выигранного сражения, очевидец И.С.Жиркевич записал: "Вот послушайте, господа. Он вынул из-за пазухи листок с басней Крылов и прочел ее вслух. При словах "Ты сер, а я, приятель, сед", прочитанных с особенной выразительностью, фельдмаршал снял фуражку и указал на свои седины. В ответ раздались одобрительные возгласы и громкое "ура!"

Басни Крылов ходили в списках по русской армии. Как-то Гнедич принес ему письмо Батюшкова из действующей армии и зачитал: "Скажи Крылову, что ему стыдно лениться и в армии его басни читают наизусть. Я часто слышал их на биваках с новым удовольствием".

Отечественная война "закончилась полным уничтожением неприятеля". Александр I, император и самодержец всероссийский и прочая, объявил всенародно ноября третьего дня 1812 года: "…Между тем почитаем за долг и обязанность сим Нашим всенародным объявлением изъявить перед целым светом благодарность Нашу и отдать должную справедливость храброму, верному и благочестивому народу Российскому…"

Кутузова произвели в фельдмаршалы с пожалованием 100тыс. рублей. Не забыл монарх и нижние чины, дав каждому по 5-ти рублей.

В честь победы на монетном дворе Петербурга по эскизу Оленина изготовили медали. На одной стороне изобразили склоненных перед алтарем воина в мундире, купца, крестьянина и священника, благословляющего их. На обороте написали: "Мы все в одну сольемся душу".

На самом деле слияния душ не произошло. Крепостным крестьянам пришлось после войны в первую очередь восстанавливать разрушенные войной усадьбы помещиков и дворян, а потом свои хозяйства. Армия стонала от палочной дисциплины.

В 1820 году вышел из повиновения любимый императором Семеновский полк. В приказе, подписанным Александром I, говорилось: "… повелеваю: всех нижних чинов лейб-гвардии Семеновского полка распределить по разным полкам армии. Виновнейшие же и подавшие пагубный пример прочим, преданные уже военному суду, получат должно наказание по всей строгости законов".

На эти события Иван Андреевич откликнулся баснями: "Рыбья пляска" и "Пестрые овцы", в которой автор писал:

Лев пестрых не взлюбил овец,

Их просто бы ему перевести нетрудно;

Но это было бы неправосудно:

Он не на то в лесах носил венец,

Чтоб подданных душить, но им давать расправу;

А видеть пеструю овцу терпенья нет!

Как сбыть их и сберечь свою на свете славу? –

И вот к себе зовет

Медведя он с лисою на совет

И им за тайну открывает,

Что видя пеструю Овцу, он всякий раз

Глазами целый день страдает,

И что придет ему совсем лишиться глаз,

А как такой беде помочь, не знает.

"Всесильный лев! – сказал, насупяся медведь, -

На что тут много разговоров?

Вели без них сборов

Овец передушить. Кому о них жалеть?"

Лев не согласился с медведем, а лиса подсказала, мол, пусть овец пасут волки.

… И так удачно в ход пошло, что, наконец

Не только Пестрых там Овец –

И гладких стало мало.

Какие ж у зверей пошли на это толки? -

Что лев бы и хорош, да всё злодеи волки.

Прочитав басню А.Н.Оленину, тот воскликнул: "Иван Андреевич! Любезнейший друг! Ну что ты такое написал? А ежели граф Алексей Андреевич (Аракчеев) на свой счет Медведя примет? Да и намек смогут увидеть на известную историю? Да и сам Лев – кто такой? Страшно помыслить даже. Нет, Иван Андреевич, ты мне этого не читал и не писал. Забудем об этом". "Пестрые овцы" при жизни автора не увидели свет.

По ходатайству А.Н.Оленина, с приложением характеристики на И.А.Крылова, что он "известный талантами отличными в российской словесности познаниями может быть весьма полезным для библиотеки", его приняли в качестве помощника библиотекаря с приличным жалованием и казенной квартирой.

В обязанность нового библиотекаря входило собрание книг русских и славянских авторов по многим отраслям науки, искусству, а также закупку редких книг. Иван Андреевич с задачей справился настолько блестяще, что 2 января 1814 года Публичная библиотека Петербурга открылась для посещений.

Иван Андреевич оказался неприхотливым в быту. В трех комнатах его царило запустение, какое может себе позволить одинокий мужчина в сорок пять лет. Рабочего стола не было, спал на кровати, отгороженной перегородкой. Свободное от работы время проводил на диване, над которым в массивной раме висел его портрет работы художника Волкова. Хозяйством управляла молодая служанка Феничка, имевшая малолетнюю дочь Сашеньку.

Пушкин писал: "У Крылова над диваном, где он обыкновенно сиживал, висела большая картина в тяжелой раме. Кто-то дал ему заметить, что гвоздь, на котором она была повешена, не прочен, что картина когда-нибудь может сорваться и убить его. "Нет, – отвечал Крылов, угол рамы должен будет в таком случае непременно должен описать косвенную линию и миновать мою голову".

Любой человек имеет слабости. Имел их и Иван Андреевич: вкусно поесть, выпить вина, покурить., посмотреть на пожары. Разнообразным и обильным столом славилось в Петербурге семейство Олениных, для которых баснописец всегда желанный гость. Хозяйка, Елизавета Марковна, любя называла его "милый Крыловочка" и знала все его вкусы.

У Олениных были две очаровательные дочери: Варвара и Аннета, отказавшая А.С.Пушкину выйти за него замуж. Варваре Крылов писал стихи.

В семействе Олениных жила воспитанница Аннета Фурман, рано потерявшая мать. Со временем девочка превратилась в красавицу "пастушку", как ее называли молодые люди, посещая оленинский дом. В нее был влюблен поэт Батюшков и Н.И.Гнедич. Любил ее и Иван Андреевич, и даже больше, хотел предложить ей свою руку и сердце. Однако взвесив свои возможности, отказался от затеи; тем более был вдвое старше. Дружеские отношения на долгие годы он сохранил с "пастушкой" и после ее замужества.

В 1819 году Ивану Андреевичу исполнилось 50 лет. К этой дате вышли "Басни Ивана Крылова" в шести частях и последовало повышение по службе до библиотекаря императорской Публичной библиотеки и избрание в действительные члены Общества любителей русской словесности при Московском университете. Через четыре года он получит золотую медаль от Российской академии за литературные заслуги.

К пятидесяти годам он стал более полным, одутловатым, флегматичным, осторожным в высказываниях. Об уюте своего жилища мало беспокоился, но для украшения стен купил несколько картин в позолоченных рамах. Казалось, что Иван Андреевич ленивый и большую часть времени проводит в дремоте. На самом деле он обладал исключительной работоспособностью, тем более, служба в Публичной библиотеке требовала этого. К примеру, более десяти лет кропотливой работы он затратил на составление библиографического алфавитного указателя книг на русском языке.

П.А.Вяземский так охарактеризовал Крылова: "Крылов был вовсе не беззаботный, рассеянный и до ребячества простосердечный Лафонтен, каким слывет он у нас… Но во всем и всегда был он, что называется, себе на уме. Басни были призванием его как по врожденному дарованию, так и по трудной житейской школе, через которую он прошел. Здесь и мог он вполне быть себе на уме, здесь он мог много говорить не проговариваясь; мог, под личиною зверя, касаться вопросов, обстоятельств, личностей, до которых, может быть, не хватало бы духа у него прямо доходить".

Подтверждением его трудоспособности может говорить и такая "мелочь", что на спор с Гнедичем, самостоятельно выучил греческий язык, свободно читая Гомера, Эзопа, "Илиаду". Однако французский критик Лемонте, заявил, что Крылов не знает языков. А.С.Пушкин встал в защиту: "Крылов знает главные европейские языки, и сверх того, он, как Альфиери, пятидесяти лет выучился древнему греческому. В других землях таковая характеристическая черта известного человека была бы прославлена во всех журналах; но мы в биографиях славных писателей наших довольствуемся означением года их рождения и подробностями послужного списка…"

В январе 1823 года за литературные заслуги Крылова удостоили золотой медали Российской академии наук.

В 1824 году умер брат Левушка. Теперь Иван Андреевич остался совершенно один, став более скрытным, немногословным, а если говорил, то чаще соглашался с собеседником. Лишь с Е.М.Олениной он поделился своим горем. "У меня, Елизавета Марковна, – говорил Иван Андреевич, – было на свете единственное существо, связанное со мною кровными узами: у меня был брат. Недавно он умер. Теперь я остался один".

Весной 1825 года с Иваном Андреевичем случился мозговой удар. Забота в доме Олениных и лучшие доктора Петербурга, восстановили его здоровье. Приняла участие в судьбе больного и вдовствующая императрица Мария Федоровна, жена Павла I, пригласив в Павловск. Чудная природа, внимание, отличный стол положительно сказались на здоровье баснописца, но в роскоши он чувствовал себя одиноким. Написав басню "Василек", он прочитал Марии Федоровне.

В глуши расцветший Василек

Вдруг захирел, завял почти до половины

И, голову, склоняя на стебелек,

Уныло ждал своей кончины;

Зефиру между тем он жалобно шептал:

"Ах, если бы скорее день настал,

И солнце красное поля здесь осветило,

Быть может, и меня оно бы оживило?"

Чуткая женщина поняла его мысли и на прощание подарила дорогую чашку с блюдцем.

В 1825 году вышло семь книг басен Крылова.

После болезни на Крылова временами накатывала тоска, разочарование. Строй невеселых мыслей его отступал под валянием встреч с К.Рылеевым, Н.Муравьевым, С.А.Бестужевым, состоящих в тайном "Северном обществе". Сам Иван Андреевич состоял членом "ланкастерного" Общества взаимного обучения, организованного будущими декабристами. Об этом в "Сыне отечества" сообщалось, что "изъявили желание содействовать трудам комитета общества: князь Трубецкой, Никита Муравьев, Бурцев, братья Муравьевы, Кюхельбекер, Крылов". Все перечисленные, кроме Крылова, примут участие в декабрьском восстании 1825 года на Сенатской площади Петербурга. Баснописец участия в восстании не принимал, но наблюдал за ним со стороны.

Басни Крылова печатались в журнале Общества взаимного обучения и в "Полярной звезде" Герцена и Огарева. На басню "Крестьянин и овца" откликнулся А.Бестужев. Он писал: "И.Крылов возвел русскую басню в оригинально-классическое достоинство. Невозможно дать большего простодушия рассказу, большей народности языку, большей осязаемости нравоучению, В каждом его стихе виден русский здравый ум. Он похож природою описаний на Лафонтена, но имеет свой особый характер; его каждая басня – сатира, тем сильнейшая, что она коротка и рассказана с видом простодушия".

Общаясь с "новыми людьми", Иван Андреевич не совсем понимал их стремлений, считая, что полную свободу нельзя давать народу и общество силой не изменить, а просвещение и воспитание – главные силы преобразований.

Часть этих мысли он отразил в басне "Конь и Всадник". Всадник ослабил поводья и Конь, почувствовав свободу, помчался неуправляемый, свалился в овраг и разбился. Мораль:

Как ни приманчива свобода,

Но для народа

Не меньше гибельна она,

Когда разумная ей мера не дана.

О положении в России после декабрьского восстания А.И.Герцен писал: "Первые годы, последовавшие после за 1825 годом, были ужасны. Понадобилось не менее десятка лет, чтобы человек мог опомниться в своем горестном положении порабощенного и гонимого существа. Многими овладело глубокое отчаяние и всеобщее уныние. Высшее общество с подлым и низким рвением спешило от всех человеческих чувств, от всех гуманных мыслей".

Этими строками можно объяснить и поэтическое молчание Крылова. Лишь в 1829 году "Северные цветы" напечатали его басни "Пушки и паруса" и "Бритвы", в которых явно прослеживались события на Сенатской площади в декабре 1825 года

Показной характер либерального правления Александра I, обещавшего благоденствие народу победителю в войне с Наполеоном, Крылов раскрыл в басне "Мирская сходка", начав словами:

Какой порядок ни затей,

Но если он в руках бессовестных людей,

Они всегда найдут уловку,

Чтоб сделать там, где им захочется, сноровку.

В овечьи старосты у льва просился волк,

Стараньем кумушки лисицы

Словцо о нем замолвлено у львицы…

То велено звериный весь народ

Созвать на общий сход

И расспросить того, другого,

Что о волке доброго он знает иль худого.

Исполнен и приказ: все звери созваны.

На сходке голоса чин чином собраны:

Но против волка нет ни слова,

И волка велено в овчарню посадить.

Да что же овцы говорили?

На сходке ведь они уж, верно, были? -

Вот то-то, нет! Овец-то и забыли!

А их-то бы всего нужней спросить.

Басни Крылова – не только человеческая комедия, но и трагедия всего общества, построенного на попирании законов, примата власти, унижении народа, чинопочитании, лакействе, угодничестве. Басня "Две собаки" может служить примером этому. Пес Барбос, усердно служивший хозяину, встретив своего бывшего друга болонку Жужу, с которым во дворе недавно вместе голодали, а теперь он есть и пьет на серебре, задает вопрос:

"… Да чем же ты, Жужу, в случай попал,

Бессилен бывши так и мал,

Меж тем как я из кожи рвусь напрасно?

Чем служишь ты?" – "Чем служишь!

Вот прекрасно!" –

С насмешкой отвечал Жужу: -

"На задних лапках я хожу".

Как счастья многие находят

Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят.

Крылов в басне "Свинья" призывал видеть все реалии жизни, а не только изящное.

Свинья на барский двор когда-то затесалась;

Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась;

В сору, в навозе извалялась,

В помоях по уши до сыта накупалась;

И из гостей домой

Пришла свинья-свиньей.

"Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого?" –

Свинью спросил пастух. –

Ведь идет слух,

Что все у богачей лишь бисер да жемчуг,

А в доме так одно богатее другого?"

Хавронья хрюкает: "Ну, право, порют вздор.

Я не приметила богатства никакого:

Все только лишь навоз и сор,

А, кажется, уж, не жалея рыла,

Я там изрыла

Весь задний двор.

Не дай бог никого сравненьем не обидеть!

Но как же критика Хавроньей не назвать,

Который, что ни станет разбирать,

Имеет дар одно худое видеть?

Критики обрушились на автора, обвинив в грубости, отсутствии такта, использовании слов простолюдинов, таких как: навоз, помои, рыло и др. Профессор древней словесности Московского университета Т.Кочиновский, писал: "… Пиит есть художник, он должен искать образцов своих в изящной природе, должен творить идеалы прекрасные и благородные, а не заражать своего воображения смрадом запачканных нелепостей. Вот чудовище поставленное наряду с баснями!"

А.С.Пушкин был иного мнения о Крылове, сравнивая его с Лафонтеном: "…простодушие – есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов".

Сочинения Крылова пользовались спросом у читателей. В 1830 году отпечатали восемь книг "Басен Крылова". Через четыре – новый тираж с иллюстрациями талантливого художника А.П.Сапожникова.

В начале 1833 года в сборнике "Новоселье" напечатали басню Крылова "Волки и Овцы". Под видом Волков изображены помещики, а под Овцами – обнищавшее, бесправное крестьянство.

Как скоро Волк у стада забуянит,

И обижать он Овцу станет,

То Волка тут властна Овца,

Не разбираючи лица,

Схватить за шиворот и в суд тотчас представить,

В соседний лес иль в бор".

В законе нечего прибавить, ни убавить,

Да только я видал: до этих пор –

Хоть говорят, Волкам и не спускают –

Что будь Овца ответчик иль истец,

А только Волки все-таки Овец

В леса таскают.

"Правосудие" по-российски отображено в басне "Щука". В ней хищницу Щуку, уличенную в беззакониях и преступлениях, судьи, получающие долю, – оправдали.

На Щуку подан в суд донос,

Что от нее житья в пруде не стало;

Улик представлен целый воз,

И виноватую, как надлежало,

На суд в большой лохани принесли.

Судьи невдалеке собрались;

На ближнем их лугу пасли;

Однако ж имена в архиве их остались:

То было два Осла,

Две Клячи старые да два или три Козла;

Для должного ж в порядке дел надзора

Им придана была Лиса за Прокурора.

И слух между народа шел,

Что Щука Лисыньке снабжала рыбный стол…

Так делать нечего: пришлось писать указ,

Чтоб виноватую придать позорной казни

И в страх другим, повесить на суку.

"Почтенные судьи! – Лиса тут приступила. –

Повесить мало: я б ей казнь определила,

Какой не видано у нас здесь на веку:

Чтоб было впредь плутам и страшно и опасно, -

Так утопить ее в реке". – "Прекрасно!" –

Кричат судьи. На том решили все согласно

И Щуку бросили – в реку.

Басня "Пчела и Мухи" рассказывает о том, как "мухи" светского общества с легкостью улетают за сладкой жизнью за границу.

Две Мухи собрались лететь в чужие краи

И стали подзывать с собой туда Пчелу…

"Путь добрый вам, – Пчела на это отвечала. –

А мне

И на моей приятно стороне.

От всех за соты я любовь себе сыскала,

От поселян и до вельмож.

Но вы летите

Куда хотите!

Везде вам будет счастье то ж:

Не будете, друзья, нигде, не быв полезен,

Вы ни почтенны, ни любезны,

А рады пауки лишь будут вам

И там".

Кто с пользою отечеству трудится,

Тот с ним легко не разлучится;

А кто полезным быть способности лишен,

Чужая сторона тому всегда приятна:

Не бывши гражданин, там мне презрен он,

И никому его там праздность не досадна.

Иван Андреевич был реалистом, считая, что пройдет время, и творчество его угаснет. Еще в 1829 году он обращался к В.А.Олениной с письменной просьбой дать оценку своему творчеству. "По крайней мере, – писал он,– чтоб вы не подумали, что я уже совсем поглупел, посылаю к вам трех молоденьких своих деток, примите их поласковей, хотя из дружбы к их папеньке. Не шутя, прочтите мои басни и скажите (если лень вам не помешает ко мне отписать), скажите чистосердечно: намного ли я поглупел и как они в сравнении с прежними моими баснями?.. Право, мне кажется, что я похож на старого танцовщика, который хотя от лет сутулится, а все еще становится в третью позицию".

Последней басней Крылова стала "Вельможа", в которой автор говорит, что делами в российском государстве заправляют высшие вельможи, не глядя подписывающие бумаги, подсунутые им угодливыми чиновниками мелкого ранга.

Какой-то, в древности, Вельможа

С богато убранного ложа

Отправился в страну, где царствует Плутон,

Сказать простее – умер он;

И так, как встарь велось, в аду на суд явился.

Тотчас допрос ему: "Чем был ты? Где родился?"

– "Родился в Персии, а чином был сатрап,

Но так как, живучи, я был здоровьем слаб,

То сам я областью не правил,

А все дела секретарю оставил".

– "Что ж делал ты? – "Пил, ел и спал,

Да все подписывал, что он ни подавал".

…Покойник был дурак!

Что если бы с такою властью

Взялся он за дела, к несчастью?

Ведь погубил бы целый край!..

И ты б там слез не обобрался!

Затем-то и попал он в рай,

Что за дела не принимался

Вчера я был в суде и видел там судью:

Ну, так и, кажется, что быть ему в раю!

Естественно, цензура на басню наложила запрет. Автора это не остановило. Он через министра просвещения графа Уварова передал басню для прочтения Николаю I. Испугавшись немилости, граф "потерял" рукопись. Каким-то путем список басни разошелся по Петербургу. Осторожный А.Н.Оленин посоветовал Ивану Андреевичу лично обратиться к императору, чтобы упредить слухи, что не он, а кто-то другой распространил басню по городу. Случай представился. В январе 1836 года в Зимнем дворце давали бал, Крылов оказался в числе приглашенных. В маскарадном костюме Иван Андреевич прочитал монарху стихотворное поздравление, назвав его "Отец наш". Монарх был приятно тронут. Воспользовавшись этим моментом, Крылов попросил разрешения прочитать "Вельможу". Глава III отделения, граф И.Х.Бенкендорф, своим видом показал неудовольствие, однако Николай I пожурил: "Пиши, старик, пиши". Тогда Крылов попросил разрешения напечатать басню. И она вышла в свет.

2 февраля 1838 года в Дворянском собрании Петербурга отметили пятидесятилетние творчества Крылова. Организацию юбилея взяли на себя: А.Н.Оленин, В.А.Жуковский, П.А.Плетнев, П.А.Вяземский, В.Ф.Одоевский и В.А.Карлгоф. Приглашенных оказалось более трехсот человек.

В честь юбилея Крылова наградили орденом Станислава второй степени, отлили медаль с профилем баснописца на одной стороне и надписью "2 февраля 1838 года. И.А.Крылову в воспоминание пятидесятилетия литературных его трудов от любителей русской словесности", на другой. Поклонники таланта одели на шею баснописца лавровый венок.

Первую речь в честь юбиляра сказал министр просвещения граф Уваров. Затем слово взял В.А.Жуковский. "Любовь к словесности, – сказал он, – входящей в состав благоденствия и славы отечества, соединила нас в здесь в эти минуты. Иван Андреевич, мы выражаем эту нашу общую любовь, единодушно празднуя день вашего рождения. Наш праздник, на который собрались здесь немногие, есть праздник национальный. Когда бы можно было пригласить на него всю Россию, она приняла бы в нем участие с тем самым чувством, которое всех нас в эту минуту оживляет, и вы, от нас немногих, услышите голос всех своих современников".

Бас Петров спел оду на слова П.А.Вяземского и музыку графа М.Виельгорского.

На радость полувековую

Скликает нас веселый зов:

Здесь с Музой свадьбу золотую

Сегодня празднует Крылов.

На этой свадьбе все мы сватья!

И не к чему таить вину:

Все за одно, все без изъятья

Мы влюблены в его жену.

Длись счастливою судьбою,

Нить любезных нам годов!

Здравствуй с милою женою,

Здравствуй, дедушка Крылов!

На следующий день граф Уваров, открывавший торжество, обратился в цензурный комитет с циркулярным письмом о запрете публикации отчета о чествовании Крылова. В нем говорилось: "…чтобы ни в одном периодическом издании не было ничего печатаемо о вчерашнем празднике в честь И.А.Крылова без особого разрешения его превосходительства… 3 февраля 1838".

Время вносило свои поправки в унылую жизнь Ивана Андреевича: умер многолетний друг Гнедич, убит Пушкин, ушла из жизни добрая его опекунша Елизавета Марковна Оленина, за ней Феня – домработница.

Отойдя от литературы, Крылов превратился в домоседа. В доме, и без того неуютным, стало еще тише, пустыннее. В свободное от работы время в библиотеке он лежал на диване, много курил, редко менял верхнюю одежду, открывал окна в квартире, впускал и прикармливал диких голубей. Как-то Ивана Андреевича осенила мысль обставить квартиру новыми вещами. Мысль обошлась ему в 10 тысяч рублей. Порядок и блеск продержался несколько дней, затем все вернулось к прежнему беспорядку, неухоженности, запустению. Эту участь разделил и зимний сад в квартире с экзотическими растениями.

Большинство знакомых и друзей видели в таком образе жизни странность старого человека. Однако все не так. Иван Андреевич продолжал интересоваться литературой, искусством, театром, историей и много читал.

Басня "Белка", написанная им еще в 1830 году, стала копией его сегодняшнего состояния.

…Вот Белка, наконец, уж стала и стара

И Льву наскучила: в отставку ей пора.

Отставку Белке дали,

И точно, целый воз орехов ей прислали.

Орехи славные, каких не видел свет;

Все на отбор: орех к ореху – чудо!

Одно лишь только худо –

Давно зубов у Белки нет.

Подчиняясь депрессии, Иван Андреевич все реже и реже встречался с друзьями, но навещать В.Ф.Одоевского находил силы. В одну из встреч он встретился с Белинским, который высказался так: "… Иван Андреевич больше всех наших писателей кандидат на никем еще не занятое место народного поэта. Он им сделается тот час же, когда русский народ весь сделается грамотным народом". Здесь же, у Одоевского, он познакомился с молодым писателем И. С.Тургеневым.

На семьдесят втором году жизни, 1 марта 1841 года Крылов оставил службу в библиотеке. В распоряжении министра просвещения по этому поводу говорилось: "… производить при отставке пенсию из государственного казначейства, не в пример другим полное содержание его по библиотеке, а именно по 2486 р. 79 коп, серебром в год, сверх пенсии, получаемой им из кабинета Его Величества". За Иваном Андреевичем осталось право быть ординарным академиком по отделу русского языка и словесности Российской академии наук.

Выйдя в отставку, Иван Андреевич нанял новую квартиру на Васильевском острове, куда переехало и семейство Сашеньки, дочери Фени, с мужем и шестилетней Наденькой. Сашеньку Иван Андреевич удочерил, оставив ей по завещанию приличное содержание.

В декабре 1843 года вышли 9 книг из 197 басен "Басни И.Крылова". Всего им написано 205 басен.

Если не считать мозгового удара в 1825 году, Крылов больше ничем не болел, но одышка, головные боли, отеки на ногах мучили давно. Последняя и роковая болезнь пришла к нему внезапно, 7 ноября 1844 года. Вечером, строя планы на будущее, и, как всегда, плотно поужинав, лег спать. Среди ночи почувствовал себя плохо. Утром пригласили врача. Состояние больного катастрофически ухудшалось. Даже в этом состоянии он не утратил чувства юмора, рассказав притчу о самом себе, и вслух прочитал последние страницы "Эзоповского жития". В наступившем забытье прозвучали его последние слова: "Тяжко мне". 9 ноября 1844 года в 7 часов 30 минут великого баснописца не стало. По заключению врачей он умер от "Антонова огня", по-современному от заражения крови.

По заранее сделанному распоряжению душеприказчику Я.И.Ростовцеву, Иван Андреевич просил вместе с извещением о похоронах направить близким друзьям экземпляр нового издания басен с надписью: "Приношение НА ПАМЯТЬ ОБ ИВАНЕ АНДРЕЕВИЧЕ. По его желанию. Санктпетербург 1844. 9 ноября ¾ 8-го утром".

Отпевали покойного в Адмиралтейской церкви святого Исаакия Долматского. Похороны состоялись 13 ноября на Александро-Невском кладбище. Его могила расположена рядом с могилой друга Н.И.Гнедича.

"Северная пчела" откликнулась на похороны И.А.Крылова словами: "К выносу тела в девять часов утра собрались государственные сановники, ученые, литераторы, дамы, сколько могли вместиться в церкви… будущее поколение, знающее наизусть поучительные рассказы дедушки Крылова, студенты здешнего университета окружили гроб, поддерживали балдахин и несли ордена. При сопровождении гроба в Александро-Невскую лавру множество народу следовало за печальною процессией и встречало ее на улицах. Отцы и матери провожали добродушного наставника своих детей; дети оплакивали своего любимого собеседника и учителя, вес народ прощался со своим писателем, равно для всех понятным, занимательным и поучительным".

Через несколько дней после похорон Н.В.Гоголь сказал о Крылове: "Его притчи – достояние народное и составляют книгу мудрости самого народа".

Сказал свое слово и В.Г.Белинский: "…Кто не желал бы видеть всегда живым и здоровым исполненного дней и славы старца? Кому не грустна мысль о том, что его уже нет? – Но это грусть светлая, в ней нет страдания: дедушка Крылов заплатил последнюю и неизбежную дань природе; он умер, вполне совершив свое призвание, вполне насладившись заслуженною славою. Смерть для него была не несчастьем, а успокоением, может быть, давно желанным".

В 1855 году в Летнем саду Петербурга открыли первый в России памятник И.А.Крылову, работы знаменитого скульптора П.К.Клодта. Крылов увековечен на памятнике М.О.Микешина "Тысячелетие России", установленном в Великом Новгороде 8(20) сентября 1862 г. В Калинине памятник открыли 14 августа 1959 года, в Москве на Патриарших прудах в 1976 г.

Портреты И.А.Крылова написали: Гиппиус Г. в 1822 году, И.Е.Эггинк в 1834г., К.Брюлов в 1839г. Были портреты и других художников.

В СССР выпускались почтовые марки с портретом великого баснописца. Его именем были названы улицы в Ленинграде, Нижнем Новгороде, Калинине, Казани, Владивостоке, Томске, Омске, Свердловске, Сургуте, Качканаре, Караганде и др. городах. Центральный банк России отчеканил монету в честь Крылова.

Басни И.А.Крылова входили в учебную программу всех школ СССР. Массовыми тиражами издавались его басни. Издаются и сейчас, но не в тех количествах.

В советское время крыловские басенные традиции поддержал Д. Бедный, С.Михалков, А.Твардовский и др. поэты. Твардовский в "Народной басне" в 1959 году писал:

Так повелось издревле в мире:

Где праздничный спешит на елку дед,

Там бабке будничной – сатире

Понятно, места нет.

К тому же басня – жанр особой меры,

Дошедший к нам из глубины веков,

И в наши дни удел ее таков:

Прибрал к рукам сначала Михалков,

А вслед за ним – пенсионеры.

Взялись чесать –

Держись, печать! –

Забыв про отдых на досуге,

Пороки наши и недуги

Изобличать.

К сожалению, в наше время талантливых баснописцев нет и потому глохнет жанр. Однако не забыты басни великого Крылова, которые во многом актуальные и сейчас.

ПОСЛЕДНИЕ ТОЧКИ В МНОГОТОЧИИ

Формула, чем талантливее человек, тем больше у него врагов, целиком и полностью относится к Александру Сергеевичу Пушкину (1799 – 1837) – гению русской словесности.

Первые точки в многоточии пути к ранней его гибели был поставлены властями николаевской России еще до барона Жоржа-Шарля Дантеса (1812-1895), выстрел которого до сих пор эхом раздается над Россией.

Рожденный в богатой помещичьей семье в Эльзасе, Дантес после окончания парижской Сен-Сирской военной школ начал авантюрные поиски места в жизни. Во время июльской французской революции сражался на стороне свергнутого Карла X Бурбона. Очевидно, не увидев в этой борьбе выгоды, вернулся домой в имение отца – Зульце. Революция лишила многочисленное семейство Дантесов материальной помощи со стороны правительства. В 1833 году разочарованный Жорж, благодаря родственникам матери, получил покровительство у прусского принца Вильгельма. Предложенный им чин унтер – офицера показался маловатым для молодого человека, и принц написал рекомендательное письмо российскому императору Николаю I о помощи просителю.

Полный радужных надежд Дантес поехал в Россию, но по пути заболел. Пришлось остановиться в захудалой дорожной гостинице. На этот раз судьба улыбнулась ему. У голландского посланника Геккерена, который возвращался из отпуска, именно около этого заведения сломалось коляска. Они познакомились. Посланник настолько проникся состраданием и любовью к Дантесу, что остался ждать выздоровления его с тем, чтобы вместе ехать в Россию. Так началась их взаимная любовь.

К дуэльной драме барон Якоб-Теодор-Анна де Геккерен де Беверваард (1791-1884) поставил свою точку. Выходец из обедневшего дворянского рода Геккерен с 1823 года служил чиновником при посольстве Нидерландов в России, а через три года стал посланником. При русском дворе он пользовался большим уважением, находился в тесной дружбе с министром иностранных дел России графом Нессельроде и другими видными чиновниками из царского окружения, часто бывая на балах, которые посещал монарх.

Геккерен слыл искусным политиком, но как человек производил отталкивающее впечатление жадностью, не истощимым желанием ссорить людей и неразборчивостью в интимных связях.

Оказывая Жоржу чрезмерное внимание, Геккерен ввел его в великосветский круг. Император пожаловал молодому человеку чин корнета в лучшем российском полку – Кавалергардском. По этому поводу в одном из дневников Пушкин тогда записал: "Барон д,Антес и маркиз де-Пина, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет". Через два года корнета усыновил покровитель, завещав ему наследство и баронский титул.

Красавец, весельчак, острослов, новоявленный барон без труда вошел в лучшие дома Петербурга, в том числе Вяземских, Карамзина и др. Однополчане признали в нём "славного малого" и любителя женщин. По воспоминаниям современников: "Он относился к дамам вообще, как иностранец, смелее, чем мы, русские, требовательнее, если хотите, нахальнее, наглее, чем даже было принято в нашем обществе".

Александр Сергеевич с Дантесом познакомился летом 1834 года за обедом в ресторане Дюма и с этого времени новый знакомец стал частым гостем в доме поэта, в котором его привлекал не хозяин дома, а хозяйка, которая симпатизировала кавалергарду. "Мне с ним весело, он мне нравится", – говорила она. Об этом знал и Александр Сергеевич, но не придавал значения, поскольку считал Наталью Николаевну вне всяких подозрений, и говорил друзьям: "Он смутил её".

В феврале 1836 года на балу у сицилийского посланника многие из присутствующих обратили внимание на слишком очевидные ухаживания Дантеса за женой Пушкина. По салонам Петербурга пошли разговоры, задевающие честь супругов.

4 ноября Александр Сергеевич по почте получил три анонимных письма следующего содержания: "Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Н.Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх". Такие же письма для передачи Пушкину получили в двойных конвертах, несколько его друзей и знакомых.

На следующий день, возмущенный поэт послал вызов на дуэль Дантесу, считая автором этих пасквилей Геккерен старшего. сказав своему секунданту Соллогубу: "Ступайте завтра к д'Аршиаку. Условьтесь с ним только насчет материальной стороны дела. Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь". Подозревались в авторстве и князь Долгоруков и Гагарин, но позднейшие графологические сопоставления подчерков не подтвердили этой версии.

6 ноября к Пушкину явился барон Геккерен и умолял перенести дуэль на две недели. Потом выяснилось, что Дантес "воспылал" чувствами к сестре Натальи – Екатерине и на 10 января 1837 года назначено их венчание. Таким образом, первая дуэль была расстроена.

Последнюю точку в многоточии к дуэли поставила Идалия Григорьевна Полетика. Это о ней позже украинская поэтесса Лина Костенко скажет в стихотворении "Веер мадам Полетики":

Идалия, красавица, и очи с поволокою,

Дитя разврата графского без чести и венца.

Как ты травила гения! Безжалостно, толково.

Чего ж теперь ты веером прикрыла пол-лица?

Идалия родилась во Франции, правда, точная дата рождения не установлена, но где-то между 1806 – 1810 годами. Мать девочки, по мнению А.О.Смирновой-Россет – модистка, французская гризетка. Отец – граф, обер-камергер, любитель женщин – Григорий Александрович Строганов, служил в разные годы послом в Испании, Швеции, Турции и приходился двоюродным дядей Н.Н.Пушкиной.

Большинство же считало, что, будучи на отдыхе во Франции, «Дон-Жуан» Григорий Александрович страстно полюбил графиню Джулию Ойенгаузен д’Эга, супругу португальского посла, любвеобильную с вулканически непредсказуемым темпераментом. К этому времени Григорий Александрович был женат на княгине Анне Сергеевне Трубецкой и имел двух дочерей. Смерть законной жены позволила графу официально вступить в брак с пассией.

Идалия, рожденная до официального брака, не имела права носить фамилию отца, и он дал ей фамилию – Обертей. Девочка жила в доме на правах воспитанницы, на которую родители смотрели как на горький плод своей любви, и она отвечала им тем же: мать называла не иначе, как «мадам», а отца – «господин граф». Надо отдать должное, они ни в чем не отказывали ребенку, баловали и дали по тем временам хорошее образование. От природы умная, но без достаточного материнского и отцовского тепла, Идалия росла дичком. В её характере обозначилась жестокость, нервность, подозрительность, коварство. Повзрослев, поняла свое незавидное место в жизни и сделала вывод, что все построено на лжи, и стала лгать, плести сети интриг, в которые попадали зрелые дамы, молодые девицы, убеленные сединами офицеры и чиновники разных рангов. Следствием хитросплетений были: разбитые сердца, слезы, дуэли. Недаром в салонах ее называли “мадам интрига”. В несчастьях других юная красавица находила свое моральное удовлетворение.

В возрасте чуть за девятнадцать лет ее выдали замуж за подающего надежды офицера Кавалергардского полка Александра Михайловича Полетику, дослужившегося до чина полковника. Бесхарактерный, а однополчане его звали "божья коровка", предоставил жене полную свободу, а сам или пропадал в полку, или играл в карты, что не помешало им иметь детей: Юлию и Александра.

По мнению виконта д’Аршиака, сотрудника французского посольства в Москве: «Идалия Полетика принадлежит к типу тех живых, подвижных и разговорчивых женщин, которым свойственны обычно рискованные похождения и смелые светские интриги. Южный темперамент превращает их жизнь в богатую эротическую эпопею, а личные столкновения заставляют их сплетать сложные и таинственные комбинации, в которых находят себе выход их честолюбие, вражда, ненависть, а подчас и жестокая мстительность».

Такому описанию соответствует и акварельный портрет кисти художника Петра Федоровича Соколова. Все внешне на нем гармонично, прекрасно, привлекательно. Накидка из красного бархата, отделанная мехом из горностая, который считался царским, видимо, моделью выбрана для того, чтобы подчеркнуть свое знатное происхождение. Однако холодные голубые глаза не смотрят прямо, а куда-то в сторону, боясь, что зрители в них увидят ее истинную душу.

Иного мнения была А.О.Смирнова-Россет: «Эта молодая девушка была прелестна, умна, благовоспитанна, у нее были большие голубые, ласковые и кокетливые глаза».

Идалия и Наталья Николаевна были приятельницами. Их отношения поддерживал и Пушкин. Когда осенью 1833 года он жил в Болдино, в одном из писем Наталья Николаевна передала ему поцелуй от Идалии. В ответе просил: "Полетике скажите, что за ее поцелуем явлюсь лично, а что де по почте не принимаю".

Привыкшая всем нравиться, Идалия не терпела отказов ни в чем, а тем более холодного отношения и шуток, от кого бы они не исходили. Александр Сергеевич любил пошутить.

В частности, П.И.Бартенев писал, как однажды чета Пушкиных ехала в карете вместе с Идалией. Поэт сидел напротив и «позволил себе схватить ее (Идалию) за ногу. Нат. Ник. пришла в ужас, и потом по ее настоянию Пушкин просил у нее прощения…, – и далее, – есть повод думать, что Пушкин, зная свойства Идалии, оскорблял ее, и она, из мести, была сочинительницей анонимных писем, из-за которых произошел поединок".

Княгиня В.Ф.Вяземская считала: «…Пушкин не внимал сердечным излияниям невзрачной Идалии Григорьевны…».

Не отрицают и то, что поводом ненависти к поэту была шутливая запись его в альбом Полетики. «Стих Пушкина был до того лучезарен, что казалось, брильянты сыпались по золоту, и каждый привет так ярок и ценен, как дивное ожерелье, нанизанное самою Харитою в угоду красавицы. Все в нем было блестяще, но дата поставлена Днем смеха, первого апреля, хотя месяц подходил к концу. Кто-то из присутствующих в салоне обратил внимание на дату и указал хозяйке и она …вдруг вся вспыхнула, на лице выступили пятна, глаза сверкнули, и альбом полетел в другую комнату».

Наталья Николаевна и Идалия Григорьевна были одного возраста, но кардинально противоположными по многим взглядам, и особенно в вопросах морали, чести и любви. Насколько первая была неискушенной в этих вопросах, настолько вторая опережала ее.

Полетика выстроила треугольник, одним углом которого был её возлюбленный П.П.Ланской, другим – обожаемый Жорж Дантес, а в третий угол, угол мщения, поместила Александра Сергеевича. Исполнителем интриги стал Дантес, который после женитьбы на Екатерине Гончаровой не оставлял любовных домогательств по отношению к Наталье Николаевне, вызвавшие всеобщее любопытство, пересуды и сплетни. Свет любил подобное. Пушкин в категоричной форме требовал от жены прекратить принимать у себя в доме Дантеса и при встречах быть с ним холодной.

Преследовал замужнюю женщину и барон Геккерен. При удобном случае он настаивал, чтобы Наталья Николаевна ответила на любовь Жоржа, но получил от неё резкий ответ: «Допустим даже, что мое увлечение вашим сыном так велико, что, отуманенная им, я могла бы изменить священному долгу; но вы упустили из виду: я – мать. У меня четверо маленьких детей. Покинув их в угоду преступной страсти, я стала бы в собственных глазах самою презренною из женщин. Между нами все сказано, и я требую, чтобы вы меня оставили в покое».

К описанию Далее >