Прозвучал длинный звонок – конец рабочей смены, тут же оборвался скрежет лесотяги, и наступила сладостная тишина. Промзона пришла в движение, зеки потянулись к выстроившимся у ворот грузовикам. Картавый занял свое место в кузове ЗИЛ-а и смотрел на кусок фанеры, укрепленной на стене будки – «Водитель, приготовь машину к досмотру».
Уставшие после тяжелой работы зеки ехали молча. Дорога свернула к небольшой быстрой речушке. На другом ее берегу, высоком и обрывистом, стояла могучая сосна – это рослое и ветвистое дерево было видно издалека. Дорога стала отворачивать от реки, но зеки, не отрываясь, смотрели на сосну, дружно поворачивая головы.
– Все, в последний раз смотрю на это дерево, – радостно заметил Цыган, он сидел позади Картавого, – а знаешь, даже как-то жаль!
Цыган завтра выходил на волю. Последнее время он был возбужден – часто без причины смеялся, разговор стал у него торопливым и не очень ладным.
Картавый вздохнул – он завидовал парню. Разговор угас, остальную часть пути ехали молча. На территории лагеря их построили, пересчитали. Не успел он опуститься на нары, как прибежал Цыган.
–Письмо от Люкши! – махая конвертом, сообщил он, и уселся рядом.
Картавый осевшим голосом попросил:
– Читай!
Цыган разорвал конверт и принялся читать, но Картавый перебил:
– Читай про себя!
Тот, молча зашевелил губами. Когда он оторвался от листка, на котором было с десяток строк, Картавый, скрывая волнение, спросил:
– Что пишет?
– Помирает Емелин Федор Прокопьевич, – сообщил тот, – Уже в сознание не приходит.
– Емеля! – у Картавого дрогнул голос. Емелю ему было жаль.
– Что делать-то теперь? – спросил Цыган.
–Так, – прошептал Картавый, – значит судьба! Тебе придется съездить к одному человеку.
Картавый объяснил Цыгану, как найти Черепа, и предупредил:– Плохой это человек! Не связывался бы я с ним, да деваться некуда.
– Ладно, – усмехнулся Цыган. – Разберусь как-нибудь.
– Вначале домой езжай. Взгляни на своих, – советовал Картавый.
Тот возразил:
– Сначала дело сделаю!
– Ну ладно? – вздохнул Картавый и принялся объяснять, как найти Черепа.
– Пусть отдаст мои причиндалы, Череп знает… провернули мы с ним пару дел и я к нему больше не ходок, и тебя не посылал бы, да … документы пусть оформит на наш комбинат, азер у него есть знакомый.
Картавый еще долго объяснял Цыгану, что тот должен был сделать, а потом спросил:
– Ты все понял?
– Да что тут не понять, – шало отозвался Цыган.
– Если ты это сделаешь…
– Да сделаю, сделаю, – его лицо стало озабоченным, – как я тебе знать дам, что у меня получилось?
– Даже не знаю, – прошептал Картавый, – письмо идет долго, шифровать как – то придется – ведь прочитают. Да письма часто теряют.
–А знаешь! – Цыгана озарило. – Сосна у обрыва!
– Ну?
– Когда все сделаю, приеду и встану под деревом, на работу поедете, меня увидишь.
– Понял – отлично. У тебя парень светлая голова.
–Ты туда и беги, я тебя встречу!
– Буду следить, если что, я туда сразу!
– Ну, что еще?
– Да все, наверное, – Картавый вздохнул, – иди, я тебя ждать буду!
Ночью он уснуть и не пытался – вспоминал Емелю, он был уверен: тот поможет, как помогал всегда и вот все катится к чертям…
Череп не тот, поможет, если будет уверен, что густо наварит. Сволочь! Да куда деваться. Цыгану на дорогу туда три дня, да обратно три, считай неделя. Неделю еще надо, чтобы все оформить, достать, переслать, договориться, а вдруг… Цыган еще пацан, свобода так пьянит, там сразу мысли делаются другими. Картавый сам это испытывал не раз – забудет, не захочет. Об этом Картавый даже боялся подумать. Все складывалось как-то не так. Он не мог контролировать события – оставалось только ждать и надеяться.
Утро следующего дня Картавому не принесло облегчения, его движения были вялы, бездумны, если бы его вдруг спросить, что он делал десять минут тому назад, то он вряд ли мог сказать. Поездка в зону ушла в небытие, он удивился, оказавшись рядом с лесотягой. Скрежет двинувшейся цепи привел его в чувство, он увидел спешащего к нему Косого.
– Слышь, – бросил тот, запыхавшись.
Картавый вопросительно взглянул на него.
– Никодимыч стукач!
– Да, – протянул Картавый, – Откуда знаешь?
– Вчера вечером, значит, смотрю, медсестра вышла из медпункта, а я там, в шкафчике спирт накнокал, я туда, только пузырек за пазуху, как слышу, кто-то входит, я под стол, клеенка длинная, меня не видно. Слышу, звонит по телефону и голос Никодимыча, Рябову, гад, докладывает, мол, в зоне дурь толкает Барый, а Картавый шишку теперь держит.
– Так? – Картавый озлобился и не только потому, что он, как и все зеки, стукачей ненавидел – быть под присмотром во время побега? Да и ребята его молчать не любят, проговорятся – следовало принимать меры.
– То-то я думаю – торопился Косой – чего это Никодимыч бухой все время и слесарем по вентиляции поставили, включил пару моторов и свободен. Всю смену, козел пьяный, где-нибудь дрыхнет. Вот малину себе сделал, гад позорный. Что делать будем?
– Надо найти его?
– Ладно, побегу!
– Найдешь, приходи.
– Хорошо! – бросил Косой и заторопился наверх.
Картавый, под скрежет лесотяги задумался, стараясь вспомнить все, что было связано с Никодимычем. Ему все казалось, что тот был рядом, когда он толковал с Цыганом, когда провожал Люкшу. Гад, явно не одного зека сдал.
Косой появился лишь к концу смены и, виновато пожав плечами, сообщил:
– Как сквозь землю козел провалился!