Я сижу за покрытым коричневой бумагой столиком в углу ресторана. Передо мной заразительно хохочет раскрасневшаяся от вина Ребекка. Моя лучшая подруга. Она – тот недостающий кусочек пазла, после нахождения которого все встает на места. У Ребекки всегда наготове какая-нибудь смешная история из жизни.
Допиваю водку с клюквенным соком и еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться: слишком много водки!
– Еще по одной! – заслышав звон льда на дне моего стакана, визжит Мелани.
– Нет, не могу: завтра рано вставать, – отнекиваюсь я.
– Помогаешь Робу? Я слышала, в «Анексе» полно дел? – Ребекка вся внимание: жаждет узнать свежие сплетни о выходе компании на международный рынок.
Я качаю головой, смущенно улыбаясь. От необходимости что-то отвечать спасает возвратившийся с моей кредиткой официант. Мелани бросает понимающий взгляд: я намеренно уклонилась от вопроса Ребекки.
Какая-то женщина, выходя из ресторана, машет нам рукой. Ребекка машет незнакомке в ответ.
– Ты знаешь Кэтрин? – Мелани смотрит на Ребекку с осуждением.
– И что такого? Она знакома с моей племянницей. Заметили ее вульгарные туфли «Валентино» на ремешках?
– С заклепками, да еще и красные, – добавляет Мелани, с отвращением приподняв верхнюю губу.
– Недаром говорят: вкус не купишь, – выносит окончательный вердикт Ребекка.
Я не принимаю участия в разговоре. Дождь за окном закончился, однако ветер продолжает гонять по мокрой парковке опавшие красно-коричневые листья. Вспоминаю недавний сон, в котором я прогуливалась по крыше в ночной рубашке.
Наклонившись над столом, насколько позволяет ее обширный бюст, Мелани шепчет:
– А что скажете про убийства? Жуть, правда?
– Да уж! И убийцу до сих пор не поймали? Я, конечно, понимаю, что протесты отнимают у полиции все силы, но надо же что-то делать! – громко возмущается Ребекка.
Мелани вдруг обращается ко мне:
– Что там у Роба с… как ее звали? Ну, с этой сотрудницей?
– Брук Сэдлер, – отвечаю я лишь на одну часть вопроса.
– Знаете, мне страшно. Я, как ненормальная, проверяю перед сном замки на окнах и дверях, – говорит Ребекка.
Она живет одна. В прошлом была замужем за известным адвокатом. Их брак не продержался и года, однако это не мешает ей рассуждать о супружеских делах с помпой бывалого ветерана. Если честно, я начинаю ее понимать.
По-прежнему медитирую на кружащиеся за окном листья. Ребекка и Мелани обсуждают убийства и забастовки. Им страшно, прежде всего за себя. Кому понадобилось убивать успешных и состоятельных женщин?
– Мне кажется, преступник хочет славы: его найдут и упекут в изолятор, и об этом узнают все, разве нет? – Неуемная Ребекка отпивает из бокала и наконец затыкается.
Я перевожу взгляд с мокрой стоянки на подругу.
– В тюрьму, не в изолятор.
– Чего? – икнув, спрашивает Ребекка, возя влажный стакан по накрытому бумагой столу.
– Я имела в виду, что убийц не сажают в изолятор, они попадают в тюрьму… Не важно.
– Ой, посмотрите, София у нас прямо эксперт по преступлениям! – Ребекка размахивает руками, звеня браслетами.
Взглянув на Мелани, потом на меня, она берет в руку невидимый микрофон и, перегнувшись через стол, направляет его мне в лицо.
– София Клэр! Насколько нам известно, одна из убитых женщин работала в компании вашего мужа. Вы могли бы прокомментировать эту информацию?
– Ребекка, это уже не смешно. Необязательно устраивать балаган!
Она плюхается на скрипучий кожаный диван и, поправляя сбившуюся блузку, извиняется:
– Ну прости, подруга, я не со зла! Похоже, мир катится к чертям, мне страшно, вот я и пытаюсь хохмить, понимаешь?
Мелани уткнулась в телефон и делает вид, что не замечает, как мы чуть не поцапались. Однако ссора утихает, так и не начавшись. Оглядев полупустой ресторан, вежливо предлагаю пойти по домам.
Понимаю, что ни для кого не секрет, где работала Брук, и все же Ребекка могла бы задать вопрос потактичнее. Интересно, ждут ли остальные, что Роб выскажется об убийстве Брук? Вспоминаю разговор со следователем Круз, и на душе кошки скребут от того, что муж спал со всеми убитыми женщинами. Меня мутит при мысли о том, как наш брак препарируют под микроскопом.
Мы уже собираемся уходить. Беру сумочку со стула; внутри вибрирует телефон.
– Девочки, я еще задержусь, – показываю им смартфон с входящим от Роба.
Подруги машут на прощание, шлют воздушные поцелуи.
Сажусь обратно за наш столик и смахиваю зеленую трубку на экране. Какое оправдание на этот раз придумал мой муженек? Помешивая тающий в стакане лед, выслушиваю ласковое «Не жди меня, зая, буду поздно». Объяснений не прилагается…
– Это вам от гостя в баре, – говорит подошедший официант, ставя передо мной еще одну водку с клюквенным соком.
Бросив телефон в сумочку, выглядываю из кабинки: у бара сидит красивый мужчина в сшитом на заказ черном костюме. Он направляется в мою сторону. Черные кожаные туфли поблескивают в бликах приглушенных огней ресторана. На лице заметная щетина. Вместо улыбки он залихватски подмигивает.
– Можно к вам? – Его зеленые глаза искрятся радостью.
– Лучше не надо, – слабо возражаю я.
Он игнорирует мою просьбу, пролезает в кабинку и садится напротив: огромный стол на четверых кажется невероятно маленьким.
– Ну привет. – Пригладив рукой густую каштановую шевелюру, заносчивый тип продолжает с нагловатой улыбочкой: – Такая красавица, и одна…
– Подруги только что ушли. Уверена, ты это прекрасно видел, не так ли?
Его лицо вспыхивает ухмылкой, которая меня заводит.
– Ладно, поймала. Видел, как ты ужинала с подругами.
В воздухе повисает неловкая тишина.
– Мне пора.
– Не уходи! – Он крепко сжимает мою руку, ровно настолько, чтобы удержать, но при этом я могу высвободиться, если захочу.
– Бен, мне правда пора.
– Я скучаю по тебе, София. Прошу, присядь. Поговорим, и пойдешь. – Он выпускает мою руку, но глаза умоляют остаться.
Я сдаюсь. Никогда не могла устоять перед Бенджамином Бутом. Умен, слегка самодоволен и чертовски обаятелен. Всегда знает, чего хочет, и пойдет на все, чтобы добиться своего.
Благодаря нашему роману, я поняла, что значит быть единственной. Бен обожает мое тело. Кроме меня, для него никого не существовало, чего не скажешь о Робе.
Бенджамин Бут – превосходный любовник. Мы идеально подходим друг другу.
Я рассталась с Беном из-за чувства вины. Несмотря на то что Роб продолжал изменять, для меня брачные клятвы значили многое. Не скрою, на какое-то время они утратили значимость, однако мне напомнили, что я должна почитать мужа и блюсти данные перед Богом обеты.
Роман с Беном – единственное, что я себе позволила. Мы познакомились, когда он работал директором по развитию в лаборатории «Тримбл». Он взбудоражил меня с первых мгновений. До встречи с ним я даже не осознавала, насколько жалкую влачила жизнь. С ним я обрела подобие счастья. Он стал моей отдушиной.
После нашего расставания Бен как с цепи сорвался. Никак не мог смириться с тем, что я ушла. Это сказывалось на работе – он все чаще выходил из себя, пока наконец его не уволили.
– Выглядишь прекрасно, – Бен тянется через стол и кладет огромную горячую ладонь мне на руку.
Ах, как вспомню, что когда-то хотела его до ломоты в коленях!..
– Бен, не надо. – Вытаскиваю руку из-под его ладони и трогаю мамин крестик.
Как же Бен похож на Роба! Почти одно лицо.
– Это ты проник в наш дом прошлой ночью?
Он не отвечает на вопрос и, перегнувшись через стол, проникновенно говорит:
– Ты ведь скучаешь по мне. Я знаю каждую родинку на твоем теле…
Вскочив как ошпаренная, тороплюсь к выходу, не чувствуя под собой ног.
Бен идет за мной, хватает за руку, но я вырываюсь, продолжая уверенно шагать к машине, гулко цокая каблуками по огромной полупустой стоянке. Разбушевавшийся ветер треплет волосы и угрожает задрать юбку. Вдалеке от света фонарей рядом с моей машиной припаркована серебристая «Ауди» Бена.
– София! – Бен догоняет меня и прижимает к мокрой водительской дверце.
– Что тебе?
– Я же знаю, что ты скучаешь! Знаю, что думаешь обо мне!
Он пытается меня поцеловать, но я резко отворачиваюсь. Бен продолжает приставать: прижимает к машине и обнимает.
– Я скучаю по твоим прикосновениям, милая, – шепчет он, тесно прижавшись ко мне и не давая сдвинуться с места. – Помнишь, ты трогала меня между ног прямо под столом, на публике, и шептала, чего хочешь? – Бен прикрывает глаза, предавшись воспоминаниям. – Просила о таком, что я только и думал, в каком бы углу зажать тебя поскорее…
– Бен, отстань! – Я корчусь под натиском его тела, скользкая ткань юбки поднимается до бедер.
Он прижимает свой лоб к моему.
– Тебе нравится, когда трогают здесь. – Водит пальцами по внутренней стороне моего запястья и горячо дышит в ухо. – Но больше всего ты любишь это! – Задирает юбку еще выше и насильно целует меня в губы. – Я все время думаю о тебе, София! Вспоминаю, как прижимал тебя к стене, протягивал руку, чтобы снять белье, а его уже не было, и пальцы встречали увлажненную плоть, потому что ты хотела меня… Помнишь, как я ласкал тебя до тех пор, пока ты не начинала молить о пощаде?
Прерывистое дыхание обжигает лицо, Бен просовывает руку в мои кружевные стринги.
– Я скучаю по тебе, София. Скучаю по твоему запаху, по голосу, тому, какая ты…
Прикусив мочку уха, он вынимает палец из моего лона и облизывает его.
Ну все, с меня хватит. Здесь командую я! Вывернувшись из объятий, пинаю наглеца коленом в пах.
– Пошел ты!
Быстро сажусь в машину, запираюсь и, выруливая со стоянки, серьезно подумываю: «А не переехать ли паршивца?»
В боковое зеркало видно, как Бен плюхается на водительское сиденье своей машины. Гнев отступает, и мне стыдно, что я так жестоко отшила его в прошлом. Бенджамин Бут любил меня как никто другой. Но страсть поглотила его настолько, что он стал почти невменяем.
Он жил только мной. Если мы не виделись, он мысленно вожделел меня. Если проводили время вместе – в лепешку расшибался, чтобы я понимала, что значу для него. Высшим наслаждением и наградой ему служили моя улыбка, смех и стоны.
Сегодня вечером стало ясно, насколько его неуемная страсть потеряла всякий смысл. Бен искренне считает, что я ему нужна. После того как Роб его уволил, он окончательно уверовал, что, заполучив меня, все исправит и обретет счастье. Я так не думаю, но не сомневаюсь в его убежденности. В конце концов любовь к женщине становится слабым местом любого мужчины.
Подъехав к дому, вижу, что во всех комнатах горит свет, хотя Роб уже уехал. Кладу сумочку на туалетный столик, осторожно складывая цепочки-ручки, снимаю туфли и ставлю на место в гардеробной. Раздевшись, встаю на холодный поддон просторной душевой кабины и поворачиваю блестящий хромированный рычажок. Озябшую от осеннего воздуха кожу жалят горячие струи.
Вода скользит по плечам и вниз. Я откидываю голову и закрываю глаза.
Прокручиваю в мозгу сегодняшнюю стычку: ох уж этот Бен! То, что он начинает вести себя как безумец, – полбеды. Меня беспокоит другое: вдруг он разболтает о нашем романе мужу?
Интересно, как Робу удается держать своих любовниц в узде?
Талант, не иначе.