1. Лос Анджелес. Сентябрь 1949
Мария сидела, слегка покачивая руль, наблюдая, как свет уличных фонарей мерцает на нелепых звездочках вокруг земного шарика эмблемы. Тикали часы по центру приборной панели. От чего-то в салоне довольно сильно пахло новой пластмассой. Приоткрытое окно только подчеркнуло этот запах чем-то тяжелым, но слабоуловимым. Вокруг было довольно тихо. Самого музея естественной истории не было видно за огромным рекламным баннером расположенном у ограды парка. Она отвела взгляд от эмблемы и посмотрела в зеркало заднего вида. В свете редких фонарей был виден приближающийся человек. Она нажала на кнопку над ключом и после небольшого скрипа машина размеренно и немного хлюпающе заурчала огромным уже успевшим остыть двигателем. Человек открыл пассажирскую дверь и бросил сверток за передний диван.
– Не получилось? Что с твоими ботинками? – спросила Мария, оглядывая ноги садящегося.
– Нет. Не нашел. Мистика какая-то. И в краску вляпался на обратной дороге. По-моему, это такая охранная система. По крайней мере, других вообще нет, если не считать сигнализации на окнах.
– Поехали?
– Да, – ответил он, пытаясь обустроить небольшой телефон размером с карандаш на округлой приборной панели. Изображение вокруг него складывалось плохо.
– Я видела, – кивнула она, обернувшись к спутнику и сделав короткий жест рукой, тот вопросительно взглянул в ответ.
– А, так ты до сих пор не сделал себе линзы? Хотя теперь уже что-то новое наверное появилось, – почти утвердительно сказала она.
– Это принципиально, – раздраженно ответил он, – мне не хочется, чтобы у меня на зрачках росло что-то. Вот у тебя из-за комы началось перерождение симбиотической нервной системы, а представь, что такое произойдет на глазах.
Мария насупилась.
– Прости, я глупость сказал, – помедлив сказал он, – доктора говорят, что это безопасно, даже биопсию не нужно пока…
Машина мягко перевалилась через трамвайные рельсы на перекрестке и осветила фарами группу каких-то припозднившихся гуляк. Йохан сделал резкое движение, как будто захотел пригнуться.
– Ты совсем что-то нервный стал, глупое животное. Хотя столько времени прошло, наверное у тебя было слишком много стресса, – она украдкой посмотрела на него.
– Зануда, – почти нежно сказал он.
– Да знаю я все, сколько ты потратил, чтоб меня хотя бы вытащить. Спасибо тебе… – она вздохнула и продолжила, – но! Ты втянулся в чистейшую аферу.
– Да, мне тоже так кажется. Доставать из этой игрушки какие-то вещи, находясь внутри – это как-то странно.
– Это как раз нормально. Я посмотрела досье компании, которая занимается этим проектом. У меня ведь еще не отобрали полномочия. Часть их инфраструктуры защищена метаконтрактами. Даже обслуживающий персонал не может залезть внутрь. Они складываются, в основном, из страховок людей, которые здесь живут. Хоть проект и считается пока закрытым, но тут уже много реальных клиентов.
– Не знал, не знал…
– Меня настораживает другое. Может это профессиональная деформация, – сказала она подумав, – но вот такое дело: все участники здесь живут, как люди того времени. В сорок девятом году не было ни таких устройств, как у нас, ни симбиотических систем. И у меня есть ноги.
– У меня тоже, и что? – ответил он, пытаясь нащупать рычаг регулировки кресла.
Мария стиснула зубы.
– Ну… молодец! А у моего тела до сих пор позвоночник не собрали, – сказала она после паузы и полезла в сумочку, – вот смотри.
Йохан взял у нее из рук упаковку какого-то лекарства.
– Да, – сказал он оглядев список, высветившийся на приборной панели возле его карандаша, – это яд для обычных людей. Органика с кобальтом… Селен… Хотя, вот есть вольфрам. И все в зиготных контейнерах. Это какое-то дорогое лекарство, наверное, я таких огромных инструкций не видел раньше. Это похоже на список катализаторов нервной системы… – он помолчал, – слушай, я, кажется, понимаю.
Он убрал изображение, достал одну таблетку, оглядел ее и проглотил.
– Не дорогое, – продолжила Мария, – но его нет в публичном доступе из соображений безопасности. Просто катализаторы обычно десятками лет в людях функционируют и восполняются естественным образом. А это лекарство заставляет систему перестроить химические цепочки заново. Я попросила его с собой, потому что есть идея кое-какая… Если буду пить это регулярно, мое тело здесь полностью перезапустится. И, может быть, в реальности оно сможет начать быстрее восстанавливаться. Психосоматика… Как ощущения?
– Не очень, немного рот и живот онемели. И почки, кажется. Хотя даже немного приятно, – поразмыслив ответил Йохан.
– Вот! Значит мы оба в этой симуляции играем не по правилам, – кивнула она.
– Да, я как-то в курсе сразу был, я бы заметил падение скорости реакции на пару порядков. Думаешь, мы тут единственные такие? Кстати, в Америке как раз культ супермена был в конце сороковых. Или капитана?
– Вот это и настораживает. Не супермен, конечно, настораживает. Я совершенно уверена, что это нарушает контракты их клиентов.
Йохан хмыкнул, надевая новые ботинки.
– А давай у местных спросим? – спросил он через некоторое время.
– Они же обидятся…
– Я имею в виду совсем местных. Наймем сообщника! – воодушевленно сказал Йохан.
– Да, это может даже стать алиби. А какой у тебя рейтинг здесь, кстати?
– Нет тут рейтингов. Тут для этого только деньги. Ты же сама эту Ракету 88 покупала.
– Ты про машину? Она теперь моя? Как-то слишком просто тут это устроено. Я думала это тест-драйв до сих пор.
– Дай, объясню, – покровительственным голосом начал Йохан, – когда к продавцу машин в здешнем обществе приходит монстр типа тебя, смотрящий на окружающих исключительно как на потенциальных преступников, молча оглядывает все вокруг, а потом тыкает пальцем в самую новую и достает пачку денег, то первый рефлекс продавца заключается в том, чтобы согласиться со всем и спровадить тебя как можно быстрее. В середине двадцатого века продавец машин был синонимом человека нечистого на руку.
Мария пробормотала что-то и аккуратно остановилась возле закрытого мебельного магазина. Припарковавшись, она начала рыться в сумке. Йохан вновь начал не спеша шарить в поисках рычага регулировки сидения.
– Я один могу сходить, спросить про следующее место. Уже светает, потом сразу поедем спать, – наконец, нерешительно сказал Йохан.
– Ты тоже заметил? – спросила она, продолжая рыться.
– Может, что-то подправляли в симуляции. Какая-то прямо дрожь по спине прошла, неожиданное ощущение. Я пошел, – он открыл дверь и пошел в неосвещенный переулок справа от магазина. Мария, поколебавшись, вышла следом.
– Ты хотя бы тут никого не бей. Я немного понаблюдала за твоими действиями в музее, – сказала она идя быстрым шагом по едва различимым в темноте лужам переулка.
– Он просто испугался и поскользнулся, я слишком быстро рядом проскочил. Я не бил его. Я не бил… – ответил он, остановившись, – О, привет, Марк!
– Ты о ком вообще? – спросила Мария подходя ближе.
– Это классика, – ответил он, указывая наверх, – в смысле, цитата.
Слабого отраженного света фонарей с улицы было достаточно, чтобы понять, что над ними между домами кто-то есть.
– Он на проводах висит или что? – спросила Мария, – нет, он сидит там…
– Он ведь не смотрит на нас? – уточнил Йохан.
– Вроде бы нет. Мне лом принести? – немного заискивающим голосом спросила она.
– Ты хочешь, чтоб я к нему по стене забрался и спросил что к чему? Это глупо. Он спит вообще, наверное. Ты на часы смотрела?
Они двинулись вглубь переулка. Миновав грузовую парковку у заднего выхода какого-то магазина, они вошли в малоприметную дверь бильярдного клуба.
– Босса твоего не видно, – сказала Мария оглядывая публику, – ты хотел кого-то нанять нам в помощники. Вон там человек в коричневом свитере внушает доверие. Похоже, он тут самый благодушный.
– Да, пошли поговорим, – ответил Йохан, направляясь по скрипучему полу к столику незнакомца, – закажешь мне молока, если есть, или воды? После твоего лекарства пить хочется. А то я все тебя угощаю.
Казалось, что эта реплика немного поменяла что-то в недавно полном тихими разговорами спертом воздухе, оставив чей-то хлесткий удар кия и шипение крана далекой раковины.
– Здравствуйте! Я пришелец из будущего, будем знакомы! – сказал Йохан улыбаясь, подойдя к столику незнакомца.
– Здравствуйте! И какое же будущее меня ждет? – поднял голову тот.
– Великое! Утопия, можно сказать. Позволите присесть? Мы вот с сестрой зашли.
– Да, конечно.
– Быстро ты, – сказал Йохан обращаясь к внезапно оказавшейся рядом Марии, – у тебя действительно тяжелый взгляд.
– Джон, – слегка поклонился ей незнакомец.
– Лиза, – поклонилась Мария в ответ, – слушай Йон, – добавила она Йохану, – мне так нравятся деньги.
– Это не очень хорошее начало разговора, – ответил тот кашлянув.
– Я имею в виду концептуально, – помотала она головой.
– И что, в будущем коммунизм и денег нет? – с ухмылкой спросил Джон.
– Ни денег, ни частной собственности в вашем понимании, можно сказать, – кивнул Йохан, – так что да, в вашу эпоху такое могли бы назвать коммунизмом. У нас у каждого есть, если так можно выразиться, портфели ценных бумаг и контрактных обязательств. Раньше это криптовалютами называли. Частично эти бумаги предоставляются государством вместе с гражданством. На самом деле, не то, чтобы им самим, а его институтами и региональными организациями. Вы даже можете сбыть часть этих обязательств, лишив себя части гражданства. То есть, вы можете отказаться от обеспечения части защиты вас или своего имущества, однако полностью избавиться от некоторых прав и обязанностей нельзя. Вы не можете отказаться от той части, которая связана с поддержанием контрактов остальных клиентов. Например, преступления против вас, ваши болезни или ваше психическое состояние может быть опасно для прочих носителей контрактов со структурами, обеспечивающими благополучие в этом отношении. В итоге, фиатные деньги абсолютно невыгодны, если можно продавать товар сразу в связке с фьючерсами.
Ну и частная собственность тоже становится невыгодной, если у вас нет гарантий, что ее никогда не придется закладывать или что у вас не будет периода в жизни, когда вы не сможете ей пользоваться. В связи со всем этим, и кредитной системы, в вашем понимании, у нас нет. Человеку просто не дадут кредит, если он не сможет погасить его имеющимися у него ценными бумагами. Потому что каждый аспект его жизни уже лежит в этих бумагах. Так что выгоднее просто торговать деривативами на разные аспекты своей жизни и, в некоторых случаях, даже получать от этого прибыль, чем брать у кого-то взаймы под процент, определяемый, в конечном счете, субъективной оценкой экономического благополучия вас, вашего окружения и макроэкономической политикой.
– Прям такая утопия? – улыбнулся Джон, – ну допустим. А кто за этими контрактами следит? Это же у каждого человека должен быть целый инвестиционный фонд из сотен клерков.
– Они сами за собой следят, – отмахнулся Йохан, – в этом как раз проблемы нет. Технологии позволяют. Проблема как раз в том, что они очень хорошо работают. У нас очень высока цена человеческой жизни, отчасти потому что она вычисляема через личный портфель ценных бумаг. Так что, во-первых, система очень тщательно следит за беззлобностью и беззаботностью участников. Включая регулярный психологический и физиологический мониторинг. Без него вычисляемый рейтинг любых сделок стремительно падает. А во-вторых, это ведет к усилению тайной полиции, потому что девианты, способные обмануть систему психологического мониторинга и устраивающие заговоры в подобной системе становятся настоящими чудовищами. Не в пример вашим террористам. Да и вообще…
– Хм. Окей, значит антиутопия. И вы сюда сбежали от всего этого? – спросил Джон.
– Некоторые сбегают и именно к вам. Но мы тут по другой причине. У нас тут есть дело одно, – сказала Мария.
– Вы, случайно, не из тайной полиции за диссидентами прибежали? – рассмеялся Джон.
– Кстати, она вот работала с полицией раньше. Но мы, по-моему, как раз на диссидента работаем, – ответил Йохан.
– Сложная история. Даже немного на правду похоже, – сказал Джон, – и что вы от меня хотите?
– Я вам денег хочу дать и чтобы вы помогли нам разобраться здесь. У вас здесь были какие-то нераскрытые странные кражи недавно? – спросил Йохан.
– Ах, так вы… – переменился в лице Джон, – знаете, а если допустить, что вы из будущего, почему бы вам архивы не посмотреть просто?
– Хорошая мысль! – хлопнул себя рукой по лбу Йохан, скрывая раздражение внезапной прозорливостью собеседника, – я и забыл, что это не каменный век, здесь бумажные материалы быть должны. А что вас так задело?
– Да ходят тут слухи. Это, конечно, слухи, но я не хочу с этим связываться.
– А, может, хоть скажете, с кем поговорить? – спросил Йохан.
– Простите, не знаю, – совсем помрачнев ответил Джон, – я пойду лучше.
Он резко встал, пошатнулся, и направился к стойке.
– Как-то это неожиданно… – пробормотала Мария.
– Ну я как сектант начал говорить, – ответил Йохан, постукивая уже почти пустым стаканом по столу, – наверное, это был неудачный подход. Хорошо, что они тут все одноразовые, а то сплетни бы пошли. Я придумаю стратегию… А пока… – он немного поежился, – слушай, я никак не могу отделаться от мыслей об Эдеме. Он все-таки, где-то около музея должен быть. Давай я один схожу еще разок. В окрестностях погуляю. Утром как посетитель зайду. А ты поезжай спать… Босс все равно куда-то делся. Завтра я приеду.
– Ты уверен? – с неудовольствием спросила Мария.
– Да. Я пойду. Кстати, а почему ты так представилась?
– Он ведь соврал про свое имя, – удивленно ответила она.
– Ааа. Я даже не заметил. Все, я пошел. Машину оставляю…
Йохан встал, немного неестественно помахал правой рукой, и направился к выходу. Мария огляделась. Они явно привлекли внимание местных посетителей. Позы некоторых людей подсказывали, что они украдкой поглядывали в сторону ее столика. Она уткнулась в коктейль, ожидая развития ситуации. «Мы какую-то важную тему затронули, судя по всему. С чего Йон вообще решил про кражи спрашивать? Думает, что Эдем этот уже кто-то нашел? Так ведь здесь про него вряд ли кто знать может»
Ее раздумья прервал какой-то одетый не под стать мелкому клубу щеголь, начавший довольно предсказуемый разговор. Он что-то намекал на тему таинственной кражи, что, в принципе, могло быть особенно длинной подводкой к комплименту. Но Мария, взвесив все плюсы и минусы, решила подыграть. Она настолько втянулась, что согласилась на приглашение в гости. Рой был несколько наигранно счастлив от ее согласия, что внушило Марии уверенности в правоте Йохана. «Мы здесь занимаемся довольно таинственными вещами», думала она, «у меня от этого разговора есть очень сильное предчувствие чего-то совершенно особенного. Немного неприятное, но тут мы все равно в полной безопасности».
Они покинули душный бар вместе. Мария, некоторое время собиравшись с мыслями, все-таки решила вернуться к машине той же дорогой. Рой сначала пытался тянуть ее к своему автомобилю, но она вогнала его в смущенное согласие несколькими излишне смачными ремарками про его не слишком трезвое состояние и ее собственную беззащитность перед потенциальной аварией, приукрасив всё возможными деталями их живописной гибели.
Мелкий осенний дождь опять начал потихоньку капать. Небо затянуло тучами, предутреннего рассвета не было и следа. Прикинув примерный путь до дома нового знакомого и погодные условия, Мария только уверилась в правоте.
