«Дабы понять природу нынешней войны – а несмотря на перегруппировки, происходящие раз в несколько лет, это все время одна и та же война, – надо прежде всего усвоить, что она никогда не станет решающей».
1 июня 1945 года
Германия
Советская оккупационная зона
Территория бывшего концлагеря Везенштайн
После яркого полуденного солнца темнота подземелья ослепила их. Лучи мощных фонарей, ползущие по грубой каменной кладке стен коридора, казались настолько бледными, что невольно мелькала мысль о подсевших батарейках. Но батарейки были свежими, их заменили только сегодня утром, и фонари светили в полную силу; это глаза людей не сразу привыкли к новым условиям. Слишком резким был переход из дня в ночь.
Профессор Муромцев шел впереди, за ним полковник НКВД Кравцов. Следом по наклонному коридору спускались еще трое сотрудников НКВД и несколько солдат и саперов, вооруженных всеми необходимыми для работы инструментами.
Эта специальная миссия из Москвы прибыла в Германию две недели назад. Ее организация стоила Кравцову немалых трудов и усилий. Убедить руководство в необходимости миссии было задачей почти невыполнимой. Рассказы бывших узников Везенштайна, освобожденных советскими войсками, при всей их внешней искренности выглядели все же чересчур странными… Помог случай. На праздничном приеме в Кремле полковник разговорился с неким высокопоставленным лицом и между делом пожаловался на возникающие препятствия. Наутро вопрос был решен. В состав группы включили профессора Муромцева, как человека доверенного и проверенного.
Целью миссии были раскопки взорванных входов в подземелья Везенштайна, где, по словам узников, и велись загадочные опыты. Был ли сам Кравцов уверен в своей правоте? До недавнего времени он едва ли мог честно ответить себе «да». Но теперь… О, теперь все изменилось.
Раскопки двух первых заваленных взрывами входов не принесли сколько-нибудь весомых результатов. Приступая к раскопкам третьего, Кравцов и профессор волновались. Если и здесь успехи будут столь же скромными, придется возвращаться ни с чем…
Но третий вход преподнес многообещающий сюрприз. За сильно поврежденной лестницей, на глубине двух метров, солдаты наткнулись на каменную стену. Расчистив часть ее, обнаружили дверь. Эта дверь была сделана из дерева, но породы настолько твердой, что она почти не уступала ни камню, ни даже металлу. Взрывы оставили на ней значительные следы разрушения, и вскрыть эту дверь оказалось нелегко. За ней открылся коридор, уходящий круто вниз. Он заканчивался второй такой же дверью, а за ней была каменная лестница с крутыми ступенями, ведущая метров на десять под землю. Там, в небольшой и совершенно пустой круглой камере, находилась третья дверь; ее-то и предстояло вскрыть сегодня.
В нижней камере, под тяжким давящим сводом потолка, не позволявшим ни на секунду забыть о тоннах земли и бетона над головами, воздух был сухим. Он обжигал легкие, несмотря на царящий здесь холод. Муромцев подумал, что этот воздух насыщен мельчайшей пылью, хотя ни единой видимой пылинки не плясало в лучах фонарей. Следующей была мысль о Карнарвоне и Картере, открывших гробницу Тутанхамона и вскоре умерших загадочной смертью. Если отбросить нелепые домыслы о поразившем их «проклятии фараона», предполагалось, что они могли заразиться в гробнице какой-то неведомой болезнью. А какие угрозы могут таиться здесь, в этом холодном и обжигающем воздухе, которым трудно дышать… И там, за третьей дверью?
Саперы приступили к делу. Они нашли взрывные устройства, обезвредили их, и настала очередь работать солдатам. Дверь упрямо не желала сдаваться; она была укреплена много надежнее, чем две предыдущие. Лишь на исходе третьего часа, когда люди выбились из сил, дверь удалось открыть. С колотящимся сердцем профессор направил луч фонаря в черный проем. Возглас разочарования сорвался с его губ.
– Ничего нет…
Остальные столпились за его спиной, потом вошли за ним в обширный зал. Здесь действительно не было ничего, кроме цинковых столов и открытых настежь пустых сейфов.
– Но если рассказы заключенных верны, – сказал профессор, – а я надеюсь, что это так…
– Я верю, что это так! – перебил его Кравцов.
Он отвернулся, рассматривая стены, водя по ним из стороны в сторону лучом фонаря. Внезапно он замер.
– Смотрите…
Профессор подошел ближе, за ним и другие. Теперь все увидели, что один из выступов стены отличается от других. Начинаясь от самого пола, он заканчивался на высоте человеческого роста. Рисунок на камне состоял из сильно вытянутых треугольников. Там, куда были направлены их острия, располагался странный символ, напоминавший не то букву неизвестного алфавита, не то стилизованное изображение человеческой ладони.
– Что это? – пробормотал Муромцев.
Вопрос был, конечно, риторическим, но Кравцов предположил вслух:
– Четвертая дверь?
– Возможно, возможно…
Левой рукой профессор перехватил фонарь, а правую ладонь положил на знак в центре панели, как бы примериваясь.
– Не трогайте ничего! – поспешно предостерег Кравцов. – Может быть, и тут заминировано…
Профессор отдернул руку. Где-то глубоко под землей послышался глухой нарастающий гул. Стена чуть задрожала.
– Ложись! – закричал один из саперов.
Но выполнить эту команду никто не успел. Неожиданно выступ с каменным скрежетом отъехал назад и в сторону, освобождая темный проход.
– Это механизм, – выдохнул сапер. – Простое устройство на противовесах…
Побледневший Кравцов оглядел всех по очереди, поднял фонарь и сделал шаг в открывшийся проем.
Если остальные ждали новых возгласов разочарования, то не дождались. В течение долгих секунд они не слышали вообще ничего, а потом, когда встревожившийся профессор уже шагнул было к двери, оттуда раздался протяжный вопль ужаса.
В проеме появился Кравцов. Фонарь выпал из его руки и болтался на ремешке вокруг запястья. Лучи всех других фонарей сошлись воедино на его лице, белом как мел. И это был полковник, не раз со смертью встречавшийся!
– Там… Там… – только и смог он вымолвить, прежде чем рухнуть без сознания на каменный пол.