…С чем можно сравнить мрак настоящей тропической ночи? Обычные аналогии – «как крепкий кофе», «как угольный мешок», «словно плотно закрытый погреб» – едва ли в полной мере отражают его непроглядность и, можно даже сказать, величие. Звезды на пронзительно-черном бархате южного неба – чуть ли не с кулак. Яркие, как будто их хорошенько надраили с песочком. Но толку с них никакого. Если с собой нет хорошего фонарика, ничего не увидишь даже на расстоянии вытянутой руки. Или, во всяком случае, почти ничего. А уж если в такую пору встретишься с коренным обитателем этих мест, то его из-за черного цвета кожи не разглядишь, даже глядя в упор. Вот такая она, эта Африка!.. Вот такой он, этот экватор, едри его!.. Как же вы далеки от родных, средних широт!..
Подобные мысли бродили в голове седоватого, основательно загорелого мужчины европейской наружности, который поздним вечером стоял у окна одной из гостиниц сомалийского города Могадишо, все еще числящегося столицей фактически распавшегося государства. Дымя сигаретой, через тонкую противомоскитную сетку, которую пытались протаранить бесчисленные орды кровососущих крылатых насекомых, постоялец гостиницы смотрел на звезды, на редкие огни окон соседних домов и еще более редкие огни уличных фонарей. Свою работу в этой несчастной стране, изодранной в клочья из-за амбиций местных «уездных атаманов» и шкурно заинтересованных в творящемся здесь хаосе заморских политиканов, он уже почти закончил. Еще неделя, и он с чувством выполненного долга отправится домой.
А что? Миссия ООН, членом которой он был, свою работу выполнила неплохо. Гуманитарная помощь, доставленная сюда международным сообществом, дошла до конкретных ее получателей, удачно миновав липкие лапы местных жуликов, как при чинах, так и без оных. Теперь продуктовая и медикаментозная помощь вместо того, чтобы, вынырнув где-то на местном черном (в смысле – криминальном) рынке, обогатить алчных мерзавцев, которым безразличны проблемы их обездоленных сограждан, хоть на какое-то время станет спасательным кругом для сотен и тысяч нищенствующих сомалийских семей.
Правда, кое-кто таким вот итогом работы этой контрольной группы ООН остался очень недоволен. Ранее среди ооновцев встречались «сговорчивые» люди, которые в той или иной мере являли «понимание» запросов сомалийского криминалитета, по причине чего некоторая часть помощи – порой до половины ее общего объема – таинственным образом исчезала в неизвестном направлении. А тут, как на подбор, все трое оказались людьми до неприличия честными и до безобразия неподкупными. Они категорически отвергли как тонкие, дипломатичные намеки одного из крупных, правительственных чиновников, так и неприкрыто-грубые угрозы здешних бандюганов.
Но теперь уже все позади. Грузы доставлены к месту назначения, нужные бумаги оформлены. Осталось написать отчет и сдать его в секретариат фонда помощи странам Африки. Господи, как она уже утомила, эта страна нескончаемого лета! Здесь, у экватора, оно длится круглый год. Поэтому об иных сезонах можно узнать лишь по некоторому изменению погоды. Здесь два раза в год случаются периоды засухи, с которыми чередуются два довольно долгих периода дождей, когда лужи расплываются до самого горизонта, а по грунтовым дорогам порой не пробьешься и на трехосном вездеходе. Как же порой хочется пройтись морозным деньком по заиндевело-скрипучему снежному насту! Чтобы от ледяного российского ветерка перехватывало дыхание, а вокруг все сверкало ослепительно-белым серебром зимнего убранства северной природы…
Ничего, ничего! Осталось уже немного. Скоро на белоснежном воздушном лайнере все трое они отправятся по домам. Кто – в Москву, кто – в Париж… Впрочем, хватит мечтать. Надо лечь и постараться уснуть, несмотря на нестерпимую липкую жару – кондиционер почему-то вдруг забарахлил, а мастер по их починке так и не явился. Да и противный писк москитов, неведомо как сумевших пробраться в гостиничный номер, едва ли кого мог убаюкать. Эти порождения ящика Пандоры прямо точь-в-точь – незаконные мигранты, ухитряющиеся миновать барьеры и препоны бдительных миграционных служб. Как же они достали, эти мерзкие кровососы, не страдающие расовыми и иными предрассудками, одинаково алчно потребляющие кровь и азиатов, и африканцев, и европейцев!
Погасив окурок и намочив в ванной простыню, постоялец гостиницы с наслаждением до макушки завернулся в чуть прохладную ткань и лег на постель. Слушая раздражающее, настырное пение комарья, он вспомнил старую байку о том, как на лесном кладбище собрались вампиры, упыри и вурдалаки, намеревающиеся выяснить, кто из них ловчее умеет сосать кровь. Но нечисти этот «симпозиум» пришлось закончить, едва его начав – комары всех одолели…
Сон долго не шел. Приходилось мысленно считать то овец, то верблюдов, а то и африканских слонов. Через окно, из-за жары открытое настежь, свободно вливались звуки ночного города. В основном это было пение множества цикад, которым как бы подпевали горластые древесные лягушки. А еще откуда-то издалека доносился рокот тамтамов, извещающий о том, что не все этой ночью намерены предаваться скучной дреме, предпочтя ей веселые, зажигательные танцы у костра. Впрочем, тамтамы звучали и минувшей, и позапрошлой ночью. Создавалось впечатление, что эти барабаны есть везде, где только ступила нога африканца.
…Примерно в это же время по улочкам Могадишо в сторону гостиницы, приглушенно светя одними лишь подфарниками, направлялись два больших черных джипа с тонированными стеклами. Пассажиры переднего, внимательно всматриваясь в окружающую обстановку, время от времени о чем-то негромко меж собой переговаривались. Задавал тон крупный, толстоплечий с бычьей шеей африканец, или, как издавна повелось именовать в России, – негр, в натовском камуфляже, с камуфляжным беретом на голове. Его подчиненные – четверо соплеменников, включая и шофера, – тоже в военной форме, обсуждали некое щекотливое дело, которое в данный момент они и собирались провернуть. Ни у кого из сидящих в кабине не было и намека на какие-либо опознавательные знаки или знаки различия. Зато у каждого имелся небольшой автомат типа израильского «узи».
Разговоры ночных путников в основном касались степени риска, который был неизбежен с учетом того, что они намеревались совершить. Впрочем, какого-либо страха не выказывал ни один. А что толку бояться? Бог человеку жизнь дает, по его же воле ее могут и отнять в любой момент. К чему тогда тревожиться? Главарь, которого прочие уважительно величали «капа» – от итальянского «капо», «начальник», – говорил отрывистым, хрипловатым тенором, не совсем подходящим для его громоздкой фигуры. Такому верзиле впору было бы иметь мощный бас. Но «капа» это обстоятельство ничуть не тяготило. Его имя в определенных, довольно осведомленных, кругах наводило такой ужас, что даже говори он писклявым альтом, едва ли кто и за глаза позволил бы себе по данному поводу неуважительную ухмылку.
Миновав очередной проулок, джип свернул на довольно широкий проспект и, прокатив по нему несколько сот метров, вновь свернул в улочку, вдоль дороги густо поросшую разнокалиберными кактусами, фикусами и пальмами. Без ненужного в такой ситуации скрипа тормозов шофер плавно притормозил неподалеку от трехэтажного здания возведенного много лет назад в стиле барокко. Его окна были непроницаемо темны в отсветах одного-единственного фонаря, установленного невдалеке от здания над парковочной площадкой в этот час совершенно пустой.
Лишь в глубине стеклянного вестибюля, выпирающего из стены на обширный пандус, простирающийся перед входом, был виден не очень яркий свет. Над входом в здание разноцветными лампочками переливалась вывеска, которая латинскими буквами извещала о том, что это «Отель «Леон». Тут же россыпь других лампочек образовывала контуры гордо шествующего по саванне царя зверей.
Выйдя из машины, своих подручных из шедшего сзади автомобиля «капа» отправил в разные стороны, чтобы те присматривали за обстановкой на улице – мало ли чего? Вдруг, как-то так, некстати, появится полицейский патруль? Сам же, надев маску с прорезями для глаз, с прочими пособниками, которые тоже натянули на лица маски, направился к входу в гостиницу. Заметив в глубине вестибюля прохаживающегося взад-вперед охранника – худоватого парня с жилистыми руками, «капа» властно постучал в стеклянную дверь.
Тот на некоторое время приостановился, удивленно глядя в сторону входа, после чего, доставая из кобуры потертый «кольт», направился к вестибюлю. Однако увидев нацеленные в его сторону стволы автоматов, растерянно замер, опустив свое оружие.
– Открывай! – тоном, не терпящим возражений, на местном кушитском наречии приказал «капа». – Военная контрразведка. Проверка состава постояльцев. Чего топчешься?
Охранник неохотно открыл задвижку, и ночные визитеры решительно шагнули внутрь. Не проронив больше ни звука, на ходу, «капа» коротко ударил парня по темени рукоятью автомата. Охранник рухнул как подкошенный. Подручные главаря его подхватили и, оттащив в сторону, посадили в угол. Точно так же были нокаутированы еще двое охранников.
Портье, который до этого мирно дремал за своей стойкой, проснулся и с испуганным удивлением наблюдал за происходящим. Он мог бы рискнуть и за то время, пока «капа» разделывался с охранниками, попытаться позвонить в полицию. Но сообразив, что за гость пожаловал в отель, не посмел даже шелохнуться. Подойдя к нему, «капа» жестко поинтересовался:
– Где живут ооновцы? Номера комнат! Живо!
– На втором этаже, двести первая, двести вторая, двести третья… – обреченно прошептал тот. – Господин! Вы их собираетесь допросить здесь или забрать с собой? Наш отель всегда считался самым безопасным… Теперь мы можем разориться. Я уже не говорю о том, что придется иметь дело с полицией…
– Интересы страны выше интересов вашей частной лавочки! – угрюмо уведомил «капа» портье, измерив его недовольным взглядом. – Показывай!
Втроем они поднялись на второй этаж и, пройдя в конец коридора, остановились у резной двери, сработанной из какого-то дорогого сорта дерева, на которой были прибиты начищенные медные цифры.
– Здесь живет господин из России, – все также потерянно сообщил портье. – А в этих двух – господа из Франции.
– Стучись к русскому и скажи, что… Что его вызывают в вестибюль к телефону, – приказал «капа», сделав знак своим подручным, чтобы те спустились на первый этаж.
Постучав по полированному дереву костяшками пальцев и услышав донесшийся из-за двери мужской голос, портье на ломанном английском сообщил, что «мистера Толина» срочно зовет к телефону какая-то ему неизвестная «мистера». Что-то буркнув, тот через минуту открыл дверь и, заправляя рубашку, вышел в коридор. Увидев нацеленный в его сторону ствол автомата и портье с посеревшим, искаженным лицом, он сразу все понял. Не закатывая истерик и не паникуя, русский строго поинтересовался, в чем, собственно, дело.
«Капа» на ломаном английском с апломбом уведомил, что он арестован военной контрразведкой как подозреваемый в шпионаже. Окинув «контрразведчика» внимательным взглядом, русский столь же спокойно попросил показать ему официальный документ, обосновывающий его арест. Потеряв терпение, «капа» показал автомат и прошипел, что ему для задержания шпиона достаточно одного этого «документа» и чего-то иного он предъявлять не намерен. Заставив русского стать лицом к стенке, он обшарил его карманы и приказал портье стучать в следующую дверь.
Что-то ворча на своем родном языке, француз вышел в коридор и, увидев вооруженного чужака в маске, удивленно воскликнул:
– Кесь ке се, месье?! Кесь ке се (что это значит)? Уот из ит? – добавил он по-английски.
Но «капа», как видно уже растратив свой разговорный запас, лишь молча толкнул его к стене и, обшарив карманы, забрал из них бумажник и сотовый телефон. Когда француз попытался что-то спросить у русского, «капа» нервно оглянулся и злобно прорычал:
– Сайлонс (молчать)!
…Сотрудники миссии ООН, понукаемые неизвестным, спустились по лестнице на первый этаж, где они увидели поджидавших их еще нескольких типов в масках, но помельче, чем «контрразведчик». Следом за «капа», поминутно вздыхая, спустился вконец расстроенный портье. Теперь их гостинице светили крупные неприятности, а ему самому – долгие, пристрастные беседы с полицейскими и, скорее всего, увольнение с работы. Разумеется, с голоду он не умрет. В Сомали, где родство ценится очень высоко и родственные связи поддерживаются не то что до седьмого – до семнадцатого колена, кто-нибудь, где-нибудь, как-нибудь поможет ему найти какую-нибудь работу. Но здесь-то, в отеле, место портье было как нигде «хлебным», которое позволило год назад послать на учебу внучку в один из итальянских университетов. А теперь-то что будет?
Поэтому, невзирая на свирепый запрет «капа» звонить в полицию, едва захлопали дверцы джипов, в которые похитители затолкали связанных ооновцев, портье схватился за телефон. Набрав номер полицейского участка, он торопливо рассказал о случившемся. Когда в холл отеля вошли трое насупленных, недовольных столь поздним вызовом стражей порядка, портье старательно бинтовал голову охранника, рассеченную ударом рукояти автомата. Не спеша, составив бумаги и позевывая, полицейские удалились.
Впрочем, наутро они примчались в гостиницу совсем другие – встревоженные, злые, нервные. Судя по всему, их вчерашнее благодушие и сонливость вышестоящее начальство по достоинству оценить не захотело. Но если ночью еще хоть что-то можно было сделать, то теперь, что называется, поезд ушел. За это время похищенных могли увезти в любой, самый дальний уголок Африканского Рога. Исписав еще кучу бумаг и вдоволь наоравшись и натопавшись ногами, с чувством достойно выполненного долга полицейские отбыли в свой участок.
А еще пару часов спустя и в ООН, и в диппредставительства сразу двух европейских стран ушли депеши, извещающие о похищении неизвестной бандой троих сотрудников миссии ООН по контролю за поставками и распределением гуманитарной помощи. В офисах некоторых ведомств Нью-Йорка, Москвы и Парижа тут же начали тревожно звонить телефоны, кто-то кому-то докладывал о случившемся, кто-то кого-то обязывал «принять все меры и приложить все усилия к розыску и немедленному освобождению заложников», и т. д., и т. п. – началась обычная рутина дипломатической чехарды…
Уф-ф-ф-ф!.. Чх-х-х-х-х!.. Г-гульк!.. – на разные голоса сердито реагировало одно из болот в глухих лесах правобережья Средней Волги, когда его обширный простор, доступный лишь комарью да болотной птице, начала форсировать большая группа людей в маскировочной форме. Глядя со стороны, можно было подумать, что это члены какого-нибудь «клуба самоубийц» решили поразвлечься таким, весьма своеобразным способом. В самом деле, в окрестных селах это болото иначе как Чертовой Пастью и не называли, ибо всякому было хорошо известно, что отправившийся в ту сторону, домой не возвращается.
И тем не менее, несмотря на мрачную славу места, где за долгие века нашли свой мучительный конец сотни и человеческих, и коровьих (а возможно, и лосиных, и медвежьих, и кабаньих) душ, именно здесь командир учебного спецбатальона ВДВ, майор Лавров, он же – Батяня, решил провести практические занятия по форсированию непроходимой местности. Когда «Урал» с брезентовым верхом остановился на поляне, за которой простиралась не слишком живописная равнина, поросшая болотной травой да кое-где чахлыми, кривоватыми березками и осинками, солдаты невольно напряглись, окидывая взглядом не слишком гостеприимный пейзаж.
– …Что, сынки, в пятках засвербело при виде этой страхоглядной болотины? – выйдя вперед с биноклем в руках, чуть насмешливо спросил Батяня. – Да, парни, тут не плац для отработки строевого шага. Тут вообще, любой неудачный шаг может стать последним в жизни.
Он внимательно осмотрел Чертову Пасть и, обернувшись к притихшему взводу, буднично объявил:
– Объект форсирования все рассмотрели? Да, сынки, грязевая полоса препятствий на нашем полигоне и в подметки не годится этому «дару природы». Тут нужно быть не только проворным, внимательным, осторожным, осмотрительным, но еще и абсолютно свободным от тревоги и страха, в болоте не следует лихорадочно дергаться, гадая, повезет – не повезет, а за счет своей интуиции, работающей на полную мощность, нужно заранее чувствовать: куда соваться следует, а куда нет. Ясно? Поэтому прошу всех еще раз взвесить свои силы, и, прежде всего, духовные, – по плечу ли такая нагрузка? Если у кого-то есть сомнения, то лучше остаться здесь. Упрекать ни в чем не буду – тут опаснее, чем на минном поле.
Но ни один из спецназовцев отказаться от опасного маршрута желания не изъявил. Под руководством Лаврова парни вырубили себе в окрестных зарослях длинные шесты с развилкой на конце и занялись изготовлением из лозы чего-то наподобие полуметровой ширины «плетней», примерно в человеческий рост длиной. Когда все было готово, Батяня охватил ствол ближней к трясине березки длинным, крепким шнуром, а его оба свободных конца привязал к толстому, литому металлическому кольцу. Раскрутив кольцо наподобие пращи, запустил его в сторону топи. Пролетев несколько десятков метров, сдвоенный шнур лег на травянистые кочки и опасного вида лужайки, покрытые тонкой, чахлой, реденькой травкой – интуиция подсказала Батяне, что здесь могут быть очень опасные ловушки и поэтому он решил прибегнуть к дополнительной страховке.
– Ну что, вперед? – ободряюще улыбнувшись, Лавров первым шагнул на чавкающий и хлюпающий торфяник, погружаясь берцем в буроватую, липкую жижу.
Следом за ним, след в след, помогая себе шестом, двинулись остальные. И пошло, поехало… Обходя видимые невооруженным глазом грязевые «окна» трясины, перебираясь, порой ползком по гати, настеленной из заранее заготовленных «плетней», оперативно вытаскивая из ненасытной пасти болота ухитрившихся туда влететь бойцов, взвод, с ног до головы покрытый торфяной грязью, упорно приближался к конечной цели своего путешествия…
Эти три с половиной километра бойцы смогли бы преодолеть по суше за считаные минуты. А вот здесь, на болоте, с его коварными грязевыми «капканами», время шло совсем по-другому, и каждый сделанный шаг казался невероятной удачей.
…Когда измученная этим путешествием по топям толпа людей наконец-то ощутила под собой твердь, оказалось, что по болоту они пробирались около четырех часов.
– Отлично, парни! – все так же жизнерадостно улыбаясь, воскликнул Батяня. – И по технике продвижения, и по его темпу. Представим себе, что совсем рядом с этим местом – штаб условного противника. Он уверен, что здесь не пройти и хваленым натовским «тюленям». И тут – вдруг, откуда ни возьмись… мы.
Спецназовцы рассмеялись. Сразу же спало нервное напряжение, появилось желание искупаться в чистой воде и подкрепиться.
Через полчаса у расположенного неподалеку лесного озера эхо разнесло на всю округу веселую разноголосицу десантников, раздался громкий плеск воды, от падающих в нее крепких мужских тел, а в воздухе распространился аппетитный дымок костра…
Спецназовцы, развесив по окрестным кустам отстиранную от грязи форму и берцы, сидели у огня и, под перестук ложек, обменивались впечатлениями о только что проделанном пути. Лавров уже поел, когда зазвонил его сотовый.
– …Андрей, что там у тебя случилось? – голос генерала Федина, можно сказать, являл собой живой укор и скорбный упрек. – Уже час до тебя не могу дозвониться. Ты где?
– В лесу… – усмехнувшись, лаконично уведомил Лавров. – Мы только что принимали лечебные грязевые ванны в комплексе с гирудотерапией.
Последнее относилось к сержанту Грехову, к которому неведомо как под одежду сумела пробраться пиявка и присосаться к его левой ягодице, что было обнаружено уже здесь, у озера. Поняв, о чем идет речь, спецназовцы (за исключением досадливо наморщившегося Грехова) вновь рассмеялись.
– Понятно… – констатировал Федин. – Болото, что ль, форсировали? Ну и как? Все нормально? Молодцы! Вон, слышу, ржут, как табун дончаков. Значит, чувствуют себя орлами, а не мокрыми курицами. Отрадный факт. Ну а нам с тобой надо бы срочно встретиться. Когда будете у себя на базе?
– Только завтра утром – поедем же на поезде.
– Нет, надо увидеться сегодня. Тут… В общем, есть срочное дело, не терпящее отлагательства. Давай так. Сейчас едете в Нижний? Отлично! Ребята пусть добираются до базы на поезде, а насчет тебя я там с кем надо договорюсь, доставят к нам на автотранспорте в режиме «аллюр – три креста». Жду!
…Уже вечерней порой войдя в кабинет Федина, Андрей увидел там незнакомого мужчину в штатском костюме. Ответив на его приветствие, генерал Федин со значением в голосе уведомил своего гостя:
– Вот человек, о котором я вам говорил. Командир учебного батальона спецназа ВДВ Андрей Лавров.
Поднявшись с места, тот подал руку и представился:
– Кузьмичев Иван Кириллович, Министерство иностранных дел.
– Андрей, Иван Кириллович попросил меня найти человека, которому бы можно было доверить дело любой важности и сложности. В общем, есть крайняя нужда в сорви-голове. Нужен человек для выполнения, в чем-то, скажем откровенно, невыполнимого задания. Я посчитал, что таковым можешь быть только ты.
– Слушаю… – буднично ответил Лавров, как будто речь могла идти о завтрашней поездке на рыбалку.
– Пару дней назад в Сомали неизвестные похитили ночью из гостиницы города Могадишо троих сотрудников миссии ООН, среди которых есть и наш соотечественник, – утирая лоб белоснежным платком, удрученно сообщил Кузьмичев. – Это Долин Юрий Сергеевич, опытнейший специалист по международным связям. Помимо своей основной работы в качестве члена контрольной комиссии по распределению гуманитарной помощи, он попутно выполнял поручение нашего МИДа на предмет выяснения расстановки в стране политических сил и возможности открытия в Могадишо нашего представительства…
Далее он рассказал о том, что и причины похищения, и тех, кто его совершил, сомалийской полиции установить не удалось. Никто не выдвигал никаких требований, условий, никто не заводил речь о выкупе. Неизвестным пока остается и место нахождения похищенных, а также самое главное – живы ли они на этот момент. Учитывая, что помимо русского похищены двое французов, наш МИД надеется, что и Франция предпримет какие-то активные действия по поиску и освобождению ооновцев. Но… Достойно ли великой державы «ждать у моря погоды», надеясь на то, что кто-то поднатужится и освободит заложников? Тем более, если с самого верха был дан однозначный приказ: найти и освободить, бросив на это лучшие силы.
– М-да-а-а… Задание, конечно, такое, что – хоть стой, хоть падай… – покрутив головой, резюмировал Федин. – Хуже не придумаешь – тропическая страна, где европейца видно за версту, где нет ни власти, ни государства как такового. И вот там надо найти иголку в стоге сена. Да еще и самому не затеряться. Мрак! Ну, что скажешь, Андрей?
– Надо в Сомали – съезжу в Сомали, – спокойно уведомил Лавров, чуть пожав плечами. – Ведь, я так понимаю, лучше всего ехать туда одному? Ну, чтобы кому-то там не мозолить глаза. Ведь туда надо или вводить целую армию с авиацией и тяжелой бронетехникой, или, наоборот, сработать так, чтобы этого никто не заметил. То есть – ехать в одиночку.
– Ну, в принципе, ты прав, – кивнул генерал. – На территории Сомали лучше работать одному, чтобы нигде об этом ни шороха, ни писка. Но все же, мне кажется, где-то рядом, скажем, на наших военных судах, которые дежурят в Аденском заливе, следовало бы разместить пару взводов спецназа. Мало ли чего? Вдруг понадобится поддержка?
– Да, в принципе, неплохо бы!.. – согласился Андрей. – Помощь лишней не бывает. Кстати, Иван Кириллович, а наши спецслужбы в этом направлении какую-то работу ведут?
– Разумеется… – почему-то став задумчивым, кивнул тот. – Их мобилизовали в первую очередь. Правда, говорят, нашей нелегальной агентуры на сегодня в Сомали нет вообще. Собственно говоря, именно поэтому мы и обратились к вам. Речь не о том, чтобы сработать, так сказать, «в пику» нашей внешней разведке или каким-то другим «конторам». Просто наше руководство решило в порядке ведомственной инициативы подстраховаться от возможных форс-мажоров. А о вас я сегодня услышал много впечатляющего, и, мне кажется, ваше участие в решении этой проблемы могло бы дать дополнительные гарантии успешного завершения истории с похищением.
– Ну, тогда давайте обсудим конкретные детали, – уже настраиваясь на предстоящую поездку в страну, где до этого бывать еще не доводилось, сдержанно предложил Лавров.