Сокрушая Иллюзии - читать онлайн

Глава 1

Прощен тот, кто вкушает боль

И пламя носит пред собой,

Финал игры и свет искры.

Ступив на край, зажигай!

Radio Tapok, "Feuer Frey"(Rammstein cover)

В тупике зловонного коридора, неподалёку от лифта, имелась узкая крученая лестница. По типу такой, какие обычно бывают в башнях.

Я и свора надоедливых слуг поднялись на один этаж выше адского подземелья.

Следующий коридор, прозванный непосредственно "гаремом" со слов слуг, решивших провести мне маленькую экскурсию, уже не был похож на тот, что располагался снизу, хоть и по ширине был одинаков.

Освещенный люстрами, выкрашенный светлой краской, с всего лишь четырьмя дверями, этот этаж выглядел куда менее устрашающе, чем предыдущий.

Здесь располагались такие комнаты, как: большая спальня для наложниц, душевая комната и отгороженный от неё сухой закуток для приведения себя в порядок после банных процедур и нанесения макияжа; далее, на противоположной стороне коридора имелась гардеробная и столовая, куда по расписанию приносили еду. Столовая, совмещённая с ещё одной комнатой, являлась и зоной для досуга одновременно. Там же располагался телевизор и небольшая библиотека.

Комната, именуемая спальней, в которую меня привели, была размеров, наверное, как с мой дом точно. Просторная, уютная и, несмотря на отсутствие окон, полная света. Здесь ламп, торшеров, люстр и прочих видов освещения имелось с огромным переизбытком. Просто нереальное количество осветительных приборов на один квадратный метр. Такого изобилия поглотителей электричества мне ещё не приходилось видеть в частных домах.

Наверное, столько источников света было натыкано здесь для того, чтобы наложницы ненароком не ослепли, как кроты, за три месяца пребывания под землёй, не видя солнечного света. Вряд ли им разрешено было подниматься в сам особняк.

В спальне, по три возле каждой стены, стояло девять одноместных коек. Одна из них была заправлена лучше остальных. Было очевидно, что это спальное место никому не принадлежало. А это значит, оно, стало быть, моё. На покрывале цвета темной вишни с золотой окантовкой лежал аккуратно свёрнутый халат экзотической расцветки, а также несколько полотенец разных размеров такого же вишнёвого оттенка.

Остальные койки были заправлены в разного вида постельные принадлежности, но для каждой из них был свой единственный цвет. Рядом с моей вишнёвой койкой соседствовали черный и темно-синий спальные ложа, напротив дверей – жёлтое, белое и персиковое места, а возле третьей стены стояли три койки, украшенные в яркие оттенки цвета страсти.

Странное ощущение видеть всю эту радужную тематику здесь. Каждой рабыне соответствовал свой цвет, идентифицируемый на её персональном ошейнике.

Если откинуть истинные причины моего пребывания в этом разноцветном аду, можно было смело думать, что я заселилась в отель или санаторий, находящийся в другой стране.

Слуги, не дав мне как следует осмотреться и помечтать, быстро начали приводить меня в надлежащий для наложницы вид.

Я от безвыходности позволяла себя касаться этим ответственным и почти неразговорчивым людям, среди которых имелись не только женщины, и не только русские. Слушая от женской половины слуг некоторые внятные обрывки фраз, к чему они меня готовят, в миллионный раз я сожалела, что пришла сюда, да ещё и по своей воле.

Очень хотелось плакать.

Не менее сильно я испытывала потребность в том, чтобы меня хоть кто-нибудь пожалел. Мне крайне необходима поддержка и защита. Я не смогу протянуть долго в таких условиях, воюя с системой один на один.

Но удручающая правда заключалась в том, что никто здесь не станет со мной нянчиться. И мне придется искать силы лишь в себе.

Только где взять эти силы? Откуда напитаться энергией, если я, словно помятый лимон, который в последнее время уж слишком усердно выжимали, чтобы не осталось и последней капли?

Мне бы отдохнуть стоило, а не идти против всего мира в одиночку, размахивая транспарантом "Отчаянная смертница", без напарника или единомышленника.

Как же не хватает Тани. Без её поддержки реально очень плохо. Она бы меня успокоила и дала бы стимул бороться с возникшими проблемами.

Но Тани здесь нет. Я абсолютно одна, но мне не привыкать к данному чувству. Я давно уже как одна. Только дочь и подруга были в моем мире. А сейчас их рядом нет. И я должна активно, не жалея себя, в очередной раз воспрянуть и дальше бороться за то, что мне дорого. Сколько бы не пинала меня гадина-судьба, сколько бы испытаний не сбивало меня с ног, я не имею право сдаваться, так как неустанно бороться за благополучие дочери – мой смысл существования.

Не так я представляла себе эту борьбу, конечно. Роль наложницы мне не к лицу вообще. Это не моя сказка. Я далека от этого мира и не создана для того, чтобы ублажать мужчину. Да и к тому же, нелюбимого.

К чему пресловутое гендерное неравенство выделять столь контрастно? "Иллюзия", то есть господин, мать его, Амирхан, господский статус имеет, ему всё должны, а я где-то там на уровне плинтуса ползать обязана…

Почему всё так? Меня абсолютно не устраивает роль прислужницы и игрушки для восточного психопата. Не тот у меня менталитет, чтобы угождать всем его прихотям с искренней улыбкой.

Но волей судьбы, я всё же попала в этот чертов гарем, где балом правит сатана. Точно же, сатана этот Амирхан. Или как у них на Востоке, шайтан. Зверем Амирхана не назвать, так как звери не способны так издеваться друг над другом. Они не руководствуются желанием уничтожить психику другой особи, у них есть чувства. Такие, как жалость, к примеру. Значит, в Амирхане есть что-то демоническое, несмотря на его вероисповедание. Продал он свою душу в обмен на что-то, ибо у него её просто нет. А возможно, что и не было, но мне неважно знать о его личном. Кроме ненависти, я ничего к нему не испытывала. И интерес к нему, как к таинственной фигуре, напрочь пропал с тех пор, как Амирхан прилюдно унизил меня.

Невозможно с улыбкой глядеть на чьи-то страдания. Это не свойственно человеку без психических расстройств. Но мне абсолютно неважно, что за запись у него в жёлтой карточке.

Важно другое.

Как себя перепрограммировать и стать безвольной куклой, которую можно передавать из рук в руки? Которая за счастье примет абьюз по отношению к себе, которая возрадуется, если её будут втаптывать в грязь?

Я, конечно, та ещё терпила, как предполагала, но… К психологическому насилию я не выработала иммунитета. И морально это переносить очень тяжело. Гораздо тяжелее, нежели то, на что был щедр Андрей.

Лучше бы я убила Андрея и села в тюрьму. Но если бы я сделала так, тогда бы мою дочь определили в детский приют.

Нет, это не лучший вариант. И поскольку других вариантов нет, это значит, что я поступила верно. Моя судьба – пройти через это и получить опыт.

Как известно, что не убивает – делает нас сильнее.

Я осознавала, что Марьяне в этом доме разврата даже на три месяца – не место. Но лучше пусть она будет тут, под моим присмотром, чем с ее папашей-педофилом и бабулей-ведьмой.

Но я ведь рабыня, девятая рабыня по счету, уже отдала себя во владение, пользование и распоряжение. Теперь я не имею власти над собой, не имею воли, а буду жить так, как позволит Амирхан, и буду исполнять любые, даже самые ухищренные его желания.

Но то прежнее, о чем я думала, уже не успокаивало: Амирхан обещал, что не станет применять ко мне физическую силу. Ибо мне сполна хватило от мужа всё это стерпеть, и он знает мою печальную историю. Он будет со мной нежен и ласков, а в обмен на это в любое время, по первому его требованию, я должна буду распахнуть ноги и дать ему себя, предоставив ему простор для действий. Иначе говоря, я чистый холст, на котором он будет ваять свои извращённые фантазии.

Я уже не я. Я стала пустым местом. Жалким ничтожеством. И это только начало игры. Если он захочет плевать мне в рот, я покладисто открою его. Либо сделает что-то ещё, похуже, и я буду обязана стерпеть. Это невыносимо для меня осознавать.

Тем более, он знает то, чего я боюсь и делать не стану, и обязательно это пожелает, чтобы сломить меня. Он ведь говорил, что хочет выжать из меня душу и все слёзы.

Чувствую, что так оно и будет.

Глава 2

После того, как слуги меня оттерли от грязи и обмазали ароматическими маслами, по всей видимости, то была смесь пачули и иланг-иланг – природные афродизиаки, мне позволили надеть халат и завели в другую комнату, напротив спальни.

Там имелся невероятных размеров гардероб с кучей одежды, и дамский столик, иначе называемый трельяжем, да с таким множеством косметики и средств для укладки волос, что разбегались глаза.

Ко мне в постоянные слуги и стилисты был приставлен персональный, как ни странно, мужчина. Мелкого роста, рыжий, и весь в конопушках.

Его лицо, худое с острыми скулами, наряду с мелкими поросячьими глазками, выдавало ту черту, что обладатель сей внешности – крайне хитрый тип, продуманный, подлый и не менее гадкий.

А ещё он точно стукач. Я таких за версту чуять научилась с тех пор, как муж стал водить в дом собутыльников, способных его обчистить. Было такое, и не раз.

Как сообщили другие слуги, пока полоскали мое тело в пенном бассейне с теплой водой, который был способен вместить в себя одновременно человек шестнадцать, этот рыжий мужик, то есть слуга, будет обслуживать только меня. Причём, круглосуточно. Это, считай, мой единственный друг и собеседник.

Но всё же тот неоспоримый факт, что мой слуга – двуличный мудак – был чётко прописан на его лице.

Догадывалась, что этот слуга ещё и евнух, потому что он смотрел на меня голую, участвовал в бритье моих интимных зон, и при этом не испытывал типичных эмоций, свойственных мужчинам.

Но даже если он не мечтал меня трахнуть, всё равно было не по себе от его присутствия и близкого контакта.

– Как вас зовут? Вы давно здесь работаете? – спросила его, решив познакомиться и немного сдружиться, пока тот старательно причесывал на мне черный волнистый парик длиной до пояса.

– Мне нельзя с вами разговаривать. – шёпотом отвечал слуга, продолжая ваять на мне красоту.

– Почему? – удивилась я. – Что такого в том? Это одно из ваших должностных обязанностей?

– Мне не дозволено говорить с вами. – и снова он отвечал шёпотом.

– А много вам платят за это? Ну, за то, что вы делаете каждый день?

Он не стал отвечать и на этот вопрос, молчаливо и сосредоточенно доделывая прическу.

– Много, наверное. Вы ведь…

Хотела ляпнуть "специально удалили себе мужские органы, чтобы попасть на работу сюда", но не стала. В конце концов, я не знала истории этого слуги, да и подшучивать над людьми нехорошо.

– Что я надену сегодня? То же, что и те восемь девушек?

– Нет. Тот костюм для вас парадный.

Услышав ответ слуги, я невольно распахнула рот. Моя челюсть отвисла сама. Прошуршав мозгами, я хихикнула, понимая, что слуга, хоть и гадкий с виду, но зато попался с юмором, и всего лишь пожелал поднять мне настроение.

– Ну знаете ли, для особых случаев и на выход в свет. – пояснил слуга с серьёзным лицом. Оказывается, это была не шутка. – В остальные дни, если вас не призывает к себе хозяин, вы ходите в том, в чём пожелаете. В этом случае для вас нет никаких ограничений, кроме цветовой гаммы согласно ошейнику.

– Лафа прям. – пробурчала я, внимательно изучая свое отражение в зеркале.

Да, слуга сделал из меня красавицу-брюнетку. Парик, точь-в-точь как натуральные волосы, причём мои, очень сильно напомнил о моих волосах, прежде длинных и ухоженных, но безбожно изуродованных и впоследствии сбритых.

Я бы расстроилась, если бы в данный момент не переваривала заявление слуги по поводу искажённой вариации парадного костюма.

Трусы, маска и ошейник??? Они в своём уме вообще???

– А спать я буду где? С господином?

– Нет. У вас с остальными наложницами одна комната, в которой вы уже были. Там и будете спать. Если господин смилостивится, то выделит вам отдельную спальню.

– Что нужно сделать, чтобы он смилостивился?

– Всё, чтобы ему угодить. Готово. Выбирайте себе одежду. Из этого. – слуга подвёл меня к полке, на которой покоилось лишь нижнее бельё любых расцветок и видов.

Очередное требование касательно внешнего вида, снова меня неприятно удивило.

– А если я хочу надеть платье? – заметно нервничая, задала я, казалось бы, очевидный вопрос. – А под него, соответственно, бельё…

– Не дозволено. Когда вас зовёт господин, у вас может быть только один дресс-код. Скорее, пожалуйста. Поторопитесь выбрать. Вы же знаете, что господин не любить ждать. А мне моя голова на плечах пока что нужна.

Я, хоть и нехотя, но всё же пошла на уступки вредному слуге, раз уж он перестал играть в молчанку, и выбрала первый попавшийся на глаза комплект.

Тот выглядел уж куда поприличней остальных, хоть и был красного цвета. К трусикам из тонкого прозрачного кружева, подчёркивающим наличие не мизерного черного треугольника, оставленного на моей лобковой зоне для красоты, прилагался бюстгальтер с прозрачными чашечками и пеньюар.

Пеньюар как раз и подкупил меня выбрал этот комплект из предложенных, так как в него хотя бы можно закутаться, пока придётся идти до спальни "Иллюзии".

Не могла заставить себя называть его господином Амирханом. Для меня в мысленных монологах он так и останется "Иллюзией".

Быстрее бы пролетели три месяца, и я получу свободу, и никогда больше не буду отвечать сомнительным личностям в соцсети.

Накрасив мне губы под цвет белья, слуга пригласил меня выйти в коридор.

Там уже ждали другие слуги. Они и сопроводили меня на самый верхний этаж подземелья по спиралевидной лестнице.

Глава 3

Господин "Иллюзия" в одном лишь бардовом халате из шелка с золотыми узорами полулежал на широкой кровати с балдахином. Халат его был наброшен на голое тело и показывал грудь, густо покрытую черной шерстью.

Перед господином на расстоянии вытянутой руки – поднос с фруктами и ведёрко, из которого торчала бутылка шампанского.

"Иллюзия" был не в шляпе, и я, наконец, смогла разглядеть его лицо полностью. При свете лампы, а не в полутьме, и не за мгновение. Этот маньяк показался мне достаточно привлекательным мужчиной. Не могла не заметить и не подчеркнуть, что возраст его только красил. Если бы не то обстоятельство, при котором я с ним свела свою судьбу, Амирхан бы несомненно приглянулся мне.

Он красивый, но сумасшедший, очень опасный и непредсказуемый. С такими недостатками он и даром мне не нужен.

Слуги тотчас оставили нас наедине, плотно закрыв двустворчатую дверь в хозяйские покои.

– Моя прекрасная Катенька… – скрипуче завёл Амирхан, пытливо разглядывая меня с ног до головы. – Я восхищен тобой. Ты так прекрасна, звезда моя. Сегодня я хочу называть тебя по имени. Хочу вспомнить начало наших отношений. Правда, мне немного жаль твои волосы. Но, в целом, я доволен получившимся образом. Ты не сильно огорчилась, увидев в зеркале прежнюю себя? Твой слуга хорошо постарался воссоздать твой образ из прошлого. На аватарке ты такая же, как сейчас. Помнишь?

– Помню, господин Амирхан. Я не огорчилась. Мне нравится, как я выгляжу, но для меня непривычно носить парик. Если позволите, я предпочту ходить без него.

– Тебе идёт любой образ, потому что великолепней тебя нет никого на этом свете. Конечно, я не настаиваю на парике, так как люблю тебя не за внешние данные, а за твой внутренний мир, полный загадок и вечной энергии борца. Подойдёшь?

Я кивнула и сделала несколько шагов вперёд, остановившись возле кровати. Мне очень хотелось спать и совсем не хотелось ублажать его. Но больше всего на свете мне хотелось увидеть Марьяну, по которой скучала и переживала, как она там со свекровью уживается.

– Чего бы тебе хотелось больше всего, Катенька? – поинтересовался Амирхан.

– Увидеть дочь. – не раздумывая, произнесла я.

– Тогда тебе нужно хорошенько постараться. Ты ведь понимаешь это, моя сладкая? У меня для тебя как раз имеется задание.

– Я думала, что прошла первое испытание ещё в холле…

– Нет, Катенька. Это было твоим наказанием за то, что посвятила в игру посторонних. Твою подругу и её дружка. Если хочешь, чтобы я не трогал её, ты сделаешь то, что я скажу. Ну, не будем о плохом. Я подумал, что ты голодна. И вот, – Амирхан, в миг "переобувшись", вальяжно указал жестом на поднос с едой. – это всё тебе. Выбирай и кушай, что пожелаешь. Но сперва ты сделаешь кое-что для меня.

Он приподнялся, принял сидячую позу и распахнул халат, обнажив нижнюю часть тела.

Я предполагала, но отгоняла от себя эту мысль, что он затребует мне ненавистное в первый же этап игры.

Иначе, это был бы не "Иллюзия", желающий достать за живое, выдернуть из меня всё, что считала неприемлемым, и поставить туда полную противоположность этому всему.

– Ну, чего смотришь? Отсосешь, и будет тебе дочка. – со смехом воспроизвёл "Иллюзия" и взял в руку член, возбуждая его неторопливым трением. – Сегодня же. Твоё первое желание будет исполнено, и первое испытание будет пройдено. Всё просто и быстро. Начинай.

Я надеялась, что "Иллюзия" не заставит меня это делать хотя бы сегодня. Знал ведь, как мне это занятие не нравится. Да и то унижение, через которое я уже прошла на нижнем этаже, можно было смело посчитать за первое испытание.

Но нет. "Иллюзия" огласил такое желание, которое заставило меня в очередной раз сожалеть о том, на что согласилась.

Прелюдия к кошмару наяву только начинается. Сколько ещё будет длиться эта чертовски мерзкая ночь?

– Ты сможешь, Катенька. Ты обязательно через это пройдешь. Тут нет ничего сложного. – "Иллюзия" приманил меня пальцем, заставляя приблизиться, а затем улёгся на локтях. – Давай же. Я непременно хочу видеть это.

Я проглотила ком, ставший в горле с момента, как "Иллюзия" озвучил первое задание, и, не дыша опустилась на колени, нерешительным движением руки обхватила его твердый член.

– Почему моя дочь не здесь, господин Амирхан? Я думала, это в порядке вещей, что ребенок не может быть отлучён от матери. – перед тем, как осуществить то, что надо ему, я надеялась получить ответ.

– Потому что ты в игре, а детям тут не место. Но ради тебя я сделаю ещё одно исключение из общих правил.

– Сегодня же? – от той надежды, что увижу Марьяну, у меня заколотилось в груди.

– Смотря, насколько убедительной ты предстанешь сейчас и как качественно сделаешь мне приятное. Приступай уже к делу. Не томи.

Я приблизилась лицом к тому месту, которое предстоит засунуть в рот.

Я должна. Иначе провалю свой шанс. И подставлю Таню под удар.

Не медлив больше, я приступила к делу.

Обхватив его член рукой и пару раз совершив ею движения вверх-вниз, как бы готовясь к неизбежному, я попыталась побороть брезгливость и закрыть глаза на табу, припав губами к головке его члена. С содроганием и подкатившей к горлу тошнотой глядела на густую черную шевелюру всего в сантиметрах от моего лица и боялась, что мой желудок не справится с этим испытанием. Носом я не дышала, чтобы не чувствовать ни малейшего запаха, способного вызвать отвращение и рвотный позыв, который уж точно не смогу контролировать.

Твёрдая плоть, тёплая и дюже гладкая, попала в мой рот. Не впуская его дальше, чем на головку, чтобы не случился конфуз, я принялась осторожно посасывать сладковато-горький член. Понимала, что следовало бы расслабиться, но физически не могла этого сделать.

Благо, "Иллюзия" оказался не таким уж жестоким. Он не принуждал меня делать ему минет глубоко, не двигался, довольствуясь тем, на что я была способна.

Зато он с улыбкой смотрел на то, как я сосу, и заставлял меня смотреть ему в глаза.

Это была ужасная пытка. С каждой секундой этот тип становился мне всё более ненавистным.

– Довольно. – произнес "Иллюзия" где-то через пару минут оральной экзекуции. – На сегодня с тебя хватит. Не хочу, чтобы тебе опротивело это занятие. Ты ведь знаешь, что перед тем, как ублажить мужчину, предоставив ему свое тело, надо начинать именно с минета? Вот теперь знай.

– Спасибо, что сжалились, господин Амирхан. – я вытерла рот и поднялась на ноги.

Ожидала, что это не конец испытаниям на сегодня.

Слишком быстро все прошло.

– Я же не какой-нибудь там изверг, Катенька. Кушать будешь?

Он ещё и еду предлагает после того, что было у меня во рту?! Он не какой-нибудь изверг, а самый настоящий урод, любящий топить и унижать.

– Нет, господин Амирхан. Я очень устала.

– Тогда ты свободна. Иди отдыхай. Завтра будет ещё интереснее.

Глава 4

Я, совершенно одна, так как слуга не ждал меня так рано, торопилась в душевую. Надо бы хорошенько почистить зубы, чтобы избавиться от противного привкуса во рту. Для меня это испытание было куда неприятнее, чем тумаки от Андрея.

Лучше бы ударил, чем всё это.

Фу. Ну и мерзость!

Мне пришлось завернуть в тёмный коридор третьего этажа, пройти его, а потом снова спускаться по лестнице.

Ну и планировка.

Наверное, эту лестницу нарочно поделили, чтобы, в случае чего, было непросто сбежать.

Этаж с гаремом располагался почти в самом низу.

Очень надеялась, что остаток ночи проведу без панических атак на мою психику и тело, которое за сегодня устало обнажаться.

Но не тут-то было…

На моём пути вдруг вырос гигантский мулат.

Я еле затормозила перед ним, спешившим вверх по лестнице. К счастью, не врезалась в его грудь, а вовремя отскочила назад.

– Опаньки! Кто это тут у нас расхаживает?

Мулат же, остановившись на пару ступеней ниже меня, с наглым видом взялся меня разглядывать.

– Какая милашка бродит тут ночами. Да ещё и новенькая. Вишнёвая «девяточка»… Мгм, хороша. И там, и тут…

Мулат внаглую глазел на меня несколько секунд, а затем потянулся рукой к хлипкой завязке на груди, на которой держался пеньюар. Считай, на честном слове он держался.

– А какие на тебе манящие красные шторки…

Я же, испугавшись его, сделала шаг в сторону и попыталась быстро пройти мимо. Но мулат, несмотря на свою внушительную комплекцию, оказался проворнее и перегородил мне путь.

Теперь мы стояли по отношению друг к другу на одну ступеньку ближе. Он был гораздо шире меня и на две головы, как минимум, выше.

– Ты не знала, но красный – мой любимый цвет. – его черные глаза хищно сверкали, губы скривились в пошлом оскале. – Я, как бык, на него реагирую. Красный заставляет меня слетать с катушек. Зачем тебе эта шторка сдалась?

Мулат грубо дёрнул меня за пеньюар, и завязка оторвалась от ткани.

– Давай снимай эту хрень, я не вижу твоих сисек. Или тебе есть что скрывать? Чего молчишь? Языка нет, что ли?

– Есть у меня язык. И шторка эта мне крайне нужна. Я не могу её снять. – я не знала, можно ли спорить с этим наглым и каким-то излишне диким мулатом.

Вдруг он тоже какой-нибудь господин, которому нельзя грубить. Но быть облапанной неизвестно каким мужиком, да ещё и вторым за эту ночь, не хотелось вообще.

– Здесь холодно. С окон дует, а я боюсь заболеть.

– Так я тебя согрею, не бойся. Гляди, какой я большой. Покрою тебя целиком. Я намного теплее твоей шторки. Не веришь?

Мулат приблизился впритык, я же заметалась по сторонам. Резко вырвавшись, я бегом устремилась вниз по ступенькам, но он успел схватить меня за ткань пеньюара. Та треснула по швам.

– Ну-ну, куда сразу убегать. Повесели меня немножко, «девяточка»…

Одним движением руки мулат впечатал меня в стену. Из груди моей вырвался болезненный стон от удара лопатками о торчавшие камни.

Мулат стремительно избавился от не дававшей ему покоя шторки, как он выразился, сорвав с меня пеньюар. А следом за пеньюаром, улетел за спину мулата и мой безнадежно порванный лифчик.

Его поведение и мощь, которую не сокрушить, заставило меня онеметь и застыть на месте.

Мулат, поглощая мой страх с особой жадностью, взял меня за руки одной своей и поднял их над головой.

Прислонившись ко мне своим невероятно мускулистым телом, вдавив бёдрами в стену ещё сильнее, мулат лишил меня возможности двигаться. Как будто пригвоздил меня намертво.

– Вот так гораздо лучше, девчоночка. Эх, какая ты дикарка у нас…

Теперь мулату ничего не мешало разглядывать мои груди с торчавшими от холода сосками. Некоторое время он так и делал, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, и в буквальном смысле слова изучал их во всех деталях.

– Любопытные сиськи. А там что у тебя? Ну-ка… – он незамедлительно просунул ладонь ко мне в трусики. – Хохолок какой у тебя дерзкий. – насмехался он, теребя мой треугольник на лобке. – Так и кричит, возьмись за меня и подёргай. Что с тобой делал Амирхан, признавайся. Еб*л али нет?

Я упорно продолжала молчать, свирепо глядя в его сверкавшие от возбуждения глаза дикаря из явно какого-то племени. Этот монстр точно не имеет понятия, что такое цивилизация, и никогда в ней не жил.

– Ты не особо сговорчивая, однако. Предпочитаешь дело? Я тоже не люблю болтать.

Пока я гадала, как избежать изнасилования развязным незнакомцем в первую же ночь пребывания в роли рабыни, мулат проник в меня пальцем, орудуя им внутри и быстро полируя ту шершавую точку, от трения которой я невольно заводилась.

– Самый смак. – довольно урчал мулат, проворно насилуя меня пальцем. – Конфетка, а не девятка. Да красавица какая… Просто вишенка на моем куске торта. Не еб*л тебя Амирхан. Тогда это сделаю я. Не люблю принимать товар после него. Он дюже грязный становится и склизкий после использования. Но с тобой мне повезло…

Его комплекция и сила не оставляли мне ни малейшего шанса высвободиться из цепких лап.

– Отпусти, а не то я закричу! – грозно потребовала я, хоть и дышала с перебоями, чем не нарочно дразнила яростного самца. – я наложница Амирхана, и никто, кроме него, не…

– Да ты общественное достояние, куколка! – мулат посмеялся с моих попыток его отвадить. – Лучше со мной не препирайся, а то языка своего лишишься. И не тыкай мне, животное. Господин я твой.

Этот дикий мулат грубо смял мои запястья, напористыми губами щипал за шею и подбородок, отрывисто покусывал меня, намеренно причиняя боль. Казалось, ещё немного, и он начнет срывать с меня кожу зубами.

Я в ужасе от происходящего со мной за сегодня, настолько измоталась, что была не в состоянии сопротивляться. Да и как мне, хрупкой и мелкой, победить эту огромную машину, сплошь состоящую из грубости и мышц?

В итоге, от безысходности, я позволила этому ненасытному зверю себя терзать до конца.

– Горячая ты. Жалочка моя. Ты хотела трахаться, а у него не получилось опять? Не волнуйся, я тебя спасу. Только ножки свои красивые пошире раздвинь, а то я тебя и порвать могу ненароком.

Мне не пришлось шевелить ногами, поскольку мулат сам расставил их так широко, как ему было надо.

– Хочешь, чтобы я засунул в тебя ещё один палец? Или сразу два? А может, все и сразу? Скажи мне свое имя, или я сделаю это.

Не дожидаясь от меня ответа вновь, мулат с удовольствием провернул то, чем грозился.

Внутри меня стало довольно тесно, но боли не было. Создалось такое ощущение, что он вошёл в меня членом, а не пальцами.

Этот маньяк поистине громадный, и руки у него нереально большие по сравнению с моими.

А по силе я ему уступаю ровно настолько, как одна пылинка по отношению к смертоносному урагану.

Поиздевавшись недолго, но зато продуктивно над моим клитором вместе с точкой "G", чем вызвал у меня вожделенные стоны, мулат решил, что прелюдии с меня довольно. Я же, мало того, что обмякла, безвольной игрушкой повиснув на его руке, так ещё и возбудиться умудрилась, хоть и кричала себе, что так быть не может. Я не настолько испорченная, чтобы так реагировать на каждого, кто меня трогает. Тем более, на того, у кого на уме изнасиловать меня.

Мулат резким движением вытащил пальцы и грубо затолкал мне в рот, принуждая их сосать.

С глаз моих потекли слёзы, а перед тем дал о себе знать и рвотный рефлекс. Слишком глубоко мои пальцы оказались во рту, касаясь корня языка и надавливая на него. Заставив себя расслабить лицевые мышцы, я сделала это не с первой попытки, но все же получилось дышать ровнее.

– Вот так. – своеобразно похвалил меня мулат за старания к нему приспосабливаться. – Учись сосать как надо. Пробовала себя на вкус раньше? Как считаешь, вкусная ты или нет?

Мулат уже, абсолютно не страшась быть застуканным, расстёгивал свои штаны. Мне же теперь оставалось только ждать, когда он насытится, поимеет меня и бросит здесь, на лестнице.

Немного потерпеть, и всё. Окончен бой. Я уже проиграла.

– Фархад! – крикнул кто-то с верхнего этажа. – Фархад, ты идёшь?

– Вот же бл*дство… – мулат нехотя отстранился от меня и кое-как застегнул штаны с выпиравшей ширинкой обратно. – Тебе повезло. Но смотри, пи*денка. Попадись мне завтра на том же месте, в то же время, и мы продолжим наше знакомство. Это приказ. Сегодня ты получила теорию, а завтра будет практика.

Мулат поднес пальцы, которыми был во мне, к своему лицу. Пару секунд удерживая их возле носа, он вытянул руку, сложив пальцы в виде пистолета.

– Моя вишнёвая «девятка», я отлюблю тебя потом. Только попробуй ослушаться. Рискнешь не явиться, и тебе будет БАХ! – и выстрелил в меня с воображаемого оружия.

Подмигнув мне напоследок, мулат резво помчался вверх по лестнице.

И имя этой дикой сволочи – Фархад…

Если б могла, в суд бы на него подала за домогательства. Но у меня нет на это права.

Я же, со зрачками по пять рублей, как дала оттуда деру, позабыв и про усталость, и про лифчик, и про потрёпанный пеньюар. Те так и остались валяться на ступеньках.

Глава 5

Заснуть этой ночью мне так и не удалось. Пока лежала в кровати и гадала, привезли ли Марьяну уже, или это состоится позже, во второй половине дня, не заметила, как наступило утро. Окон в комнате не имелось, но зато имелись настенные часы, громко оповестившие время подъёма.

Одна из рабынь, смуглая, черноволосая и статная, сразу обозначившая свой статус под номером "один", хоть и не имела ошейника, принялась всех будить.

– Вставайте и приводите себя в надлежащий вид! Завтрак уже через час!

Остальные девчонки зашевелились.

– Что ты орёшь? Куда спешить? – девушка в ошейнике под номером "четыре", русоволосая басистая голубоглазка, закуталась в одеяло и отвернулась от неё. – Я хочу спать. Всё равно в такое время нас никогда не зовут.

– Надо быть готовой ко всему, "четвёртая". "Девятая!" Тебя это тоже касается! Подъём был для всех! Если хочешь пропустить завтрак и получить выговор, то продолжай и дальше проявлять непослушание.

Не больно-то и хотелось тут валяться.

В семь утра завтрак? Я никогда не ела в такую рань и вряд ли смогу вообще что-либо затолкать себе в рот после вчерашнего.

– Во сколько примерно "Иллюзия" зовёт к себе? – на автомате, как привычней было мне, я назвала Амирхана не так, как принято.

– Кто-кто? – возмутилась "первая" и принялась трясти указательным пальцем. – Тебе пора поглядеть на дисциплинарные взыскания за оскорбления господина!

– Что ты к ней пристала? Она новенькая. Ещё будет время всему научиться. – "четвёртая" нехотя сползла с кровати и обратилась ко мне, приветливо улыбаясь. – Я тебе помогу. Я не такая, как эти все грымзы.

– За себя говори! – бросила одна из тех девушек, которая покинула комнату.

***

– Кто-то проходил игру до конца? Насколько это реально? – спросила я рабынь за завтраком.

Ночью пришлось не до того, да и девчонки уже спали, когда я пришла.

Основная масса из них были блондинками, лишь "первая" – брюнетка, а "пятая" – рыжая.

Они долгое время молчали, а потом одна из них, самая говорливая под цифрой "четыре", не выдержала.

– Раньше – да. Но сейчас правила ужесточились. Буквально несколько месяцев назад. С тех пор, как правая рука господина предал его, и на место начальника безопасности и карателя непокорных не поставили другого. Ужесточились санкции за непослушание. После трёх наказаний подряд отсюда появился только один выход и один конец игры. Могила.

То есть, договор – это бутафория, а унижение типа того, через которое прошла ночью, будет длиться неизвестно сколько еще?

А если я не захочу жить здесь на таких условиях, то меня подвергнут санкциям и до смерти запытают?

– Почему тогда в контракте указан срок? – не понимала я.

– Для отвода глаз. – пожимая плечами, пояснила "четвёртая". – Срок установлен для господина. Как звонок даётся для учителя. Обычно ему надоедает наложница за три месяца, и он избавляется от неё, вот почему в договоре указан этот срок. Но некоторые из нас тут сидят годами. Я вот полгода в наложницах, а первая так уже давно его фаворитка. Он даже не раз предлагал ей свободу, но она предпочла остаться здесь, в мире иллюзий. Не станешь же ты соглашаться на это, заведомо зная, что можешь вообще не вернуться в реальный мир?

– Зависит от того, от чего из реальности бежать. Ничего, привыкнешь, "девятка". – махнула рукой "восьмая", активно поглощая завтрак. – Все через это проходят.

– Как ты, "девятка"? – шёпотом спросила меня сидевшая рядом "пятая", рыжеволосая и кареглазая девушка приблизительно моего возраста. – Тяжело пришлось первое испытание? Как ты себя чувствуешь?

Я отставила от себя тарелку с едой подальше и вздохнула, потирая уставшие глаза.

– Чувствую себя "недоХюррем". Это место похоже на гарем султана, но…

– Джинна этот гарем. Злого и коварного. – подхватила "четвёртая", услышав наш тихий разговор. – Это тот самый случай, когда загаданные тобой желания оборачиваются против тебя же самой. Тут как раз так. Пожелаешь что-то, а потом не захочешь вообще ничего. И жить – тоже. Что ты загадала, кстати?

– Чтобы он дочь мою привёз. Ей почти три месяца.

– Зачем? – "четвёртая" нахмурилась. – Чтобы стать его рабыней с детства? Тебе не нужно было этого загадывать. Пусть лучше врозь вам быть, чем рядом, здесь. Вон, у "тройки" тоже есть ребенок, но она не стремится вернуться в реальность. Предпочла остаться тут. Тут все блага для нее, и мужским вниманием не обделена…– Ты слишком много говоришь, "четвертая". – буркнула ей "третья", пепельная блондинка с суровым выражением лица и мужеподобной внешностью.

– И что с того, "тройка"? Что хочу, то и говорю. Тем более, я не злословлю, а значит, не нарушаю дисциплину.

Их обращения друг к другу резали мне слух.

– У вас совсем нет имён даже между собой? Почему вы называете друг друга по номерам?

– Потому что нам присвоены номера, а имена не даны. – отозвалась "седьмая". – Это пункт из договора, который ты подписала вчера. Спасибо тебе, "девятая".

– За что? – удивилась я.

– За то, что долгое время не соглашалась. Господин думал только о том, как тебя завоевать, и не приглашал ни одну из нас к себе. Как же было спокойно… Скажи честно. Ты действительно любишь его?

– С чего ты это взяла?

– Он так сказал. Сказал, что ты особенная, и между вами есть связь, с которой пройдете целую жизнь рука об руку.

– Это неправда. Я не люблю его. Особенно после того, через что мне пришлось пройти.

– Что он заставил тебя сделать?

– Взять в рот.

Некоторые из рабынь рассмеялись.

"Четвертая" же с негодованием покачала головой. Похоже, она разделяла со мной эту неприязнь.

– И это всё? – усмехнулась "восьмая". – Ох, сколько тебе ещё предстоит. Ты говорила ему, что не будешь делать в сексе? Так готовься пройти через всё это по нескольку раз. Пока не начнешь это делать на автомате. Кстати… – она наклонилась к столу и заговорила тише. – Вы слышали шокирующую новость? Кого-то из нас замуж выдают.

Девочки в страхе переглянулись.

– Я слышала, пока была у господина ночью, как слуги между собой шептались ближе к утру. – продолжала сплетничать "восьмая".

– Это плохо? – удивилась я, посчитав, что замужество в данном случае – высшая привилегия.

– Это худшее, что может случиться с нами. – "восьмая" с гордым видом, что оказалась посвящена в тайный разговор, а остальные – нет, подлила себе ещё чаю, а нам – масла в огонь. – Это пожизненное рабство без права вернуться назад. Кого-то из нас выдадут замуж против воли, пользуясь моментом, пока действует договор. Избранница не сможет нарушить условия договора, а потому эта махинация, честно признаться, страшноватая и безвыходная. Не знаешь ведь, кто из приспешников и сторонников нашего господина станет тебе мужем, и к кому ты перейдешь на правах собственности. Возможно, и за кого-то не из наших. Бывали случаи, что наложницу продавали арабскому шейху, который захотел её, увидев раз на светском собрании. Но независимо от того, за кого выдадут замуж, право первой брачной всегда остаётся за господином. Слуги и об этом упомянули.

– Что такое «право первой ночи»?

– Это значит, что в первую брачную ночь невеста обязана вступить в связь не с женихом, а с кем-то другим, вышестоящим или более уважаемым.

– И жених на это соглашается? – представив всё это, я невольно скривилась.

– Эта традиция существовала ещё в средних веках. – "первая", пользуясь случаем, охотно блеснула умом. – Без благословения графа, феодала или вождя племени невозможно было вступить в брак. Девственностью невесты также оплачивались долги. Кто знает, может господин отдает одну из нас в жены, чтобы кому-то за что-то воздать?

– Интересно, кто же это. – мечтательно вздохнула "восьмая". Похоже, на ней до сих пор были надеты розовые очки.

– Или ты, или новенькая. – высказала своё предположение "четвёртая". – Остальные вряд ли, хоть и есть небольшая вероятность. Но не "первая" и не я. Мы свое место под черным солнцем застолбили. Мы уже прошли трудный путь от наложниц до "право имеющих".

– Я думаю, что "девятую" заберут на пожизненное. – озвучила "третья", которая меня почти сразу невзлюбила. – Будешь удовлетворять до крышки гроба своего восточного мужа и его родственников. Но точно не кого-то из наших хозяинов. Они все заняты нами.

Не очень весёлая перспектива…

– Реально отказаться от замужества? – обратилась я к "первой" с обеспокоенным видом, потому что та больше всех знала.

– Вдвойне нереально. Читай правила. Во-первых, в договоре прописано, что в случае неповиновения ты получаешь наказание. А Палач у нас неумолимо жесток. С ним лучше не пересекаться. А второе, ещё более страшное – за отказ вступления в брак ты и твой род можете лишиться головы самым ужасным образом. К примеру, жених убьёт всю твою семью, обольет тебя кислотой или бензином, а следом бросит в тебя спичку. Может и забить до полусмерти, переломать ноги и бросить где-нибудь, чтобы ты сама медленно и мучительно умирала. Ему ничего за это не будет. Привыкай подчиняться, если не хочешь такого будущего.

В дверь постучались, а следом сюда ввалился мой конопатый слуга.

– Господин Джамал желает вас видеть сейчас. – сообщил он мне. – Завтрак для вас окончен. Вставайте, и пошли за мной.

Я медленно поднялась со стула и на ватных ногах приблизилась к слуге.

Кто такой господин Джамал? Что ему понадобилось?

Надеялась, что это не Палач, которого известили о моем оскорблении дикаря, по-любому значимого здесь. Я же назвала того гада на "ты", а не господином, а он в ответ обозвал меня животным и чуть не отымел, но всё равно наказание светит мне.

И также надеялась, что этот Джамал – не жених из-за бугра, пришедшийся по мою душеньку.

Даже не знала, какой из двух вариантов окажется страшнее: жених или Палач. Но, судя по словам девочек, почти всех из которых удалось разговорить, кроме "второй" – блондинки-альбиноса с белой мраморной кожей и платиновым оттенком волос, – эти варианты – почти одно и тоже.

Но Палач даже лучше жениха, так как его пытки не длятся вечно.

Но всё равно не хотелось с ним сталкиваться.

– И девочки… – строго продолжал слуга. – Одна из вас не отвечает требованиям господина Амирхана. Думайте, кто, и исправляйтесь, если не хотите получить строгое наказание. Вопрос по поводу одной из вас уже стоит у господина Амирхана, господина Джамала и господина Фархада на повестке дня, но они пока что не пришли к общему консенсусу. Старайтесь усерднее, чтобы изменить ситуацию в выгоду всем. – и открыл дверь в коридор, приглашая меня выйти первой. – Идите, "девятая". На самый верх поднимаемся. На лифте.

Его слова придали мне уверенности, и я резво поскакала к лифту. Если придется спускаться в подземелье только для того, чтобы попасть наверх, значит, не к Палачу меня вели, а к какому-то другому господину.

И не к Фархаду, слава богу. Но ведь он пригрозил мне расправой, если я ослушаюсь и не приду сегодня. Что делать?

То, что аудиенцию мне назначил не Палач, с одной стороны радовало, а с другой – тревожило. Ведь я не знала, зачем меня позвали. Но отчётливо понимала, что не из-за дочери. Марьяну не привезли, иначе бы слуга об этом сообщил. Остальное же было не настолько важно.

Глава 6

Слуга сопроводил меня в сам особняк.

Там, в уютном кабинете, выдержанном в стиле прошлого столетия, меня ожидал старик.

Тот самый дедуля, который присутствовал на моём посвящении и который тогда смутил меня вдвойне. На вид ему было лет восемьдесят. Само собой, оголяться ещё и перед ним, мужчиной в почтенном возрасте, мне было, мягко сказать, стыдно.

Но зачем он позвал меня сюда?

Неужто его тоже ублажать придётся, как очередного господина, третьего по счету? Какое счастье, что этих господ всего три штуки имеется, а не целая футбольная команда.

– Здравствуйте, господин Джамал. – ощущая себя очень неловко от его проницательного взгляда и того неприятного случая, чему этот дедуля, определенно конструктивных взглядов и чёрствой морали, стал свидетелем вчера, всё же первой заговорила я.

Господин Джамал отвесил мне лёгкий ненавязчивый поклон, с надменно-царственным видом восседая в кожаном кресле, словно на троне.

– Только сегодня узнал о твоей истории и пожелал поговорить с тобой лично. Присаживайся, девочка. – предложил господин Джамал, с виду безобидный и открытый для общения, но определенно имеющий способность распознавать, когда собеседник с ним не искренен.

Этот низкорослый и жилистый дед, словно психолог с большим опытом, был особо чувствителен к любым колебаниям на эмоциональном уровне и проявлениям лукавости собеседника, пусть и самого скрытного. Он точно чуял фальшь за версту, без труда распознавал, что из себя представляет тот или иной человек.

Я не знала наверняка, так ли это, или моё субъективное мнение насчёт господина Джамала ошибочно. Но, на первый взгляд, этот дедуля производил именно такое впечатление. В любом случае, с таким, как он, лучше оставаться честной.

Господин Джамал морщинистой рукой с тонким запястьем любезно указал на стул, стоящий рядом с его рабочим столом. На столе имелись две чашки кофе, а также закрытая папка с какими-то документами и слайдами, уголки которых торчали из-под картонной обложки.

Я послушалась и разместилась там, где он сказал. Сев на стул, на самый его краешек, я свела колени вместе и успокоила на них свои, подрагивающие от стабильного невроза, руки.

Глаза на господина Джамала поднимать боялась.

Этот человек и его взгляд, проникающий прямиком в мозг, вызывал мурашки по телу и то подопытное ощущение, что в тебе копаются. От него веяло какой-то непонятной мне, непознанной мудростью, которую невозможно было увидеть глазами, но и невозможно было не осязать на уровне чувств.

Зато господин Джамал был открыт. Бери и считывай, что называется. Он того и хочет от собеседника, но и требует от него аналогичной самоотдачи.

В отличие от двуличного и поверхностного Амирхана, от которого постоянно разило каким-то холодом, опасностью и чем-то омертвевшим, неживым, что свойственно разгулявшемуся на воле психопату, не способного к жалости и другим человеческим ощущениям и качествам.

И в отличие от дикаря Фархада, внутренний огонь которого настолько яростно бушевал в его душе, что излишне щедро выплёскивался наружу лавиной жестокости и безнаказанности, выжигая и обугливая до костей, безжалостно уничтожая любого на своём пути.

Если эти два изверга друг другу противопоставлены характерами, как огонь и лёд, то господин Джамал олицетворял нечто большее, космическое и необъятное.

Он великолепно держал все эмоции в себе.

На первый взгляд, его лицо вообще никаких эмоций не выражало, как и умные глаза, которые пронзали насквозь. И вовсе не от того возникало чувство, что он тем самым пытался подавить меня, выражая свою агрессивность, и представлял не меньшую опасность для меня, чем Амирхан и Фархад. Его взгляд скорее напоминал взгляд учёного, который находится на пороге величайшего открытия.

– Кофе для будущей госпожи?

Господин Джамал проявил ко мне очередную любезность. Ему вовсе не зазорно было это делать, невзирая на менталитет, отличный от моего, а также игнорируя непреодолимую пропасть между нашими статусами.

– Если можно…

От навязанной мысли, что в этом месте, помимо дикарей и маньяков, имелись спокойные и адекватные персонажи, да ещё и признающие меня женщиной, а не пустым местом, я ещё ниже склонила голову. Спряталась от него, растерявшись на порядок выше. Не ожидала к себе подобного отношения.

Теперь, помимо стыда, мной одолевало ещё и чувство духовной опустошенности, а также психологической слабости, неразвитости по сравнению с этим человеком.

Господин Джамал пододвинул ко мне одну из чашек с черным кофе, от которого стоял невероятный аромат по всему кабинету, и завел разговор, постепенно переходя к интересующей его теме.

Взялся незаметно наседать и обрабатывать меня, иными словами. Как самый настоящий лидер секты, с которой вполне можно было провести аналогию в отношении игры "Иллюзия".

– Я проникся тем, сколько ты выстрадала и ради чего пришла сюда. Мне искренне жаль тебя, девочка.

Господин Джамал со своей чашкой кофе откинулся в кресле, с неподдельным любопытством изучая моё лицо. Пока то было без видимых изменений.

– Ужасная жизнь, которая несправедливо далась тебе, уничтожает твою уникальную личность куда стремительнее, чем кажется на первый взгляд. – господин Джамал активно следил за моей реакцией. – Ты тратишь себя на того, кто этого совершенно не достоин. Что он сделал с тобой? Я говорю о твоём муже Андрее. Он тебя изуродовал внешне, однако в душе ты пока что осталась очень красивой. Ты любишь свою дочь и готова ради неё на всё. Ты непорочная и покорная. Ты умна и милосердна. Совесть твоя чиста перед Богом и перед людьми. Ты хорошая женщина, мечта многих из нас. У тебя большое сердце, ты не алчна и не продажна, как большинство девок в нынешнее время. Скажу больше. Ты одна из тех настоящих обездоленных, ради которых и создавалась концепция "Иллюзии". Мой прадед был основателем её старой версии, а я – создателем игры, как таковой. Старой доброй "Иллюзии", до той поры не модифицированной сыном на свой лад. Сейчас моя игра, моё детище превратилось не пойми во что. Сын непонятно, с какой целью, подбирает буквально с мусорного бака падших женщин, склонных к алчности и лицемерию. Они двуличные, пустые, поверхностные, не одарённые гордостью, и с ними нельзя обращаться по-хорошему. Об них следует ноги вытирать, ибо они не заслуживают к себе лучшего отношения. А главное – они сами не хотят того, чтобы их уважали. А ты совсем иная, девочка. Ты удивительная. Как твое имя, прекрасная?

– Катя. – я взяла чашку и сделала небольшой глоток кофе.

Это далось осуществить с некоторым трудом, так как пальцами моими, предчувствующими грядущие и неладные изменения в моём скором будущем, постепенно овладевал тремор.

– Катя. – господин Джамал покачал головой в знак отрицания существующего. – Я бы предпочел называть тебя Айша. Позволь так себя называть. Не возражаешь?

Я не выразила недовольства против его предложения.

Тогда господин Джамал достал из ящика стола какую-то ткань темно-синего цвета с серебристым отливом и подошёл ко мне сзади.

– Я хочу кое-что подарить тебе. Эта вещь мне очень дорога, так как связана с неосуществившейся мечтой. Посмотри, какая красота.

Он бережно развернул передо мной подарок.

Это был платок. Красивый, дорогой и с ненавязчивыми узорами. Но платок…

– Платок украшает любую женщину. Он подходит всем без исключения, придает шарм и таинственность, создаёт интригу и пробуждает здоровый интерес. Глядя на женщину в платке, у мужчин складывается о ней совсем иное впечатление. Примерь. Позволишь помочь тебе?

Господин Джамал не дождался ответа и сам набросил платок мне на голову. Что-то там мудрил он, крутил, обматывал какое-то время, и в итоге получилось то, ради чего он всё это затеял.

– Посмотри, как тебе идёт. – он, восхищаясь, подал мне зеркало. – Разве не видишь, как сильно меняется твое отражение? Разве не чувствуешь особенное душевное тепло, нистекающее дальше по телу? Не чувствуешь себя защищённой и свободной?

– Есть немного… – согласилась я, реально ощущая то, что внушал мне господин Джамал.

Чувствовать на себе платок и его воздействие на психику было более чем необычно. Я ведь носила платки иногда, но никогда прежде не ощущала ничего подобного.

Сила убеждения меня ослепила, либо платок и впрямь попался волшебный, заряженный на положительные эмоции, я не знала. Но этот, казалось бы, простейший ритуал покрываться действительно обладал каким-то чудодейственным эффектом.

Мне казалось, что раньше я просто рассыпалась от панических атак со стороны всех, кому не попадя, а сейчас компактно собрана в кучу. Раньше я была глупа, а теперь прозрела. Мышление моё до общения с господином Джамалом было искаженным, неправильным, спутанным, я не понимала, что хочу и что делаю. Но сейчас этот окутывающий флёр его убеждений будто бы дал мне глоток живительной воды, и все невзгоды прошли сами по себе.

Но внутренний голос твердил обратное: "Не соглашайся с ним, не ведись. Он пускает пыль в глаза, навязывая тебе чужое, выгодное ему мнение. Он использует тебя и психологически насилует. Промывает мозги вовсе не завуалированной атакой и подменой понятий, навязывая не свойственные тебе в данный момент чувства и ощущения. Он уподобляется тому способу влияния над личностью, какой применяется сектантом, когда тот вербует адепта. Защищённости никакой нет, она искусственная, наносная. Вспомни, где ты находишься и кем окружена. Очнись, твоей слабостью пользуются. Твою правду отторгают, внушая то, чего не существует. Тебя никто не спасёт, кроме тебя самой. Здесь нет друзей. Только твои враги. Сломишься – погибнешь."

– Ты находишься под защитой. – продолжал шептать господин Джамал, гипнотизируя меня, подавляя волю и не давая воспрянуть закравшимся подозрениям. – Тебе ничего не угрожает. Ты надёжно спрятана от неугодных. Ты закрыта от внешнего зла во всех его появлениях. Ты находишься под куполом, который одновременно является твоим убежищем. Вместилищем твоей веры, а значит, и безграничной души. Твоя ранимая душа сейчас спокойна и безмятежна. Она излечилась и готова дарить добро всему миру, который тебя окружает. Ты будешь плакать, но лишь только от радости. Ты радуешься, а не огорчаешься, чем радуешь других. Открой себя и впусти веру в своё сердце. И тогда никто уже не сможет тебя обидеть. Никто не посмеет унизить тебя. Никогда. Вокруг тебя будет счастье, благополучие. Ты забудешь о том, что такое проблемы. Вот твое будущее, Айша. Возьми этот платок. Оставь его себе в память о нашем светлом разговоре.

Господин Джамал расправил приятную к телу ткань на моих плечах, а затем легонько упокоил на них свои ладони.

– Я всегда мечтал о дочери, моя дорогая Айша. – продолжал он свой монолог, стоя позади меня. – Думаю, тебе можно в этом признаться. Только вот жена моя умерла рано, и потом, чтобы забыться, так как я ее очень любил и не мог смириться с утратой, ушел с головой в карьеру. В итоге, несмотря на то, что у меня на данный момент четыре жены, не срослось стать отцом опять. Старший сын мой уже никогда не подарит мне внуков. Ему лишь бы кутить и грешить. Особенно ты у него, как навязчивая идея. Он все мелит о том, как мечтает заставить тебя плакать вечно. Он словно одержим этой идеей. Его неустойчивым разумом, и без того слабым, всецело овладело зло.

Я знала, о ком говорит господин Джамал. Обернулась и вытаращила на него глаза при упоминании об Амирхане и их родстве между собой. Так я имею честь говорить с отцом Иллюзии???

Почему тогда господин Джамал не называет сына по имени? Ему стыдно? Или здесь есть куда более очевидный вариант – его настоящее имя держится в тайне, и господин Джамал, дабы не выронить столь ценную информацию в порыве честности, предпочел говорить вот так.

– Я же выступаю против его намерений. Аллах ведь считает женские слёзы. – его руки бережно поглаживали мои плечи. – А сын совершенно не думает о том, что будет ждать его после смерти. Он, как парша на моей шее, да ещё и внуков, несмотря на наличие жён и наложниц, не подарит уже никогда. Это было его личным решением.

Господин Джамал, окончив осязательный контакт, вернулся в своё кресло. Было видно, что он тяжело переживает выбор сына.

– Возможно, младший сын продолжит наш род, и мне стоит понадеяться, что это случится скоро, так как имеются на то причины. Я стар, а потому могу не дожить до заветного момента. Ты ему приглянулась, и у него к тебе более благие намерения, чем у старшего, но… Ладно. – стукнув по подлокотникам кресла изящными пальцами, господин Джамал выпрямил спину и поставил локти на стол, не сводя с меня глубокого чёрного взгляда. – Я к чему это всё говорю, догадалась?

– Нет, господин Джамал. – я покачала головой.

Он выдержал небольшую паузу, а потом выдал то, что сразило меня наповал.

– Я бы хотел такую невестку, как ты. И я думаю над тем, чтобы воссоздать для тебя идеальное будущее, как бы компенсируя неудачи прошлого. Усердно думаю, Айша. Не хочу видеть тебя в наложницах. Не хочу, и всё. Это не твоя судьба ничуть. Не тебе суждено пресмыкаться. У меня на твой счёт имеются кое-какие планы, но пока не буду раскрывать все карты. Оставлю немного тайны, так как не уверен, что это получится провернуть. Но в одном я точно уверен, ты – как раз то, что нужно. Но и тебе надо постараться, чтобы фортуна оказалась благосклонна. Кое-что тебе необходимо поменять в себе.

– Что?

– Прими ислам. – его предложение прозвучало как гром посреди ясного неба. – Я не настаиваю и не приказываю, потому что это неправильно. Но настоятельно советую тебе сделать именно так. Я предоставлю тебе право выбора, но знай: это единственное, что тебя спасёт. От твоего решения будет напрямую зависеть твоя судьба и судьба твоей дочери.

– Я подумаю над вашими словами. – я поставила недопитую чашку кофе на стол. – Но…

На что старик меня обрекает? На пожизненное существование в парандже? На рабство? На жизнь с ненавистным мне человеком? Да не надо мне такого.

– Но я не хочу, чтобы Марьяна жила по мусульманским законам. – осмелилась я высказаться, раз уж и старик разоткровенничался. – И традиции эти ваши мусульманские нам, православным, чужды. Марьяна не станет носить паранджу и совершать намаз, так как уже крещена. И я тоже. Для меня это слишком кардинальные перемены. Мне хватило остаться без волос и попасть сюда. И я вообще не готова сменить свою веру. Мой нательный крестик – единственное, что придаёт мне сил.

А также моя покойная мама, к которой я часто обращалась за помощью и наставлением, и не только в мыслях.

Господину Джамалу не понравился мой ответ, что было заметно по его глазам. Но он всё равно продолжал держаться вполне дипломатично.

– За дочь свою не решай, Айша. Она сама будет знать, что для неё лучше. А ты подумай. Но я рекомендую тебе выбрать именно этот путь. Решай. Чем скорее ты это сделаешь, тем скорее выйдешь из "Иллюзии". Все это зло, что тебя окружает, прекратит своё существование, и взамен ты обретёшь совсем иное. Ты обретёшь душевное спокойствие, а для дочери создашь безбедное будущее. Ты хочешь покинуть игру?

Я очень хотела покинуть игру. Эта мысль плотно засела в мозгах после того, как господин Джамал показал мне, что надежда избежать кошмара наяву есть. Но догадывалась, к чему он склоняет меня.

И поняла, кого имел в виду слуга.

Эти господа втроём, Джамал, Амирхан и Фархад, по всей видимости, обсуждали мою дальнейшую судьбу, а не девчонок. Это меня они хотели выдать замуж, потому что я чем-то не устроила Амирхана.

Только вот, когда он успел во мне разочароваться, если даже суток пребывания меня в гареме не прошло?

Не понимаю.

И за кого господину Джамалу меня выдавать, если не за старшего сына? За младшего, чьи намерения немногим лучше самого Амирхана?

А кто младший сын Джамала?

– Хочу. Очень хочу покинуть игру. И понимаю, что здесь не место мне. Но не такой ценой. Вы предлагаете мне пожизненное рабство. А я надеюсь выйти отсюда через три месяца. Вы ведь говорите о замужестве, правильно вас поняла? Это и есть выход из игры?

Господин Джамал оставил мой вопрос висеть в воздухе.

Тогда я продолжала.

– Я ведь замужем уже.

– Это не проблема. Разведем тебя и выдадим снова. За того, кто достоин тебя. Только вот вопрос в том, что старший сын не особенно подходит для этой роли, так как не способен продолжать род. – размышлял господин Джамал будто сам с собой. – А младший, ну… У вас с ним будут красивые дети. А грехи замолятся и со временем простятся. Благие намерения творят чудеса.

Господин Джамал на некоторое время смолк, пытаясь подобрать слова, чтобы максимально ёмко охарактеризовать своего второго сына. Который, как полагала, тоже не совсем нормальный.

А потом, так и не отыскав нужных сравнений, Господин Джамал решил и вовсе окончить разговор. Но не переставал располагать к себе, хоть уже не выдавал желаемое за действительное и окончил штурмовать мой мозг.

– Если захочешь открыть душу, выговориться или спросить совета, найди меня здесь. Приходи в любое время. И запомни, Айша. Только здесь стены глухонемые. Больше нигде.

Затем отдал приказ своему слуге, стоявшему возле дверей, чтобы меня вывели из кабинета.

Глава 7

Обратный мой путь до этажа, где располагался гарем, был омрачен очередной неожиданностью. Когда двери лифта распахнулись на самом нижнем этаже подземелья, я встретилась взглядом с тем, кто был мне ненавистен со вчерашней ночи.

Какого рожна Фархад забыл на пыточном этаже, где находилась райская обитель Палача? Неужто указание выпороть меня пришел раздавать?

Он стоял с отрешенным выражением лица и ждал лифта, и когда тот прибыл, но не пустым, был не меньше удивлен нашей встрече.

– Господин Фархад… – слуга мой, противно лебезя перед этим живодёром, отвесил ему низкий поклон. – Приятного вам дня.

Тот же молчал, плотно сжимая губы. Он глядел на меня как-то странно. Я не могла понять и расшифровать, какие эмоции выражал тот его взгляд широко распахнутых глаз, вроде бы и пылающий, как вчера, но и одновременно притушенный какой-то, сдержанный.

Я не решалась пройти, все ожидала очередной колкости в свой адрес. Но Фархад продолжал хранить молчание.

Спустя несколько мгновений, он отошёл в сторонку, разрешая мне покинуть лифт.

В его глазах всё отчётливее проявлялась настойчивость, помешанность и некая неустойчивая, криво балансирующая тяжелость, подавляемая и сдерживаемая им же, но с трудом и явным нежеланием держать волю в кулаке.

Как будто между нами вдруг выросла непреодолимая преграда, которая не давала ему возможности вторгнуться в моё личное пространство, огороженное несколькими сантиметрами. Будто бы кто-то незримый удерживал этого монстра на цепи, но было очевидно, что это вынужденное бездействие очень его раздражало.

Я опустила голову, чтобы перестать глазеть на Фархада и не нагнетать и без того напряжённую обстановку, хотя его внешний образ этакого дикого, властного, классического альфа-самца по объяснимым причинам ощутимо приковывал меня к себе.

Но не менее, чем внешность Фархада, интересна его нелогичная реакция в отношении меня.

Он, будучи господином, уступает рабыне? Позволяет мне, животному, пройти первой? Что это с ним случилось?

Неужели, всему виной платок на моей голове? Так просто им повелевать, оказывается?

Кусок ткани настолько сильно влияет на разум беспардонного Фархада, что диву даёшься. Но лучше не испытывать его терпение, пока он держит себя в руках.

Переместив любопытное внимание с лица Фархада на тело, просто не могла не заметить, что Фархад сегодня был без черной футболки, которую видела вчера. От созерцания его мускулистого торса, покрытого татуировками, а какими именно – разглядывать времени не было, да и неприлично, у меня перехватило дыхание.

Неправильные мысли и приземлённые, низменные желания роем закружились в сознании. Стало душно от его присутствия, кровь прильнула к голове, в висках затарабанило. Я приоткрыла рот, чтобы облегчить процесс дыхания, чувствуя себя такой эмоционально преизбыточной, будто вот-вот упаду в обморок.

Этот мужчина определённо пользовался популярностью у женщин, ибо он как будто вышел из страниц журнала о бодибилдерах. Если бы не его поведение, и не то обстоятельство, при котором мы познакомились, я бы несомненно запала на Фархада, ибо слюни мои уже подтекали себе понемногу. И это невзирая на отталкивающее предупреждение моего холодного разума держать дистанцию, ибо Фархад – не человек, а бешеный зверь, руководствующийся инстинктами.

А ещё Фархад только что был у Палача, а значит, что он настроен на совсем недружелюбный лад со мной. Да и вчерашнего хватило, чтобы понять, как он ко мне относится. В конце концов, я оскорбила его честь и достоинство, хоть и несознательно. Это просто обязано меня насторожить и заставить бояться его гнева.

Вот и очередная опасность замаячила перед глазами. Только и делай, что успевай отбиваться…

Также я не могла не заметить, с каким вожделением и трепетом мой слуга смотрел на Фархада…

Кажись, слуга не евнух. Он просто гей, а может – и то, и другое в нём перемешалось. Если мой персональный рыжик предпочитал мужчин, и при виде влиятельного господина, полуголого колосса, чье нереальное тело, блестящее от пота, приводило в восхищение даже меня, несмотря на ненависть к его обладателю, а у слуги и вовсе подкашивались ноги, тогда это объясняет его бесспорный талант визажиста и парикмахера.

Провожая меня агрессивным взглядом, Фархад дождался, когда я скроюсь из виду, и только потом двери лифта захлопнулись.

Глава 8

Когда я вернулась в столовую, ибо те девчонки, с которыми более-менее у меня сложилось общение, всё ещё находились там, меня уже ждал допрос с пристрастием.

Перед тем, как войти туда, я сняла платок с головы и повязала на шею, чтобы девочки не задавали лишних вопросов.

– О чем вы говорили с господином Джамалом? – с ходу, не успела и присесть, взялась допытываться от меня "пятая".

– Он предложил принять их веру.

В неком замешательстве от всего, что произошло со мной за утро, я расположилась поудобнее и подтащила к себе тарелку с остывшим завтраком.

Решила заесть стресс и подавить ощущение внутренних пустот, возникших после диалога с господином Джамалом. А также исключить в себе запретное желание по отношению к очередному зверью, не способному ни к чему, кроме проявления господского нрава и жестокости.

Фархад чем-то напомнил мне Андрея, только был куда более страшен, чем мне уже привычный домашний тиранчик. От него прям чувствовался смертельный огонь, адское пламя, танцующее в нём с момента появления этого зверя на свет.

Находясь рядом с ним какое-то время, мне поневоле становилось жарко, и вовсе не от температуры его ухоженного и крайне выносливого тела. Фархад заставлял мою кровь закипать в жилах, а мозги – плавиться. И хорошо, что наша встреча, вторая по счету, снова получилась короткой. Иначе мозги мои вряд ли бы застыли, приняв прежнюю форму, как это случилось сейчас.

Фархад, в моем видении и ощущении на уровне чувственного восприятия его сущности, олицетворял собой строжайший запрет. Он как самый страшный грех, самое тяжкое преступление и самое жестокое наказание.

Но к нему, несмотря на чёткое осознание опасности и наплевав на инстинкт самосохранения, меня непреодолимо влекло. Примерно с такой же силой и мотивацией, как влечет мотылька на огонь.

Таково было моё ощущение внутреннего составляющего Фархада, противоречивое и пугающее меня саму, потому что я осознавала, что интересоваться им, выискивая что-то хорошее – полнейшее безрассудство. Доверять Фархаду, надеяться на его милость и ждать чего-то невероятного от него – всё равно, что прыгнуть в жерло извергающегося вулкана в надежде, что не утонешь в раскаленной лаве, а приземлишься в тропический оазис.

В то время, как с Амирханом я замерзала и коченела на эмоциональном уровне.

Они оба губительным образом действовали на меня: один сжигал, другой замораживал.

Но Фархад, как таинственная фигура, выражающая сугубо агрессивные эмоции, привлекала куда большее внимание. Почему он такой? Он же не может быть всегда злым? Он же не бешеная псина, в конце концов. Тогда почему он так себя ведёт? Зачем демонстрирует лишь негативные свои качества?

– Это значит, с тобой что-то страшное хотят сделать. А господин Джамал решил принять твою сторону, чтобы уберечь. – предположила "пятая", вернув меня в реальность из странных мыслей отбелить чёрное, несвойственных мне прежде. – Он очень хороший и чуткий. Доверься ему. Он здесь, как бог. К нему в кабинет идёшь, как в храм, чтобы успокоить душу.

Ну да, ну да…

– Так господин Джамал – это отец "Иллюзии"? То есть, – я поправила себя. – господина Амирхана, извиняюсь…

"Первая", метнув в меня критикующим взглядом, нехотя закивала. Её несомненно удивило, что я выведала немного больше, чем следовало бы знать. А раз господин Джамал мне доверил столь личную информацию, поскольку вознамерился со мной породниться, но об этом никто из рабынь не знал, "первой" ничего не оставалось, кроме как начать раскрывать все карты.

– Да. Родной он ему. Всё, что ты видишь – это их семейное дело, причём ни одного поколения.

– Это я уже знаю. – вновь показала я свою осведомленность. – Прадед – основатель.

– Формально, – продолжала "пятая" начатую историю. – управляет игрой господин Джамал, но по факту тот как бы на пенсии, и бразды правления переданы господину Амирхану. Но господин Амирхан тут не один всем заправляет. Помимо него, есть господин Джамал, вышестоящий, как ты уже знаешь. А также есть господин Фархад. – далее она заговорила шёпотом. – Вместе они олицетворяют непобедимое и бессмертное зло. Его никак не искоренить, оно прочно вросло корнями в наш мир. Из всех них только Джамал адекватный. Он лучший. Но им нужен наследник, который продолжит игру после них. А его нет.

"Четвертая", сквозь зевоту слушая её рассказ, охотно вставила и свою едкую лепту по поводу верховенства корпорации иллюзорного зла. Но та, в отличие от "пятой", не побоялась, что стены могут её услышать. Она вообще ничего не боялась, как показалось мне.

– Эта троица решает дальнейшую судьбу наложницы путем голосования. Причем, последнее слово всегда остаётся за Фархадом. – поясняла она важность каждой темной фигуры "Иллюзии", в купе имевшей неограниченную власть. – Ни Амирхан, ни господин Джамал не могут в случае нежелания Фархада оставить наложницу в гареме. Они не вправе его переубедить в обратном. Так что, если одна из нас вдруг исчезает, значит, Фархад вынес ей такой приговор, а другие просто покивали головами. Может, и всплакнули втихаря, но об этом никто не узнает. А Фархад, в свою очередь, не имеет права ослушаться приказа кого-то из тех двух. Судьба той несчастной из нас, о которой упомянул слуга, сейчас находится в руках Фархада.

– Почему у него такая привилегия? – и тут меня охватил вполне реальный страх за собственную жизнь.

Моя судьба в руках этого зверя? Похоже я слишком недооценивала его значимость.

– Потому что для него все равны. – отвечала "пятая" так же тихо. – Он беспристрастен и объективно оценивает каждого, с кем имеет дело. Его невозможно подкупить, нельзя обмануть и вообще нереально соблазнить, чтобы повлиять на последнее решение. Ему просто не дано испытывать какие-то чувства.

После пояснений об этом своеобразном чертовом колесе, где Фархад имел не первое место, но решающее, мне стало не по себе.

Но зато кое-что я подправила в своих наблюдениях. Вот почему решается вопрос обо мне. Я не угодила не Амирхану, а Фархаду. И это он артачится оставлять меня здесь. Да и Джамала, который мечтает выдать меня за своего отпрыска, тоже не устраивает моя роль наложницы.

Только Амирхан один и хочет, чтобы я оставалась в игре. Тогда чего хочет сам Фархад? Моей казни? И потому я должна принять ислам, чтобы спасти себя от карающего меча?

И почему тогда слуга сказал, что Амирхан не доволен, если всё дело в Фархаде?

– Ожесточенное противостояние вечно голодных хищников, иными словами… – на выдохе произнесла я, стараясь не показывать свое волнение.

Но это было нелегко. Ведь я в курсе, кого из нас коснутся скорые и роковые перемены. Но вдруг это не точно, а я скажу и навлеку на себя гнев. Кроме того, тут везде, кроме кабинета Джамала, стены имеют уши. Так что не стоит и пробовать распускать слухи, а то и впрямь навлеку на себя беду, которая, возможно, собиралась не ко мне.

– Нет между ними разногласий. – шёпотом шипела "третья". – Они очень сплочённые и всем делятся. Крайне редко бывает, когда они дерутся. "Первая" видела однажды, несколько лет назад, как Амирхан и Фархад пытались друг друга уничтожить из-за какой-то женщины, но не из рабынь. Не ясно было, кто она такая, но по слухам, она была замужней. В тот период Фархад как раз пришёл сюда в качестве третьего руководителя.

– У них у всех есть жены? – очередное откровение из жизни адского трио оказалось для меня не менее удивительным. – Я слышала, что Господин Джамал имеет четыре жены. А остальные?

– Я, третья, пятая, седьмая. – перечисляла "первая". – Мы жены господина Джамала. Господин Амирхан имеет три жены.

– Оставшиеся чётные, так? – логически предположила я.

– Нет. "Вторая" не принадлежит ему на правах наложницы. – "пятая" приняла эстафету. – Она своего рода, тоже жена, как мы, но гражданская. И муж её гражданский кто, знаешь? Ни за что не догадаешься.

Но интриги не получилось.

– Палач. – трагично закончила за неё "четвертая".

При упоминании о нём мурашки пробежали по телу. Причём, не только у меня.

Некоторое время в столовой стояла тишина. А потом я всё же продолжила обсуждения, раз уж мы дошли и до затрагивания личности Палача.

– И каково это быть гражданской женой Палача? – я окинула взглядом всех девчонок, в том числе и "вторую", с депрессивным видом ковырявшую вилкой свой нетронутый завтрак. – Как понимаю, законных жён у него нет?

– Нет у Палача жён, и слава богу. – "четвёртая" опять оказалась смелее всех. – А насколько жутко и страшно с ним в отношениях состоять, "вторая" уже никогда тебе не ответит.

Я подумала, что "вторая" просто боится гнева Палача, с которым злой рок свёл её когда-то, а потому не стала вдаваться в подробные причины.

Возможно, стоило бы попросить её замолвить за меня словечко, чтобы Палач сжалился надо мной, если Фархад захочет, чтобы я понесла суровое наказание. Но это со стороны выглядело некрасиво. Я совсем не знаю эту девушку с необычной внешностью альбиноса.

И тем более, вряд ли она дружит со своим Палачом, если о нём говорят жуткие вещи и все его боятся.

– А младший сын Джамала кто? Почему он не относится к господинам-правителям?

– У него один сын вроде. – "пятая" задумалась, почесав рыжую макушку. – Может, он имел в виду Фархада?

Фархада???

Нет, это исключено.

Эти двое, Амирхан и Джамал – все из себя аристократы, а Фархад что? Да он же дикарь, который и в школе не учился небось!

Если это окажется правдой, и Джамал на самом деле желает скрестить меня с Фархадом, дабы "Иллюзия" существовала под руководством наших с ним детей и, как говорится, шоу продолжалось, то я пас. Лучше пойду к Палачу сразу и попрошу снести мне голову.

А как без меня Марьяна будет? Никак.

Я не могу так просто выйти из игры. Равно как и не могу дождаться вечера, когда Амирхан меня позовёт на очередное задание. Я хочу знать, привезли они мою дочь или нет.

Может, реально самой попытаться его найти? Позволительно так делать, интересно?

– Кто такой Фархад? Что он из себя представляет? Очередная выскочка? Сынок, живущий на средства богатого приёмного папочки? Что он вообще умеет, этот Фархад? – не справившись с душевным волнением о своем ребенке и от безвыходности положения, я не сдержалась и высказала всё, что думала о третьем господине.

И только потом, когда увидела реакцию девчонок, поняла, что испытываю судьбу, продолжая играть с огнём. И это оскорбление мне точно не спустят.

Рабыни замолкли и вытаращили на меня глаза, в которых читался испуг, а кое у кого и жалость прослеживалась.

Даже "четвертая" не решалась отвечать.

– Девочки, я спрашиваю, кто такой Фархад?

– Зачем тебе знать о нем что-либо сейчас? – поинтересовалась "третья". – Сама всё узнаешь, когда придет время. А оно точно придет, потому что ты совсем не следишь за своим языком. Смотри, как бы тебе его не отрезали. Прости, "двойка", но иначе никак было не сказать…

Почему она обратилась ко "второй" с извинениями после того, как нагрубила мне?

Может, "третья" ошиблась?

– Таких вольностей тут не прощают. Ты точно пойдешь к Палачу. – вынесла свой вердикт "первая" и гордо покинула столовую.

Вместе с ней ушли и несколько других девушек, которые боялись находиться со мной в одной комнате, дабы и им не влетело заодно.

– Кто-то из всех вас уже был у Палача? – я же продолжала создавать в голове картину своего более чем возможного будущего, и опрашивать оставшихся смелых.

Мало того, что меня замуж выдать хотят, так ещё и Палач плети свои развешивает в ожидании моей спины.

Почему бы девочкам не сказать, что ждёт меня на самом нижнем этаже? На что стоит надеяться?

– Я была. – отозвалась "третья" и грустно поведала свою историю. – Один раз. За что? За то, что бросила сына в детском доме. Палач сотворил со мной такое, после чего я осталась бесплодная.

– У него есть дети? – как по мне, очевидная причина выбрать такое наказание, если Палач ответственно относится к детям и не признаёт матерей-кукушек.

Жестоко, но понятно, почему "третья" поплатилась женским здоровьем.

– И вторая, кстати, тоже была у него в качестве провинившейся. Причем, два раза.

– И что он сделал с тобой? – обратилась я ко "второй", которая сидела поникшая и чуть ли не плакала.

– Она не скажет. – открыла "третья" шокирующую тайну фаворитки Палача. – Ей отрезали язык за пререкания.

"Вторая", не выдержав озвученной правды, встала и выбежала из комнаты. Я хотела её успокоить и пустилась следом, но когда выглянула в коридор, та уже бегом поворачивала к лестнице, ведущей вниз.

– Куда она пошла? – у меня аж сердце ёкнуло. – К Палачу, что ли?!

– Тебя это удивляет? – "третья" надменно скосила брови. – Да, к нему. Она не представляет без него жизни после того, как он её изуродовал. Он – её все теперь. Она никому такая не нужна. А он, не знаю зачем, мучает её и не добивает. Ясно же, что она не жилец уже, а он её не любит… Так зачем это всё ему?

Прозвучавший вопрос оказался риторическим. На него никто не знал ответа.

Я же продолжала стоять у дверей.

– И как часто она туда ходит?

– Хочешь знать, присутствует ли она при казни? Да. Она это очень любит. Любит смотреть на то, как страдают другие. Крыша у нее поехала. Любовь довела.

– Это не любовь, а стокгольмский синдром какой-то. Страшные вещи, между прочим. Вот между мной и Джамалом действительно любовь… – похвасталась "пятая".

– Платоническая? – "восьмая" скривилась. – Достоевского ему читаешь?

– Ну и что? Мне отлично живётся без секса. Амирхан уже слаб, как мужчина, так что вам недолго осталось…

– К Амирхану можно самой попроситься? – прервала я их бредовые речи. Неужели они не понимают, что так жить нельзя? – Имею в виду, сейчас. Чтобы поговорить.

– Ну… – "четвёртая" пожала плечами. – Попробуй. Мы не пробовали, а потому не знаем. Вроде бы он куда-то отлучался утром. Но может быть, уже вернулся. Пойди, мы будем с тобой мысленно и держать за тебя кулачки. И обязательно возвращайся. Сегодня у нас день маникюра. Я до сих пор кайфую от нашего нового мастера…

Девчонки завели другую тему. Куда более радостную.

А я, находясь под сильным впечатлением от истории так называемой любви второй наложницы и Палача, осмелилась и пошла искать Амирхана. Наплевав на правила и осторожность в очередной раз.

Глава 9

Я, вооружившись надеждой, что моё желание исполнено, раз Иллюзия отлучался рано утром, стремглав помчалась на верхний этаж подземелья. Благо, никого, кроме, непосредственно, охраны "Иллюзии", по пути не встретила.

Охранники его выслушали мою просьбу и согласились помочь.

В этом жутко искажённом мире, как оказалось, не без добрых людей. Это всё больше меня радовало и придавало сил бороться с системой дальше.

В своих покоях Амирхан находился один. И выглядел он немного взвинченным.

Он с неохотой, но согласился принять меня. А когда я вошла, сразу огорчил неожиданным заявлением.

– Твоя семья подала на лишение тебя родительских прав. – произнёс Амирхан как-то безразлично. Но потом в его глазах заблистал демонический огонёк. – Пока что забрать дочь возможности нет. Сперва нужно разобраться с теми, кто мешает нам это сделать. Подумай и скажи, ты бы хотела от них избавиться? Тебе нужно время подумать?

Вот и подобрались мы ко второму желанию, о котором я грезила ровно столько времени, сколько терпела нападки от Андрея и его матери. Отравить мужа, зарезать, зарубить было моей навязчивой идеей до тех пор, пока я, попав сюда, не осознала, насколько ценна и хрупка человеческая жизнь. И теперь мне сложно желать Андрею смерти, даже несмотря на то, как он намеревался обойтись с Марьяной.

Но ведь они оба, муж и свекровь, не зная, где я, и жива ли я, просто взяли и захотели лишить меня дочери. Это подло, и за это они должны быть наказаны.

– Не нужно. Я готова.

– Твоё желание?

– Я хочу, чтобы Андрей получил по заслугам. И мать его тоже. Но чтобы он не испытывал боли. И она тоже. В тюрьме ему самое место. – я без сожаления отказалась от своего прежнего кровожадного желания, потому что "Иллюзия", не имея подобного умысла, всё же напомнил о недавней переписке, в которой грозился изувечить Андрея, а потом прислать его труп матери.

Амирхан криво ухмыльнулся и покачал головой. Создалось такое впечатление, что я уже опоздала, и мою прежнюю семью уже не воскресить и не отправить в тюрьму.

– В этом наши с тобой желания совпадают, Катенька. – он вальяжно покачивался в кресле. – Я хотел решить с ним вопрос раньше, но потом одумался, поскольку ты всё равно бы загадала это. Мой Палач ликвидирует проблему сегодня же. Я сейчас ему сообщу, чтобы выдвигался. И Марьяну привезёт он же. Также сегодня. А с тебя полагается выполнить моё желание. Вечером. Готовься быть самой пластичной и сексуальной. И выбери из белья что-нибудь чёрное и закрытое.

***

– Как же так… Он так легко об этом говорил. – пересказала я девочкам слова Амирхана. И теперь они меня успокаивали, потому что я плакала. – Почему у него нет детей? Никто не знает?

– Нет и не будет у него детей. – отвечала "четвёртая". – Он сделал вазэктомию. Стерилизацию, иными словами.

– Тогда понятно, почему Амирхан такой чёрствый в отношении детей. – шмыгая носом, я сидела на койке и качалась из стороны в сторону, упершись лбом в свои колени.

– Не пытайся искать в нем положительные качества. – "четвёртая" сидела рядом со мной. – У него их нет. Только надежды твои в пух и прав разлетятся. Он не такой, каким показывает себя изначально. Ты ещё узнаешь, на что он способен. Лучше бы ты сюда не приходила вообще…

– Такое ощущение, что ты ревнуешь и пытаешься выжить отсюда Катерину. – усмехнулась "третья".

Откуда ей известно мое имя?

– Нет. – отрицала "четвёртая". – Мне всего лишь пресмыкаться надоело.

– Ты договоришься, "четвертая". Он тебя накажет.

Девчонки под номером три и четыре вступили в спор между собой.

– Мне не привыкать. Что он сделает? Снова меня под свою охрану подложит? – возмущалась "четвёртая", выйдя на середину комнаты и поставив руки на талию. – Не страшно, уже по десятому кругу всех я перетрахала. Или опять изобьет кнутом? Моей спине уже ничего не грозит. Она перестала чувствовать боль.

– Лучше бы не испытывала судьбу и не ходила по лезвию бритвы, дура. – словесно атаковала ее "третья", встав напротив. Показалось, что они намеревались драться. – С такими крамольными мыслями тебе дорога к Палачу! А после него – в мешок и в реку!

– То есть, не только Палач, но и сам Амирхан не пренебрегает кровавыми решениями проблем? – решила я вмешаться и отвлечь девчонок, чтобы те друг дружку не измордовали.

– Так он же и отдает приказы, дурочка! – "третья" вспылила, теперь уже вовлекая меня в скандал. – Палач, импровизируя, исполняет волю Амирхана. У Палача богатая фантазия и вагон живодёрского опыта, которому можно позавидовать, но ведь приказы отдает Амирхан.

"Пятая" подсела ко мне и заговорила, чтобы те две от меня отстали, а разбирались между собой сами.

– Если верить слухам, этот демон-головоотрыватель, в смысле Палач, какое-то время просидел в тюрьме, но сбежал оттуда, расправившись с надзирателями голыми руками.

Я с наигранной досадой покачала головой. То, что Палач на всю голову обезбашенный, и что хуже него никого здесь нет, уже сто раз было как понятно. Только вот почему девочки взялись за него говорить?

– Очень милый персонаж. – безэмоционально закивала я. Мне не интересно о нем слушать. – Наверное, ему помогли. Просто так из тюрьмы не бежать. Особенно, если срок был дан за тяжкое преступление.

– А я слышала, что он сам захотел сесть в тюрьму. – "пятая" продолжала говорить о Палаче. – Чтобы набить себе руку. И речь вовсе не о наколках, которых у него бесконечное множество. Он опыта набирался. А где найти столько агрессивных мужиков, кроме как не в тюрьме? Вот и нашел там он себе бесплатные бои без правил.

– А вы знаете, почему Палач порой не носит верхней части одежды? – подхватила "третья" сплетница. Они с "четвертой" уже успели пойти на примирение, поскольку их ссора не подстегнула остальных. – Он не красуется, демонстрируя своё тело, как следовало бы думать. Не знаете? Так я отвечу, почему. После того, как кого-нибудь казнит, Палач поднимается на свой этаж, который ниже Амирхана, чтобы помыться. А одежду, которая в крови жертвы, оставляет там, в камере. Потому мы порой и видим его полуголого. Так ведь, "вторая"?

Та кивнула, лёжа на кровати и беспристрастно рассматривая свой новый маникюр.

– Я помню, как он нес какой-то черный мешок. Перед тем, как получила этот ошейник. – я с презрением коснулась кожаной атрибутики рабства на своей шее.

– Ну дык… Хочешь узнать, куда он тела прячет? – усмехнулась надо мной "третья", снова выставляя меня идиоткой. – Тело это было. Какого-то парня. Я слышала, как он кричал, пока его волокли по нижнему ярусу. А "вторая" наша на минутку заходила, когда Палач этого парня в пакет складывал.

– А я сегодня видела, как он вместе с Амирханом возвращался откуда-то, а потом опять был без рубашки. – поделилась с нами "пятая".

– Значит, ещё кого-то казнили сегодня. Представить только, скольких погубил он… – качала головой "четвёртая". – И эта его мускулатура, и он весь такой секси, прямо глаз не отвести… Мы им восхищаемся втихаря, а он этими самыми сексуальными мускулами людей рубит на кусочки, а потом бабу ублажает. Ужас просто…

– Конвейер смерти какой-то. Ну и континент тут собрался. Иллюзия – цветочек по сравнению со своими подчинёнными. А Палач, если послушать, так исчадие ада какое-то. Двух человек за сутки приговорил к смерти? Нет, уже троих…

– Да. И скоро будет ещё два. – с недовольством включилась в разговор "первая". – То есть две. А то и все сразу. Договоритесь, девчонки.

Я заметила, как "вторая" достала из тумбочки блокнот и взялась что-то писать. А потом она подошла к моей койке и сунула свёрнутое пополам письмо мне под подушку.

"Я правду говорю. Вот тебе крест. Бойся Амирхана больше, чем Палача. Он пускает пыль в глаза, что мягкий и понимающий. На самом деле, это далеко не так. И Джамалу тоже не доверяй. Ты ещё нахлебаешься и попросишь его о смерти. Он настоящий профи с большим опытом сводить с ума в прямом смысле слова. Когда-нибудь ты вспомнишь мои слова и будешь молить либо о смерти, либо чтобы он кого-то ещё завербовал и оставил тебя в покое. Я так и сделала. Я выбрала смерть. И не жалею о своем выборе. Со смертью я на "ты". И не верь, что Палач настолько плох. Девчонки преувеличивают, а мне это слышать неприятно.

P.S. Тут никому нельзя доверять. Они уже многих "девяток" спустили на нижний этаж. Лучше дружить с врагами, как это делаю я. Чем с этими тварями."

Я с особым вниманием прочитала послание от "второй" и была обескуражена. Она всё это время стояла надо мной и ждала ответной реакции.

– Ясно. Спасибо, что предупредила. – понимая, что должна избавиться от улики, пока девчонки этого не увидели, я порвала листок на мелкие кусочки и пошла в ванную комнату, чтобы выбросить их в мусорное ведро.

Когда возвращалась, то подслушала разговор девчонок.

– Палач, Палач… – ворчала "четвёртая". – Что вы меня пугаете? Будто бы свет клином сошёлся на этом Палаче… Сказано господином было чётко – довести её до плахи в ближайшие дни. Значит, все способы для того хороши…

– Эх, "четвертая". Тебе не избежать наказания. Ты взмолишься о смерти куда быстрее, чем она.

– Кто такой Палач? – спросила, кажется, "восьмая". – Я имею в виду, как он попал сюда? Где такие машины для убийства выращивают и обучают?

– Это тот, кому неведома жалость. Поговаривают, что он был привезен сюда ещё мальчиком, чтобы постепенно привыкал к тому, с чем будет связана его жизнь. Но этот мальчик был уже с богатым опытом мясника и убийцы. С рождения привык рубить кости и сдирать кожу с животных. Он как Маугли, который не видел цивилизации, но только этот вырос в приюте-колонии где-то там, на Востоке. Клетка ему – родной дом. А сам господин Джамал вроде как отца ему заменил после того, как тот забил всех его наёмников в одиночку и без оружия. Палач – идеальная машина для убийств, изобретенная господином Джамалом.

– То есть, Палач не раб, как другие здесь?

– В некотором смысле – не раб. У него есть власть. И, как понимаешь, перед ним все равны. Но и он не может оставить свою деятельность, пока жив Амирхан.

– А как по мне, так Палач обожает свою работу и почти всегда подходит к ней с особой жестокостью. Мало кто выживал после встречи с ним, особенно второй. Это не человек даже, а адская машина, несущая постепенную и мучительную смерть.

Пора бы и мне заходить, а то девчонки заподозрят неладное. Что-то долго я мусор выкидываю. Но услышав о себе, я решила повременить ещё.

– Исход "девятки" зависит от тяжести её проступка? – всё также интересовалась "восьмая".

– От Палача. – отвечала "третья". – Будет он карать быстро или медленно и мучительно, зависит только от его настроения.

– Кончайте уже. – пресекла их "первая". – Слишком много о нем говорите. Накликаете ещё беду. Если он узнает, что вы ему кости перемываете, сделает тоже самое с вашими.

– А если Амирхан будет против, чтобы она не вернулась от Палача живой?

– У Палача абсолютная власть в его сфере. Любой может оказаться под его топором. Даже сам… – она не договорила, намеренно смолчав. – Амирхан не будет против, потому что это его воля – избавиться от неё. Этот же… воспротивился. Гляди, "двойка", как бы эта новая не увела его у тебя, и он тебя не кинул. Вот тогда ты взвоешь белугой и перестанешь лезть не в свое дело.

И всё же, вот вы какие, девчонки…

Что же я сделала не так?

"Иллюзия" приказал довести меня до плахи? За что?

Я вошла в комнату. Девочки продолжали обсуждение, делая вид, что ничего не произошло.

– Что входит в обязанности Палача, помимо издевательств над гаремом? – спросила "пятая" у "первой".

Её вопрос показался мне достаточно нелепым. Она по-любому знала, что входило в его обязанности раньше. Зачем об этом было спрашивать при мне?

Но потом я поняла, зачем… Хоть и не поверила в это сразу.

– Все приказы на ликвидацию, то есть приговоры на смертную казнь или телесные наказания, который отдает господин, Палач исполняет сам. Сегодня ночью от его рук погибла семья из двух человек. Мужчина и его мать. От жестокости содеянного даже слуги в ужас пришли. А господин Джамал, то есть, Амирхан, наградил Палача за отличное выполнение работы. Так что, как в народе говорится, не так страшен чёрт, как его малюют, Катя. – обратилась "первая" ко мне. – Господин Иллюзия, как ты изволишь его обзывать, Катя, не настолько изощрен в плане пыток. Он больше по мозговой атаке спец. А вот с Палачом лучше не иметь дел. Даже не смотри на него, если попадётся где-то в обители. Опусти глаза и быстро иди себе молча. Его может разозлить любая мелочь. Он вполне способен тебя задирать и провоцировать, но не вздумай ему отвечать и, уж тем более, перечить. Помни о том, что пережила "вторая". Она с ним как-то тоже огрызалась…

Наш разговор прервал слуга Амирхана, с которым я договаривалась. Он зашёл, чтобы известить всех о том, что пришло время купания, причём в обогащенном афродизиаками бассейне наверху, на этаже Амирхана.

Сегодня процесс отмывания от грязи состоится раньше, так как "Иллюзия" планировал устроить светский приём, а затем вечер арабских танцев и вина.

Девчонки, бросив попытки меня подставить за пять минут, взяли халаты, полотенца и устремились прочь из комнаты.

"Вторая", дождавшись, когда все выйдут, в том числе и я, незаметно сунула мне в карман очередную записку.

Я намеренно отстала от всех и решила прочесть ее медленно и без свидетелей.

Записка на этот раз была написана коряво и, видимо, впопыхах. Но она содержала куда большую информацию обо всём, что происходит за моей спиной.

"Все знают, что ты выходишь замуж. Амирхан хочет тебя убить. Девчонки тоже. Береги себя и не ведись на провокации, как это сделала я однажды. Пойди к Палачу сама, пока не поздно, и объясни, что ты не бросала своего ребёнка."

Вот это поворот…

То есть, девчонки могилу мне роют своими же ошибками? Передают Палачу неверную информацию обо мне, подогревая его способности пытать так искусно, что черти в аду обзавидуются?

Почему он медлит тогда, если мои дни сочтены? Почему я до сих пор не разобрана по частям и не выброшена отсюда?

По пути к этажу Амирхана, поворачивая в один из коридоров, мне пришлось остановиться и нырнуть за угол. А всё из-за того, что я услышала тайный разговор между одним из господинов и его подчинёнными.

Этот разговор напрямую касался моей истории из жизни и причины моего появления здесь. Я просто не могла его не подслушать. И плевать было тогда, что за свое любопытство я, вполне вероятно, поплачусь головой.

Глава 10

За углом стояли трое.

Всего в нескольких шагах от меня.

Двух из них я не очень хорошо знала, но не раз видела и уже успела пообщаться. Это были те самые водители-наёмники, которые следили за мной и привезли сюда. Один из них, который не особо меня жаловал, был, скорее всего, дагестанцем, а другой, который более общительный – русский.

Ну и третий, которого принято называть господином Фархадом, выделялся среди них высоченным ростом и поистине медвежьей комплекцией. У этой скалы, высеченной из смеси различных наций, как ни странно, не имелось ярко выраженного акцента. Фархад не был выходцем из кавказских народностей, и точно имел африканские корни или даже кубинские, где-то в далёком прошлом.

Какая-то помесь в нём интересная, от того и внешность особенная. Не похожая ни на кого здесь.

Но габариты этого дикаря и грубияна просто поражали своим величием. Фархад был настолько огромен, что те двое вполне себе стандартных мужчин казались хлюпиками по сравнению с ним.

При виде него возникал и напрашивался на ум вполне посредственный вопрос: где Фархад закалил свои мускулы? В боях или спортзалах, или на скотобойне, или же это наследственность, наряду с выносливостью, так повлияла на стальные рельефы – неважно. Но лучше бы под его руку не попадать, чтобы не отмерять, с какой массой он привык наносить удар.

Фархад, несмотря на свою очевидную тяжеловесность, а на вид он был не легче ста пятидесяти килограммов, если не больше, постоянно крутился из стороны в сторону. Как будто заведённая игрушка ростом под два метра, движущаяся по заданной производителем амплитуде.

Что-то Фархада не устраивало. Куда-то он торопился или кого-то ждал, а тот опаздывал… Не понятно было, что его тревожило. Но он почему-то продолжал стоять тут и болтать с наёмниками.

Фархад снова без футболки; только штаны на нём прямого кроя с толстым кожаным ремнем на бёдрах, и черные, высотой до середины икр, шнурованные до конца ботинки с протекторами и металлическими носами.

Эти ботинки, а также приметный рост Фархада, его широкая рельефная спина, вытащили из моей памяти визуальный фрагмент дежавю, когда я шла по коридору нижнего яруса в первую ночь здесь. Причем настолько ярко это всплыло и ощутилось, что я будто слышала его тяжёлые шаги сейчас, эхом отдававшиеся стенам тускло освещаемого тоннеля.

Холодок пробежал по моей спине.

Я видела Фархада перед посвящением. Именно его. Фархада, а не Палача, как подумала изначально. Да и наблюдения девчонок по поводу Палача, его комплекции и причины, почему он порой ходит полуобнажённый по особняку, смущая рабынь и слугу моего, представили моему разуму то очевидное умозаключение: Фархад и Палач – это один и тот же человек.

Вряд ли кто-то ещё из наёмников "Иллюзии" обладал такими внешними данными и привычками, как Фархад.

Разве что, только если Палач и Фархад – не родные братья, и Фархад в ту ночь просто заходил к Палачу поглазеть на чью-то казнь, а потом сам выбросил тело.

Либо у "Иллюзии" целый штат подобных монстров и мутантов.

Сомневаюсь. Таких, как Фархад, попробуй сыщи, раз – и обчёлся.

Почему Фархада не было на моем посвящении, если он настолько важная фигура в игре? Как и Палач почему не явился посмотреть на мой позор? Но насчёт второго более-менее понятно – потому что тот был занят. А вот Фархад…

Нет.

Скорее всего, это и есть Палач.

И какой из этого умозаключения вывод? Я оскорбила самого Палача, когда тот пытался взять меня силой. А ещё я думала о том, как бы с ним сдружиться по совету "второй"…

Да никак. Пропала я.

Раз Палач – это Фархад, то вообще никак с ним не сдружиться.

Его смуглые плечи и спину покрывали множественные татуировки. И теперь мне ничего не мешало, если не считать повышенной осторожности, из-за которой я постоянно пряталась, когда Фархад поворачивался боком, стоять и разглядывать его расписное тело.

В основном, на смуглой коже Фархада преобладали изображения черепов.

Но одну из татуировок, самую крупную, значимую и зловещую, от плеча до запястья, невозможно было не заметить: полуобнажённый палач, меч которого имел округлое лезвие, украшал правую руку Фархада. Чуть ниже ног палача, лицо которого скрывала легендарная маска до плеч с прорезями для глаз, как раз на наводящей страх кисти Фархада со сбитыми костяшками пальцев, располагались цифры 666.

И как я не заметила этого кошмара, когда Фархад зажимал меня? Жуть просто берёт с этого монстра и того, что на нём набито.

Он же реальный монстр! Он не человек!

И судя по всему, этому монстру есть чем хвастаться. У него, помимо имени, даже есть прозвище по роду занятий. То самое прозвище, от которого кровь застывает в жилах.

Никаких сомнений больше. Фархад – и есть Палач.

– Так как всё прошло, брат? – спросил Фархада один из наёмников.

– Как по маслу. – отвечая, вертелся тот, как уж на сковородке. Что-то доставляло ему явный дискомфорт. – Такой простой работы давно не попадалось.

Я смотрела на Фархада с ужасом, понимала, кто он, и всё равно не верила собственным глазам.

Неужели этот похотливый монстр, дикарь, весь украшенный атрибутикой смерти, и есть тот, которого следует бояться больше "Иллюзии"?

Неужели я оскорбила Палача? Неужели у него мне стоит искать пристанища и падать к нему в ноги, чтобы спас и пощадил от заговора против меня?

Это худшее, что могло со мной случиться.

Пока я занималась бесполезным делом – сокрушением собственных нервных клеток и надежд на спасение, Фархад повернулся спиной и на какое-то время замер. На шее его крупными буквами была нанесена зэковская аббревиатура "МИР".

Я знала, что это такое. Однажды к нам домой пришел знакомый Андрея, зэк со стажем. У него была точно такая же наколка, только на руке. И означала она вовсе не мир, как таковой, а "меня исправит расстрел".

– Тебе прям подфартило, брат! – русский наёмник позавидовал Фархаду и принялся жаловаться о своем наболевшем. – А нам с Самиром тяжеловато пришлось. То погоняйся, то в кустах полазай, то покарауль сутками без сна и обеда…

– То мужа её обработай, чтобы злой ходил. – продолжал оглашать список жалоб другой наёмник. – То взбеси его, и сначала придумай чем, то бабу под него с «венерой» подложи, то конского возбудителя подсыпь. Да так это сделай незаметно, чтоб этот хмырь ленивый, неработающий, не видел, как у него дома посторонние шарятся, пока он у телека валяется в жопу синий.

– Конский возбудитель? – переспросив, громоподобно расхохотался Фархад. – Бедняга! Ну правда, он же несчастный. Мне его прямо жаль стало. А я думаю, что у него стоит и стоит? Его – чик, а он стоит… Вот же, думаю, феномен попался! – со смехом и в деталях рассказывал он, как убивал моего мужа. – Оказывается, это вы его накачали возбудителем. Ах, вы негодяи… Зачем, кстати? У него на баб заразных х*й не стоял?

– Надо было срочно сделать так, чтобы х*й его стоял сутки. – брезгливо пояснял русский. – Чтобы жена пришла и подумала, что он ребёнка трахнуть захотел.

Фархад, услышав про ребёнка, в миг стал серьёзен.

– И она пришла вовремя, надеюсь? – строго поинтересовался он.

– Вовремя. – кивал дагестанец. – Он такой, что и не полез бы на дочь никогда. Не тот тип.

Мне было очень тяжело всё это слушать, не менее жаль Андрея и очень страшно находиться даже на одном этаже с тем живодёром, кто его убил.

К тому же, ещё и "Иллюзия", подставив меня, солгал во второй раз. Он дважды приказал мне выполнить задания и дважды меня обманул, не выполнив в ответ свою часть договора.

Как же я могла быть такой дурой, которая повелась на то, что какой-то маньячелло вдруг станет исполнять мои желания?

Как же я укоряла себя за то, что доверилась "Иллюзии". Мне ведь уже приходила в голову эта мысль, что он специально подстроил мои, шедшие одним за другим, беды.

Ну почему я тогда не прислушалась к этим мыслям??? Теперь по моей вине нет в живых уже троих человек. А кто третий? По-моему, "первая" говорила, что это был какой-то парень, которого казнили в ночь моего посвящения.

– А ещё приходилось переписываться с ним под бабским ником. – русский всё жаловался о том, как трудно ему приходилось крушить мою жизнь. – Это ужасно унизительно, Фархад. Еле уговорил этого поджопника. Он вообще не хотел ни с кем знакомиться. Но и жену почему-то не трахал. Странный тип, короче. Пусть земля ему будет пухом.

– Ну да, о мертвых же – либо хорошо, либо ничего. В общем, вам досталось… – Фархад вновь заметно развеселился от столь мерзкого нытья наёмников.

А ведь у них имелись жены и дети. И они так просто, зная, что такое семья, коверкали мои будни? Ладно я, которая не знала, куда деться от жестокости мужа, которого они же успешно вздрачивали… Но эти папочки, любящие своих детей, не подумали ни разу, что мой младенец мог пострадать или заразиться от их экспериментов.

Да как же они могли так поступить, проклятые… Им жаль только себя и свои семьи. А мы, остальные, для них – пушечное мясо.

– Да уж. – продолжали они, дополняя слова друг друга. – Досталось, это, мягко говоря. Думали, поседеем, пока дождёмся. Но всё случилось так, как и должно было. Всё согласно плану. Кстати, ты знаешь, брат, сколько планов мы составляли и рвали ежедневно, так как эта мамзель Ткачёва вообще не думала к нам вступать?

Фархад едва не пустил слезу от своего громкого и продолжительного хохота.

– Амирхан уже говорил, что выпишет вам премию за особые условия? – спросил он, когда немного успокоился.

– Ещё нет.

– Тогда требуйте. Чего стесняться? Вон сколько нервов потрачено, и дома вас не видели вообще. Что жены скажут? Им внимания куда больше надо. Они его заслужили, в отличие от русской шлюхи с её мужем-алкашом. Детей порадуйте. И про жён своих не забывайте. Вот они это заслужили. Они женщины, и им нужно дарить внимание. Не то, что эти побл*душки наши, которые детей своих побросали и пришли к нам – содержи их теперь, корми, одевай, обувай… – Фархад повысил голос, с едким гневом обсуждая гарем. – А они чего могут? Да ничего. Сосать только и могут. Больше никакого толку нет от этих содержанок. Хоть в чем-то были бы полезны, а то так… Пользы ни малейшей не приносят. Дай им, и всё. Терпеть их не могу. Всех бы поубивал. Вот зачем нужны такие бабы, не понимаю?

– Да уж, экземпляры попались занятные…

– Что в них занятного, Шурик? Самые обыкновенные бл*ди. А вы это, скажите Амирхану, чтобы досыпал деньжат за вредность. И впрямь, работёнка тяжелая попалась с этой "девяткой". Вот число это несчастливое какое-то. Нафиг она сдалась Амирхану? Что он за ней охотился столько времени?

– По мнению босса, она – высший сорт.

– Высший сорт, говоришь? Ну, гм-гм… – Фархад ненадолго замолчал, а потом выдал нечто гадкое. – Как по мне, так тусклый середнячок. Бюджетный вариант принцессы. Такой себе, вместо сдачи. Ну может, она чем-то и лучше остальных. Не знаю, не знаю…

– Олеся, конечно, интереснее. – высказал свое мнение русский, по всей видимости, Шурик. – Внешность у неё необычная. Отличается от всех. Да и редко таких встретишь на улице.

Как я поняла, они имели в виду "вторую" – девушку-альбиноса и фаворитку Палача, который ей же отрезал язык. От большой любви, видать.

Ох, какой же он кошмарный, этот Фархад…

– На вкус и цвет, как говорится. – скривился Фархад, перебирая женскими "харчами". – Олеся не в моем вкусе. Не особо привлекают блондинки. Приелись. Я ближе к чему-то родному тяготею.

– Ну, "девятка" вроде похожа. – высказал свое мнение насчёт меня дагестанец. – Что-то в ней из экзотики есть. Может, бабка её из Армении была или кто-то ещё?

– Наверное, ты прав. Что-то я проглядел этот момент. На другое смотрел… – Фархад озадаченно почесал затылок. – Заинтриговали вы меня. Прям ой-ой-ой как заинтриговали. Неужели, алмаз посреди говна сыскался?

– А что ты так, брат? – дагестанец похлопал Фархада по спине. – Ты ж вроде с ней это самое… Ну типа, уже готов там… Тоси-боси…

– Пока не определился, надо оно мне или нет. – Фархад заговорил тихо. – Это Джамалу надо, а не мне. Если меня устроит качество товара, а пока не было времени проводить оценку, то с меня вам будет премия дополнительно.

Качество товара?

Товара???

Это он обо мне так сказал? Будет лично проверять мой сорт? По каким критериям, интересно?

Вряд ли этот монстр имел в виду продукты питания или что-то ещё из продовольствия. Хотя я же животное, как он выразился. Может, по типу ослика я для него. Какие качества присущи ослику высшего сорта?

Попробовала я себя развеселить, но чересчур много случилось плохого, из-за чего это сделать никак не получалось.

Слуга мой, незаметно подошедший сзади, без лишних слов, но с укором во взгляде, поторопил меня идти дальше. Нечего, мол, стоять тут, и уши греть.

И мне пришлось, смиренно опустив голову, идти мимо этих сволочей и делать вид, что я ничего не слышала.

Глава 11

Стоило мне поравняться с ними, как Фархад, пошляцки присвистнув, охотно начал свои непревзойденные словесные нападки.

– Новенькая опять, что ль? Когда вы успеваете их менять? – он не сразу узнал меня без парика. Но когда пригляделся повнимательнее, то всё понял. – А-а… Вот ты кто. "Девятка", ты ли это на моём этаже бродишь? Ты ж вроде в платке была. А сейчас что? Мусульманкой побыла полдня, теперь в тибетские монахи метишь?

От его злой шутки в адрес моих волос расхохотались все на этаже, но мужчинами их назвать язык не поворачивался.

– Господин Фархад, – с поклоном отвечал за меня покоренный его торсом слуга. – она недавно пришла к нам и уже была с такой стрижкой.

– Ясненько. – Фархад иронично закивал и продолжил злобно подшучивать надо мной. – Очередная шлюха к нам пожаловала от безысходности своей унылой житенки. А где волосенки свои оставила, а? Неужто вши завелись?

Уж кому-кому, а тебе, выродок, из лесу вышедший, обезьяна, с лианы спустившаяся, и подавно должно быть известно, что такое вши и блохи!

Мразь.

Как бы врезала ему сейчас промеж ног, да так, чтоб яйца его из штанов вылетели и приземлились бы где-нибудь в Уганде!

Я бы ответила Фархаду именно этим способом, если б имела на то должностные полномочия. Но ведь меня предупредили, чтобы я не то, что не заговаривала с Палачом и не грубила ему, но и вовсе сторонилась с ним пересекаться в коридоре. Куда там мне до отстаивания своего достоинства?

– Нет, алмазом тут не пахнет. – продолжал издеваться Фархад. – Чем-то другим пахнет. Вовсе не алмаз то был…

А я еле сдерживала слёзы от бесконечного потока унижений, сыпавшихся на меня, как из рога изобилия.

Я молчала, но глазами уже проклинала его и почти убила.

Слуга не дозволял мне пойти вперёд, удерживая поднятую на уровне моего живота руку. Видимо, пока он не получит разрешения от этого морального урода с татуированным торсом, мы не сможем сдвинуться с места.

Меня же просто прорывало ответить Фархаду той же грубостью. Да как он смеет равнять меня под одну гребёнку? Он вообще хоть что-то знает обо мне? Знает ту плачевную истину, толкнувшую меня выбрать этот путь? Ни черта он не знает и не имеет права меня оскорблять или осуждать! Тем более, постыдился бы в глаза мне смотреть после того, как убил моего мужа. Пусть нелюбимого, но моего.

Да, я здесь. Я, может, рабыня и шлюха, но я не его рабыня и шлюха. Так что пусть этот мутант без воспитания попридержит язык за зубами или, если уж открыл рот, базар свой фильтрует.

– Намываться идёшь, "девятка"?

Фархад, охотно продолжая меня третировать и задирать, сгорбился и сунул руки в карманы черных брюк с внушительной и вовсе не пустой складкой посередине. Как раз в том месте, где находилась ширинка.

По всей видимости, содержимое в его штанах довольно немалых размеров, раз ткань так оттянуло. Немудрено, ведь этот бугай имеет африканские корни. И совсем не имеет манер приличия.

– Пошли вместе. Я тебе не доверяю. – дразнился Фархад с ухмылкой, зная, что я не отплачу ему той же монетой.

Потому что не имею права.

Чёртовы законы…

– Прослежу за тем, хорошо ли ты пизд*нку свою канифолишь…

Я зажмурилась и резко вобрала воздух носом.

Я на грани истерики. Ещё немного, и закричу от обиды, которая, не пощадив меня также, как и мой обидчик, просто порвет мой разум на части.

– Мы немного спешим, господин Фархад… – жалостливо заладил слуга, заметив, до чего он меня довёл. – Если не поторопимся, не успеем на вечер, который устраивает господин…

– Ох, танцульки ожидаются сегодня же. Да-да. Я забыл. Ай, как я мог… – Фархад с пониманием, насколько важно рабыням подготовиться к предстоящей оргии, как я себе представляла этот вечер танцев, немного отошел к стене. – Тогда пропускаю. Но…

Только сделала шаг вперёд, этот скалоподобный грубиян преградил мне путь рукой со стальными мышцами и зловещим палачом, возникшим перед моими глазами. Теперь я созерцала эту жуткую татуировку близко. На маске палача имелось изображение эшафота, а меч был покрыт кельтскими узорами и содержал какие-то надписи на арабском.

– Если увижу сегодня, как ты танцуешь на битых стеклышках, тогда пропущу. Ваше решение, мадам? – Фархад, играя со мной, как кот с мышкой, опустил эту руку, а другой, на внутренней стороне которой была набита женщина с завязанными кровоточащими глазами и с весами – справедливая Фемида, олицетворяющая закон, – предложил мне пройти вперёд.

При этом Фархад кидал мне злобные насмешки, а остальные, считая слугу, с охотой подхватили его веселое настроение.

Мне же было вовсе не до смеха, но я ступила вперёд, с гордым видом отодвинув его руку и бросив ему взглядом вызов.

Лишь бы этот тип, вызывающий у меня сугубо негативное впечатление и страх, не сообщил "Иллюзии" о своем желании танца в моем исполнении с тяжёлыми последствиями. А то последнее слово всегда за Фархадом, заведено у них так.

Буду надеяться, что до этого дело не дойдет, и мои ноги останутся целыми. Как и Фархад, который всего лишь пошутил, не придет смотреть, как я танцую.

Слуга, откланявшись в сотый раз, торопливо повел меня по коридору.

– У вас в штате есть ещё мутанты-великаны помимо этого? – вовсе не тихо поинтересовалась я, когда мы свернули к лестнице.

– Не задавайте тех вопросов, за которые можно получить наказание. – шёпотом отвечал слуга. – Вот вам совет. Первый и последний. Не ищите неприятностей. Они и так за вами ходят по пятам.

– Да я ничего такого не имела в виду. Просто интересно, это был Палач или нет. Я просто ни разу не видела Палача.

– Да. Это Палач. Его имя господин Фархад. Это всё, что вам надо знать. – слуга перескакивал сразу через несколько ступеней, периодически махая мне, отстававшей от него. – Пойдёмте скорее, мы уже опоздали. Поднажмите, "девятая", если не хотите испробовать сорок ударов плетью…

Глава 12

– Всё иллюзорно, Катенька. Весь мир вокруг нас с тобой – иллюзия, бесконечная и обволакивающая наши бренные тела приятной на ощупь ложью и лицемерием. Мы живём в иллюзиях и непрерывно питаем их, взращиваем в себе. Если иллюзии вдруг погибают, мы заводим себе новые. Мы не можем существовать без иллюзий, моя сладкая. – находясь в наркотическом опьянении, рассуждал Амирхан, пока мы в очередной раз поднимались с ним на лифте.

Этот выродок, перед тем, как идти на вечер танцев, щедро нанюхался кокаина и еле отыскал нужную кнопку на панели лифта, потратив на эти поиски минут десять, да ещё и методом тыка.

"Иллюзию" штырило вовсю. От пойманного удовольствия, он обтирал своим пиджаком стены лифта и еле удерживался на ногах, покачиваясь из стороны в сторону с запрокинутой головой.

А я, глядев на его поведение в отражении зеркальных дверей, боялась, как бы он в столь неадекватном состоянии чего непоправимого не сделал мне. Этот маньяк с явными психическими расстройствами, не владел собой и без наркотиков, а под кайфом – так вообще атомная бомба замедленного действия. Пока мы шли по его этажу, "Иллюзия" просто так, из внезапной прихоти, перестрелял своих наёмников, которые были в галстуках. Под число раненых попали и те двое водителей, которых я знала.

– Нас окружает иллюзия. Мы трахаем иллюзию. Мы любим иллюзию. Мы ненавидим иллюзию и завидуем ей. Мы ей дышим… – Амирхан вожделенно вздохнул и отклонился от стены. – Сейчас откроются двери лифта, и ты испугаешься. Но знай, Катенька. Всё, что ты увидишь – всего лишь иллюзия. Ты выйдешь туда и продемонстрируешь свою гибкость. Ты превратишься в сладкую кошечку, которая затмит всех своей сексуальностью. Ты станешь продажной шлюхой сегодня. Ты сделаешь это ради меня. Иначе я съем твоё сердце. Поняла меня, киска?

Я нервно кивнула несколько раз подряд, стоя на четвереньках и с ужасом таращась на двери лифта. Руки мои, вот уже который час, как обуяла дрожь, а сердце, работая вовсю с тех пор, как очутилась в рабынях, заколотилось смертельно быстро.

Несмотря на то, что прошло три с лишним часа после встречи с Фархадом и наёмниками, моё душевное равновесие и без запугиваний Амирхана было более чем неустойчивым.

Я до сих пор не могла отойти от того, что имела шанс подслушать. И, хоть меня и накачали лошадиной дозой успокоительного за то, что устроила буйную истерику в бассейне, испугав девчонок и бросаясь на них, я вовсе не была спокойной.

Успокоительное не подействовало вообще.

Как раз спустя несколько минут после того, как узнала и приняла в себя подслушанную информацию, я подняла на уши весь этаж Амирхана. Ревела, билась головой об кафель, кричала на всех, царапалась и пыталась драться с теми наёмниками, кто прибежал меня утихомиривать.

Я всё не могла прийти в себя и сейчас. Непосильно оказалось утрамбовать в голове столько шокирующей информации одним разом: и что Андрея убил Фархад, который ещё и унизил меня при других людях; и что местонахождение моей дочери до сих пор остаётся загадкой; что эта лживая тварь, то есть Амирхан, предал меня, обманул с самого начала, подставил под угрозу и мою жизнь, и жизнь Марьяны ради своих забав.

Да ещё и замуж меня выдают! И со свету изжить пытаются, и подставить, и в рабство пожизненное сдать… А вдобавок, ещё и этот торч Амирхан сердце моё сожрать захотел…

"Господи, спаси! Не дай мне пропасть! Подскажи, как мне выбраться отсюда! Я не хочу закончить жизнь таким образом!" – разрывалась я от своего крика в мыслях, но холодный разум мой удручённо осознавал, что господа Бога в стенах ада нет и никогда не будет.

Никто мне не подскажет, как уйти из этого ада, при этом оставшись среди живых. Только я сама должна была найти этот ответ.

Проблемы над моей головой, казавшиеся неразрешимыми, нарастали так стремительно, словно снежный ком, катившийся с горы. Рано или очень рано этот ком обретёт такие грандиозные габариты, что раздавит меня насмерть, не оставив ни единой целой косточки. Если не физически моя казнь будет происходить, так как это уже занятие для Фархада и его должности, то с такими темпами они морально меня добьют и сделают сумасшедшей в ближайшее время.

Через что мне ещё предстоит пройти?

Ах, да.

Через то неизвестное, что случится со мной с минуты на минуту.

Все эмоции, которые только могли возникнуть в моей возвопившей от боли душе: и страх, и гнев, и отчаяние от того, что не смогла ничего исправить, и бессилие, – буквально разрывали меня на части.

Но внешне я держалась молодцом, твердо вознамерившись ни в коем случае не показывать слабостей при этих тварях.

Амирхан легонько поглаживал цепью-поводком мою обнажённую спину, неприятно задевая нервные окончания.

Да, я выглядела по уставу. И коленно-локтевой позой соответствовала тем правилам, написанным психопатами ни в одном поколении, и нарядом. Чего и боялась, и не хотела, и умоляла слуг не делать это со мной, и упиралась, но меня всё равно засунули в позорный костюм рабыни, предназначенный для особых случаев.

И теперь, в слитном чёрном купальнике, в черной блестящей маске с ушками, покрывающей голову и верхнюю часть лица, я должна была проходить очередное испытание. Этот безумный наряд безусловно снизил мою самооценку, которая и так здорово накренилась и почти сорвалась в пропасть после короткого общения с Фархадом.

Для моей психики, не настолько привыкшей к издевательствам, как я думала, уже было тяжелейшим испытанием то, что я спала и бодрствовала в ошейнике, что терпела оскорбления, а также на поводке и ползком преодолевала расстояния в принципе.

Мое сознание категорически отторгало всё происходящее, не желая выдавать это за действительное.

Я старалась, но не могла заставить себя надломиться. Потому что я уже максимально надломлена везде, где можно и нельзя. Ничего во мне уже не согнуть и не выгнуть. Только оторвать или отрезать, чего я не сделаю самостоятельно.

Я совершенно не представляла, что за невообразимый кошмар поджидал меня этим вечером, а потому очень волновалась ещё и по этому поводу.

Лифт, остановившись на заданном этаже, распахнул свои двери перед моим носом.

Когда это случилось, я оторопела и с вытаращенными донельзя глазами попятилась назад…

Вернее, попыталась попятиться. Но Амирхан тут же затянул поводок максимально туго, намотав его на кулак, и насильно выволок меня в зал, полный неизвестных мне людей, принадлежавшим к богатым слоям общества. И похоже, что не только российского общества. Все криминальные сливки мира здесь были представлены, как на ладони.

Очень жаль, что сюда не приедет ОМОН.

На дрожавших коленях я была вынуждена ползти по косой траектории следом за Амирханом, пока те лидеры преступного мира и мафии на меня глазели. Да так восторженно улюлюкая при этом, будто видели перед собой милую болонку в бантиках, а не человека на поводке.

Ухоженные дамы в откровенных платьях, бесстыдно демонстрирующие свои прелести, мужчины – кто в этнических костюмах, кто в строгих деловых, – буквально заполонили достаточно немаленькое пространство размером с половину этажа точно.

От разнообразия и пестроты расцветок их одежд рябило в моих глазах, без того воспалённых и иссушенных от рек пролитых слёз.

В зале было практически некуда ступить, чтобы не толкнуть кого-нибудь знатного. А насчёт проползти, так это вообще нереально сделать было таким образом, чтобы эти дамы и господа не наступили и не пнули меня, не заметив под своими ногами.

Официанты с подносами в обеих руках прытко сновали взад-вперед по залу, обслуживая весь этот бл*дский бомонд.

Помимо светской публики, здесь ещё и для пары десятков рабынь, разодетых, мягко сказать, неординарно, нашлось своё место. На девушках не было ничего, кроме табличек с указанной на них немалой стоимостью в евро, закреплённых на их телах таким образом, чтобы прикрыть только интимные места. Но эти девушки находились на сцене в самом конце зала, соблазнительно танцуя под ненавязчивый живой аккомпанемент.

Часть рабынь, представленных на продажу, далеко не первой свежести. Некоторые из них потасканы донельзя, кто-то явно страдал зависимостями алкогольной или наркотической. На этих девушках были нацеплены красные таблички, что означало, что товар низкого качества. Но даже на красных табличках со скидкой в полцены была выгравирована вовсе не бюджетная стоимость. Я таких денег вообще не видела ни разу за свою жизнь, а для тех мажоров эта баснословная сумма, по видимости, была незначительной тратой, которая никак не отразится на их кармане.

Господа и дамы, сгруппированные по интересам и схожим мнениям, увлеченно наблюдали за танцовщицами. При этом не стесняясь в выражениях, они громко обсуждали соотношение цены и качества человеческих лотов, выставленных на торги.

Амирхана, как главного вельможу и хозяина всей этой богадельни, а также сутенера, работорговца и просто отъявленной мразоты, тепло поприветствовали всё гости без исключения. Он к ним подходил сам и по очереди уделял каждому по минутке своего времени.

Ну а я в статусе его собачки, сдирая колени и тщательно скрывая свои настоящие эмоции, ползала по залу, мигрируя от одной кучки богачей к другой.

Я подавала себя так, как хотел того Амирхан: с гордостью, кокетством, улыбкой и пластичностью передвигалась среди толпы, радуя мужские взгляды. Хоть и мечтала в те моменты просто взять и умереть.

Никто из высокопоставленных извращенцев и криминальных деятелей не догадывался, но я сгорала от стыда в те минуты и грезила, чтобы сейчас на это место упал метеорит или нагрянула облава.

Да и маска, скрывавшая половину моего лица, неизвестно ради чего придуманная в данном костюме, совершенно не внушала ощущения закрытости. Я в принципе не вертелась в подобных кругах ни разу и никогда бы не оказалась в них. К чему эта интрига —скрывать лицо от тех, кто на меня даже не глядит, а если и поглядит, то как на домашнего питомца?

– Мне нужно сходить за другими девочками. – сообщил мне "Иллюзия," как только закончил приветственный обход по залу, полному отъявленных душегубов. – А ты пока тут побудь. Пусть к тебе ещё присмотрятся. Оставлю тебя, пожалуй, на… – он смолк на мгновение, высматривая кого-то среди присутствующих. – Вижу. Фархад! – крикнул он и махнул рукой. – Фархад! Иди сюда!

Тот, усевшись на край сцены, наблюдал за танцами живых товаров и с задумчивым видом держал во рту зубочистку.

Фархад выглядел немного не так, как обычно. И дело было вовсе не в том, что он, наконец, прикрыл свой торс чёрной рубашкой с длинными рукавами, скрывающими татуировки. Он был какой-то отрешенный, задумчивый и немного даже грустный.

Можно было подумать, что Фархад восхищался теми девушками, которые поражали своими танцевальными навыками. Но если приглядеться повнимательнее, становилось очевидным, что он смотрел скорее сквозь них, чем на них.

Фархад не сразу услышал, что его зовут. А потом, спустя минуту, весь из себя такой – руки в брюки, нос кверху, – неторопливым шагом донес до нас свою господскую тушу полностью в черном одеянии.

Лично мне вообще не хотелось, чтобы этот зверь Фархад, именуемый ещё и Палачом, и близко приближался ко мне. Не то, что сторожил меня на время отсутствия основного хозяина.

Но с другой стороны, Фархад – как раз тот единственный, кто знает о Марьяне. И он, как сказал Амирхан, должен был привезти её после того, как отправил на тот свет мою прежнюю семью в лице мужа и свекрови.