Марине снилось море, великий, безбрежный океан. Ласковое солнце танцевало на изумрудно-синих легких волнах, высоко в небе парили белые птицы. И не было страха, печали, забот, и радости почему-то тоже не было. Только покой и безмятежность. Пустота, которая совсем не тяготила, но оттого не переставала быть пустотой.
«Это прекрасный сон, но я хочу проснуться» – вдруг отчетливо осознала Марина.
Она открыла слипающиеся глаза. Уютно потрескивали в камине догорающие поленья, ровно горели свечи, где-то тикали часы. Стоп. Часов здесь быть не должно. Марина приподнялась на локтях и не смогла сдержать изумленного возгласа.
На соседнем диване, свернувшись калачиком, спал, тарахтя, словно заправский неведомый механизм огромный зверь, в котором все-таки не трудно было опознать ее собственного кота. Маркиз стал размером с взрослого тигра, шерсть искрилась и переливалась серо-стальным блеском, в такт дыханию подрагивали пушистые белые усы.
На лоб упала тяжелая прядь волос, девушка машинально отбросила ее назад, и лишь спустя минуту сообразила, что волосы ее отросли чуть ли не до пояса. Она испуганно вскочила с дивана, пару раз обернулась вокруг себя, волосы никуда не делись. Густые, гладкие как шелк они казались почти черными. Марина поискала глазами зеркало.
Бесполезно. Любопытство взяло верх над осторожностью, девушка бесстрашно двинулась наверх.
Этажом выше она обнаружила то, что искала. Здесь, судя по всему, располагалась библиотека – вдоль всех стен стояли книжные шкафы. Стекло створок шкафа, стоящего напротив лестницы оказалось покрыто зеркальной тонировкой. Столкнувшись взглядом с собственным отражением, Марина чуть было не свалилась обратно вниз.
На нее смотрела странная, миниатюрная брюнетка с неестественно светящимися большими глазами глубокого синего цвета, взгляд манил и затягивал в никуда. У отражения не было возраста, красивые точеные черты могли принадлежать молодой девушке, но сила и отрешенная холодность, таящаяся в глубине глаз, мигом развеивала это впечатление. Среди черных волос струились отливающие синевой прядки.
Не веря глазам своим, Марина дотронулась до отражения рукой, поймав себя на мысли, что совсем не выглядит удивленной. На таком непривычном, но все-таки ее собственном лице не было ни страха, ни растерянности. Она улыбнулась, сверкнув жемчужно-белыми ровными зубами.
– Даже неплохо! – вслух добавила она, отметив у себя наличие потрясающего золотистого загара.
– Это ты?! – сзади кто-то споткнулся на последней ступеньке, точно так же, как незадолго до этого она сама.
Марина резко обернулась, в последний момент подхватив под локоть готовую упасть девушку, смутно напоминающую Кирсанову Яну. Это была высокая, потрясающе сложенная девица. Ее рассыпанные по плечам густые черные локоны отливали старой бронзой, на дне выразительных черных глаз тлели грозные искры. Было в ее облике нечто неукротимое и дикое, непосредственное и одновременно властное.
– Ничего себе! – по красиво очерченной линии губ пробежала скептически озорная усмешка, – Ты, котенка своего видела?
Марина кивнула.
– Это что же, здешний воздух на нас так влияет? – Яна подошла вплотную к зеркалу, – Ё-моё! У меня даже ногти отросли и лаком покрылись, – засмеялась она, разглядывая сложный узор на ногтях, – вот только позагорать меня забыли отправить, ты вон, будто с юга…
– Зато у меня ногти самые обычные, маникюр мне никто не делал, – вздохнула Марина, – Подумать только, теперь мы мало чем отличаемся от нашего гостеприимного нелюдя. Такие же нелюди… В нашем мире нас бы никто не узнал.
– В мире людей, ты хочешь сказать, – неожиданно резко прервала ее Яна. – Наш мир здесь, мы не люди и никогда ими не были!
– Да, я не человек, – что-то больно кольнуло внутри, – но мой мир там, – она почти не узнавала собственного голоса. Звучал он совершенно иначе, появилась некая прозрачная певучесть и глубина, – Там осталось все, что я когда-то любила, а люди, что же, ты права, они всего лишь люди, с глупыми предрассудками и ничтожными возможностями. Но теперь-то ты можешь понять, откуда вся эта блажь! – В темно-синих глазах сверкнули грозные огоньки, – Им не на что надеяться, их жизнь – мгновение, порой мучительное, но у них ничего нет кроме этого. А рядом всегда такие как мы, которые не помнят, но знают, чувствуют, что есть другие силы и иные пределы. Это мы источники всех их заблуждений. Я не могу просто взять и отмахнуться от них, я обязана им, в конце концов, и несу за них ответственность.
– Ты ответственна только перед собой, – раздался звучный голос Кэрсо-Ласа.
Рядом с их отражением в зеркале стоял и сам хозяин. Девушки как по команде обернулись, а отражение тем временем вышло из зазеркалья.
– Как так? – улыбнулась Яна
– Рад видеть вас, – поклонился Кэрсо-Лас, – вижу к вам возвращается сила и память. К сожалению, чересчур долго вы находились во Внутреннем Поле, многие знания уже за пределами вашей памяти.
– Ты сказал наша сила? – встрепенулась Яна, – Я могу тоже строить лестницы в пустоте?
– Я не знаю, – пожал плечами Кэрсо-Лас, – Здесь мои владения, чужая власть сводиться к нулю, но прислушайтесь к себе, все ответы внутри, забудьте обо всем, что когда-либо вам говорили…
Марина закрыла глаза, в миг провалилась в сине-зеленую мягкую тень чего-то бесконечно великого. Тень служила надежным укрытием. Чего ей опасаться, если тень бездны – это ее собственная тень. Будто мощный прожектор одинокого маяка развеял мрак неизвестности и непонимания – никто не научит пользоваться или управлять ее собственным «Я», лишь в ее силах и власти делать с ним все, что заблагорассудится, нужно просто принять себя как данность.
– Так мы не вернемся? – вздохнула Марина, вдруг отчетливо осознав, что для прежнего мира слишком велика.
– Я не знаю, – глухо отозвался Кэрсо-Лас, – но если вернетесь или вам придется вернуться то только прежними, иначе не избежать катаклизмов.
– А как же Прометей? – удивилась Яна, которая также стала невероятно серьезной. Видимо, к ней пришло похожее понимание.
– Он тоже утратил значительную часть силы и после многих жизней и воплощений даже забыл, что когда-то сделал это, – почти по-человечески озорно ухмыльнулся Кэрсо-Лас, – теперь он рожден в образе прекрасной огненной девы и совсем не разделяет прошлых убеждений, будто смертные могут когда-нибудь сравниться с нами.
– Я!!! – ахнула Яна. Перед глазами пронесся вихрь опаляющих мозг почти чужих воспоминаний: обрывочных, пугающе ярких, щемящих: голод, лишения, боль, потери, разочарования, гнев, войны, ненависть… и любовь…
– Он так верил в свои силы, так хотел разделить судьбу с людьми, что сумел перевернуть мироздание, – Кэрсо-Лас казался очень грустным, но улыбка все еще пряталась в уголках холодных глаз, – И что осталось? Будет наука всем прочим, нашему могуществу тоже есть предел.
– Ты ведь не знал об этом вчера? – скорее констатировала, чем спросила Марина.
– В смысле до того, как вы заснули, – понимающе кивнул ветер, – нет, не знал, я понял это только когда увидел вас в истинном обличье. Я пытался остановить Гаитоэранта тогда, а теперь я просто узнал его.
– Это мое имя? – Яна похоже еле держалась на ногах.
– Пойдемте в мой кабинет, предложил хозяин, поддерживая под локоть судорожно глотающую воздух девушку, сделал пару шагов в сторону зеркала, – Это материальная иллюзия, дотронетесь, наткнетесь на стекло, нажмете сильнее, пройдете сквозь.
Против всех ожиданий в зазеркалье было светло и уютно, стекло оказалось ширмой, за которой скрывалась еще одна витая лестница наверх. Перила были обиты мягкой кожей, ступеньки подсвечивались изнутри. Лестница заканчивалась еще одним зеркальным занавесом.
В кабинете впервые обнаружилось окно, забранное тяжелой портьерой, а вот выхода на «центральную лестницу» не оказалось. Там, где по логике она должна была быть, стоял массивный книжный шкаф красного дерева, напротив него расположился круглый стол с черной блестящей поверхностью. На стенах висели какие-то матовые панели, похожие на черные провалы, отделенные друг от друга вытянутыми светильниками, переплетенными в серебристые резные кольца. Тем не менее, ни единого отблеска не было видно на безупречно гладкой поверхности панелей.
У окна стоял полукруглый удобный диван, именно на него Кэрсо-Лас указал девушкам.
Яна успела совладать с собой, но все-таки не удержалась от соблазна с максимальным комфортом откинуться на спинку.
– Значит Гаитоэранта…
– Теперь как угодно, – улыбнулся Кэрсо-Лас, отдергивая штору.
Мягкий серебристый свет растекся по комнате. За прозрачнейшим стеклом толщиной в башенную стену плыл призрачный мир: воздушно легкие контуры дворца, близкие и далекие, ослепительно яркие, мерцающие в потоках синевы звезды. Вдали все растворялось в сиреневом тумане, которому, казалось, нет конца и края.
– Мы были врагами?
– Противниками, будет точнее. Это в прошлом?
– Безусловно, – тяжело вздохнула Яна, – у меня голова кругом идет.
– А я тогда, почему здесь? Я-то принадлежу исключительно Внутреннему Полю или со мной тоже какая оказия случилась? – фыркнула Марина.
– Вопросы, вопросы, вопросы, а меж тем, ответы приходят в свое время, – совсем мечтательно вздохнул Кэрсо-Лас.
Зеркальная штора входа дрогнула, по поверхности пробежала быстрая рябь и в кабинет, неслышно ступая на мощных тигровых лапах, вошел чудо-зверь Маркиз, величественно покачивая горда поднятым пушистым хвостом.
– Добррый вечерр, господа, – совсем внятно произнес он, слегка растягивая звук «р», отчего сохранялось впечатление кошачьего урчания.
– Гляди, заговорил! – всплеснула руками Яна, которая до сего момента не могла похвастаться способностью разговаривать с миром фауны.
– Нус, госсударри мои, рразлюбезные, стихии Воздуха, Воды и Огня в гррустях, и есть от чего скажу вам. Одни вопрросы, так вы изволили вырразиться? И только кот знает то, что должен знать.
– И что же ты за зверь такой? – недоверчиво покосилась на него Яна или, как теперь выяснилось, Гаитоэранта.
– Я кот, прросто кот.
– Не просто кот, а великий калахарский, единственный среди нас представитель живой материи, – задумчиво пробормотал Кэрсо-Лас, потирая подбородок.
– Что, начинает доходить? – Маркиз присел, напротив дивана и с видимым блаженством зевнул.
– Признаюсь, не совсем, – покачал головой Кэрсо-Лас.
– Ладно, не томи, выкладывай, – нетерпеливо пробурчала Марина, видимо, успев привыкнуть к новому облику своего домашнего любимца.
– Никакого почтения, – обиделся Маркиз, демонстративно, разворачиваясь к окну.
Марина с тоской закатила глаза.
– Ну, Маркизушка, ну солнышко ты мое, – она обняла тигровую голову, зарывшись пальцами в шелковистую кошачью шерсть, ну, пожалуйста, не дуйся.
Кот скосил на нее один глаз.
– Котик, мой, – она привычно почесала его за ухом.
– Ладно, уговоррила, – довольно промурлыкал Маркиз, удобно вытягиваясь перед диваном, – и не вздумайте класть на меня ноги, – грозно предупредил он невольный порыв Яны и своей хозяйки. – Я не знаю почему так случилось, я не знаю истроррий, прричин и тому подобной еррунды, но я знаю, что надо делать. Я ведь кот, я прросто знаю… Из внешнего мирра во внутррений открываются только пять дверрей: из владений воздуха, огня, воды, горр и из моего собственного заповедного леса, то есть из владений живой пррирроды. Откррываются они только с одной сторроны, из вне, по желанию и рразумению бессмерртных. Но, одна, какая-то сифонит, господа. Откррыта и не закррыта.
– Мой портал уничтожен, я не понимаю как можно оставить его открытым, это ведь колоссальные энергетические затраты, если его поддерживать постоянно, – поспешил заверить всех Кэрсо-Лас.
– Порртал – это порртал, а дверрь – это дверрь, – нетерпеливо фыркнул Маркиз, – если ты прредпочитаешь лазить в окно, а не пользоваться дверрью, то зачем тебе знать где она?
– А ты знаешь? – скривился Кэрсо-Лас.
– Во владениях воздуха, конечно, нет, но в своих прределах, знаю. Я знаю лишь то, что должен знать, я кот, я горржусь тем, что я кот…
– И ты не представляешь, какая дверь открыта?..
– Ну…
– У меня другой вопрос, зачем нам какие-то двери? – прервала его Яна, – Ну, открыта эта дверь, что с того, мы при чем?
– Ее надо закррыть, – снисходительно пояснил Маркиз, но дернувшийся кончик хвоста выдал его вскипевшее раздражение, – и по каким-то вам вашим любимым прричинам либо только мы можем это сделать, либо только нас это касается.
– А чем это грозит? В смысле, почему двери должны быть непременно закрыты? – спросила Марина.
– С вами тррудно, – обречено вздохнул кот, – то, что должно быть закррыто, должно быть закррыто, мне не зачем знать почему, я прросто знаю.
– Ладно, проехали, – Яна резко встала и подошла к окну, – Почему Норвегия? Именно ты предлагал ехать туда, чтобы понять, что происходит.
– Да, кстати? – спохватилась Марина.
– Древняя точка сосрредоточения силы, силы без имени… – торжественно начал кот, но его бесцеремонно прервал, судя по всему, уязвленный намеком на его собственное невсезнание Кэрсо-Лас.
– Там легче выуживать информацию из… как его вы называете? Эфира, кажется. Это бездонный колодец знаний о том, что было, есть и будет, но он неохотно делится ими, а там… – знакомый жест беспомощности, – там проще войти в контакт, что ли.
– Почти то же самое собиррался сказать я, – проурчал Маркиз, – пока я тут спал, я многое вспомнил или узнал, не знаю, как прравильно. Я чувствую, что дело в дверри, но даже если мы ее найдем, даже, если обойдем все владения всех стихий, что мы станем с ней делать, как будем закррывать? Там, на Севере, я уверрен, мы получим главный ответ.
– А проще нельзя? Связаться как-то с кем-то из Огня, Воды, или еще с кем и спросить, не забыл ли кто захлопнуть эту распроклятую дверь? – наивно поинтересовалась Яна.
– Нет, – просто ответил кот.
– Нельзя, я же не в курсе, где дверь владений воздуха, я ею не пользуюсь… я не один такой, – не без злорадства ответил Кэрсо-Лас
Марина знала определенно, что простого способа нет, она чувствовала это, как и то, что подобный вопрос мог задать только представитель Огня, как и то, что дело не только в двери. Виски обожгло болью, стоило ей попытаться проникнуть в собственные безвременные воспоминания. Что-то было, слишком давно и чересчур много сил было потрачено, чтобы это что-то забыть. Но что-то определенно было.
– Все в порядке?
Над ней склонился Кэрсо-Лас, то ли встревоженный, то ли раздосадованный.
– Все нормально, – улыбнулась Марина.
– Ты что-нибудь знаешь о моей прошлой жизни здесь? – Яна вновь впала в состояние глубокой задумчивости.
– Почти ничего, – пожал плечами Кэрсо-Лас, отодвигаясь на свое место
Маркиз сложил голову на лапы и навострил уши. Марина поняла, что на какое-то время выпала из сути разговора, отключилась, хоть и сидела на прежнем месте в прежней позе.
– Ты наделала много шума, твои намерения касались всех или просто все так решили. Так или иначе, это был единственный раз, когда представители разных стихий познакомились лично, некоторые даже гостили во владениях соседей. Оживление ты внесла необычайное, все только и делали, что обсуждали допустить или воспрепятствовать… А ты вдруг решила взять и сделать это, ушла во Внутреннее Поле. И снова переполох, там стали происходить жуткие катаклизмы – извержения вулканов, сдвиги земной коры, образовался слой пыли и пепла, спровоцировавший изменение температурного режима, настолько значительные…
– Ледниковый период? – подсказала Яна.
– Что-то вроде, я не знаю что это за период. Короче воздух, который больше всего ратовал за то, чтобы попробовать, пострадал больше всего, изменения Внутреннего Поля докатились до наших владений. Я и еще четыре ветра поймали тебя на земле и, что называется, погасили, лишили основной силы, загнали в тело простого смертного. Впрочем, именно к этому ты стремился, – добавил он, заметив, как потемнело лицо девушки.
– И что так легко взять и лишить силы такого, вернее такую как я?! – вспыхнула Яна. Мимолетный гнев погас также стремительно как гаснет искра, взметнувшаяся ввысь и не нашедшая за что зацепиться.
– Если бы ты сопротивлялся по-настоящему, едва ли все закончилось, так как закончилось. В конце концов, у тебя осталось достаточно сил, чтобы вернуться назад и вернуть собственное могущество в полной мере, но ты этого не сделал, – равнодушно пожал плечами Кэрсо-Лас, – мне жаль, хотя сам не могу понять чего именно.
Он встал и прошелся по кабинету, останавливаясь по очереди у каждой темной панели, те вспыхивали нежно-голубым светом и тут же вновь становились непроницаемо черными, стоило ему отойти на шаг.
– Я почти забыл об этом, – признался он, возвращаясь на свое место, – Мне жаль, что ты разочаровался…
Он смотрел прямо ей в глаза, пристально и бесцельно, пока Яна не отвела взгляда, будто сложив тем самым уже обнаженный клинок.
Поединок не состоялся.
– Гаитоэрант умер, он жил очень долго для смертной розетки без тока, он не нашел то, чего искал и умер ни о чем не жалея. Но я – не он, – слова с трудом срывались с губ, оседая в воздухе почти физически ощущаемой болью, – Я – другая… я не вернусь туда, даже, если мне придется еще раз перевернуть мироздание.
Воцарилась оглушительная тишина. Никому из присутствующих не было нужды гадать блефует ли говорящий, какие цели преследует и какими мотивами руководствуется. И Кэрсо-Лас и Марина и кот Маркиз прекрасно понимали, что сказано лишь то, что сказано и значит лишь то, что услышано.
Одна из панелей вновь полыхнула голубым неоном, вдруг высветив давно минувшую трагедию.
Четыре великана в темно-синих с серебром плащах поверх серебристых доспехов с закрытым восковыми масками лицами, стоя буквально в пустоте, держат в руках концы мелкой тончайшей, но, судя по всему, прочнейшей сети, в которой запутался по человеческим меркам, безусловно, гигант, но все-таки габаритами уступающий своим пленителям. Одежда превратилась в лохмотья, черные, слипшиеся от крови волосы мешают разглядеть лицо, видны лишь горящие чудовищной смесью невероятной муки и торжества глаза. К сети подходит пятый мучитель, лицо его открыто и это лицо Кэрсо-Ласа. Он выплескивает на пленника что-то из амфороподобного сосуда, разбивает его о воздух, осколки сами собой собираются то ли в буквы, то ли в иные знаки власти, окружают сеть со всех сторон.
Кэрсо-Лас отходит в сторону, воздев руки, произносит несколько коротких похожих на выстрелы слов. С пальцев сыплются голубые молнии. Четверо остальных отпускают концы сети, как по команде расходятся на четыре стороны. Ослепительная вспышка охватывает повисшую в воздухе сеть.
Изображение дрогнуло, на секунду экран вновь стал непроницаемо черным, после чего картинка вернулась – сеть сгорела без остатка, а барахтавшийся в ней Гаитоэрант, раскинув руки, летит в пропасть.
– Мы вскоре нашли тебя в горах, убедились, что цел и бессилен и оставили тебя наедине с твоей мечтой, – будто за кадром прозвучал голос Кэрсо-Ласа.
– Какой мечтой? – горько усмехнулась Яна, облизнув пересохшие губы.
– Доказать, что суть людей сравнима с нашей, что им по силам наши знания и возможности.
– А рразве нет? – подал голос кот, только теперь оторвавшись от давно потемневшего экрана.
– Ну, конечно, в чем-то мы похожи, они переняли у нас массу ненужного, что же здесь удивительного, среди них из покон веков живут духи Внутреннего Поля, вроде тебя, – он кивнул в сторону Марины, – это ничего не меняет.
– Здесь ты соверршенно пррав, – великодушно согласился Маркиз.
– Это все в прошлом, – заключила Яна.
– А это что-то вроде видеолетописи?, – спросила Марина, указав на панели.
– Это… – Кэрсо-Лас озадачено хмыкнул, – вроде кладовой моей памяти, дневник. Иногда полезно переосмысливать то, что было в свете новых обстоятельств.
– Это твои воспоминания?
– Не совсем, – он страдальчески закатил глаза, – это отпечаток объективной реальности, снятый с оставленного мною гематитового следа.
– Зря ты это сказал, – добродушно оскалилась Яна, с радостью меняя тему, – теперь объясняй что такое гематитовый след.
Кэрсо-Лас обречено вздохнул.
– Любая сила, которую мы используем, отпечатывается в гематите, если он есть поблизости, – он вытащил из нашитого на колено кармана выточенный в форме ромба камешек серо-стального цвета.
– Батеньки мои, да у меня браслет такой был, – ахнула Яна.
– Да, во Внутреннем Поле его много, здесь он штучный, – кивнул Кэрсо-Лас, – снять отпечаток с собственного следа не представляет трудностей, а поскольку сила не существует без реальности, снимается все событие, в котором она была использована. Но я не могу снять картинку с чужого следа, я могу лишь констатировать, что имело место применение той или иной силы. Так я нашел вас. Неконтролируемые, взрывные потоки найти проще всего.
– Но…
– Умоляю, избавьте меня от необходимости делиться техническими подробностями, – сморщился Кэрсо-Лас.
– Ты нашел нас еще до того, как мы поняли, что обладаем силой, – напомнила Марина, не обратив внимания на его страдания.
– О да! Лампочки в ее доме, – кивок в сторону Яны, – просто так перегорали, стоило ей разозлиться посильнее, я уж молчу о парочке не установленной природы пожаров, а ты всего лишь отбросила на пару метров вторую намеревающуюся задавить тебя машину.
– Я это сделала?
– Ко всему прочему, ты сумела затуманить память всем смертным очевидцам, причем уже находясь без сознания. И кот тоже отпечатался…
– Кота попрошу не трогать, – фыркнул Маркиз, предостерегающе вытягивая вперед лапу с выпущенными когтями, якобы исключительно с намерением потянуться.
– Я есть хочу, – не с того не с сего сообщила Яна, – ты, может быть, вообще не ешь, мы же земляне привыкли кушать по меньшей мере два раза в день
– Скоро отвыкните, – улыбнулся Кэрсо-Лас и тут же прибавил, – мы засиделись, прошу за мной, покормлю, – с этими словами он пулей вылетел из кабинета, девушкам пришлось спешно последовать за ним.
Маркиз был не в восторге от подобной стремительности, мурча себе под нос нечто похожее на ругательство, старался не отстать от голодных спутниц, при этом умело сохраняя гордо-независимый вид.
Кэрсо-Лас ждал их у центральной лестницы.
– Не торопись так, – попросила Марина, прежде чем он занес ногу на ступеньку.
Они прошли три витка, и тут лестница внезапно кончилась, уткнувшись в просторный зал, казавшийся таким из-за смотрящих с противоположных стен друг на друга зеркал от пола до потолка. На полу лежал ковер, приковывавший взгляд вытканным на нем сложным, кубистским узором. Окон здесь не было, зал освещался исключительно прикрученными к голым светло-серым стенам бра в виде широких подносов с держателями для свечей толщиной в молодой дубок. Всего таких светильников Марина насчитала шесть штук, при чем промежутки между ними были далеко неравными, да и висели они на разном уровне.
– Постойте здесь, – попросил хозяин, выходя из тени лестницы.
Остановился он четко посредине зеркального коридора, в следующую минуту зеркало, обращенное к нему, медленно поползло вверх, сворачиваясь в рулон, пока полностью не оказалось у потолка, открыв еще одну лестницу. Только теперь Кэрсо-Лас пригласил гостей подняться к нему.
– Здесь начинается мое личное пространство, до вас кроме меня здесь никого не было, я не знал как поведет себя защитное поле силы, – счел нужным пояснить он.
– Спасибо за оказанное доверие, – хищно улыбнулась Яна.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты приводишь нас в святая святых…
– Не понял, – пожал он в ответ плечами, – что значит святая святых и при чем тут доверие…
Марина слегка тронула подругу за руку, молча кивнула на прозрачную лестницу, смутно вырисовывающуюся в темном проходе.
– Ладно, веди нас, Сусанин герой, – вздохнула Яна, прошмыгнув вперед.
– Кто такой Сусанин герой? – шепотом спросил Кэрсо-Лас, наклонившись к самому уху Марины.
– Исторический персонаж, герой поговорок, – также тихо ответила та, но поймав его еще более озадаченный взгляд, добавила, – забудь, это…
– Ничего не значащая игрра слов, – закончил за нее, проскочивший между ними тигро-кот.
Обстановка комнаты, в которую они в итоге попали ничем не отличалась от обыкновенной, привычной обеим девушкам. Встроенный шкаф-купе, низкая широкая кровать, заправленная черным атласным покрывалом, у окна письменный стол, на столе груда книг и керосиновая лампа, у противоположной стены комод, над ним, на стене зимний, совсем земной пейзаж – заснеженный лес, узкая тропинка через мохнатые сугробы ведет к стоящей на опушке леса бревенчатой избушке, из трубы валит уютный дым, а в единственном окне горит свет. Рядом с комодом стоял, судя по всему, обеденный стол, заставленный чайными чашками, конфетницами и прочей хозяйственной утварью, в край стола вмонтирована мини плитка или что-то очень на то похожее, сбоку к стене прибита полукруглая полка—антресоль, под ногами традиционный ковер в тон покрывалу.
– Да, – Яна аж присвистнула от удивления, – кто бы мог подумать, что великий ветер живет столь скромно!
Не утруждая себя излишней учтивостью, Маркиз без промедления забрался на постель, широко зевнул, свернулся калачиком с недвусмысленным намерением сейчас же заснуть.
Похоже, Кэрсо-Ласа нисколько не оскорбило подобное поведение четвероногого гостя.
– Есть печенья, фрукты, могу сварить кофе, – совсем по-домашнему предложил он, извлекая из недр подвесного шкафа мандарины, коробки со швейцарским шоколадом, кофемолку, брикеты с печеньем и банку с цукатами.
– Давай помогу, – Яна в последний момент подхватила пачку печенья и порвавшийся пакет с круассанами, – гляди-ка, все свежее, можно? – не долго думая, она вцепилась зубами в сдобную мякоть булки.
– Конечно, кстати, есть чай…
Марина подошла к письменному столу, зажгла керосинку и комнату залил ровный мягкий, желтоватый свет, превратив бесконечную синеву за окном в абсолютную черноту, времени от времени разрываемую далекими мерцающими вспышками звездного света. В сердце закралась щемящая грусть, вдруг вспомнился дом, тихие вечера за столом на кухне, ни к чему не обязывающие разговоры, смех…
Стало очень холодно, она зябко поежилась, но тут взгляд упал на названия книг – английские, санскрит, греческий, латынь, испанский, немецкий, русский… Ей ничего не стоило их прочитать: «Сильмарил»; «Властелин колец»; «Сказки русские народные»; «Гарри Поттер», «Хроники Амбера»; «Легенды викингов»; «Сказание о Шамбале»; «Тысяча и одна ночь»; «Мифы древней Греции»…
Великий Ветер любил сказки.
Потянуло чудесным кофейным ароматом. Марина очнулась от собственных размышлений, обернулась. Яна раскладывала угощение на столе, Кэрсо-Лас разливал кофе по чайным чашкам, Маркиз мирно дремал на кровати, прикрыв нос пушистым хвостом.
– Так кто же у кого что перенял, люди у нас или мы у людей? – тихо пробормотала она, положив обратно на стол «Вечера на хуторе близ Диканьки»
* * *
– Откуда же такая роскошь? – наконец пресытившись, спросила Яна.
Марина допила остатки кофе и, отряхнув руки от крошек, также вопросительно посмотрела на гостеприимного хозяина.
– Иногда я все-таки человек, – усмехнулся Кэрсо-Лас, подумал и взял еще одно печенье, – и ничего человеческого мне не чуждо. Сладости из Внутреннего Поля, кофе здешнее, ведьмаки выращивают.
– Это еще кто? – удивилась Яна.
– Лучше спроси у кота, это его подданные, в смысле существа его владений. Если хотите, можете ванну принять…
– Да же так!…
– Правда, вместо воды сжиженный озон, – предупредил он.
– Есть разница? – с надеждой и сомнением переспросила Марина.
– Для меня нет, для вас, не знаю, – Кэрсо-Лас поднялся из-за стола, покажу. Там сами определитесь…
Девушки не возражали. Как и предполагала Марина, ванная комната располагалась за противоположным зеркалам парадного холла. Прежде чем поднять аналогичную зеркальную штору, Кэрсо-Лас, как и в прошлый раз попросил обеих девушек постоять в стороне.
Ванная комната по размеру соответствовала спальне, а сама ванна представляла собой небольшой бездонный бассейн, наполненный нежно-голубым сиянием. Пол и стены были отделаны обыкновенным серо-голубым кафелем. Комната освещалась лишь далеким светом звезд, струившимся в вытянутое готическое окно.
Марина присела на корточки, зачерпнула в ладонь прозрачный голубоватый свет из бассейна. На ладони остались мелкие капли. Тем временем Кэрсо-Лас объяснял Яне предназначение изогнутых ручек, торчащих из бортиков.
– Это для тепла, это для охлаждения, это для запаха. Есть лаванда, розмарин, иберис, мята, стибранга… здесь запахи иные, чем вы привыкли…
– Они легче, – прищелкнула языком Яна, с видимым усилием открыв очередной «кран», – рассеянней, что ли. Как здорово! – хохотнула она и принялась стаскивать с себя плащ.
– Мне уйти? – наивно полюбопытствовал Кэрсо-Лас
– Как хочешь, мне без разницы, – отмахнулась Яна, сбросив с себя остатки одежды, – Эех! – она с размаху плюхнулась в голубое сияние, которое тут же проглотило ее целиком.
– Это нечто легче воды! Она пролетит насквозь!!! – воскликнула Марина.
Кэрсо-Лас мгновенно оценил ситуацию, не спрашивая более ни о чем, реактивной торпедой влетел в глубину. Марина затаила дыхание, до рези в глазах всматриваясь в ровную поверхность, чуть светящегося изнутри тумана.
Неожиданно все взорвалось, из середины бассейна взметнулся столб пламени. Марина отпрянула назад. Из растаявшего в воздухе бело-голубого дыма вынырнул изрядно потрепанный Кэрсо-Лас с бездыханным телом Яны на руках.
– Что случилось?! – испугалась Марина.
– Я не учел, что она огонь, – поморщился Кэрсо-Лас, вытащив из ничего диван, уложил на него девушку, – Арлоста! – прохрипел он, падая на колени.
На Марину, откуда ни возьмись, свалился его плащ.
– Накрой ее, согреется, придет в себя, – похоже, говорить ему было трудно, тяжело дыша, он вцепился в спинку дивана, уронив голову вниз.
– А с тобой все будет в порядке? – неуверенно спросила Марина, укрывая подругу.
На него было страшно смотреть, обожженные руки, судорожно сжимающие подлокотник дивана кровоточили, серебристая кольчуга потемнела от мельчайших частичек сажи, кончики волос обгорели, а когда он обернулся, стало видно, что вся левая половина лица представляет собой сплошной ожог.
– Конечно, я бессмертный, – вымученно улыбнулся Кэрсо-Лас.
Марина присела рядом, осторожно провела ладонью по его обожженной скуле, в пальцах запульсировало тепло. Она закрыла глаза, поймав в себе волну живительной энергии, легко направила ее вовне.
Кэрсо-Лас глухо застонал.
– Больно? – почувствовав, что он вот-вот окончательно ослабеет, Марина крепко прижала к себе его голову.
– Уже нет, – еле выговорил он, – как ты это делаешь?
– Я гашу огонь внутри твоего тела, – Марина открыла глаза, отняла от его лица свою, словно приклеившуюся ладонь, под которой более не обнаружилось ничего похожего на ожог, не осталось даже следа. – Давай сюда руки, давай, отцепись, – она аккуратно высвободила диванный подлокотник от его цепких пальцев, словно безвольный манекен развернула его самого на сто восемьдесят градусов, прислонив к спинке дивана. – Потерпи еще чуть-чуть…
Его ладонь в ее ладонях и темно-синяя бездна столкнулась с прозрачно-голубой высью, на секунду обе силы скрестили шпаги, будто оценивая насколько они могут быть опасны друг для друга. Оценили. Они не антагонисты, не соперники. Уже набравший мощь полыхающий изнутри ураган безропотно дал проглотить себя сметающей все на своем пути штормовой волне живительной прохлады.
На другой руке раны затянулись сами собой, Кэрсо-Лас изогнулся буквой зю и отключился.
– Чем вы тут занимаетесь? – сонно спросила Яна, выглядывая из-за спинки дивана.
– Что за садизм такой?! – вдруг рассвирепела Марина, – Ему можешь рассказывать, что ты не специально, что не со зла, смотри на меня, тебе говорю!!! – в темно-синих глазах бушевал девятый вал.
– Тебе то что?! – грозно вспыхнула сплошная стена черно-красного зарева, – Пусть почувствует какого это! Ему жаль, велико оправдание! – Яна говорила тихо и очень зло.
От напряжения вокруг трещали искры, Марина же, напротив, орала так, что дрожали стены.
– И что легче стало?! Это тебе вернуло твою память или, быть может, дало возможность повернуть время вспять?! Что-то изменилось?! Тогда какого дьявола!!! Он мог бы вышибить окно и обернувшись ветром тут же исцелиться, только нас бы при этом снесло к чертям собачьим и не известно, каковы были бы последствия! Что ты этим добилась бы?!
– Да, мне легче, это он смог меня погасить, а что сделала я, всего то подпалила его не самую важную оболочку, хотела парочку шрамов оставить на память, а ты…
– Это не шрам на память! Это обманутое доверие!!! Он наивен как ребенок, это подло!
– Тебе откуда знать?
– Я вода, забыла, первейшее свойство воды – беспристрастное восприятие. Я не могу не чувствовать суть меня окружающего, – значительно тише и мягче отозвалась Марина, – да, ему много сотен тысяч лет, только живет он в мире, где все до безобразия просто. Здесь нет ни предрассудков, ни денег, ни власти, здесь даже вражды как таковой нет, где же тут набраться нашей с тобой ржавчины?
– Брось, он ре раз бывал в нашем, тьфу, пропасть, короче во Внутреннем Поле… – похоже, Яна окончательно остыла.
– Он изучает мой мир по сказкам, – грустно усмехнулась Марина. Ярость улеглась, уступив место совсем человеческой усталости.
– Он приходит в себя, – заметила Яна, указав на дрогнувшие веки свернувшегося в жутко неудобной позе ветра в обличье человеческом, – мне извиниться перед ним?
– Делай, как знаешь, впрочем, сначала лучше оденься.
Яна скрылась за высокой спинкой, решив последовать данному совету, загремели ременные пряжки, Марина сдавила руками остервенело гудящие виски.
– Спасибо, – кто-то бережно приобнял ее.
Ей не нужно было гадать кто именно. Совершенно отдавая себе отчет в совершеннейшем идиотизме своих действий, она, рыдая кинулась к нему на шею.
– Что опять случилось? – словно сквозь сон расслышала она обеспокоенный голос Яны.
Кэрсо-Лас промолчал.
– Эй…
Марина из последних сил постаралась взять себя в руки.
– Все в порядке, – ее трясло как в лихорадке, зубы друг на друга не попадали.
– Слишком большие энергозатраты, – тихо пробормотал Кэрсо-Лас, – ты пока не в достаточной степени владеешь своими возможностями, а здесь, все-таки чужая территория, – он сгреб ее в охапку и полетел прочь из ванной.
Яна впопыхах влезла в сапоги.
– Подожди, ей, – застегиваясь находу, она ринулась следом, – мне в отличие от некоторых приходится пользоваться ногами.
– Подвинься, хвостатый…
– Уррр, мяу, – раздался недовольный вопль.
– Погрей…
– А что пррроизошло? – зевнул сонный Маркиз.
– Потом расскажу, – буркнул Кэрсо-Лас, бережно опуская свою ношу на кровать, – Слушать сюда, туалет, если вдруг понадобиться, вон там, – продолжал чеканить он, но Марина уже не понимала, кому и зачем он это говорит, – советую отдохнуть и тебе тоже, я зайду за вами позже, у нас трудный путь.
Что-то мягкое и теплое накрыло ее с головой.
– А ты куда? – сквозь неодолимо накатывающий сон услышала она раздраженно—взволнованный голосок подруги.
– Мне надо подумать, – ледяным клинком резанул ответ.
Марина вздрогнула, но усталость взяла верх, она провалилась в насыщенный цветами и далекими, теперь уже малозначащими воспоминаниями сон.
«Шел дождь, накануне пятнадцатого дня рождения Яны они вместе сидели на ее кухне от души веселились, создавая сказочные прожекты на будущее. В их мечтах она – погруженная в науку деловая женщина, а Янка, конечно же, преуспевающая бизнесвумен, достигшая всего сама, счастливая в браке…
Янка прикуривает первую в своей жизни сигарету и почему-то грустнеет: «Либо это будет, либо жизнь пуста».
«Что же будет потом?» – собственный голос со стороны звучит иначе.
«Потом – не будет, как не будет и этого» – Яна слишком сильно щелкнула по сигарете, зажженная часть отваливается, – «Это всего лишь мечты, но если не мечтать, совсем крыша съедет, или застрелиться во цвете лет захочется.
«Но почему, все это может стать реальностью!»
«Для тебя, да, мне же просто не может так повезти»
Дождь хлещет по стеклу, а в глазах у подруги стоят совсем недетские слезы. Картинки меняются все быстрее и быстрее, пока не превращаются в калейдоскоп бессмысленных образов – старая часовня, речной песок, камнеметатели из компьютерной игрушки разбивают в щепки окованную серебром дверь, за которой томиться огонь. Кэрсо-Лас стоит на коленях перед наполненной до краев густой кровью чашей, а над ним грозная тень занесенного для свершения казни палаша. И надо делать выбор, самый страшный из всех возможных…»
Марина в ужасе вскрикнула и резко села на кровати.
Вокруг все дышало неземным спокойствием, тускло светилась древняя керосинка, на ее коленях лежал огромный пушистый хвост крепко спящего кота, словно разделительная полоса растянувшегося между девушками. Яна спала, закинув руку ему на шею, за метровым стеклом среди бесконечной черноты скулил ветер.
Марина протерла слипающиеся глаза, где-то внизу хлопнула дверь, и вновь все смолкло. Вставать не хотелось, тем более, что сумбурный кошмар не дал возможности нормально отдохнуть. Она придвинулась поближе к коту, бесцеремонно накрылась его хвостом и постаралась снова заснуть.
На сей раз обошлось без сновидений.