Глава третья Смоленское княжество
Смоляне, жившие на берегах той же реки, в водах которой крестились киевляне, одними из первых приняли христианство, тесно связавшее их с Киевом, центром православия, просвещения и силы тогдашней земли русской.
Кстати, жителей Смоленска принято называть именно смолянами (или смоляками). Но в старинных летописях и грамотах встречаются смольняне, смольяне и даже смоленцы. Из всего этого богатства сохранились только смоляне и смоляки, причем первый вариант считается литературным, а второй – разговорным.
После смерти Ярослава Мудрого в 1054 году Смоленское княжество досталось в удел его младшему сыну Вячеславу, и между Смоленском и Киевом появилось новое связующее звено – родство их князей, и с тех пор неоднократно князья Смоленские (на правах старших в роду) занимали великокняжеский Киевский престол.
В 1073 году смоленским князем стал Владимир Мономах, будущий великий князь Киевский. Он бывал в Смоленске немногим реже, чем в родном Переяславле – ездил туда и один, и с дружиной, и вместе с семьей. 7 марта 1100 года, «на средохрестие» (то есть в среду четвертой недели Великого поста), князь вместе с епископом Симеоном заложил в Смоленске церковь – первый каменный храм в честь Успения Пресвятой Богородицы. И можно предположить, что Владимир Мономах намеревался открыть в Смоленске новую епископскую кафедру, а может быть – даже перенести туда центр Переяславской епархии.
Великий князь Владимир Всеволодович Мономах. Портрет из Царского титулярника. 1672
31 августа 2017 года в Смоленске открыли памятник князю Владимиру Мономаху, и это стало констатацией того факта, что с его именем связана не только история региона, но и судьба смоленского Свято-Успенского кафедрального собора. В частности, князь перенес в Смоленск одну из величайших святынь христианского мира – чудотворную икону Божией Матери «Одигитрия», ставшую покровительницей города.
Шли годы. Киевская Русь, достигшая при Владимире Мономахе апогея своего величия, после его смерти начала разрушаться. Междоусобицы князей, набеги кочевников, войны с западными соседями терзали южную Русь. Смоленск же, далекий от кочевников и живший в мире со своими соседями, почти не видел у себя врагов, кроме слабых половцев, не считавшихся опасными. Под мудрым правлением Смоленск богател, обстраивался и развивался. Его политическое и торговое значение росло все больше и больше.
Крепко связанный с Киевом общностью интересов, религией и кровными узами князей, Смоленск был не только его верным союзником, но и как бы резервом боевых и жизненных сил, всегда готовым поддержать слабеющий Киев.
Смоленская дружина участвовала почти во всех войнах, которые вели киевляне: не раз она ходила против половцев, усмиряла буйный Новгород, воевала с вятичами, с Литвой и т. д.
В 1127 году киевский князь Мстислав Великий, старший сын князя Владимира Мономаха, отдал Смоленск в удел своему 17-летнему сыну Ростиславу. После смерти отца, умершего в 1132 году, тот стал фактически независимым князем и правил в Смоленске до 1160 года, когда занял киевский престол. Так было заложено основание независимого Смоленского княжества, под властью династии Ростиславичей, и накануне татаро-монгольского нашествия оно было одним из самых сильных русских княжеств. Смоленские князья претендовали на великокняжеский киевский престол и не раз овладевали им (сам Ростислав Мстиславич, его сыновья Роман, Давыд и Рюрик, его внук Мстислав Романович).
Ростислав правил в Смоленске 35 лет (1125–1159 гг.), за это время у него родилось пять сыновей и, можно полагать, существовали уже и внуки. Семьи сыновей выделялись, многие из них получали, несомненно, земельные наделы в городе в княжестве (в Торопце, мы знаем, позднее сидели князья младшей линии Ростиславичей), но не приходится сомневаться, что каждый Ростиславич, подобно Давыду, имел свой двор в княжеской столице.
Столетие перед ордынским нашествием было периодом расцвета Смоленска: город занимал площадь 115 га, на которой располагалось около 8000 домов с населением около 40 000 человек. По количеству возведенных каменных храмов на рубеже XII и XIII вв. Смоленск превосходил любой другой город Руси.
А потом наступил страшный для всех русских 1222 год, и из глубины монгольских степей пошли на Русь татаро-монголы. Русские князья соединились с половцами и встретили общего врага на берегах реки Калки.
Битва на Калке. Миниатюра Лицевого Летописного Свода. 1568
Битва на реке Калке между объединенным русско-половецким войском и монгольским корпусом началась с того, что были разбиты половцы и основные русские силы, а через три дня, 31 мая 1223 года, все закончилось полной победой татаро-монголов. В бою погибло не менее девяти князей и много родовитых бояр, а также простых воинов (по данным летописей, в побоище уцелела только одна десятая часть русского войска).
Войско смоленское во главе со своим князем Владимиром Рюриковичем храбро билось, но союзники не выдержали, дрогнули и побежали. Был убит князь Киевский Мстислав Романович, а Смоленский князь, весь израненный, едва успел спастись с остатками своей дружины. А что же противник? Он повернул назад и скрылся в своих бескрайних степях.
Гроза миновала. Русские князья по-прежнему предались распрям и междоусобицам, и не чуяли сердца их, что недалеко то время, когда вновь нагрянет грозная туча, но уже не грозою мимолетною разразится над Русью, а на долгие-долгие годы окутает ее бедную в беспросветную тьму рабства.
Смоленск в то время достиг высокой степени развития. Это была пора его расцвета, самый блестящий период за все время его существования.
На начало XIII века площадь города составляла 220 га. Смоленск, вмещавший в себе до 40 000 населения, был застроен 10 каменными церквями, княжескими теремами, множеством гостиных дворов, лавок и другими зданиями, прерываемыми то тут, то там фруктовыми садами, а по окраинам города – огородами. Город был оживлен массой торговых судов, снующих по Днепру, и он выглядел чрезвычайно красиво.
Главная часть города, раскинувшаяся на живописном нагорном левом берегу Днепра, была окружена со времен еще Владимира Мономаха высоким земляным валом с деревянным частоколом поверху. Вал этот тянулся по нагорной стороне города и спускался за церковью Иоанна Богослова к самому берегу Днепра.
В XIII веке имели место прочные связи с Ригой, о чем свидетельствуют торговые договоры с ней и «немецким берегом», включая Договор Смоленска с Ригой и Готландом 1229 года.
Связано это было с исключительными географическими условиями, и в ХІІІ веке торговля достигла особенного развития. В это время Смоленск сделался членом Великого Ганзейского союза, к которому принадлежали более тридцати немецких и русских городов, и который представлял собой общину, юридически поставленную в совершенно независимое положение, со своим собственным управлением и с собственным судом.
От Брюгге и Лондона до Риги, Новгорода, Смоленска и Суздаля вся торговля была под контролем этого могущественного Союза, средоточием которого был остров Готланд. Там находился главный рынок и главное управление для членов Союза, там заключались главные договоры, и туда не раз прибывали и представители Смоленска. В частности, в начале весны 1228 года, по инициативе Смоленского князя Мстислава Давыдовича, в Ригу и на остров Готланд было отправлено посольство из трех человек, и целью этого посольства было заключение торгового договора. Договор подписали с представителями Ганзейского союза, прибывшими из Любека, Бремена, Мюнстера, Грёнингена, Дортмунда и Риги.
Не будем останавливаться на разборе этого ценнейшего документа, а расскажем лучше о делах немецких купцов в самом Смоленске.
Согласно одной из статей договора, река Западная Двина от истоков до устья признавалась свободной для обоюдной беспошлинной торговли. Смоляне имели право свободно и беспошлинно торговать не только по всему течению Западной Двины, но и дальше – по берегам Балтийского и Немецкого морей до Любека и реки Траве. Немцы, со своей стороны, из Двины на тех же условиях могли идти волоком в Днепр до Смоленска, где немецкий гость мог «купить, продать товар или ехать с оным из Смоленска в другие города».
Обычно немцы отправлялись в путь по Западной Двине целыми флотилиями или же берегом – обозами на лошадях. Из Западной Двины они шли по реке Каспле до волока, находившегося близ деревни Гаврики, а оттуда – около 30 верст по суше до Днепра.
Прибыв в Смоленск, немецкий гость обычно останавливался или в устье реки Смядынки, у Борисоглебского монастыря, или несколько дальше вниз по течению, у Троицкого монастыря. Между двумя этими монастырями Днепр делал излучину, образуя обширную ровную территорию, заливаемую при разливах реки, но в остальное время чрезвычайно удобную для разгрузки судов и для торговли. Три монастыря (Борисоглебский с востока, Троицкий с запада и Спасский с юга) словно три форта охраняли эту торговую территорию. Монастыри, имевшие обширные каменные подвалы, были хорошо приспособлены для складов и хранения привозимых товаров. Разгрузив свои товары, купец уплачивал торговую пошлину (мыт) в пользу князя, дарил княгине кусок полотна, а княжескому тиуну (управляющему), который обычно сопровождал торговые караваны от границы до Смоленска и заботился о всех нуждах немецких гостей, – «перчатки Готские». Затем товары или складывались в подвалы одного из монастырей, или же везлись в город на специальный немецкий двор. Для перевозки товаров к услугам торговых людей имелись извозчики, заселявшие посад, тянувшийся от церкви Святого Михаила до подъема на гору у церкви Иоанна Богослова.
Привозя в Смоленск самые разнообразные предметы производства чуть не со всех стран света, Ганзейские купцы вывозили из него, главным образом, меха, мед и воск, а также лошадей. Кроме того, из Торопца привозили для продажи в Смоленск убрусы (головные уборы замужних женщин из шелковой ткани), скатерти, полотна и другие предметы кустарного производства.
За правильностью торговли наблюдало, помимо княжеских тиунов, духовенство, которому было поручено хранение контрольных (образцовых) весов. И, кстати, сами церкви были приспособлены к торговле: там вешался товар, а в подвалах церковных он хранился. Священники Смоленские не раз выбирались от народа представителями для заключения торговых договоров.
Немецкие купцы в Смоленске, как и русские в немецких городах, являлись равноправными гражданами: немцы имели в Смоленске даже собственную церковь во имя Святой Марии.
Отдельные личности из числа немцев пользовались исключительным уважением горожан и самого князя, как например, купцы Лудольф и Туман при князе Мстиславе Давыдовиче. С другой стороны, приблизительно в это же время в Любеке в числе первейших членов городского управления можно было увидеть русского купца Якова Плескова.
Благодаря живому общению с Западной Европой в ХIII веке, а раньше такому же общению с Византией, умственное развитие Смоленска стояло необыкновенно высоко сравнительно с последующими веками, а в особенности с темным периодом XVI и XVII веков.
К сожалению, после землетрясения, произошедшего в мае 1230 года, и двухгодичного мора Смоленское княжество ослабло. В 1229–1230 гг. в Смоленске было погребено до 32 000 человек.
Двухлетний подряд неурожай в княжестве вызвал, по словам летописца, такой голод, что «мнози своего брата режуще ядяху, а инии мертвое трупие ядяху, друзии конину, и псину, и кошки, а инии мох и сосну». Естественным последствием этого несчастья была страшная смертность, в результате которой в Смоленске, по данным летописных источников, за недостатком мест на кладбищах были устроены четыре «скудельницы» (братские могилы).
Тогда голодом была поражена почти вся Русь (исключая Киев), и «помре множество людей». Летописцы говорят о море, который мог быть связан с эпидемией. О характере последней можно высказаться лишь предположительно, но, скорее всего, это был тиф.
Но при этом Смоленск был еще в сравнительно лучших условиях: Ганзейский союз не оставил в беде своего собрата. «Прибегоша немцы из замория и много добра сотвориша», – как рассказывал один летописец. И можно себе только представить, что должно было испытывать население других русских территорий, лишенных возможности получить поддержку извне…
Все эти несчастья, обрушившиеся на злосчастную Русь, были лишь началом готовившегося ей еще более страшного испытания.
Настал 1236 год, и дикие полчища под предводительством свирепого хана Батыя (внука Чингисхана) вторглись на землю Русскую. Славные некогда княжества падали одно за другим, богатые многолюдные города Рязань, Суздаль, Владимир, Москва, Переяславль, Чернигов и сам стольный град Киев гибли в пламени, залитые кровью православных.
Монгольский полководец в 1236 году возглавил общемонгольский Западный поход, в результате которого вначале были завоеваны западная часть половецкой степи, Волжская Булгария, поволжские и северокавказские народы. Нашествие на Русь заняло у него несколько лет, а потом монголы пошли далее – в Центральную Европу.
На Руси же следами Батыева нашествия стали развалины городов и сел, а также несметное множество трупов. Остатки населения, спасшегося от меча, поголовно были переписаны татарскими баскаками (представителями монгольской администрации) и обложены данью.
К довершению всего, русские князья вместо того, чтобы объединиться в общей беде и облегчить участь своих подданных, думали лишь о том, как бы им заручиться ханской любовью, чтобы властвовать над другими. В итоге между ними возникли непримиримые распри, которые тяжелым бременем легли на их подданных, и без того изнуренных злой неволей.
Долгие годы изнывала Русь под татаро-монгольским игом и под управлением своих неразумных и враждовавших друг с другом князей.
Что же касается Смоленска, то во время татаро-монгольского нашествия на Русь сам город не пострадал, но многие районы княжества были разгромлены, и Смоленск, в конечном итоге, утратил свое значение, мало-помалу попадая в зависимость от возвышавшегося Великого княжества Литовского.
Раньше, чем успела подняться и окрепнуть Москва, на Западе со сказочною быстротою вырастает молодое, сильное и славное Государство Литовское.