– Принимай гостей, – открывая дверь боярской усадьбы, говорил пожилой шляхтич, – на постой решили у тебя остаться, Никита Ильич.
– Ну что ж, добро пожаловать, гости дорогие, – не радушно приглашал в дом хозяин усадьбы.
Трое шляхтичей, один пожилой, и два молодых вошли в огромный терем. Войдя во внутрь боярских хором, шляхтичи остановились, их поразило внутреннее убранство. Повсюду было изобилие образов, развешанных по углам и стенам горницы в дорогих киотах, в серебряных и золотых ризах, украшенные драгоценными камнями и почти сплошняком вышитые жемчугом. Лавки, расположенные вдоль стен были накрыты полавочниками из бархатной и шелковой ткани разнообразных цветов. В красном углу под образами стоял дубовый стол, украшенный резьбой и позолотой, покрытый подскатерником.
– Да, это не парадный зал пана Сигизмунда, – осмотревшись, промолвил молодой поляк.
– Матрёна, – крикнул хозяин дома прислужнице, – направляй на стол, гости небось голодные.
– Распорядись, Никита Ильич, чтоб позаботились о наших сотоварищах и конях, – попросил пан Володымир.
– Безусловно, пан…., – как бы спрашивая его имя, многозначно сказал и сделал паузу для ответа боярин Захарьин.
– Пан Володымир Воложевский, -и молодой шляхтич снял шапку и поклонился, – а это мои товарищи, пан Казимир Полянский и пан Матеуш Рогач.
Шляхтичи по примеру своего командира, сняв шапку поклонились хозяину дома.
– Ясно, – сухо ответил боярин, -ну а мое имя, как я вижу, вы уже знаете.
– Ты не серчай на нас, боярин, не надолго у тебя остаёмся, – снимая польский кафтан и бросая его на лавку, сказал Володымир.
В это мгновение в горнице появилась прислуга боярина, несколько молодых девок, которые начали хлопотать за столом. Одна из них набросила на подскатерник новую, белую с яркими вышивками диковинных птиц скатерть. Другая начала расставлять праздничные чашки, чарки. Третья, принесла в кувшине вишняк.
Пан Казимир, подойдя к столу, взял кувшин и поднёс его к носу. Глубоко вдохнув запах того, что было в кувшине, Казимир поморщился и сказал:
– Добрый вишняк, сварили на твоей дворне боярин, аж до костей пробирает.
– На Москве, только я славлюсь знатным вишняком, – потирая ладошкой бороду, ответил боярин поляку.
– Вишняк? – удивленно спросил, подходя к поставленному Казимиром кувшину и наклонив голову, понюхал запах напитка Матеуш.
– Ты что ж, вишняка не пробовал, – с ухмылкой спросил его пожилой пан.
– Нет, – отпрянув от кувшина ответил шляхтич.
– Ооо, это добрый напиток, – со знающим видом начал рассказывать молодому поляку Казимир, – его настаивают из вишни, которую собирают, перемалывают и заливают медом. Вот эта, -и он указал пальцем на кувшин, – настаивалась долго. Получился отличный напиток.
Пан Казимир отойдя от стола потёр свои длинные ниспадающие усы.
Пока гости и хозяин дома обсуждали вишняк, девки принесли на стол различные блюда. Уже половина стола была заставлена яствами, а девки все несли и несли новые угощения. На центральном месте стола стояло овальное блюдо с жареным целиком осетром, в чашах издавали умопомрачительные запахи заячьи почки на вертеле, на блюдах целой горой лежали жареные куропатки, а также спинки белорыбицы на пару, заливная свежая стерлядь, стерляжья икра, лосиные языки, моченые яблоки, клюква, квашенная капуста, соленые огурцы и всевозможная выпечка. Кроме вишнянки, девки принесли медовуху и хлебный квас.
– Так это ж пир самый настоящий, – облизываясь, прошептал пан Казимир.
– Присаживайтесь, гости дорогие, откушайте тем, что бог послал, – пригласил шляхтичей боярин Захарьин.
Поворачиваясь к прислужнице Матрене, боярин приказал накормить и устроить на ночлег остальных поляков, которые составляли дружину пана Воложевского.
Шляхтичи поблагодарив боярина за угощения сели за стол. Никита Ильич сел, как и подобает хозяину, во главе стола.
– Не побрезгуйте, господа, кушайте, – сказал Никита Ильич и положил себе на тарелку целую куропатку.
К пирующим мужчинам подошли девки, и налили в чарки вишнянки.
Пан Володымир, взяв полную чарку, встал и сказал тост:
– Предлагаю осушить эту чарку за здоровье гостеприимного хозяина, боярина Никиты Ильича Захарьина.
Пан залпом выпил чарку вишнянки и сел за стол. Ему примеру последовали пожилой и молодой паны
– Благодарствую, – только лишь и ответил боярин, опустошая свою чарку.
– Знал, что на постой к тебе придём? -откусывая кусок пирога с рыбой, спросил хозяина Володымир.
– Вон вас сколько понаехало, все в Кремле явно не поместитесь. Так и куда пойдете? Знаемо куда, к боярам, да кто побогаче, чтоб пощипать их. Али не так?
– Так то так, но к тебе пришли из уважения. Оценил я твою непоколебимость. Не стал присягать пани Мнишек, ну и правильно. Кто она? В ней столько же царской крови, как и во мне и в тебе! – и Володымир разразился звонким смехом.
– Надолго ли к нам? – спросил боярин у пана Воложевского.
– Думаю, что нет. Дело своё сделаем и уйдём. Так что боярин не долго тебе придётся нас терпеть, – наливая в пустую чарку боярина и в свою вишнянки, сказал Володымир.
Стукнувшись чарками, гости и хозяин выпили содержимое залпом.
– Ах, ну и хороша, зараза- потирая длинные усы радовался Казимир, – крепкая, аж до кости пробирает.
– А где боярин домашние твои? -спросил Володымир.
– Так здесь все, – пожимая плечами отвечал хозяин, – жена моя умерла, лет уж двадцать с небольшим. Вот я один и поживаю.
– Зачем обманываешь нас, Никита Ильич? Покажи, не прячь своё сокровище. Знаем, что дочка у тебя есть Василисой кличут. Одна из самых красивых на Москве, – прищурив глаза, с хитринкой говорил Володымир.
– Есть дочь, спит уже, она рано ложится, не стоит тревожить девку, – ответил боярин.
– Почему ж спит? – Не унимался Володымир, – слышал я девичий голос в сенях, со службы пришла. Пригласи к столу дочь свою, Никита Ильич.
Боярин с неохотой позвал Матрену, которая была главная среди прислуги.
– Матрёна, Василиса Никитична и Марфа пришли разве со службы? – Спросил боярин свою прислугу, как бы давая понять, что не следует отвечать о приходе домой его дочери.
Матрёна была недалекая умом женщина, но очень хорошая хозяйка. У неё всегда все было приготовлено, направлено и чисто в доме. А разве бабе нужен ум? Так считал боярин Захарьин, когда случалось недопонимание между ним и Матреной.
Матрёна вышла из-за русской печи, где дремала, ожидавши новых указаний хозяина.
– Да, пришли с Марфой, уже часа три как в комнате сидит за вышивкой, – не подумавши, да и не понимая, какого ответа хотел от неё боярин, ответила Матрёна.
– Позови Василису Никитичну, пусть нам компанию составит, да и вечер уже, отужинать пора, – велел Никита Ильич Матрене.
– Пан Володымир, – повернувшись к красивому поляку, просил хозяин дома, -будь благосклонен, не обижай дочку, не вводи в смущение. Единственная отрада моя, ради неё, можно сказать, и живу.
– Я шляхтич и рыцарь, Никита Ильич, – твёрдо заверил пан, боярина, – а честь панны для меня, это и моя честь. Не бойся, не обидим твою дочь.
Василиса сидела в девичьей половине в своей комнате и вышивала ангельских птиц, когда в девичью вошла Матрёна и передала слова отца.
Василиса вышивала, а сама переосмысливала то, что сегодня с ней приключилось. Она вспоминала шикарный приезд Марины Мнишек, золотую карету с запряженными в неё серыми в яблоках конями.
Зрелище для Василисы напомнило празднование Нового года на Красной площади в Москве. Столько же народу, мишуры, масок, только вместо Деда Мороза главную роль играла Снегурочка- Марина Мнишек. Придёт время и она растает, как и Снегурочка из оперы, думала Василиса.
После этих размышлений, мысли девушки улетели в современную Москву. Она думала о том, как сейчас там Ленка, друзья, а ведь именно сейчас она должна работать в архиве. Странно, подумала девушка, я должна работать в архиве с документами, а я сейчас нахожусь именно в самих документах. После раздумий о Москве, о Мнишек, мысли остановились на высоком статном молодом с карими глазами шляхтиче. Откуда он знал имя, ведь они с ним раньше не встречались? За что просил прощения, и кто этот Савицкий? Эти вопросы терзали душу девушки. Но больше всего ее встревожила встреча с непонятным человеком возле церкви. Думая о нем, Василиса начала раскладывать все мысли по полочкам.
После того, как она вошла в церковь, все думы и мысли Василисы были заняты шляхтичем. Опять сославшись на духоту, а в храме действительно было душно из- за большого числа народу, да из-за лампадок и свечек, которые источали определенные запахи. Василиса, выйдя на крыльцо, не увидела того, из-за которого она по- большому счету и покинула храм. Спустившись, до неё донёсся голос из-за колонны.
– Здравствуй Алиса! – Говорил голос.– Или мне теперь звать тебя Василисой?
Девушка от неожиданности вздрогнула, она впервые за несколько недель слышала своё имя, с которым прожила все 22 года.
Зайдя за колонну, взору девушки предстал мужчина в чёрном одеянии с распущенными длинными волосами, которые спадали на лоб. На лице, обрамлённом цвета вороного крыла волос, светились ярко-голубые глаза.
– Здравствуй, Алиса, хотя тебе сейчас подходит имя Василиса. Не узнаешь меня? – проговорил мужчина на польском акценте.
– Добрый день, – и Василиса упорно начала вспоминать где могла видеть незнакомца, – нет, не узнаю.
– Я пришёл к тебе из твоего сна. Мое имя Витольд, – обратившись к девушке, глаза, светившиеся запылали голубым огнём.
– Да, точно, Витольд, – складывая куски из того сна, говорила Василиса, – так значит то был не сон?
– Нет, не сон. Я пришёл к тебе, хотя в прошлый раз ты отказала мне. Но я, переступив свою гордость снова говорю с тобой.
– Я слушаю.
– Послушай и подумай. Я не прошу, давать мне сразу ответ. Я подожду до завтра. Я пришёл предупредить и уберечь тебя от опасности. Мгла сгущается над тобой, она почти окутала тебя, только твоё согласие может спасти жизнь.
– Жизнь? – Удивленно произнесла Василиса.
– Да, жизнь, – уверенно говорил Витольд, – он погубит тебя. Ничего хорошего из вашей любви не выйдет, Василиса.
– Кто погубит, кто он? – Задавала вопросы ничего не понимающая девушка.
– Кто? Пан Володымир. Он уже довёл тебя до смерти, а я спас твою душу и вселил в девчонку из новой Москвы. Ты настоящая здесь и сейчас, а там, в далекой Москве ты чужая. Ты умерла ради вашей с ним любви, именно в ту холодную зимнюю ночь я воскресил твою душу и вдохнул в тебя жизнь, только переродилась ты в Москве ровно через четыреста лет. Я твой спаситель и сделаю для тебя все, что только не пожелаешь. Хочешь, и мы вместе с тобой вернётся в 2006 год, а если пожелаешь, то можем остаться в эту эпоху, но жить ты будешь как королева.
– Что значит мы?
– Мы? – Ответил колдун.– Это и значит, что мы, ты и я. Василиса, я предлагаю свою руку и сердце, ни в чем ты не будешь знать нужды. Я как только увидел тебя, то сразу понял, что должен быть всегда рядом с тобой. Я люблю тебя.
– Но почему он погубил меня? – спросила девушка, не слыша признание Витольда.
– Потому что эгоист и самовлюбленный шляхтич. Ты думаешь, что одна у него? Нет, он обольстит, развратит и бросит.. Сколько девок плачут по нему, а он все никак не может уняться. Вот и ты нужна ему, чтоб лишь потешиться. -Сделав паузу, он взял в свою руку ручку Василисы. -Ты согласна? Хотя нет, не отвечай сейчас. Подумай. Завтра я буду ждать тебя в это время здесь. Помни, только я люблю тебя, и только я один способен спасти твою жизнь.
Василиса стояла и не могла ничего произнести. Ледяной холод шёл от руки Витольда, он обуял все тело девушки. Мысли в голове спутались, она никак не могла собрать их, чтоб здраво начать размышлять.
– А портрет? – выдернув руку спросила Василиса.– Художник?
– Портрет-,это способ вернуть тебя обратно, а художник…..
– Да, художник, -опередив Витольда, спросила девушка, – Кто он? Я встретила его тут, он проклинал меня. Почему?
– Все это уже не важно, – не раскрывая того, что художником является именно он, ответил мужчина, и добавил.– Завтра, я буду ждать тебя, – сказав это Витольд отпустил руку и скрылся за колонной.
Не успев все расспросить, ничего не понимающая Василиса стояла одна возле колонны.
– Но… – кинулась к мужчине Василиса, но его нигде не было, лишь чёрный ворон с голубыми глазами выпорхнул из-за колонны и громко хлопая громадными крыльями скрылся за облаками.
Именно об этом случае и размышляла Василиса, когда к ней вошла Матрена и велела идти в горницу к отцу.
– Хорошо, – положив пяльце с вышивкой, на стол, Василиса покинула девичью.
Пройдя по длинному полутемному коридору, Василиса зашла в светлую горницу. Не ожидающая увидеть так много людей, Василиса была поражена тем, что в горнице за столом сидел именно тот шляхтич, которого никак не могла выбросить из своей головы девушка.
– Доброго вечера, батюшка и гости дорогие, – поклонившись, по-русскому обычаю, поприветствовала всех Василиса.
Пан Володымир вместе с товарищами поднялись с лавок и в знак приветствия тоже поклонились девушке.
– Вот пан Воложевский, моя дочь Василиса Никитична, – подойдя и взяв подручку дочку, сказал боярин и подвёл ее к столу.
– Это наши гости, Василисушка, на постой к нам определились, -добавил боярин.
– Пан Володымир Воложевский, а это мои друзья, – представляя их говорил шляхтич.
Василиса не слышала имена других шляхтичей, она думала о том, что сказал Витольд.
«Пан Володымир твоя погибель». Вот что крутилось у неё в голове.
– Откушайте с нами, пани Василиса, – обратился Володымир к девушке, – не побрезгуйте нашим обществом.
Выходя из оцепенения, Василиса села на скамью возле стола. Девки сразу принесли тарелку и ложку.
Ни о чем другом Василиса и думать не могла. Мысли роем кружились в голове. Неужели это он и есть? Он, который знал ее имя, который как кинжал вонзился в сердце. Нет, не может быть, это все магия и он, такой красивый с добрыми глазами не может обмануть. Где- то глубоко внутри, Василиса чувствовала, что давно знакома с ним, что- то тёплое и радостное объединяло их. Но что? Не могла понять Василиса.
Пан Володымир не сводил глаз с девушки. Он был поражён не только красотой русской боярыни, столько тем, что внутри него в груди щемило от боли сердце. Ему казалось, что знает девушку, и что их связывает нечто большее, чем просто знакомство.
Отец Василисы сидел во главе стола и мог наблюдать за взглядами его дочери и молодого пана Воложевского. Брови Никиты Ильича все сильнее хмурились, а лицо приобретало недовольный вид.
Пан Казимир, заметив смущение и переглядки Василисы и Володымира, и нахмуренного Никиту Ильича, решил разрядить обстановку.
– Ну, что мы тут все молчим, уже горло пересохло, а не выпить ли нам ещё по чарке? – сказав, Казимир начал разливать вишнянку по чаркам. Дойдя до чарки, которая стояла возле Василисы, иронично спросил:
– Пани Василиса отведает вишнянки? Или кваску налить?
– Василиса молода ещё вишнянку пить, – вместо дочери ответил ее отец.
– Почему батюшка, может пора пришла попробовать, – и Василиса пододвинула поближе свою чарку.
– Молодец, смелая, – удивился Матеуш.
– А ты думал, что русские девушки трусливые? Ты не знаешь нас! -и взяв чарку с вишнянкой, Василиса сказала. – За нас, за русских женщин, которые способны на многое.
И Василиса выпила залпом алкогольный напиток.
– Пани Василиса, откушайте что-нибудь, после вишнянки нужно поесть, – протягивал пирог Казимир.
По жилам девушки потекла разгоряченная лава. Она ощущала, как ей стало жарко, но в тоже время ощутила свободу. Свобода! Вот что не хватало Василисе, именно отсутствие свободы для всех девушек и женщин. В 2006 году она могла пойти туда, куда захочет, работать, учиться, ну а самое важное- встречаться с друзьями. Здесь под запретом оказалось для Василисы не то, что говорить, что вздумается, а даже гулять по городу запрещалось одной, только в сопровождении либо родственников, либо нянек. Разговаривать с незнакомыми людьми молодой девушке приравнивалось к позору. Целомудрие, покорность, молчаливость- вот главные добродетели девиц 17 века.
Выпив чарку с горячительным напитком, душа, тяготившая всевозможными «нельзя», вырвалась у Василисы на простор. Она почувствовала прилив силы, которая окрылила ее.
Вспомнив любимый ею фильм «Судьба человека», она решила последовать примеру главного героя.
– Я после первой не закусываю! – ставя чарку, гордо заявила Василиса.
Паны переглянулись меж собой. Даже в Речи Посполитой, они не встречали такую деву, а тут в патриархальной Московии, где все живут традициями, были обескуражены такой речью.
Отец сидел и смотрел на свою дочь, не понимая, что за перемена могла произойти в характере Василисы. Покорная,, богобоязненная, услужливая дочь превращалась у него на глазах в непредсказуемую фурию.
Ухмыльнувшись и закрутив один ус на палец, пан Казимир произнёс:
– Выпей красавица ещё чарку за нашу Королёву Марину Мнишек, – и наполняя чарку вишнянки, протянул Василисе.
– За Мнишек? – беря в руки чарку, усмехнулась девушка. – Она такая же королева, как я балерина! Она простая несчастная женщина, которая как мотылёк летит на свет. И скоро, очень скоро этот свет спалит ее. Ваша Мнишек захотела править великой Русью, но у неё кишка тонка. Ничего у неё не выйдет!
Мужчины сидели разинув рот, и только пан Володымир с восхищением смотрел на девушку. Никогда в жизни он ещё не встречал такой смелой, безрассудной и красивой девы. Она нравилась ему все больше и больше. Он чувствовал, что между ними есть нить, которая связывает их, но что это, он не мог никак понять. Любовь поселилась в его сердце.
– Так панна не хочет выпить за Королёву? Считает ее недостойной править? – соскакивая со своего места недовольно спросил пан Матеуш.
– Пан Матеуш, не гневайтесь, – пытаясь смягчить ситуацию просил боярин, – видишь, дочка не в себе, говорит, то чего сама не ведает.
– Пусть говорит, -перебил боярина Володымир.
– Я выпью за возрождение Руси, за будущего царя, а не за нынешних мошенников, – и Василиса вновь залпом осушила чарку.
– Ну хоть съешь кусочек, – ещё раз протягивая пирог просил девушку Казимир.
– А я и после второй не закусываю, – повторяя слова из фильма, уверенно ответила девушка.
– Василиса, иди в девичью, – грозным тоном сказал отец.
Довольно таки развеселившая от алкогольного напитка, Василиса не хотела покидать застолье. Она соскучилась по праздникам, по тому, что она может свободно общаться с мужчинами. Выпив вторую чарку, Василиса заявила:
– Ну вот после третьей, пожалуй и перекусить можно будет.
– Как скажете, панна, – наливая чарку, ответил Казимир.
Пан Володымир, встав с лавки, подняв чарку торжественно произнёс тост.
– Я и мои друзья благодарны вам, Никита Ильич, и вам Василиса Никитична, за предоставленный хлеб соль. И эту чарку я поднимаю в честь хозяина дома и его прекрасной дочери.
Товарищи Володымира поддержали его и стоя выпили за боярина Захарьина и его дочь.
Василиса осушив чарку и отломив кусочек пирога, сказала:
– Мой батюшка самый лучший!
– Да, пани Василиса, наслышаны мы о доброй душе и благородстве вашего отца, – сказал захмелевший Казимир, – за Московией знают о его хороших делах.
Василиса сидела и улыбалась, когда речь шла об отце.
– Никита Ильич, – спросил у хозяина дома пан Матеуш, – есть ли у вашей красавицы жених?
Насупившись, отец уверенно сказал. Ответ обескуражил Василису, она не могла понять, отец специально говорит или это правда и все решено.
– Есть жених. Матвей Васильевич Колгин, молодой и красивый, подстать Василисе.
– Батюшка, но.., – испуганно молвила Василиса.
– На Покров свадьба, – не дав договорить дочке, подытожил отец.
– По любви свадьба? – спросил пан Матеуш.
– Конечно по любви, – строго и коротко ответил боярин.
– А не желает ли панна спеть нам? – вдруг спросил у девушки, молчавший Володымир.
Алиса всегда любила петь. В детском доме она являлась солисткой хора из воспитанников. Хор выступал на различных мероприятиях и даже участвовал в конкурсе, занявшем первое место среди таких же хоров детских домов.
В теле Василисы, девушка пела только у себя в комнате, и то тихо, чтоб никто не слышал, ведь пела она песни совсем не те, а песни своего времени, песни 21 века.
– Я спою, – и Василиса выйдя из-за стола, прищурив зеленые глаза, запела звонким голосом.
«У Оксаны металлург,
У Светланы драматург,
У Мари американец,
У Наташи итальянец.
Как у матушки моей
Было восемь дочерей.
Припев:
Мама, ну, не виноватая я, не виноватая я
Что вот осталась я одна така не сватанная.
Не виноватая я, не виноватая я
Все говорят – любовь нагрянет вдруг негаданная.» (песня группы «Фабрика»)
Когда Василиса пела песню, то подойдя к отцу, поцеловала в макушку.
Все гости и отец сидели раскрыв от неожиданности рты. Такую песню, да ещё в таком исполнении они слышали и видели впервые.
– Браво, – крикнул пан Матеуш, когда Василиса закончив петь, поклонилась, – восхитительно.
– Пани, вы великолепны, – поддержал молодого пана Казимир.
Лишь один пан Володымир сидел и молчал. Он внимательно всматривался в девушку, будто изучая.
– Пану Володымиру не понравилось? – Присаживаясь к столу спросила девушка.
– Пани сама знает ответ на свой вопрос, – сказал Володымир и подмигнул.
Изумлённый боярин, встав со своего места, подошёл к дочке и, взяв за руку, проговорил гостям.
– Моя дочь устала, она покидает вас.
– Батюшка, -взмолилась Василиса, – разреши я ещё одну песню спою и уйду, пожалуйста.
– Никита Ильич, разреши, – просили боярина два поляка.
– И сразу в девичью, – отпуская рукав девушки, отец сел обратно на своё место.
– Хорошо батюшка, – махнула в знак согласия Василиса, – это моя любимая песня.
Сказав, Василиса запела. Когда она пела песню, то смотрела прямо на Володымира, а он смотрел на неё. Можно было построить невидимый мост между их глазами. Не отрываясь они смотрели друг на друга. Им казалось, что они знают друг друга давным-давно. Любовь связывала их взгляд. Василиса пела и слезы текли по щекам.
«Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку – это так долго.
Я пытаюсь позабыть, но новая попытка колет иголкой.
Расставляю все мечты по местам – крепче нервы, меньше веры день за днём, да гори оно огнём,
Только мысли всё о нем и о нем, о нем и о нем…
Припев:
Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,
Я за ним, извини, – гордость, я за ним одним, я к нему одному.
Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,
Я за ним, извини, – гордость, я за ним одним, я к нему одному.» (текст песни Ирины Дубцовой).
В горнице царила абсолютная тишина. Никто не издал ни звука, ни шороха. Даже прислуга пришедшая, услышав дивное пение Василисы, замерла в дверях.
Встав со скамьи и поклонившись, девушка попрощалась и покинула горницу.
Придя в девичью, она бросилась на кровать и зарыдала. Тут же за девушкой в комнату вбежала Марфа. Увидев рыдающую Василису, она подсела к ней, обняла и начала петь колыбельную, стараясь успокоить девушку.
– Я помню эту песню, – вдруг сквозь слезы, пробормотала Василиса, – только откуда, не знаю?
Так в объятиях своей тетки-няньки Василиса уснула крепким сном.
После того как горницу покинула Василиса, поляки и боярин несколько минут сидели в тишине.
Первым тишину нарушил пан Казимир.
– Спасибо Никита Ильич за гостеприимство. Разреши, спать пойдём, поздно уже.
– Конечно, -ответил боярин и приказал прислуге показать комнаты гостям.
– Хорошая у тебя дочь, Никита Ильич, береги ее, – уходя сказал Казимир.
Боярин ничего не сказав, лишь нахмурил лоб.
Последний горницу покидал пан Володымир, не дойдя до дверей, он обернулся и спросил, смотря прямо в упор на хозяина дома.
– Отдай за меня пани Василису. Не любит она своего жениха, и никогда не полюбит. Не губи девку. Я сделаю счастливой Василису.
– Что? – не веря своим ушам, и начиная негодовать сказал боярин.– Отдать замуж свою единственную дочь какому- то поляку? Да ни в жизнь! За Матвея пойдёт! Убирайся!
Пан Володымир ничего не ответив на гнев боярина, вышел из комнаты.
На утро, проснувшись рано, Василиса лежала в постели и думала о Володымире
«Неужели именно о нем говорил Витольд? Не может быть! У Володымира добрые и благородные глаза, он не способен на обман и предательство. Хотя, если Витольд знает обо мне как Алисе, то он лучше знает Володымира. Нет, не верю. Сердце подсказывает, что все неправда. Что же мне делать»?
Встав с постели, она подошла к зеркалу и смотря на своё отражение сказала ему:
– Я не хочу чтоб меня выдали замуж за того, кто не мил мне. Я чужая здесь. Не хочу тут больше и дня быть. Пойду к Витольду и уговорю его вернуть меня обратно в свой мир.
Пан Володымир проснулся ещё раньше Василисы, разбудил Казимира и велел будить всех дружинников и собираться а путь.
– Нам здесь больше делать нечего, домой поедем, – садясь на своего коня крикнул Володымир своим товарищам и ускакал прочь из усадьбы боярина Захарьина.
– Марфа, -спросила Василиса женщину, когда та помогала ей облачаться в сарафан, – а что гости уже встали?
– Поляки эти? Так они уж давно как со двора уехали. Черт с ними.
– Как уехали? – чуть не плача молвила Василиса.
– А на кой они нам? Главный из них, тот самый, который у церкви был, заявил, что делать им тут нечего и, что домой едут. А ты чего это расстроилась? Тебе сейчас нельзя расстраиваться, нужно к свадьбе готовится. Помнишь, что вчера батюшка сказал?
– Помню, Марфа, я все помню, – говорила Василиса думая о Володымире.
Все утро она думала только о нем и ни о ком больше. Дворовые девки поздравляли со скорым замужеством, говорили, что хороший жених у неё, но мысли Василисы были заняты шляхтичем.
– Значит так тому и быть, – вдруг промолвила Василиса, – я тоже сегодня вернусь домой.
И с этими словами девушка вышла из усадьбы в сопровождении Марфы и направилась к церкви. Там, после службы, она должна встретиться с Витольдом и приключения в 1606 году должны закончится. Так для себя решила Василиса.