3. Служба на флоте капитана 2 ранга Алексей Наумович Синявин во времена царствования Петра III
Наступил 1762 первый год правления Императора Петра III Фёдоровича (Карл Пе́тер У́льрих, по-немецки Karl Peter Ulrich). Он вступил на трон в возрасте 33 года. Его мать Анна Петровна Романова была родной дочерью Петра Великого. После родов через месяц она умерла от простуды. Его отец являлся племянником шведского короля Карла XII. Этот человек Фридрих-Карл Гольштейн-Готторпский умер, когда Карлу Петеру было всего 10 лет.
Петр III. Художник Иван Штенглин.
Пётр Фёдорович ранее открыто критиковал деятельность правительства, а во время Семилетней войны публично высказывал симпатии к прусскому королю Фридриху II. Граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин так говорил о Петре: «Великого князя убедили, что Фридрих II его любит и отзывается с большим уважением; поэтому он думает, что как скоро он взойдёт на престол, то прусский король будет искать его дружбы и будет во всём помогать ему». Подражая Фридриху II, Петр не короновался, но планировал короноваться после похода на Данию. Он планировал провести ряд реформ и на заседании Сената объявил о своих планах на будущее: «Дворянам службу продолжать по своей воле, сколько и где пожелают, и когда военное время будет, то они все явиться должны на таком основании, как и в Лифляндии с дворянами поступается». К другим его указам относятся упразднение Тайной канцелярии, создания Государственного банка и выпуска ассигнаций, а также принятие указа о свободе внешней торговли. Важнейшим документом стал «Манифест о вольности дворянства», благодаря которому дворянство стало исключительным привилегированным сословием Российской империи.
Адмиралтейств-коллегия 28 февраля подала доклад новому Императору. В нём было сказано об спущенных кораблях в прошлом году, о его вооружении, о вновь строящихся кораблях в Архангельске. Чуть раньше Пётр обратился с письмом в адмиралтейство и просил разъяснить ему о лесе для флота: «… тут должно будет смотреть бережётся ли лес в Казанской губернии сколько надобно, такое ли прилагается старание о размножении оного вновь, сколько государственная нужда и будущая благодарность потомков требует, не разорены ли приписанные для того к казанскому адмиралтейству иноверцы и новокрещёные столько, что не делу помощь подавать могут, но сами скорой помощи требуют и не надлежит ли и им помощь дать; не запрещены ли леса в таких местах, откуда оный для корабельного строения получаем быть не может и не лучше ли вместо того, что вальдмейстерами разоряются те провинции, сей тягости их совсем избавить и за то на черезвычайныя флота иждивения некоторую сносную и умеренную подать наложить; не истребляется ли напротив того лес в таких местах, где оный для флотской службы гораздо надобнее».
Пётр Фёдорович ответил на доклад адмиралтейской-коллегии словами: «Флот конечно надлежит вооружить весь, кроме прамов, а в то же время стараться, чтоб и здесь построенные корабли ранее в Кронштадт отведены были, и чтоб построенныя суда у города Архангельскаго нынешним же летом сюда поспели. Если некоторого числа людей недостает, то наполнить уравнением, а паче всего смотреть за пользованием больных и об уменьшении излишних расходов, ибо если отныне одного человека усмотрим Мы на партикулярной или неуказной работе, то виновные без пощады по всей строгости законом наказаны будут… солдат и матросов кои на теле не штрафовать отныне безчестными наказаниями, как то батожьями и кошками, но токмо шпагою или тростью».
Капитан 2 ранга Алексей Наумович Синявин, которому 40 лет не принял новые порядки Его Царского величества и ссылаясь на болезнь подал 30 апреля прошение об отставке. Ему по увольнении присвоилизвание капитана 1 ранга «в разсуждении, что он своего пропитания не имеет, выдать по силе морскаго устава, единожды годовое жалование». Именно этим же числом вышел указ об увольнении со службы: генерал-адмирала князя Голицына (с половинным по его чину жалованием), адмиралов Захара Мишукова и Александра Головина, генерал-кригс-комиссара князя Бориса Голицына, контр-адмирала Дмитрия Лаптева, капитан-командора Федора Игнатьева. Старшего двоюродного брата капитана 1 ранга Ивана Ивановича Сенявина (которому 54 года) «за старостью и болезнями от службы отставить с награждением притом по одному рангу». Выходит, так что Иван Сенявин ушел на пенсию в ранге капитан-командора. На службе остаётся капитан 2 ранга Николай Иванович Сенявин которому 36 лет. По решению суда он выплачивает штраф за потерянный им фрегат. В это же самое время Петр Федорович назначает в адмиралы Вилима Льюиса, в вице-адмиралы князя Мещерского и Семена Мордвинова; в контр-адмиралы Алексея Нагаева, Григория Спиридонова, Никифора Молчанова; в капитаны-командоры Петра Андерсона и других. Всех их привели к присяге новому Императору.
4 апреля 1762 года был заключен Петербургский мирный договор с Пруссией. Русским канцлером М. И. Воронцовым и прусским посланником бароном Р. Гольцем был подписан этот документ. Согласно договору Россия выходила из Семилетней войны и добровольно возвращала Пруссии территорию, занятую русскими войсками, включая Восточную Пруссию. Заключив мир с Пруссией, Пётр III задумал новую войну с целью отвоевания у Дании герцогства Шлезвига. Для этого вскоре были начаты переговоры о заключении союзного трактата о дружбе и взаимопомощи с Пруссией в случае нападения на одну из сторон союза, который и был заключён 8 июня 1762 года. Окончательный разрыв между супругами произошёл 9 июня. На торжественном обеде в честь ратификации Петербургского мира Екатерина Алексеевна, не вставая, произнесла тост. Генерал Иван Гудович спросил Императрицу, почему она нарушила нормы этикета. Она ответила «императорская фамилия состоит из Петра, её самой и наследника Павла. Следовательно, вставать в присутствии императора она не обязана».
ЕкатеринаII на балконе Зимнего дворца. Неизвестный художник.
Петр Федорович был разъярён. В присутствии гостей он назвал свою жену дурой. Правитель же всё свёл к тому, что глупую женщину слушать не стоит «она может сболтнуть всё, что угодно». После обеда Пётр решил наказать свою жену и отдал приказ об аресте. Принц Георг Голштинский отговорил его совершать столь резкий поступок, который мог вызывать падение престижа России. Екатерина осталась на свободе. Через 3 дня Петр III уехал в Ораниенбаум. Он планировал отдохнуть до конца месяца, а после отправиться на войну с Данией за возвращение Шлезвига. 28 июня в Петергоф прибыл Император Пётр Федорович. Был запланирован торжественный обед с супругой. Но он не нашёл свою жену в дворце Монплезир. В сопровождении Алексея Орлова она ещё утром бежала в Петербург. Капитан Орлов утром явился в её спальню и разбудил словами: «Пора вставать матушка! Всё готово». Екатерина Алексеевна, переодевшись в мужское платье приняла присягу у лейб-гвардии. Затем в Зимнем дворце собрались все высшие чиновники сторонники Екатерины. Видя, что гвардия за императрицу, они немедленно присягнули ей на верность. Вечером Пётр в сопровождении свиты отплыл в Кронштадт. Но туда к этому времени уже прибыл адмирал Иван Талызин. Сторонник Екатерины. Он быстро убедил флотских офицеров, что дело Петра III проиграно, и флот присягнул новой императрице. Фрегат, на котором прибыл Петр был встречен выстрелом из пушки Кронштадта, а моряки кричали что для них не существует никакого императора, есть только Императрица Екатерина. Она во главе всех частей гвардии, Астраханского, Воронежского и Ингерманландского армейских пехотных полков, а также Слободского гусарского полка выступила в «поход» на Петергоф. Сенату отправили указ: «Господа сенаторы! Я теперь выхожу с войском, чтобы утвердить и обнадёжить престол». Днём 29 июня Пётр совсем пал духом и решил прекратить борьбу за власть. Он отправил к Екатерине генерала Михаила Измайлова с предложением принять отречение от престола. Екатерина сразу же согласилась. В полдень отречение подписали, документ принял Григорий Орлов. Петра Федоровича арестовали и увезли в Петергоф. Спустя неделю его не стало. Вот выписка из письма Алексея Орлова от 6 июля 1762 года, в котором он сообщил императрице: «…Матушка – его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на Государя! Но, Государыня, совершилась беда. Он заспорил за столом с князь Федором Барятинским; не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали; но все до единаго виноваты, достойны казни».
Под началом Алексея Орлова тогда в Ропше находились камергер Федор Барятинский, преображенцы: капитан Петр Пассек, поручик Михаил Баскаков и поручик Евграф Чертков. Кроме того, в распоряжении Алексея был вахмистр конногвардеец Григорий Потемкин. 2 июля Алексей Орлов писал Екатерине: «Матушка милостивая Государыня здраствовать вам мы все желаем несчетные годы. Мы теперь по отпуске сего письма и со всею командою благополучны, толко урод наш очень занемог и схватила ево нечаянная колика. И я опасен, штоб он сиводнишную ночь не умер, а болше опасаюсь, штоб не ожил. Первая опасность для того, што он всио здор гаварит и нам ето несколко весело, а другая опасность, што он дествително для нас всех опасен для тово, што он иногда так отзывается, хотя в прежнем состоянии быть». 3 июля «урод» не умер, но и не ожил. Ему становилось все хуже, и наконец Алексей Орлов испугался по-настоящему. Свергнутый император готовился отдать Богу душу на его руках, а рядом не было ни врача, ни хотя бы человека, готового подтвердить, что не караульные извели августейшего арестанта. Утром Орлов написал Екатерине тревожное письмо: «Матушка наша милостивая государыня. Не знаю, што теперь начать, боюсь гнева от вашего величества, штоб вы чево на нас неистоваго подумать не изволили и штоб мы не были притчиною смерти злодея вашего и всеи России, также и закона нашего. А теперь и тот приставленной к нему для услуги лакей Маслов занемог. А он сам теперь так болен што не думаю штоб он дожил до вечера и почти совсем уже в беспаметстве, о чем уже и вся команда здешнея знает и молит бога штоб он скореи с наших рук убрался. А оной же Маслов и посланной офицер может вашему величеству донесть в каком он состоянии теперь ежели вы обо мне усумнится изволите. Писал сие раб ваш». Скорее всего Пётр умер 3 июля, это число прямо названо у Петра Шумахера, чья версия в настоящий момент вызывает наибольшее доверие специалистов: «Удушение произошло вскоре после увоза Маслова – это следует из того, что как придворный хирург Людерс, так и отправленный в тот же день в Ропшу придворный хирург Паульсен застали императора уже мертвым. Стоит заметить, что Паульсен поехал в Ропшу не с лекарствами, а с инструментами и предметами, необходимыми для вскрытия и бальзамирования мертвого тела, вследствие чего в Петербурге все точно знали, что именно там произошло». Намного позже французский поверенный в делах Франсуа-Мари Дюран де Дистроф донес в Париж из Австрии: «Без какого-либо побуждения с чьей-либо стороны граф Алексей Орлов по собственному желанию не раз вспоминал об ужасной кончине Петра III. Он говорил, сколь жаль ему такого доброго человека, с коим принужден он был совершить требовавшееся от него. Сему генералу, обладающему чрезвычайной телесной силой, поручили удавить государя, и теперь, судя по всему, его преследуют угрызения совести».
Гренадёр 1760 года. Гравюра 18 века.
Ещё позже Шумахер настаивал на том, что убийство произошло после увоза лакея Маслова.
Вот как он писал: «…тогда один принявший русскую веру швед из бывших лейб-компанцев Швановиц, человек очень крупный и сильный, с помощью еще некоторых других людей жестоко задушил императора ружейным ремнем. О том, что этот несчастный государь умер именно такой смертью, свидетельствовал вид бездыханного тела, лицо у которого было черно, как это обычно бывает у висельников или задушенных». В гвардии Александр Мартынович Шванвич дослужился до чина поручика. Он отличался не только силой Геркулеса, но и буйным нравом. В бытность лейб-кампанцем на него завели два дела: одно – о драке с купцами Воротниковыми, другое -о краже легавого щенка у своего же полкового товарища, Петра Кузьмина, который на допросе объяснил свое паническое бегство от обидчика: «знаем, сколько он шпагою многим людям вреда причинил и порубил». Последняя характеристика прибавляет правдоподобности слуху, будто именно Шванвич в драке раскроил Алексею Орлову щеку. Короче с нынешних годов невозможно определить, что же произошло в те июльские дни. Одно ясно что Екатерина не желала смерти своего мужа. Его убили заговорщики, которые начинали этот переворот.
В это самое время адмирал Льюис беспокоился об спуске на воду «уборную галеру» для Его Императорского Величества «именовать ее Россия и по спуску вооружить и к Зимнему дому привести и поставить в то место, где яхты лежали». Генерал-адъютант князь Голицын приказал артиллеристам в Петропавловской крепости «когда Его И. В. изволит прибыть в адмиралтейство или в летнее время шествие иметь Невою рекою мимо адмиралтейства под штандартом пушечную пальбу производить из 51 пушки». Адмиралтейств-коллегия рассматривала вопрос о приказе Петра «по именному Его И. В. указу отправлено быть из Токая ко двору венгерского вина более 700 анталов, через Гданьск водою и чтоб никагого дурнаго запаха не было, отчего вина повредиться могли, приказать те суда вычистить и накурить. На тех судах отправить такой лес, из которого бы во Гданске сделать для поставки с винами анталей полки».
Из документов адмиралтейств коллегии я нахожу сведения что капитан 1 ранга Алексей Синявин после отставки служил в комиссии «морского шляхетнаго корпуса». В конце апреля в комиссию был прислан документ за подписью капитанов Харитонова, Лаптева, Макензи, Вилисова и Синявина «о гардемаринах Андрее и Алексее Спиридоновых которым по 12 и 10 лет… на учиненные им вопросы письменные и словесные по делу и ответу их явились, что математические науки все обучили и знают изрядно, корабельные экипажи, что для чего и какое имеет действие обучили изрядно и знают, кондуита и состояния добраго и по сему мичманами быть достойны».
Лейб-гвардейцы. Гравюра 18 века.
Адмиралтейств-коллегия указала командиру Кронштадтского порта приготовить корабли «Ингерманланд», госпитальный «Шлиссельбург» и пинки «Двинка» и «Лев» для привоза из госпиталей Пиллау 4000 больных солдат.
Вернёмся в столицу, в пятницу 13 сентября совершился торжественный въезд в Москву Екатерины. Под звон колоколов и грохот пушек она ехала на карете по Тверской, убранной гирляндами и густой зеленью ельника, и множеством цветов. Она ехала в открытой коляске, окруженная эскортом конногвардейцев, вдоль движения кареты стояли десяти полков, одетых в парадные мундиры.
22 сентября 1762 года Екатерина Алексеевна была коронована в Москве. Вот как охарактеризовал её воцарение историк Василий Ключевский: «Екатерина совершила двойной захват: отняла власть у мужа и не передала её сыну, естественному наследнику отца». Она вышла из Успенского собора в Архангельский, где прикладывалась к святым мощам и самым почитаемым иконам. Во время ее шествия по территории Кремля полки «отдавали честь с музыкою, барабанным боем и уклонением до земли знамен, народ кричал „ура“, а шум и восклицания радостные, звон, пальба и салютация кажется воздухом подвигли, к тому ж по всему пути метаны были в народ золотые и серебряные монеты». Екатерина начала царствование милостью к недругам и наградами друзьям. Адмирал Иван Лукьянович Талызин поддержал государственный переворот и в итоге был повышен на 2 звания и поощрён годовым окладом. Семён Иванович Мордвинов, Фёдор Кадников «чин и жалование годовое». Мичман Михаил Кожухов стоял в карауле на бастионе и когда прибыл бывший император «он его по многому прошению в гавань не пустил» за это получил от Екатерины «два чина и два годовых жалования». Лейтенант Коняев был при бывшем императоре дежурным «при том случае во всех повелениях поступал с крайнею ревностью», за что так же получил чин и премию в годовое жалование. Генерал-фельдмаршал граф Салтыков приказал контр-адмиралу Спиридову командующему всей армии за границей «никаких военных действий не производить и стоящей под командою вашей эскадре от движений воздержаться, ничего не предприемля ожидать только дальних ордеров». Затем пришел приказ от генерал-аншефа Панина «находящихся в Померании и Пруссии в наших лазаретах больных всех забрав на суда с собою взяли и возвратиться в Ревель… потом всех больных отдать в рижский генеральный госпиталь». Екатерина договорилась с Королём Великобритании, что он примет на обучение 20 молодых дворян на английские корабли. В выборе этих молодых моряков принимал участие и капитан Алексей Синявин, работавший в то время в морском кадетском корпусе. Назову фамилии, которые впоследствии сыграют большую роль в строении нового флота: Михаил Кожухов, Иван Овцын, Тимофей Козлянинов, Иван и Василий Пылаевы, Петр Козлятев, Иван Пыхтин, Федор Дубасов, Василий и Афанасий Софоновы, Иван и Астафий Одинцовы, Иван Бабин, Иван Нефедьев, Данила Волчков. А также был отправлен молодой унтер-лейтенант Иван Федорович Синявин (сын Федора Акимовича Синявина). Им было выделено подъемных 100 рублей на каждого и жалование 400 рублей в год. Спустя 5 лет Иван Синявин написал рапорт в адмиралтейств-коллегию. «1762 году сентября 23-го дня по силе высочайшего Её И. В-ва благоволения послан я в аглицкий флот волентиром, куды я и прибыл в Лондон 1763 году генваря… 1 дня, где и находился майя по 25-е число. И сего ж числа, получа ордер от находящегося полномочного министра графа Воронцова, чтоб мне отправиться в Америку на именуемом фрегате „Ковентри“, который отправлялся в оное место с ескадрою под командою одного вице-адмирала для стоянки в Америке трех лет, куды мы и отправились из именуемого порта Чатама и прибыли в Америку в местечко Нюсйорку октября 5-го дня 1763 году, где я и находился даже до 1767 году генваря 15-го числа 2, которого числа капитан наш получил ордер от Адмиралтейства, чтоб меня отпустить с корабля, который я, услыша, нашел первоидущий купецкий корабль и, наняв оный, отправился в Англию февраля 11-го дня, получа от капитана Канеди аттестат, который представляется при оном репорте. Тако ж в бытность мою в Америке в коих местах были, с которого и по которое число, тако ж описание входов в оные места и планы и протчие табели, что ко флоту принадлежит, и часть такелажу и препорция машт и реев нашего фрегата, о чем представляю в Государственную адмиралтейскую коллегию при моем репорте книгу; что ж касается до журналу, то я имею несколько на аглицком языке. Ундер-лейтенант Иван Сенявин». ЦГАВМФ, ф. 212, оп. 1765 г., д. 26, л. 26 об.
В аттестате, подписанном капитаном Кеннеди, говорится: «Засвидетельствую сим, кому подлежит, что г-н Иван Синявин, флота Ее В-ва Императрицы Российской лейтенант, служил на корабле Ее Британского В-ва „Ковентри“ под моею командою по ордеру высокопочтенных господ от Адмиралтейства комиссионеров с 3-го дня июня 1763 г. по 17-е число марта 1766 г., в бытность в Северной Америке и в оное время содержал себя в характере достойного и искусного офицера. Дан на корабле „Ковентрии“ в Нью-Йорке марта 17-го 1766 г. Кеннеди». ЦГАВМФ СССР, ф. 212, оп. 1765 г., д. 26, л. 27. По возвращении в Россию Синявин сдал документы, планы и описания в Адмиралтейскую коллегию.