До своего тела Серафима Аркадьевна мужа допускала редко. Можно сказать, крайне редко. До свадьбы – молодыми – гуляли только под ручку, обнять себя за талию при людях Серафима Аркадьевна не разрешала. Иногда, правда, Юрий Семёнович – а тогда просто Юрка – срывал в темноте подъезда робкий поцелуй с губ Симочки, а больше – ни-ни. Сразу же после бракосочетания молодые уехали поездом на юг, но в первый же день по приезду у Симочки случились внепланово женские дни, а потом и вовсе позвонила мама – папе стало плохо, ночью вызывали скорую. Пришлось возвращаться.
Жили с родителями в «двушке». Было тесно. Ночами за стеной стонал Аркадий Львович, бегала на кухню за водой Зинаида Марковна. Тут уж не до любовных утех. Как родился Сережка – загадка.
Но Сережка родился, как и положено, ровно через девять месяцев после свадьбы. Роды у Симочки проходили тяжело, с осложнениями по женской части. Домой она с сыном вернулась только через месяц, сильно похудевшая, бледная, как скатерть.
И началась совсем не такая жизнь, о которой мечтали до свадьбы Симочка с Юрой. Аркадий Львович не ходил совсем, Симочка передвигалась с трудом, маленький Сережа часто болел. Чтобы ухаживать за семьей, Зинаида Марковна ушла с работы. Из работающих остался один Юрка. И он работал за троих: утром чистил соседний двор, потом бежал на завод в секретное КБ, а по ночам для студентов-заочников готовил дипломы. Как прошли пять лет до кончины Аркадия Львовича – Юрка помнил смутно, были они, словно в тумане. Очнулся он только на кладбище под моросящим дождем, когда в неглубокую могилу полетели потяжелевшие от влаги комья земли и с глухим стуком ударились о крышку гроба…
Вернувшись в тот день с кладбища, Юрка удивился тишине в квартире. Никто не стонал, не плакал. У Симочки и Зинаиды Марковны слёзы давно закончились, а повзрослевший Сережка молча рисовал падающий с неба самолёт. В ту ночь Юрка впервые за долгие годы не мог уснуть. Близость жены возбуждала, и он нашёл под одеялом мягкую грудь Симочки… Но жена резко откинула его руку: совсем сдурел, что ли? На интимную жизнь был наложен траур.
На следующее утро Юрка не пошёл убирать двор, вместо этого поспал на час дольше обычного, отвёл Серёжку в садик, а по дороге на работу забежал в ЖЭУ – написать заявление об уходе.
После смерти мужа Зинаида Марковна сильно изменилась, постарела. По воскресеньям, едва в квартире начинало сереть от утреннего солнца, она поднималась и ехала через весь город в церковь. На её столике возле кровати теперь вместо газет лежала Библия. Зинаида Марковна не пропускала ни одной службы, собирала пожертвования на строительство нового храма, а через год неожиданно заявила, что жить она впредь собирается при монастыре, батюшке срочно нужны деньги для новой крестильни, поэтому ее долю в квартире надо продать.
Спорить с Зинаидой Марковной было невозможно. Ни дочь, ни зять, ни приехавшая ради такого случая младшая сестра тещи не смогли разубедить ее в этом решении. Если деньги ей не отдадут по-хорошему, заявила Зинаида Марковна, она дойдет до суда. Стиснув зубы, дочка с зятем предложили выплатить долю частями за несколько лет, но, оказалось, батюшка ждать больше месяца не мог.
Пришлось продавать «двушку» и покупать однокомнатную в том же районе – Серёжка был привязан к садику, да и Юрию до работы было близко. Из-за спешки с переездом влезли в долги. Симочка заканчивала заочно институт, еще не работала. И опять Юрий стал подрабатывать дворником, а по ночам писать дипломы студентам-заочникам.
Медовый месяц у Симочки и Юрия случился ровно через семь лет после свадьбы, когда сын-первоклассник успешно перешёл во второй класс, за что и был отправлен в пионерский лагерь на весь июнь. Юра тщательно подготовился к отъезду сына. Студенты-заочники были отправлены в отставку. С начальником ЖЭУ был распит дружеский коньяк, за которым было договорено, что Юрку на некоторое время подменит друг Васька Селиванов. Осталась только основная работа в конструкторском бюро, которую он бросить не мог, и на которую он добирался с черными кругами под глазами от недосыпа и с глупой улыбкой на лице – по той же причине.
О, короткие летние ночи! Истосковавшееся тело Симочки было ласково и податливо. Юра был страстен и ненасытен… Так пролетели три недели, словно короткая июньская ночь.
Родительский день в лагере пришелся на второе воскресенье после начала смены. Приехавших папу с мамой Сережка едва узнал. Особенно изменилась Симочка. Она много смеялась, ласкалась с сыном, отчего тот смущался, прижимала его к себе, называла самыми нежными словами на свете. Гордый Юра стоял в сторонке, держа в руках пакет с гостинцем – печенье, яблоки и мешочек с карамельками. Такими счастливыми родители остались в памяти Серёжки на долгие годы.
Той же осенью домой вернулась Зинаида Марковна. Случилось это, как гром среди ясного неба. Симочка привыкла думать, что маме при монастыре живётся хорошо. Она несколько раз проведывала мать, видела её спокойное, умиротворенное лицо. Видела, какой заботой окружают её сестры, и была совершенно спокойна за мать. Но оказалось, что батюшка проворовался и сбежал. Церковное хозяйство стали растаскивать те, кто понаглее, а стариков, живших при монастыре, выгоняли нищенствовать. Слухи об этом расползались по городу, кто-то из старых соседей видел Зинаиду Марковну на вокзале. Для всех родных это стало шоком. Постаревшую и похудевшую Зинаиду Марковну нашли в переходе метро и привезли домой…
Олег Николаевич в жизни Симочки появился неожиданно. Никогда раньше она не думала, что после замужества у неё будет ещё другой мужчина. Совсем другой.
Выйдя из декретного отпуска на работу, Симочка тихо и спокойно сидела в своём углу в бухгалтерии.
Олег Николаевич был начальником планового отдела. Заходя в бухгалтерию, он отпускал двусмысленные шутки, дарил женщинам пустячные подарки и мурлыкал под нос песенку «Если б я был султан». Заметив в углу Симочку в полосатой кофточке, Олег Николаевич произнёс:
– А пижамку-то придётся снять…
От чего половина бухгалтерии прыснула со смеху.
– Вы в своём уме, молодой человек? – строго спросила Симочка и покраснела.
– Как увидел вас – уже нет, – парировал начальник планового.
– Оно и видно, – сердилась Симочка.
После этого случая Олег Николаевич стал приходить в бухгалтерию ежедневно, из-за чего все дружно решили: запал на новенькую.
Ухаживал он стремительно: цветы, конфеты, милые безделушки по утрам. Забирал с остановки по дороге не работу, подвозил вечером до соседнего дома – к своему подъезду Симочка подвозить себя не разрешала.
У Олега Николаевича была семья. Он обожал дочь, когда рассказывал о её шалостях, в голосе звенели нотки гордости, словно говорил: вот какому чуду я помог родиться на свет. А если в разговоре приходилось упомянуть жену, на его лице застывала кислая гримаса, словно от зубной боли. В такие мгновения Симочке было особенно жалко Олега Николаевича: бедняжка, из-за дочери вынужден терпеть ужасную женщину!
Поцеловать себя Симочка позволила только через месяц. Она не выскочила привычно из машины у соседнего дома, а попросила проехать чуть дальше, до парка. Едва машина остановилась, Симочка притянула Олега Николаевича к себе и прошептала:
– Иди сюда…
Олег Николаевич целовал её шею, висок, руки искали на спине застёжку бюстгальтера.
– Что ты! Нет… Не надо, нет! – сопротивлялась Симочка. – Пусти! Потом!
И выскочила из машины.
Открылась её связь с Олегом Николаевичем совершенно случайно. Убирая на зиму летние вещи, Юрий проверял карманы брюк и курток, чтобы не оставить в них какую-нибудь мелочь или ключи. В Симочкиной оранжевой ветровке лежали сложенные вчетверо два билета в кино. Юрий развернул их. На одном билете шариковой ручкой было выведено «Сима + Олег» и нарисовано пробитое стрелой сердечко с такими завитушками, какие умела рисовать только его жена.
Юрий посмотрел на дату: получалось, чуть больше месяца назад Симочка с каким-то Олегом ходила в кино. Он хорошо помнил этот день: Симочка задерживалась на работе с отчетом, просила ужинать без неё и обязательно проверить уроки у Серёжки, а то в начале учебного года сын успел нахватать троек. Так, с учебником в руках, Юрий и уснул…
Разбудила его Симочка, был почти час ночи.
– Как добралась?
– Фирма такси заказала.
– Есть хочешь?
– Нет, давай спать.
В темноте Симочка не заметила вазу с купленным Юрием букетиком гвоздик – в этот день ровно десять лет назад они познакомились.
Придя в тот осенний день домой, Симочка уже с порога заметила перемены в квартире: в прихожей вдруг стало как-то больше места, с вешалок исчезли вещи мужа, в шкафу больше не стояла его обувь. И ящики комода с бельем и рубашками были пусты. Симочка прошла в комнату. Вместо семейной фотографии со стены смотрела пустая рамка, а на столе под блюдцем с обручальным кольцом лежали билеты в кино.
Юра ушёл.
Первое время Симочка даже вздохнула свободно. Не надо было больше врать, оправдываться, придумывать отговорки для встреч с Олегом Николаевичем. Всё случилось помимо её воли и желания. Пусть так и будет, решила она.
Но Олега Николаевича изменившийся статус любовницы не обрадовал. Одно дело – встречаться с замужней женщиной, которая после свидания торопится домой, и совсем другое – с разведенной, которая спустя какое-то время не захочет ни с кем делить любимого мужчину. Под разными предлогами Олег Николаевич стал отказываться от встреч, переносить их и, в конце концов, просто стал избегать любовницы.
Через полгода Симочку вызвали в суд, где вручили решение о расторжении брака. Юрия в суде не было. Он вообще исчез из её жизни, как будто и не было прожитых вместе лет. Симочка не знала, где он и что с ним. Юрий молчал, молчали его родственники, их общие знакомые и друзья, внезапно ставшие чужими. Только раз в месяц исправно по почте приходили алименты. Да бывшая свекровь на выходные забирала к себе Серёжку, где сын виделся с отцом.
Увидела она бывшего мужа лишь спустя пять лет, да и то совершенно случайно. Была ранняя весна – та самая пора, которую Симочка особенно любила, когда зелёная дымка только начинает окутывать ветки уставших от зимы деревьев. Она гуляла по парку, а затем, свернув на ближайшую тропинку, прошла на трамвайную остановку.
…От издательства трамвайчик бежал вниз под гору, мимо фонтана, мимо выстроившихся в ряд скамеечек возле него, мимо котлована, наполненного талой водой, затем выскакивал на мост, по которому проезжал с сильным грохотом, и карабкался, карабкался на подъёме, в конце которого останавливался возле любимого Симочкиного кафе «Тулинка». Сюда она приезжала иногда, чтобы посидеть с чашечкой кофе на открытой террасе, отвлечься от хлопотной домашней жизни со старой полубезумной матерью и сыном-подростком в тесной «однушке»…
На лужайке перед кафе был устроен детский праздник. Среди звона детворы стоял улыбающийся Юрий, а навстречу ему, раскинув маленькие ручки, в вязаной шапочке с розовым помпоном, бежала, смеясь, Новая жизнь.
Другая жизнь.
Без неё.
Симочка расплатилась за кофе и вышла с террасы.