Света в нетерпении ходит вокруг фонтана, поджидая меня, хотя для такой повышенной нервозности нет ни малейшего повода. Я опаздываю всего-то минут на сорок, что по моим меркам означает прийти чуть ли не заранее и всем друзьям прекрасно об этом известно.
– Наконец-то! – визгливо выпаливает подруга вместо приветствия.
Опасливо приближаюсь и целую ее в щеку.
– В чем дело? – на всякий случай понижаю голос, очень уж взвинченной выглядит Светлана.
– Да замучилась тебя ждать, аж мозоль набила, – морщится подруга, вытаскивая правую пятку из туфли.
– Так посидела бы, – пожимаю плечами и плюхаюсь на лавку. – Чем займемся?
– Я уезжаю, – выдает с ходу и усаживается рядом, – а ты должна меня подстраховать.
– Что-то мне уже не нравится, но выкладывай, – прыскаю весело.
С трудом могу припомнить то самое одолжение, после которого я осталась в должниках, но Светлане, судя по ее серьезному лицу, виднее.
– В общем, – начинает деловито, то шепотом, – один мужик позвал меня на неделю на курорт, и я ужасно хочу поехать, но есть одно «но».
– Работа? – гримаса презрения берет в плен лицевые мышцы. – А я говорила тебе, не заводи себе обязательств, от них одни проблемы. С мужиками то же самое.
– Я замуж хочу, – тяжко вздыхает подруга, – а с твоими советами можно помереть в одиночестве.
– И что в этом плохого? – удивляюсь, деловито закидывая ногу на ногу. – Никто не брюзжит рядом изо дня в день, заботишься только о себе, а если не можешь – легла и помирай себе спокойно. Никаких хлопот.
– Ты совсем больная что ли? – Света округляет глаза и смотрит, как на пациента психбольницы.
– Ты позвала меня обзываться? – ворчу насуплено. – Не нравится моя философия по жизни – не следуй ей. Но это не значит, что она хуже твоей.
– Знаешь, такие, как ты, обычно первыми замуж и выскакивают, а потом рожают подряд три ребенка, – Света победно ухмыляется, но насладиться ей триумфом я не даю, заканчивая ее мысль на свой лад:
– И люто ненавидят себя за это.
По глазам вижу, ответить ей есть что, но на моей стороне если и не правда, то как минимум ее безвыходное положение. Подруга машет на меня рукой, возвращаясь к цели встрече:
– В общем, нужно подменить меня один день.
– И как ты себе это представляешь? – теперь глаза таращу я. – Если я люблю музыку, это не значит, что я люблю танцевать под нее в одежде, которая смутно таковую напоминает, да еще и в клетке в окружении толпы пьяных придурков.
– Сама ж говоришь – в клетке, – невозмутимо пожимает плечами. И если у меня с логикой проблемы, то у подруги она отсутствует напрочь. – Никаких проблем, все, как ты любишь. Стоишь себе, красуешься, потом спокойно прошла отдельным коридорчиком – и готово, – понимания в моих глазах она, понятное дело, не находит, от того достает из рукава главный козырь – начинает жалобно канючить: – Ну выручи, умоляю, один вечер всего! Я поменялась остальными сменами, а больше не получается, одна девчонка заболела!
– Не по мне это все, – морщусь и немного отодвигаюсь от нее, показывая наглядно. – К тому же мы совершенно не похожи, и я там не работаю, меня даже не пустят, – пытаюсь аргументировать свой отказ как взрослый человек.
Зря.
– С охраной я договорюсь, – тараторит Светик, хватая меня за руки, – напялим на тебя паричок, подкрасим, в мои тряпки оденем, а там все блестит и искрится, да и полумрак… Ну же, Варька! Я столько для тебя сделала!
Удивленно вскидываю брови, пытаясь вспомнить хоть один приступ щедрости с ее стороны, но ничего не получается. Настырная по природе пытаюсь выдумать, чего бы она такого могла сделать для меня в будущем, но и из этого также ничего не выходит. Расстраиваюсь, конечно, от того горестно вздыхаю. Но головой мотаю отрицательно.
– За один выход платят сто баксов, – брякает Света от безнадеги.
Ну вот же! Вот он, козырь-то! Совсем другое дело.
– Так бы сразу и сказала! – возмущаюсь и осуждающе качаю головой. Никаких понятий у людей. – Что за манера ходить вокруг да около, как кот вокруг банки сметаны…
– Я тут уже столько кругов намотала, что зациклилась, – ворчит Света, косясь на меня с неудовольствием. Понимаю, наверняка денежки хотела под матрас припрятать. Под свой, разумеется.
– Деньги вперед, – предупреждаю строго.
– Где ж я тебе их возьму? – возмущается Света. – Зарплата будет и отдам.
– Нашла дурочку, – надменно фыркаю и даже слегка отворачиваюсь, показывая свое отношение к такому подходу. – Ты прекрасно знаешь, я не берусь за работу, если за нее платят обещаниями.
– Какая ты меркантильная, – морщится самая меркантильная девушка, с которой я когда-либо была знакома. – Ладно. Приезжай часов в семь ко мне, приведем тебя в должный вид. Смена с девяти до часу.
– Сегодня? – кривлюсь, понимая, что не готова к трудовым подвигам.
Впрочем, я к ним не готова никогда, о чем Свете прекрасно известно.
– Можно подумать, у тебя были планы, – прыскает подруга.
– Вообще-то, нет, – вынуждена я признать очевидный факт. – Ладно, в семь, так в семь.
– Я побежала тогда, мне еще вещи собирать, – моментально переходит на щебетание Светочка.
Целует меня в щеку, сияя искусно огранённым алмазом, резво поднимается и несется к торговому центру, размахивая сумочкой ядовито-розового цвета.
– Классно потусили, – вздыхаю, откинувшись на лавку и подставляя лицо ярким лучам, но ожидаемого расслабления не получаю: точно скребется кто-то в отвыкшем от нагрузок мозгу, предупреждая об опасности.
«Это всего лишь клуб», – уговариваю себя, мысленно засовывая в карман сто баксов.
Знала бы, чем это обернется, взяла бы со Светланы расписку, что у меня будет хотя бы шанс потратить честно заработанные.
Определенно, лето – мое время года. От рождения у меня рыжие волосы и веснушки, которые зимой почти пропадают и мое лицо становится невероятно унылым. Вкупе с вялой заторможенной речью создается впечатление, будто у кассетного плеера садится батарейка. Именно по этой причине я не имею ни постоянной работы, ни постоянного парня, ни чего-либо другого, что длится дольше, чем летний сезон. Родители удивляются, как я умудрилась закончить институт, но вся хитрость заключалась в том, что училась я заочно. Сообщать об этом факте я сочла излишним, точно зная, что при таком раскладе они ни за что не отпустили бы меня в другой город в свободное плавание и не стали бы оплачивать мне съемную квартиру. Учитывая, что возвращаться я не планировала, еще на пятом курсе моего воображаемого ВУЗа квартиру они выкупили, сочтя этот шаг наиболее выгодным, а я, как послушная дочь, клятвенно пообещала найти работу по специальности.
Если верить диплому, который я купила в переходе и торжественно продемонстрировала родителям, я – инженер-технолог. В реальности же я отучилась на маркетолога и за пять лет так и не поняла, чем они занимаются. По этой причине поиск работы затянулся уже на три с лишним года, на протяжении которых я с успехом перебивалась случайными подработками. Самой моей любимой была рисование карикатур. Во-первых, потому что не нужно было сидеть ни в душном офисе, ни вообще в помещении, во-вторых, потому что это забавно. Рисовать я люблю с детства, но превращать эту деятельность в профессию сочла неразумным, ведь как только хобби кто-то начинает учить, оно тут же делается неинтересным и ужасно скучным.
Раз уж погода была солнечной, все необходимое я всегда вожу с собой, а подруга нахально сбежала, я решила провести время с пользой и попробовать до конца месяца накопить на оплату квартиры до следующего лета. Это бы означало, что в следующем месяце, а это уже сентябрь, мне нужно будет только накопить на еду, а ем я мало, привыкшая всю зиму проводить как медведь в берлоге.
Вообще, мне бы отлично подошла жизнь где-нибудь, где всегда светит солнце, но я ненавидела учить иностранные языки, до сих пор не освоив даже английского, а жить постоянно среди людей, которых не понимаешь и которые не понимают тебя казалось мне сомнительным удовольствием. Вот если бы меня как Светку кто-нибудь свозил на курорт, вынеся из квартиры, закутанной в одеяло, тогда да, тогда совсем другое дело. Но где же взять мужчину, способного выдержать амебную подружку большую часть года? Правильно, нигде, я проверяла.
Один сбежал через месяц, поняв, что выходить и лепить с ним снежную бабу во дворе я не собираюсь. Еще одного хватило на неделю и ушел он с жутким скандалом, потому что я, видите ли, не предупредила. Третий испарился как-то незаметно, я даже не смогла вспомнить, когда видела его в последний раз. И вот, после последней зимовки я выработала новую стратегию: просто не заводить долгосрочных отношений. К слову, вот уже четвертый месяц я прекрасно справляюсь с поставленной задачей. Правда пару раз пришлось сменить номер, что было не слишком-то удобно, но, тщательно проанализировав прецеденты, я нашла решение – просто скрывать местоположение своего жилища. Увы, от прошлых ошибок панацеи нет: один настырный таскается до сих пор, объявляясь в самый неподходящий момент и умудряясь при этом каждый раз обижаться, что я не приглашаю его пройти.
Я сажусь в свою старенькую девятку вишневого цвета, пытаюсь найти альбом для рисования и палитру с красками, но делом это оказывается нелегким. Трудности я не люблю, от того просто откладываю задачу до момента прибытия к набережной, где больше всего люблю рисовать.
На самом деле рисую я не только карикатуры. Но вдохновение на пейзажи приходит лишь с наступлением холодов, и ваяю я их, чтобы напомнить самой себе, что зима закончится, а вот портреты пишу охотно и, как правило, с умыслом. Шаг один – выбрать случайного человека, застывшего по каким-то своим причинам на одном месте. Шаг два – закончить портрет, подойти и предложить нарисовать карикатуру. Если человек соглашается и обладает здоровым чувством юмора, отдаю в подарок и портрет, наслаждаясь искренним восторгом и похвалами.
Этот парень сразу привлекает мое внимание. Он сидит на лавке с серьезным и задумчивым лицом, даже немного хмурым, опершись локтями в колени и не двигается, будто позирует специально. Подходит он как нельзя лучше: обычно я выбираю в «жертвы» самых унылых людей, чтобы увидеть, как улыбка преобразит их лицо. И чаще всего мне удается ее увидеть, но никогда не знаешь наверняка. Один тип так разозлился, что порвал карикатуру в клочья, а потом кинул мне в лицо. Как отреагирует этот? Посмотрим.
Сажусь в отдалении, чтобы не привлекать к себе внимания и только изредка кошусь, делая набросок. После полностью погружаюсь в работу, но, когда заканчиваю и поднимаю голову, понимаю, что парень уже ушел. Растерянно хлопаю ресницами, смотрю на свою работу и спешно переворачиваю страницу. Вообще-то, такое произошло впервые. Не помню, чтобы так увлекалась, что пропускала, когда объект уходит прямо из-под носа.
Смотрю на часы и понимаю, что уже семь. Неспеша поднимаюсь, потягиваюсь и бреду к своей консервной банке, которую гордо называю машиной.
На этом шедевре отечественного автопрома я приехала учиться, и она до сих пор служит мне верой и правдой, вопреки всем обстоятельствам, которые на нее обрушивались. Правда, этой весной мотор не пожелал заводиться, но я познакомилась с механиком, который привел мою красавицу в чувство. Кстати, это тот самый тип, который вот уже четыре месяца делает вид, что мы не расстались и исправно отирается у моего порога, непонятно на что рассчитывая, потому что я старательно делаю вид, что его не существует.
Если по-честному, все было хорошо с ним, даже очень. Симпатичный, приятный собеседник, умеет вовремя заткнуться, что немаловажно. С ним я зашла гораздо дальше, чем с прочими, пригласив не только в свою квартиру, но и в постель, ни разу не пожалев. Но и у него был один существенный недостаток – рядом с ним тяжело дышать. Через три недели непривычно бурно развивающихся отношений я с удивлением обнаружила, что остаюсь одна только в туалете и на том же месте приняла волевое решение – пора заканчивать. Быстро собрала его вещи, которые уже валялись по всей квартире, затолкала в сумку, происхождение которой так и осталось тайной, и указала на дверь, честно объяснив причину. Весомой она ему, разумеется, не показалась, чтобы выдворить его из квартиры понадобилась помощь соседа, крупного дядечки в летах, бывшего военного, чью отлично сохранившуюся супругу я как-то (каюсь, сильно подвыпив) предложила нарисовать обнаженной, что б, значит, на долгую память. Обещание свое выполнила, Анфиса Львовна ужасно смущалась, но бутылка вина и шелковая простынь, наброшенная как попало, притупили стыдливость, и картина вышла отменной. Соседка, сбросившую пару лишних кило и два десятка лет, осталась чрезмерно довольна, про ее супруга и говорить нечего. С тех пор он считает своим долгом защищать меня от назойливых кавалеров, так что Николай в тот злосчастный день спустился даже быстрее, чем мне бы хотелось.
Парковаться на стоянке клуба я сочла неуместным: не хватало еще зацепить какой-нибудь мерседес. Почки у меня может и две, но обе мне нравятся. Пришлось заехать в ближайший двор, бросить машину возле помойки, рискуя не найти ее потом среди куч мусора, и уже оттуда спешить ко входу для сотрудников.
Еще на подходе я заметила охранника, так же нервно переминающегося с ноги на ногу, как Светка недавно, но это не выглядело странным ровно до той секунды, пока не выяснилось, что поджидает он именно меня.
– Варвара, да? Давай быстрее, еще переодеваться, – ворчит себе под нос и тянет меня за локоть.
В гримерке он забыл выйти и пришлось переодеваться прямо при нем, что удивило еще сильнее. Потом он помог нацепить мне крылья и только когда я спустилась вниз по ступенькам, делая первый шаг в коридор, огороженный решеткой, почувствовала, что он наконец-то не преследует меня по пятам. Похоже, Светлана договорилась не только о подмене, но и о исполнение мной обязанностей согласно договоренностям. Ох уж эти сто баксов…
Народу в клубе было еще не слишком много, но и среди них находились умники, которые просовывали руки через решетки и пытались достать до щиколоток. Раздражало это невероятно, одному такому с длинными руками почти удалось совершить злодеяние против моих конечностей, так что в отместку пришлось наступить каблуком на его ладонь. Грохот заглушил его крики и мое настроение мгновенно поднялось. Я широко улыбнулась и с наслаждением оттанцевала первые два часа.
Люди прибывали, музыка как будто становилась громче и в какой-то момент слилась в один общий грохочущий монотонный гул. В глазах мелькали огни, в парике стало просто невыносимо жарко, но мысль о том, что две недели я буду зимовать без проблем заставляла держаться и превозмогать.
Диджей, который находился с танцовщицами на одном уровне, то есть чуть выше основной массы извивающихся в экстазе тел, каким-то непостижимым образом уловил мой настрой и включил трек помедленнее, чтобы я смогла перевести дух. Девушка в клетке с другой стороны зала и без того двигалась на манер одноклеточного, так что перемен она не заметила, продолжая лениво вилять бедрами, а я послала ему воздушный поцелуй, который он поймал и ухмыльнулся.
Последний час пролетел незаметно и опомнилась я только когда вторая девушка пошла по своему коридору, а диджей отошел от установки, оставив ненасытной толпе запись. Уставшая, но довольная, что мои мучения наконец-то закончились, иду по коридору, забыв про того типа, которому отдавила руку. А вот он явно поджидает меня, но узнаю я об этом слишком поздно: когда спотыкаюсь о пивную банку, которую он подставляет мне под ногу.
С трудом удержавшись на ногах, я вцепляюсь руками в решетку. Охранник, стоящий внизу среди толпы, реагирует моментально, отлепляется от стены и идет разбираться с обидчиком. Но делает это настолько медленно, что я мысленно придаю ему ускорения добротным пинком, потому что меня в эти самые секунды буквально разбирают по перышкам. Каждый норовит ухватить себе кусочек и крыльями дело не ограничивается. За щиколотки меня держат крепко, так что выбраться самостоятельно из этого бедственного положения никак не получается. Уже начинаю терять веру в человечество, когда охранник достигает зачинщика беспорядка. Заламывает ему руку за спину и ведет на выход, к толпе спешит другой, а с лестницы, до которой я не дошла всего-то пару метров показывается какой-то тип, кажущийся смутно знакомым. Правда, узнаю я его только когда он подходит вплотную, помахивая битой, а руки тут же отпускают меня.
– Двигай, – бросает хмуро, я спешу к лестнице, а потом в гримерку. – Переоденешься – зайди объясниться, – приказывает, когда я уже стою перед открытой дверью.
Быстро киваю, шныряю в гримерку и закрываю за собой дверь, прислонившись к ней спиной.
– Ого, – округляет глаза вторая танцовщица, успевшая благополучно добраться до гримерки. Прохожу к зеркалу, окидываю себя взглядом и морщусь: крылья безнадежно испорчены. Стаскиваю их и просто швыряю в угол. Надеюсь, они стоят меньше ста баксов, иначе сегодняшний день можно будет официально считать самым неудачным за это лето. – Мне показалось или тебя начальство на ковер вызвало?
– Начальство? – удивляюсь, снимая парик, но девушка удивляется и того пуще:
– Ого-го! Вот это грива! Как ты не померла там в парике?
– Я была близка, – отвечаю на полном серьезе. – Так что на счет начальства?
– Я слышала голос Дениса, – пожимает плечами девушка и продолжает смывать тонну косметики со своего лица. – Зеленоглазый симпатяга.
– А, я думала охранник, – мямлю, умолчав, что этот красавчик у меня на последнем портрете в машине валяется.
– В костюме за пару штук баксов? – снисходительно ухмыляется девушка. – Ты новенькая? Я Катя.
– Варвара и упаси Господи.
– Да ладно тебе, случается, – отмахивается лениво, – со мной пару раз уже было, а я тут всего месяц.
– Подруга попросила оттанцевать смену. Уже сто раз пожалела, что согласилась.
– Неплохие деньги, – отзывается флегматично. – Пятьдесят баксов на дороге не валяются.
– Пятьдесят? – переспрашиваю, в очередной раз почуяв неладное.
– Ну да, – сначала хмурится, а потом хмыкает: – Подруга твоя – Светка что ли? Сучка жадная, наколола?
– Можно и так сказать, – бурчу, подсушивая волосы, запустив в них пятерню. Хорошо, что я кудрявая и даже после парика моя прическа мало чем отличается от той, что была до него.
Отклеиваю ресницы и смываю наконец-то тональный крем, который на удивление даже не потек. Отклеить стразы оказалось делом нелегким, я раз двадцать (примерно по одному на каждую блестяшку) заподозрила подругу в коварстве: а ну как на клей момент посадила? Что ж мне теперь, как «прости, Господи» ходить, пока само не отвалится?
– Держи масло, – прыскает Катя, наблюдая за моими безуспешными потугами.
Щедро наливаю его на ватный диск, тру глаза и стразы остаются на нем же как по волшебству.
– Спасибо тебе, добрый человечек, – вздыхаю с неимоверным облегчением. – А фена у тебя, часом, нет?
Быстро проворачиваю ключ в замке зажигания и трогаюсь с места, не дожидаясь, пока машина хоть немного погреется. Правильно делаю: два парня выскакивают из-за помойки и пытаются догнать меня, гавкая ругательства вслед. Хватит с меня на сегодня, такими темпами все сто баксов на антисептики можно спустить.
На шоссе выруливаю практически не сбавляя скорости, пользуясь тем, что оно абсолютно пустое. Все еще потряхивает после событий в клубе, да и усталость требует вброс здорового адреналина: на честном слове доехать точно не получится. Выжимаю из своей красавицы запредельные сто двадцать. Гул в салоне такой, будто я на ракетном топливе, скорость ощущается просто сумасшедшей, хотя я прекрасно вижу в зеркало заднего вида, как лениво за мной тащится новенький внедорожник. Он не пытается идти на обгон и не мигает фарами, подгоняя, но вскоре за ним пристраивается еще один, на несколько поколений постарше. Становится неловко за свою медлительность, ведь впереди абсолютно пустая дорога, и я прижимаюсь к обочине, постепенно сбавляя скорость. Но, видимо, сегодня все решили никуда не торопиться, потому что на обгон так никто и не пошел. Со спокойной душой возвращаюсь в полосу и включаю музыку погромче, подпевая, чтобы избавиться от гнетущего ощущения после посещения этого странного клуба с идиотским названием «Ангел».
Во дворе места для парковки не нашлось, пришлось сдавать назад и проезжать в соседний, но и там все на первый взгляд забито, да и ко всему прочему притулились еще две машины, продолжая стоять с включенными фарами. Прикрываю глаза рукой по причине отсутствия в машине козырька (как и других полезных мелочей вроде исправно работающего ручника), проезжаю вглубь двора и наконец-то паркуюсь. Забираю альбом и краски с заднего сиденья, опасаясь, что их просто вынесут ночью, неторопливо бреду к своему дому, поглубже вдыхая ночную прохладу. Свет фар освещает мне путь, мысленно благодарю водителей, но альбомом все же прикрываюсь. Делаю несколько шагов и разворачиваю его пустым листом, потому как выходит, будто я демонстрирую неизвестным свои художественные таланты. Прыскаю сама над собой, покачиваю головой и немного ускоряю шаг.
В душную квартиру подниматься нет ни малейшего желания. Устраиваюсь на лавке у подъезда и достаю из кармана мешочек. Смотрю на него в задумчивости и все понять пытаюсь, что за странная реакция на него? Нет в нем ничего устрашающего, нет и угрожающего, так почему Катя практически назвала меня сумасшедшей, диджей рванул, как от чумной, а временный начальник устроил допрос с пристрастием? Такое ощущение, что Света явно не сочла нужным поделиться какой-то важной деталью.
– Что с тобой не так? – бормочу себе под нос, снова развязывая его и переворачивая.
На руку падает фигурка, я заглядываю внутрь, пользуясь тем, что неподалеку горит фонарь, и вижу небольшую бумажку. Достаю ее, верчу в руках, но на ней лишь печатная цифра два. Сую обратно, потому что это больше похоже на номер партии изготовления, чем на что-либо еще, вздыхаю и убираю туда же фигурку.
– Варя, наконец-то! – слышу голос рядом и вздрагиваю от неожиданности. А потом морщусь, решая, сразу рвануть в подъезд или обойдется и он сам уйдет. – Ты поздно, – констатирует Николай, подходя ближе.
Я старательно делаю вил, что оглохла, а когда он машет рукой у меня перед лицом – что ослепла, но он все равно садится рядом и зачем-то целует в щеку. Подобной наглости вынести я уже не в состоянии. Разворачиваюсь, сверкая глазищами, но Коля парень непробиваемый и только грустно улыбается:
– Да знаю я, знаю.
– Тогда какого лешего ты продолжаешь меня изводить? – возмущенно взмахиваю руками, а его взгляд становится виноватым.
– И себя. Прости.
– Так больше не может продолжаться, ты понимаешь? – пытаюсь достучаться до его здравомыслия.
– Конечно, я же не идиот, – едва заметно пожимает плечами. – И я стараюсь, честно. Если ты не обратила внимания, я уже три недели не прихожу днем, – я задумываюсь, а потом согласно киваю, а Коля улыбается чуть шире: – Вот видишь, – молчит недолго, улыбка постепенно сползает с его лица. – Но вечером, не поверишь, такая тоска нападает, хоть одним глазком бы увидеть. Ругаю себя, но все равно иду. И что прикажешь с этим делать?
– Не знаю, Коля, найди себе другой объект для вот этого всего, – ворчу, теребя в руках мешочек, а он так тяжело вздыхает, что мне становится стыдно. В самом деле, чего злая такая? Пусть ходит. Не домой же, в самом деле. Там майор через лестничную клетку, домой точно не сунется.
– Так, а это у тебя что? – вдруг сталкивает брови к переносице, бросая взгляд на мои руки. Само по себе видеть его таким смурным странно, так он еще и тянется рукой к мешочку с заметной дрожью в пальцах и крайне медленно произносит: – А ну-ка отдай мне.
– Вот еще, – хмурюсь и я, пряча мешочек в карман. – С какой стати? Это даже не мое.
– А вот в этом я сильно сомневаюсь, – морщится Коля, вгоняя меня в еще больший шок своим непривычным поведением. Протягивает руку ладонью вверх и повторяет строго: – Отдай. Это избавит тебя сразу от двух проблем.
– Какие проблемы, о чем ты? – взвиваюсь, сжимая мешочек в кармане покрепче.
– Варя, где ты его взяла и зачем? – допытывается с суровым видом.
– Не отвечу больше ни на один вопрос об этой вещице, пока ты не объяснишь, в чем, собственно, дело, – нагло выдвигаю встречные условия.
– Варя, это не игрушки, – режет жестко. – Все уже поняли, что не игрушки и не игра. Отдай мне, прошу последний раз, потом отберу силой.
– Ты спятил? – приоткрываю рот, опешив. Даже отодвигаюсь от него подальше, хотя, вообще-то, не хочется: становится прохладно, а он большой и топит похлеще буржуйки.
Коля на миг теряется. Смотрит озадаченно, высматривает что-то в моих глазах, а после, очевидно, найдя ответ на свой вопрос, бормочет:
– Ты не знаешь…
– О чем?! – рявкаю на весь двор, потеряв самообладание.
Коля слегка дергается и воровато оглядывается по сторонам.
– Вот скажи мне, – говорит Коля приглушенно, поглаживая по спине, когда я с удобствами устраиваюсь у него на плече, – как я должен был дать тебе пространство, когда не могу оторваться?
– Не знаю, Коля, через силу? – ворчу, предпринимая попытку отстраниться, но он снова прижимает к себе. – Вот сейчас, например. Самое время.
– Нет, сейчас ты просто разозлилась, – хмыкает, перестав оказывать давление на лопатки, и я остаюсь лежать, удобно пристроив руку на его груди. Хорошо. Пока – хорошо. – Я уже различаю, – заявляет хвастливо, целует куда-то в волосы.
Какое-то время просто лежим в обнимку, успокаивая пульс и переводя дыхание. Быть с ним – покруче американских горок, дух захватывает. Устаю, даже просто позволяя крутить мной в угоду нам обоим.
– Я сейчас, – начинает подниматься, но я осаживаю:
– Я перепрятала, ты не найдешь.
– Вот хитрюга, – расстраивается на полном серьезе. – Ладно, слушай. Но потом я надеюсь ты сделаешь правильный выбор и отдашь его мне.
– Мы не так договаривались, – пожимаю плечами, а он рявкает вполголоса:
– Мне плевать! Если понадобится, я разберу эту квартиру на щепки. Собрать, правда, не успею, но зато ты останешься жива.
– Так, – вздыхаю и приподнимаюсь, заглядывая ему в глаза, – ты либо рассказывай, что там у тебя в голове, либо проваливай, потому что слушать этот бред я устала.
– То, что я собираюсь рассказать, звучит еще бредовее, – ворчит, обнимая покрепче и спасаясь тем самым от моего взгляда. – Мне нужны силы, чтобы собраться с мыслями.
– Прекрати этот дешевый шантаж, – смеюсь, отстраняясь. Коле вот только не смешно. Он почему-то жутко серьезный, как будто то, что между нами сейчас было – прощание. И это откровенно пугает, но он об этом не узнает. – Коля, рассказывай, – прошу спокойно.
Сажусь в кровати и натягиваю первое, что попадается под руку.
– Люблю, когда ты в моей футболке.
– Ближе к делу.
– Короче, – вздыхает тяжело, приподнимаясь на локтях, – эта канитель началась примерно месяц назад и быстро обросла слухами. Если отбросить совсем фантастичные, остается примерно следующее: где-то в городе спрятан клад. Вариаций много, но самая повторяющаяся – это слитки золота. Не один и не два, а гораздо больше. – Я не могу сдержаться и на этом месте прыскаю, срываясь на сдавленный смех, но под суровым взглядом Коли давлю позыв. – Согласен, звучит абсурдно, я тоже сначала поржал, – соглашается с кивком, – пока один мой знакомый, обслуживается в моем сервисе, не решил поучаствовать. Неделю держался ажиотаж, а потом вдруг выяснилось, что, если не угадываешь подсказки – ты труп. То есть исхода у этой игры два: либо ты чертовски богат, либо уже не важно.
– Хочешь сказать, – пытаюсь выжать из себя всю серьезность, на которую только способна, – кто-то убивает людей, которые не угадывают? – Коля разводит руками вместо ответа. – И как это происходит? Ты приходишь в определенное место, выкладываешь гипотезу, а если не угадываешь – тебя расстреливают или нечто подобное?
– Не совсем, – морщится Коля, проигнорировав мою явную иронию, – каким-то образом человек получает мешочек, как ты сегодня приволокла. В самом первом цифра три и какой-то предмет. На следующий день тот же человек получает второй предмет. Это вторая подсказка, вместе они должны на что-то натолкнуть. Соответственно, там еще цифра два. Если сложить воедино не получилось и разгадки нет, на следующий день еще один мешочек. Это последняя подсказка. Если в тот же день ты не угадываешь – на следующий получаешь пулю в лоб. Если угадываешь – начало следующей головоломки. Знакомый дошел до второго этапа, получил мешочек с цифрой четыре. Через четыре дня его нашли возле дома. Кто-то пытался отсиживаться, когда понимал, что время на исходе, но все по итогу становились трупами ровно в тот день, когда и должны были.
– Может ты просто не обо всех знаешь?
– Не исключаю такой вероятности. Но человек не может всю жизнь где-то прятаться. И, судя по всему, правила никто объяснить не удосужился, потому что выводы были сделаны уже на основании трупов. При этом многие к тому моменту сидели с такими же мешочками. Началась паника, люди стали подкидывать их друг другу, но этот фокус не сработал: в срок умирал ровно тот, кто принял игру добровольно. Одновременно играют не больше трех человек, это мне уже знакомый из участка рассказал, они графики по трупам строили.
– То есть, – останавливаю его, подняв руку вверх, – в полиции знают, как развлекаются люди в городе, но при этом до сих пор ничего не сделали?
– Никто не знает, кто убивает, – пожимает плечами, поудобнее усаживаясь на кровати. – В том то и дело, их не волнует сам факт игры, только тот, кто жмет на курок. Играть не запрещено, искать клад и сокровища в том числе. Моему знакомому было тридцать пять, понимаешь? Он влез в это, когда еще не понимал, чем все закончится. Кто-то считает себя самым умным и добровольно идет на этот шаг.
– Но где-то же они берут эти загадки?
– В клубе этом новомодном, – презрительно кривится Коля. – Там периодически появляется такой мешочек, когда количество игроков уменьшается. И обязательно находится идиот, который его возьмет, – сначала выдает, после – думает. Косится на меня, а я беспечно пожимаю плечами, стараясь выглядеть максимально искренней:
– Подловил. Видишь ли, я ненавижу работать и обожаю легкие деньги.
– Знаешь, какие деньги самые легкие? – пытается натолкнуть меня на очевидную в его понимании мысль. Поднимаю бровь, выражая намек на интерес. – Которые тебе дает твой мужик, – выдает хмуро. – Почему нельзя просто жить за мой счет?
– А у тебя есть слитки золота? – удивляюсь и по его кислому виду понимаю, что нет. – К тому же, тогда придется жить вместе, а я уже поняла, что это вообще не мое, – напоминаю о главной причине нашего разрыва. – Не думала, что ты знаешь про эту игру, – хмыкаю нагло.
– То есть так поздно ты потому, что только из клуба и сама в это ввязалась?
– Верно, – улыбаюсь, потягиваюсь и поднимаюсь с кровати, – думаю, тебе пора.
Странное дело, смотреть на то, как он собирается под утро было даже немного грустно. Правда, это ощущение быстро прошло, когда, уже стоя за порогом он изъявил желание остаться. Быстро захлопнула дверь перед его носом и пошла готовить завтрак, попутно набирая Светке, которая, разумеется, ответить так и не пожелала.
Интересно, каким образом я должна получить последнюю подсказку? Если Света ожидала ее в клубе, то, по идее, последняя также должна оказаться там? Мне бы и первая лишней не была. Сильно сомневаюсь, что разгадать головоломку получится, имея на руках неполный комплект. Может, она кому-то показала ее, как я Коле? Только вот я понятия не имею, кому. И разве это по правилам – угадывать целой командой? Или можно хоть вдесятером, но ответит тот, кто взял первую подсказку?
Похоже, все-таки придется ехать в клуб, вне зависимости от ответов на эти вопросы. Пусть сами выберут, где отдать мне эту подсказку, я не привередливая.
Еще слишком рано, но это же клуб, он только час назад закрылся для посетителей, там, как минимум, должна быть уборщица, а может и из охраны кто-то. Тот парень, который желал мне удачи, явно был в курсе происходящего. Думаю, он также знал, что Светка меня попросту подставляет. А еще, он нервничал. Также сильно, как и подруга… может, они вообще в сговоре. Очень на это похоже. Единственное, не понимаю, почему так быстро сдались? Даже вторую подсказку не получили.
Стоп.
А что, если подсказку Света получила еще утром? Тогда все сходится: они сложили ее с первой, поняли, что угадать не получится и решили свалить все на другого человека, то есть на меня. Этот мешочек положил туда сам охранник после того, как я прошла в клетку, удостоверившись, что гримерки мне не избежать: не с крыльями же на резинке я поеду домой.
– Могли бы оставить обе, – ворчу, одеваясь.
Спустя двадцать пять минут торможу на стоянке клуба, где и по сию пору тусуются пьяные люди.
Быстро выхожу и в одной из компаний замечаю того длиннорукого, который устроил мне ночью веселье. Уж я-то его не забуду! Высокий и худой, он возвышается над остальными на целую голову. Уже едва в состоянии сжимать бутылку пива в руке и слегка покачивается, как одинокая травинка на ветру. Но жажда приключений у парня неистовая, либо просто алкоголь уже полностью заменил кровь в его организме: когда прохожу мимо, он подается вперед и сощуривается. А потом сует два пальца в рот, свистит на всю парковку и орет вдогонку:
– Эй, рыжая, поди сюда!
– Ага, сейчас, – фыркаю, поражаясь его наивности.
Головы в его сторону даже не поворачиваю и на всякий случай ускоряю шаг.
– Сюда иди, оглохла?! – слышу грозный оклик и звон бьющейся об асфальт бутылки, на который все же оглядываюсь, замечая, как он весьма расторопно двигается в мою сторону.
Учитывая, что его шаг равняется двум моим, он довольно быстро догоняет меня. Забегает вперед, преграждая путь. Оскорбился, судя по пульсирующей на шее венке и злобному взгляду. А мне ну вот совершенно некогда!
Выдаю свою лучшую улыбку, и парень моментально меняется в лице, совершенно теряясь. Но, быстро меняет гнев на милость и выдает с ухмылкой:
– Познакомимся?
– Нет, – отвечаю спокойно.
Парень прыскает, очевидно решив, что я шучу. Вместе с этим орошает меня своими слюнями. Ночью казалось, что омерзительнее он быть уже не может, но этот тип оказался по-настоящему талантливым.
Вытираюсь рукавом ветровки, брезгливо морщусь: эту гримасу отвращения скрыть точно не удастся. Делаю шаг вправо, рассчитывая проскользнуть мимо, но он делает такой же, в ту же сторону. Шагаю влево, он снова перемещается. Позади нас гогочут его собутыльники и все они в комплекте раздражают меня неимоверно.
– Да ладно тебе, – с усмешкой играет бровями. Покачивается, но, похоже, даже не замечает этого. – Не будь такой недотрогой.
Вздыхаю, соображая, как от него половчее избавиться, а потом достаю из кармана мешочек и кручу им перед его носом. Уж не знаю, показалось ли мне, но парень как будто слегка протрезвел. Икнул и сделал широкий шаг в сторону. А потом и вовсе театрально поклонился, пропуская.
«Отличный оберег от приставаний» – отмечаю про себя и спешу к служебному входу, дверь которого слегка приоткрыта.
Тяну ее на себя и без опаски прохожу в абсолютно пустой, тонущий в темноте коридор. Вот в этот момент мне бы следовало насторожиться и выбежать оттуда сломя голову, но инстинкт самосохранения то ли крепко спит сегодня, то ли вообще не достался при рождении, потому что я просто иду дальше, не испытывая ни страха, ни беспокойства.
Приглушенные вскрики слышу еще когда поднимаюсь по ступенькам на второй этаж. Но и это меня не останавливает, только принуждает чуть замедлить шаг и осторожно выглянуть в коридор. Тот самый, где находится гримерка.
– А что мне нужно было делать?! – стонет знакомый голос едва слышно, и я без труда узнаю охранника, который сейчас почти плачет.
На цыпочках прохожу на звук и замираю возле двери начальника.
– Даже не знаю, Паша. Сдохнуть самому? – ехидничает хозяин клуба.
Присаживаюсь на корточки и осторожно заглядываю. Вижу, как он расхаживает вокруг привязанного к стулу охранника и помахивает окровавленной битой.
– Дэн, слушай, – пытается пойти на мировую охранник, но зеленоглазый перебивает:
– Слушай ты. Ты пойдешь к ней и заберешь эту чертову подсказку или сдохнешь на день раньше. И это будет гораздо больнее. Это ясно?
– Тогда приступай, – бросает обреченно. – Я не сделаю этого. Первой не было, кто-то в игре оказался гораздо раньше, чем я.
– То есть, по-твоему, кто-то вытащил подсказку, но оставил пресловутый мешочек?
– Получается, что так. Эта овца схватила, даже не посмотрев, и сразу ко мне. Сунула в руки, а я взял, как мудак.
– На что ты вообще рассчитывал, ты тупой, как дерево! – рявкает Денис и с силой бьет битой по его ногам.
Парень воет от боли и говорит чуть ли не скороговоркой:
На ступеньках возле двери в квартиру притулился до невозможности унылый Коля. Дверь напротив моей распахнута настежь, а в проеме на табуретке восседает сосед и сверлит его немигающим взглядом. Осанка у майора что надо, густые брови сурово сведены, на коленях ненавязчиво лежит охотничье ружье, по затертому прикладу которого видно невооруженным взглядом – в обиходе вещь незаменимая.
Невольно приоткрываю рот, разглядывая их, а через пару секунд осмысления весело прыскаю.
– О, Варечка, – тут же поднимается сосед, – а я тут вот, караулю. Утверждает, что ты не против, чтобы он тут отирался.
– Отставить, майор, – потешаюсь в голос, а сосед фыркает и покачивает головой:
– Все тебе шуточки, а я между тем уже пожилой человек.
– Как же, пожилой, – прищуриваюсь с хитрецой, а он отмахивается, убирает табуретку и скрывается в квартире, сияя довольной улыбкой.
– Где была? – уточняет Коля, глядя на меня исподлобья.
Удивленно и часто моргаю, пытаясь понять, с чего он вдруг решил, что имеет право на подобные вопросы. Мотаю головой. Показалось. Дохожу до двери, открываю и прохожу, захлопывая за собой и забыв пригласить его.
Только разуться успеваю, как раздается звонок.
Тяжело вздыхаю и открываю.
– Я еще не успела соскучиться, – сообщаю ворчливо.
– Я по делу, – выдает сухо и нахально водворяется в прихожую, слегка оттеснив меня. Снимает ветровку и только после этого протягивает мне небольшую картонную коробку. – Это было у тебя под дверью. Жаль, не успел увидеть, кто принес. А это, – копошится в кармане джинсов, а потом достает точно такой же мешочек, как лежал у меня в куртке, – я нашел в квартире Светланы.
– Так она дома? – удивляюсь и раздражаюсь: – Вот дрянь, а трубку не берет.
– На счет дряни не спорю, но дома ее не было.
– Ты влез к ней в квартиру? – таращу глаза, а он морщится:
– А что прикажешь делать? Только там пусто.
– Да, я знаю. Им именно в таком виде и досталось.
– Им? – хмурится, разуваясь, а мое лицо приобретает страдальческое выражение от осознания, что он пройдет и это неизбежно.
Уныло топаю в кухню и включаю чайник, а потом усаживаюсь на стул, давая понять, что раз уж он притащился, так пусть и хозяйничает. Коля соображает в самом деле неплохо. Деловито достает чашки, заваривает кофе, сооружает бутерброды из каких-то остатков. Странно, но получилось вполне съедобно, даже его присутствие не так сильно стало душить.
– Надо заехать в магазин, – бормочет, окинув взглядом получившийся стол, а я отмахиваюсь, жадно поглощая завтрак:
– Смысла нет, на сегодня хватит.
– Варя, – укоряет, усаживаясь, – я не дам им ничего с тобой сделать.
– А они, разумеется, подойдут и спросят твоего разрешения, – подмигиваю ему и делаю глоток кофе.
Покончив с бутербродом, приступаю к открытию коробки, заклеенной скотчем.
– Ну, что там? – уточняет в нетерпении, но я не реагирую и достаю последний мешочек. Крайне медлительно развязываю веревочки, испытывая его терпение и наслаждаясь этим, ехидно улыбаюсь и бросаю игривые взгляды, периодически играя бровями. – Я помру раньше, если продолжишь в том же духе, – выхватывает мешочек из моих рук и хмурится.
– Как невежливо, Коля, – обиженно дую губы. Весь кайф обломал, стервец.
– Ну и что это за дерьмо? – злится Коля, достав и развернув довольно большой лист, сложенный в несколько раз до небольшого размера.
Крутит, вертит, со всех сторон рассматривает, даром что не принюхивается.
– Это, мой хороший, карта, – произношу учительским тоном, а он ворчит:
– Вижу, что карта. Толку-то?
– Надо думать, – пожимаю плечами и протягиваю руку, а он отдает мне вырванную из школьного атласа страницу.
«Школьного» – машинально отмечает внутренний голос.
На карте был только наш город, на обратной стороне чистый лист и небольшая цифра один, написанная обычной ручкой от руки, которая выглядела так небрежно, как будто кто-то опомнился, что надо ее там написать уже после того, как сложил бумагу. И сложена она была так, что во мне проснулся перфекционист и взмолился о пощаде. Нет, ячейки, на которые карта оказалась поделена, были довольно ровными, но вот первый сгиб был не по диагонали или параллельно краям, а по совершенно непонятной траектории. Сначала бумага была сложена гармошкой, а после этого полученная змейка еще несколько раз, образовав в конечном итоге практически идеальный квадрат.
– Это что-то значит, – выдаю умно, схватив бутерброд свободной рукой.
Корту кладу на стол. Коля вносит свою лепту и освобождает пространство, разглаживая ее руками. Нависает над ней, уперевшись ладонями в стол и сурово хмурясь. Видимо, таким образом он показывал усиленный мыслительный процесс.
– Идеи? – вздыхает через минут пять и смотрит с надеждой в чистом взоре, а я киваю и мямлю с набитым ртом:
– Есть парочка.
Наспех доедаю, мою руки и саживаюсь за стол. Достаю шахматную фигурку из второй подсказки, ставлю ее в центр карты, и она идеально помещается в квадратик.
– Шахматная доска?
– Скорее всего. Но сложена карта так, чтобы обратить на это внимание, а не просто чтобы уместить в мешочек.
– Согласен. Слон ходит по диагонали. Но нужна точка отсчета.
– Клуб?
– Слишком просто, но, допустим, – поднимается и возвращается с красным маркером.
Находит клуб на карте и ставит приметную точку.
– Выглядит тупо. Он прямо на стыке двух квадратов, – вредничаю и морщу нос, а Коля согласно кивает. – Что, если первая подсказка на самом деле не пустая?
– Сухой листок и замазка… детский сад, школа или любой дом творчества.
– Я за школу. Карта выдрана из атласа.
– Так, школ в городе должно быть явно больше, чем одна, – вздыхает и лезет в телефон, – пятнадцать на город. Многовато точек.
– А ты не ставь пока. Давай посмотрим, где они по нашей карте, – он тыкает закрытым маркером в места расположения школ и только три оказываются в центре квадрата.
– Парк? – бормочу, отчего-то смущаясь находиться рядом с ним в роли пассажира. Будто на свидание меня везет. Нелепо, учитывая, сколько раз мы занимались любовью.
То есть, сексом.
«Черт…» – брякаю мысленно.
– Парк, – хмыкает Николай улучшенной дохрена деловой версии и заводит своего железного коня неизвестного происхождения, который, судя по всему, был собран вручную из наиболее понравившихся запчастей.
– Долго ты с ней возился?
– С кем? – не понимает, покосившись. Глажу машину по панели, а он приглушенно смеется: – Долго. Пару лет.
– В самом деле ангельское терпение, – изумляюсь искренне, а он пожимает плечами:
– Когда сильно чего-то хочется, трудозатраты в конечном итоге окупаются.
– Так я твой проект? – фыркаю игриво, но Коле шутка по душе не приходится.
– Нет. Варь, прекрати, а? Я же скажу, давно на языке вертится, но что потом с этим делать?
– Молчу, – тут же прикрываю рот и для надежности отворачиваюсь к окну.
Коля не спеша выезжает на дорогу, а потом вдруг начинает петлять из ряда в ряд, а на светофоре и вовсе резко перестраивается и сворачивает практически под красный. Позади нас истошно сигналят, а Коля чертыхается:
– За нами хвост. И плевать они хотели на правила дорожного движения.
– Это, должно быть, стервятники, – почти равнодушно пожимаю плечами, даже не думая обернуться и проверить. На самом деле, меня куда как сильнее волнует водитель. – Старая тачка или новая?
– Старая и что за, мать их, стервятники?
– Ну, их так Пашка назвал. Типы, которые сами отгадывать ничего не хотят, а просто таскаются за другими идиотами и ждут, что кто-нибудь дойдет до финиша.
– Понятно, – ворчит недовольно, – кто такой Пашка?
– Охранник из клуба, который меня подставил.
– Расскажи по порядку! – рявкает, не выдержав, а я осуждающе покачиваю головой:
– Не такое уж и ангельское.
– Варвара, – вздыхает ну уж очень тяжко. Находит мою руку, ухватившись за нее не глядя, – расскажи, пожалуйста, что ты делала сегодня утром, после того, как я уехал, – просит мягко и вежливо и в такой мелочи я ему, конечно, отказать не могу. Рассказываю, Коля размышляет вслух: – Правильно ли я понял, что ты спасла его от пули, а потом еще и довезла до травмпункта?
– Верно.
– Типа, который подставил тебя, чтобы спасти свою задницу?
– Ага.
– Варя, ты либо дура, каких свет не видывал, либо… хотя нет, вариант всего один.
– И чего сразу обзываться-то? – обижаюсь, выдергивая свою руку из его.
– Я констатирую факт. А что там за владелец такой лихой?
– Владелец, как владелец, – ворчу и отворачиваюсь, потому что забыла сообщить ему одну маленькую деталь: это тот же самый парень, чей портрет у меня в альбоме.
– Не факт, что он не замешан во всем этом. То, что он так сказал – это понятно, он был бы идиотом, если бы выложил тебе, что по его прихоти люди мрут, как мухи. Наверное, популярность в клубе сильно возросла, как только эта игра началась. Не удивлюсь, если никакого сокровища и в помине нет.
– Тогда то, что мы сейчас куда-то едем – совершенно бессмысленно. Давай в магазин за вином, а потом ко мне и приятно проведем мой последний день. Точнее ночь.
– Забудь об этом, – отвечает резко, но сразу же смягчается: – То есть мы и так это сделаем, но после того, как разгадаем эту чертову шараду. А затем у нас будет еще как минимум четыре дня, чтобы найти ублюдка, который это затеял.
– И передать его властям?
– Само собой. В мешке для трупов.
По спине пробегает неприятный холодок. Скашиваю взгляд, пытаясь определить, шутит он или нет, но по его суровому профилю так ничего и не понимаю. В итоге отмахиваюсь от собственных колючих мыслей, решив, что сейчас эти размышления ни к чему.
Пару часов мы бродили по парку в абсолютной прострации, пытаясь охватить взглядом сразу все, а в нескольких десятках метров от нас по пятам следовали два парня. Я пару раз оборачивалась, Коля начал раздражаться, но решительных действий не предпринимал, молча стискивая зубы и кулаки, а мне было просто наплевать. Вообще, на парк я рассчитывала гораздо больше, чем на остальные два места: тут гораздо проще спрятать какую-то очередную подсказку или что там предполагалось дальше. Поэтому, когда мы вернулись к машине, настроение стремилось к нулю и я даже не пыталась это скрыть.
– Еще две точки, – напоминает Коля бодро, заводя мотор, но его голос звучит так наигранно, что я раскисаю еще пуще прежнего. Не знаю, как он чувствует мой настрой, лицо я стараюсь держать, но вновь находит мою руку и сжимает ее в своей. – Варя, даже если мы не отгадаем, я от тебя на шаг не отойду.
– И что это изменит? – выдыхаю.
– В смысле что это изменит?! – возмущается теперь уже вполне искренне, а я тянусь назад за своим альбомом и достаю из пучка волос карандаш, служащий заколкой. В общем, делаю то же, что и всегда – погружаюсь в вымышленный мир, и даже не замечаю, как мы останавливаемся на парковке супермаркета. – Пойдем? – выдергивает Коля в реальность.
– Пошли, – пожимаю плечами равнодушно, а он впивается взглядом в рисунок, который больше похож на бред сумасшедшего: подсказки нарисованы в причудливых формах, с дерева падал лист с цифрой три, а на ветке примостилась шахматная фигурка с длинным хоботом.
Кидаю альбом на заднее сиденье и выхожу под его хмурым взглядом. Коля набирает полную тележку продуктов, по моим меркам затариваясь на пару месяцев, а я только усмехаюсь, слоняясь из отдела в отдел, а потом и вовсе ухожу дожидаться его в машину.
– Так, – произносит строго после того, как складывает покупки в багажник, – с таким настроением можно сразу возвращаться домой. Согласна?
– Вот еще, – ворчу себе под нос, – поехали по последнему адресу.
– Да ну, – кривится, откинув спинку своего сиденья, – давай поваляемся, а то ноги гудят после парка, а потом к тебе. Я взял твое любимое вино и те пирожные, которые обычно доедаю из твоих волос.
Сглатываю, чувствуя прикосновение холодной стали.
– Не планировала, – равнодушно пожимаю плечами, а Коля выходит следом, осторожно прикрывая за собой дверь.
– Мужики, какие проблемы? – слышу его удивлённый голос за спиной.
Парень с пистолетом вдавливает дуло пистолета в мой висок и злобно шипит:
– Топай. Ты кое-что потеряла.
– Ничего подобного, – возмущаюсь и остаюсь стоять на месте, капризно надув губы.
Парень тыкает ещё раз, на этот раз ощутимее, а через две секунды лишается своего оружия и уважения не только в моих глазах, но и коллеги, оказавшись с заведенной за спиной рукой и в крайне неприятной для мужчины классической ориентации позе.
– Тебе кранты, – шипит, багровея от ярости.
Его дружок достает свое оружие и приставляет опять же к моей голове.
– Спрашиваю еще раз: какие проблемы? – уточняет Коля со вздохом.
– Никаких, – пожимает плечами второй, – девушка идет и берет следующую подсказку. Мы нашли, где она спрятана.
– Какая трогательная забота, – ворчу и делаю осторожный шаг по коридору, а второй хмыкает:
– В другую сторону, красавица. И умница, полагаю.
– А вы так хорошо знаете правила, – делаю ответный комплимент, – что, где, в какой момент искать, – а потом хитро сощуриваюсь, грозя ему пальчиком: – По-моему, я у вас не первая.
– Каюсь, – тихо смеется второй, – не первая, но теперь самая любимая. Будет даже немного обидно, когда ты умрешь.
– Если, мой дорогой, если, – пропеваю, двигаясь по коридору.
Коля отвешивает пендаль первому и так и ведет его, заламывая руку, следом за нами. Если бы кто-нибудь увидел этот караван, даже играть не пришлось бы: умер бы со смеху.
Доходим до самого конца коридора и первый светит фонариком на телефоне за чугунную батарею, а я приближаюсь и наклонилась над ней, увидев мешочек.
– И зачем мне брать его? – вздыхаю, а тип с противной ухмылкой щелкает предохранителем.
– Быстро убрал пушку, пока я не засунул тебе ее в жопу, – проговаривает Коля медленно.
– Не успеешь, – смеется мерзко и ужасно самодовольно, а мой спутник выхватывает пистолет из-за спины и направляет на него, также со щелчком, начав считать:
– Раз.
– Допустим, я уберу, – перебивает Колю, но он продолжает считать:
– Два.
– Ладно! – морщится, возвращает предохранитель в исходное положение и сует пистолет за пояс джинсов. – Но ей все равно лучше это взять.
– Мы разберемся, – скалится Коля с таким злобным выражением лица, что мне не по себе становится. Но ко мне разворачивается с совершенно другим взглядом, спрашивая ласково: – Солнце, ты хочешь взять этот мешочек?
– А есть смысл? – размышляю вслух, нарочно действуя на нервы крутым мужикам.
– Давай прикинем, – задумывается и Коля, как и я наслаждаясь их попытками унять раздражение. – Это первая подсказка из следующего этапа. Так?
– Так. И учитывая, что первый я прошла, в следующий я перешла автоматически.
– Получается, вне зависимости от того, возьмешь ты ее или нет – мы продолжаем играть.
– А значит, лучше взять, лишней не будет.
– Тогда бери, – кивает согласно, а я достаю мешочек из-за батареи, поморщившись из-за того, что пришлось влезть в паутину.
Заталкиваю его в карман и нервно отряхиваюсь, ворча:
– Гадость какая…
– Пошли вон, – чеканит Коля, отпуская руку первого, – и чтобы когда мы выйдем, вас уже не было.
– А не боишься выйти и получить пулю в лоб? – язвит первый и получает рукояткой пистолета в висок, мгновенно обмякнув и свалившись на пол.
Второй кривит губы и легонько пинает его носком ботинка, но реакция отсутствует.
Я же всеми силами пытаюсь удержать челюсть на её законном месте.
– Найди себе напарника посообразительнее, – иронизирует Коля. Поворачивается ко мне, мягко улыбается и спрашивает: – Пойдем?
Скупо киваю и иду вслед за ним, покосившись на второго, который облокотился плечом на стену с ужасно недовольным лицом и, судя по всему, прикидывал: вытаскивать первого из подвала или проще дождаться, когда тот очухается?
Едва мы выходим на улицу я делаю небольшой шаг в сторону и иду в некотором отдалении от Коли, что не остается незамеченным: он моментально сталкивает брови к переносице и скашивает на меня взгляд, но с комментариями медлит до тех пор, пока я не сажусь в машину и не пристегиваюсь.
– В чем дело, Варь? – интнресуется недовольно, а я сажусь к нему вполоборота и вновь задаю вопрос, на который, как думала, знаю ответ:
– Кто ты такой?
– Знакомились утром. Хочешь еще раз?
– Хочу услышать увлекательный рассказ откуда у тебя пистолет и прочие навыки.
– Если мужик умеет за себя постоять – это преступление? – приподнимает бровь, а потом перегибается через меня и открывает бардачок. Роется там, даже не пытаясь скрыть раздражение, достает какие-то бумаги и бросает их мне на колени. – Разрешение на ношение оружия. По-моему, где-то там даже до сих пор лежит справка, что я не псих.
– Допустим, разрешение есть, – киваю и сую бумаги обратно, даже не взглянув, – это не объясняет зачем он тебе.
– У меня свое дело, – замечает с укором, – не Бог весть какое, но мое и мне бы хотелось, чтобы так и осталось. Тачки, бывает, прикатывают дорогие и платить за них, если кто-то решит угнать, мне совершенно не хочется. А живу я прямо над мастерской, ты бы знала об этом, если бы хоть раз потрудилась зайти в гости, хотя бы из любопытства.
– Лучшая защита – нападение, – фыркаю и закатываю глаза, но успокаиваюсь. – Отвезешь меня домой?
– А, я понял, я снова персона нон-грате, – ехидничает, заводя машину. – Конечно отвезу, Варь. И продукты я не себе купил, у меня все есть. И да, кстати, пожалуйста.
– Спасибо, – отвечаю серьезно и морщусь: ему все-таки удалось меня пристыдить. Поэтому, когда он заносит продукты и ставит пакет в прихожей, самую малость заискиваю: – Пройдешь?
– Нет, – бросает сухо и выходит, толкнув дверь с обратной стороны, но она не закрывается до конца, и я вижу, как стремительно он спускается. Пожалуй, когда сосед его провожал было даже медленнее.
Город у нас небольшой и общественный транспорт ходит исправно, поэтому, ничуть не опечалившись тому, что осталась без машины, я иду на дальнюю остановку. От неё, как на зло рукой подать до сервиса Коли, и манит меня туда со страшной силой.
Пару минут трачу на борьбу с собой, не меньше. Но заставляю себя двинуться дальше.
И вот я уже в автобусе, с грустью пялюсь в заднее окно и обещаю себе зайти к нему, когда вернусь, чтобы похвастаться линолеумом и, возможно, еще какими-нибудь новостями. В конце концов, мы собирались пить вино. Почему бы не сделать это у него, то есть в том месте, откуда я смогу слинять, когда мне этого захочется.
План кажется мне ужасно умным, я приободряюсь, пересаживаюсь на другой маршрут через три остановки и через полчаса уже вхожу в знакомый двор. Следую прямиком на детскую площадку и первым делом решаю завоевать доверие мамаш, которые в моем понимании должны быть самыми глазастыми. Сажусь на свободную лавку недалеко от песочницы и быстро рисую копающуюся там малышку. Потом переворачиваю страницу и рисую вторую. Мамаши начинают коситься и выглядят до того забавно, что я изображаю их вместе в виде карикатуры, а потом поднимаюсь и подхожу к ним, вручая последнее художество. Одна моментально сводит брови у переносицы, заподозрив издевательство, а вот вторая разражается хохотом, пихая в бок подругу:
– Это шедевр, мой умрет со смеху!
– Рада, что подняла настроение, – улыбаюсь, а потом прикидываю, кто на кого похож и протягиваю им свернутые трубочкой портреты их малышни. Возвращаюсь на ту же лавку, на которой сидела и окидываю цепким взглядом двор.
– Танька, смотри! – ахает одна, а вторая прыскает:
– А ты сидела, как сморщенная жопа.
– Блин, – куксится царевна Несмеяна и подходит ко мне, скорчив виноватую рожицу. – Вы это, простите. Не очень люблю шаржи, я выгляжу глупо.
– Глупо Вы выглядите сейчас, – фыркаю задорно, а она тихо смеется и садится на лавку, держа развернутый портрет в руках. – Очень натурально получилось. И я видела Вас утром, с тем брутальным парнем со щетиной.
– И двух амбалов?
– И странного мужика, который вышел почти сразу после всех, кто зашел, – говорит женщина с ухмылкой, а я вскидываю брови:
– Он разве не из вашего двора?
– В первый раз вижу, а я тут каждый Божий день отираюсь, сами видите, – и кивает на дочь, которая тем временем ест песок прямо с лопаточки. – Признаюсь, я была заинтригована. Не каждый день такое.
– Не поверите, мы все были в шахматном клубе, – хихикаю коротко, проверяя, насколько она любопытна, а она согласно кивает:
– Иван Сергеевич был возмущен вашим нахальным водворением и нарушением тишины. У него пунктик, послал же Господь соседа. Представляете наши войны по поводу Миланы? Это же дети, всегда шумят, мы с мужем даже внимания не обращаем, а он все в стены стучит, скоро дырку к нам пробьет.
– Лишь бы не головой, – замечаю со вздохом, а она тихо смеется:
– А Вы забавная. И чего там в шахматном клубе сегодня интересного было?
– Да, собственно, ничего, – пожимаю плечами, – просили передать этому мужчине с белой бородкой фигурку шахматную, потерял где-то. Сказали, найти можно тут. Странно, что Вы его раньше не видели, я думала, завсегдатай.
– Нет, что Вы, тут только свои, чужаков за версту видно. Но может Вы про какого-то другого мужчину? Последним выходил тип без бороды. Да и не заходило никого похожего.
– Да может я что путаю, у меня, знаете, семь пятниц на неделе, вечно где-то витаю, – закатываю глаза, улыбаюсь и беспечно отмахиваюсь, старательно демонстрируя свою отчужденность от забот мирских.
Закрываю альбом и получается так, что открываю Дениса. Девушка бросает взгляд и хмыкает, ткнув в него пальцем:
– И этого красавчика видела, тоже сегодня, но уже после того, как все отчалили.
– В самом деле? – удивляюсь, покачав головой. В основном тому, что она со мной вообще беседы ведёт и не замечает странностей. – Вот ведь совпадение. Тоже в подвал спускался?
– Да, а потом вышел, как раз с Иваном Сергеевичем беседы вел. Я еще подумала, может тот квартиру решил продать, парень-то, сразу видно, при деньгах.
– Может быть, – решаю не спорить и нагло пользуюсь её наивным предположением: – А где Ивана Сергеевича можно найти? Я, если честно, сама квартиру ищу, поэтому и пришла второй раз сюда, двор ваш мне очень понравился, как в другое измерение попадаешь.
– Это правда, – кивает согласно, – но не советую. Я как попала – вот уже пять лет выбраться не могу, – обводит взглядом двор, как коршун, и невежливо тыкает пальцем в старичка на лавке, сидящего с горделивым видом и смотрящего в даль. – Вон сидит, блюститель порядка. Три дня как из запоя вышел, а себе туда же. И что самое абсурдное, как запьет, орёт так, что хоть святых выноси, – взмахивает рукой и поднимается, заторопившись к подруге рассказывать последние новости, а я собираю карандаши и направляюсь к Ивану Сергеевичу.
– А, нарушительница спокойствия, – прищуривается мужчина, чуть только я подхожу ближе, – чего изволите?
– Вот этот парень о чем спрашивал? – выдаю без лишних предисловий и разворачиваю к нему портрет Дениса.
– А тебе что за дело?
– Парень он мой бывший, ходит по пятам, покоя никакого.
– Как бывший? – ахает дед. – А мне сказал, что действующий. То бишь нынешний.
– Вот, – возмущаюсь, подняв указательный палец вверх. Плюхаюсь на лавку рядом. – Что творит, а? Вы же сами видели, я с другим пришла. Никакой жизни.
– Вот стервец! А так пел складно, мол, сказала по делам, а сама с каким-то парнем, да куда-то потащилась. Все расспрашивал, чего ты там делала да почему, а я-то, старый дурак, поверил! – сокрушается дед.
– Ну, не корите себя, Иван Сергеевич, – вздыхаю и похлопываю его по руке. – А чего рассказали-то?
– Да, в общем-то, ничего особенно. Пришли, отдали слона, ушли. А он все давай расспрашивать, кому вернули, да как выглядел. Чуть ли не фоторобот, какие глаза, какие уши. А какие там уши, когда одна борода?
Утро не кажется мне особенно приятным. Погода резко испортилась, за окном идёт противный мелкий дождь, да ещё и прохладно, прямо как у меня на душе. А ещё почему-то почти беспрерывно звонит телефон, и, ко всему прочему, нудно болит голова.
– Ну чего надо, – ворчу в динамик, отвечая страждущему.
– Ни фига себе! Живая! – слышу искренний радостный возглас.
– Пашка, – вздыхаю тяжело, – чего надо?
– Да я так, проверить, – отзывается невозмутимо. – А ты, значит, дальше играешь?
– Как ты догадался?
– Ты чего такая язва? – бубнит и обиженно сопит мне прямо в ухо.
– Погода плохая, настроения нет, – оправдываюсь, застыдившись. Человек рад моему присутствию среди живых, чего взъелась?
– Надо напиться и все пройдет, – заверяет со знанием дела.
– Тогда уж похмелиться…
– А, понятно, – фыркает весело, – ну давай, звони, если что.
Я что-то невнятно мычу в ответ и сбрасываю вызов, задумчиво глядя за окно, а телефон вновь оживает. Номер незнакомый и пока я раздумываю, брать трубку или нет, звонки прекращаются. Пожимаю плечами и уныло шлепаю в ванну, а когда выхожу, не слишком-то посвежев, вижу еще три пропущенных с того же номера. Колеблюсь с минуту, а потом решаюсь и перезваниваю.
– Вы звонили, – выдаю с ходу и слышу смешок.
– Звонил, – отвечает Денис, – это ничего?
– Ничего. Тоже решил убедиться, что я живая?
– Так я у тебя не первый, – говорит «особенным» голосом. Мои щеки слегка розовеют, а я радуюсь, что он меня не видит. – Может, кофе?
– Может, – вворачиваю игриво, вспомнив брюнетку, а он выдает:
– Заеду через час, – и сразу же отключается.
Несколько секунд растерянно хлопаю ресницами, а потом опрометью кидаюсь сушить волосы. Закончив, немного подкрашиваю глаза и долго верчусь перед зеркалом, выбирая наряд. Приготовления заканчиваю ровно через час, когда от него приходит сообщение:
«Я под твоими окнами».
Выглядываю в окно на кухне, убеждаясь, что возле подъезда в самом деле стоит машина с заведенным мотором и иду в прихожую. Неторопливо одеваюсь, окидываю себя придирчивым взглядом через зеркало и, удовлетворенная увиденным, выдыхаю. Открываю дверь, репетируя улыбку, но тут же скисаю, потому что на ступеньках сидит Коля во вчерашнем костюме и с небольшой коробочкой в руках.
– Задремал, а когда очнулся – она стоит у двери, – ворчит тихо, протягивая ее мне. Я забираю её с недовольным лицом, делаю шаг в квартиру и небрежно швыряю ее на столик, а потом выхожу и начинаю закрывать дверь. – Ты куда? – хмуро интересуется Николай.
Вопрос более, чем неуместный, от того одариваю его недоуменным взглядом и молча шагаю в сторону лестницы.
– Да погоди ты, – догоняет меня через два пролета и хватает за запястье.
– Чего тебе надо от меня? – спрашиваю недовольно и вырываю руку, а этот придурок улыбается:
– У тебя нижняя губа дрожит.
– И, по-твоему, это смешно? – уточняю и поплотнее смыкаю губы.
– Ты ревнуешь, – заявляет довольно.
– Я разочарована в тебе как в человеке, – выдаю пространственное, а он демонстративно закатывает глаза. – Меня ждут.
Коля кидает взгляд в окно, а я пользуюсь моментом, разворачиваюсь и тороплюсь вниз.
Дождь все еще нудно моросит, я быстро дохожу до машины и сажусь на переднее пассажирское кресло роскошного салона, пахнущего кожей и почему-то клубникой.
– За тобой гонятся? – спрашивает Денис с улыбкой, а я ворчу:
– Можно и так сказать.
– Понял, – ухмыляется, глядя сквозь меня, а потом поднимает руку и шевелит пальцами, нагло вскидывая подбородок. Прекращает паясничать и плавно трогается с места. – Классно выглядишь.
– Спасибо, – немного смущаюсь, но быстро беру себя в руки. – А ты, оказывается, мой парень?
– Чего? – удивляется, повернув голову на мгновенье, а потом корчит рожицу, сообразив: – Возвращалась в тот двор?
– Само собой.
– Ну да, немножко приврал. Хотя, я бы сказал так: выдал желаемое за действительное. Кстати, ты свободна?
– Как ветер, – фыркаю немного злорадно, – но парень мне сейчас не нужен.
– Но это же не исключает приятное времяпрепровождение? – уточняет деловито.
– Это исключает только наличие парня, – решаю не огорчать его раньше времени, да и себе лазейку оставляю на всякий случай. Что тут сказать? Хорош, зараза. – Так что ты пытался выяснить?
– Видимо то же, что и ты: кто за всем этим стоит.
– И как успехи?
– Близки к нулю, – признает поражение, морщась, – ты хорошо запомнила того мужика, которому передавала подсказку?
– Достаточно хорошо, но в этом нет никакого смысла.
– Почему?
– Потому что он нацепил бороду, а она делает мужчин практически неузнаваемыми. Плюс ко всему, глаза у него были какого-то неестественного цвета морской волны, а брови через чур кустистыми. Могу с уверенностью сказать только, что ему было за пятьдесят: по рукам видно. А вот что действительно интересно, так это сами шахматы, которые у него были. Они сейчас, на мой взгляд, единственная зацепка.
– По мне так мужик более перспективен. Если он так озаботился сменой внешности, значит боялся, что его узнают, – возражает Денис.
– Или играл навязанную роль. Что, если он просто актер?
– Вариант, – тянет задумчиво и косится на меня. – Сама разгадала?
– Помогли, но справилась бы и сама, – отвечаю несколько надменно, а он серьезно кивает:
– Красивая и с мозгами: я бы дождался момента, когда тебе захочется завести отношения.
– Ты способен на серьезные отношения? – удивляюсь несказанно.
– Уверен, что да, – заявляет убеждённо. – Но никогда не пробовал, – в следующую секунду уже задорно гогочет, вызывая ответную улыбку.
– Значит, ты позвал меня на кофе, чтобы по расспрашивать про того мужчину?
– Каюсь. Но причин было две. И вторая – ты действительно мне нравишься. Кстати, отдашь мне мой портрет или оставишь себе?
– Да я его уже дома в рамку вставила, на прикроватную тумбочку поставила и любуюсь перед сном, – фыркаю весело, а он театрально прижимает руку к груди:
Всю дорогу болтаем в том же стиле, смеясь и подкалывая друг друга, и я не замечаю, как пролетает время. По сторонам смотрю только когда мы въезжаем в поселок, сплошь из роскошных особняков, величественными громадами возвышающихся из-за высоких заборов. Присвистываю, прилипнув к окну, пока мы едем по единственной улице, а Денис тихо хмыкает:
– Вот так я рос, – и останавливается у одного из самых шикарных домов.
– Почему теперь тут не живешь?
– Куда мне такой домина одному? – удивляется, а я пожимаю плечами:
– Ну ты же привык к роскоши.
– К роскоши – возможно. Но с этим отлично справляется и двухуровневая квартира в центре, на которую, между прочим, я заработал сам.
– С клуба? Он же несколько месяцев, как открылся.
– Нет, клуб пока только окупил сам себя. У меня есть свой ресторан, его я холю и лелею уже несколько лет.
– А твой отец чем занимался?
– Тайна, покрытая мраком, – зловеще понижает голос Денис, проезжая на ухоженную территорию. – Кто-то говорит, что просто сидел на деньгах, – добавляет со смешком.
– Ты не знаешь, на чем твой отец заработал состояние? – таращу глаза, а он тормозит и разворачивается, отстегиваясь:
– Звучит глупо, согласен, но это чистая правда. Он никогда не говорил, а я в какой-то момент перестал спрашивать и съехал, как только появилась возможность. Конечно, благодаря его статусу, у меня были неплохие связи, но денег лично у него я не просил никогда. Единственное, во что он вложился – это мое образование, за что ему большое спасибо, но на этом – все.
– Можно спросить, откуда такая нелюбовь?
– Он был тем еще засранцем, – кривится и выходит из машины, а мне ничего не остается, как последовать за ним.
– А ты – нет? – уточняю невзначай, проходя в дом следом за ним, а он разворачивается, удивленно вскидывая брови. – Помнится, в предыдущую нашу встречу ты активно размахивал битой и собирался пристрелить своего же сотрудника.
– Да не пристрелил бы я его, – морщится Денис , – это чтобы он вспомнил, если забыл что-то рассказать. А битой – за дело. И ты сама об этом прекрасно знаешь.
– Ну, тут не поспоришь, – вздыхаю и разуваюсь, потому что на полах нет ни пылинки. – Ты тут не живешь, а кто живет?
– Никто, – снова удивляется, так же сняв ботинки. – Почему ты спросила?
– Тут чисто, а ты сказал, что отца нет пару месяцев. У меня сейчас слой пыли на мебели больше.
– Уборщица приходит каждое утро.
– Зачем? – приходит моя очередь удивляться, а он идет по коридору, кивнув, чтобы я следовала за ним:
– Если за таким домом не ухаживать, он быстро придет в запущенность. А запущенную недвижимость сложнее продать.
– Почему до сих пор не продал?
– Потому что документы еще не готовы. Что еще заметил твой зоркий взгляд? – посмеивается, поглядывая с хитрецой, а я пожимаю плечами:
– Что, если я стырю отсюда что-нибудь и продам, смогу спокойно перезимовать, не выходя из квартиры.
Денис громко смеется, а звук эхом разносится по пустым помещениям, мебель в которых прикрыта белой тканью. Иду прямо за ним, озираясь с приоткрытым ртом и наталкиваюсь на него, успев только выставить вперёд руки, когда у лестницы он резко останавливается и разворачивается. От ощущения дежавю внезапно бросает в жар, я делаю осторожный шаг назад, а он самодовольно ухмыляется, разворачивается и начинает подниматься.
«Любители лестничных сцен» – ворчу про себя, поднимаясь нарочито медленно, чтобы успокоиться, а когда достигаю второго этажа, он уже скрывается за одной из дверей.
Быстро прохожу следом и вхожу в просторный кабинет. Вдоль одной стены от пола до потолка располагаются открытые книжные полки, полностью заставленные и выглядящие образцово. Прямо напротив двери возле окна стоит массивный стол из красного дерева, громоздкий стул в том же стиле, на столе аккуратными стопками сложены бумаги и стоял ноутбук, а вдоль другой стены так же открытые полки, заставленные различными предметами, начиная от причудливых фигурок и заканчивая пресловутыми шахматами, напротив которых Денис и замер, придирчиво их разглядывая.
– Полный комплект. Похожи на те, что ты видела?
– Точь-в-точь, – киваю серьезно, подходя ближе. Протягиваю к ним руку, но решаю сначала уточнить: – Можно потрогать?
– Можешь трогать все, что нравится. И даже что-нибудь забрать с собой, – я снова протягиваю руку, а он наклоняется к самому уху и добавляет игриво: – Например, меня.
От его нахальства у меня пульс взлетает, а к щекам безо всякого на то желания приливает кровь. Быстро хватаю одного из слонов, делаю ненавязчивый шаг в сторону и фиксирую взгляд на одной точке. Держу фигурку в руке, вспоминая ощущения, потом беру другую, и рука сразу же «узнает» ту самую. Это так странно, пальцы как будто помнят каждую шероховатость и каждый изгиб. Смотрю на Дениса в растерянности, а он строит недовольное лицо:
– Только не говори мне, что это они же.
– Я уверена в этом, как ни в чем в своей жизни.
– Ошибки быть не может?
– Я довольно долго тискала эту фигурку, чтобы почувствовать разницу. Ты давно тут был?
– Пару недель назад, приезжал посмотреть, все ли в порядке.
– Ключи, я так понимаю, есть у уборщицы?
– Как и код от сигнализации. И их две, работают по сменам, такую махину каждый день убирать не каждый справится, даже когда нужно только смахнуть пыль. А еще я знаю умельцев, перед которыми открыты любые двери и, учитывая, что тут никто не живет, проделать это легче легкого.
– Ну поспрашивать и посмотреть на реакцию-то можно, – предлагаю робко, пряча взгляд, потому что одного такого умельца, как выяснилось, знаю и сама и он преподносит все больше и больше сюрпризов.
– Конечно, – соглашается охотно, а я ставлю фигурку на место.
– Посмотри, может что-то вернули, а что-то, наоборот, взяли на время?
– Ты думаешь? – возмущенно округляет глаза, а потом трет лицо руками и направляется к столу, включая ноутбук. – Нужна помощь. Я не помню все, что есть в этом доме, но месяц назад приходил оценщик и все сфотографировал. Будем двигаться из комнаты в комнату и сравнивать оригинал с изображениями.
До дома домработницы мы доезжаем минут за двадцать: она также живет в пригороде. В деревеньке с чудесным названием Солнечная, в маленьком, но крепком домике, с белый забором и палисадником с причудливыми цветами всех цветов радуги.
– В таком месте не может жить человек с недобрыми мыслями.
– Есть такое слово – нужда, – насмешливо цитирует меня же Денис, а я хмурюсь:
– Ты циник.
– А ты – наивная, если считаешь, что цветы во дворе хоть как-то характеризуют человека.
Первым поднимается по ступенькам и звонит в дверь, а через пару минут нам открывает круглолицая женщина в цветастом платье, такая румяная и улыбчивая, что я расцветаю в ответной улыбке и пихаю своего спутника локтем в бок, а он фыркает.
– Денис Сергеевич! – ахает женщина, складывая ладони у груди. – Какой сюрприз! Проходите, пожалуйста, я только пироги из духовки достала, – и спешит на кухню, вытирая руки о фартук и оглядываясь на нас, приглашая проследовать за ней взмахом руки. – Проходите, проходите.
– Просто злодейка, – смеюсь тихо, а он смотрит с укором:
– Прекрати подкалывать.
– Вот еще, у меня последние дни, буду говорить, что хочу и кому хочу. Пойдем, отравимся пирогами. Уверена, они совершенно отвратительные.
Торопливо разуваюсь и почти вприпрыжку несусь на кухню, откуда идет такой аромат, что просыпается аппетит, несмотря на то что мы час назад довольно плотно позавтракали.
– Я Варвара, – говорю приветливо и протягиваю женщине руку, а она с готовностью ее пожимает, а потом принимается суетливо накрывать на стол, щебеча:
– Ольга Евгеньевна, можно просто Ольга, можно тетя Оля, как Вам будет удобно, Варечка.
– Варечка, – хихикаю и снова толкаю Дениса в бок, а он не выдерживает и сдавленно смеется, усаживаясь за стол:
– Ольга Евгеньевна, я по делу.
– Конечно, как иначе, – кивает важно. Ставит чашки и заварочный чайник на стол и садится на стул с серьезным видом, но все равно выглядит умилительно. – Продаете дом? До какого числа я работаю?
– Нет, дело не в этом, – морщится, собираясь с мыслями, – то есть, я планирую, но до этого пока довольно далеко.
– Тогда не понимаю, – бормочет растерянно и нерешительно улыбается, а я спешу прийти на помощь:
– Видите ли, Денису неловко, но, когда мы приехали сегодня проверить, все ли в порядке, ему показалось, что в доме был кто-то посторонний. Вы же убирались в кабинете, не так ли?
– Конечно, там столько всего, обязательно надо смахивать пыль, – удивляется вопросу.
– А шахматы стояли там же, где обычно?
Женщина задумывается, глядя поверх моего плеча, а потом кивает:
– Совершенно точно. И я обратила внимание, что доска повернута белой стороной вперед, раньше стояла черной. Но, я думала, что это Вы переставили, – и похлопала ресницами, переведя взгляд на Дениса. – Хотя может еще Татьяна, сменщица моя, переставляла. Ну, чтобы сделать влажную уборку. А потом и поставила другой стороной. Такое за ней бывает, сколько раз замечала, что вещи стоят не совсем привычно.
– И раньше так бывало? – уточняет Денис, а Ольга Евгеньевна пожимает плечами:
– Раньше хозяин хозяйничал, я не обращала внимания, а как дом пустой остался, сразу в глаза начало бросаться. Поначалу вроде ничего, все по-прежнему, а потом то книжка немного выбивается из общего строя, то фигурка не на том месте. Солдатик то стоит, то не стоит.
– Солдатик? – выдавливаю улыбку, чтобы немного скрыть волнение, а она улыбается в ответ:
– Согласна, звучит, как будто у меня немного не все дома.
– Но дома и вправду никого, – каламбурю, а она весело хохочет:
– В самом деле, Варечка!
– Так что с солдатиком? – хмуро допытывается Денис, а я осторожно щипаю его за ногу под столом, но женщина не замечает ни его серьезности, ни моих ужимок.
– Да как будто переставляет кто куда. Раз пять отмечала, то на столе, как обычно, а то вдруг нет. Потом на следующую смену – есть. Или через смену. Ну это точно Татьяна, больше некому. Может вообще меня разыгрывает, чувство юмора у нее своеобразное, знаете ли. Как-то раз позвонила мне и выдала, мол, приехала не утром убирать, а вечером, дела у нее были какие-то неотложные, а в доме как будто кто-то ходит, – прыскает и покачивает головой. – Призраки мерещились. Так ведь по всем комнатам прошлась, нет никого, а вроде как половицы где-то скрипят. Я, конечно, отругала ее, чтобы жути не наводила, а она все одно талдычит, мол, это не шутка и все прочее. Ну разве дело взрослому человеку такими глупостями заниматься? Если только она не хочет, чтобы я сама уволилась, но я ни-ни, где еще такую работу найдешь, да еще и от дома близко? В город-то не наездишься.
– А Вам призраки не досаждали? – хихикаю, а она тихо смеется и отрицательно качает головой:
– Нет, я прихожу так рано, что они, видимо, еще спят.
Свистит чайник, она поднимается за ним, а мы с Денисом переглядываемся. Хочется немедленно обсудить услышанное, но, как выясняется, мне одной, потому что, когда мы выходим, объевшись пирогов и с пакетом на вынос, он замыкается в себе и молчит всю дорогу до моего дома.
– Ты же не веришь в призраков, правда? – спрашиваю, когда он останавливается у моего подъезда.
– Нет, конечно, – поворачивается ко мне с улыбкой. – До вечера?
– Я еще не сказала «да», – отвечаю игриво, быстро отстегиваюсь и выхожу, чтобы ему не взбрели в голову всякие глупости вроде поцелуев в ограниченном пространстве, где отступить на шаг не представляется возможным.
– Я позвоню, – бросает вслед, а я взмахиваю рукой, не оборачиваясь и спешу в подъезд.
– И что это было, – ворчу тихонько, нехотя поднимаясь, но мысли о деле быстро сменяются одной, но очень настойчивой: сидит ли Коля на ступеньках.
Очень хочется задать ему пару вопросов, например, откуда он знает Дениса и почему не сказал сразу, ведь он видел его портрет, и тот действительно легко узнаваем на нем. Но вместе с этим внутри прочно сидит обида на то, что хоть и торчит днем и ночью под моей дверью, а с другими раскатывает при параде и на дорогущей тачке, которые никак не вяжутся с тем обликом, в котором он предстает передо мной.