Поезд мерно покачивался, за окном тянулись засеянные поля, солнце светило так ярко, что даже смотреть было больно. В отдельном купе первого класса было душно и жарко, окна не открывались, по крайней мере, мне открыть их не удалось. Дёрнув пару раз непослушную задвижку, я со вздохом вернулся на своё место. Подумать только, ведь всего несколько месяцев назад такая поездка была пределом моих мечтаний! Всю свою жизнь я прожил безвылазно в мрачном родовом поместье, не надеясь увидеть что-то кроме его пропитанных кровью стен и расположенной рядом захудалой деревушки. Но потом духи сообщили мне, что в свои земли вернулся герцог, мой милорд. Мой род был клятвеннообязанным его рода. Значит, и я – его вернейший и преданнейший слуга до конца моих жалких дней. Сильно же он удивился моему появлению! Оказывается, он и понятия не имел обо мне и всём моём роде. И первым же делом милорд решил проверить мои способности и отправил в эту самую поездку. Не слишком разумно с его стороны, но куда деваться? Приказ.
Так что сел я на поезд как послушная собачонка и отправился в путь. Пейзажи за окном сначала безумно радовали – такого обилия ярких красок мне за всю жизнь видеть не доводилось – но быстро стали приедаться. Нельзя же удивляться вечно тому, что трава может быть такой зелёной? Я лениво посмотрел на часы и вздохнул. Было бы неплохо добраться до академии хотя бы к вечеру, а ведь собирался быть там к обеду, но поезд задержали на предыдущей станции, опять перегоняли военный эшелон.
Шла война, странная, непредсказуемая и почему-то не слишком провальная. Я много читал о войнах, но эта не походила ни на одну из тех, в которых участвовали мои предки. Началась она с того, что на юге Франции, в Китае, на южном полюсе и, кажется, где-то в Южной Америке открылись порталы в иной мир. Хотя последние две дырки удалось быстро заткнуть. И из этих порталов полезли враги – такие же люди, только с гораздо более высоким уровнем технического развития. Приветливые такие, решили нас цивилизовать и дать нам все блага. Начали, правда, с разрушения церквей.
Строго говоря, нам, жителям этого мира, ещё повезло. Несколько лет назад по время теракта погибли королева Виктория и вся её семья. Ни одного прямого наследника. И трон захватил какой-то дальний родич королевской династии. Военный генерал, служивший до этого в Индии. В общем, теперь к Британской Империи относилась также территория Франции, Италии, Испании… почти вся Европа до самой Германской Империи. Ну и Индия, конечно. Австралия, весь север Африки. Османская Империя теперь тоже часть Британии.
Пока англичане захватывали мир, немцы тоже не сидели, сложа руки. У них случился государственный переворот, и к власти пришёл один генерал в компании странных ребят, каким-то образом воскресивших древнее умении Алхимии. Они бодро прибрали к рукам Австро-Венгрию и все ближайшие страны.
Германская и Британская Империи вели вялую войну до самого открытия порталов, а теперь объединились и сражались уже вместе. И да, нам повезло. Как-то наше командование узнало о грядущей войне заранее, как-то получилось, что текущая любовница императора Британии оказалась гениальным механиком и оружейником. Говорят, эпоха рождает героев. Вот эта эпоха и нарожала.
Герцогство милорда и, соответственно, моё поместье, находятся в Бретани. На стыке Германской Империи и французских областей Британской. Формально, оно всегда принадлежало английским герцогам, но долгое время они не вспоминали о его существовании. До нашего герцогства война пока не докатилась, но милорд с самого начала активно помогал армии. Его безумно раздражало то, что пришельцы устраивали в соборах казармы и склады. Дело вовсе не в религиозности, просто милорд любит готическую архитектуру.
Все толковые ребята ушли добровольцами на фронт. Все железнодорожные пути были переданы в распоряжение армии, гражданские поезда уже забыли про графики – им вечно приходилось дожидаться, пока пройдут огромные бронированные составы. Видимо, у милорда не осталось никого с головой на плечах, да и сам он был ужасно занят всеми этими военными делами, иначе не послал бы меня на это задание. Решил проверить, на что я годен.
Что ж, как бы мне ни было страшно, я выполню его приказ. Во-первых, у меня нет выбора. Его родовая кровь – моя единственная защита. Во-вторых, весь этот опасный мир не может быть хуже родового поместья. О людях я до этого мог судить лишь по записям в семейных архивах и со слов дяди, чтобы ему раскалёнными щипцами глаза вытащили. И по всему этому получалось, что меня сейчас окружает тупое, кровожадное стадо, жаждущее отправить меня на костёр. Слишком уж кровожадными они, на мой взгляд, не выглядели. Как и сколько-нибудь интересными. В целом, люди разочаровали меня даже больше, чем зелёная трава.
Поезд качнуло так сильно, что я едва не упал, в последний момент только успел ухватиться за подоконник. И кто это сказал, что мне нравится путешествовать? Неужели, я сам? Молодой был, глупый. Когда вокруг незнакомый, но, несомненно, враждебный мир, только и остаётся, что зубоскалить.
Я не ребёнок, хоть мне и всего пятнадцать. И не перепуганный подросток, не знающий жизни. Я – глава древнего магического рода и последний его представитель. Последний хранитель древних знаний. И клятвеннообязанный милорда, чьи предки спрятали когда-то моих предков от Инквизиции и тем самым сохранили жизнь. Я не могу позволить себе быть ребёнком. И не могу позволить себе полагаться на кого-то, кроме себя.
От грустных мыслей всегда хочется есть. А эти мысли были не очень-то весёлыми. Но любопытства мне не занимать, и сейчас я решил направить его на изучение людей. А это лучше всего делать в их естественной среде обитания. То есть – в вагоне-ресторане! Как же не хочется! Готовят здесь отвратительно, хоть я и читал, что французы – мастера в этом деле. Ложь, полная и абсолютная! Я открыл чемодан и с тоской посмотрел на сложенные тремя стопками тонкие обтягивающие свитера. Чёрный, белый и в середине – серый. Два крайних соответствуют двум школам моего магического направления. И мне давно уже пора выбрать один из них, но я всё никак не могу решиться. Сейчас я владею основными знаниями обеих школ. По традиции моей семьи, ребёнка с рождения обучают обоим направлениям, чтобы потом он мог избрать то, что ему больше подходит. У меня такого нет, свои плюсы и минусы есть у каждой школы. Выбрав одно направление, я неизбежно утрачу все преимущества второго. Конечно, я мог бы оправдать себя тем, что знания обеих школ мне могут ещё понадобиться на службе у милорда, но, по правде говоря, мне просто страшно углубляться во всю эту жуть. А придётся, когда решусь выбрать. А пока что мой вариант – средний, для ещё не определившегося.
Со вздохом достал тёмно-серый плащ и накинул на плечи, закрыл чемодан и обновил приказ для духа-стражника. Если какой-нибудь идиот рискнёт сунуться в мои вещи, его ждёт очень неприятный сюрприз. Я милосерден, а потому ему всего-то отрежет пальцы. Теперь можно было и выйти из купе.
Уже настало обеденное время, и в коридоре было не протолкнуться. Какой-то толстый потный мужчина едва не сбил меня с ног. Потом мимо протиснулась суетливая женщина с целым выводком детей. За ней неторопливо шествовала богатая дама в немыслимо пышной юбке. Пришлось прижаться к запертой двери купе, чтобы пропустить её.
– Вам надо пересмотреть свой рацион, – я сказал это намеренно медленно и надменно, стараясь задеть, – выбирая это платье, вы явно думали о торте.
Хорошо хоть успел юркнуть в ближайшее купе, ещё лучше, что оно оказалось пустым. Женщина кричала так, словно я посмел покуситься на её честь. Нет, всё-таки люди порой бывают забавными, особенно женщины. Чаще глупыми, чем злыми, чтобы там ни писали предки. До своего первого визита к милорду я редко встречал женщин, только крестьянок, и вначале плохо понимал, что они вообще за существа. А с деревенскими у меня всегда были натянутые отношения.
Если честно, эта женщина меня немного напугала. Было в ней что-то такое, знакомое. Так что эта шалость была всего лишь моей маленькой местью. Выждав некоторое время, я осторожно вышел из своего убежища и влился в толпу спешащих в вагон-ресторан пассажиров.
К счастью, мне удалось найти столик у окна, на который больше никто не претендовал – не люблю, когда мешают есть. Меню, как всегда, было скудным, всё мясное пришлось исключить сразу, птицу тоже. Что тут из рыбы и овощей?
– Что будете заказывать? – Официант расплылся в дежурной вежливой улыбке, насквозь фальшивой. Он видел во мне всего лишь студента, бедного, но строящегося из себя взрослого и самостоятельного. Что ж, в чём-то он был прав. Но его высокомерие всё равно было отвратительным.
– Рыбу, овощной салат, гранатовый соус и яблоко, – как же мне надоели эти овощи, толку от них всё равно мало. – И молоко.
– Ваш заказ скоро будет готов. – Официант снова поклонился и ушёл. Актёр из него точно не выйдет, на его лице было удивление пополам с брезгливостью. Конечно же, француз не мог одобрить выбор не сочетающихся продуктов, к тому же какой-то рыбы при наличии в меню такой сочной вырезки и запеченной свиной шеи.
И, конечно же, он солгал. Обслуживание в вагоне-ресторане было неторопливым и не слишком хорошим. Всех толковых поваров забрала себе армия, все нормальные официанты ушли добровольцами на фронт. Мне оставалось лишь изучать других пассажиров. Хорошо помогало от скуки с одной стороны и давало бесценный опыт – с другой. Наблюдательность у меня хорошая, вот только не на людях тренированная, надо бы обновить навыки.
Женщина в ужасной юбке оказалась спутницей того потного толстяка, что едва не расплющил меня о дверь купе. Через стол от них расположилась ещё одна семейная пара – скучающий супруг и его жена с дочкой. Дитя избалованное и совершенно не желающее вести себя подобающе. Маленькое чудовище, изводящее забитого отца и высокомерную мать. Женщина и на своего супруга, и на молодого официанта смотрела с одинаковым презрением, а вот к дочери прислушивалась и старалась выполнять все её прихоти. На редкость мерзкая особа. В каждом её жесте сквозила фанатичная ненависть к мужчинам и чувство собственного превосходства над всем этим миром.
Дальше сидел какой-то студент, билет которому явно оплатили родители или друзья, потому что денег на приличную еду у него не было. Он, как и я, рассчитывал, что успеет приехать в академию как раз к обеду. Напротив него устроилась благообразная старушка. Она помешивала ложечкой добавленный в чай коньяк и просто наслаждалась жизнью. Что ж, хоть один счастливый человек в этом вагоне. Мои размышления и наблюдения прервал официант с подносом.
– Ваш заказ, – с лёгким неодобрением сказал он, выставляя передо мной тарелки.
– Не знаю, от чего умерла эта рыба, но зачем вы так жестоко надругались над её трупом? – довольно громко и протяжно произнёс я, глядя в глаза официанту. Это тоже раздражает и пугает, хотя, может быть, всё дело в моих бледно-серых глазах и немигающем взгляде?
– Приношу свои извинения, – невнятно пробормотал официант, посмотрел на меня каким-то испуганным взглядом и сбежал к следующему пассажиру.
За соседним столиком упоительно пахло жареным мясом. Вкусно, наверное, не знаю, не пробовал. Мне нельзя. Со вздохом ткнув вилкой рыбу, я понял, что умерла она от старости. И как им не стыдно было готовить старушку? Вроде бы она должна была быть запечённой, но больше была похожа на переваренную. И на вкус так же мерзко. Французы всё-таки совершенно не умеют готовить. Вроде бы и реки есть, и море, так почему они не способны приготовить самую обычную рыбу?
– Принесите кипяток, – официант от моего оклика чуть не подпрыгнул, едва успев перехватить съехавшую по подносу кружку с пивом.
Что ж, буду бороться с анемией своими методами, благо семейных рецептов хватает. Рыбу всё-таки пришлось доесть, как и пересоленный овощной салат с непонятной заправкой. Я прислушался к своим ощущениям. Вроде бы не тошнило, еда была хоть и отвратительная, но свежая. И мяса из мести мне тоже не подсунули. Это я бы точно сразу почувствовал.
На этот раз официант вернулся быстро, и даже почти удивился, когда увидел, как я высыпаю в воду какую-то труху с листиками из мешочка. Лучше тебе не знать, что там в составе, а то ещё проснётся в забитом официанте ярый католик, как мне потом перед милордом оправдываться и куда труп прятать? Настойка получилась на редкость гадостная, горькая и кислая одновременно, зато она ускоряла процесс кроветворения, очищала организм и уменьшала головокружение. Незаменимое средство для любого мага в моём роду. Ненавижу эту гадость, но давно уже к ней привык. Когда тебе приходится за любое колдовство отдавать свою кровь или плоть, такие вещи становятся необходимыми. Дрянная у меня магия, милорду с его тонким воздействием повезло больше. Хорошо хоть за многие поколения в моём роду закрепилась способность быстро восстанавливать количество крови в организме.
Стакан я забрал и вымыл потом сам в туалете. Выпестованная семейными хрониками паранойя настойчиво советовала мне вообще разбить его на осколки и выбросить в окно. С трудом, но я справился с этим желанием. Исключить любую возможность, что семейный рецепт узнает посторонний. Всегда помнить, что каждый незнакомый тебе человек может оказаться доносчиком Инквизиции. И другие бесценные советы и рекомендации. И как только мои предки жили, шарахаясь от каждой тени? Вряд ли посудомойщик сможет выяснить рецепт моего настоя по остаткам в стакане, но зачем рисковать?
Поезд подошёл к станции с большим опозданием, снаружи вместо ясного дня стояла тёмная ночь. Мало того, что приходилось два раза пропускать военные составы, так мы ещё и ползли со скоростью человека с перерубленным позвоночником. Но, глядя на то, с каким смирением принимают этот факт остальные пассажиры, я тоже решил не волноваться по пустякам.
На станции меня уже ждал экипаж. Надеюсь, встречающих всё-таки предупредили о задержке, и бедолагам не пришлось скучать здесь полдня. По крайней мере, они явно были рады меня видеть. Полный лысеющий мужчина в очках, думаю, профессор, широко улыбался и поминутно вытирал пот со лба. Худощавый нескладный кучер стоял рядом с лошадьми и гладил их по мордам. Какие-то эти звери были больно уж большие. В деревне жила только одна полудохлая кляча, но она была заметно меньше этих. Не мне бояться животных, но всё равно стало как-то неуютно.
– Рад, что вы, наконец, добрались до нас, мсье де Тенебре Энфер-Эсприт, – профессор смущённо улыбнулся. – Я ничего не напутал в вашем имени?
– Всё верно, – даже не буду гадать, сколько сил и времени он потратил на запоминание моего родового имени. – Вы ведь мой профессор? Тогда зовите просто Люк.
Эта фамилия – давнее прозвище, закрепившееся за кем-то из моих предков. Как-то оно даже переводится, не помню только как. Никогда мне не нравилось, слишком сложно и вычурно для старого выродившегося рода. А вот имя действительно моё, данное при рождении. Простое и безыскусное. Дядюшка, чтобы его демоны в аду на части драли, видимо, решил не тратить фантазию на выбор имени для меня, хорошо хоть не назвал Анри или Жак.
Профессор даже помог дотащить чемодан до экипажа и сел напротив, дружелюбно улыбаясь. Слишком заботливый, это раздражает, так и тянет сказать ему гадость, чтобы смотрел с презрением, как и все прочие. Хотя крестьяне ещё и боялись. И ненавидели. Я к этому давно уже привык. А вот к такой заботе – нет, и привыкать не намерен! В конце концов, я ему не ребёнок.
Академия, в которую я направлялся, была старинным учебным заведением, открытым кем-то из предков милорда. Она располагалась в стенах старого, перестроенного замка, имевшего в своём прошлом немало кровавых страниц. Франко-, англо- и германоязычных студентов в ней всегда было поровну, исключения не делались даже во время войн. Образование тут тоже давали хорошее. В общем, передовое учебное заведение, сейчас активно развивающее научные и технические направления.
А ещё магию. Предки милорда, да и он сам традиционно прятали в стенах своей академии всяких безобидных магов, преследуемых Церковью. Слишком бездарных, чтобы их можно было назвать реальной силой и обвинить семью милорда в попытке собрать армию. Зато предкам милорда было приятно хоть в чём-то напакостить Ватикану. К ним под крылышко стекались слабые маги и звездочёты, алхимики и прорицатели. Изучение магических дисциплин всегда было факультативным. Думаю, сейчас в академии тоже преподаёт несколько профессоров-магов.
Предки милорда всегда были на особом счету у королей Британии и потому пользовались их покровительством и защитой. Хотя это, к сожалению, не избавило академию от нездорового любопытства местного епископа, наблюдателя из Ватикана. Как истинный маг, милорд не любил Церковь, но с их посланником мирился.
Герцогство несколько раз оставалось без своего покровителя, но один из прежних герцогов сделал особый фонд, из которого выплачивались деньги на содержание академии. Так что она никогда не закрывалась. Сейчас изрядную часть её бюджета составляет плата за обучение, вносимая студентами из аристократических семей Британской и Германской Империй.
Вот и всё, что мне удалось разузнать про академию. Теперь мне предстояло изображать её студента. Жуткая нелепость и совершенно не подходящее для меня задание. Но такова была воля милорда. С другой стороны, если в академии происходит именно то, что я предполагаю, кроме меня всё равно никто не справится.
Профессор посмотрел на кучера и кивнул ему на мой чемодан, второй раз тащить его сам он явно не собирался. Хотя н такой он и тяжёлый, если уж на то пошло.
– Вы устали с дороги, если хотите, вам принесут ужин в комнату, – профессор выжидающе посмотрел на меня. Как же он раздражает, но сейчас он мне нужен как союзник, я же не могу всё делать сам, правда? И не хочу. – Есть какие-нибудь предпочтения?
– Рыба, – тяжело вздыхаю. Интересно, здесь её тоже готовить не умеют? – А что вы преподаёте? Хорошие манеры?
– Нет, астрологию и астрономию, – профессор смутился, как будто это было что-то постыдное. Кажется, милорд что-то рассказывал мне про этого человека. А, точно, он – маг, хоть и очень слабый. Не может даже кружку молока подогреть, не начертив сложной схемы, учитывающей положение звёзд и планет в момент начала и динамику их движения в процессе колдовского акта. Такая техника требует совсем крошечного вложения магических сил, но она весьма затратна по времени.
– Сначала мне нужно сходить к ректору, – и сам я, конечно же, дорогу не найду. Профессор некоторое время соображал, что мне от него нужно. Для мага он был ужасно медлителен, хотя, о чём это я? Ему нужна была только точность и усидчивость. Быстро соображать было вовсе не обязательно.
– Хорошо, Вильгельм вас проводит, – профессор всё-таки забрал чемодан, кивнул кучеру и ушёл. Отлично, значит, кучера зовут Вильгельм. Не самый приятный спутник, но хотя бы молчаливый.
Чтобы добраться до кабинета ректора нам пришлось преодолеть две лестницы, каждая метров по семь высотой. Кучер даже не запыхался, преодолев этот ступенчатый ужас, а вот мне пришлось остановиться перед резными дверями, чтобы отдышаться. И всё из-за малокровия. Вдох, выдох. С людьми из внешнего мира я уже разговаривал, ничего сложного. И мне совсем не страшно. Двери поддались легко, без скрипа. Даже завидно стало на секунду. Блаженная тишина и легко открывающаяся створка. Не то, что в моём доме, где в каждую петлю, кажется, заточена неупокоенная душа. По крайней мере, скрипят они именно так.
Кабинет был просторным и уютным: камин, книжные стеллажи во всю стену, ковёр, большой стол – всё тёплых тонов. Ректор, немолодой мужчина с цепким внимательным взглядом, приветственно улыбнулся.
– Добрый вечер, мсье де Тенебре Энфер-Эсприт. Я ждал вас ещё днём, но поезд, видимо, опять задержали из-за военных. Как же я рад, что вы, наконец, добрались, – он встал из-за стола, подошёл и протянул мне руку. Вот ещё не хватало, не люблю, когда ко мне прикасаются!
– Можно просто Люк. Давайте сразу перейдём к делу, – я не собирался ни извиняться за задержку, ни отвечать на приветствие. В конце концов, я здесь ненадолго, пока не выполню задание милорда, так что любезничать незачем.
– Ну что ж, давайте, – ректор несколько неловко опустил руку и указал мне на стул, стоявший напротив его стола. – Ваши бумаги милорд мне уже переслал, так что можете об этом не беспокоиться. Здесь ваше расписание и номер комнаты в общежитии. Если вам будет нужная моя помощь, обращайтесь. – Он протянул мне папку с бумагами. Среди прочих нашлась даже подробная карта академии с потайными ходами.
– Благодарю, но отказываюсь, – я поднял глаза и посмотрел на ректора. Неужели он не понимает, как это будет выглядеть со стороны? К тому же, такое покровительство не позволит мне выполнить задание милорда. Не говоря уже о гордости. Сам справлюсь! – Иначе ничего не получится. Я – обычный студент, по крайней мере, пока не разберусь, что тут к чему. Тогда, возможно, я попрошу вас о содействии.
– Я должен предупредить вас об одной группе студентов, они могут показаться вам слишком самоуверенными и даже наглыми, – ректор замялся. Ему явно неловко было признаваться в том, что он покрывает шайку местных хулиганов.
Вернее, борцов за справедливость, защитников слабых и бедных. Эти студенты приглядывали за тем, чтобы богатые детишки не зарывались и никого не обижали. И объясняли им их неправоту доходчиво, но весьма болезненно. В общем, говорили по душам с тем, кто не станет слушать преподавателей.
– Меня они не волнуют. Если это всё, то я пойду устраиваться, – я встал со стула и направился к выходу. Этот день действительно изрядно измотал меня. Слишком много впечатлений для того, кто до этого ни разу не покидал своего поместья и ближайших земель. Я проголодался и устал, мне хотелось залезть под одеяло и проспать дня три не меньше, жаль, что у меня их не было – разобраться с проблемой необходимо было как можно скорее.
Мне выделили отдельную комнату в восточном крыле общежития, угловую, с камином на полстены. В ней было всё, что нужно для проживания и учёбы: узкая кровать, шкаф, стол, стул, полки для учебников. Скромно, но уютно, то, что надо. Всегда мечтал о такой комнатке. На тумбочке у кровати меня ждал поднос с ужином, остывшая жареная рыба двух видов, картофель, варёная морковь, шпинат и чай.
Рыба была почти съедобной, только холодной и немного жёсткой, а вот овощи сильно переварили. Никогда не был разборчив в еде, но сейчас мне очень нужны были силы, на одних травяных настоях долго не протянешь. Закончив с едой, я поставил поднос обратно на тумбочку.
Теперь можно было разобрать вещи. Одежды у меня с собой было немного, да и разнообразной её назвать было нельзя. Тонкий свитер с высоким горлом, чёрные брюки и тёмно-серый плащ – так одевались мои предки испокон веков. Традиция, ничего не поделаешь, даже на семейных портретах они все в этих свитерах. Разнится только цвет – чёрный или белый – в зависимости от специализации мага. Я же пока ношу серый, цвет не определившегося, смесь двух основных цветов. Мой дядя, личинок ему под ногти, всегда носил только чёрный – цвет заклинателя демонов. Отец, которого я почти не помню – белый, цвет заклинателя духов.
Обе школы были сильны, и каждая имела свои преимущества и недостатки. Я изучал основы обеих. Заклинание духов практиковал по книгам, заклинание демонов – под руководство моего больного на всю голову садиста-дяди. Я даже прошёл инициацию первого уровня, принял в себя трёх духов – сам до сих пор не понимаю, как выжил. Но я всё ещё могу их отпустить и стать заклинателем демонов.
Вот только пока не хочу, очень уж эти духи полезные. Я сам их выбирал. Дух-целитель был первым, без него я бы точно умер. Да и потом он несколько раз спасал мне жизнь. Второй дух может временно увеличить силу и скорость моего тела. С отдачей, конечно, просто так ничего не даётся. А третий позволяет мне управлять огнём. В детстве боялся обжечься, вот и выбрал его.
В общем, полезные ребята. Но и расплачиваться приходится даже тогда, когда они просто спят. Из-за них я не могу есть мясо ни в каком виде – духи не принимают мёртвую кровь. Эти трое ещё пошли мне на уступки, позволив есть рыбу. Вот демоны заставляют есть только мясо и очень редко уступают с овощами.
С другой стороны, дядюшка, надеюсь, его там на сковороде поджаривают, был заклинателем демонов, а духов боялся и ненавидел, поэтому практически не учил меня с ними обращаться. А по книгам практиковаться сложно. Это давняя история и извечная борьба – два класса сущностей друг друга не переносят и так и норовят сцепиться. Поэтому за всю историю существования моей ветви рода был только один человек, заклинавший и тех, и других – полумифический и полностью легендарный основатель этой самой ветви. Как он это делал, не знает никто, он не оставил записей и инструкций. И завещал своим потомкам искать ответ самостоятельно.
Но я тот ещё неудачник, так что найти этот способ у меня точно не получится. Мне надо выбрать либо духов, с которыми мне проще работать и которых я лучше принимаю, либо демонов, которых я боюсь до мокрых штанов. Первые слабы в бою, но отличные шпионы, вторые словно рождены для битв и кровавых оргий. Логичней было бы выбрать духов, но не хочется отказываться от такой силы, тем более что милорду она может потребоваться в любой момент. Жаль, что у меня нет брата или кузена, мы могли бы поделить силы, как отец и дядя, надеюсь, ему в аду язык через затылок вытаскивают.
Но тут ничего не поделаешь, я совершенно один, последний осколок загнувшегося рода. Всё, что у меня есть, это гордость и родовая честь. Цепляюсь за них, как за последний огарок свечи в тёмном подвале. А ведь на самом деле мне страшно. И я вполне могу признать это сейчас, когда я один. Но никогда не позволю увидеть это кому-то другому. Гордость, что б её! Сколько раз я повторял себе, что я сильный, что выживу. И сколько раз выживал. Обучение закалило моё тело, хоть оно и выглядит слабым, но я выносливый. И обучение закалило мой дух, научило преодолевать страх. Всё это так, но я совершенно не знаю мира, в котором оказался. Он сильно отличается от того, что описан в древних хрониках. Ну ничего, справлюсь. Я – заклинатель, я сильный.
Ладно, всё это очередные пустые рассуждения для поднятия боевого духа. А теперь к делу. Меня отправили сюда, чтобы расследовать цепь странных несчастных случаев, произошедших со студентами-стипендиатами академии. Каждый раз погибал кто-нибудь из малообеспеченной семьи или талантливый сирота, тот, кого не будут искать, или чьи родные не поднимут шум. Более того, находили их обычно после полнолуния. Слишком это всё походит на ритуал, жертвоприношение. Если так, то в академии назревает что-то очень нехорошее, ведь с помощью подобной практики можно добиться очень многого, умирающий в муках человек – отличный источник энергии, способный напитать своей жизнью даже заклинание ничего в этом не понимающего неофита. Проще говоря, тут кто-то решил поиграть в колдунов, и скорее всего, плохо понимает, к каким последствиям это может привести.
Я со вздохом захлопнул чемодан и положил на полку шкафа стопку серых шерстяных свитеров. Хорошо, что здесь не так строго с формой, иначе пришлось бы надевать её поверх привычной одежды. Эти свитера и плащи ткали духи, привязанные к поместью моими предками. Созданная ими одежда всегда сидела идеально по фигуре, была тёплой, удобной и прочной, но неизменно одного и того же цвета и фасона. Когда в первый раз приехал к милорду, я, помнится, растерялся от обилия цветов в одежде его слуг и подчинённых. До этого мне доводилось покидать поместье всего несколько раз, да и доезжал я только до ближайшей захудалой деревеньки. Любимыми цветами её жителей были серый, коричневый и чёрный. Деревня была очень бедной, а её жители нас традиционно ненавидели и боялись. Сначала меня удивляло, чем я, тогда ещё совсем маленький мальчик, мог провиниться перед людьми, которых вижу впервые, потом привык к полным ненависти и страха взглядам в спину. Для них я сам был демоном и исчадием ада.
Тяжёлые воспоминания на сон грядущий – не самая здоровая привычка. Надо составить план действий, ведь начинать придётся завтра с самого утра. Итак, во-первых, мне надо оттолкнуть от себя остальных студентов. Это не составит труда. Как я уже выяснил, милорд был одним из немногих способных терпеть меня людей, да и то лишь потому, что всегда был невероятно жаден до знаний и талантов. Потом надо позволить этим колдунам недоделанным узнать, что я сирота, живу один, и дома меня никто не ждёт. Это можно будет сделать вначале, пока от меня ещё не отвернулись. Хорошая приманка почти готова. Дальше показать, какой я слабый и беспомощный, опять же, легче лёгкого. Просто придушить немного гордость и пару раз упасть в обморок при всех.
Скоро полнолуние, им нужна жертва, так что я буду отличной приманкой, а там посмотрим, что они замышляют. Милорд разрешил мне лично придушить зачинщиков, если они действительно собираются вызвать кого-то опасного. Потому что нечего играть с такими силами, да ещё и на его территории. Отлично.
Я стащил свитер через голову и расстегнул штаны. Теперь мыться и спать. Ещё одной замечательной особенностью академии было наличие душа в каждой комнате. Более того, в кране даже была вода и даже не слишком холодная. Я всегда быстро замерзал и потом долго не мог согреться. Струи воды стекали по моему обнажённому телу. Приято, это действительно было приятно – слушать шум воды, ощущать её кожей, чувствовать запах мыла. Пока дядя был жив, гнойных язв ему на спину, мне почти каждый день приходилось вместе с потом смывать свою кровь. Он не жалел меня, порой мне казалось, даже ненавидел. Не знаю, почему настолько сильно, ведь если бы я не выжил, наш род мог прерваться. Невелика потеря, никто бы этого даже не заметил, мы давно ушли в тень и успели с ней слиться. Никто бы о нас даже не вспомнил.
Я простоял под текущей водой, впервые за несколько дней чувствуя, как расслабляются мышцы. Блаженство просто неописуемо. Всё-таки в этом внешнем мире есть свои преимущества. Закутавшись в большое мягкое полотенце, я вышел из душа и подошёл к раковине. Над ней висело зеркало, запотевшее, в потёках воды. А ведь мне совсем не хочется этого видеть. Но я всё равно поднял руку и протёр его. Тщательно, не пропустив ни кусочка, и даже раму сверху. Может, это и суеверия, но я никогда не любил зеркал. С тускловатой, тёмной поверхности на меня смотрел худой и бледный подросток со светлыми, серовато-белыми волосами, заострёнными чертами лица и большими, серыми глазами, под которыми залегли тени. Да уж, мною впору детей пугать, из гроба краше достают. Как же я устал от всего этого! Те, кто жаждет силы, не понимают, как это тяжело – обладать ею, и как порой дорого она обходится.
Перед тем, как лечь спать, мне надо было ещё сделать разминку. Духи, конечно, помогут, но если не тренировать тело, оно просто не выдержит той силы, что они мне дадут, да и воспользоваться ею всей не получится. Только полные идиоты полагают, что магия может дать им всё, сразу и без последствий. У человеческого тела есть свои ограничения, которые нельзя преодолеть, не повредив его.
Я привычно принял стойку и медленно перенёс вес на одну ногу. Спешить некуда, мышцы надо напрягать и расслаблять последовательно. Ощущать движение, плавно и не торопясь. Благодаря урокам дяди, чтоб ему там все кости в аду переломали, я могу постоять за себя, не прибегая лишний раз к помощи духов. Наклон вперёд, ноги широко расставлены и согнуты в коленях. К тому же, от такого мелкого задохлика, как я, никто и не ожидает отпора. Напрячь спину, прогнуться, медленно поднять туловище.
Разминок всего три вида. Одна перед сном, я должен максимально напрячь все мышцы и выпустить из них через это напряжение всё, что накопилось за день. Что-то вроде – довести до предела и отпустить. Это позволяет полностью расслабиться ночью, во сне. Второй тип – утренние, более активные, они призваны пробудить тело, подготовить все мышцы и органы к работе. После ночного расслабления нужно некоторое время, чтобы снова собраться. И третий тип – интенсивные, в идеале они должны быть регулярными, днём или вечером, их назначение в совершенствовании тела и закреплении навыков. Однако ими, в отличие от первых двух, порой можно пренебречь.
Тренировки должны быть регулярными, если хочешь чего-то достигнуть или улучшить. Для поддержания формы достаточно разминок утром и вечером, просто с каждым новым выученным приёмом они немного меняются. Руки разведены в стороны и выпрямлены, только кисти рук смотрят назад, спина напряжена, присед глубже. Дядя, чтобы его пороли ремнями, вырезанными из его же спины, заставлял меня так тренироваться с тех пор, как я начал ходить, так что это стало не просто привычкой, потребностью.
Закончив упражнения, я оделся и вышел из комнаты. Так, если верить плану, то кухня здесь находится на первом этаже в соседнем крыле. Два пролёта вниз, потом большой коридор направо. Сейчас уже поздняя ночь, все должны спать, интересно, в этом замке есть призраки? Вряд ли, ими могут стать только сильные маги или те, кому вообще заказана дорога на тот свет. Какой же этот замок всё-таки огромный! Надеюсь, я не наткнусь на какого-нибудь любителя ночных перекусов. Кроме того, не так давно в академию стали принимать женщин, их было пока мало, и держались они вместе, но шанс наткнуться на девушку всё-таки был. Особенно ночью и на кухне. И что мне тогда делать? Говорить гадости, конечно. Я ведь понятия не имею, как и о чём с ними разговаривать. Хотя это могло несколько подпортить мой план.
Замок оказался настоящим лабиринтом. За очередным поворотом вместо вожделенной лестницы обнаружился ещё один коридор с незнакомой дверью в конце. Всё-таки заблудился. Ладно, посмотрим, что там. Духи внутри меня с любопытством зашевелились, я едва не выругался. Когда у тебя в животе ворочаются огромные ледяные и огненные змеи, это не только очень больно, но и крайне неприятно. Открыл тяжёлые двери, стараясь прилагать как можно меньше усилий, зря я что ли расслабляющую разминку делал? Отлично, библиотека. Судя по всему, не основная, та по плану находится в главном здании и раза в три больше. Сюда же студенты могли приходить в любое время и заниматься. По крайней мере, в плане было указано, что она всегда открыта. Удобно, надо будет запомнить. Библиотека показалась мне достаточно уютной. Высокие шкафы стояли рядам, к некоторым были прислонены лестницы, рядом с окнами располагались столы с газовыми лампами. Ещё несколько уютных кресел стояло в глубине, насколько я смог разглядеть в полумраке. Тишина такая, что слышно, как кружится пыль в серебряном свете луны, падающем из высоких стрельчатых окон.
И мерзкое громкое шуршание у дальнего шкафа. Мыши так не шумят, только люди, которым почему-то не спится. Я быстренько засунул вглубь сознания ещё не успевший оформиться страх и напомнил ему, что в этом замке нет никого страшнее людей. Потом подключил своё упрямство и гордость. Что если это заговорщики? Я же должен всё выяснить! Нельзя трусливо сбегать от первой же опасности! Не зря же учился на заклинателя и тренировался.
Я бесшумно прошёл вдоль шкафов и заглянул за угол последнего. У небольшого столика, спрятанного в стенной нише, стоял студент. Он не шевелился, замерев в напряжённой позе. Потом, словно решившись, протянул руку и взял с полки книгу, неловко зацепил пальцами и едва не уронил. В процессе задел рукавом зажженную керосиновую лампу, но успел подхватить. На столике уже лежала целая груда фолиантов и свитков. Кажется, он искал что-то, но никак не мог найти. В каждом движении этого странного студента сквозила нервозность, дёрганность, паника.
Странно, в таком состоянии обычно реагируют на малейший шорох, но этот, кажется, ничего не замечает вокруг себя. Внешне ничего интересного – высокий, неуклюжий, волосы тёмно-русые, лицо тоже не особо запоминающееся. И тоскливая обречённость, пронизывающая всё его существо. Почему тогда я чувствую исходящую от него опасность? С координацией и реакцией у парня проблемы, бойцом или магом он быть не может, мозгов тоже не очень-то много, в чём дело? Не понимаю. Почему интуиция тогда говорит мне, чтобы я держался от него подальше, а духи внутри ворочаются так, что хочется упасть на пол и сжаться в комок, подвывая от боли и страха? Не буду ему мешать. Я так же тихо сделал два шага назад, не сводя со странного студента взгляд, и только потом рискнул отвернуться и спрятаться за углом стеллажа. Теперь быстро и тихо до дверей. Сходил за водичкой!
Кухню я всё-таки нашёл, пришлось вернуться до поворота и ещё раз всё проверить. Вроде бы всё просто, повороты даже не слишком похожи. Не понимаю, как я мог так ошибиться? Или ректор специально подсунул мне неточную карту? Что-то вроде незапланированной экскурсии по школе. Надеюсь, что это только моя паранойя.
Кухня была большой и просторной, с огромными шкафами и столами, тремя спусками в погреб и на ледник, печью, двумя плитами и проведённым водопроводом. Из всего этого мне нужны были только чайник и огонь. Ничего трудного, если бы не одно «но» – я был не первым. За столом сидела и уплетала пирожные полная девушка с копной медно-рыжих волос. Стоило догадаться, что свет здесь горит не зря, но я был так обеспокоен случайной встречей в библиотеке, что просто не задумался. Девушка замерла, не донеся пирожное до рта, и поражённо уставилась на меня.
– Не бойся, я не призрак твоей тонкой талии, – я сказал это по-немецки, почему-то мне показалось, что она немка или австриячка. Герцогство располагалось на границе бывшей Франции и Германской Империи, поэтому студенты здесь были разноязыкие. Девушка сначала побледнела, потом пошла красными пятнами и героическим усилием всё-таки проглотила пирожное. Иногда из ступора можно вывести только такой откровенной грубостью.
– Кто ты такой? – а голос у неё оказался ничего, не слишком высокий, приятный.
– Новый студент, – теперь усмехнуться. Подбородок вверх и вбок, плечи назад и взгляд сверху вниз. Хоть я и ниже её ростом.
– Странно, ну да ладно, – она пожала плечами и с сомнением посмотрела на остатки своей ночной трапезы, – есть хочешь?
Я только хмыкнул и подошёл к большому чайнику, стоявшему на плите. Воды в нём было более чем достаточно. Странно, что она не ушла сразу, а я так на это надеялся.
– Если что-то непонятно, спрашивай, я помогу. – Девушка быстро доела остатки пирожных и подошла ко мне. Вот ведь надоедливая, и что ей от меня нужно?
– Мне непонятно, чего тебе от меня нужно, – я нахмурился и повернулся к девушке. Она действительно хочет помочь или я ей просто любопытен, и она рассчитывает выведать побольше информации, чтобы было потом о чём сплетничать?
Девушка постояла ещё минуту, решая, что делать дальше, а потом направилась к одному из шкафов и достала оттуда второй поднос с пирожными. Я отвернулся и уставился на чайник. Конечно, так он быстрее не закипит, но чем-то занять себя я должен был.
– Может, перекусишь, а то ты такой худенький, – девушке явно было скучно есть в одиночку. Даже не знаю, жалеть или нет, что она не привела с собой подругу. – Нам не запрещают брать оставшуюся еду.
– Французы всё равно не умеют готовить, – я даже не повернулся к ней, старый помятый чайник был намного интересней.
– Тут ты прав, – тяжело вздохнула девушка. Никак не могу понять, откуда она родом, говорили мы на немецком, но у неё был какой-то странный акцент. – Совершенно не умеют. Какое-то у них всё бестелесное что ли.
Я только усмехнулся. А ей хотелось колбасок с тушёной капустой? Чайник наконец-то закипел, и я налил себе полную кружку кипятка, высыпал туда содержимое очередного мешочка и притопил ложкой самые упрямые листочки. Теперь подождать, пока заварится, и можно пить.
– А что там у тебя? – девушка заинтересованно принюхалась. – Травами пахнет.
– Так сильно, что перебивает запах пирожных? – я отвернулся, закрыв собой кружку. Глупо это, конечно, и по-детски, какое ей дело? Мой рецепт, семейный, секретный!
– Ты чем-то болен? Потому такой худой? – девушка наклонила голову к плечу и посмотрела на меня. Ей это и правда интересно?
– Не всем же быть такими упитанными, как ты, – ведь должна же она обидеться и уйти! Я обхватил ладонями кружку. Мне не нужны ни её сострадание, ни её жалость. Мне от неё вообще ничего не нужно, я никому не позволю себя жалеть! Пусть я и не сам выбрал себе путь в жизни, но пройти его мне точно под силу! Жестокая насмешливость и злость, рождённые горькой гордостью – мой щит и опора.
– Да я вовсе не это хотела сказать, – девушка смутилась и отвернулась от меня. – Меня зовут Марта, а тебя?
– Люк, – я думал недолго, в конце концов, это имя не даст ей никакой власти надо мной. И ничего обо мне не расскажет. Молчали мы долго, я надеялся, что она уйдёт, она, кажется, о чём-то усиленно размышляла.
– Люк, ты только не обижайся, я не могу так разобрать все запахи. Я неплохо в травах разбираюсь, вот мне и стало интересно, – голос её чуть подрагивал, я что довёл её до слёз? Может, хотя бы цепляться перестанет? Я поднял к губам кружку и отхлебнул. Ещё слишком горячо, но не настолько, чтобы обжечься. Горький отвар царапает горло и обжигает желудок. Ужасная гадость, но без этого мне будет очень плохо.
Допив, я пошёл мыть кружку. Ей я так ничего и не ответил, Марта тоже больше ничего не сказала, хочется верить, что на этом наше знакомство и закончится.
– Надеюсь, ты скоро выздоровеешь, – услышал я её голос, когда уже ставил кружку на стойку и собирался уходить. – Болеть это ведь совсем плохо. Когда много болеешь, то всё время сидишь один. Когда болеешь, то не можешь завести друзей. Люди не страшные, правда.
– И ничего я не болею, – мой голос звучит уверенно и презрительно, – и хотя бы не объедаюсь по ночам.
Я ушёл, так и не услышав от неё ни единого слова и ни единого всхлипа. Ну вот зачем она это сказала? Зачем? Как смогла угадать? Да, боюсь! И что теперь? Это люди меня всегда ненавидели, потому что боялись, я просто отвечаю им взаимностью! Сегодняшней ночью у меня было много всяких неприятных встреч и открытий, и что-то мне подсказывало, завтрашний день принесёт их ещё больше. В этой академии хватает странных личностей и без тупых индюков, задумавших какую-то колдовскую пакость. Но, завернувшись в одеяло, я просто выкинул их всех из головы. Кто-то заботливо положил в ноги грелку. Засыпать в тёплой постели было непривычно и приятно.
Первой парой в первый мой учебный день была астрология. Отлично, значит толстый профессор с его неуёмным дружелюбием. Я спустился вниз и почти сразу нашёл столовую – в неё стекались тонким ручейком студенты и преподаватели. Людей там было пока немного, не всем надо было вставать в такую рань – большая часть занятий начиналась на час позже. Чем меньше, тем лучше. Я вообще привык есть в одиночестве. Хотя от неуверенности всё равно надо избавляться. И от стойкой неприязни к людям тоже. Я ведь сильный маг из древнего рода и всё такое прилагающееся. Не должен пасовать перед простыми смертными и уж точно – шарахаться от них.
К моему удивлению, завтрак можно было выбрать, я даже нашёл вариант с рыбой, хотя с кухни одуряющее пахло жареным беконом. Как ни странно, было не просто съедобно, но и вполне вкусно. Они даже как-то умудрились не переварить овощи, только рис был каким-то клейким. Доев, я взял в руки стакан с молоком и откинулся на спинку стула, скользя взглядом по собравшимся в столовой студентам. Две девушки увлечённо что-то обсуждали, низко склонившись над какой-то тетрадкой, студент в огромных толстых очках быстро что-то дописывал, едва не роняя еду на конспекты. У окна за отдельным столом сидел парень, у него на тарелке лежало несколько кусков жареного мяса и, кажется, больше ничего. На вид невероятно наглый и самоуверенный. Может быть, даже из той компании, о которой меня предупреждал директор. От такого типа я и сам бы с удовольствием держался бы подальше.
Трое студентов, расположившихся на другом конце столовой, посматривали на этого наглого и самоуверенного с явным пренебрежением, едва ли не с отвращением, но старались делать это, когда он не смотрит. Ненависть и страх: милый коктейль. Судя по их одежде и манерам, они – местная элита, отпрыски богатых семейств, считающие себя хозяевами жизни. Значит, самовольный страж порядка и его нарушители, по идее, должно быть как раз наоборот. И кто же из них решил поиграть в колдуна? Наглый тип, который считает, что ему всё позволено, и от которого у меня мурашки по коже? Или потомственные аристократы и богатенькие детишки, привыкшие к вседозволенности и безнаказанности? Такие точно могли принести в жертву безродных студентов, сочтя их людьми второго сорта только из-за происхождения и нищеты. Или вообще какой-нибудь тихий забитый мальчик, мстящий всему миру за несправедливость и желающий заполучить с помощью демона любимую девчонку? Пока не стоит отвергать ни один из вариантов.
На пару я пришёл перед самым началом, заблудился, конечно, но всё-таки сумел прийти вовремя. Толстый профессор проводил меня взглядом, полным облегчения. Его навязчивая доброта так раздражает! Не нуждаюсь я в его заботе и сочувствии! Я не ребёнок! В лекционной слушателей было мало, несколько девушек, один из французских аристократов и тот наглый тип, на которого я обратил внимание ещё в столовой, рассевшийся на первом ряду и положивший ноги на парту.
До чего же он меня бесит своей самоуверенной наглостью! Хотя мне ли жаловаться, по сути, я ничем не лучше него, просто более брезгливый. Лекция была до ужаса скучной, предмет мне был не интересен, я работаю с другими источниками силы, а базовые знания по движению и взаимодействию небесных объектов я приобрёл ещё лет в десять. А вот профессор, кажется, действительно быд влюблён в свой предмет, с такой лёгкостью рисовал сложнейшие схемы, в уме вычислял траектории, рассказывал с таким энтузиазмом, что трудно было не проникнуться. Даже тот чернявый на первом ряду убрал ноги с парты. Слушает вполуха, зато старательно перерисовывает схемы с доски, мне кажется, он даже не задумывается над тем, что они означают.
Я достал тетрадь и стал задумчиво вычерчивать положение планет. После сложнейших кругов призыва, в которых нельзя ошибиться ни на одну закорючку в защитном знаке, эти безобидные чертежи не вызывали у меня даже простого любопытства. Любой из них я мог запомнить за двадцать секунд и нарисовать с закрытыми глазами. Дядюшка, чтобы его там демоны с чавканьем жрали, хорошо меня натаскал в таких вещах. Записывать лекцию мне не хотелось, я всё равно здесь ненадолго, так что сессию сдавать не придётся.
– Времени осталось совсем мало, так что позвольте представить нашего нового ученика, Люка де Тенебре Энфер-Эсприт, прошу, помогите ему освоиться, – профессор наконец-то обратил на меня внимание аудитории.
Лучше поздно, чем никогда. Я встал и изобразил вежливый поклон. Девушки с любопытством посмотрели на меня и начали о чём-то шептаться. Француз и тот наглый чернявый тип даже не удостоили взглядом. Впрочем, на большее я и не надеялся. Где-то в внутри родовая честь потребовала немедленно показать им, на кого они смеют не обращать внимания. Пришлось заткнуть её, это доставило бы неприятности милорду и точно сделало бы моё задание невыполнимым. А этого уже не пережила бы моя гордость. В глубине замка ударил колокол, я закинул тетрадь и учебник в сумку и направился к выходу. Пока ещё слишком рано делать какие-то выводы.
Сначала я почувствовал его близость, ощутил удушающее, безнадёжное бессилие. Нет, дело было вовсе не во мне, это было скорее предупреждением, чем угрозой. Я кожей чувствовал его взгляд и его силу. Он не был магом, он был одним из немногих, кто не подвержен влиянию изменений уровней силы. Или, так называемых магических линий – токов энергии этого мира. Так вот, этот человек подобные колебания не просто не замечал – он их подавлял.
Суть магии – использование и изменение уровня энергии мира, представленной силовыми линиями, или энергии души, которая есть у всякого живущего. Однако у нетренированного и лишённого таланта личный запас пренебрежительно мал. Чувствовать и использовать магические линии он тоже не может. Маг же способен накапливать энергию внутри себя и использовать её для преобразования материи и энергии. Так же, он может видеть или каким-либо иным образом чувствовать энергетические или, как их ещё называют, силовые или магические линии. По сути, эти линии – что-то вроде кровеносной системы мира. Так вот, маг обычно может обнаруживать линии, брать из них энергию или же работать непосредственно через них. Так всё и происходит – обнаружение источника, накопление энергии, составление формулы, схемы или заклинания, преобразование и результат.
Такие же, как этот человек, умеют противостоять магии. Они рассеивают преобразующую энергию на некотором расстоянии от своего тела, тем самым отменяя воздействие. Либо же интуитивно запускают обратное воздействие с такими же затратами энергии, которое полностью нейтрализует то, что пытается наслать на них маг. И бонусом к этим прелестям, магам и магическим созданиям рядом с ними очень неуютно.
Их ещё называют охотниками, убийцами магов. Мы перед ними просто беспомощны. И один из этих милых людей стоял сейчас передо мной. Помнится, в семейных хрониках такие ребята не раз упоминались. Как убийцы и мучители моих предков и их союзников. Убийцы магов часто работали наёмниками, не гнушаясь брать деньги даже у священников. Так что ничего хорошего от такой встречи ждать не приходилось.
Как говорил мой дядюшка, чтобы ему мозги через нос вытаскивали раскалёнными прутьями, если никому не веришь, никто тебя и не предаст. Членов моей семьи в прошлом предавали часто и со вкусом. Постоянно. Особенно, вовремя достопамятной Последней Магической Войны, пиком которой стал Последний Крестовый поход.
Моих предков едва не уничтожили, и многих убили именно такие ребята. Стараясь выжить, мы научились держаться в стороне, не доверять никому и сторониться людей. По иронии наша замкнутость и специфика ритуалов лишь усугубили негативное отношение к нам. Чем сильнее мы хотели жить, тем ожесточённей нас убивали. Пока предки милорда не предложили нам своё покровительство и защиту.
Вот такие невесёлые мысли промелькнули у меня в голове, пока я стоял, глядя на моего потенциального убийцу. Гордость помогла держать спину прямой, семейная честь – не пытаться позорно сбежать.
А ещё от этого парня несло самоуверенностью и мощью. Он нависал надо мной и ухмылялся, а я даже разозлиться не мог как следует. И не смел поднять глаза, продолжая разглядывать его живот. В общем, полная моя противоположность, во мне есть только болезненная гордость, всё, что досталось мне от предков. Здоровьем после веков изоляции и тяжёлых ритуалов мой род похвастаться не мог. А сила – магическая – с этим парнем была бесполезна. И дело было даже не в том, что я завидовал ему, едва он оказался у меня на пути, я понял, что боюсь его. Боюсь до трясущихся рук, до дрожи в коленях, до сухости во рту и заполошно стучащего сердца, боюсь так, что в затылке ломит. Его предки пытали и убивали моих предков, так почему бы ему не продолжить традицию? Мне было страшно, я едва мог стоять на ногах. Я хорошо знаю, что такое страх, и каким он бывает, за свои пятнадцать лет я научился бояться и справляться со страхом лучше, чем кто бы то ни было.
Помню, когда дядюшка, раскалённый кол ему в каждую глазницу, первый раз показал мне призыв демона, мне тогда было года четыре, он поставил меня в углу зала призывов на небольшое возвышение и велел не шевелиться. Меня чуть не стошнило, когда я увидел ту живую мешанину вывернутых кишок и клыков, что появилась в центре круга. А потом он убрал барьер. Тварь кинулась на меня, остановившись всего в нескольких сантиметрах от моего лица, дядя, чтобы ему спать только на раскалённых иглах, потом сказал, что если бы я пошевелился, она разодрала бы меня на части и сожрала. Тогда спасла меня не дисциплина, а страх. До смерти перепуганный ребёнок, я не мог даже моргнуть, не то что сойти с места. Никогда не забуду того холода и оцепенения, того жуткого смрада из пасти твари и самодовольной, жестокой улыбки дяди, железный кол ему в сердце. Я просто стоял на том камне в мокрых штанах и, по-моему, даже не слышал того, что он говорит мне. Длилось это, казалось, вечность, а по часам – всего десяток минут. С тех пор я боюсь демонов. Мне приходилось, конечно, призывать и использовать их, но я всё равно боюсь. Это детский, безотчётный, животный страх. С этим человеком всё было иначе, я ведь понимаю, кто он. Убийца. Охотник. А я его жертва, слабая и беспомощная.
– Эй, мелкий, я тебя предупреждаю, не мути на моей территории, усёк? – голос его был таким же громким и самоуверенным, как и он сам.
Наконец, я осмелился поднять глаза. Даже не удивительно, и как мне только в голову это раньше не пришло? Я ведь ещё в столовой почувствовал опасность. Ухмылка, манеры и золотые глаза зверя. Завораживает. С таким чувством обычно смотрят на свою смерть. А я думал, что меня разорвёт на части демон или высосет досуха какой-нибудь дух. Вот, значит, как это будет.
– Только попробуй что-нибудь провернуть у меня за спиной, здесь я поддерживаю порядок! – заносчиво добавил он, выводя меня из транса.
– Наверное, и за манерами студентов следишь? Сразу видно, что ты образцовый ученик, – даже не знаю, откуда взялись эти слова, я привычно тянул гласные, презрительно чуть вздёргивая губы. Ответная наглость заставила страх отступить, хотя я знал, что он никуда не делся, только притаился до поры. – Не знал, что тут принято лезть в чужие дела без спроса.
– Вот теперь знай! – зверь-охотник отвернулся и зашагал к двери аудитории. Профессор стоял за кафедрой и смотрел на меня как-то растеряно и жалобно. Вот ты-то тут причём? Если уж кто и виноват, то ректор, допустивший такой произвол. Хотя профессор и не мог знать, кем был этот парень. Слишком слабый маг.
– Ой, да не переживай ты так, он ко всем цепляется, но на самом деле, он справедливый, – одна из девушек подошла и обняла меня за плечи. Гадость какая! Ненавижу, когда ко мне прикасаются! Обычно прикосновения означают боль. Не люблю.
– Справедливый, это значит, не щадит никого? – я сбросил её руку и прямо посмотрел в лицо. Не сказал бы, что она была красивой, так, обычная, но глаза у моей случайной утешительницы оказались умные, внимательные. Она поступила в академию ради знаний, а не ради брака, как некоторые другие девушки. – Или ему одинаково на всех плевать?
– Я вовсе не это хотела сказать! – я не стал дослушивать, она меня раздражала. Кого-то страх делает слабым, для меня он означает, что пора повышать свой уровень и больше тренироваться.
В моём крошеном мирке всегда было много невероятно сильных тварей. Тех, кто вызывал у меня страх, я всегда старался изучить и подчинить при следующей встрече. Так меня учили. В академии тоже хватает пугающих людей. Значит, мне надо найти способ «подчинить» их так же, как я это делаю с духами или демонами – либо подавить волю, либо заключить взаимовыгодный союз. Не с этим желтоглазым, конечно. С ним мне пока не тягаться, так что просто постараюсь не пересекаться.
Не знаю уж как, но новость о том, что местная знаменитость угрожал новичку, быстро распространилась по академии. Кто-то мне сочувствовал, кто-то злорадствовал, кто-то старался держаться подальше. За несколько часов, прошедших между нашим столкновением и обедом я узнал об этом парне гораздо больше, чем мне бы хотелось. Его подобрали в лесу несколько лет назад, зимой, волки его не сожрали тогда только каким-то чудом. Побрезговали, наверное. Желтоглазый ничего не помнил, откуда он взялся тоже никто не знал. Ректор дал ему шанс – доступ к учебникам и разрешение сдать экзамены через полгода, парень не провалился. Более того, он собрал группу таких же чудиков и уродцев, как он сам, и теперь делает за ректора всю грязную работу. Что-то вроде благодарности, видимо. Например, недавно желтоглазый сильно избил одного студента из богатой аристократической семьи. Директор был очень зол, но после разговора со своим верным псом, успокоился. Тот студент-аристократ хотел вызвать демона перед экзаменами. Даже собирался прирезать местную крестьянку. Его семье пришлось немало заплатить и долго уговаривать милорда замять это дело. Студента отчислили, авторитет желтоглазого вырос. Как и доверие к нему со стороны директора. Безумно интересная история, хотя для меня почти бесполезна. Ну разве что шанс, что преступник именно желтоглазый, сильно уменьшился. Мне же лучше.
Второй раз он поймал меня после ужина на следующий день. Я шёл к себе в комнату, нагруженный ненужными книгами и учебниками. Желтоглазый вышел из-за колонны, за спиной у него маячил один из его дружков. Коридор был слабо освещён, так что эффект вышел что надо. Разбитые и ещё не заменённые светильники, и ни одной живой души, кроме нас. Я обречённо посмотрел на второго парня. Кажется, о нём я тоже кое-что слышал. Он был более спокойным, уравновешенным и служил чем-то вроде противовеса желтоглазому. Хоть какое-то облегчение. Призывать демонов или духов не хотелось, драться – тоже. Демонологи недоделанные тогда точно ко мне не сунутся. А просто терпеть я тоже не собирался.
– Эй, мелкий. Может, ты и колдун, но это – моя академия, – он встал посреди коридора, широко расставив ноги. Этакое воплощение гордости и силы, незыблемый монумент самому себе. – И я здесь сам могу навести порядок.
– Я же у тебя швабру не отбираю, хочешь – наводи, – я пожал плечами и попытался обойти его. Всё равно ничего более умного придумать не смогу, когда живот так от страха крутит, а духи внутри устроили пляски, пытаясь выяснить, кто из них мне вскоре понадобится, и, значит, кого я буду кормить.
– Ты что, не понял, малец? – он развернулся и схватил меня за отворот плаща, притянул и поднял над полом. Я едва не грохнулся в обморок, хорошо хоть ткань, сотканная духами, была крепче меня и даже не затрещала. – Не знаю, что ты здесь вынюхиваешь, но и так видно, что ты не учиться сюда пришёл! Если узнаю, что в мои дела лезешь, не поздоровится!
Я только кивнул в ответ. Что я мог сказать ему? Что я знаю, о чём он толкует? Что это за дела такие важные, что он на каждого новичка так косо смотрит? Что ему это может оказаться не по силам? Что мне это может оказаться не по силам? Или что я подозреваю и его тоже? Нет уж, я не хочу умирать так рано и так глупо.
– Ладно, чёрт с тобой. Я предупредил, – он отпустил меня и ушёл, окинув напоследок презрительным взглядом.
Зря это он. Презирать людей здесь могу только я. Моя гордость не позволит так просто это спустить. Ведь, кроме этой гордости и древних знаний у меня почти ничего и не осталось! Как он смеет так на меня смотреть, как он смеет себя так со мной вести? Мой род очень древний, и пусть в нём всего лишь один слабый, до сих пор не определившийся со специализацией я, у этого безродного ублюдка нет права насмехаться надо мной! Пусть даже он и охотник на магов, пусть даже он и смертельно опасен.
Вот на этой мысли весь мой боевой запал куда-то делся, оставив только мерзкий привкус проглоченного унижения. Не в этот раз, сейчас я слишком занят. У меня есть задание от милорда, мне не до всяких самовлюблённых варваров. Пусть считает себя лучше других, пусть даже не без основания, но преступников найду я. Вот тогда и посмотрим, кто из нас лучше!
В конце концов, если не выполню то, что поручил мне милорд, он может вообще расторгнуть вассальный договор. А его кровь и этот самый договор защищают меня и скрывают моё поместье от Ватикана и его гончих. Не будет защиты, они быстро меня найдут. И тогда мне придётся полагаться лишь на свои силы. И я очень сомневаюсь, что их хватит.
Кроме того, мне совершенно не хотелось возвращаться домой так быстро. Мой дом – это мрачный особняк, окружённый садом с давно высохшими деревьями, населёнными духами, слуги – тоже духи и демоны, запечатанные и привязанные к дому и к Чаше Крови. Это что-то вроде такого огромного артефакта, встроенного в само основание дома. В нём хранится кровь всех моих предков, и моя, кстати, тоже. Эта кровь питает духов и демонов, запечатанных в стенах особняка. Могущественное семейное наследие. Из компании дома только портреты моих предков и их же лица, выжженные на стенах и потолке зала призыва. Можно, конечно, сходить в соседнюю деревню, оберегающего заклятья как раз хватает на её половину, но местные меня ненавидят. Они боятся меня, как боялись моих предков. Этот страх уже настолько въелся в них, что они просто не выживут, если куда-нибудь переселятся. А ведь я их не держу. И именно из-за этого страха деревенские так люто меня ненавидят. Навредить не осмелятся, но проклинать будут. Что поделать, они много поколений живут в тени моего поместья и уже давно не пытаются проникнуть внутрь.
Хотя можно, конечно, завести наследника и воспитывать его, но я не хочу. Даже не уверен, что буду когда-нибудь это делать. Не так уж и плохо, если на мне род оборвётся. Да и к тому же, я только начал узнавать мир, начал путешествовать, увидел краски. Не хочу снова возвращаться в это безумие, в это предместье ада, не хочу снова оказаться запертым в этом семейном склепе. Не хочу. А поэтому я должен найти преступников любой ценой.
Первым делом стоило обезопасить себя и обеспечить информацией. Первым делом я решил проследить за желтоглазым. Сильно сомневаюсь, что он и есть преступник, скорее всего, он тоже пытается расследовать цепочку странных смертей в академии. А раз так, он мой конкурент. Так лучше уж я буду знать о каждом его шаге. За самими желтоглазым не проследишь из-за его способностей, так что, пожалуй, выберу я целью того спокойного парня, что был с ним во время нашей последней встречи.
Что ж, можно приступать. Для начала я вернулся в свою комнату и заперся изнутри. Никто не должен мешать мне во время ритуала призыва. Теперь надо выбрать, кому именно я поручу слежку. Дух-шпион не обязан быть высокого ранга, к тому же мне стоит поберечь сильных на всякий случай. У меня в коллекции есть один подходящий – тихий, незаметный и быстрый. Я уже давно подчинил его и заключил долгосрочный контракт, теперь я мог вызывать его в любое время и обходиться небольшой платой. С незнакомыми сложнее, надо проводить полный ритуал, заключать отдельный договор на услугу или усмирять и заключать постоянный. А плата за отдельную услугу куда выше.
Дорисовав последний символ защиты во втором круге, я произнёс формулу призыва по имени духа. Ритуал обычно проводится с помощью двух кругов – один для демона или духа, второй, защитный, для заклинателя. Это основа, без которой ничего не выйдет. У каждого круга своё предназначение, согласно которому вокруг него рисуются магические символы. Первый – это условие, глубина и оковы, второй – имя, глубина и защита. Чтобы призвать нужного духа или демона, надо назвать его имя или критерии – кто тебе нужен, и где он обитает. Духи живут в Чистилище, Демоны – в Аду. Это надо указать на круге, как и то, на каком именно уровне обитает призываемый. В отличие от нашего мира, миры сущностей – демонов, ангелов и духов – имеют многоуровневую структуру. Потом надо сковать демона или духа, не давая тому покинуть круг призыва. Это первый круг. Чтобы уберечь себя, надо назвать своё имя или статус, потом обратиться к уровню внешнего мира с просьбой отпустить своё дитя и потом только наложить защиту от случайного или преднамеренного разрушения оков. Это второй круг.
Я призывал первый уровень, самый близкий и самый слабый, дух мне был хорошо известен, бояться было нечего. Шёл он неохотно, ткань мира трижды прогнулась, прежде чем впустить его. Обычный человек не видит духов, если они того не желают, или если им не приказывает заклинатель. Мы, заклинатели, можем их видеть, когда захотим, и всегда ощущаем присутствие. Трудно сказать, на что похож дух – это что-то вроде длинного серого клочка дыма или тумана от полуметра длинной, спереди у него находится лицо – металлическая или костяная маска в виде оскаленного черепа с короной, рогами, наростами – зависит от вида и уровня духа. Ну и, конечно же, частокол длинных и очень острых зубов-иголок.
– Приветствую тебя, Крадущийся бесшумно. Ты призван, чтобы следовать и знать. Согласен ли ты взять плату и выслушать меня? – говорить на языке духов было сложно, иногда мне начинало казаться, что моё горло удлинилось и завязалось причудливым узлом. Звучание языка было текучим, плавным и в то же время немного шершавым, как стелящийся по земле туман. Дух подлетел ближе, ткнувшись уродливой маской в барьер. Он согласен. Я проверил наш с ним контракт, тщательно обновил все слова в нём. Дух слабый, да и знакомы мы давно, но рисковать не стоит.
Одним движением я разрушил оба круга и шагнул наружу. Дух сразу же прильнул ко мне, обдав ветром, лишённым вкуса и жизни.
– Ты будешь следовать за человеком, которого я укажу тебе, будешь наблюдать за ним незримо, так, чтобы он не смог обнаружить тебя. Каждую смену света в это время ты будешь приходить сюда и сообщать мне о его делах, тогда же ты будешь получать свою плату. Согласен ли ты с условиями? – со знакомыми духами можно не усердствовать с формулировкой, не то, что с демонами, которые так и норовят исказить смысл. Я снова почувствовал на лице ветер, ни один из них так ни разу и не заговорил со мной, даже не знаю, способны ли они говорить вообще.
Я подошёл к столику и закатал рукав свитера. Специально подготовленный ритуальный нож легко разрезал кожу на предплечье. Дух жадно припал к наполняющейся кровью ране и начал пить мою кровь. Такова плата, которую берут духи, это то, что позволяет им оставаться в этом мире, это то, что им от нас, заклинателей, нужно. Мы отдаём свою кровь и внимательно следим, чтобы они не взяли больше, чем нужно. Получив слишком много силы, духи могут выйти из-под контроля, обезуметь, и убить заклинателя. Потом они, скорее всего, и сами погибнут. Этот мир губителен для духов, без притока крови они не могут здесь находиться. Мёртвый же заклинатель не сможет ни выпустить духа из внешнего круга защиты, ни вернуть обратно в Чистилище. Поэтому они не берут больше необходимого, знают и не хотят умирать долго и в муках.
Я положил ладонь на металлическую маску духа и оттолкнул его, потом туго перебинтовал руку заранее подготовленным бинтом. Теперь надо было дать задание, обозначить цель. Я вызвал в своей голове воспоминание о своей последней встрече с желтоглазым, сосредоточился на его друге, представил его во всех подробностях, как только сумел, потом передал образ духу. Пока в нём находится моя живая кровь, мы связаны и можем воспринимать друг через друга. Дух несколько раз беззвучно открыл и закрыл страшную пасть и метнулся к двери, легко пройдя сквозь неё.
Я тщательно вымыл пол, потом проверил ещё раз, не остался ли где-нибудь нестёртый символ. С одной стороны, негоже разбрасываться знаниями, с другой – дверь за собой надо закрывать, мало ли кто может попытаться пройти сквозь неё. До первого доклада духа у меня были ещё сутки, на это время про местных блюстителей порядка можно забыть, в конце концов, не они моя главная забота.
Я заварил себе травяной настой и залез с ногами в кресло. Сегодня удалось раздобыть спиртовую горелку и колбу в старом неиспользуемом кабинете химии, так что за кипятком на кухню можно больше не ходить. Как и всегда после призыва меня несильно потряхивало. Всё-таки работа заклинателя очень нервная, всегда надо следить за каждой мелочью, не допускать ни малейшей оплошности, контролировать каждый шаг, каждое движение. Я обречённо выдохнул, делая первый глоток. Какая же гадость, горькая и противная! Но для меня это единственный способ лечить малокровие. При каждом призыве духа приходится отдавать ему плату, те, что живут во мне, тоже её требуют, а есть красное мясо, которое лучше всего влияет на кроветворение, мне нельзя. Духи не переносят мёртвую кровь, только живую. Я допил настойку и поморщился, ощутив на языке размякшие лепестки. Это тоже плата за силу, но терпеть боль всё-таки лучше, чем пить эту гадость.
А утром я снова отправился на занятия. У меня в расписании было множество совершенно ненужных и необязательных оккультных предметов. Интересно, кто мне их назначил? Профессор астрологии на первой же лекции выдал мне листочек с моим расписанием. Наверное, тот, кто делал мне это расписание, решил, что недоделанные чернокнижники будут ходить на такие пары. С чего бы это? Если бы они ходили и слушали лекции, давно бы поняли, что творят глупость. Ну да ладно, посижу я на этих лекциях, поскучаю.
Сегодня была нумерология, занудная и для меня абсолютно бесполезная. Слушать я её всё равно не собирался, поэтому просто рассматривал студентов, сидевших передо мной. Например, на два ряда ниже и чуть левее расположился высокий серьёзный на вид молодой мужчина в очках. Как я уже успел выяснить – один из членов так называемого дисциплинарного клуба, главой которого был желтоглазый. Этот мужчина что-то быстро записывал в тетрадь, время от времени поднимая голову и глядя на доску. При этом вид у него был донельзя сосредоточенный. Ещё одна мерзкая личность, не только высокомерный, но и расчётливый.
Впрочем, так о нём говорили студентки. После той стычки с желтоглазым меня взяли под негласную опеку. Сначала меня это ужасно раздражало, но потом я понял, какую выгоду могу извлечь. Девушки были просто неиссякаемым кладезем знаний об академии и её обитателях. Пришлось придушить гордость, заткнуть страх и начать расспрашивать. Так я узнал и о дисциплинарном клубе, и о местной элите. И даже нашёл себе главных подозреваемых. Но больше всего меня поразило то, что информацией они делились, ничего не требуя взамен. Я привык совершенно к другому. Платить надо за всё, и я с ужасом ждал этой платы.
Немолодая, сухопарая женщина-профессор что-то чертила на доске. Наверное, эта академия была первым учебным заведением, допустившим женщину к преподаванию, хоть назвать нумерологию предметом всё равно язык не поворачивался. Человеческая судьба – вещь переменчивая, будущее зависит от слишком большого количества факторов, чтобы можно было его предсказать с высокой долей вероятности, а уж числа точно не могут влиять на человека, если только он сам в это не верит. Цифры и системы счисления придумали люди, и они при этом не слишком напрягали фантазию, просто заимствуя всё из природы.
С другой стороны, такие занятия могу быть полезны и для чего-нибудь другого. Например, этот поборник справедливости в очках, что сидит на два ряда ниже, по слухам очень любит цифры. Только он предпочитает не гадать, а извлекать выгоду. Или, проще говоря, он любит деньги. Плохо это или хорошо – не мне судить.
Мне никогда раньше не требовались деньги, я жил в родовом поместье, где вместо слуг были духи, а оплата за продукты происходила по давно заведённой схеме. Семья фермеров регулярно доставляла к границе моих земель всё необходимое и получала деньги с семейного счёта в ближайшем банке. Единственное, что менялось, это список, да и то обычно при появлении на свет нового члена семьи или смерти старого. Тогда надо было просто написать письмо семейному поверенному в город и приказать духу доставить его. Забирали продукты и готовили тоже духи, так что контакт нашего семейства с окружающим миром был сведён к минимуму. Конечно, у нас был счёт, давным-давно положенные в банк под проценты деньги, при необходимости я мог снять столько, сколько нужно, но раньше мне этого не требовалось. Поэтому к деньгам я был равнодушен, они не вызывали у меня ни трепета, ни вожделения.
Лекция тянулась бесконечно долго, у меня начала болеть голова, а ещё я ужасно хотел спать. Вчера допоздна читал книгу, прихваченную из семейной библиотеки, очередное описание демонов и круги для их призыва. Для некоторых ритуалов требовалась человеческая жертва или очень уж большой кусок самого заклинателя. Интересно, откуда мои предки брали столько ненужных людей? И не за это ли их так ненавидят деревенские?
– Продолжив вычисление по данной схеме, вы сможете рассчитать искомую кодовую последовательность, – голос профессора прозвучал необычно громко и резко. А я уже успел привыкнуть к его мерному журчанию.
Я прекратил рисовать защитные круги в тетради и поднял глаза на доску. Какая-то сложная зубодробильная формула, явно непонятная большинству студентов. Обычно на такие лекции ходили либо те, кто всерьёз увлекался мистикой, либо тот, кому эти навыки нужны были для каких-то иных целей. Были, конечно, и такие, кому просто надо было набрать определённое количество еженедельных занятий. Эти обычно скучали больше прочих. В остальном студенты на таких лекциях были самые разные.
– Фрау профессор, я не понял последнего преобразования, как вы так сократили? – старательный студент с первой парты, и, кстати, из весьма богатой семьи французских аристократов.
А значит, мне к нему стоит присмотреться. После того, как Франция стала частью Британской империи, появились такие, как он – восстановленные аристократы. В попытках получить лояльность местного населения, вернее, наиболее влиятельной его части, британское правительство вернуло титулы и часть земель потомкам французской знати, потерявшей всё во время революции. Кто-то тут же продал полученное, кто-то попытался восстановить род и умножить капитал. В общем, каждый получил своё: британские снобы равных и лояльных к ним аристократов, а новоявленные аристократы – гордый титул, налоги и кучу проблем.
В академии они старались держаться ближе к старой германской и австрийской знати и детям богатых промышленников. Проще говоря, изо всех сил старались быть им равными. Этот старательный паренёк был из таких. Общался с местной элитой – небольшим клубом «слишком совершенных для этого мира» заносчивых ублюдков. Короче, моих главных подозреваемых.
После нумерологии у меня было ещё три часа свободного времени до обеда, так что я решил зайти в библиотеку. В конце концов, нельзя совершить ритуал, не имея представления о том, как он делается. Сильных и потомственных магов среди студентов не было, значит, самоучки или вообще люди без особого дара. И тем, и другим нужно описание последовательности действий, схема круга или алтаря, другими словами, руководство. Вряд ли, конечно, ректор оставил подобные книги в общем доступе, но проверить стоило.
Библиотека в главном корпусе была огромной. Два этажа с галереей, шкафы метра три-четыре высотой, переходы, лестницы, столики с лампами – здесь вполне можно было заблудиться, несмотря на указатели.
– Молодой человек, вам помочь? – я чуть не подпрыгнул, когда над моим ухом прозвучал вкрадчивый голос. Худой и сутулый мужчина в форме библиотекаря говорил с каким-то восточным акцентом, но на достаточно хорошем немецком. Интересно, с чего он взял, что я тоже говорю на нём? Я повернулся и поднял голову, посмотрев ему в глаза. Больше всего они походили на две чёрных дыры, провала в никуда. На мгновение я даже подумал, что у него в предках были сущности, демоны иногда смотрят точно также – завораживающе, затягивающе, бесконечно долго.
– Благодарю, если понадобится, я вас позову, – сам поразился своей вежливости. Обычно от людей я отгораживаюсь наглостью и высокомерием, но он слишком уж он напомнил мне сущность. Зато не отвёл глаз, заставив его отвернуться первым. Маленькая, но всё же победа.
Я спиной ощущал его взгляд, пока не свернул за какой-то шкаф. Странный тип, можно даже записать его в подозреваемые, у него-то точно есть доступ ко всем книгам. Итак, где у нас могла случайно оказаться запрещённая литература? Вообще-то где угодно, возможно даже кто-то специально подсунул её, спрятав под невинным названием или даже обложкой учебника. В этом случае искать здесь что-либо бесполезно.
В библиотеке было людно, студенты ходили между шкафами, сидели за столиками и тихо бубнили себе под нос. Не умолкающий ни на секунду гул голосов и шелест немного раздражал. Я привык к тишине в библиотеке. В моём поместье это было самое тихое место, даже духи бывали там не каждый день. Я повернул направо к шкафам с книгами по биологии. На стене над ними красовалась медная табличка с указанием дисциплины, на полках – поменьше, с названиями областей. Сами книги были расставлены в алфавитном порядке по авторам. Я пробежался глазами по полкам, ища несоответствия или пустые места. Понимаю, что это слишком наивно, в конце концов, студенты могли просто сунуть, куда придётся, а библиотекарь ещё не успел переставить. Пустые места тоже ничего не значат, если нет под рукой каталога, но в нём я без этого странного типа с чёрными глазами разбираться буду очень долго, а времени мало.
На поиски зацепок в библиотеке я потратил все три часа свободного времени. Пару раз даже едва не сталкивался членами клуба желтоглазого. Лучше просто избегать их, так и проблем меньше, и не мешает никто. За обедом ко мне подсела давешняя толстушка. Как ни странно, в девичьей благотворительной акции по моему просвещению она не участвовала. Размер её порции поражал. Как она только умудряется столько есть и ещё добавлять ночью? Некоторое время я заворожено наблюдал, как она намазывает толстый слой печёночного паштета на большой ломоть хлеба, а потом вернулся к своей рыбе и овощам. Если она хочет подружиться, то напрасно, я всё равно здесь ненадолго.
Кстати о наших баранах, как любит повторять слуга-шотландец милорда. Не нравится мне взгляд этого желтоглазого, а ему, кажется, не нравлюсь я. Ну и ладно, я не девушка, чтобы нравиться, перетерпит. Скоро я всё равно буду всё о нём знать. И то, о чём он перешёптывается со своими друзьями – тоже. Я через пол столовой чувствую присутствие своего духа рядом с его заместителем.
После обеда у меня были лекции по алгебре и медицине, странное сочетание, но тот, кто составлял мне расписание, видимо решил, что математики и медики больше всего склонны к запретной магии. Хотя бы насчёт медиков он прав, среди верных подданных желтоглазого «короля» есть один весьма занятный тип. Он учится на врача, но глаза и повадки у него как у серийного убийцы. Я едва успел дойти до аудитории, когда мне на плечо легла чья-то рука. Я резко развернулся, стряхивая чужую ладонь. Ненавижу, когда меня трогают.
– Ты сегодня был в библиотеке, и что-то я не видел, чтобы ты там что-то брал почитать, – желтоглазый грозно нависал надо мной, подавляя своей первобытной мощью. Не думал, что он следит за мной. Где же я ошибся? Мой опыт – только из книг, так что где угодно. – Я ведь предупреждал тебя сидеть смирно и не лезть не в своё дело.
– А я не в своё и не лезу, – противно тяну гласные и нагло смотрю ему в глаза, стараясь не выдать страх. Да, я боюсь, но ведь любое существо хочет жить, чем я хуже? Для меня и моей семьи, такие как он – это смерть, причём долгая и мучительная. Неважно, что сейчас я под защитой милорда. Такие, как этот желтоглазый – прирождённые убийцы и охотники! Что ж, я тоже не беспомощный младенец.
Страх схлынул ледяной волной, оставив после себя слабость и дрожь. Что он может мне сделать? Что такие, как он, могут мне сделать? Убить? Я и так умру не своей смертью. Причинить боль? Пытать? Да вся моя магия – сплошные пытки и боль! Унизить? Не хотелось бы. На одном упрямстве можно перенести многое, но в человеческом обществе нужна ещё и гордость.
– Слушай меня внимательно, мелкий заморыш. Я перед аристократами никогда голову не склонял. И ты исключением не будешь! – желтоглазый, кажется, начал выходить из себя. Как ни странно, мне стало легче, даже пальцы дрожать перестали.
Холодный и расчётливый взгляд убийцы намного страшнее вот такого, полного гнева и раздражения, потому что в нём нет жизни. А в стоящем передо мной мужчине жизнь так и кипела, я еле успел увернуться от очередного её проявления. Интересно, почему он ко мне пристаёт? Кто ему сказал, зачем я здесь? Кажется, тайная разведка в этой академии работает в обе стороны. Мне словоохотливые и любопытные студентки рассказали про него. А ему кто-то – про меня. Может быть, даже ректор постарался, наивно попросив его меня не трогать.
– И как тебе не стыдно орать на ребёнка! – любительница ночных перекусов появилась за спиной желтоглазого, разгневанная и монументальная, как скандинавская валькирия.
– Да какой он ребёнок, просто выглядит задохликом! – желтоглазый резко развернулся, едва не сбив с ног пытавшегося проскользнуть мимо него студента.
– Мне пятнадцать, – холодно сказал я, развернулся и нырнул в аудиторию.
Это я знаю, что никогда не был ребёнком, мне просто не позволили, а вот ему пусть будет стыдно, если он, конечно, знает, что такое стыд. Хотя он же тут самый умный, сильный и красивый, быть не может, чтобы он чего-то не знал! Голоса в коридоре слышались ещё минут десять, пока не подошёл задержавшийся где-то профессор. Что ж, по крайней мере, желтоглазый расставил всё по своим местам – мы оба следим друг за другом, только он ещё и под ногами мешается. Ничего, посмотрим ещё, кто будет быстрее. Вот только думается мне, что спешим мы с ним к собственной смерти, прямиком в Ад. Если, конечно, я не успею остановить призыв. Благо, в том, что нам обоим грозит именно Ад, сомневаться не приходится. И что ещё смешнее, обоим по праву рождения. Моя семья проклята своим магическим даром. После моей смерти мою душу сожрут демоны или растерзают духи, смотря какую сторону я в итоге выберу. Ну, или подерутся за право ею полакомиться, если так и останусь в сером. Даже забавно было бы на это посмотреть, но не думаю, что моя душа настолько ценна. А вот ему Ад грозит за всё то, что его предки делали с моими.
Вечером я решил ещё раз заглянуть в библиотеку общежития, на которую случайно наткнулся ночью. Вряд ли, конечно, я смогу найти там запретную книгу, но понаблюдать за студентами тоже полезно. За последние дни я понял, что мне катастрофически не хватает опыта в общении с людьми. Раз уж мне довелось вылезти из поместья – первому за несколько поколений – придётся учиться разговаривать. Реальные люди оказались намного сложнее тех, про которых я читал в хрониках. И проще тоже. Когда я случайно понял, что ничего страшного со мной сделать не могут – по крайней мере, страшнее того, что мне и так предстоит пережить – во мне проснулось любопытство. Так что пришёл я в библиотеку изучать новое. Ну и восстановить душевное равновесие тоже. В домашней библиотеке я иногда просто отдыхал. Уютное и спокойное место.
Если честно, я рассчитывал на два-три объекта для изучения. Студентов оказалось заметно больше. Кто-то готовился к семинару, кто-то делал домашнее задание, а кто-то искал нужную книгу – все были неимоверно заняты.
Местная аристократическая элита сидела отдельной кучкой. Надменные детишки дворян и богатых дельцов с презрением поглядывали на остальных, словно вообще не понимали, как здесь оказались. Только один украдкой бросал заинтересованные взгляды на рыжую худенькую девушку, читавшую за столиком Аристотеля. Что ж, выходит, и у них не всё так гладко. Интересно, он счёл её достойной, или это просто инстинкты?
Я остановился у одного из стеллажей и сделал вид, что рассматриваю пухлые древние тома. Мне попался раздел средневековой поэзии. Никогда не понимал её. Людей было раздражающе много, какой-то высокий парень толкнул меня плечом, что-то невнятно пробурчал и пошёл дальше, не отрывая глаза от большой старой книги. И какой смысл в том, чтобы читать на ходу? Так ведь проще расквасить себе нос, чем что-то запомнить. Я поправил рукав свитера, рассечённое запястье ужасно чесалось, дух-целитель ускорил мою регенерацию, но ощущения от срастающейся кожи были не самыми приятными. У меня останется ещё один шрам, хоть и почти незаметный. Конечно, мои раны зарастают, но те, что нанесены для того, чтобы покормить духа или демона, оставляют после себя шрамы. Это напоминание. Я завернул за угол, направился к дальним стеллажам, где было меньше людей, и чуть не врезался в какого-то здоровяка, пытающегося впихнуть книгу на полку.
– Думаешь, физическая сила поможет тебе совершить невозможное? – я остановился и посмотрел на него снизу вверх. Ну да, не вышел ростом, что поделать. – Учебнику по экономической латыни не место между хирургией глаза и иллюстрированным атласом кишечника.
– А, не тот стеллаж, то-то оно не влезает! – здоровяк обернулся, недоумённо моргнул и, наконец, додумался посмотреть вниз. – Спасибо.
Я только пожал плечами. Человеческие реакции всё ещё были для меня загадкой. Хотя этот парень, кажется, так и не понял до конца, что произошло. Скучно. За очередным стеллажом я увидел того робкого парня, от которого пахло опасностью. Встреча с ним ночью в библиотеке озадачила меня, поэтому я решил понаблюдать. Всё-таки, лучше знать, почему от кого-то пахнет опасностью, особенно, когда он выглядит таким безобидным. Сегодня я узнал, что этот парень состоит в клубе желтоглазого, ничего не скажешь, подходящая компания.
Но откуда же это странное чувство? Вроде бы сидит, читает, по уши зарывшись в книги. Растерянный и испуганный даже больше, чем ночью. И что же с ним не так, чего он боится? Почему он здесь один, без своих дружков? И почему я чувствую такую тревогу, когда вижу его?
– Бедняжка, я слышала, у него не всё в порядке с головой, – у меня за спиной откуда-то появилась любительница ночных перекусов и травок. Она точно меня не преследует? Остальные студентки быстро отстали, удовлетворив своё любопытство. Эта же монументальная валькирия настойчиво лезла под руку.
– Ему несданные зачёты снятся даже на лекциях? Или он смог выучить всю латынь за месяц до экзамена и с тех пор страдает? – я повернулся к ней и осторожно опёрся на стеллаж, всё-таки после вчерашнего ритуала меня немного шатало. Крови дух выпил совсем немного, но мне хватило.
– Забавно. Но я слышала, этот студент совершенно не переносит вида крови, – девушка пожала плечами. Сострадания в ней было немного, скорее любопытство. По-моему, в этом нет ничего ненормального или неправильного.
– Тошнит от каждого мелкого пореза? – я был уверен, что дело не в этом, желтоглазый не стал бы держать в своём окружении труса.
– Нет, наоборот. Обычно он застенчивый и робкий, а если увидит кровь, словно из себя выходит, – девушка почесала кончик носа. Никогда не видел, чтобы сплетничали с таким безразличным выражением лица. – Как будто он оборотень или одержимый. Словно совсем другой человек, даже выше становится. Хотя сама я не видела. Просто слышала, как девчонки обсуждали.
– Ты потрясающе сплетничаешь, – я усмехнулся.
Значит, раздвоение? Первый вариант – у него проблемы с психикой, он пережил что-то ужасное, и теперь при виде крови у него бывают срывы. Почему нет? Помню, сам чуть не обмочился, увидев круг призыва демона после того случая с проверкой моего умения стоять на одном месте не шевелясь. Второй вариант гораздо менее приятный – он одержим чем-то или кем-то, кто пробуждается от вида крови. В любом случае, парень действительно может быть опасен, надо быть осторожным, в моей работе крови много. И всё-таки, чем он так напуган? Не может ли это его второе «я» быть убийцей, которого мне и надо найти? Стоило бы проследить за этим одержимым, но тогда придётся признать желтоглазого главным подозреваемым. В одиночку с таким ритуалом не справиться, тем более тому, кого в академии все считают психом и от кого стараются держаться подальше.
Я поднялся в свою комнату и закрыл дверь на ключ. Через час должен был вернуться дух с докладом, не перепоручить ли ему слежку за этим парнем с раздвоением личности? Нет, не стоит. Если он одержим, сущность или чуждая душа в нём может что-то почувствовать или даже напасть на моего духа. Если он просто псих, толку от слежки всё равно не будет. Судя по его поведению, о своей странности этот парень знает, думаю, её он и боится. И потому просиживает часами в библиотеке – ищет если и не решение, то хотя бы диагноз. Не буду к нему лезть – и у него, и у меня своих проблем хватает. Если по всей академии ходят слухи о его неадекватном поведении, контролировать его он не может. Значит, и тайно заманить кого-то и убить – тем более.
Дух вернулся точно в назначенный срок, он обвился вокруг моего горла, прижался маской к лицу, выдыхая мне в рот обрывки воспоминаний. Мешанина образов и фраз, странно выпуклые лица и тела, расцвеченные разными уровнями существования. Я видел то, что видел дух, а видят они иначе. И слышат, кстати, тоже. Они не понимают человеческую речь, поэтому запоминают её просто как звук, такой же, как шум шагов, шелест одежды, даже громкость та же. Звуки духи воспринимают в иной плоскости, различая их не по громкости, а по вибрации и значимости. Трудно объяснить, я первый раз вообще ничего не понял из переданной информации. Самое паршивое тут то, что предав собранные по приказу воспоминания, духи тут же их теряют, так что второй раз не посмотришь.
По большей части там не было ничего интересного и важного для меня. Кажется, они сильно избили какого-то парня, пристававшего к девушке, побеседовали по душам с троицей каких-то мерзавцев, издевавшихся над сокурсником. Те после этой беседы еле уползли, клянясь вести себя впредь хорошо. Потом было обсуждение бюджета клуба, какие-то скучные разговоры, лекции, тренировки на мечах с желтоглазым. Если так проходит каждый его день, то следить за ним не имеет смысла, только время тратить и силы. Но я уже заплатил, пускай. Голова закружилась, я едва мог осознавать весь проходящий через меня поток информации, казалось, дух хочет избавиться от него как можно быстрее и уйти. Мне не за что его винить, духам противен наш мир, он их разрушает. Чтобы существовать здесь, им нужно что-то, принадлежащее ему. Например, кровь. Кровь заклинателей не только питает, но и защищает, связывает духов с этим миром. Пока этот дух не исчерпает свой запас, он не захочет возвращаться.
Заснуть я не смог, слишком ярко стояли перед глазами искажённые картинки воспоминаний духа. Я оделся и вышел из комнаты, хотелось немного пройтись, развеяться. В уши бились чужие слова, перепутанные с шумом и шорохом, скрипом и дыханием. Перед глазами мелькали лица, выгнутые, расплывчатые, неестественные, чужие, мелькали ветвями вытянутые руки. Я остановился, схватившись за стену, меня трясло и тошнило. Добывать так информацию – то ещё удовольствие, слишком сильно отличается наше восприятие. Ничего, это скоро пройдёт, как только воспоминания потускнеют, перестанут лезть в мозг, тогда можно будет распрямиться и глубоко вдохнуть. А пока я стоял, привалившись к стене, и пытался удержать внутри себя ужин. Это всё равно не принесёт облегчения, только хуже станет.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем пол перестал шевелиться под ногами, а руки прекратили менять размер и форму. Я крепко зажмурился, досчитал до десяти и открыл глаза. Мир принял привычные очертания и стабильность. Хорошо ещё, слияние не было слишком глубоким, иначе бы я неделю ходил по стеночке, а так через пару дней отпустит окончательно. Мне действительно стало легче, ночью в академии было прохладно, несмотря на жаркую погоду – напоминание о том, что когда-то это был замок. Вечные сквозняки гуляли по коридорам, заставляя язычки пламени в редких не затушенных лампах колебаться. А ещё здесь было удивительно тихо, почти напоминало родное поместье. Я медленно вдохнул прохладный, пахнущий гарью и старым камнем воздух и задержал его на пару секунд перед выдохом. Всё это ощущение старины – полная глупость. Что значат для этих камней несколько веков? Им несколько миллионов лет, пару сотен лет назад их просто обтесали люди. И это касается не только камней. Людям почему-то кажется, что история материала начинается с прикосновения к нему человека, а до этого он словно не существовал. Можно ещё понять, когда речь идёт о камнях – они кажутся бездушными – но деревья прекрасно жили и до того, как из них сделали стропила, лавки или сундуки. Люди просто не понимают, что они не самые сильные, не самые умные и не самые умелые существа в этом мире, да и с энергией работают весьма посредственно.
Я прикрыл глаза и расслабился. Всё-таки в этом месте жила история – не камней, человеческая. В этом замке сражались, умирали, любили и предавали. Сильные эмоции всегда оставляют свой след, который можно ощутить века спустя. У этого замка есть прошлое, богатое и кровавое, но славное. Наверное, никто не помнит о том, что происходило здесь прежде. Не думаю, что сохранились записи, а даже если они и есть, ими мало кто интересуется. Ещё один маленький замок, кому он может быть интересен со всеми его трагедиями и триумфами? Он был построен вдалеке от основных торговых путей на спорной земле между Британией и Францией. Стратегического значения никогда не имел. Будь я эмпатом, мог бы узнать больше о его истории. И заодно поискать места, где недавно пролилась кровь. Но как же я рад, что не обладаю этим даром! Чувствовать эмоции других людей и вещей – отвратительная способность.
Я свернул за угол и поднялся по лестнице на полпролёта. Мне всегда нравились такие лестницы, с не слишком высокими ступеньками, резными перилами и высоченными окнами с одной стороны. У таких окон всегда есть подоконники, на которых так удобно сидеть. В моём поместье такое есть лишь в одной башне, но я редко туда хожу. А здесь – сколько угодно. Я остановился у подоконника, довольно высокого для меня, и провёл ладонью по его шершавой поверхности. Он был цвета слоновой кости и выглядел тёплым. Но под моими пальцами оказался лишь холод камня. Подоконники – это место для мечтателей и поэтов, для которых весь мир лежит за окном, за горизонтом. Им очень хочется решиться и пойти туда, но всегда находятся причины остаться.
Я усмехнулся и забрался на него, подтянув ноги и сев боком к стеклу. Достаточно широкий, чтобы можно было не задевать тех, кто мог пройти по лестнице, и достаточно прочный, чтобы выдержать вес нескольких взрослых человек. Я вплёл пальцы в кружевную решётку, прижался лбом к холодному металлу и медленно выдохнул. От камня тянуло холодом, но мне вообще не хотелось шевелиться.
Лунный свет заливал лужайку под окном, серебрил высокие метёлки какой-то травы, ярко и контрастно окрашивал весь мир лишь в чёрное и белое. Чуждый, холодный, нездешний свет, такой непостижимый и опасный. Луна – солнце безумцев. В такие моменты я понимал старое крестьянское поверье о том, что нельзя смотреть долго на полную луну – она очарует и сведёт с ума. Мне это не было страшно, за свою силу мы, заклинатели, расплачивались не только плотью и кровью, но и душой и рассудком. Все мы с самого рождения знаем, что прокляты, что в конце нас ждёт наш личный ад, начавшийся ещё при жизни. Для нас нет спасения, мой самый страшный грех в том, что я родился заклинателем. Мне всё равно, если честно, это не пугает. Я всегда знал, что умру в муках, и убьют меня те, кому я посветил всю жизнь, кому отдавал плоть или кровь. В этом нет ничего ужасного, таков мой путь, путь моей семьи. Мы словно этот свет – холодные и чуждые, бесследно исчезающие с рассветом. Я тяжело вздохнул и отстранился от окна. Все эти слова такие банальные, но пожалеть себя иногда бывает приятно.
Наверное, я бы и дальше продолжил вздыхать о несправедливости этого мира, если бы моё внимание не привлекло движение в кустах под окном. Кому ещё понадобилось гулять среди ночи по территории академии? Какой-нибудь студент или преподаватель тайно навещал женское общежитие? Или кому-то просто нравится гулять по ночам? Я изо всех сил старался разглядеть человеческую фигуру внизу. Ну конечно! Стоило ожидать какой-нибудь гадости! Если честно, я был готов даже к желтоглазому, но не к этой пакости. Немолодой католический священник, крадучись перебегает от одной клумбы к другой, время от времени оглядываясь. Не туда смотришь, я наверху! У меня нет никаких предубеждений против религии, у моей семьи свои верования, в чужие мы не лезем, а ещё у нас есть одна очень неприятная привычка – мы ведём хроники. По этой причине я слишком хорошо помню все приметы посланцев Ватикана и ещё лучше знаю их методы.
Это они стояли за спинами охотников и отдавали приказы, это они вырезали представителей моей семьи, не щадя ни женщин, ни детей, это из-за них мы стали выродившимися изгоями. Они пытали, казнили, сжигали заживо, бросали младенцев в костры. Не слушая признаний и не слыша мольбы, они выжигали магию из этого мира. Ватикан едва не уничтожил мою семью, последние представители спрятались в родовом поместье под защитой своего союзника, которого церковники тронуть не посмели. Тогда мы заключили договор, по которому кровь предков милорда защищала мою семью, а мы обязаны были служить ему, ибо только так мы получали свободу перемещения. Если охотников я просто боялся, как всякое живое существо боится более сильного хищника, желающего его смерти, то посланцев Ватикана я ненавидел. Эта ненависть жила в моей крови, как наследственное заболевание. Пусть я и видел его впервые, но наши семейные хроники для того и создавались, чтобы не забывать.
Мне с трудом удалось подавить желание вызвать знакомого демона без всякого круга и приказать ему загрызть эту тварь. Нельзя, это создаст проблемы милорду, а моё положение и так слишком шаткое, я должен быть терпеливым. У меня сейчас другие дела, а с этим лицемерным гадом разделаюсь позже. Я досадливо ударил по решётке кулаком. Рука отозвалась ноющей болью. Вот не было печали! Из-за своей ненависти я забыл самое главное – что католический священник делает ночью на территории академии, принадлежащей британскому герцогу? Который, кстати, англиканин. Надо бы выяснить для начала, куда он вообще идёт. Да ещё и тайком среди ночи.
Я спрыгнул с подоконника, едва не поскользнувшись на ступеньке, отполированной ногами сотен студентов. Будем думать логически. Шёл он прямо, никуда не сворачивал. Исчез где-то в стене прямо под моим окном. Значит, там должен быть какой-то проход, какая-то дверь. Я сбежал по лестнице и огляделся – надо спуститься ещё ниже, где тут лестница? Ага, вот там, кажется, виднеются ступеньки. Мысли путались в голове, бились назойливыми птицами.
Если как следует поразмыслить, то понять, что тут делает этот священник, не так и сложно. Что бы там кто ни говорил про прогресс и будущее, ответы на многие вопросы можно найти в прошлом, если правильно эти вопросы задать. Предок милорда находился под особым протекторатом короны Британии, потому Ватикан и не мог его тронуть, хотя явно хотел. Грехов, по крайней мере, явных, за этим предком тоже не числилось. Но разве можно было допускать существование еретического герцогства между двумя добропорядочными католическими странами? Да ещё и герцогства, управляемого колдуном? Вроде бы я где-то читал, что Ватикан настоял на наличии наблюдателя, священника-интернунция, как компромиссного варианта. Интересно, это он? Других здесь быть не должно, милорд вряд ли бы такое допустил. Что же нужно посланнику Ватикана в этом рассаднике знаний и прочего порока? Не мог же он быть причастен к загадочным смертям? Если судить объективно, то мог, но только косвенно. Зачем? Ещё проще – чтобы дискредитировать милорда, доказать, что он не справляется и инициировать расследование Инквизиции. Что ж, теперь у меня есть личный мотив в этом деле, даже если Ватикан не организовывал всё это, он явно в курсе дел и ждёт хотя бы небольшого проступка со стороны милорда, хотя бы малейшей слабости, чтобы вцепиться ему в горло. Не дождётесь!
Да где же он? Я оказался в коридоре мужского общежития на первом этаже. Он приходил к кому-то из студентов? Тогда, скорее всего, он сейчас в одной из спален, но не стучаться же мне ко всем подряд? Можно запустить духа, но это займёт много времени, он точно заметит. Второй вариант – подождать здесь, не собирается же он там ночевать? А вдруг? Не хочется мёрзнуть тут до рассвета, да и если кто-то меня увидит, объясниться будет трудно, а через пару часов, когда я окоченею, и убежать тоже. Хоть сейчас и жарко, но древние камни, кажется, никогда не прогреваются. Наверное, это особенность старых замков.
Я пошёл по коридору, прислушиваясь и отмечая, под чьими дверьми была видна полоска света. Три двери слева, пять справа, он может быть в одной из них или на другом этаже – в конце коридора как раз была лестница. А как он попал внутрь? Да хотя бы вон через то окно, открытое из-за духоты, и не запертое слугами. Я ещё раз окинул взглядом коридор, запоминая номера комнат. Надо будет обязательно выяснить, кто живёт в каждой из них.
Следующий день начался для меня с криков под дверью. Мученически застонав, я посмотрел на стенные часы. В такую рань? О чём можно спорить посреди коридора в такое время? Нормальные люди ещё спят! Я нехотя сполз с кровати и пошёл к двери. У меня было ещё два часа законного сна, не позволю каким-то там невоспитанным хамам отбирать его! Дверь удалось открыть с противным скрипом, от которого вздрогнули оба спорщика.
– О чём беседуете? – я говорил как можно более дружелюбно, зато вкрадчивым замогильным голосом. – Могу я помочь вам разрешить ваш спор?
Первый из споривших – высокий парень в одних подштанниках – шарахнулся в сторону и уставился на меня как на ожившую горгулью. Да уж, прекрасное видение, ничего не скажешь! Нечто в белой ночной рубашке, с пепельно-белыми волосами и бледно-серыми глазами, вылезшее и пустовавшей прежде комнаты. Второй парень тоже удивился, но среагировал не так бурно.
– Прости, что разбудили, – он замялся, не зная, как ко мне обратиться. Я не стал облегчать ему жизнь и просто захлопнул дверь. Всё, пусть только попробуют повысить голос!
Я заснул, едва коснувшись головой подушки. Мне снился серебристый туман, неясные тени и неразличимые голоса. Ничего нельзя было разобрать, даже двигался я с трудом, как в густом, вязком сиропе, к тому же, всё вокруг вращалось так, что к горлу подкатывала тошнота. Не было ни верха, ни низа, только серебристая круговерть и изгибающиеся под немыслимыми углами тени. Здесь не действовала физика обычного мира, любое движение влияло на окружающее пространство, каждый шаг вперёд мог привести к смещению назад, вбок – в любом направлении, к изменению размеров тела или искажению его частей. Меня тошнило, но это была реакция человеческого разума, а не тела. Я был всего лишь тенью, отражением самосознания на серебристом тумане, я был таким, каким осознавал себя, пока мог удержать концентрацию. А ещё я мог просто течь, растворившись в серебристом потоке, забыв на время свою форму. Этот сон был навеян духами, что-то вроде воспоминания об их родине так, как они сами её воспринимают.
Иногда, гораздо реже, я видел сны демонов. Их внешний мир гораздо материальнее, чётче и отвратительнее. И изменить форму там можно, только если тебя разорвут на куски. Мрачный, чёрный и багровый, ледяной и пламенный, жестокий, выжженный – таким был их мир.
Я позволил себе забыть о демонах, заметив новые, неласковые завитки серебристого тумана рядом с собой. Всё это не важно. Можно просто плыть, забывая себя, не чувствуя ничего, кроме покоя. И я плыл частицей разума во сне о чужом мире. Моё умиротворение закончилось резкой боль. Меня укусили куда-то в печень, причём изнутри. Перед тем, как заснуть во второй раз, я неосмотрительно попросил духа-целителя разбудить меня, когда надо будет вставать. Дух-будильник. Давно пора уже было запомнить, что чувство юмора у сущностей весьма специфическое! Боль прошла почти сразу – дух-целитель залечил свой укус, как только удостоверился, что я проснулся. Даже не потребовал платы за свои услуги – достаточно было того, что он слизал с моей печени. Мерзавец! Никогда больше не попрошу его будить меня! Так, стоп, давать обещания духам – полное безумие, некоторые из них любят специально довести заклинателя до ситуации, в которой он будет вынужден его нарушить, просто, чтобы посмотреть на то, как он будет выкручиваться.
Я раздражённо скинул с себя одеяло и вылез из кровати. Пол неприятно холодил босые ступни, ночная рубашка путалась в ногах. Конечно, она не была семейной традицией, как вся остальная одежда, дядюшка, грызи его лярвы за пятки, вообще предпочитал спать обнажённым, но мне почему-то было так спокойнее. Я пошёл в ванную и включил воду. Через полчаса в столовой подают поздний завтрак для тех, у кого занятия начинаются позже, так что надо было поспешить.
Я спустился как раз вовремя, людей ещё было мало, и можно было поесть в тишине. Даже представить себе не мог, что мне будет не хватать безмолвия пустого дома! Я думал, что наслушался тишины до конца жизни, а оказалось, что толпа меня раздражает. Ну ладно, и пугает тоже. Я чувствую себя беспомощным и слабым. И почему все студенты выше меня? И больше, и сильнее? Знаю, что могу убить каждого из них всего парой слов, мне даже не надо будет за это платить – дух или демон возьмёт своё у трупа – но всё равно дёргаюсь, когда меня кто-то касается. Да уж, плохой из меня заклинатель, позор рода, что и говорить. Хотя, я и есть весь мой род. Завести что ли наследника, или просто наложить заклятье-завещание? Что-то вроде войти в моё поместье сможет только милорд, и ему же будут подчиняться родовые духи в случае моей смерти. Ужасно сложный и запутанный ритуал. С демонами порой проще договориться, чем учесть в этом ритуале все нюансы. Первое проще, от меня не будет требоваться личного присутствия, только провести особый ритуал и вызвать нужного духа или демона. Они всё сделают за меня, а потом и принесут готового младенца. Зато потом воспитывать, обучать. Я вздохнул и подошёл к стойке раздачи, выбрал рыбу и овощи, как всегда.
Первой лекцией сегодня была пространственная геометрия, я откровенно скучал и чертил в тетради круг вызова одного мелкого, но приставучего и гадкого демона.
– Что рисуешь? – сидевший рядом студент заинтересованно скосил глаза на мой чертёж. Светловолосый веснушчатый парень с искренней улыбкой и в дорогой рубашке – редкий тип дружелюбного аристократа.
– Просто линии, они ничего не значат, – я попытался натянуть на лицо такую же пустую улыбку. Круг призыва демона действительно состоит из резких, ломаных линий, даже сама окружность должна рисоваться как многоугольник с очень большим количеством углов.
– Правда? – он недоумённо моргнул, видимо, уловил закономерность в расположении линий. И за что мне такой догадливый? Хорошо хоть на нас никто больше не обращал внимания. Профессор был стар и глуховат, к тому же, мало чем интересовался, кроме своих чертежей. Остальные студенты загипнотизировано перерисовывали за ним фигуры или просто дремали. Сохранить ясный разум под этот монотонный бубнёж было невозможно.
Я кивнул, надеясь, что любопытному студенту хватит моего ответа, и он отвернётся от меня. Не тут-то было, парень продолжал рассматривать мой рисунок, покусывая губы и хмуря брови.
– А мне нравится. Есть в этих линиях что-то… – он поднял голову и робко мне улыбнулся. Как же он меня бесит! – не подаришь?
– Нет, – получилось слишком резко, но я не собирался нарушать строжайшее табу моей семьи и делиться знаниями с простыми смертными. Этот запрет был написан кровью. Если я могу себе позволить такие шалости, как рисование кругов в тетради, то только потому, что знаю, что это и как работает, чего не хватает и каких слов требует, то не знакомый с магией человек может наворотить таких дел, что мне трёх жизней не хватит с ними разобраться. Причём кончатся эти жизни одна за другой и весьма мучительно.
– А, ну ладно, – несколько растерянно протянул он. Вот правильно, можешь на меня обидеться, я не против. Наверное, он ждал, что я извинюсь, но я не собирался этого делать.
Надо быть осторожнее, в конце концов, у многих здесь есть если не талант, то хотя бы задатки мага. Я аккуратно вырвал лист с незаконченным кругом, скомкал и положил в карман. Надо будет сжечь его. Лекция тянулась бесконечно долго, я почти задремал под монотонную речь профессора.
– Слушай, ты извини, что я так полез к тебе, – парень, кажется, решил нарваться на грубость. Я сделал вид, что не слышу его. – Меня зовут Грегор, а тебя?
Надо же, как скромно! Я же прекрасно вижу, что он – аристократ. Зачем тогда это притворство? Почему сразу не назвать фамилию и весь титул? Из вежливости? Думает, я дружить с ним не буду, если узнаю? Я и так не хочу.
– Люк де Тенебре Энфер-Эсприт, – я противно растягивал гласные, от чего моя фамилии показалась ещё более длинной и сложной. Грегор точно не мог её знать, да и никто из живущих, наверное. Зато звучит внушительно.
– Никогда не слышал, – парень снова растерянно заморгал. Наверное, до сего мига был уверен, что знает все дворянские фамилии герцогства и прилегающих областей, и самые важные – остальной Европы.
– Мои предки последние несколько поколений жили затворниками. Они ни с кем не общались, никого не принимали у себя, не покидали поместья, – я пожал плечами, изобразив на лице полное равнодушие. – Кажется, они считали, что в обществе не осталось никого, равного им по благородству и древности рода. Разумеется, все прочие были недостойны их внимания.
Я многозначительно посмотрел на Грегора, намекая, что он тоже относится к этим прочим. Хотя я преследовал несколько целей сразу. Во-первых, отвадить этого парня. Во-вторых, уверен, что с таким характером у него много друзей и, скорее всего, аристократов. Мне было на руку то, что от него они могли узнать обо мне. Всё-таки пока что именно богатые и праздные отпрыски влиятельных семейств были у меня на первом месте в списке подозреваемых. Им не надо было думать о будущем, о заработке, а значит, и об учёбе. Они верят, что могут получить всё в этой жизни, стоит только захотеть. И ещё, они вполне могут счесть чужую жизнь вполне неплохим инструментом для собственного развлечения.
– И твои родители не были против того, чтобы ты тут учился? – кажется, парень действительно увлёкся, и действительно не понимает намёков.
– Они умерли. Меня воспитывал дядя, но он тоже недавно умер. Я старший и последний в роду, – я посмотрел на него снисходительно, надменно задрав подбородок. Это было почти правдой. О матери я ничего не знаю, если честно, никогда не задумывался о том, кто она и жива ли. Отец же просто исчез. Скорее всего, его убили духи, но наверняка я не знаю.
– Ой, прости, я не знал, не хотел тебя расстраивать, – Грегор действительно смутился, как будто ему было какое-то дело до моей семьи и до меня лично. Не понимаю я этой глупой людской привычки сожалеть о смерти людей, которых никогда не видел и не знал. Я только пожал плечами, если ему так хочется проявить сочувствие – пускай, мне так даже проще. Он слишком наивен и невинен, чтобы причинить мне вред или беспокойство. С другой стороны, достаточно болтлив, чтобы посвятить пол академии в трагедии моего детства. То, что нужно. Я собирался ловить преступников на живца, по-другому всё равно не умею.
Грегор долго молчал, видимо, не зная, о чём ещё спросить, чтобы не обидеть. Я не обижался, но молчащим он раздражал не так сильно. От скуки я даже начал записывать лекцию, что-то перерисовывать с доски. Заметил, как он сначала заинтересованно вытянул шею, явно надеясь, что я опять начерчу круг призыва, а потом скривился и перевёл взгляд на профессора. Разговор умер, так толком и не начавшись.
Я шёл на обед с лекции по экономике. Немолодой, бородатый и энергичный профессор задержал студентов почти на двадцать минут, всё никак не мог закончить мысль. Он читал лекцию с таким энтузиазмом, словно сообщал нам великую истину, и искренне не понимал, почему мы хотим уйти всего лишь через десять минут после окончания занятия. Хотя надо признать, рассказывал он интересно, всегда приводил убедительные доказательства, яркие примеры. Но мне хотелось есть, да и, судя по всему, не мне одному, если вспомнить, с какой скоростью студенты покинули аудиторию. Один из таких вот голодных и толкнул меня сзади с такой силой, что я упал, рассыпав учебники по полу. Не столько больно, сколько обидно. Я едва сдержал рвущийся с губ приказ. Духи внутри меня взвились, оскалились, готовые атаковать. Осталось только выбрать – огонь или физическая сила. Ударить или сжечь. Но я сдержался и только ругался себе под нос, собирая с пола книги, тетради, листы бумаги, перьевые ручки и прочее содержимое сумки. Хоть я и вспыльчивый, но контролировать себя умею. Без этого заклинателю не выжить. Спокойствие и уверенность – этому учиться приходится с самого начала. Так что да, я был зол, но решил пока не убивать.
На полу оставались всего пара учебников и стопка листов, когда рядом кто-то присел, поднял книгу и протянул мне.
– Вот, вы уронили, – я поднял глаза. Ну, надо же, какие люди! Этого человека я видел уже дважды, но только издали. Член клуба дисциплины, нервный парень, которому лучше не резать себе пальцы бумагой. По крайней мере, если верить той пышечке-валькирии. Он протянул мне учебник по экономике и замер, заворожено глядя мне в глаза. Обычно люди стараются отвернуться, не могут выдержать мой взгляд, но он сидел на корточках с нелепо протянутой мне книгой и смотрел не шевелясь. Не знаю уж, о чём он думал и что видел, но внезапно он отшатнулся, упал, выронив учебник. Я же не могу пахнуть кровью, да? Парень кое-как, не глядя, по стеночке встал на ноги, сделал несколько шагов назад, только потом развернулся и рванул к лестнице, расталкивая всех, кто попадался ему на пути. Его лицо было искажено от ужаса, дикого, почти животного. Не знаю, что он понял или увидел, глядя на меня, не знаю. Я ведь уже привык, что меня боятся, крестьяне из соседней деревни всегда смотрели на меня со смесью страха, отвращения и ненависти. Тогда почему мне стало так обидно? Я что и правда поверил, что здесь ко мне будут относиться иначе? Что во мне будут видеть человека? Неужели я настолько глуп? Давно пора было привыкнуть к тому, что заклинатели – изгои. И люди – лицемерные ничтожества. Прав был дядя, я – настоящий позор семьи и продукт её вырождения.
Внутри разочарованно шевельнулись духи. И правда, чего это я разнылся? Подумаешь, какой-то чудик от меня шарахется! Где там была моя семейная гордость? Я ведь сильный, я и сам всё могу. Помощь мне не нужна.
Я кое-как запихнул учебники в сумку и встал. Люди огибали меня, спеша на обед, больше никто не попытался помочь, никто не спросил, что случилось. Я застегнул ремешок на клапане сумки и влился в общий поток. Сколько бы ни прошло лет, люди никогда не изменятся, они всегда будут искать более комфортные условия бытия и отворачиваться при виде чего-то неприятного, например, другого человека, попавшего в беду. Они просто пройдут мимо, найдя для себя в мыслях с полсотни оправданий, они закроют глаза, видя, что на них несётся лошадь или что в них целятся из ружья. Ведь смерть – это всегда неприятно, особенно своя собственная, а от всего неприятного и неуместного они отворачиваются. В такие моменты мне кажется, что семейных хроник вполне достаточно для того, чтобы понять людей и научиться их избегать.
Я ел без особого аппетита, картофельное пюре, и без того подозрительно серое, успело остыть, оно было чуть сладковатым и клейким. У них повар на француза сменился? Я прожевал и проглотил безвкусный кусок рыбы и запил глотком бледного чая. Впрочем, после буйства духов у меня разболелся живот, и вся еда казалась в лучшем случае безвкусной. Надо успокоиться, а то я и так уже нарушил целую кучу неписаных семейных правил.
Так, почему этот чудик так меня испугался? Кровью от меня не пахнет, духи внутри меня точно заметили бы это, да и кровь приводит его в ярость, а не пугает, как я слышал. К тому же, больно долго он в меня вглядывался, чтобы это было простой интуитивной реакцией. И это что-то увидел или почувствовал только он один. Чем он отличается? Этим своим раздвоением личности, по крайней мере, больше мне ничего не известно. Всё-таки одержимость? Тогда кем, и почему я ничего не почувствовал? Будь это демон, точно определил бы сразу. Я изо всех сил старался не думать об этом. Упрямство во мне боролось с долгом. Не до него сейчас, совсем не до него.
– И чем же ты так напугал моего друга, что он до сих пор в себя прийти не может? – я поднял голову и посмотрел на подошедшего ко мне человека.
Надо же, ещё один старый знакомый! Сегодня просто день незапланированных встреч с членами клуба дисциплины. Я уже видел его на лекции по нумерологии. Теперь появился шанс рассмотреть поближе. Высокий, темноволосый парень, с короткой стрижкой и в очках, одет всегда строго и опрятно, но небогато. В клубе, как я слышал, отвечает за финансы. Его побаивались и уважали, он способен был сделать деньги даже из воздуха, по крайней мере, так говорили. Он выдержал мой взгляд, лишь изогнул тонкие губы в насмешливой улыбке, а мне его глаза показались холодными и жестокими.
Что ж, значит, надо уходить в глухую оборону. Я постепенно начал если и не разбираться в людях, то хотя бы понимать, как себя с ними вести. Забавно и познавательно, но не очень приятно. С такими, как этот, надо быть осторожным. Конечно, я мог бы убить его, но не хочу портить с таким трудом созданный образ слабого и хилого сироты.
– Понятия не имею, что так испугало твоего робкого друга, – на этот раз получилось особенно раздражающе. Я вовсе не собирался извиняться за непонятную реакцию его товарища, самому было интересно, что его так напугало.
– Не смей называть его трусом! И моли Бога, чтобы я командиру ничего не рассказал, – он схватил меня за ворот и потянул на себя через весь стол. Я чуть не спихнул на пол тарелку с остатками еды, но вовремя успел оттолкнуть её в сторону и вцепиться руками в край стола. Поза получилась ужасно неудобной, столешница упиралась мне в бёдра, а позвоночник ныл от напряжения.
– Моли его сам, если желаешь, меня он не услышит, – мне удалось прохрипеть это достаточно внятно, чтобы он понял. Когда дядя, раскалённые прутья ему в уши, злился на меня, он хватал за горло и поднимал меня над полом, тогда я ничего внятного выдать не мог. Пару раз это едва не стоило мне жизни.
– Тебя никто не услышит, если я так захочу, ты понял? – он гневно сверкнул очками и отпустил меня потому, что на нас уже начали оглядываться. И почему людей всегда заботит то, что о них думают другие? Хотя вообще-то меня тоже заботит. – Я не слышу ни согласия, ни объяснений.
– Понятия не имею, что так напугало твоего друга, – повторил я, нагло посмотрев ему в глаза. Ударить меня здесь ты не сможешь, а там, где не будет свидетелей, я найду, что тебе противопоставить. – Я могу громко кричать, если понадобится.
– Смотри у меня. Я всё равно всё узнаю, мелкий. Если ты хоть что-то ему сделал, тебя не найдут. – Он резко развернулся и ушёл, игнорируя удивлённые взгляды студентов. Этот человек слыл невозмутимым и холодным как кусок январского льда.
Я выдохнул и на секунду закрыл глаза. Меня всего трясло, в голове было светло и пусто. Ненавижу, когда на меня орут и хватают. Я с трудом сглотнул и повернул голову к тарелке. При мысли о еде меня замутило. Да уж, этот ревнитель порядка и равенства выбирает компанию себе под стать. Хорошо, конечно, что они так готовы защищать друг друга, но мне от этого никакой пользы. Они считают, что это я был причиной такого странного поведения их товарища, возможно, так оно и есть, но я совершенно не понимаю, что именно во мне его напугало. Он может видеть духов? Нет, быть не может. Дух-шпион, которого я отправил за заместителем желтоголазого короля, был при нём неотлучно. Его этот одержимый точно заметил бы за полтора дня. Не могли же они за всё это время ни разу не встретиться? Хотя, могли, конечно. Этот истерик же всё свободно время проводит в библиотеке.
С другой стороны, заметить духа, когда он прячется и не желает быть замеченным, весьма непросто. Да и способен на это только кто-нибудь из моего рода. А этот никак не может быть заклинателем. Чтобы знать наверняка, мне нужна хоть одна капля его крови, но этот как раз совершенно невозможно. Что ж, ещё раз – этот парень и его проблемы меня совершенно не касаются. И почему я родился таким любопытным?
Всё-таки, надо будет выяснить, кто этот парень и откуда. Когда-нибудь потом. А лучше просто рассказать о нём милорду, пусть разбирается.
Вечером я снова принял в себя информацию духа, едва удержал в себе ужин, и без сил рухнул в жёсткое старое кресло.
– Останься, мне надо обдумать, – я поднял руку, подзывая духа к себе. С закрытыми глазами пролистывать принесённые воспоминания было проще, под ладонью я чувствовал пульсацию его тела, и это странным образом успокаивало. Встречи, разговоры, тренировки с мечом, лекции. А с тем одержимым он встречался? Да, встречался пару раз в комнате их клуба. Значит, тот вряд ли способен видеть духов. Я, кажется, совершенно запутался. Может, это вообще со мной никак не связано? – Я больше не нуждаюсь в твоих услугах. Прими завершающую плату.
Я закатал рукав и провёл посеребрённым острым ножиком по предплечью. Тонкая струйка крови стекла по молочно-белой коже в оскаленную пасть духа. Сделав несколько глотков, он осмелел и прижался металлическими челюстями к руке. Я чувствовал его неуловимое дыхание, лёд маски-лица, ощущал, как он дрожит, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать мои вены и не выпить всю кровь до дна – знает, что не успеет, я уничтожу его раньше. Отталкиваю его, когда понимаю, что отдал достаточно. Дух исчезает, оставив после себя только тупую боль в висках, расплывающийся перед глазами мир и дёргающий порез на руке. Я поднялся и подошёл к шкафу, в котором хранился мой чемодан, два раза по дороге едва не упал, задел бедром стол. Бинтов у меня с собой было много, их всегда приходится держать под рукой. Перевязывать себе раны и останавливать кровь я научился даже раньше, чем призывать духов и демонов.
Не то чтобы я любил все эти кровавые платы и прочие ритуалы, но за пятнадцать лет привык. Боль – это неприятно, слабость – тоже. Но, надо признаться, вначале я даже не задумывался, что можно как-то иначе. Потом догадался, когда увлёкся хрониками. В первое время было обидно. Потом пришлось утешиться семейной гордостью и тем, что я такой один. Могущественнее прочих и умнее. Кстати, это даже верно. Многие века магические линии мира были истощены и наполняться вновь начали совсем недавно. Но я со своими древними знаниями всё равно остаюсь очень и очень могучим магом. Утешение не из малых, надо сказать.
Через три часа я уже мог нормально думать и видеть всё в привычном цветовом спектре, вторая порция информации, полученной от духа, почти полностью улеглась в моей голове. Теперь надо было кое-что проверить, в первую очередь местное кладбище. Есть у меня некоторые подозрения, что местные недоделанные колдуны могли отправиться туда за нужными в ритуале вещицами.
Уровень у них или низкий, или никакой, так что в любом случае надо будет его как-то наращивать. А использование частей тел мертвецов – не самый редкий и плохой вариант. Особенно, если мертвец не простой, а с даром. Что на местном кладбище весьма вероятно. Некоторые совсем уж недалёкие создания считают, что всякие кости и черепа – удел некромантов и чёрных магов. Увы, если бы так. Использовать всё это можно в ритуалах практически любой школы магии. Что и говорить, до недавнего времени, пока линии силы вновь не наполнились, энергию для чего-то сколько-нибудь серьёзного брали из человеческих жертвоприношений. Изредка удавалось ещё достать записи воспоминаний, покидающие человека в момент смерти. Но прирезать кого-нибудь на алтаре всё-таки проще. Когда магия так слаба, приходится выкручиваться. А человек, особенно, если он страдает – лучший источник недостающей силы. Да, мы, маги, ну очень мерзкие ребята. И не брезгливые.
Если в академии действительно проводится ритуал, а всё указывает именно на это, то его источником выбрали человеческие жертвы. Временной промежуток между жертвоприношениями достаточно велик, значит, им нужен некий накопитель, который будет собирать избыток энергии в момент выброса и постепенно отдавать её в течение всего лунного месяца. Лучшими накопителями являются драгоценные и полудрагоценные камни, но с ними надо уметь работать. А вот разные кости и прочие кладбищенские сувениры охотно и легко принимают в себя энергию жертвоприношения. Когда разглядывал карту академии и окрестностей, заметил как раз подходящее старое кладбище. Тогда и подумал сходить туда. Уверен, там можно найти и кости деревенского колдуна и даже, если не повезёт, пару неупокоенных. Или призрака, или гуля. Или ещё какую-нибудь подобную дрянь. На старых кладбищах они часто заводятся. Не люблю всю эту загробную нечисть, если честно. Жуткие они.
Кладбище располагалось совсем рядом с академией, его даже было видно из окон, а потому идти нужно было ночью, я ведь не хотел привлекать к себе лишнее внимание. Да и ночь – лучшее время для такой вылазки. Чего мне бояться, такому сильному магу? Конечно, я немного беспокоился. А потому перед тем, как отправиться на занимательную экскурсию по местам старых захоронений, решил заглянуть на кухню. Конечно, лучше всего было просто пойти поспать, благо мне очень этого хотелось, но времени до следующего лунного цикла оставалось мало, а я должен был знать наверняка. От того, был ли накопитель и какого рода, многое зависело и в самом ритуале. Дорогу до кухни я уже знал, в этот раз даже не заблудился. В этот раз мне даже повезло – никаких любителей ночных перекусов не было. Только тишина, темнота и вкусных запахи остатков ужина. Я остановился посреди комнаты и огляделся. Мне нужно было молоко, но откуда мне знать, где его хранят? Благодаря одному из моих духов, я прекрасно видел в полутьме кухни. Луна светила в окно, предметы были хорошо различимы. Шкафы, банки, бутыли, полки. Да где же оно? Пришлось усиливать ещё и нюх. Чуть с ума не сошёл от обилия запахов, пока дух не помог мне выделить нужный. А вот и молоко! Я наполнил флягу и покинул кухню. Хоть дух и прекратил уже помогать мне, в носу всё равно долго ещё стоял запах жареной моркови и корицы.
Теперь мне предстояло как-то незаметно выйти из академии. На карте, которую дал мне директор, отмечены были далеко не все потайные ходы и скрытые двери – я в этом уверен. Как минимум, золотоглазый в воспоминаниях, переданных мне духом, воспользовался одним коротким переходом, который не был указан на моём плане здания. Да и того хода, которым прошёл священник, я на нём не нашёл. Кстати о священнике. Не попробовать ли поискать его тайный ход? Где он примерно находится, я знаю, можно попытаться. В любом случае, это хоть какой-то план. Я взял пару свечей из коробки, стоявшей на одном из разделочных столов, ещё когда был на кухне, знал, что пригодяться.
Спустившись на первый этаж и дойдя до нужного поворота, я разбудил второго духа и попросил его дать немного огня. Язычок пламени, высокий и тонкий, вырвался из моего указательного пальца. Я зажёг свечу и затушил его, внутренне досадуя на игривость духа – тот нарочно чуть не опалил мне волосы. Что ж, это самое лёгкое. Огонь есть, примерно место есть, теперь нужно как-то найти ход. Я медленно шёл вдоль стены, следя за язычком пламени. Стена была шершавой со множеством выступов, к тому же, время от времени попадались ниши и держатели для факелов. Я дёргал и жал на всё, что казалось мне подозрительным. Недалеко от того места, где священник пропал из моего поля зрения, пламя свечи колыхнулось. Отлично, если есть сквозняк, значит, есть и дверь, осталось только найти её. Вообще-то, на такую удачу я даже не рассчитывал, но священник, похоже, не закрыл дверь как следует. Выходит, мне сегодня везёт.
Я провозился ещё минут двадцать прежде, чем смог нащупать края двери и выступ открывающего её механизма. Деревянная панель повернулась в сторону совершенно беззвучно, кто-то недавно смазал петли маслом, и я даже знаю, кто. За дверью был довольно длинный туннель. А стены академии намного толще, чем кажутся. Освещения внутри не было, пришлось идти на ощупь, не помогло даже усиленное духом зрение – чтобы видеть в темноте, нужен хоть какой-нибудь источник света, а свечу я неосмотрительно погасил. Хотя не думаю, что там было что рассматривать – камень, пыль и пауки. Рычаг, открывающий внешнюю дверь изнутри, я нашёл сразу, вернее, просто об него споткнулся. А вот тут на масло святоша поскупился, петли повернулись с резким, противным скрипом. Я выскользнул наружу и прикрыл за собой створку. В полуметре от двери рос густой куст, надёжно скрывавший любого, кто решит таким путём войти или выйти из академии.
До кладбища я добрался только через час. Было темно, луна то и дело пряталась за тучами, а под ноги всё время попадались то корни, то остатки старой кладки. Приходилось обходить деревья и ещё какие-то непонятные тёмные силуэты. Даже знать не хочу, что это было! Я успел замёрзнуть и пять раз почти упал, поскользнувшись на траве, но это того стоило. До старой покосившейся ограды оставалось ещё метров двадцать, а я уже чувствовал пульсирующую энергию. Думаю, не пройдёт и пары месяцев, как на этом кладбище появится какая-нибудь нежить и начнёт раскапывать могилы, распугивать окрестных котов и жрать случайных прохожих. Отличное место, старое, пропитанное памятью и эмоциями, причём самыми разными, здесь определённо можно раздобыть хороший накопитель. Итак, первый несчастный случай произошёл четыре лунных месяца назад, искать раскопанную землю бессмысленно, дождь и животные давно уничтожили все следы. Я опустился на колени и начал рисовать тонкой палочкой на земле круг призыва. В защитном не было необходимости, с такой мелочью можно было справиться почти без магии.
– Приди, тот, что ищет следы, – язык демонов сильно отличался от языка духов, он был более гортанным, объёмным, горячим, стекал раскалённой лавой внутрь, я чувствовал, как сползает с обожжённого горла кожа и по обнажённой плоти течёт горячая кровь. Да уж, ощущение от языка было именно таким. Появившееся в круге существо трудно было назвать демоном. Оно не было страшным, скорее уродливым и гадким. Но сущностей нельзя недооценивать – этому меня учили с самого рождения. Длинное тонкое тельце не больше полуметра в длину, острый гребешок вдоль позвоночника, пять десятков маленьких худеньких лапок, которыми демон всё время перебирал, пробуя воздух, как змея языком, и приплюснутая широкая мордочка с оскаленной пастью. – Найди мне место, откуда четыре луны назад был взят предмет силы, накопитель для ритуала. Найдёшь – получишь плату.
Тварь недовольно зашипела и выскользнула из круга. Я облегчённо вздохнул, если круг выпустил сущность, значит, она согласилась на мои условия и заключила контракт, и нападать уже не будет. Не то чтобы я сомневался. Это был зооморфный демон– не слишком разумный, но физически сильный и наделённый тонким чутьём. С такими у меня всегда хорошо ладилось. Но я давно не призывал его, поэтому немного нервничал.
Демон змейкой вился между крестами, закапывался носом в могилы. Это можно было счесть кощунственным, но сущности не относились ни к одной из религий, они существовали задолго до их зарождения, поэтому на святую воду и прочие атрибуты веры им было глубоко плевать, некоторым даже кислотой. Я присел на могильный камень и снял с пояса фляжку с молоком. Оно полезно при малокровии, к тому же, мне нравился его вкус. Взглядом я продолжал следить за перемещениями сущности, но мыслями возвращался к замку. Где можно провести подобный ритуал? Это не может быть какая-нибудь аудитория, туда могут зайти, даже если она давно не используется по назначению. Подвал, кладовка, спальня одного из студентов? Скорее уж, какая-нибудь потайная комната или наглухо запертое место, в которое им удалось найти проход. Там, куда никто не может зайти даже случайно. Сколько таких мест может быть в старинном замке, который несколько раз перестраивали и реставрировали? Сколько угодно. Так, вероятно, это первый этаж – труп вытаскивать легче. Хотя один из студентов якобы упал с башни, так что вовсе не обязательно.
В траве у моих ног зашуршало, на камень вполз демон. Вроде и лапы у него нормальные – двухсуставные и четырёхпалые, но мне почему-то противно было смотреть, как он волнообразно ими перебирает – на мокрицу похоже. Демон зашипел, зовя меня с собой, он был слишком мелким и зооморфным, чтобы уметь имитировать человеческую или хотя бы просто внятную речь. Он остановился у старой могилы с покосившимся крестом. Что ж, стоит проверить.
– Раскопай землю, – я ткнул пальцем в холмик и строго посмотрел на демона. Тот как-то странно изогнулся всем телом и начал раскидывать лапками комья земли, от парочки самых крупных я едва увернулся. Демон торопился, желая как можно скорее получить свою плату. Изголодался, бедняга. Работал он на удивление быстро, вскоре я уже мог рассмотреть прогнившие доски гроба. – Достаточно. Жди.
Чем ниже в иерархии стоит демон, чем он слабее и тупее, тем более простые и однозначные команды надо ему давать. С теми, кто покрупнее, приказы надо формулировать очень осторожно и внимательно. С этим проблем у меня никогда не было. Потом надо было перебороть естественный, природный страх и не запутаться. Это уже было сложнее, но всё равно выполнимо.
Я присел у края разрытой ямы и протянул руку к одной из досок, расшатал и попытался вытащить. Выламывать не хотелось, ещё не хватало посадить занозу, так и без руки остаться недолго. Через некоторое время деревяшка поддалась, и я смог увидеть грудину и края рёбер. Тело на удивление хорошо сохранилось, хотя крест выглядел очень старым. Неужели им удалось наткнуться на человека с даром? Если при жизни он был местным знахарем или чем-то подобным, то его атрибуты будут идеальным вместилищем для энергии. Я отодвинул в сторону ещё одну доску. Ну конечно, лучше всего для таких целей подходит череп, его-то мертвецу и не хватало. На позвонках была заметна пара достаточно свежих царапин, похоже, голову ему отделили лопатой. Так, что тут ещё осталось? Тазовые кости хороши для защиты и исцеления, бедренные и плечевые – для призыва, вернее, сделанные из них музыкальные инструменты, для этого вообще подойдут любые трубчатые кости. Из кистей и стоп получаются хорошие амулеты, в мелкие косточки удобно вплетать чары. Позвоночник может служить как мост между миром людей и внешними мирами или как сильный амулет, довольно-таки опасный набор костей, сильный, как и череп, но управлять им сложно.
Я решил взять несколько позвонков и сделать из них замки – специальные артефакты, на которые заранее накладываются слова оков или изгнания. Достаточно выкрикнуть имя-ключ и бросить в сущность замком, и она окажется скованной, как кругом. Если, конечно, уровень замка не ниже уровня сущности. Слишком сильный у меня не получится, но иметь такой под рукой всегда полезно. К тому же, на замок можно нанести круг призыва и использовать его для быстрого вызова сущности. Что-то вроде материального воплощения контракта. Хотя в этом случае лучше получить у сущности согласие на его создание. С помощью артефактного призыва можно вызвать сущность более высокого ранга, если добавить к замку накопители энергии и дополнительную защиту. Было бы неплохо создать замок второго типа. С моим низким уровнем это как раз то, что надо. Вообще-то замок можно использовать ещё несколькими способами, но мне это сейчас точно не нужно.
– Закопай, как было, – я снова посмотрел на демона. Ему нужен зрительный контакт, подтверждающий приказ. Снова пришлось уворачиваться от комьев земли. Демон работал старательно, даже разровнял после себя холмик. Через пару дней не останется и следа того, что его снова раскапывали. Я протянул руку демону, тот впился острыми зубами мне в ладонь, вырвал клочок плоти и, запрокинув голову, проглотил. Больше он взять даже не пытался, всё равно не сможет переварить. Демоны берут плоть. Им не важно, живая она или мёртвая. Некоторые даже предпочитают с гнильцой. Они могут есть плоть жертв и любят мясо. Это вторая причина, почему его не принимают духи – ненависть к демонам и всему, что с ними связано. Я вздохнул, прижимая чистую тряпку к кровоточащей ране.
– Твои услуги больше не нужны, отпускаю тебя, – я вложил в последние слова силу, изгоняющую сущность обратно во внешний мир. Теперь мой дух мог исцелить меня, при демоне он бы работать не стал. Вернее, пока действовал контракт, ему неприятно было соприкасаться с плотью, обещанной демону.
Что ж, это была удачная вылазка, я нашёл пару атрибутов для себя и узнал, что забрали преступники. Они вряд ли знали, что череп идеально подходит на роль накопителя, но в книге с описанием ритуала могла быть рекомендация, откуда-то они ведь узнали про то, что он вообще нужен. Вернуться в академию тоже было нетрудно, получилось даже быстрее – я уже знал, где искать рычаги, да и медленно красться вдоль стены не было необходимости. В коридорах было ожидаемо пусто, всё-таки уже за полночь.
Вернувшись в комнату, я первым делом достал позвонки, положил их в чистый холщовый мешочек и убрал в чемодан. Сейчас не было ни времени, ни возможности разбираться с ними, да и без Чаши Крови сильный замок не получится. Своих сил мне для этого просто не хватит. Теперь в душ и спать, завтра занятия начинаются рано, не хочется заснуть прямо на лекции, тем более, там физика и опять астрология.
Вообще-то, я мог послать демона на поиски потерянной части скелета, но если ритуал серьёзный, то место его нахождения переполнено силой, мой посланец может не вернуться или выйти из-под контроля, в любом случае, результат я не получу. К тому же, одно дело, когда эта мелкая дрянь бегает по безлюдному кладбищу, и совсем другое – по полной студентов академии. А вдруг череп был нужен ректору для призыва суккубов у себя в комнате, как тогда объяснить ему появление взбесившейся зубастой демонической мокрицы? Хотя, если это он, объяснять ничего не надо будет. Если бы только не епископ-наблюдатель, он уж точно узнает о такой шалости.
Демоны могут быть незримыми для простых смертных, но, в отличие от духов, любят видеть ужас в глазах людей. Они более вещественны, более заинтересованы материальным миром. Духов он может и не заметить, а вот тупой зооморфный демон точно прятаться не будет. Сейчас достаточно одного слуха, и епископ прибежит к милорду с жалобой и просьбой разрешить ему отправить меня на костёр. Читал я про эти их особые костры. Хитроумное соединение чар, особых трав и молитв. Изобрели ватиканские умельцы этот ужас во времени альбигойских войн как раз для верхушки катаров. А весь смысл в том, что на таком костре не действует никакая магия, ни природная, ни врождённая, ни приобретённая. Раньше для этой цели использовали ошейники из хладного железа. Но, кажется, сейчас технологии его полной очистки считаются утерянными. Сами инквизиторы уверяют, что священный огонь не тронет праведников. Откровенная ложь. Сгореть на таком может даже ангел, в теории, конечно. Испытывать на себе тепло этого костерка я не хочу, поэтому действовать придётся осторожно. Слишком большой риск и слишком маленький шанс на успех.
Засыпая, я чувствовал себя усталым, но очень довольным, давно уже мне не приходилось испытывать что-то подобное. Обычно были только разочарование и досада. Когда мне удавалось призвать и укротить сильного демона или духа, я чувствовал, что мог бы сделать это намного быстрее и проще, если бы выбрал одну из сторон. Достаточно просто пройти ритуал посвящения. Один раз, потом только наращивать силу.
Я злился на себя за свою нерешительность. И каждый раз находил оправдания и причины повременить. Каждый новый найденный и расшифрованный пыльный том я лишь раздражённо ставил на одну из полок – информация там либо была мне известна, либо не имела ценности. А все мои достижения в детстве вызывали лишь полную брезгливого презрения усмешку дяди, чтобы ему вечно питаться одним смердящим пухом. Хотя с ним моим главным достижением было то, что я всё ещё жив. Но упрямство не позволило мне сдаться, а гордость – смириться. И вот я смог чего-то добиться своими силами. Этот день был достаточно плодотворен. Я был доволен и почти удовлетворён, духи внутри меня согласно шевельнулись и пообещали не пускать в свои сны. Сегодня мне ничего не снилось.
Лекция была на удивление интересной, хотя и абсолютно бесполезной для меня. Небесные светила меня не касались, их перемещения никак не влияли на сложность призыва, единственное, что могло иметь значение – это фаза луны. Не для всех, правда, и не всегда. Но сложностей в её расчёте у меня никогда не было. Сегодня я усердно изображал прилежного студента и с предельным вниманием слушал профессора. Рисовать орбиту Меркурия под пристальным взглядом Грегора было не слишком приятно. Я отсел от него подальше, но он всё равно бросал на меня любопытные взгляды. На первом ряду, как всегда, сидел желтоглазый. Изредка он поворачивался и одаривал меня своей недоброй ухмылкой. Вот по кому я бы точно не стал скучать! День и так начался не слишком удачно. Завтрак я проспал, на лекцию едва не опоздал. Теперь ещё отбиваться от недобрых взглядов желтоглазого и слушать про все эти перигеи и дома. Пора заканчивать с ночными вылазками, иначе я точно никого не найду и просплю ещё и ритуал. До полнолуния осталось всего несколько дней, но на сегодня у меня есть хороший план. И раздражающий меня с самого утра Грегор отлично в него вписывается.
Профессор вещал долго и увлечённо, большинство студентов внимало ему с неподдельным интересом. И это притом, что астрология – достаточно скучный предмет. Сплошные построения, чертежи, вычисления, имена звёзд на латыни. Мне всё это было не нужно и не интересно, но я продолжал усердно записывать формулы в тетрадь. Пока что мне не нужно было лишнее внимание. Вот после лекции оно мне как раз пригодиться. Дописав очередную длинную формулу, я откинулся назад и прикрыл глаза. Голова действительно кружилась, хотелось спать и есть, но этот жест был частью моего плана. Очень надеюсь, что у меня получится, очень надеюсь, что они поведутся, и не важно, кто эти «они».
Когда профессор закончил вещать и отпустил нас, и я торопливо засунул свои писчие принадлежности в сумку. Стоило спешить, желтоглазый в этот раз был даже без тетради, а мне надо было во что бы то ни стало выйти одновременно с ним. Вернее, «случайно» пересечься с ним, когда я буду спускаться. Едва успел. Он лишь пренебрежительно скривился и толкнул меня плечом. Я едва успел ухватиться за край стола, когда почувствовал, что пол плывёт мне навстречу. В голове мелькнула мысль, что этого в планах не было, а очнулся я уже на полу. Желтоглазый стоял чуть в стороне и смотрел несколько обеспокоено. Вряд ли ему хотелось быть причиной смерти или увечья студента, не попавшегося на нарушении даже самого простого правила. Надо мной столпились студенты, где-то сзади профессор просил разойтись и дать мне вздохнуть. Кстати, весьма нелишнее, людей было многовато. Я тихо застонал и попытался сесть, меня тут же подхватило несколько рук. Вот ведь идиоты! Ну почему люди настолько глупы и недальновидны? От такого резкого движения у меня снова закружилась голова, я едва не упал. Нельзя же так резко поднимать человека, упавшего в обморок! У меня и так всё тело болело, я даже предположить не решился, чем и обо что я ударился, но ничего не сломал, да и крови, вроде, не было.
– Что случилось? Как ты себя чувствуешь? – Грегор так и не решил, что именно хочет спросить в первую очередь, но хотя бы не дёргает, а осторожно придерживает. Если бы не риск нового обморока, надавал бы ему по рукам. Не люблю, когда меня трогают.
– Просто обморок, – я изобразил растерянную улыбку и даже пожал плечами. Теперь надо напрячь все мои жалкие актёрские способности. Я быстро приходил в себя, но окружающие должны были и дальше считать меня полутрупом. В моих планах было всего лишь упасть или споткнуться, потеря сознания оказалась неожиданной и весьма удачной. – Это из-за анемии. Малокровие.
Девушки сочувственно завздыхали и решительно оттеснили парней. Что ж, нужные слова были сказаны. Теперь в школе есть сирота без родни со слабым здоровьем, если я случайно упаду на лестнице и разобью себе голову, никто не удивится. Слухи здесь распространяются быстро, если преступника не было на этой лекции, он скоро обо всём узнает. Итак, господа убийцы, ваша сочная жертва готова и ждёт, налетайте!
Это совсем не храбрость, просто я трезво оцениваю свои детективные способности. Если не можешь или не успеваешь вычислить – делай приманку. Благо, я идеально для этого подхожу. Так что, немного безрассудства и капелька удачи – вот и всё, что нужно.
Я поблагодарил девушек, забрал у одной из них свою сумку и не торопясь направился к выходу из аудитории. Надеюсь, мои актёрские таланты лучше детективных. Теперь надо было двигаться осторожно – с одной стороны, я ведь едва живой, с другой, мне действительно плохо, хотя и не настолько, чтобы отключаться. Падать снова нет никакого желания и так весь в синяках. И всё-таки, как же это всё унизительно! Пришлось ещё раз напомнить себе про кровный долг перед милордом и важность этого задания. Если эти глупцы кого-то призовут, изгонять обратно всё равно мне же. Лучше просто этого не допустить.
Следующую лекцию я решил прогулять. Как минимум, это послужит лишним доказательством моей слабосильности. А ещё мне неплохо было бы зайти на кухню и наконец-то позавтракать. Отвар от анемии тоже не повредит. А потом зайти в библиотеку. Где лучше всего строить заговоры? Правильно, там, где тебя якобы никто не подслушает. А библиотека как раз похожа на такое место. Каждый занят своим делом, читает или ищет, что почитать. А кучка студентов, склонившихся над тетрадями и тихо что-то обсуждающих, не привлечёт внимания. Всё это даже логично. Но на самом деле, подслушать чужой разговор пусть даже и случайно здесь очень просто. Тишина и акустика таких помещений также не очень-то способствуют сохранению тайны. В общем, лучше всего говорить там, где все вокруг заняты тем же самым. Окружающие тебя люди будут пытаться расслышать собеседника в общем гуле, и даже если до них долетит обрывок твоей фразы, услышать продолжение они всё равно не смогут. Не то что бы у меня был опыт таких заговоров, я просто неплохо знаю физику звуковых волн, а ещё умею думать. Но люди чаще всего пренебрегают этим занятием.
Некоторый фатализм и способность к анализу мне были присущи с детства. Это помогло мне смириться с незавидной участью быть заклинателем. И ещё с местом моего обиталища, с моим будущим и много с чем ещё. Сейчас благодаря этим качествам я существую среди людей, принимая их глупость и недальновидность как неизбежное зло. Почему я считаю идиотами ту компанию, что проводит кровавые ритуалы? Да вот именно поэтому! Только абсолютный глупец возьмётся за подобное да ещё и без малейших базовых знаний!
Пару бутербродов с рыбой и помидорами найти мне всё-таки удалось, как и пополнить запасы молока. Толстая добродушная повариха пыталась впихнуть в меня большой ломоть жареного мяса и пирожки с ливером, мне едва удалось от неё отделаться. Звонок на следующее занятие уже прозвенел, так что по дороге в свою комнату я никого не встретил. Разложив бутерброды на листе бумаги, в которую их завернула повариха, я зажёг газовую горелку и принялся ждать, пока закипит вода. Единственным минусом моего плана было то, что жертва у них уже может быть, тогда я могу хоть валяться при смерти, они просто не обратят на меня внимания. На этот случай у меня тоже был план, я мог начертить защитный круг вокруг всей академии и призвать древнего сильного духа, чтобы он мог следить за линиями магической силы и доложил бы мне, как только одна из них натянется.
Я знал, как это сделать, но ритуал был сложным, громоздким и очень затратным. Мне на него крови с трудом хватит! И как я кого-то ловить без крови буду? Поэтому, лучше было бы его не использовать. Если эти олухи всё-таки что-то вызовут, мне потребуется вся моя кровь и вся плоть, чтобы попытаться засунуть это что-то обратно с минимальными потерями. К тому же, находясь внутри круга духа, я не смогу призвать демона, а они – самые сильные защитники и бойцы. Либо всё-таки смогу, только вылезет он донельзя злой и первым делом сожрёт меня.
В общем, при любом варианте ничего приятного и лёгкого меня не ждало, ведь если меня чем-нибудь опоят и положат на алтарь, нарисовать круг призыва я тоже не смогу. Придётся рисковать. Пока ничего толком неясно, можно лишь предполагать. Свои силы и возможности я знаю, делать буду всё, что могу. А там – будь что будет! Кто не рискует – ничего не добивается. И чаще всего выживает.
Я выключил горелку и залил травяной сбор в кружке кипятком. Мне нужно восстановить силы и как можно быстрее. Настой был горячим, горьким и с мелкими листочками, которые всё время липли к губам и языку. Какая же гадость! Я поморщился и одним большим глотком допил содержимое кружки, немного пожевал попавшую в рот палочку полыни и выплюнул обратно. Жуткая горечь! Бутерброды были вкусные, повариха даже умудрилась намазать сливочное масло под кусок рыбы и приправить лимонным соком овощной салат, выложенный на второй ломоть хлеба. Съев всё, что было, я действительно почувствовал себя лучше. Теперь можно было продолжать разыгрывать из себя послушного агнца, добровольно напрашивающегося на заклание.
В библиотеке почти никого не было, только несколько группок студентов занимали столы у стеллажей с книгами нужной им тематики, да та полная девица, с которой я столкнулся во время первой моей ночной вылазки, сидела у окна и читала какой-то толстый фолиант, украдкой жуя печенье. Я постарался проложить свой маршрут так, чтобы меня заметили все, кроме неё. Ещё не хватало, чтобы она вознамерилась поболтать со мной и тем самым отпугнула моего потенциального убийцу. Я был абсолютно уверен, что она не причастна к заговору. Полуночная любительница печенья не походила на честолюбивую стерву, жаждущую добиться своей цели любой ценой, и на влюбчивую дуру, способную на любую глупость ради предмета своего обожания – тоже.
Есть люди, которые искусно скрывают свою истинную природу, лицемерят, стараются казаться лучше, чем они есть, хотят, чтобы их любили. Есть несчастные глупышки, жаждущие взаимности или мести. И те, и другие могут решиться на ритуал, но вряд ли смогут скрывать свой замысел, не выдать себя ничем. Они понимают, что поступают неправильно, в них должно быть напряжение. В ней ничего подобного не было. Есть дуры, которые делают всё, что им говорят, неважно кто – подруга или любимый, они просто подчиняются. Опять же, она не из таких, достаточно умна и самостоятельна, чтобы думать своей головой. Я давно уже вычеркнул её из списка подозреваемых и очень надеялся, что всё не обернётся как в дешёвом детективе, когда убийцей оказывается тот, на кого думаешь меньше всего. Может, я и плохо разбираюсь в людях, зато хорошо – в ритуалах, жертвоприношениях и сущностях. Она не подходит. Я выбрал себе столик в стороне от остальных, там, где меня не было видно и, надеюсь, слышно. Секция оказалась удачной, на ближайшем стеллаже стояли книги по хиромантии, пиромантии и ониромантии. Я взял первую наугад и начал листать.
Я дошёл уже до середины третьей книги – первые две оказались на редкость нудными и бестолковыми – когда услышал приближающиеся шаги. Так, трое или четверо, судя по походке, мужчины. Когда живёшь в пустом доме, быстро учишься различать даже самые незначительные звуки. Всё-таки трое. Грегор стоит слева и чуть позади высокого светловолосого молодого мужчины с голубыми глазами, правильными чертами лица и волевым подбородком, справа и опять же позади него мнётся крупный смуглый парень с настороженным взглядом чёрных глубоко посаженных глаз.
– Доброе утро. Моё имя Мариус. Мой друг Грегор рассказал мне о тебе, – светловолосый мужчина замолчал, давая мне время переварить информацию и, возможно, задать ему вопросы. Например, спросить фамилию. Мариус говорил по-французски с сильным южным акцентом. Я мысленно перебрал списки всех восстановленных дворян той области, в том числе и обладающих даром, и отобрал с десяток родов, к которым он мог принадлежать. – Грегор поведал мне также, что ты из древнего несправедливо забытого дворянского рода.
Я кивнул и посмотрел на него несколько растерянно – ни дать ни взять, бедный аристократ, не знающий как себя вести с таким внушительным представителем равного круга. Если он начал про справедливость, значит, точно из восстановленных. После того, как Британская Империя захватила Францию, многим дворянским родам были возвращены их титулы и потерянные после революции земли в обмен на их лояльность новой власти. Большинство с радостью согласилось. В конце концов, английские лорды были ближе им, чем какая-то чернь. Ну, по крайней мере, они так думали.
– Не хочешь ли ты вступить в мой клуб? Я приглашаю туда лишь достойных, – Мариус покровительственно улыбнулся, всеми силами давая понять, что считает меня исключительно достойным. Не то что всё это отребье, набившееся в библиотеку, – последнее время сюда принимают всех подряд без разбора. Нам, истинным аристократам, стоит держаться вместе.
– И чем занимается твой клуб? – любопытство в моём голосе было неподдельным. Я очень хотел услышать что-нибудь вроде «чёрной магией» или «планами по захвату мира». Вряд ли, конечно, он скажет такое неофиту, но вдруг?
– Разными вещами, – уклончиво ответил Мариус, – я думаю, тебе будет интересно.
А Грегор смотрел на меня с надеждой и мольбой ему, видимо, очень хотелось, чтобы я согласился. С другой стороны, отказываться мне тоже не резон, ради этого всё и затевалось, но поколебаться стоило хотя бы для приличия. Я перевёл взгляд на второго спутника Мариуса, пока ещё молчавшего и для меня остававшегося безымянным. Он хмурился и покусывал нижнюю губу, либо ему не нравилась идея приглашать меня, либо он не хотел здесь находиться, либо ему не нравилось то, ради чего меня пригласили. Но это я уже придумываю. Хочется верить, что в некоторых людях есть если и не совесть, то хотя бы зачатки здравого смысла. Я посмотрел Мариусу в глаза и кивнул.
– Я вступлю в твой клуб. Мне очень интересно посмотреть на то, чем занимаются аристократы. Дома я только учился и читал старые пыльные книги. Ужасно скучно. – Я изобразил неуверенную улыбку глубокого провинциала, которому предложили принять участие в светских увеселениях.
– Вот и отлично! – Мариус схватил мою руку и энергично затряс. Я едва удержался от того, чтобы выдернуть ладонь и ударить его как следует по лицу. – Приходи сегодня после ужина в аудиторию триста десять на третьем этаже главного здания. Мы давно облюбовали её, ректор тоже не был против того, чтобы мы могли собираться своим кругом.
– Я обязательно приду, – я снова улыбнулся, теперь уже чуть более уверенно. Кажется, рыба заглотила наживку, теперь осталось удостовериться. В конце концов, это может быть делом рук одиночки, а не группы. А ректор хитрец – знал про этот клуб, а мне сказать не удосужился!
День тянулся на удивление долго, больше никто не пытался меня никуда пригласить, только на обеде мне положили едва ли ни двойную порцию, которую я еле съел, и девушки постоянно пытались оказаться рядом, особенно те, что учились на медицинском факультете. Кажется, они надеялись, что я опять упаду в обморок, и они смогут попрактиковаться в оказании первой помощи, и, может быть, даже получить зачёт, если свидетелей будет достаточно много. Мне было безумно приятно их разочаровывать. Боюсь, если бы я хотя бы просто пошатнулся, они бы растерзали меня на месте, пытаясь помочь – слишком большая стая собралась.
После ужина мне пришлось постараться, чтобы избавиться от их настойчивого внимания, да и чудики из клуба дисциплины всё время как-то подозрительно на меня посматривали. Неужели заподозрили, что я вышел на след раньше них? Их проблемы. Как сказал мне дядюшка, плотоядных червей ему в живот, если ты кому-то не нравишься, то это его дело. Сам себя я почти устраивал, так что если у желтоглазого ко мне есть претензии, то это его и только его проблемы, вот пусть у него над ними голова и болит.
Самым трудным оказалось выбраться за пределы общежития, дальше было проще, студентов в коридорах почти не было, преподавателей и подавно. Все нормальные люди после плотного ужина идут к себе в комнату или библиотеку, а не совершают пробежки по лестницам и не прячутся за колоннами. И не ищут аудиторию триста десять на третьем этаже, потому что её нет между аудиториями триста девять и триста одиннадцать. Дверь нашлась в небольшом коридорчике-тупике, который я сначала просто не заметил. В таких обычно были кладовки или даже вазы с цветами, прикрывающие относительно свежую заштукатуренную кирпичную кладку.
А ещё об этих нишах ходят всякие страшные легенды вроде замурованных в стены неверных жён. За несколько дней моего здесь пребывания, я уже успел услышать пару таких историй. Но вот призрака пока ни одного не встретил. Оставить свой отпечаток, проекцию в этом мире могут далеко не все люди. Обычно это маги и люди с сильной волей и желанием остаться, умершие насильственной смертью или испытывавшие в момент ухода сильные чувства. Из таких вполне могут получить призраки. Но это не души. Души, как и положено, отправляются в Ад, Рай или Чистилище. Остаются их тени, проекции, отпечатки воли. Печален удел человеческий. Но сильные маги из древних родов всё-таки имели шанс удержать свою душу в этом мире. Например, прикрепив её к некоторому материальному объекту. Кое-кому даже удавалось потом вернуть её в человеческое тело – захваченное чужое или исцелённое своё. Что-то подобное в своё время сделал и милорд. Родился он ещё до наполеоновских войн, а теперь, в самом конце девятнадцатого века он вновь молодой мужчина в полном расцвете сил и без старых грехов.
Вот так, развлекая себя лекциями по практической некромантии, я и дошёл до заветной дверки. Ничем не отличающаяся от сотен подобных, такая же облезлая и немного грязная. Видимо, уборщики тоже принимают этот закуток за пустой тупик и не заходят сюда.
На мой стук никто не отозвался, я уже подумывал уйти, когда ручка повернулась с сухим хрустом. За дверью стоял Грегор, он выглядел довольным и немного смущённым.
– Кто там? – голос Мариуса звучал, кажется, ещё громче и самоуверенней.
– Люк пришёл! Я же говорил, что он непременно придёт! – Грегор повернул ко мне своё сияющее лицо. Мне стало как-то неловко. Этот парень действительно настолько невинен или он просто тупее остальных? – Заходи скорее.
Комната клуба оказалась не слишком большой, но более просторной, чем я ожидал. И гораздо более уютной. Стены были заставлены шкафами с книгами, в серванте у окна в некотором беспорядке располагался дорогой сервиз, на столике в центре стояли чашки с чаем и три вазы: с печеньем, с конфетами и с засахаренными фруктами. Всего в клубе было человек десять, по крайней мере, на этой встрече. Кое-кого я узнал, кого-то видел впервые. Мариус представил их мне по очереди, тщательно проговаривая все регалии и титулы. Конечно же, мне это было очень важно и интересно. И именно поэтому, я почти сразу выбросил эти имена из головы, как ненужный мусор. Ни одно из их семейств не могло сравниться с моим по древности и значимости, не говоря уже о том, что дара магии ни в одном из них толком не было. Я приветливо улыбнулся очередному потомку славных предков и едва не выругался.
Дух-защитник внутри меня шевельнулся, горячей волной прокатившись по внутренностям, и толкнулся куда-то в горло. И какого демона он проявляется в материальном плане? Обычно, это означает опасность. Дух-огневик щекотнулся в кончиках пальцев, давая понять, что готов одолжить мне свою силу. Почему они ведут себя так? Здесь нет магов, нет охотников, скорее всего, хороших бойцов – тоже, тогда откуда опасность? Я нашёл глазами смуглого парня, который тогда стоял за спиной Мариуса. Ему я, кажется, ещё тогда не понравился, и скрывать это он не собирался. Сейчас он сидел на подоконнике боком и не спускал с меня холодного оценивающего взгляда. На лице его, как и при первой встрече, не было и тени улыбки.
Кажется, смуглому хмурому парню надо учиться прятать эмоции. У Мариуса это выходит намного лучше. Я едва успел различить презрение в его взгляде, как оно исчезло, сменившись вежливой доброжелательной улыбкой. С ним надо быть предельно осторожным. У меня всего три дня, чтобы понять, ошибся я на его счёт или нет.
– Добро пожаловать в наш клуб, Люк, – Мариус улыбнулся и указал мне на пустующее глубокое кресло у камина. То, что нужно, так я буду выглядеть ещё меньше и слабее.
– Благодарю, – я ответил ему несколько наигранной застенчивой улыбкой и направился к креслу.
Надеюсь, получилось не слишком бездарно. Никогда не испытывал смущения или робости. Дядюшка, злобные шмелей ему в черепную коробку, быстро отучил меня от нерешительности. Знать свои возможности и верить в свои силы – иначе просто не выжить, будучи заклинателем. Так что я просто играл.
– Люк, а как тебе понравилась недавно изданная «Повесть о верности»? По-моему, это ужасно скандальное произведение! – один из членов клуба, долговязый парень с неприятным прищуром и визгливым голосом, пристально посмотрел на меня. Я замешкался, не зная, что ему ответить. Да и говорить с этим чучелом желания не было. – И самое ужасное! Вы слышали, что его написала женщина! Вот верно было кем-то сказано: женщин нельзя подпускать к писательству! Обязательно выйдет какая-нибудь непомерная чушь!
– Я не читал, – мне оставалось только пожать плечами. Из всех книг я читал только гриммуары по вызову, справочники сущностей и семейные хроники. Да и не так хорошо разбирался в женщинах, чтобы судить, что им стоит доверять, а что – нет. Хотя этому выскочке я бы и нужник не доверил чистить. Таково было моё мнение, но оно так и осталось при мне.
– Анри, Люк жил в жуткой глуши, туда не довозят новых книг. Ведь правда? – Грегор, конечно же, кинулся на мою защиту. Даже немного лестно, но не очень приятно.
– Какая жалость, – манерно протянул мерзкий визгливый Анри. – Прочти обязательно. Это ужас, какой скандал!
Толстый парень, сидевший справа от Анри, закивал, выжидающе глядя тому в глаза. Надо же, у этого долговязого визгливого создания ещё и почитатели есть! Целый один точно! И не противно ему? Хотя, этот толстый явно его стоил: такой же тупой и напыщенный. Я, разумеется, кивнул, делая вид, что соглашаюсь. Ложь, само собой разумеется. Ничего я читать не собираюсь, тем более, в угоду этим ничтожествам. Об этих я бы даже ритуальный нож марать не стал, живьём демонам скормил бы. Для демонов мне никакой тухлятины не жалко.
– Я даже могу тебе одолжить свой том! – рыжий веснушчатый парень, сидевший чуть в стороне, с готовностью потянулся к своей сумке. Восторженный юнец, мало что смыслящий в этой жизни. Такими легко управлять, они обычно преданные как псы. – Где-то он у меня тут был.
– Боже мой, ма шер, как ты можешь читать этот корм для черни? Прошу, убери, – лишь после этих слов, сказанных с самоуверенной ленцой, я заметил сидевшего в дальнем углу мужчину. У него было красивое волевое лицо, длинные светлые волосы и холодные голубые глаза, говорил он на немецком с сильным французским акцентом. Почему-то от звука его голоса у меня закололо в затылке, – и тебе, Анри, не стоило читать этого. Тяга к низкой культуре, чуждой твоему статусу, тебя не красит. Ваше имя Люк, верно? – он повернулся ко мне. – Это ведь короткая форма имени Лукас?
– Нет, меня зовут Люк, – я изобразил робкую улыбку, словно извиняясь за такое странное и короткое имя. Сама кротость и смирение, самому тошно. Не виноват же я, что у дяди, глодай его рыбы, такое глупое чувство юмора и полное отсутствие фантазии! Наверное, взял первое попавшееся имя, даже не удосужившись узнать, полная ли это форма. Всё равно ведь только прозвище, истинное имя маг никому не назовёт. Вот он и дал мне короткую кличку.
– Надо же, – протянул мой новый знакомец с холодными глазами, вскинув бровь. Я, наконец, понял, что меня в нём настораживает – властность. Тот, кто не встречался с такими людьми, не сможет понять это ощущение. Такому человеку хочется подчиняться, его хочется слушать. Сейчас холодноглазый не пытался командовать или приказывать – в клубе у него явно была другая роль – но остальные молчали и смотрели на него, готовые запомнить любое слово и выполнить любую просьбу, даже не высказанную.
– Конечно, ты прав, давно стоило её выкинуть! – Анри нервно сглотнул и дёрнул себя за рукав, едва не оторвав пуговицу.
– Выкидывать и уничтожать книги – это признак невежества. Так могут поступать только те, кто их не читает, – не думал, что скажу это. Лишь закрыв рот, я понял, что сам произнёс эти слова. Нет, конечно, так обращаться с книгами могут только неучи, мракобесы и священники, но глупо было вот так лезть в чужой разговор и высказывать своё мнение. Я же должен играть роль болезненного и застенчивого сироты! Вот кто меня за язык дёрнул?
– Интересная мысль, Люк, – Мариус, до этого задумчиво наблюдавший за разговором, решил всё-таки вмешаться. Никак не могу понять, кто в этом клубе главный. На первый взгляд, конечно, Мариус. Он приглашает новых членов, за ним на привязи таскаются остальные. Но как он тогда терпит рядом этого холодноглазого ублюдка? Двум альфа-самцам не место в одной стае, любой охотник это знает! Или второй здесь просто развлекается, не претендуя на лидерство? Нет, видимо, он просто позволяет Мариусу руководить, а тот не смеет отказать. – И, на мой взгляд, верная. Анри, когда уже ты научишься иметь своё мнение, а не повторять за кем-то? Если цитируешь, то цитируй Таймс.
– Но существуют же совсем никчёмные книги, – Грегор недоумённо посмотрел на Мариуса. Ему, кажется, было совершенно наплевать на длинноволосого негласного лидера клуба, он доверял своему другу. Потрясающая наивная и слепая преданность. Такие, даже погибая, преданные своим так называемым другом, свято уверены, что оказывают ему услугу. А предают всегда и все, и таких – особенно часто.
– Существуют, конечно. Иногда никчёмные люди пишут никчёмные книги для таких же никчёмных людей. Но никто не заставляет тебя их покупать, а потом выкидывать. Раз их издают, значит, покупают. Кому-то нравятся именно такие пустые книжонки, – Мариус посмотрел на Грегора покровительственно и улыбнулся. Вполне заметная иерархия, и кто тут обещал, что это будет собрание равных? Я мысленно рассмеялся. – Любая книга – это чья-то мысль, материализованная и закреплённая на бумаге. Даже если она никчёмная и пустая, уважать её всё равно нужно.
Я растянул губы в улыбке, такой же благоговейной и глупой, как у остальных. Как же тошнит от этого дешёвого пафоса! Столько патетики и правильных слов без понимания их смысла! Этот человек просто не способен понять то, что говорит! Овеществлённая мысль, да что за глупость? Книга – это намного больше, и в то же время, нечто совершенно иное. Как бы то ни было, люди живут слишком мало и слишком бездарно в большинстве своём, чтобы суметь оценить книгу, любую книгу. Современники никогда не узнают, будет ли она читаться в будущем или будет забыта, а значит, им просто не может быть доступна её значимость или однодневность. Но он говорит как великий философ, оратор. Что за глупость! Очередной идиот и пустышка, такой же, как те книги, что он критикует! Клуб, созданный, чтобы потешить самолюбие одного и дать остальным того, на кого они смогут не задумываясь равняться.
– А что ты думаешь, Люк? – холодноглазый, имени которого я, разумеется, не помнил, сказал это тихо, но остальные как-то услышали и выжидающе посмотрели на меня. Мне стало неуютно под их пристальными взглядами. Я постарался слиться с креслом и перелинять в цвет его обивки. Как стая голодных духов, только и ждут, когда истончится защитный круг, чтобы наброситься и выпить досуха. Вот ведь ублюдок, что ему от меня нужно? Какого ответа он ждёт? Или я не достаточно хорошо изобразил восхищение нечеловеческой мудростью Мариуса?
– Я считаю, что слова имеют большую силу, чем люди привыкли думать. Слова способны изменить жизнь человека, и не стоит обращаться с ними так пренебрежительно, – я пожал плечами. Моё мнение основывалось на опыте, и дело было даже не в заклинаниях и приказах, я знал, как могут ранить слова, как они могут вселить надежду и отчаяние. Знал, что даже невинно звучащая фраза, брошенная без всякой мысли, может спасти или погубить. – Я рос в родовом поместье, мало кого видел и мало с кем говорил, поэтому привык ценить слова, а книги – это записанные слова, иногда, давно уже умерших людей, которые звучат у нас в голове. Может, это и убогое мнение провинциала, но другого у меня нет.
– Это весьма мудрое мнение, не стоит принижать себя, – холодноглазый улыбнулся мне и кивнул Мариусу. Мне почему-то показалось, что я только что прошёл тест и назначен вкусной жертвой на следующее полнолуние. – Мне было приятно услышать его. Грегор, ты нашёл нам очень интересного собеседника и друга.
Грегор улыбнулся, довольный похвалой, а я отвернулся. Друг, почему это всегда звучит так фальшиво? Почему всегда, если верить летописям, друг – это тот, кто предаёт, или кого предают? Впрочем, какая разница, я ведь прекрасно осознаю, зачем меня позвали и что со мной собираются сделать. Предать можно только того, кто тебе доверяет, а я уже давно научился не доверять никому.
Следующие два часа члены клуба обсуждали различные книги и последние слухи. Я перебрался поближе к столику вместе с креслом – Грегор любезно помог мне его передвинуть, даже не дожидаясь моей просьбы. Интересно, он угождает мне, потому что хочет этого сам, или Мариус приказал ему окружить меня заботой, чтобы усыпить мою бдительность и убедить в том, что все здесь мои друзья? Чай я налил себе сам, он у них действительно был хорошим: терпким, ароматным и крепким, с лучших плантаций Индии. Печенье тоже вполне сносное, свежеприготовленное, с шоколадной крошкой. Надо признаться, шоколад я попробовал впервые, и он мне понравился. Дядя, чтобы ему демоны в аду уши выдёргивали щипцами, как-то сказал мне, что он благотворно влияет на энергетические линии мага и помогает восстанавливать силы. Что ж, вполне неплохой способ, жаль, в моей глуши достать его почти невозможно.
Постепенно разговор перешёл на вчерашнюю лекцию по истории ритуалов в религиях мира. Кто-то сказал, что материал крайне неполный и лектор обходит молчанием важные аспекты некоторых обрядов. Я предпочёл в споре не участвовать. Не хотелось случайно показать свою осведомлённость. Для меня ритуалы – неотъемлемая часть жизни, проговориться я могу легко и даже не заметить этого. А потому лучше было молчать и слушать, благо тема была для них привычной, и в моей помощи они не нуждались. Как маг я разбирался в основных приёмах и правилах ритуалов различных магических школ, но сейчас мне полагалось выглядеть полным новичком в таких делах. Анри убеждал какого-то парня в том, что им дают мало свободы, что они вполне могут попробовать что-то на практике, а все профессора – старые замшелые пни, которые только и делают, что ограничивают их. Длинноволосый тайный лидер клуба одобрительно кивал, Мариус стоял у камина с довольной улыбкой.
– Люк, тебе нравится эта тема? – Грегор с любопытством посмотрел на меня. Что ж, я знаю, чего он от меня ждёт. Это буквально было написано у него на лице. Конечно же, я должен заинтересоваться и согласиться поучаствовать в одном таком, разумеется, совершенно безопасном.
– Да, конечно! Вы так увлечённо об этом рассуждаете, так интересно рассказываете! Делать такие странные на вид вещи и как-то влиять на окружающий мир, на себя самого – это должно быть удивительно! – я снова попытался изобразить робкую невинность. У меня скоро лицо болеть начнёт от этих вымученных улыбок! Когда же они, наконец, угомоняться? Я спать хочу.
– Только вот попробовать нам всё равно не дадут, они думают, мы неразумные детишки! – презрительно фыркнул Анри. Ну конечно, а кто вы ещё такие? Конечно же, полные идиоты, которые не понимают, с какими силами заигрывают. Я кивнул, показывая, что полностью его поддерживаю. Пусть думают, что заманили меня. Лгать я умею хорошо, притворяться тоже, так что он поверил.
– А я вот хотел бы хоть раз увидеть суккуба. Недавно нашёл один религиозный трактат, там эти демоницы описывались как весьма соблазнительные девицы, – толстый парень, сидевший рядом с Анри, мечтательно улыбнулся. Ну да, видел я этих суккубов, они действительно могут принимать соблазнительные формы, хотя клыки всё равно не убирают, да и когти тоже, но вот настоящий их облик в нашем мире весьма специфичен. У той, что я видел, нижняя часть тела была змеиной с кучей щупалец и паучьих ножек с острыми когтями, и это не считая костяных наростов по всему телу, ядовитых жвал, зубастых пастей на бёдрах и длинного языка с жалом. Вообще никому из них фантазии не хватит даже на то, чтобы увидеть её хотя бы в наркотическом кошмаре. Тут ещё надо учитывать, что в наш мир они приходят в относительно приемлемом виде. В Аду другие законы материи, физики и процессов функционирования, так что даже мне трудно представить, как суккуба выглядит на самом деле. Так что, мечтай, толстяк, такого ты точно бы не забыл, если она, конечно, не побрезговала бы твоими телом и душой. К тому же, призвать настоящую суккубу сложно, да и плату эти демоницы берут высокую. Для ритуала нужен минимум второй уровень посвящения, а не первый, как у меня.
– Не говори глупостей, кому это может быть интересно? Уверен, женщины непроходимо глупы в независимости от того, люди они или демоны, – Анри высокомерно хмыкнул, задрав подбородок повыше. Неужели он думал, что так выглядит значительней? Идиот. Он же понятия не имеет, о чём говорит! Да любая суккуба знает больше него и любая умнее. Кстати, именно эти демоницы отличаются острым умом, хитростью и изворотливостью. С ними очень тяжело заключать договор, надо оговаривать каждую мелочь, следить за каждым жестом. Суккубы очень коварны, в трактатах специально оговорено, что для их вызова нужна особая подготовка и уверенность, опыт и желательно третий уровень. В общем, мне можно даже не думать о подобном, хотя побеседовать с какой-нибудь из них хотелось бы.
– По-моему все эти демоны хотят только заполучить твою душу, – Грегор пожал плечами, всеми силами демонстрируя, что ему это совсем не интересно. Ладно, сделаю вид, что не заметил любопытства в его глазах. – Я бы предпочёл управлять силами природы!
Я едва сдержался от смеха. Ну что ты, демонам нужна не только твоя душа, они и тело сожрут, не подавятся! А с природой играть вообще не советую, слишком сложно просчитать последствия. Устроишь дождь в одном месте, в другом будет засуха. Это хоть и банально, но в целом верно. Чаще получается так, что ты делаешь дождь, он превращается в ливень, подмывает берег реки, оползень перекрывает поток, вода накапливается, потом плотину срывает, затапливает пару деревень вниз по течению. Хотя чего им жаловаться, дождя там всё равно неделю не было, а в соседнем городе ветер срывает крыши. И в другой стране снег пошёл на три месяца раньше. Это так, мелочи ещё. И это только погода. Стихии трудно контролировать, они непредсказуемы и своевольны, требуют полной концентрации и внимания. В общем, ему их точно не удержать и даже не призвать, но мечтать он может сколько угодно.
– Это всё конкретика. У каждого есть мечты и желания, которые он хочет исполнить, – холодноглазый подался вперёд, заговорщицки улыбнувшись остальным членам клуба. – Мы все родились в знатных семьях, но мы не можем полагаться только на своё имя и деньги.
– Нам повезло оказаться здесь, в этой академии, полной возможностей и шансов, – Мариус подхватил его мысль, он словно дожидался, пока холодноглазый начнёт говорить. Как будто это был сигнал, часть их ритуала, который они проходили множество раз. – Как ты считаешь, заслуживаем ли мы чего-то большего, чем простое следование традициям, или можем шагнуть навстречу своей судьбе?
– Конечно, большего! – я изобразил восторг и вдохновение. Навстречу смерти вы шагнёте, больше некуда. И хорошо будет, если сдохните сами, никого не утянув за собой. Помимо мечты должно быть ещё образование, здравомыслие и соблюдение техник безопасности.
Я лгал и лицемерил, притворялся и улыбался до судороги. Пока что в их разговорах не было ничего предосудительного, только мечты и планы. Они говорили так, будто у них есть лишь желания, но они ещё ничего не делали для их исполнения и вряд ли сделают. Это была проверка: завтра они будут наблюдать за мной, следить, не побегу ли я к желтоглазому или к ректору. Не дождётесь! Это моё задание и моя работа, так что помощнички мне могут лишь помешать. Я был почти уверен, что именно этот клуб лицемеров и подхалимов проводит ритуал, осталось совсем немного – найти доказательства. А потому я лгал.
Обсуждение возможностей колдовства сменилось обменом вычитанным в псевдомагических книгах бредом. Потом кто-то достал бутылку коллекционного вина, мне пришлось отказываться, ссылаясь на хрупкое здоровье и завтрашние лекции. В чём-то это было правдой. А ещё правдой было то, что алкоголь я ни разу в жизни не пробовал и, скорее всего, не попробую. Хотя бы потому, что глупо терять контроль над заключёнными внутри тела духами ради сомнительного удовольствия. И потому, что он, как говорят, делает болтливым. Мне же было что скрывать.
После первого бокала разговор плавно перешёл к практической стороне вопроса: что нужно, чтобы навести порчу, возможно ли найти на рынке кровь дракона, существуют ли пухленькие суккубы или они все тощие и можно ли использовать как пособие церковные трактаты. Я сидел в кресле, жевал засахаренные фиалки и делал вид, что мне всё это интересно. А ещё развлекал себя тем, что представлял, на сколько кусков порвёт каждого из них вызванный им демон. Это было гораздо интересней, чем выслушивать рассуждения толстяка о женских прелестях демониц, его, кажется, вообще больше ничего в этом мире не интересовало.
Никогда не чувствовал себя настолько образованным и умным! Не скрою, это было приятно. Жаль, что приходилось молчать и скрывать свои знания. Хоть раз в жизни почувствовал бы своё превосходство! Но я – глава рода, я взрослый, умный парень. Такие глупости не для меня. Увы.
– Кажется, Люк уже почти спит, – Грегор развёл руками и встал, лишь слегка покачнувшись. Он подошёл ко мне и ухватился за спинку кресла. Надо же, я действительно успел задремать. – Я провожу его до комнаты.
Кажется, на наш уход никто не обратил внимания, они что, каждый день такое устраивают или так радуются, что нашли себе жертву? Я должен быть польщён, но мне немного обидно. И вот эти ничтожества посмели причинить беспокойство милорду? Надо будет запомнить на будущее, что от всякой мелочи с большим самомнением всегда больше проблем. Человек, трезво оценивающий свои силы и силы противника, не станет совершать опрометчивых поступков, с последствиями которых не сможет справиться.
Грегора немного шатало, как они только умудрились так напиться с одной бутылки? Или там была не одна? Я как-то не обратил внимания. Когда мы дошли до мужского общежития, Грегор уже с трудом мог пройти по прямой. Мне приходилось поддерживать и направлять его. Он остановился у двери одной из комнат на первом этаже и начал обхлопывать карманы в поисках ключа. Старался он долго, но безуспешно. Мне это уже начало надоедать, я огляделся, пытаясь понять, где именно нахожусь. Надо же, а ведь это одна из тех дверей, за которыми мог скрыться епископ-наблюдатель. Наверное, остальные члены клуба обитают в соседних комнатах. Или хотя бы часть этих псевдоаристократов. Это всего лишь предположение, но очень опасное. Я только хмыкнул, не может же эмиссар Ватикан быть настолько глупым? Связываться с демонами, будучи священником? Если верить хроникам, они часто этим грешили.
– Грегор, у тебя в правом кармане звякнуло, – я подождал, пока он, путаясь в благодарностях, извинениях и собственных руках, откроет свою дверь и скроется за ней, и только тогда позволил себе убрать с лица приторную фальшивую улыбку. В такие моменты особенно сильно чувствую ненависть к людям.
До своей комнаты я дошёл на одной силе упрямства. Ибо негоже потомственному заклинателю и главе рода спать в коридоре на полу. Свои же духи засмеют. И потому пришлось тащиться в комнату, хотя я смертельно устал. Всё это притворство вымотало меня сильнее, чем сложный ритуал призыва и беседа с демоном. Я ведь совсем не дружелюбный и людей откровенно не люблю. Улыбаться этим самовлюблённым слабакам! Да у меня после этого не только голова болела, но и гордость!
У меня едва хватило сил на вечернюю разминку, душ и травяной настой. Завтра надо будет покормить моих духов, нельзя оставлять их ослабленными перед возможной схваткой. Я, конечно, надеялся, что эти олухи никого призвать не смогут, но всё же должен был быть готов. В конце концов, если гриммуар действительно толковый, они могут и преуспеть. Да и жертв было принесено немало. На такую трапезу может явиться что-то, чего они совсем не ждут. Что-то непредсказуемое. Я заснул, едва моя голова коснулась подушки.