Алый след, будто сотканный из застывшего света заката, извивался между корней многовековых дубов. Он был похож на причудливую кровеносную артерию самого леса, пульсирующую тихой магией. Это было одно из моих любимых заклинаний — «Путь к дарам земли». Оно никогда не вело к сокровищам или славе, зато безошибочно указывало дорогу к тому, что было нужно здесь и сейчас: к корешку целебного мандрагоры, к серебристым листьям лунной полыни, а сегодня — к солнечным бутонам золотарника.
Я шла не спеша, с наслаждением вдыхая влажный, пряный воздух, напоенный ароматом хвои и прелой листвы. Мой посох, вырезанный когда-то из ясеня, что рос на границе миров, мягко постукивал о землю. На его конце, подобно плодам волшебного растения, покачивались три магических камня — молочный лунный камень, темно-синий лазурит и испещренный прожилками агат. При каждом шаге они тихо позванивали, словно перешептываясь на своем древнем, непонятном мне языке. Этот мелодичный перезвон был звуком моего одиночества, моим спутником вот уже много лет.
Алый след привел меня на небольшую, залитую солнцем поляну. Здесь, у подножия старого валуна, поросшего мхом, целая россыпь золотарника тянула свои кисти к небу, словно пытаясь поймать и удержать частички солнечного света. Я не стала срывать все подряд — старые привычки берут свое. Я аккуратно срезала лишь каждое третье растение, оставляя остальным возможность цвести и размножаться дальше. Лес щедр к тем, кто не забывает благодарить его.
Развязав у пояса холщовый мешочек, я уложила внутрь душистые стебли. Лишь затем я разжала ладонь, и алая дорожка дрогнула, рассыпалась на мириады искр и исчезла, словно ее и не было. Заклинание было окончено.
Достав из складок платья потрепанный листок с печатью Гильдии авантюристов, я вновь пробежалась глазами по строке: «Золотарник солнечный, 20 стеблей. Для зелья укрепления духа. Награда: 15 серебряных». Заказ простой, почти что ученический. Но именно такие просьбы и грели мне душу. Собирать травы для лекарей, находить потерянные безделушки, помогать отыскать сбежавшего питомца — в этой малой магии была своя, особая правда. Она помогала конкретным людям здесь и сейчас, в отличие от громких битв моего сына где-то там, на размытых границах королевств.
Мысль о сыне вызвала в груди привычную смесь безмерной гордости и тихой, ноющей грусти. Каэл… Он стал великим героем, грозой армий Тьмы, живым щитом, заслонившим этот мир от порчи. И он же, мой мальчик, ежемесячно присылал мне столько золота, что хватило бы на безбедную жизнь в столичном особняке. В его письмах, коротких и сдержанных, сквозь строчки о победах и стычках я читала одно: «Мама, ты в безопасности. У тебя есть все». Он дарил мне покой, отвоевывая его для всех, но в его щедрости была и пропасть между нами. Он содержал меня, как содержат дорогую, но бесконечно далекую реликвию.
Я снова сунула руку в мешочек, перебирая пальцами шершавые стебли. Деньги… Они не были мне нужны. Но магия, как и мышца, без дела дряхлеет и атрофируется. Вот почему я, отставная придворная чародейка, а ныне просто «лесная ведунья», все еще таскаю эти листки со стойки Гильдии. Любое заклинание, даже самое простое, — это диалог с миром, тонкая настройка внутренних струн. Я боялась этого молчания, этой ржавчины, что могла покрыть мою душу, если я перестану шептать заклинания и слушать, как камни на посохе отвечают мне тихим перезвоном.
Собрав мешок, я тронулась в обратный путь, в город. Дорога шла под уклон, и вскоре меж деревьев заблестели крыши Арвендейла, уютно расположившегося в долине реки. Погода и впрямь была чудесной. Воздух, еще прохладный в тени леса, на солнце прогревался, становясь ласковым и обволакивающим. Солнце пригревало спину, а с лугов доносился пьянящий запах цветущего донника. Так и хотелось сойти с дороги, прилечь на траву и смотреть, как облака плывут в синей бездне, забыв о заказах, Гильдии и даже о великой судьбе собственного сына.
Но привычка оказалась сильнее. Я побрела по мощеным улочкам, кивая на ходу знакомым торговцам. Гильдия авантюристов располагалась на центральной площади, в старом, но крепком здании из темного камня, над дверью которого висел щит с перекрещенными мечом и посохом.
Внутри царил привычный гомон — звон монет, смех, споры о разделе добычи. Воздух был густ от запахов пота, кожи и жареного мяса. Я проскользнула к стойке, где за толстыми гроссбухами, как всегда, сидела Элис.
— Миссис Селенра! — ее лицо озарилось искренней, теплой улыбкой. Элис была похожа на солнечный зайчик в этом мрачноватом месте. — Уже вернулись? Нашли ваши цветочки?
— Нашла, дорогая, — я положила на стойку туго набитый мешочек. — Вот, полюбуйся.
Элис развязала шнурок и, заглянув внутрь, одобрительно кивнула.
—Идеально! Свежие, полные сил. Мастер Горм будет доволен. Его зелья с вашими травами всегда получаются на славу.
Она отсчитала пятнадцать серебряных монет и протянула их мне. Я взяла, даже не глядя, и сунула в кошель.
— Как твоя мама? — спросила я, присаживаясь на высокий табурет. — У нее спина лучше?
— О, спасибо, что спросили! — глаза Элис засветились еще ярче. — Тот мазок, что вы ей в прошлом месяце дали, творит чудеса! Говорит, будто лет тридцать сбросила.
Мы поболтали еще несколько минут о простых, житейских вещах: о новых рецептах Элис, о том, как ее младший брат наконец-то решился сделать предложение дочери пекаря, о предстоящем празднике урожая. В этих беседах не было ни магии, ни демонов, ни судьбоносных пророчеств. Была просто жизнь. Та самая, за которую сражался мой сын, но которую почти забыл, что значит — жить.
Попрощавшись, я вышла из шумной Гильдии обратно на залитую солнцем площадь. В руке я сжимала монеты — символ выполненной маленькой работы. А в душе теплилось странное спокойствие. Пока я могу шептать заклинания, чтобы находить солнечные цветы, пока камни на моем посохе тихо перешептываются, а милая девушка за стойкой спрашивает о здоровье моей мамы — я все еще здесь. Я не реликвия. Я — часть этого мира. И, возможно, именно в этих малых делах и таится та самая, настоящая сила, способная удержать Тьму куда надежнее, чем любой занесенный меч.