Перед моими глазами, казалось, разворачивалось действие исторического фильма. Чистые стёкла узкого оконца длинного коридора были своеобразным телевизором.
Вот князь спешно шагает на выручку женщине, которая стала всем для него в этом мире. Понятно, он наблюдал за ней из окна малой гостиной. Любовался, называя её единственной. Хотелось взять грифель и набросать на толстом листе бумаги незамысловатый венецианский сюжет из спокойной, и очень достойной жизни молодой дворянки шестнадцатого века.
Несмотря на то что графиня спешила, плавность её движений, грациозно склонённая голова отличала мадам Жанну от многих. Она словно скользила по дорожкам сада, мысленно уйдя глубоко в себя. Совершенно не придавая значения тому, что прекрасна и совершенна, как произведение искусства она шла к своей цели. В руке у неё я заметила небольшую книжечку. Вероятно, женщина собралась что-то прочитать Анжелик в беседке. Охрана имения незамедлительно выдвинулась в поддержку. Хлопнула входная дверь. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву деревьев, беззаботно играли на лицах людей, создавая причудливые тени.
Казалось, время замерло
Моя рука инстинктивно сжала стилет. Вмешаться в происходящее? Выйти на улицу? Что-то останавливало от этого шага. Он мне неверным, поспешным и необдуманным казался.
«-там и так много всех, моё место здесь».
Интуитивно я замерла и, спрятавшись за занавеску, ждала. Чего? Сама не знаю. Была уверена, что и без меня справятся в саду. Было что-то другое.
Нужно было новое действующее лицо.
Кто-то, кто разрушит этот карточный домик.
Кто-то, кто внесёт хаос в отлаженный механизм действия. Кто установит баланс сил.
Кто, мыслит иначе, обходя в нужном ему направлении навязанный нам ролевой сюжет.
И я должна была «досмотреть» до конца, ведь обычно в фильмах...
Есть! Вот он!
Предчувствие не обмануло меня. От арки отделилась ещё одна фигура, тоже в маске. В плаще чёрного цвета.
«- под копирку с первым незнакомцем одет, сей человек, однако», -мысли вслух.
Фигура осторожно направилась к зданию. Сколько вас! Влюблённых. Или кто-то использовал страсть одного безумца, чтобы проникнуть в дом? Зачем? А если это просто всё спланировано заранее?
Встретим же незнакомца. Я бежала бесшумно по коридору рабочего флигеля, как тень скользила по древнему строению, боясь не успеть. Раздумывала: - ведь если, незнакомец направился к двери, что вела из дома в сад. Значит, она не закрыта! Почему? Кто её оставил открытой? Для чего?
Как тонко всё рассчитано. Охрана выбежала, хлопнула дверь, а засов никто не задвинул. Почему? Незнакомец номер один отвлёк всё внимание на себя! И всё же сговор налицо. Сговор, рассчитанный, однако, на женскую глупость, что видит в каждой особи двуногой в мужских штанах, потенциального жениха, возлюбленного или рыцаря на белом коне.
Поворот, тяжёлая дверь в холл, уходящая тёмными полотнами далеко вверх. Осторожно приоткрыла её. Никого. Полумрак. Задерживаю дыхание, вхожу, сливаюсь с тяжёлой портьерой, что закрывает стрельчатое окно. Оно почти достаёт до пола, но не открывается. Готика, одним словом.
Вижу, как приоткрывается входная дверь. Ведь уже точно она не так плотно закрыта, как ранее было до этого!
Звук тихо сдвинутого засова утонул в гулком молчании дома. И так же тихо, как и я совсем недавно, в холл проникает фигура в чёрном плаще. Зловещая маска на лице. Понимаю, что испытываю небывалое отвращение к этим модным аксессуарам.
Маски!
Всюду маски!
План? Никакого плана. Моя шпага в зале на втором этаже. С собой только два стилета. Один в руке, она сжимает его под складками рабочего фартука. Другой в кармане нижней юбки. На голове удобно закрученная коса с серой косынкой. Пыль от шлифовки камней плохо вымывается из длинных волос, а бальзамы ещё не изобрели.
Невероятная мысль озарила, и я пригнувшись покинула безопасную тень.
- Сеньор, добрый день. А вы к кому? – отхожу от окна и почтительно приседаю, склонив голову. Изучающе следила за мужчиной, что напрягся от неожиданности. Но увидев перед собой будто служанку, успокоился.
- Крошка, тихо. Хочешь заработать серебряный? Отведи меня в покои к княгине. Где госпожа? Ты знаешь?
Протяжный шёпот, он на грани. Опасный блеск глаз. Пристальный взгляд, что спрятался в прорезях маски. Мой разум, он просто вопит об опасности, призывая на помощь всех святых! В этом странном столкновении, я осознаю, что опасность, вопреки разуму, не всегда кричит о себе; порой она шепчет, притворно маня в свои объятия.
- Зачем? - я тоже шепчу, приседая ещё ниже. Окончательно вживаясь в роль полной наивности и доверия, подчас граничащих с человеческой глупостью.
- Милая, у нас свидание с госпожой, - незнакомец тянет ко мне руку с монетой.
Всё глупо как в кино.
Как в жизни!
Далось мне это кино! Но ведь в другой руке у него кинжал! Подойди я сейчас к нему ближе, на приманку, что серебром блестит в его ладони, он пронзит меня кинжалом. Я видела, этот приговор.
- Она бежала, ваша светлость, по коридору! Была как тень от свечи, что скользит по стенам. Я никогда не видел, чтобы человек так мог. Отталкиваясь от пола, летала птицей! Как только увидела второго чужого, того мужчину в саду, так и ринулась в холл. Я не успевал за ней! Бесшумно. Мгновение и она скользнула в переднюю. Я видел, как её стилет вонзился в горло незнакомца, но не понял, как это произошло. Он замертво упал на пол. И я окликнул княгиню. У неё в руке был второй стилет, и пробирающий до жути взгляд, я назвался по имени, и донна узнала меня. А ведь могла также, я понимал это, там в холе. Могла убить. Такое чувство, что в неё вселился великий воин из Страны восходящего солнца. Затем мы закатали незнакомца в ковёр. Убрали кровь на паркете. А дальше зашли вы с графиней. Месье Жака я звал, также по приказу донны Каталины.
Ковёр тот в подвале свёрнутый лежит, а в нём … сами понимаете. Упокоился незнакомец в одно мгновение. Госпожа заменила свой стилет, на кинжал незнакомца. Он убил бы её, подойди она на полшага ближе. Воткнула обратно в рану его же оружие! Будто убили его своим кинжалом, будто стилета и в помине не было. Как умно… Понимаете? Что делать с телом, ваша светлость?
***
Тихий шёпот Ивонна, рассказывающий, о произошедшем за время его отсутствия в доме. Дочь бездыханная вот уже как три часа лежащая на кровати. Кружево занавесок, рассеивающих свет из окна, и чудные цветы на шёлке стен, что рисовали солнечные лучи, проходя через дорогой занавес. А рядом графиня держит его девочку за руку, утверждая, что она жива.
Пульс едва слышен. Она практически не дышит. Пульс. Жива. Эти слова не задерживались в сознании. Как они жили все эти годы? Бесконечно подвергаясь опасности. Как выживали? Ответ на эти вопросы сложен и многогранен. Он на поверхности лежит для бывалого воина: - ведь люди, живущие в постоянной опасности, вынуждены развивать в себе качества, необходимые для выживания: бдительность, умение быстро принимать решения, готовность жертвовать комфортом и даже рисковать жизнью ради спасения близких.
В таких ситуациях формируется особый тип взаимоотношений: солидарность и взаимопомощь становятся не просто ценностями, а моментами выживания. Люди объединяются, поддерживают друг друга, делятся ресурсами и опытом. Такая сплоченность позволяет противостоять опасностям и сохранить веру в будущее.
Это так. Этими качествами обладают воины и рыцари.
Но его дочь! Она ещё совсем дитя!
- Ворота розы оплели, да и отсырели они, ваша светлость. Садовник сказал, что кусты пострадают, выкапывать их придётся, а приживутся обратно, ещё не известно. Почва каменистая. Вот дамы и не решились эту красоту убирать, а ещё канал виден в арку. Её светлость скучает по морю, говорит, что смотрит на канал из окон мастерской и как будто на острове живёт. Так, кажется ей.
Месье Жак с тревогой наблюдал за своей любимой ученицей. Она бледнела на глазах. Кровь медленно отливала от её лица. Будто и неживая дева лежала перед ними.
Представьте себе: вы смотрите на человека, который был полон сил и энергии всего четверть часа назад. А сейчас перед тобой бледное лицо, лишенное всякого цвета. Глаза закрыты, дыхание едва заметно.
Что вы почувствуешь в этот момент? Страх? Ужас? Безысходность? Или может быть, что-то ещё, что словами невозможно описать?
- Месье Жак, нужно незамедлительно сделать всё, чтобы ворота были закрыты уже сегодня вечером. Не до красоты нам сейчас. Дом должен стать неприступной крепостью.
Покои доны Каталины, а в них растерянные графиня, князь, Ивонн и верный Жак — место скорбного ожидания.
Каталина, без сил, повядшим бутоном, осевшая на пол, теряя сознание; сильные руки отца, держащие своё дитя. Её шёпот и судорожные вздохи, закинутая голова и место на тоненькой шейке, которое повторяет биение сердца.
Отчаянье и страх! Потеря драгоценной жизни, что навеки связала этих людей. Они навсегда запомнят эти мгновения.
***
- Каталина, постой! Вернись!
Я бежала за несносной девчонкой, видела перед собой её развивающееся платье, но схватить рукой не могла. Девушка была как дымка, как вуаль, ускользающая и невесомая. Почему она такая неуловимая? Может быть, это сон? Или волшебство? А может, просто игра воображения?
Её зовущий вперёд образ заставлял задуматься о том, что некоторые вещи в жизни также недосягаемы, они манят нас, зовут за собой, но остаются вне нашего контроля.
– Нам нужно вернуться! Мы не можем их бросить! Подожди!
Каменистая дорога, уходящая далеко вперёд, изумруд зелени на фоне голубого неба. Прекрасное, оно такое далёкое! Как тогда в окне монастыря. Манящее и недосягаемое.
Оставить всё житейское. Уйти за грань, в очень дальний путь. Смотреть на мир, восторгаясь Вселенной. Проживать каждый миг, открывая для себя, что-то новое.
Нельзя!
Я не оставлю свою семью.
- Вот и не оставляй! А я не хочу убивать! Катя, ты очень жестокая! Как ты могла? – девушка остановилась.
- Ты! Ты убила человека!
- Но тогда бы он убил нас! – смотрела в голубые, практически синие глаза своей малышки. А ведь не малышка уже передо мной. И какая красавица! Я и не заметила, как она выросла, считая нас одним целым.
«- мадемуазель Джули» ...
«- как хотелось стать благородной венецианской синьорой»!
Взгляд красивой на свой особенный лад девушки, не уставая, следил за проплывающими по каналу гондолами. Мысли, скользили за ними, и совершенно неконтролируемо возвращались в прошлое. Во Францию.
Её матушка, да упокой её душу Господь, неоднократно повторяла, что они достойны лучшего. Разорившийся отец, мелкий дворянин предместья города Амбуаз, оставив последние деньги жене и дочери, ушёл на службу, на королевские военные галеры. Последние десять лет от него не было вестей. Никто ничего не мог сказать про этого достойного метра. Море забирает много жизней, не считаясь с тем, что от этих жизней зависят ещё многие и многие человеческие судьбы.
А они выживали с матушкой, как могли. Неся свой крест, работая служанками и прачками в богатых домах Парижа. Матушка слишком поздно поняла, что могла бы стать гувернанткой или компаньонкой для какой-нибудь богатой мадам. Всё же дворянка по происхождению, с хорошим домашним образованием, что дали ей родители. Она точно могла бы занять другое место в обществе.
Но мадам д’Обье всё сидела у грязного окна и ждала мужа, сетуя на ужасную судьбу, не желая браться за хозяйство, надеясь на чудо. Нищета стучала в двери их маленького домика на окраине провинциального городка близ Парижа и заглядывала хмуро в окна. Это всё, что осталось от некогда богатого имения. Заболев и умерев от непосильного труда и вечного полуголодного состояния, мадам оставила дочь практически на улице. Дом забрали за долги.
Хорошо, что сеньора Пломмия заприметила девочку в мясной лавке на рынке, в которой за ночлег и миску похлёбки она делала всю черновую работу. Казалось, судьба повернулась к ней лицом. Добрым и милым, а главное, сытым и хорошо одетым. Служить в таком доме! Мечты сбывались. Её вечерние молитвы услышала пресвятая дева Мария. Спасибо!
Дело осталось за малым, она ждала предложения руки и сердца от молодого венецианского аристократа. Доверчиво рассказав ему свою историю и неустанно восхваляя свой благородный род.
Венеция завораживала, обещая праздничную и очень обеспеченную жизнь, с очень большими возможностями. Ведь главное — это найти любовь всей своей жизни! Как хорошо, что она не ответила на чувства месье Филиппа, что служил матросом на каравелле Княгини. Её девственность, она дорого стоит. Это всё, что у неё есть.
Мадемуазель Клэр, она просто не понимала этого. Устроила ей целый допрос. Почему дверь, что выходила из холла в сад, оказалась открытой? Где она была всё, то время, что графиня Жанна была на прогулке? Сама Клэр занималась синьориной Элеонорой, пока маркиза Анна была в мастерских.
- На свидании! Ведь у донны Каталины тоже было свидание. Ей можно? Подумай, траур по мужу ещё официально не снят, а она принимает в своих покоях незнакомца.
Подруга столбом стояла, изумлённо слушая этот взрыв эмоций. Тихоня! Готова в рот заглядывать Княгине, совершенно не понимая, что такого шанса больше не будет. Она совершенно точно знает, что донна Каталина — бастард князя. Возлюбленный всё рассказал ей. Это он попросил не закрывать дверь холла, так как благородная сеньора ждала своего тайного воздыхателя. Отец признал её совершенно недавно. Незаконнорождённая девчонка мнит из себя королеву. Подумаешь. Через месяц заберёт их снова на остров, а там одни матросы вокруг и рыбаки из деревни.
А она достойна лучшего, ещё матушка говорила …
Лучшего!
Урождённая баронесса Джули д’Обье ходит в служанках у той, которая и в подмётки ей не годиться. Зависть и злость, как чёрное вороньё кружили в сознании. Почему у девчонки есть всё. А судьба так несправедлива именно к ней, благородной и, несомненно, более красивой. Но всё обязательно измениться, будут у неё наряды и украшения.
Богатый муж и красивый дом в Венеции.
***
Я внимательно разглядывала смуглого мужчину с хищным взором. Большой крючковатый нос и густые брови не добавляли ему прелести. Незнакомец молча пил предложенный ему чай и вкушал холодную закуску. С виду солидный и достойный, лет сорока, а если присмотреться, то очень высокомерный. Он безмолвно сидел, напротив. И был совершенно неприятен мне. Ещё тогда, во время первой встречи.
Это он был в гондоле, что совершила с нами столкновение. Он бросил в воду отвергнутый цветок. Во всех его движениях присутствовала какая-то помпезность. Его невозможно было не узнать.
Просидев полдня взаперти, в хозяйственном помещении нашего отеля, он вовсе не раскаялся в содеянном. Я ждала, когда приедет отец с представителем Большого Совета знатных венецианцев, дабы определить личность нашего гостя. В гостиной присутствовала охрана, донна Адория в роли компаньонки тихо вышивала, сидя со мной на одном диване.
Все приличия были соблюдены. Нам не нужны были неприятности, но, если честно, день был изматывающее длинным. Я была просто на последнем издыхании. А ещё это молчание, зловещее и непонятное.
«…- плохая игра, сеньор».
Пришла нелепая мысль. Думаю, он изначально был удивлён, увидев, что я жива. А сейчас он, конечно же, размышляет, о чём нужно говорить представителю власти, а о чём молчать до самой гробовой доски. Мысленно он, наверное, гадал, насколько мы посвящены в их заговор. Ведь ему неизвестна судьба подельника. Наверняка всё прикроет безответная любовь к виконтессе.
Мы решительно придерживались, в демонстрации новых моделей и ювелирных украшений, той же концепции, что и в Париже.
К одиннадцати часам дня стали подъезжать на гондолах приглашённые аристократки Венеции, с мужьями, отцами, детьми. Музыкальное сопровождение и все наши дамы, в том числе синьорины Анжелик и Элеонора, в шикарных нарядах и украшениях, представляющих собой единое направление в высокой моде, встречали приезжающих.
Изысканное мероприятие началось!
Был накрыт фуршет для юных представителей аристократии Венеции. Наши малышки очень аристократично в нарядах и украшениях лакомились пирожными, приглашая других детей в гости. Показывая эталон воспитания и удивительных манер. У Элеонор даже не стёрлась лёгкая помада с губ. Это завораживало. Всё юное население Венеции хотело также устраивать свой фуршет для подруг и друзей... С детьми отдельно занимались мадемуазель Мари – Энн и Илона. Это отвлекло на некоторое время всех. А далее.
Ювелирные украшения и гарнитуры расположились на специальных витринах, к которым можно было подойти и чуть ли не потрогать руками эти очень дорогие вещи. Все украшения были соблазнительно доступны. Правильное освещение. Канделябры и самые дорогие свечи, помощь ювелиров.
Но всё же, предлагалось определиться с выбором, присев на удобный диванчик. И тогда на столик, что стоял возле дивана, выкладывался заявленный гарнитур, объяснялись характеристики драгоценных камней, состав металла. Изделие взвешивалось, показывалась его стоимость, процедура была каждый раз стандартная. Мессир Ивонн и ювелиры из Неаполя помогали мне. Если покупатель затруднялся с выбором, то мы ненавязчиво предлагали подумать, посмотреть, возможно, наряды к выбранному украшению, и прицениться. Начинали работать с другими посетителями. Я была в зале, и практически весь день занималась самыми богатыми жителями Венеции. Расчёт производился у мадам Жанны и Бланки. Князь не отходил от женщин, которые принимали расчёт, помогая им. Мы сразу договорились, что оплата должна быть полной. Никаких займов и кредитов. На следующий день у нас была договорённость с посольством Франции и Испании. Ювелирные украшения в рассрочку не продавались. После каждой оплаты деньги уносились в хранилище и запирались в сейфы. В зале находилась охрана и князь. Для каждой витрины был свой сейф, деньги не смешивались. Плата за украшения отдельно. Плата за наряды и аксессуары отдельно.
Дамы наши также не отходили от своих прилавков, им помогали их самые проверенные мастера.
Первый опустел прилавок с именными веерами и парфюмом маркизы. Наряды Адории, их приносили всё новые и новые запасы, опустошая склады.
Спустя четыре часа решила, что пора закрывать салон. Работа многих месяцев, очень многих мастеров! Я боялась, что весь товар уйдёт за несколько дней. У меня в голове не вмещалось, как такое возможно! Ведь цены на всё были не маленькие, мы изучили местный рынок, налоги и подати. Вчера я взвинтила цены ещё на пятьдесят процентов! Какие деньги тогда крутятся в этих семьях? Они не вкладываются в земли, и дворцы, часто их просто арендуя. У них нет такой возможности. Живя на застроенных уже островах, новые дома не построишь. Земля в дефиците. Получается единственное вложение это в драгоценности и наряды, и это показатель их статуса. Все готовились к ежегодному карнавалу, собираясь блеснуть.
Или они живут одним днём, или богаты до безумия.
Надо будет сегодня ещё раз поднять цены, найти предлог для этого! Я анализировала происходящее вокруг, как компьютер. Не побоюсь этого сравнения.
Вот маркиза Анна-де Аулестия стоит и смотрит на опустевшие полки своего магазина. Затем расстроенно опустив голову, вздыхает:
- Я не оставила себе парфюм, всё распродано, – нахмурив брови, грациозно присела от усталости на диванчик, пришло какое-то опустошение. Не хотелось думать о продолжении этого дня. Финансовый анализ всего произошедшего, вот что её ждало через несколько часов. Открылась входная дверь, мужчина подошёл и присел рядом.
«- почему так вольно? Это видит высшее общество Венеции. Они помолвлены? Нет!
Маркиза, дорогая, что происходит»?
- Я подумал, что вы расстроены, будете к вечеру, - граф Ричард Бошан склонил голову в поклоне.
Уставшая маркиза Анна смущённо улыбалась.
- Ваша светлость, разрешите на самую малость улучшить вам настроение, – сказал граф и протянул ей маленькую коробочку в серебре.
Я узнала её. Узнали все присутствующие. Флакончик, с прекрасным обликом маркизы прятался внутри коробочки, в складках нежного шёлка.
– Я подумал, что в такой суматохе вы забудете о себе.
Удивлённая, ничего не понимающая, она взглянула на него. Их глаза встретились, и эти двое долго не разрывали взгляд. Непозволительно долго!
- Вы примете от меня подарок, госпожа моего сердца. Анна, можно я буду вас так называть? Ваша светлость?
Женщина, грациозно склонив головку, набок ненадолго задумалась о чём-то.
- Вы уверены граф? – прошептала она, опустив глаза.
Он не давал ей возможности подумать, закрыться снова в свой холодный панцирь и отстранится. Завладев всем вниманием бывшей фаворитки короля Франции, он взял осторожно красивой формы ладонь женщины, погладил её и вложил дорогой подарок. Она рассеянно держала подношение. Какая-то мысль не давала ей покоя.
Строгое тёмное платье из дорого, тяжёлого фиолетового шёлка, воротник из кружева венецианских мастеров. Причёска, сделанная умелыми руками Илоны. Из украшений на мне только очень приметный кулон с охранным знаком неприкосновенности рода.
Такой же браслет на руке.
В зеркале отражалась таинственная незнакомка. Не та беззаботная девушка, какой я была еще несколько дней назад. Нет. В глазах застыла решимость, губы сжались в тонкую линию. Сегодняшний вечер должен был решить что-то очень важное в моей судьбе. Я чувствовала это до самых кончиков пальцев.
Комната, что была смежной с торговым залом салона и люди – мастера, внимательно слушающили меня. Им предстоит работать самостоятельно, по моим расчётам, примерно две недели, обслуживая самых богатых венецианцев республики.
На языке двадцать первого века — это совещание можно было назвать планёркой. Так и есть. Я объясняла, как всё должно происходить. Доведены были до всех новые цены. Мастера ещё больше заинтересовались, когда услышали, что оплата их труда будет зависеть от выручки, которую они принесут в бюджет салона.
Нам доложили о прибытии послов Франции, но я не спешила выходить в зал. Пусть сотрудники посольства освоятся и присмотрятся к товару, намечая будущие покупки. Все продавцы и их помощники были уже на своих рабочих местах. Они хорошо знали товар, их консультации были весьма профессиональны.
Также я была уверена в своих ювелирах, за главного был самый молодой из них -месье Ивонн. Донна Адория находилась в зале, контролируя процесс. В её задачу сегодня входило, вежливо направить желающих покупок, местных жителей, на приём в последующие дни по записи.
Это значительно облегчит нам труд в будущем. Охрана из самых доверенных людей помогала только одним своим присутствием.
Я ожидала, перевернув очередной раз песочные часы.
Чего? Сложно сказать. Мне нужна была эта пауза. Ажурно оформленные часы отсчитывали следующие десять минут тихо утекающей моей жизни в этом мире.
Мы так часто торопим минуты и часы ожидания, забывая, что это торопливо уходящее время - наша жизнь. Самое бесценное, что у нас есть. Время нашей жизни. В данный момент мне хотелось просто остановить его. Задержать маленькие песчинки, что, беззвучно шурша струйкой, стекали в стеклянную колбу.
Уже прошло практически три года, как мы покинули Францию. Беженцами, оставив там всю недвижимость, забрав с собой только самое ценное имущество. Нам удалось, затем вывезти людей, которыми мы дорожили больше всего. Продать недвижимость. А преследователи, объявив на нас охоту, шли по следу. Ситуация тогда совершенно вышла из-под контроля. Всё могло закончиться весьма плачевно.
Отец передал слова дяди. Франциск сказала, я обречена. Меня всё равно найдут, хорошо, если смерть будет быстрой. Не хотелось идти в зал, но врагов надо знать в лицо. Мы, конечно, позже покинем Венецию. В удобное для нас время. А прежде нанесём удар. Ещё не знаю, как. Для того, чтобы всё просчитать я должна видеть лица своих врагов и понимать, о чём они думают.
Последние песчинки упали на песчаную горку, скатившись к её основанию, потянули за собой ещё множество. Им на вершине задержаться практически было невозможно.
Один шанс из тысячи.
Так и человек тянет за собой окружающих. Вниз или вверх. Неважно. Мы влияем на судьбы близких нам людей. А вот мне совсем нельзя вниз, слишком многих я потяну за собой.
Мой путь – это восхождение по канату, натянутому над пропастью. Оступиться – значит не только самому исчезнуть в бездне, но и оборвать нити, связывающие меня с теми, кто верит. Их вера - сила, удерживающая меня от падения.
Иногда кажется, что ветер перемен усиливается, и канат начинает нещадно раскачиваться. Страх сковывает движения, парализует волю. В такие моменты я вспоминаю лица близких людей, их надежды. Это придает сил, заставляет двигаться вперед, шаг за шагом, к заветной цели.
На кону не только моя судьба.
***
- Месье, добрый день.
Мой холодный и сдержанный голос раздался в салоне. Граф Оливье-де Клиссон склонился в учтивом поклоне, ему вторили сопровождающие его лица.
- Ваша светлость, княгиня. Я поражён вашей красотой.
- Оставьте это, граф. Вы сделали свой выбор?
- Безусловно.
Мессир граф повёл меня к стойке с именными веерами и остатками парфюма маркизы. Флорентинец Рене разлил сегодня утром последние запасы парфюма.
Граф с изумлением смотрел на портрет бывшей фаворитки Франциска. Её светлость, маркиза Анна с дочерью Элеонорой были запечатлены в саду среди цветущих роз. Голубое небо Венеции казалось, взяло их в свои объятия, и, отражаясь в глазах этих благородных дам, сроднило их своей невероятной синевой. В одинаковых нарядах необыкновенной флорентийской моды и украшениях из бриллиантов, изумрудов и жемчуга они производили впечатление очень дорогих особ, из знатного и неприкосновенного рода.
- Это? – изумлённый мужчина, который славился своим небывалым дипломатическим красноречием, с усилием подбирал слова.
Он прекрасно знал, кто изображён на портрете. И всё же.
- Маркиза Анна д’ Аулестия, месье, с дочерью. Её небывалый талант к изобретению этих предметов искусства стал нашей путеводной звездой в создании всей коллекции. Что конкретно вас интересует из представленного товара? Это именные вещи и всё их количество вы видите сейчас на полках. Повторения больше не будет. В будущем этот парфюм маркиза планирует производить только для своих собственных нужд. Формула его выкуплена у мастера и запатентована на имя маркизы. Веера также весьма в ограниченных количествах. Но я могу обратить ваше внимание на другие аксессуары. Пройдёмте.
Обворожительная Маддалена - живая и остроумная, неутомимая в любви. Вдовушка наслаждалась утренним покоем в крепких объятиях смуглого француза. Её стоны этой ночью, наверное, слышали все постояльцы гостиницы, она просто задыхалась от его поцелуев и страсти уже которые сутки.
- Ещё! - Как долго она ждала его прибытия...
Сонный, он нежно провел рукой по её спине, вызывая новую волну мурашек. Прихватил губами сосок на груди. Она прильнула ближе, бёдрами, чувствуя его горячее дыхание на своей шее. Вчерашний вечер, наполненный вином и безудержным желанием, оставил приятную истому в теле. Внизу в холле гостиницы, уже начинался утренний переполох.
Слышался звон посуды и приглушенные голоса. Но здесь, в их маленьком убежище, время словно остановилось. Она не хотела думать о новом дне, о возвращении в реальность. Сейчас были только они, - их тела, слившиеся в едином порыве страсти, и тихий, страстный шёпот, умоляющий её, позволить ему некоторые вольности.
Ягодицы обожгло. Рука мужчины, успокаивающе гладила, а после вновь наказывая...
***
- Вы знаете, почему я люблю эту таверну, - мессир Андре иронично вздёрнул смуглую бровь, - я сплю с её хозяйкой!
Смех команды был ему наградой за остроумие. Очень меткое, надо сказать. И похабное. Он любил эту реакцию. Любил быть в центре внимания, щеголять своим цинизмом, прикрывающим, как он думал, ранимую душу. В действительности же цинизм просто позволял ему не заморачиваться на чувствах других, а похабные шутки служили проверкой – кто свой, а кто нет.
Именно таким Андре представлял себе настоящего капитана каравеллы, которым он хотел стать в будущем. Неутомим в море и в любви. Он не скупился на подробности о своих похождениях.
Ведь этот мир создан для таких, как он, сильных, умных и жестоких мужчин. А любовь и благородство - это совершенно не для него. Это удел слабаков.
***
- Любимый! Я так мечтала о тебе. Вспоминала тебя каждый день и особенно бессонные ночи. Андре, не останавливайся ... Ещё!
Он ласкать её округлые плечи…, и грудь…
Позволяя многое своим рукам, губам и мыслям. Совершенно не встречая отпора, чувствуя полное согласие своей партнёрши. На всё. Не было нежности. Забыл, что это такое. Страсть. Желание. Жажда!
- Я люблю тебя, милый... Я хочу тебя!
Задыхаться в его поцелуях, утопая в его запахах, она была самая счастливая на свете последние две недели... Ни о чём не думая, забыв про весь мир. А он всё сильнее и быстрее входил в неё… Делая её разум своим. Навсегда. Утоляя свою жажду. Похожий на зверя, неутомимого и голодного, который будто хотел насытиться на всю оставшуюся жизнь.
- Андре!
Под утро их тела переплетались в истоме, тёмные волосы смешивались на пуховых подушках. Скромные лучики утреннего солнца не решались заглянуть в комнату через плотные портьеры, боясь потревожить сон любовников.
Она любила стоять перед ним обнажённая, в лучах утреннего солнца Венеции. Невзначай, совершенно бесстыдно, проводя рукой по соскам красиво очерченной груди. Отводя чёрные локоны за спину. Подставляя себя всю его взгляду. Ловя его. Утром. Гибко выгибая спинку. Одеваясь и медленно, скользящими движениями уходя за ширму. Оборачиваясь, глазами, обещая ему так много. Будто авансом. На следующую ночь. Возбуждение накрывало сознание. Увиденные прелести опять заводили.
- Не сегодня, милый. Ты же обещал пойти со мной посмотреть княжеское венчание. Вся Венеция будет там. Невеста - испанская графиня, говорят, она, была первой красавицей при дворе короля Франциска и отвергла очень много предложений руки и сердца, влюбившись в князя из Флоренции. Я хочу прогулять новый наряд, что купила в очень модном салоне, и серьги, те самые с бирюзой.
- Собираться?
- Ты проводишь нас вместе с синьорой Луизой, с соседкой. Будешь нашим сопровождающим? Её муж сегодня очень занят.
Синьора Луиза, что с пожилым мужем держит недалеко пекарню. Он был с ней весьма учтив. Всегда. Но её муж! Полный осёл, к тому же ещё и ревнивец. Как же хотелось новых ощущений. Новых женщин и страстей. Он представлял их вместе, двоих - в его постели...
И страсть кружила голову. Такой опыт! Он хотел его.
***
В пошивочной жила наша маленькая тайна: свадебное платье графини Жанны делла Гутьеррес. Мадам Жанна его ещё не видела. Платье было из плотного натурального шёлка цвета крем — айвори совершенно новой модели.
Забежали, так скажем вперёд на целый век, и пошили ей пышное платье с длинным шлейфом. Рукава и декольте были отделаны воланами из кружева, которое плели только наши мастера из шёлковых нитей. Впереди на юбке была вставка из такого же шёлка, но вся вышитая удивительным рисунком из прекрасных и нежных бутонов роз, переплетённых с изумрудной листвой. Такая же вышивка была на лифе. Мадам Бланка очень постаралась. Мы с Адорией помогали ей вечерами. Вышивка лифа была украшена огранённым горным хрусталём. Эти стразы, преломляя многочисленные лучи, и лучики горели бриллиантами, и всё благодаря правильной огранке.
Был жёсткий кружевной воротник в форме стоячей ракушки, украшенный жемчугом и всё тем же хрусталём.
Из-за непредвиденных обстоятельств свадебное торжество было отменено, но вместо него нас ожидала морская прогулка по самому замечательному месту на земле. Гранд-канал Венеции, им можно любоваться бесконечно.
Мне не терпелось пообщаться с доньей Пломмией и её супругом. Хотелось задать мадемуазель Клэр важные вопросы, от которых зависело слишком многое. Я вновь что-то упустила из виду, недоглядела.
Но невозможно контролировать всё и вся. Нас окружают люди, они трудятся в нашем доме, живут своей жизнью. Их осознанная действительность переплетается с нашей. Они слышат обрывки разговоров и невольно анализируют их. И я никогда не могу точно сказать, что творится у них в головах.
Их мысли недоступны для сканирования. Я могу лишь наблюдать за их действиями, за мимикой, за едва уловимыми изменениями в поведении. И в эти дни я почему-то всё чаще приглядываюсь к мессиру, который заменил мне отца и стал на многие годы учителем.
Пытаться контролировать его мысли - это утопия. Ведь даже самый незначительный человек может стать причиной больших перемен, если почувствует себя ущемлённым или обманутым.
Мне хотелось достучаться до мессира Жака и объясниться. Хотелось сказать, что он в моей жизни всё равно занимает очень важное место, несмотря на то, что мужчина, который перед всем светом признался мне в своей отцовской любви, тоже для меня слишком много значит.
А ещё синьор, парфюмер, что и говорить - он большая загадка для всех нас. Но мне нужны его опасные знания. Насколько я слышала яд, который применила сегодня «верная» служанка, поступая в кровь, парализует работу сердца. Он редок. Кто его приготовил таким образом, чтобы он смог нанести непоправимый вред, поступив в организм вместе с пищей?
Мужчины долго совещались в покоях отца. Пока мы собирались в наше маленькое приключение.
Осмотр каравеллы после реконструкции, это весьма занимательное приключение.
Гостиную закрыли на ключ. Гвардейцы приказали не открывать её, и, разумеется, не заходить на место преступления.
Труп мадемуазель Джули также забрали. Заново обыскали её комнаты. Нашли письма к ней влюблённого богатого синьора.
Она не сожгла их, как он того требовал. Не сожгла, обрекая себя на смерть.
Девочка сейчас лежит в холодной камере. Сказали, что будет вскрытие. Я не знаю, отдадут ли нам тело для захоронения. Для чего лекарь собирается вскрывать её? Ведь если признают Джули виновной, то казнят посмертно. Её голову выставят на всеобщее обозрение вместе с головами других преступников на площади Сан-Марко, рядом с Пьетра дель Бандо на три дня после казни.
Таким образом, все жители будут видеть, что приговор приведён в исполнение, преступники осуждены и наказаны. А преступление по своей сути очень страшное: - покушение на жизнь Дожа республики Венеция. Далее тела преступников вывезут и сбросят в океан.
Что же ты наделала малышка?
Как они могли тебя заставить, или внушениями и обещаниями заманить в ловушку собственного разума? Что пообещали? Ведь, как я понимаю, нам не дали шанса на будущее, погибнуть должны были все, кто так, или иначе находился бы в гостиной за обедом. В том числе и сама Джули, если яд был в свечах.
Или, только пища?
Вино? Вода?
Мадонна. Я молилась, прося Всевышнего простить эту заблудшую душу, и дать ей ещё один шанс. Когда-нибудь. Шанс исправить свои поступки.
Голова гудела от всех этих событий, от того, как быстро пришлось на всё реагировать. У нас не было права на ошибку. Дознание… одно слово вызывало дрожь. Я знала, что они будут копать, переворачивать наизнанку всё сказанное кем-либо. Будут искать малейшую зацепку. И найдут. Они всегда находят. Вопрос лишь в том, кого сделают крайним.
Перспектива разбираться в клубке интриг и предательств, сплетённых в этом осином гнезде, не прельщала. Гораздо приятнее было бы просто забыть обо всём, уехать подальше, туда, где солнце, море и нет места тайнам и убийствам. Но это всего лишь мечты.
Мёртвые молчат, это правда. Но их вещи, их связи, их последние слова – всё это говорит за них. Нужно лишь уметь слушать.
***
Ужин был действительно хороший, повар постарался на славу. Затем князь Раймон д' Фуркево забрал молодую жену, и они удалились в неизвестном направлении. У отца в Венеции был небольшой дом в собственности, и первая брачная ночь принадлежала им одним. Мы провожали взглядом, скользящую по заливу гондолу. Решив заночевать на судне.
********
Князь Раймон д' Фуркево.
Её глаза сияли, и в них отражались огни ночной Венеции. Моя. Жена. Ожидание этого момента. Годы ожиданий.
Муж. Тот, кто отвечает за неё, за детей, за всех. Я тот мужчина, который поместил её в самый заветный уголок своего сердца и решил, что это навсегда. И сегодня в храме уведомил об этом весь мир.
- Смотрите, это моя женщина, моя жена. Моя мадонна. С того самого момента, как увидел её в пригороде Парижа. Моя. Я горжусь тем, что нахожусь рядом с ней. Отныне моё предназначение — любить, защищать и содержать свою семью: что бы ни случилось, как бы себя ни чувствовал. Моя семья, не должна ни в чём нуждаться. Она не должна бояться жить в этом мире. Эта ночь только наша. Начало наших отношений.
Вторые сутки с тех пор, как князь и графиня обменялись клятвами верности, тянутся словно целая вечность. Я практически живу в покоях Жанны, присматривая за малышкой Анжелик.
Всего несколько строк, скупых на слова. Отец просил меня не беспокоить их, дать им возможность побыть наедине.
«Нам нужно время», - написал он.
Но какое время?
Что опять случилось? Я чувствую это по тону записки. Венчание прошло прекрасно, не считая инцидента со служанкой и дожем и всем остальным, разумеется.
Все были счастливы. Надеюсь. А сейчас тишина и напряжение.
Меня часто провожает и встречает взгляд месье Жака. Мне кажется, он меняется. Или это я меняюсь, а он наблюдает молча, подозревая меня в чём-то.
Вспоминала Адорию и Рикардо, которые не выходили из своих покоев, практически неделю, после венчания.
Им тоже нужно было время.
Эти мысли меня успокоили.
********
Тяжёлый балдахин на кровати скрывает свет от свечей. Уют в комнате и нежный запах фиалок, беспокойные мысли, не дают уснуть. Воспоминания. Шум океана, бархат ночного неба, звёзды. Мы с Жанной, а дети, совсем ещё крохи, в маленьком домике на берегу моря.
Анжелик и Антонио.
Беспомощно ожидаем первые утренние лучи в рыбацкой деревушке. Высокие, холодные волны океана, они уносят наш баркас далеко в открытое море.
Замершие на холме и смотрящие в нашу сторону гвардейцы короля.
Моросящий дождь, холод, пронизывающий до кости. Натруженные руки мужчин, из нашей охраны, передают уставших, совершенно обессиленных от бега по мокрому песку женщин, и детей рыбаку на баркасе. Лишь бы эти хрупкие на первый взгляд создания не намокли в ледяной воде и не застыли окончательно. Волны! Какое море сегодня беспокойное! Надо грести!
Всем!
Нужно успеть!
- Каталина, любовь моя. Проснись, тебе снятся кошмары.
Одеяло сбилось, волосы разметались по подушкам. Меня накрывает поцелуй! Объятия! Сильные руки отнимают от власти мягких перин. Прижимают к себе. Скользят по спине. Я чувствую их тепло! Запах, кожи и ещё что-то древесное, напоминают о минувшем.
Нежность и чувство защищённости в сильных руках. Как же всё это реально. Какие густые, жёсткие волосы. Я ощущаю их руками.
- Ромка! Ты! Ты не уехал! Твой байк, его нужно отправить в ремонт. Ты можешь разбиться. Не нужно ехать на фестиваль. Бухта Лазурная подождёт. «Железные игры» в этом сезоне пройдут без тебя. Услышь меня!
Тянусь к любимому, распахивая, сонные глаза, и наталкиваюсь взглядом на холод. Меня подстерегают непонимание и лёд.
Он смотрит пристально. Брови сжаты у переносицы. И это не Ромка! Задыхаюсь.
Он нависает надо мной, парализуя волю.
Чужой. Облик тот же, но я чувствую, что это обман. Мужчина, так похожий на любимого когда-то, это не он. Тогда другой меня целовал, успокаивая, даря покой и любовь.
- Ромка?
- Донна Каталина, вы опять? Ошиблись?
Отстранился. Склонил голову набок, и стал похож на огромную любопытную птицу. Не отрывал глаз от меня изучая. Сколько иронии и сарказма в нём. Он сводит меня с ума! Нет той нежной смешинки и ласковой улыбки друга, и первой любви, что так неожиданно оставила меня в юности. Её тоже нет.
- Герцог Альбуркера, к вашим услугам сеньора.
Вздрагиваю от чужого голоса, который словно замораживает сознание. Раздаётся смех. Он смеётся надо мной, моими грёзами и надеждами. Будто издеваясь. Как горько.
Он словно дымка, призрак моего сознания. Исчезает, растворяется в полумраке комнаты. А смех, он звучит в голове не замолкая.
Просыпаюсь!
Сон! Но как же так, я ощущала поцелуй. Он был, совершенно реален! Приложив руку к губам, замираю. Это всё чужая кровать. И комната не моя. Ещё одна бессонная ночь в покоях Жанны.
Мне просто необходимо на улицу. С какого момента стены древнего строения так стали давить на меня?
В раздумьях медленно одеваюсь.
Прогулка в саду. Это безопасно. Ворота закрыты. Охрана на посту. Послушаю шум прибоя, возможно, это меня успокоит и к утру удастся уснуть.
********
Влажный воздух и шорох моих шагов по аллее ночного сада. Звенящая тишина. Протяжное дыхание океана.
В этом городе какая-то невероятно тихая тишина ночами. Вода словно поглощает все звуки и создаёт безмолвный вакуум, где нет ничего, кроме тайны ночи и дыхания огромного существа, который расположился вокруг островов. Океан. Он живой! Как я раньше этого не замечала.
Влажность покрывает всё тонким слоем воды - это расплата за обручение с Ним. Мучительный и невыносимо прекрасный союз грозного Океана и несравненной Венеции. Запрокинув голову, разглядывая незнакомые созвездия, понимаю, что скучаю о былом. Как тогда всё было по-другому, понятно и безопасно. Там. В другом мире. Кутаюсь в тёплый плед. Сожалею ли я о такой жизни с памятью о прошлом своём существовании? На данном этапе, наверное, нет.
Кураре. Край бокала госодина дожа, он по кругу был обильно обработан им.
Визуально это совершенно было незаметно.
Яд, которым индейцы обмазывали наконечники стрел. Он убивал животных, попадая в кровь. Малейшая царапина, и если яд соприкасался с ней, то смерть наступала в результате сильных спазм мышц, отвечающих за дыхание.
Секрет в том, что яд не проникает в тело через слизистую желудка. Поэтому отравленную добычу индейцы смело могли вкушать, наслаждаясь кураре, как специей, превращающей мясо в деликатес, придающей ему нежность и свежий аромат. Нельзя не отметить, что страшное действие кураре абсолютно безжалостно.
Яд не оставляет шансов на выживание, не предоставляет даже возможности для последней борьбы за жизнь. Всё происходит быстро и безучастно, оставляя в своих следах только безжизненное тело и мрачные мысли о предательстве человеческого сознания. И только любимый племянник дожа знал, что у мужчины возрастные проблемы с дёснами. Которые воспаляются и периодически кровоточат. От воспаления трескаются губы. Дож был обречён, как только бы прикоснулся губами к краю бокала. Яд действовал молниеносно.
Я собирала по крупицам сведения о произошедшем в нашем доме покушении. Анализировала их. Мадемуазель Клэр рассказала про Джули. Как она могла меня так возненавидеть? Как могла только подумать, что я ожидаю незнакомца в своих покоях! Нам просто необходимо вернуться на остров. Мне нужно всё обдумать.
Я впечатлялась тому, как виртуозно плелась интрига. Люди работали, собирая про нас информацию не покладая рук. Соблазняли и подкупали. В их паутинные сети попали самые неискушённые и неопытные. Дон дель Васто не многое мог рассказать. Должность обязывала его к определённому поведению. Молчанию. Но мне хватало того немного, что удалось узнать от него, а также от окружающих, подмечающих что-то людей. Но не придающих увиденному значения.
Дознаватель, он бывал у нас, часто. Виконтессе нравилось беседовать с ним. Она стала выходить из дома в сад, наслаждаясь последними солнечными деньками, что Венеция дарила нам перед отъездом.
Да мы наконец-то получили разрешение на выезд.
Наш сад, свидетель тайных встреч и признаний, сговоров и ожиданий, тихих прогулок влюблённых и восторженной беготни детей. Мы ждали, что же ответит Бланка, на предложение дона Андреаса. А она словно и не замечала этого. Проводя с ним утренние часы, заворожённо слушая его рассказы о морских путешествиях и сражениях, казалось, вовсе не обращая внимания на то, что у всех чемоданное настроение. Его голос, это был эликсир спокойствия. Они вместе зачитывались сказаниями Гомера. Мечтая о путешествиях.
И только услышав, что назначен день отправки совершенно без хитрости и кокетства с надеждой в голосе Бланка спросила у мужчины, который теряя уже надежду, дорожил каждой минутой из тех встреч с любимой, что мог выкроить в течение рабочего дня.
- Вы не оставите нас сеньор? Мы же уедем вместе? Все.
Виконтесса, встревоженная всматривалась в лицо благородного венецианца. Было понятно, что отрицательный ответ сыграет совершенно определённо негативную роль. Отступившие было страхи девушки вернуться вновь. Она снова уйдёт в себя. Как всё шатко и зыбко.
- Я могу поговорить о нас с князем и маркизой?
Казалось, её бирюза утонула во мгле его глаз. Или наоборот? Его мгла подёрнулась бирюзовой пеленой? Уже сложно было понять это. Как такие разные люди нашли точки соприкосновения? Властный и молчаливый, достойно годами несущий свою непростую должность дознаватель Венеции и нежная французская лилия. Утончённая аристократка, творческая натура. Порхающая как бабочка в Лувре по светским увеселениям и балам. Неужели противоположности действительно притягиваются? Бланка невесомо прикоснулась к руке дона, и он вздрогнул, неотрывно смотря ей в глаза ожидая ответа.
- Да, сеньор, - тихий шёпот девушки взорвал бурю эмоций у собеседника. Это было видно по его порывистым движениям. Неконтролируемым.
- Я много думала о нас дон дель Васто, я не знаю почему. Но в последние дни вы стали мне очень дороги. Не понимаю, что с этим делать. Я не могу понять себя. Так не бывает.
Девушка подошла очень близко к своему визави. Её открытость и искренность граничила практически с признанием в своих чувствах. К незнакомцу. Или всё же избраннику? Но это не останавливало Бланку. Она словно забыла про этикет и воспитание. Она хотела услышать в ответ правду. Она хотела понять, что с ней происходит.
- Я поняла, что жду вашего прихода каждое утро. Но у вас есть определённые обязанности по службе перед дожем. У меня перед маркизой Анной. Не знаю, как быть. Совершенно не понимаю! Сможем ли мы быть вместе? Что нам делать? Я хочу видеть вас ежедневно, но не хочу жить в Венеции. Я совершенно запуталась!
Голос девушки дрожал, она начала нервничать. Ледяные пальчики, что держались за его руку, прерывистое дыхание и несколько взглядов на вход в дом были не очень хорошими признаками.
- Я всё решу. Пойдёмте в дом, дорогая позвольте мне заняться этим. Ещё раз прошу, разрешите мне заботиться о вас на правах вашего жениха.
- Вы любите меня, дон Андреас?
- Люблю. И ни за что не захочу потерять, вы совершенно замёрзли, пройдёмте в дом.
Адория, что дуэньей не отходила от них, украдкой вздыхала. Их чувство с Рикардо проходило испытание годами, а здесь всё развивалось молниеносно. Словно ураган карнавала, захвативший Венецию, властвовал и над чувствами этих двух, случайно повстречавшихся людей. Они совершенно не знали друг друга, но в данный момент виконтесса хваталась за этого мужчину как утопающий за соломинку чисто интуитивно. Что-то, поняв про себя и про него, наверное. А вдруг она не сможет его полюбить? Вдруг дон Андреас, учитывая его возраст, просто восхитился обликом молодой женщины, совершенно не представляя, что в дальнейшем ему делать с красавицей женой. Оба неопытные в семейных отношениях, очень одинокие они тонули в водовороте жизненных испытаний. И их тянуло друг к другу. Может это временный интерес? И их чувства надуманные? А может, всё же им принимать решение и пробовать. Это же их жизненный путь. Ведь если не сделать этого, то невозможно будет узнать, какого это жить со своим избранником? Это не выбор родителей, которые в своё время сделали Бланку женой виконта д’Льетуаль, а её собственный.