Всего одна ночь - читать онлайн

Глава 1. Вождик

2029 год

Елена

— Тимошка, ну давай только не Тигру в сад тащить, я тебя умоляю? Может, машинку?

Сидя на корточках перед сыном, я пытаюсь уговорить маленького вождика оставить бедное, потрепанное животное дома, иначе в саду от него просто живого места не останется, а я ему и так уже пуговицу вместо глаза пришила.

— Нет! Хочу Тигру! — уперся рогом и не хочет уступать, прижал плюшевого полосатого у груди и хоть ты тресни!

Как там завещала Монтессори, Петрановская и иже с ними? Не кричать, попробовать договориться, не угрожать и не прибегать к шантажу.

И я стараюсь. Я очень-очень стараюсь сейчас договориться с без пяти минут четырехлеткой с продолжительным кризисом трехлетки, провожу ладонью по его темным и мягким кудряшкам, заглядываю в прекрасные голубые, слегка раскосые глаза, доставшиеся ему от отца и спрашиваю нежно:

— А если потеряешь?

— Где? — удивляется мой сын.

— В саду. На прогулке. Или кто-то заберет?

— Никто не заберет. Тигра - только мой друг, — он прижал мордочку тигренка из диснеевского “Винни Пуха” к щеке и покачался для пущей убедительности.

Господи! Дай мне, пожалуйста, сил побольше и нервов покрепче. Я знаю, что переубедить его невозможно, потому что упрямство досталось ему от меня. Поэтому сделав глубокий вдох, я поднимаюсь на ноги, поправляю узкую серую юбку-карандаш и беру его за руку.

— Окей, побежали в сад, а то опоздаем.

Нам несказанно повезло, что он у нас во дворе. Дорога (с учетом поездки на лифте) занимает всего три минуты, и вот мы уже входим в ворота и идем на площадку младшей группы. Тимошка ходит в сад с июля, когда мне чудом удалось урвать последнее место. Из беседки встречать маленького вождика Тэмуджина, как его называет мой папа. Хотя мы Морозовы. Но да, я родила метиса и никому так и не сказала, кто отец и от кого он унаследовал азиатские черты. Как бы меня не пытала мама.

— Тимур, привет! — Перизат-апай, а у нас именно так уважительно обращаются к воспитателям и учителям в казахских садах и школах, садится на корточки и обнимает Тимку.

— Скажи мама пока-пока! — апай машет ладошкой и Тим повторяет за ней.

— Пока, мам!

— Пока-пока, — отправляю ему воздушный поцелуй. — Баба заберет тебя вечером. Ой, чуть не забыла, — вытаскиваю из сумки листок и протягиваю ей. — Наш больничный.

Оставив свое драгоценное чадо, спешу на работу, зная, что соберу сейчас все пробки мира. Опаздывать очень не хочется. Тем более, я там недавно работаю. Оклад у меня такой, что я готова за него пахать и пахать, благо мама с папой помогают с Тимошкой. Должность руководителя Департамента по связям с инвесторами в национальной энергетической компании мне не за красивые глаза досталась, а за годы отличной учебы и безукоризненной работы аудитором и финансистом.

Знаю, я не умру от скромности. Но сам себя не похвалишь, никто не похвалит. А я молодец, хоть некоторые родственники бывшего мужа считат меня шалавой, которая родила после развода неизвестно от кого и воспитываю сына одна.

А я знаю, от кого родила. Я же все-таки с ним спала. Один раз. И этот один раз сделал для меня то, чего не удалось пяти протоколам ЭКО с бывшим . И этому мужчине, где бы он ни был, я всегда буду благодарна за чудо и за сына с удивительными глазами и черными волосами.

Застряв на светофоре, я взбиваю пальцами светлые локоны и прогоняю воспоминания о нем. Было и было. Я не жалею о той одной ночи. Так было предначертано.

Сегодня очень важный день, а у меня есть пять минут, чтобы добежать до офиса. Выхожу из машины и на каблуках быстро-быстро, забыв про летящую походку, иду к лифту. Постукивая каблучком, жду, когда он спуститься на минус первый, а когда двери кабины открываются, вижу в зеркале свое отражение. На мне, как я говорила, серая юбка-карандаш и блузка нежно-жемчужного цвета. Несмотря на скоростные сборы, выгляжу прилично. Я бы даже сказала отлично.

Нажимаю на кнопку и когда двери медленно тянутся навстречу друг к другу чья-то сильная ладонь ударяет по одной, и они нехотя снова разъезжаются, а передо мной появляется высокий мужчина в темно–синем костюме, белой рубашке и идеально подобранном галстуке.

Я узнаю его сразу же. Это Амир. Тот, о ком я часто вспоминала, а потом запретила себе даже думать. Но у меня перед глазами каждый день пробегает напоминание о той одной ночи, изменившей всю мою жизнь.

В страхе отступаю назад, вжимаясь поясницей в перила.

— Здравствуйте. Извините, — виновато улыбается и встает ко мне спиной.

— Ничего страшного, — стараясь сохранять спокойствие, отвечаю ему, вперив взгляд в его затылок.

— Какой вам этаж? — его рука тянется к кнопкам.

— Десятый.

Он нажимает сначала на мой, а потом на свой - одиннадцатый. Это тоже наш офис, или как говорят, коридоры власти, где сидит Председатель, заместители и управляющие директора.

Амир стоит ровно, не делая ничего особенного и даже не глядя в мою сторону. Не узнал. Он меня просто не узнал. И слава Богу.

Секунды в замкнутом пространстве тянутся и тянутся, вызывая яркие флэшбэки.

Лифт в лондонской гостинице. Я после парочки бокалов красного слишком веселая, раскрепощенная, игривая. Он пахнет виски и дорогим парфюмом. Я помню его высокие скулы и четкую линию подбородка, хищные темные глаза, мощные плечи, прямой стан. Все его движения точные, уверенные.

Его губы оставляют огненные следы на моей шее. Запрокидываю голову, учащенно дышу, позволяю обнять и прижать к стальной груди сильнее. Я сама себя не узнавала, я никогда такого не делала. Но остановиться уже не могла, потому что горела от крохотной искры.

— У меня никогда не было one night stand (англ.- связь на одну ночь), — постанывая от его ласк, шепчу я.

— У меня тоже, — он смотрит на меня выжидательно, а через пару секунд мы тянемся друг другу и целуемся, как сумасшедшие.

Я потом часто вспоминала этот и другие моменты нашей жаркой ночи в январе. Господи, это было прекрасно, волнительно, преступно. Я просто отпустила себя, а он…

Глава 2. Председатель

Влетаю в кабинет, где уже сидят трое сотрудников - две девушки и парень. Молодцы, рано приходят, не то, что начальница. О, даже уважить стаканом кофе из “Старбакса” решили. Мило и приятно, за что я их и благодарю от души.

Включив компьютер, в первую очередь открываю корпоративную почту и вижу письмо с пометкой “СРОЧНО”. В нем говорится, что сегодня в 11 утра в конференц-зале Совет директоров представит нового председателя. Присутствовать должны Управляющие директора и руководители департаментов. Значит, я в их числе. Ну хорошо. Есть еще два часа поработать, вот только все мысли крутятся вокруг отца моего сына. Какое совпадение, что он приехал сегодня и поднялся на одиннадцатый. Кто он? Точно не из Совета, потому что я их на лицо знаю - фотографии есть на нашем сайте? Представитель? Председатель?

Да нет, не может быть, хмыкаю про себя. Я, конечно, “везучая”, но не настолько, чтобы мужчина, который меня…. стал моим боссом.

Ровно в одиннадцать в конференц-зале собирается действующее руководство, управляющие директора, главы департаментов. Я стараюсь сесть как можно дальше и не отсвечивать. В большом кабинете стоит гул, все обсуждают дела насущные. Но через секунду воцаряется гробовое молчание, когда в зал один за другим входят акционеры и он - тот самый мужчина, с которым я провела самую незабываемую ночь в своей жизни, а потом сбежала.

В ушах шумит. Речь акционера проходит фоном, а сердце разгоняется до критической отметки и по позвоночнику скатывается холодная капелька пота.

— Разрешите представить вам, уважаемые коллеги, нового Председателя правления - Рахимжанова Амира Тимуровича.

Волна шока накрывает с головой. Как я умудрилась назвать сына именем его деда? Как я вообще до такого додумалась. Да я же просто не знала! Мне понравилось имя, я посчитала его самым подходящим для метиса.

Прихожу в себя и открываю глаза. Главное, стать невидимкой и молчать. Но как назло, Амиру Тимурович дают слово, он встает из-за стола и окидывает внимательным взглядом подчиненных… и останавливается на мне на пару секунд дольше.

Новая яркая вспышка уносит меня в дождливый лондонский январь. Гостиница “Ноттинг-Хилл”, утро, почти пять лет назад. Я спустилась на завтрак и как раз ждала очереди, чтобы налить чаю, когда позвонила мама. Помню, сказала ей, что все у меня хорошо и я перезвоню, когда поднимусь в номер. Сзади меня слегка толкнули, а когда я косо посмотрела на мужчину, он сказал:

— Извините, не хотел вас задеть.

Азиат. Я видела его, когда вошла в гостиничный ресторан. Подумала тогда, что похож на наших, но скорее всего филиппинец, может микс. А тут он мне на чистейшем русском отвечает.

— Все нормально.

— Москва или Питер?

— Алматы.

— Да ладно? — его губы растянулись в улыбке, обнажив ровный ряд белоснежных зубов. Я отметила его рост, телосложение, смуглую кожу густые черные волосы. — Я тоже.

И тогда я тоже оттаяла и улыбнулась.

— Земля круглая, да?

— На самом деле я там родился и учился, но сейчас работаю в Атырау.

— Нефтянка?

— Энергетика.

— Здорово.

Он не стал спрашивать, что я здесь делаю. Ну а правда, что еще может делать блондинка с голубыми глазами в Лондоне. Мы пожелали друг другу хорошего дня и разошлись по столикам.На следующий день встретились на том же месте в тот же час, перекинулись парой фраз и я уже сказала ему, что финансист. Он, кажется, даже удивился.

— Лена, — представилась, протянув свободную руку. В другой я держала белую тарелку с омлетом и сосисками.

— Амир, — он пожал ее. — Приятно познакомиться. Не хотите составить компанию?

— Нет, спасибо, — дежурно улыбнулась. — Мне нужно посмотреть документы перед тренингом, времени мало.

— Понимаю, без обид. Хорошего дня.

И мы снова разошлись. Только я не пошла готовиться к тренингам, я тупо скролила ленту соцсети за завтраком, коротая время в тишине и одиночестве. Наткнулась тогда на пост репродуктивной клиники, где уже пару лет лечилась. С фото на меня смотрела мой врач Майя Каримовна, которой очень досталось от меня. Несколько месяцев назад мы с мужем планировали очередное ЭКО после пяти неудачных. Из-за патологии эндометрия эмбрион никак не прикреплялся к стенке моей матки и все попытки оказались тщетны.

Мы решились на суррогатную маму, тем более, оба хорошо зарабатывали и могли себе это позволить. Я предложила своей дальней родственнице Инне выносить для нас ребенка. Она воспитывала дочку без мужа, работала в салоне красоты на окраине города и быстро согласилась. Еще бы! Мы предложили ей крупную сумму плюс полное ведение беременности, витамины, и 200 000 ежемесячно до рождения малютки.

На контрольном УЗИ перед протоколом оказалось, что Инна беременна…от моего мужа! Они предали меня, а потом выставили неуравновешенной, потому что я набросилась на Инну с кулаками и выдрала ей волосы.

К сожалению, под горячую руку попала Майя Каримовна, которую я случайно задела рукой. Она отлетела к стеллажу, ударилась головой и получила сотрясение мозга.

Господи, как же было стыдно, а затем больно. Я подала на развод, а мой бывший муж заявил, что Инна родит ему нормального ребенка, а не из пробирки. По срокам, ей уже скоро рожать.

Встряхнув головой и прогнав воспоминания о них, я убрала телефон и подняла глаза. Он смотрел на меня. Я быстро отвела взгляд, взяв со стола стакан с апельсиновым соком. Спряталась, но чувствовала, что он заинтересован.

Мне не нужны были знаки внимания. Я не собиралась ни с кем встречаться - с меня хватило брака, в котором меня, оказывается, не любили. А я очень любила Славу и долго приходила в себя после предательства. Собрав себя заново, решила больше никого не впускать в свое сердце.

На следующий день я не увидела Амира утром и подумала, что он улетел домой. Я и сама собиралась завтра в Алматы утренним рейсом. Так что в тот момент, я просто забыла о нем.

А вечером позвонила мама и сообщила, что Инна родила раньше срока. Это был мальчик и у меня до боли сжалось сердце от мысли, что он мог бы быть моим, если бы мы вступили в протокол. Я так давно хотела детей, так долго шла к своей цели, сделала пять неудачных ЭКО и выплакала море слез. Но моя чрево отторгало детеей, заставляя чувствовать меня неполноценной.

Визуализация

Дорогие мои! Давайте посмотрим на героев моими глазами. Но наше восприятие может разниться, поэтому вы вольны представлять на их местах кого угодно Я за фантазию!

Елена наша Прекрасная. Красавица и умница.

А это Ленок почти 5 лет назад, в ту самую ночь. С челочкой

Амир Тимурович - тот самый босс. Ему сорок. Строгий на работе, а в жизни...впрочем, вы скоро узнаете

Лена+Амир = очаровательный вождик Тимур

Как вам наши герои! Делитесь в комментариях эмоциями от первых глав. Я за любой кипишь, кроме тишины!

Глава 3. Та самая ночь

Мы вошли в номер молча. Между нами уже всё было сказано — глазами, жестами, тем, как он скользнул пальцами по моей кисти, когда мы сидели за столиком. Тем, как я задержала взгляд на его губах и потом не отвела его, пока он закрывал счет за свой виски и мое вино.

А потом был лифт, где мы впервые отпустили себя, когда металлические двери бесшумно закрылись, отрезав нас от остального мира. Узкое пространство, двое незнакомцев, которые ничего друг другу не обещали, но как мотыльки потянулись к свету.

— Всего один раз, — прошептала я, прижавшись спиной к холодной стенке.
— Да, я понял, — его голос звучал ниже обычного. Хрипловатый. Теплый.

Мы стояли почти вплотную, слушая дыхание и биение сердец друг друга. Лифт поехал наверх, но мир будто замер. Его пальцы едва ощутимо коснулись моей руки. Он шагнул ближе и в следующую секунду все мои принципы, все мои крепости разрушились, потому что обняв меня за талию, он поцеловал жадно - так, как даже бывший муж не целовал.

Вцепившись в лацканы его пиджака, я отвечала ему и постанывала, когда теплый язык проник глубже. Спустя несколько секунд лифт легонько дернулся на другом этаже и двери открылись. Опешив, мы отстранились друг от друга, но к счастью, никого не было. Амир повернулся и нажал на кнопку и через мгновение кабинка вновь взмыла к небесам.

Как только за нами закрылась дверь номера, я поняла - назад дороги нет. Я не собиралась сбегать, я так хотела немного тепла, немного любви, что плюнула на все свои принципы и на приличия. Я же была хорошей девочкой, которая вышла замуж за правильного парня нетронутой, чистой, полной надежд. Но человек, которого я любила, этого не оценил.

В комнате царил полумрак. Свет с улицы пробивался сквозь занавески, ложась серебром на кровать, пол и наши силуэты.

— Дрожишь. Боишься меня? — его голос был низким, глубоким.
— Боялась бы, вышла еще на своем этаже.

Наверное, это прозвучало дерзко. Амир подошёл вплотную и не стал тянуть. Его рука легла на мою шею, а губы сразу нашли мой рот. Поцелуй был глубоким, голодным, немного грубым, но мне дико нравилось то, что он делал.

Прижав меня к стене, он сжал пальцами талию, а я тихо застонала в ответ, чувствуя такое сильное влечение к нему, что сама себя не узнавала.

Его ладони были везде — на бедрах, животе, груди, в волосах. Секунда и он развернул меня спиной к себе и осторожно убрал длинные волосы на плечо. Пальцы нашли тонкую застежку платья на спине. Он торопился и бегунок быстро ему подчинился. Ткань сползла с моих плеч - сначала с одного, затем с другого. Он помог мне освободить руки из длинных рукавов и после теплыми подушечками пальцев пробежался по позвонкам.

— У тебя такая нежная кожа, — этот хриплый шепот на ухо я буду еще долго вспоминать.

— Спасибо, — вздохнула я и развернулась к нему.

Платье скользнуло вниз по талии, по бедрам, и беззвучно упало на пол, образовав у её ног мягкий черный водоворот. Я осталась в черном нижнем белье, колготках и ботильонах, а вот он был еще одет, но скользнув по мне взглядом, скинул с себя пиджак и начал быстро расстегивать рубашку.

Кровать была широкая, чужая, но в тот момент стала нашей общей территорией. Амир включил ночник, сказав, что хочет меня видеть и взял из выдвижного ящика синий шуршащий квадратик - некоторые отели их оставляют в номерах. Кажется, я смутилась и покраснела, глядя на то, как он раскатывает презерватив по внушительной длине. Заметив мой румянец, мужчина усмехнулся.

— Только не говори, что ты девственница.

— Нет, — тихо посмеялась. — Я разведенка.

— Никогда не думал, что это скажу, но это отлично.

Накрыв меня своим телом, Амир посмотрел в глаза, словно желая запомнить мои черты, а затем поцеловал.

Его губы и язык скользили по моей коже, вызывая дрожь, стоны, трепет. Я извивалась под ним, гладила по волосам, растворялась в каждом касании - влажном, уверенном, жадном.

Когда Амир вошёл в меня, я вдруг вскрикнула от резкого, сладкого ощущения наполненности. Боли не было, нет. Просто напряжение, что копилось между ними, наконец сорвалось.

— Все хорошо? — смутился он

— Да, — посмотрела на него в упор, водя кончиками пальцев по его острым скулам.

Он двигался уверенно, но поначалу не спешил, давая мне возможность привыкнуть. И это было волшебно. Затем толчки стали быстрее и даже грубее.

Я полностью себя отпустила. Царапала ногтями его спину, тянулась навстречу, гладила черные, жесткие волосы на груди. Когда он сменил позу, выпрямился и вошел еще глубже, я думала, умру от наслаждения, потому что в нашей близости в те секунды было нечто дикое, первобытное. Отчего проступали капельки пота на теле, горели щеки, сбивалось дыхание. Широкая ладонь легла на мою грудь и сжала ее по-хозяйски - так, словно он уже давно знал мое тело и те самые точки.

Забросив мою ногу себе на плечо, он поцеловал щиколотку и сказал:

— Черт, ты идеальная.

— Боже, — прикрыв веки, прикусила краешек губы, — Серьезно?

— Клянусь.

Ну что еще мне нужно было услышать после болезненного расставания с мужем? Что я идеальная, да. Амир скользнул рукой вниз, добавив к ритмичным движениям пальцы. Причем, он делал это не топорно, как Слава, а со знанием дела. Мягко, правильно, умело. И это был тот самый финальный аккорд, после которого я взорвалась, закричала и прогнулась, потянув на себя простыни.

— Ни хрена себе, — прохрипел мой любовник и через пару секунду мощно содрогнулся, догнав меня с глухим стоном, даже рычанием.

Глава 4. То самое утро

Я вышла из ванной в белом гостиничном халате, а он вошел после меня. Ждал своей очереди. Мы не контактировали и я даже не посмотрела на него. Пока он принимал душ, я оделась, пригладила растрепанные волосы и подошла к двери. Но как только я обхватила пальцами ручку, дверь в ванную открылась и на пороге появился Амир. Волосы его были влажные после душа, а на бедра он повязал белое гостиничное полотенце.

— Куда? — строго спросил он.

— К себе, —улыбнулась. — Поздно уже, завтра вылет.

Нажав на ручку, открыла дверь, но он встал за спиной, как огромная гора, вытянул руку и захлопнул ее. Я боялась смотреть ему в глаза, потому что он мне понравился. Боже, да у меня такого секса никогда не было.

— Я все-таки пойду, обернулась через плечо.

— Останься ненадолго, — попросил он и взяв за руку, развернул к себе.

Лопатки коснулись прохладной стены и в следующий миг Амир приблизился ко мне и провел по волосам. Его тело — горячее, напряженное, покрытое каплями воды обожгло даже сквозь плотную ткань платья. Дерзкий контраст — почти голый он и полностью одетая я — заставлял сердце биться сильнее.

Его взгляд скользнул по моему лицу, губам, и я не выдержала: протянула руку, провела кончиками пальцев по крепкому торсу, ощутила под кожей железные мышцы, каменный пресс. Облизнув губы, подняла на него глаза. Амир чуть наклонился, и наши губы встретились — жадно, нетерпеливо, будто мы и не целовались до этого. Поцелуй сбил дыхание, а полотенце сползло на пол.

Я тихо рассмеялась, заметив это, и прошептала:
— Тебе снова придется меня раздеть.

— Это же не проблема.

Амир усмехнулся, в его глазах сверкнул огонь. Его пальцы легко скользнули по моему телу, освобождая меня от одежды. Я снова осталась лишь в кружевном белье, чувствуя себя уязвимой и желанной.

В следующее мгновение он подхватил меня под бёдра, а я обвила его талию ногами, прижимаясь к его коже, впитывая каждое движение сильного мужского тела.

Он нёс меня к кровати, и уже смятые, остывшие простыни напомнили о том, что между нами произошло совсем недавно. Но желание быть с ним вернулось с новой силой.

Амир уложил меня на спину и устроился у моих ног. Его ладони обхватили талию, затем медленно поднялись выше. Он целовал мои груди с таким наслаждением, что я застонала, выгибаясь навстречу. Его губы прокладывали дорожку поцелуев всё ниже и ниже, пока я не почувствовала и не поняла, к чему он ведет.

— Не надо, подожди.

Я вздрогнула, когда Амир коснулся меня там, внизу, горячо и настойчиво. Раздвинув бедра, он устроил между ними голову, поцеловал кожу, чуть прикусил ее и в следующую минуту принялся ласкать языком, доводя до дрожи, заставляя теряться в ощущениях. Каждое прикосновение было пыткой и сладостью одновременно. Я закрыла глаза, вцепилась в простыни, теряя себя в его власти и в том, как он умело сводил меня с ума.

И снова была эта сумасшедшая близость, во время которой мы что-то друг другу шептали, называли по имени, смеялись даже.

После я лежала на его груди, чувствуя, как мужское сердце бьется медленно, но тяжело и каждый удар отдавался, вибрировал во мне. В комнатее было тихо, только за окном мерцали огни большого города, а внутри так четко слышался запах его смуглой кожи и моей угасающей смелости. Он тихо коснулся моих волос и вдруг сказал негромко, так, будто боялся разрушить этот хрупкий момент:

— Может, мы… увидимся ещё? Когда вернёмся домой.

Я замерла, словно слова ударили по чему-то скрытому, важному внутри. Подняла взгляд — в его глазах было то, чего я не ждала: надежда и одновременно усталость.

— Нет, — сказала тихо, почти шёпотом. — Лучше оставить всё так, как есть.

Он нахмурился, но не перебил. Длинные пальцы продолжали рисовать узоры на моей коже, будто не могли остановиться. Коснувшись его плеча, я прикрыла глаза.

— Это было, — я улыбнулась, хотя внутри что-то болезненно сжалось. — Это было потрясающе. Ты был потрясающим. Но мы договорились, помнишь? Одна ночь и разбежимся.

Он выдохнул глубоко, обреченно, как человек, которому не хватает сил спорить. Его грудь под моей щекой дрогнула, и я почувствовала это дыхание.

— Спасибо, — прошептала я. — За эту ночь.

Он не ответил. Только его ладонь продолжала скользить по моей спине, успокаивающе, так нежно, словно он хотел оставить след на коже дольше, чем позволяла сама ночь.

Я лежала неподвижно, боясь пошевелиться и разрушить то единственное мгновение, которое всё равно скоро исчезнет. Где-то внутри хотелось сказать иначе, признаться, что я не хочу, чтобы всё закончилось здесь, в этом номере. Но я знала — лучше сейчас. Лучше уйти раньше, чем дать себе возможность привязаться. Потому что я не была готова снова поверить мужчине. Я не хотела, чтобы мне сделали больно в очередной раз.

А его рука, его молчание, его тяжелый вздох останутся со мной дольше, чем я готова признать. Я не заметила, как заснула с этими мыслями и в его крепких объятиях, в которых было тепло, как в коконе. Только бабочка все равно должна покинуть его и улететь.

***

Утро медленно просачивалось сквозь тонкие занавески, разбавляя полумрак тусклым золотом. В комнате стояла тишина — густая, неловкая, будто сама ночь не хотела уходить.

Слава Богу не проспала, потому что вставала все эти дни по времени Алматы. Я стояла у окна, босая, с распущенными волосами и в рубашке не по размеру - слишком широкой, пахнущей его туалетной водой. Яркие нотки бергамота и черного перца, еще мускатный орех…это надо запомнить.

Амир спал на животе, спрятав руки под подушку. Его обнаженная спина размеренно поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе. Мне хотелось провести по ней ладонью и попрощаться, но потом я подумала: зачем? Пусть все останется, как есть.

Нельзя было шуметь, ведь он мог проснуться. Я знала, что мы больше не увидимся. В номере на пару этажей ниже уже стоял собранный чемодан, через сорок минут за мной должно было приехать такси в аэропорт. Оставалось немного времени быстро принять душ в своей комнате и навсегда исчезнуть.

Глава 5. Пропала

Уставилась на своё отражение в зеркале. Лицо кажется чужим, будто и не я вовсе. Щёки пылают, дыхание прерывистое, пальцы дрожат.

Пять лет. А если быть точнее четыре года и девять месяцев. Да, точно так, потому что Тиму через две недели четыре.

Я тогда была раздавлена и уязвима, и нашла приключения на пятую точку. Случайная связь, интрижка на одну ночь…совсем на меня не похоже. Но я рискнула и вот итог. Он - мой босс. Председатель черт возьми.

Он был тогда совершенно чужим. И должен был таким остаться. Но у судьбы были свои планы и я забеременела. Я, которая уже не надеялась, которая прошла кучу ЭКО, гормальных терапий, которая ездила по бабкам в надежде, что меня вылечат.

Опершись руками о раковину, я наклонилась вперед, пытаясь отдышаться.

— Твою мать.

Он узнал, это точно. Его взгляд остановился на мне и изменился, потемнел. Этого никто не заметил, кроме меня.

И в тот момент волосы встали дыбом и пот проступил под блузкой. Всё тело сжалось в инстинктивной попытке исчезнуть. Я должна была вести себя профессионально. Строго, серьезно. Как будто он не видел меня раздетой. Как будто он не ласкал, не целовал меня, мое тело…везде. Как будто это были не мы.

Я включила кран и сунула руки под холодную воду.

— Это просто работа, — прошептала я, почти умоляя. — Ты справишься.

Но в голове всё ещё всплывали его руки на моей талии. Его голос. Его глаза. Как он уснул рядом, как будто мы не были чужими.

Закрыла глаза. Секунда, вторая, третья. Потом вытерла руки, выпрямилась и встретилась со своим отражением в зеркале.

— Боже мой!

Весь этот день проходит на нервах. Я пытаюсь сосредоточиться на работе, но это тяжело. В итоге, приходится на час задержаться, потом еще сорок минут стоять в пробках и искать парковочное место во дворе, которого днем с огнем не сыщешь.

Мои родители живут в соседнем дворе, и я специально купила здесь квартиру, когда была на пятом месяце, чтобы они были рядом. Часть моих сбережений ушла на косметический ремонт, остальную я оставила, чтобы продержаться год и не работать, а посвятить себя сыну. Благо, у меня еще были декретные и единовременное пособие. В общем, справилась я благодаря поддержке родителей, брата и его жены, которые ни о чем меня не спрашивали. Даже когда в семье появился красавчик-метис.

Когда я захожу в родительскую квартиру, Тим бежит ко мне радостный и чумазый. Развел бабу с дедой на шоколадную пасту.

— Мамаа! — обнимает меня за колени, а я поднимаю его на руки и целую пухлую, нежную щеку. Как же я люблю его. Больше жизни.

— Проходи, поужинаешь, — приглашает мама. — Котлеты с пюре.

Это предложение, от которого невозможно отказаться. Мамины котлеты чудо, как хороши. Пока ужинаю, Тим с моим папой играет в машинки. У него здесь гараж поменьше, чем в нашей квартире. Батя любит советский автопром, поэтому ради вождика активно его скупает. Он любит всех внуков одинаково, но так получилось, что у брата три девочки, а у меня пацан. Вот дедушка и отводит душу.

— Тимку надо подстричь, — настоятельно советует мама. — Он так оброс.

— А мне нравятся его кудри. Это его фишка, — протестую и отправляю в рот кусочек котлетки.

— У него чешется голова.

— Он так сказал?

— Нет, я видела, как он почесывает затылок.

— Ма, серьезно? — смотрю озадаченно.

— Челка прямо на глаза падает, Лен! Сделай уже что-нибудь!

Понимаю, что в этом споре все равно проиграю, поэтому соглашаюсь:

— Хорошо. Только ты же знаешь, как он плачет, когда его стригут. И то он только одного мастера признает, к другим даже идти не хочет.

— Ну ничего, поплачет и успокоится.

— Легко сказать, ага. Это не просто плач, а истерика, концерт по заявкам телезрителей. Только клиенты салона потом косо на меня смотрят.

И это действительно так. Вождик не любит стричься, а я, не самая добросовестная мать, оттягиваю процесс. Или просто мне нравятся его кудряшки.

Вечером мы с Тимкой возвращаемся домой, немного играем, чистим зубы, переодеваемся в пижамы и ложимся в кровать. В нашей двушке у него своя комната, а я сплю на раскладном диване в зале. Засыпает Тим у себя, а просыпается уже со мной. Причем, я даже не помню, как он ко мне пробирается - просто ложится рядом.

При свете ночника я читаю ему книжку на ночь, а после откладываю ее и прошу Алису поставить нам “Сплюшку” - сборник колыбельных, под которые он хорошо засыпает. Его голова лежит на моем плече, а рука обнимает за шею. Я целую его в лоб и шепчу нежно:

— Я люблю тебя, солнышко.

— Я тоже тебя люблю, мамочка, — отвечает он.

Я помню, как будто это было вчера: недомогание, тошнота, головокружение. Я списывала все на стресс и легкую простуду, но потом вдруг поняла, что у меня задержка. Я не могла в это поверить, с моей патологией ни один эмбрион не прикреплялся даже с мощной поддержкой после подскадки. Шанс один на миллион. Купив несколько тестов, я сделала их в тот же день и все показали две полоски - где-то ярче, где-то бледнее.

На следующий день я побежала к Майе Каримовне и она подтвердила беременность по УЗИ. Более того, дала мне послушать сердцебиение моего малыша и предупредила, что мне нужно себя беречь, выносить и родить. Это стало моей главной целью. Я не могла его потерять, ведь я так о нем мечтала, так молила Бога!

Когда он родился, первое, на что я обратила внимание - волосы и разрез глаз, как у отца. Моего случайного любовника. Я помнила нашу ночь, а теперь мысленно благодарила его за то, что оставил после себя малыша. Самого лучшего на свете.

Утром я встаю по будильнику, но потом мы все равно как всегда опаздываем в сад. Привычно прощаемся, обнимаемся, целуемся, я запрыгиваю в машину и спешу на работу.

А тут…час от часу не легче, потому то с утра звонит помощник Управляющего директора по экономике и финансам и просит подготовить отчет по работе нашего Департамента. И вишенка на торте: Председатель сегодня лично заслушивает доклады. Всех директор департаментов вызывают по очереди.

Глава 6. Умная девочка

Амир

Елена вошла уверенно и сразу поздоровалась. Дверь мягко закрылась за ней, и когда она приблизилась, в моём кабинете снова запахло её духами — теми самыми, что я услышал вчера в лифте.
Мелькнули в памяти призрачные кадры нашей ночи. С годами многое стрелось, но ощущения кайфа от близости с ней сохранились.

Я позволил себе только на секунду взглянуть на неё не как на директора департамента по связям с инвесторами, а как на женщину, которая когда-то стонала подо мной и царапала спину. Сердце застучало быстрее и уголки губ вздрогнули.

— Садитесь, — произнес я сухо, даже слишком резко.
Её глаза на мгновение блеснули — то ли вызов, то ли воспоминание о том, что мы оба сейчас скрываем.

В кабинете кроме нас еще один мужчина - Управляющий по финансам. Елена - последняя из его подчиненных, и после перерыва у меня на очереди Управляющий директор по HR. Есть субординация, границы, роли, что мы каждый день играем. В этой комнате нет места сантиментам. Только цифры, отчеты и хладнокровная стратегия.

Каждое движение этой женщины почему-то бьет по нервам. Она поправляет волосы, передает мне и своему непосредственному руководителю папку с отчетом, открывает свою и начинает рассказывать. Я молча слушаю ее, но мое лицо не выражает никаких эмоций.

— В этом году мы реализуем инвестиционный проект по усилению электрической сети Южной зоны Единой энергетической системы страны для обеспечения надежности электроснабжения потребителей Южной зоны и усиления электрической связи между областями Южной зоны. Проект финансируется из собственных и заемных средств, «зеленые» облигации. В июле подписано кредитное соглашение с Азиатским Банком Развития на сумму 58 миллиардов тенге.

Я скрестил руки на груди. Хорошо, уверенно начала.

Рассказывает о реализации проекта. Только сухие факты и цифры, которые отскакивают от зубов.

— Что по поводу финансирования проекта объединения энергосистемы Запада стран с ЕЭС и строительство электросетевых объектов?

Она кивает на мой вопрос, будто ждала его.

— Во-первых,проект финансируется из собственных и заемных средств. В мае этого года заключены 2 кредитных соглашения с БРК на 30 миллиардов и с Европейским банком реконструкции и развития на 10 миллионов евро.

Она приводит еще данные, указывает на страницы с инфографикой. Все четко, выверено, безукоризненно. Даже если бы я хотел ее где-то подловить, у меня бы не вышло, потому что она отлично подготовлена.

В итоге я отпускаю Лену и ее руководителя. Когда за ними закрывается дверь, я дергаюсь ,поняв, что задержал на ней взгляд на несколько секунд дольше, чем того требуют рамки приличия.

Она же все поняла, умная девочка.

Узнала меня, промолчала и вела себя так, будто ничего не было, сохраняя нордическое спокойствие. Ни единого кривого движения на совещании, ни дрожи в голосе, ни страха.

Ее хладнокровие бесценно. Я уважаю таких людей - умных, собранных, четких. Но я также понимаю, что работать с ней будет сложно из-за тайны, которая нас связывает.

Встав из-за стола, я снимаю пиджак и бросаю его черный диван. Медленно провожу ладонью по шее, ощущая напряжение в мышцах, накопившееся за час бесконечных докладов. Разминаю плечи и думаю вовсе не о стратегии развития, инвесторах и ходе ремонтной кампании на сетях.

Я черт возьми думаю о ней.

Встаю у панорамного окна, из которого открывается шикарный вид на родной город. Горы, зелень, телебашня, широкий проспект, вечно заполненный машинами.

Пытаюсь успокоиться и разложить мысли по полочкам. Получается так себе, потому что жесткий диск в черепной коробке барахлит, не давая сосредоточиться на рабочих задачах. Я думал она мне померещилась в лифте. Просто похожая женщина, блондинка. У той, другой, челка падала на глаза и волосы были длиннее. Но ощущение дежа-вю не покидало.

И вот через пару часов после этого я увидел ее в конференц зале среди сотрудников. Пальцы медленно сжались в кулак. Дышать стало труднее.

Она.

Из всех женщин. Из всех моих грехов. Из всех, кто забывался уже к утру… она одна осталась в памяти.

Еще тогда договорились остановиться лишь на именах. Я - Амир, она - Елена. Ни фамилий, ни телефонов мы друг другу не назвали. Правда я еще в ресторане сказал, где работаю в Атырау. Просто обмолвился. Она сразу предупредила, что у нас будет только одна ночь. Меня все устраивало. Наивный, я думал, что получу то, что хотел и забуду ее.

Но все полетело к чертям.

Слишком дикое притяжение, совпадение и пожар. Я не ожидал, что с ней будет вот так. Что она страстная, чувственная, мягкая, нежная.

Я не просто брал ее в ту ночь. Я тогда впервые потерял контроль над собой и ситуацией.

Но утром её уже не было. Лена оставила после себя только засос на шее и проклятую мысль: “Я же дал слово не искать”.

Одна ночь - это одна ночь. Без обязательств, фамилий, подробностей. И только потом я понял, что лучше бы мне не встречалась такая, как она. Я хотел ее найти, спрашивал у администратора, но та категорически отказались нарушать политику отеля о приватности.

Вернувшись домой, я узнал, что у мамы диагностировали рак. Все силы мы бросили на борьбу с болезнью и вскоре буря в моей душе улеглась, а Лена осталась в памяти приятным воспоминанием, яркой кометой, сверхновой звездой.

И она здесь

Та, чьи волосы я с каким-то диким удовольствием наматывал на кулак и тянул на себя, пальцами другой руки сжимая ее гладкую ягодицу. Та, что царапала спину и кусала нижнюю губу во время поцелуев. Та, что шептала: “быстрее, глубже, не отпускай” — теперь моя подчиненная.

Она сидит в одном здании со мной, работает этажом ниже и каждый день будет мелькать перед глазами. Это плохо и деструктивно.
— Блядь, — выругался, ослабив узел галстука.

В дверь постучали, и после моего слишком грозного “войдите” на пороге появилась секретарша с подносом.

— Ваш кофе, — прозвучало испуганно.

Глава 7. "Токал"

Я открываю дверь квартиры электронным ключом и тихо вхожу, хотя знаю, что Майры дома нет и будить некого. И вдруг замечаю свет за закрытой дверью кухни. Выругался себе под нос, потому что не ждал ее, мы же все уже решили. Потом вспоминаю наш телефонный разговор, где она сказала, что передумала разводиться. Эта женщина, в первый день знакомства казавшаяся кротким ангелом, меня доведет.

В прихожей пахнет её парфюмом, сладким и густым, как всегда. Он в последнее время раздражает меня, кажется липким, навязчивым. Я снимаю пиджак и вдруг снова перед глазами стоит другая женщина.

Я думаю о ней сегодня больше, чем нужно. Её запах был другим — свежим, лёгким, почти невесомым. Вспоминаю ее голос на совещании, взгляд, который ничего не выражал, стройную фигуру, бедра, плотно обтянутые серой тканью.

Через пару секунд в прихожей появляется Майра в длинном коричневом платье. Черные волосы спадают на плечи, тяжелыми волнами ложатся на груди. Та же фигура, что и в день нашей свадьбы: тонкая, изящная, словно время не властно над ней.

Я вижу красоту, которую невозможно отрицать. Мужчины бы обернулись на неё, многие мечтали бы держать рядом такую женщину. Но я смотрю и чувствую только холодную отстраненность. Ничего внутри не шевелится и не отзывается. А ведь в первую нашу встречу четыре года назад в душе зародилась симпатия к Майре. Но она так и не переросла в любовь или обжигающую страсть. Наш брак просто был выгоден нам обоим.

С Майрой нас познакомили. У меня стояла четкая цель - исполнить завет мамы, умирающей от рака. Она мечтала, чтобы старший сын, наконец, остепенился, женился, стал отцом. Мне она открыто об этом не говорила, но призналась сестре, что за меня ей неспокойно. Я - единственный из нашей четверки был холост, свободен, как ветер, творил, что хотел.

Свидание вслепую с хорошей девушкой мне устроила мамина сестра. Майра была дочерью ее коллеги. Она мне понравилась своей красотой, скромностью и кротостью. Работала помощником юриста в одной конторе, но после свадьбы уволилась, так как мы улетели в Атырау, где у меня была хорошая должность, корпоративная квартира и высокий оклад.

Детей у нас нет. К сожалению или к счастью. Мы оба обследовались и оказались здоровы. Но что-то все никак не получилось. Один врач сказал нам, что мы просто несовместимы.

— Ты поздно, — голос Майры прозвучал мягко, но она лишь прикрывала этой мягкостью свое недовольство.

— Работы много, — сухо отвечаю я и, сбросив туфли, иду в спальню.

Жена последовала за мной.

— Амир, — зовет она. — Я подумала. Давай не будем торопиться с разводом. Я нашла хорошего семейного психолога. Мы можем попробовать. Ты же понимаешь, у нас не всё потеряно.

Я оборачиваюсь и смотрю на неё. Её глаза полные ожидания, надежды, упрямства. Мне вдруг стало холодно. Всё это время я пытался быть честным с самим собой, и только сейчас понял, что не хочу больше жить с ней, терпеть эти эмоциональные качели - от нежности до истерик на пустом месте, когда она раздувает из мухи слона и не может остановиться. Я тоже хорош - вступаю в ее игру и начинают кричать, спорить. А потом это выливается в нервотрепку и я оказываюсь главным обвиняемым.

— Майра, — выдыхаю я. — Я не хочу работать над этим. Я не хочу ничего сохранять. Мы с тобой уже это обговаривали. В чем дело? Ты съездила домой и там тебе промыли мозги?

— Никто мне не промывал мозги,— её улыбка дрогнула. — Я сама считаю, что можно попробовать… Я люблю тебя, — прошептала она.

Она подходит ближе, так близко, что я чувствую её тепло. Длинные пальцы скользят по моей груди, сжимают ткань белой рубашки, будто хотят удержать. Она опять пытается играть своей женственностью, соблазнять, вернуть меня в привычную ловушку идеального тела.

Но во мне не вспыхивает ничего. Пустота.

Перехватив ее руку, твердо отстраняю.

— Майра, — говорю я предельно жёстко. — Нет смысла. Я ничего к тебе не чувствую. Лучше разойтись спокойно. Мы взрослые люди. Разделим имущество, как договаривались и расстанемся по-хорошему.

Её глаза блеснули — то ли от боли, то ли от злости. Она резко убирает руку, как от кипящего чайника, и смотрит с обидой. Смена настроения по щелчку.

— Значит, у тебя есть любовница, да? — её голос стал резким. — Я так и знала! Все эти задержки на работе, все эти командировки. Ты хоть видел время, во сколько пришел?

— Успокойся, — велю ей спокойно, но она уже разошлась.

— А потом во время развода всплывет твоя токалка с ребенком. И ты будешь на ее стороне, потому что у меня родить не получилось, да? — по ее щекам бегут слезыы.

— Нет, — отрезаю я. — Я никогда тебе не изменял. Я просто не могу с тобой.

Её лицо исказилось. От мягкой, нежной женщины не осталось и следа. В ней прорезался крик, старый, знакомый, режущий уши.

— Врал мне! Всё это время! Смеялся за моей спиной. Ну говори, кто твоя токалка? Если ты захотел развестись, значит, это она поставила тебе условия!

Я горько усмехнулся.

— Вот видишь, Майра. Ты снова начала хорошо, а закончила, как всегда. Скандалом. Истерикой, от которых я устал, — прикладываю ладонь к горлу, прямо к горящей жилке под кожей. — Вот где они у меня - твои сцены. Здесь сидят. Душат.

Она молчит и тяжело дышит. Держит себя в руках, хотя раньше могла наброситься и поцарапать. Это потом я понял, что она не умеет управлять своими эмоциями, что ей легче кричать и бить посуду, но не справляться со сложностями.

Спустя минуту громко хлопает входная дверь. Майра уехала либо к матери, либо в квартиру, которую я покупал до брака, чтобы вложиться в недвижимость. Теперь апартаменты достанутся ей после развода, потому что я так решил.

***

Утром я немного задерживаюсь из-за пробок. Отвык от алматинского трафика, живя в столице. Машин в городе стало ощутимо больше и теперь я отмечаю, что выезжать нужно еще раньше.

Поставив автомобиль на свое место в подземном паркинге, я минуту сижу в тишине. Готовлюсь к новому дню. Прокручиваю в голове цели и задачи. Эта должность - вершина, к которой стремился парень из обычной семьи, который без влиятельных родственников и протекции прокладывал путь наверх своим умом и трудолюбием. Мне есть, чем гордиться, хоть это может и нескромно.

Глава 8. Морозовы

Волосы светлые, густые, собранные в хвост и открывающие изящную шею. Я вспомнил, как однажды касался ее губами.

На Лене строгий костюм — черный приталенный жакет, широкие брюки, каблуки. Всё сдержанно, как и положено женщине её должности. Но это лишь подчеркивает её фигуру, плавные линии бедер, прямую осанку. Она держится уверенно, но я вижу в ней ту же самую женщину, которая когда-то смотрела на меня совсем иначе.

Я делаю шаг ближе и чувствую аромат ее духов - тонкий, вкусный, запоминающийся.

— Доброе утро, Лена.

Она вздрагивает, поворачивается ко мне голову и выглядит растерянной, как вчера в конференц-зале

— Доброе, Амир Тимурович, — она берет себя в руки и показательно соблюдает субординацию.

Мы входим в лифт вместе. Металлические двери смыкаются, и пространство становится слишком тесным. Воздух наполняется её дыханием - легким, учащенным.

Она упрямо смотрит на панель кнопок, будто пытается сосредоточиться на чём угодно, только не на мне. Но замечаю, как дрожат пальцы, когда она нажимает на десятый.

Молчание давит. Внутри поднимается напряжение, как ток по проводам. Это невозможно не заметить.

И вот мы стоим рядом — два человека, связанных одной ночью. Как тогда в лифте - два незнакомца снежной ночью

Лифт поднимается медленно. Каждая секунда кажется вечностью. И именно в этот момент я понял: всё начинается заново.

— Вчерашний отчёт, — начинаю первым, проверяя её реакцию. — Он был хорош. Чёткий, продуманный. Ты молодец.

Лена чуть скосила на меня глаза. Легкая тень улыбки скользит по её губам, но тут же исчезает.

— Спасибо, Амир Тимурович. Я просто делаю свою работу, — ровный голос, почти безэмоциональный. Это еще больше распаляет интерес к ней.

— Просто? — усмехнулся я. — Если бы все делали "просто работу" так, как ты, было бы гораздо легче.

Она смущается сильнее и гипнотизирует табло с цифрами, будто каждый пройденный этаж - это ее спасение.

— Я рада, что вы довольны, — тихо произносит она.

Секунда тишины.

— Лена, — я нарочно опускаю отчество, смело позволяю себе это.

Она замирает, поворачивает голову и мы встречаемся взглядами. В нём мелькнуло всё: растерянность, осторожность, тень того прошлого, которое мы оба помнили слишком хорошо.

И в эту секунду лифт останавливается на ее этаже и она бросает коротко:

— Хорошего дня.

Ну нет, говорю себе жестко. Так не пойдет. Еще раз ты не сбежишь.

Я выхожу следом. В коридоре пусто, все уже разбежались по кабинетам. А мы опаздываем. Почему-то я не могу ее отпустить без последнего слова, поэтому беру ее за руку и останавливаю.

— Ты избегаешь меня? — слова вырвались громче, чем я хотел.

Она чуть вздрогнула и обернулась.

— Нет, — короткий ответ.

Я усмехнулся.
— Странно. Значит, показалось.

Она бросает на меня быстрый, колкий взгляд. В её глазах вспыхивает искра, но тут же гаснет.

— Я просто стараюсь быть профессиональной, Амир Тимурович.

— Я тоже, — сказал я тихо. — Давай поговорим в неформальной обстановке.

— О чем?

— О том, как нам взаимодействовать дальше, чтобы, — прочищаю горло, — личное не смешивать с работой.

— Я никогда не смешиваю личную жизнь и работу, Амир Тимурович.

Она прикусывает губу, будто хочет что-то сказать, но сдерживается. Но я вижу: она помнит. Всё до последней детали.

И я тоже.

Лена отворачивается и спешит дальше. А я зверею от неожиданной реакции на нее, ее лицо, глаза, запах.

Мысли о ней отвлекают от дел и такое в моей жизни впервые. До женитьбы я никогда не смешивал, как она сказала, личную жизнь с работой. И теперь не собирался. Но внутри зудело: я должен знать больше. Кто? Откуда? Замужем? Есть ли дети?

В дверь постучали.
— Войдите, — говорю я.

Секретарша входит осторожно, явно еще ко мне не привыкла. Она встает напротив и кладет на стол тонкую папку.
— HR передал личное дело Елен Морозовой, как вы просили, Амир Тимурович.

Я молча киваю и жду, когда выйдет.

Как только остаюсь один, раскрываю папку, не ожидая ничего нового. Формальности: копия удостоверения личности, из которого я узнаю, что ей 35, резюме, копия трудовой книжки, диплома, международных сертификатов о прохождении тренингов за рубежом. Вытаскиваю из прозрачного файла лист с автобиографией, написанной красивым, понятным почерком. Пробегаю по нему взглядом и в конце взгляд цепляется за одну строку. Сердце проваливается вниз и резко взлетает.

Семейное положение: не замужем.
Дети: Морозов Тимур Борисович, 25 сентября 2025 год.

Я долго смотрю на эти строчки, будто они были написаны чужим языком. Сын.

Скоро ему исполнится четыре года.

Откинувшись в кресле, чувствую, как в груди сжимается что-то острое, жгучее. Мы были вместе в январе 2025-го. Она ушла на рассвете, оставив меня в пустой комнате, и исчезла. Я не искал её — сдержал слово. А теперь… сын. Тимур Борисович Морозов. Пролистываю в самое начало. Она - Морозова Елена Борисовна. Значит, дала мальчику свое отчество и фамилию.

Мой ли? Или нет?

В голове за секунду проносится слишком много картин. Маленький мальчик с её глазами. Или с моими. Сидящий за столом, смеющийся, бегущий по двору. Я пытаюсь это представить и внутри становится невыносимо пусто и больно.

Если он мой, значит, я четыре года жил, ничего не зная о собственном ребёнке. Четыре года был рядом и в то же время где-то далеко.

И в этот момент всё — компания, сделки, отчёты, даже развод с Майрой — уходит на второй план. Всё становится фоном. Главное теперь — мальчик, в котором, возможно, течет мою кровь.

Уточню, что в книге сейчас 2029 год, так как в Анатомии страсти, когда Лена пришла на УЗИ к Майе был 2025.

Глава 9. Мам, а это кто?

Лена

Всего одна ночь и пять лет жизни, перевёрнутой с ног на голову. Тогда я решила, что это останется в прошлом: случайная встреча, вспышка страсти, воспоминание, которое принадлежит только мне. Но прошлое догнало меня. Оно не просто вернулось, оно сидит этажом выше, в кабинете с шикарным видом.

И все-таки мне везет, как утопленнику, в баню ходить не надо. Что мы с ним вытворяли помнит только номер в Ноттинг-Хилле. Но каждый раз, когда я его вижу, меня догоняют яркие флэшбэки. И это неизбежно, если оказывается, что ты спала с новым боссом. Молодец, Лена! Годы учебы, тренингов, работы допоздна ты перечеркнешь одной мать ее ночью.

А этот разговор в лифте? Он стоял слишком близко и смотрел на меня. Отчет ему мой понравился, ага. И его слова: “Встретимся в неформальной обстановке… Как нам взаимодействовать дальше, чтобы, личное не смешивать с работой”.

Поговорить он хочет! Господи! Да он же даже не представляет, что я должна ему сказать! Что четыре года я растила маленького человека, похожего на него до смешного: те же глаза, тот же упрямый изгиб губ. Я каждую ночь смотрю на спящего вождика и понимаю, какая все-таки судьба-шутница.

Но как сказать это ему? Как признаться, почему всё это время молчала и не искала его, ведь он обмолвился между делом, в какой компании работает в Атырау? Это я - партизанка, ничего лишнего про себя не выдала. Финансист и финансист. А я могла позвонить в компанию и отыскать его. Но я этого не сделала, потому что испугалась.

Да, я - трусиха, потому что не хотела больше никому отдавать свое сердце. А этот мужчина проник под кожу. Но я силой воли выгнала и решила: сын будет только моим.

— Лена, вы подпишете отчёт? — чей-то голос тянет меня обратно в реальность. Я поднимаю глаза на подчинённых, киваю машинально, даже не вникая, что они спрашивают. Слова пролетают мимо, как пустой шум.

Все мои мысли как раз о личном. Я понимаю: рано или поздно придется сказать правду.

Амир…У тебя есть сын.

Но язык не поворачивается. Я снова и снова проговариваю это про себя, и каждый раз страх сжимает горло. Что если он не примет? Что если осудит? А может у меня начнутся проблемы на работе?

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Неспроста он появился снова. Неспроста наши пути пересеклись.
Может быть, это знак. Вселенная хочет, чтобы он узнал.

Впервые я не могу нормально сосредоточиться и когда рабочий день подходит к концу, вздыхаю с облегчением. Тиму по традиции забираю из дома родителей. Вождик опять устроил с дедом погром, а бабушка ругается и в очередной раз спрашивает, записала ли я его на стрижку.

— Мам, я звонила нашему мастеру. Она заболела, — сочиняю на ходу. — К другим у вашего внука нет доверия.

— Ой, ладно, — отмахивается мама. — В последний раз спросила.

Завтра опять спросит, я же знаю.

В девять вечера у нас привычный ритуал перед сном. Я бегаю за Тимуром по квартире, но он вертлявый, как маленький уж. Стоит поймать его за руку — он уже выскальзывает, смеётся и уносится в коридор. Пижамные штаны болтаются у меня в руках, а он, как назло, в одних трусах и с горящими глазами.

— Тимур, пожалуйста! — я уже смеюсь сквозь усталость. — Ну хотя бы одну штанину надень!

— Нет! — он резко заворачивает в комнату и прячется за диваном. — Я супергерой, мне не нужна пижама!

Телефонный звонок спасает его на минуту. Я поднимаю трубку и слышу извиняющийся мужской голос:

— Добрый вечер, это курьер. Извините, что поздно, пробки. Я уже подъезжаю.

Ах да, я же заказывала в интернет-магазине черные чешки для физкультуры в саду. Прежние вождику малы.

— Ничего страшного, — отвечаю я. — Мы еще не спим.

Отключаю звонок и ловлю сына, щекочу его до тех пор, пока он не сдаётся, позволяя натянуть на себя пижаму. Я целую его макушку и в этот момент слышу звонок в дверь.

— Вот и курьер, — бормочу я, поднимаясь. Наверное, кто-то открыл ему подъезд, или соседка опять вышла с собакой гулять и подперла дверь камнем - заходи, кто хочет.

Я поправляю футболку, машинально приглаживаю волосы, даже не спросив, он ли это, открываю и замираю, сжав ручку.

Это не курьер.

Это Амир. Всё внутри меня обрывается. На секунду я даже забываю, как дышать. Его взгляд скользит по мне — от лица к шее, к босым ногам в коротких шортах и домашней футболке.

— Амир Тимурович? Что вы здесь делаете?

Щеки пылают, потому что в его глазах кипит ярость. За что?

— Для тебя просто Амир, — его пальцы сжимают металлическую дверь, чтобы я ее не закрыла. — Или ты забыла, как шептала мое имя в постели?

— Забыла. Уходите. Поговорим завтра, но не здесь, — хрипло требую я и вдруг понимаю, что если он, узнал мой адрес, значит поднял мое личное дело и обо всем узнал.

Какая ты дура, Лена.

— Нет, здесь и сейчас.

Босс толкает дверь и оказывается в моей прихожей. Он шагает ближе, и мне приходится поднять голову, чтобы встретиться с его взглядом.

— Я знаю о сыне, Лена, — произнёс он и замолчал, глядя на то, как мои глаза расширяются от ужаса. — Когда ты планировала мне рассказать? Никогда?

— Мамочка, — замираю, потому что из комнаты выбегает мой кучерявый мальчик в синей пижаме, с глазами, как у отца.

— Боже мой, — теряюсь, ноги становятся ватными.

Амир шагает вперед и Тим тоже. Он с интересом разглядывает ночного гостя и вдруг спрашивает:

— Мам, а это кто?

Глава 10. Друг

Амир

Лена каменеет, а я перевожу взгляд на малыша. Весь мир исчезает, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с мальчуганом в пижаме с ракетами.

Кучерявые волосы. Голубые глаза - ее, но раскосые - мои. И черты мои как по заказу.

Дыхание перехватило. Горло сжимается так, что невозможно ничего сказать. Он смотрит прямо на меня без тени страха, просто с детским любопытством. Маленькая ладошка сжимает мягкую игрушку, а в моих ушах сильно звенит.

— Боже мой, — шепчет Лена, голос дрожит, будто это слово режет её изнутри.

Я делаю шаг вперёд, пальцы сами сжимаются в кулаки, и сердце гулко колотится в груди. Четыре года. Четыре чертовых года я ничего не знал, а он рос без меня.

Лена молчит, кусает губы. Она готовится к буре, ждёт, что я взорвусь. И я чувствую, как ярость рвётся наружу…не на неё даже, а на самого себя. Почему я тогда ее послушал? Почему не настоял, ни купил информацию о ней в гостинице, решив, что раз мне ее так не дают, значит, так надо, оставим все как есть.

Тимур подходит ближе и заглядывает мне прямо в лицо. Слишком смело для своего возраста.

— Мам, а это кто? — спрашивает он звонко, и сердце ломается окончательно.

Я сглатываю, опускаюсь на одно колено, чтобы быть с ним на одном уровне.

— Я… — голос дрожит, — я мамин друг, Тимур. Меня зовут Амир, — протягиваю ему руку и он сразу касается моей ладони своими маленькими пальцами.

Я поднимаю взгляд на Лену. Она стоит бледная, прижав ладонь к губам. И впервые я вижу в её глазах не упрямство и не холод, а страх.

— Мам, это друг? — спрашивает Тимур.

— Да, вождик. Это очень старый друг.

— Вождик? — переспрашиваю я и вновь смотрю на сына. В том, что он – мой сомнений больше никаких.

— Да, — кивает он. — Я мамин вождик.

Хмыкаю, затем улыбаюсь и не в силах сдержаться, притягиваю к себе малыша и крепко обнимаю его. Какой он маленький, смышленый, удивительный.

В квартире раздается звонок. Лена открывает дверь, коротко переговаривается с курьером, называет код получения посылки и желает ему доброй ночи.

— Это мои чешки, — сообщает Тимур. — В сад.

— Ты ходишь в сад? Тебе там нравится?

— Да. Мы каждое утро ходим, а потом мама работает, а баба с дедой меня забирают, — все докладывает мне мальчуган.

— Тим, а давай я разрешу тебе немного поиграть на планшете перед сном, — повернув голову вижу Лену с айпадом в руках. Пятнадцать минут и пойдем спать, да?

— Да! — радуется Тимур. — Можно половить золото?

— Можно . Вперед!

— Пока, друг, — машет он мне рукой, забирает у мам планшет и бежит сломя голову в кабинет.

Он поворачивается и уходит, но оборачивается ещё раз, бросает на меня последний любопытный взгляд. Дверь захлопывается, и тишина становится невыносимой.

Я встаю и поднимаю глаза на Лену.

— Почему, Лена?! — мой голос звенит от ярости, но я держу себя, чтобы не сорваться в крик, — Ты знала, где я, знала, где я работаю и промолчала?!

— Я… я не хотела никого в своей жизни, — признается она тихо, чтобы сын не услышал. — Ни тебя, ни другого. Я хотела тишины и только сына.

Я в ярости делаю шаг вперёд, и она отступает к стене.

— Тишины?! — выплевываю я. — Ты называешь тишиной то, что оставила ребёнка без отца? Лишила его папы, а меня сына? Могла бы сказать.

Она вскидывает на меня голубые глаза, и в них отчаянное упрямство. Согласен, тон я выбрал так себе, но как же меня скручивает сейчас.

— Во-первых, даже если ты мой начальник, это не дает тебе права говорить со мной в таком тоне. Я у себя дома, а не в твоем кабинете.

Эти слова бьют точно кулаком в грудь.

— Тимур Борисович Морозов. Ты серьезно?

— А что такое? — фыркает она. — Этим в нашей стране уже никого не удивишь. И это фамилия и отчество его любимого деда.

— У него есть еще один дед.

Лена знает, что я прав. По лицу вижу.

— Ты никогда меня не поймешь. Я очень долго его ждала, — выдыхает она. — Я его вымолила, еле его выносила, боялась потерять. А я могла.

— Почему ты не сказала?! — с горечью спрашиваю я и касаюсь ее предплечья. — Я бы помог, я бы все сделал ради него. Не забывай, что я тоже участвовал.

— Ну вот не сказала, — шепчет она с вызовом. — И да, спасибо за участие. Тут мне нечем крыть. Можешь злиться, кричать и ненавидеть меня. Но в тот момент я не смогла переступить через себя. У меня была одна цель - во что бы то ни стало родить его. Я несколько раз чуть не потеряла Тимку, лежала в больнице. Только Бог знает, чего это мне стоило.

Я отпускаю её руку, отхожу на шаг, провожу ладонью по лицу, пытаясь собраться, но внутри всё горит.

— Я злюсь, — говорю наконец низким, глухим голосом. — Но ненавидеть я не смогу. Ты мне сына родила. Я хочу быть в его жизни.

Я смотрю на неё, и злость постепенно растворяется. Лена прижимается к стене, вся бледная, губы искусаны. Она вроде держится, но ещё одно резкое слово и она рухнет.

— Давай потом поговорим, Амир. Уже поздно. Мы ложимся спать.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Но мы должны обсудить, что будем дальше, как мы ему скажем, по каким дням я смогу с ним видеться. Документы…

Ее глаза вспыхивают.

— Да, Лена, документы. Я узнаю, что нужно, чтобы сделать ему новое свидетельство о рождении.

— Пожалуйста, постепенно. Не все и не сразу. Он еще маленький.

— Хорошо. Но имей в виду, я не отступлю. Это понятно?

Мой вопрос звучит слишком резко. Она молча кивает, а я понимаю, что мне срочно нужно на воздух.

Когда я выхожу из подъезда, сильный ветер ударяет в лицо. Я поднимаю голову к небу, втягиваю холодный воздух в лёгкие.

У меня есть сын.

Мысли в голове несутся быстро, хаотично, но в них есть что-то, что согревает лучше любого тепла. Там, наверху, в квартире, осталась часть меня — маленькая, живая, настоящая. Моя кровь. Моё продолжение.

Я шагаю в ночь, и каждый мой шаг звучит уже иначе. Пока еду домой, думаю о Лене и сыне, о том, что Майра сейчас, к счастью в другой квартире, потому что я не смогу с ней сейчас говорить.

Глава 11. "Мамин друг"

Лена

В полдень телефон на столе дрожит коротким вибрирующим сигналом. Я машинально беру трубку, но продолжаю читать договор с инвестором на мониторе.

— Елена? — раздался мягкий, но слишком официальный голос секретарши. — Амир Тимурович просит, чтобы вы зашли к нему с отчётом. Он ждёт.

Секундная тишина повисла между нами. Я сжимаю трубку в ладони, и пальцы тут же леденеют.

— С каким… отчетом? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Он не уточнил. Сказал, вы знаете, — отрезает секретарша.

— Хорошо, иду.

Я медленно опускаю трубку на стол. Внутри всё разом обрушивается. Отчета не было и быть не могло. Он прекрасно это знает. Значит, вызывает по другому вопросу. Вчерашнему, нерешенному.

Я закрываю глаза и давлю пальцами на виски, чувствуя, как перехватывает горло. Перед глазами его взгляд — тяжёлый, строгий, тот самый, от которого я вчера чуть сквозь землю не провалилась. И от которого сейчас хочется сбежать, куда угодно, лишь бы не идти туда.

Но выбора нет. Если я не поднимусь в его кабинет, будет хуже.

Встав, машинально поправляю юбку, собираю папку с совершенно ненужными бумагами и выхожу в коридор. Каждый шаг отдается дрожью в коленях, словно я иду не в кабинет к руководителю, а на казнь. Потому что снова начнутся неудобные вопросы о том, почему я промолчала.

Коридор кажется длиннее обычного. Каждый шаг отдается назойливым стуком, и даже каблуки, обычно уверенно стучавшие по мраморному полу, сейчас звучат предательски громко.

Остановившись у двери с табличкой: «Приемная», делаю глубокий вдох и вхожу. Секретарша поднимает глаза и легонько кивает.

— Он ждёт. Заходите.

Я пытаюсь выровнять дыхание. Пальцы впились в папку, как в щит. Весело же я буду отбиваться ей, если что. Представила эту картинку и вроде даже легче стало. Но ровно до того момента, как я не толкаю дверь и не оказываюсь напротив босса.

Он сидит за большим столом. Безупречный костюм, собранный вид, взгляд холодный и цепкий. Даже не поднимается, не делает шаг навстречу. Только скользит глазами по мне, отчего по спине пробежал холодок.

— Садись, — произнёс он спокойно, но все-таки эти слова звучат, как приказ.

Я подхожу к столу и сажусь на край кресла, положив бумаги на колени и пытаясь не показывать, как сильно сжала пальцами подлокотники.

— У меня нет отчёта, — предупреждаю, пока голос еще слушается. — Вы это знали.

На его губах мелькает тень усмешки.
— Конечно, знал. Но мы разве не перешли на ты еще вчера?

Наши взгляды встретились, и что-то внутри меня ломается окончательно.

Я чувствую себя загнанной в угол. Наша встреча втроём до сих пор стоит перед глазами: его взгляд на Тимура, легкая улыбка, сын, назвавший его «другом». Но теперь, в кабинете, улыбок нет.

— Лена, я больше не собираюсь ждать, — его низкий, твердый голос пробирает до мурашек. — Мы уже всё обсудили. Ты знаешь, я хочу признать Тимура официально. Это не обсуждается.

— Амир, — начинаю я, но он не дает мне договорить.

— Я всё выяснил, — перебивает сухо, по-деловому, будто это не касается наших жизней, а просто очередной проект. — Нам нужно обратиться в ЗАГС с заявлением и документами. После этого тебе выдадут новое свидетельство о рождении, в которое меня впишут отцом. Сказали, тест ДНК не нужен, если мужчина добровольно признает отцовство.

— Ты точно не хочешь сделать? — срывается у меня и он стреляет в меня черными глазами. — Вдруг твои родственники скажут, что его на тебя повесили.

— Мне не нужен этот тест. Я и так вижу, что он мой, — сурово отрезает он.

Его решимость давит на меня сильнее, чем я предполагала.

— И ещё, — он чуть наклоняется вперёд, в голосе проступает жесткая интонация, — я буду платить алименты. Вопрос только в том, как мы это оформим. Хочешь - пойдем в суд, там установят сумму. Не хочешь в суд, скажи сколько, и я буду переводить деньги.

Слова ударили в самое сердце. Алименты. Суд. Всё, от чего я пыталась оградить сына.

— Ты…серьёзно? — мой голос дрогнул.

— Абсолютно. — он смотрит прямо, не моргая.

Стены кабинета давят на меня. Уйти? Спорить? Но с ним спорить бесполезно: он поставил точку. Тогда, в номере, он казался мягче. А теперь я вижу его другим - строгим, жестким, непоколебимым.

— Амир, — я поднимаю на него, с трудом заставив себя говорить ровно, — ему нужен покой. Он маленький. Для него ты пока…чужой человек.

Он сжимает челюсти, но не перебивает. Только смотрит пристально, словно взвешивает каждое слово.

— Я понимаю, — наконец говорит он. Его голос всё ещё твёрдый, но уже без того ледяного нажима. — Именно поэтому я хочу, чтобы мы сделали всё правильно. Постепенно.

В груди кольнуло что-то болезненное: он прав, а я всё равно пытаюсь отгородиться.

— Дай мне шанс быть рядом, — продолжает он тише. — Не как «мамин друг», а как отец.

Судорожно вздохнула. Сопротивление рушилось, но оставить всё, как было, я тоже не могла.

— На выходных, — соглашаюсь я. — Можем встретиться.

В его глазах мелькает облегчение, которое он тут же прячет за сдержанной маской.

— Спасибо.

— Но только в моём присутствии, — добавляю жёстче, чтобы обозначить границы. — . Я пока не знаю, можно ли тебе доверять. Пусть ты и мой начальник.

Амир кивает.

— Я не против. И да, ты можешь мне доверять.

Напряжение в кабинете чуть спадает, но сердце всё равно бьет тревогу. Амир был слишком близок, слишком решителен, и сто процентов это только начало.

Девочки, завтра будет небольшая глава несмотря на выходной. И я тут опять вдохновилась и помучила нейронку.

Глава 12. У мамы дома на кухне

Тем же вечером я сижу на родительской кухне родителей, обхватив ладонями кружку с чаем, который уже остыл. За окном моросит дождь, стеклу вяло стекают капли, и мне кажется, что весь день был соткан из тяжелой, вязкой тишины. И сейчас я беру себя в руки, чтобы признаться родителям, потому что они должны знать, что всех нас ждут перемены. Они разговаривают о какой-то бабушке из соседнего дома, которая тридцать кур в квартире держала. И сегодня приезжала бригада из лечебницы, чтобы ее забрать.

— Мам, пап, — поднимаю глаза, и они сразу же настороженно смотрят на меня. — Мне нужно вам кое-что рассказать.

Отец кладет на стол клей “Момент” и машинку, которую он починил благодаря ему, а мама замолкает и смотрит на меня. Тишина сейчас такая плотная, что у меня даже ладони вспотели.

— Мой новый начальник, — голос предательски дрожит. Я глубоко вдохнула и заставила себя продолжит. — В общем, он - отец Тимура.

У мамы округлились глаза, она прикрывает рот ладонью. Отец хмурится, будто в одно мгновение скинул с себя десяток лет спокойствия, и строго посмотрел на меня.

— Он знает? — папа наклонился вперёд.

— Теперь да, — киваю. — Он хочет участвовать в жизни Тимки и чтобы я поменяла свидетельство. Хочет дать ему свою фамилию.

Несколько секунд мы молчим. В в висках гулко стучит кровь. А потом отец начинает говорить, точнее спрашивать. Но каждый его вопрос тяжелый, как камен.

— Скажи честно, он тогда знал, что ты в положении?

Я на мгновение прикрываю глаза, чтобы собраться, и выдыхаю:

— Нет. Не знал. Я не сказала, но я знала, где его искать.

Откинувшись на спинку стула, папа смотрит в сторону. Наверное, он разочарован во мне. Я не смогла родить от мужа, который бросил меня ради дочери его троюродной сестры. А потом я объявила им, что жду ребенка, но об отце ничего не скажу. И родился Тимур. Однажды моя экс-свекровушка позвонила ей и начала кричать в трубку о том, что я бесстыжая - не успела развестись с ее сыночкой - корзиночкой, как тут же залетела и родила "неведому зверушку". И вся родня только об этом судачит Папа выхватил трубу и послал ее на три буквы.

— Папа, прости меня, — тихо прошу я. — За то, что так получилось. За то, что я…в общем, так случилось. Мы с ним не встречались толком, не были парой. Просто…

Как же стыдно признаваться в таком родителям. Но я не могу. Язык не поворачивается сказать, что я переспала с первым встречным и залетела от него.

Мама перебивает, вздыхает, сжимает мою ладонь.

— Лена, он всё равно будет добиваться своего. Если не по-хорошему, то через суд. Ты понимаешь это?

Да, конечно, я это понимаю слишком хорошо.

Отец молчит ещё какое-то время. Его взгляд - тяжёлый, строгий, но не осуждающий. Наконец, он говорит:

— Если он хочет участвовать, пусть. Пусть помогает. Пусть встречается. Мы с мамой не вечны, — он смотрит прямо в глаза, и я вздрогнула от его слов. — А Тимуру нужен отец. Настоящий мужской пример.

— Но ведь у него есть пример, — вмешалась мама, поджав губы. — Ты.

Отец усмехнулся коротко, почти горько.

— Я старый дед. А отец — есть отец. Как бы мы ни крутили, есть зов крови. И если он узнал о вождике и хочет помогать, то я считаю, противиться не надо. Леночка и так одна все на себе тянет

Ком в горле мешает дышать. Боже, какой он добрый, какой мудрый. Сдерживая слезы, я с трудом говорю:

— Спасибо. За то, что вы рядом. За то, что понимаете. Я сама не знаю, как всё дальше будет, но без вас я бы не справилась.

Мама протягивает руку и гладит меня по ладони, а папа как всегда улыбается. Его взгляд смягчается и этого достаточно.

В этот момент к нам подбегает Тимур. Бормочет что-то про капучино-ассеино, заразительно смеется, а потом вдруг крепко обнимает меня за талию и уткнулся носом в живот.

Я смеюсь сквозь слёзы, которые все-таки полились из глаз, и провожу ладонью по его взъерошенным волосам. Он доверчиво прижимается, как пушистый зверёк.

— Вот и вождик прибежал тут как тут, — говорит папа, глядя на нас. И вдруг с тем самым теплом, которое я так люблю в его голосе, добавляет: — Значит, не будет он больше Борисовичем.

Я вскидываю на него глаза, и в груди разливается тепло. В этих словах больше принятия и любви, чем я могла просить.

Дождь стих, а асфальт у подъезда блестит под фонарями. Я торопила Тимура, но сама теперь иду — усталость после работы накатила и хотелось закрыться дома, в тепле, посидеть в тишине.

И тут я замечаю его.

Глава 12.2

Амир стоит у подъездной двери под козырьком. Строгий, всегда собранный, неприступный на работе, сейчас он смотрится интересно в тёмном мокром плаще и большим ярким пакетом из детского магазина в руках. Я машинально сжимаю руку сына. Важный человек, Председатель, который привык к отдавать приказы, сейчас выглядит как промокший кошак под облупленным козырьком серой, еще советской многоэтажки, среди бетонных плит и темных кустов.

Комично. И в то же время трогательно.

— Мам! — восклицает Тимур, заметив его. Голос сына звенит радостью. — Мой друг пришёл!

У меня екнуло сердце. Я не успеваю остановить его и Тимур со всех ног бросается к Амиру. Тот, опустившись ниже, протягивает ему пакет и говорит:

— Привет, Тимур. Это тебе.

— А что здесь?

— Автобус на пульте управления.

У сына глаза загораются так ярко, что я понимаю — в этот момент весь мир сжался для него до этого пакета. Вцепившись в него, он удивлённо смотрит на меня:

— Мам! А как друг узнал, что я люблюа автобусы?

Чувствую, как внутри зарождается слабый протест. Слишком быстро и легко он доверяет.

— Я не знал, — признается Амир.

— Теперь знаешь, — отвечаю я.

— Здравствуй, Лена.

Я поднимаю взгляд на Амира. Он смотрит на меня серьёзно, но в его взгляде нет ни торжества, ни давления. Только какая-то настойчивая, мягкая уверенность.

Вождик тем временем уже подпрыгивает на месте.

— Друг, пойдём к нам! Поиграем в автобус!

Я резко вмешиваюсь:

— Тим, нет. Мы задержались у бабушки с дедушкой, пора спать.

— Но ма-а-ам! — тянет он с тем отчаянием, после которого я обычно сдаюсь. — Он же промок!

Я смотрю на сына, потом на Амира. Тот стоит, усмехнувшись, пожимает плечами и проводит ладонью по волосам, показывая, что они влажные.

— Да. Промок, — нарочно говорит Амир.

— И замерз, — лопочет Тим.

— И замерз, — соглашается Амир.

Мне хочется в лицо ему сказать, что так дела не делаются, и стоило заранее предупредить о визите. Но под натиском умоляющих глаз сына, сдаюсь.

— Ладно. Но только не надолго.

— Ура! — Тимур хватает Амира за руку и тянет его в сторону подъезда. — Пошли!

И вот я уже иду следом, наблюдая, как маленькая ладошка моего сына держит крупную мужскую ладонь. В груди все разом смешивается: тревога, нежность, страх и странное ощущение, что эта сцена правильная. Как будто так и должно быть — папа рядом с ним.

Спустя десять минут я стою в дверях зала, прислонившись плечом к наличнику и скрестив руки на груди. Наблюдаю с интересом и ухмылкой, как Амир, сидя на моем диване, возится с огромной коробкой. Неугомонный и нетерпеливый вождик подпрыгивает рядом, то и дело хватая нового друга за рукав.

— А уже всё? — спрашивает он каждые полминуты. — Ну, уже можно играть?

Амир с серьёзным видом тянет за пластиковые защёлки и в третий раз пытается открыть коробку. Она упорно не поддается.

— Лена, — обращается он ко мне, даже не поднимая глаз. — У тебя есть ножницы?

Я громко цокаю и закатываю глаза. Конечно, как без ножниц он ее откроет? Дилетант.

— Сейчас, — бормочу себе под нос и выхожу на кухню. Достав из ящика большие красные ножницы, возвращаюсь и протягиваю их.

В этот момент наши взгляды встречаются. Он смотрит на меня спокойно, прямо, и я чувствую, как воздух между нами становится плотнее. Его пальцы скользят по моим, и это мимолетное прикосновение обжигает сильнее слов. Я поспешно отступаю на безопасное расстояние.

Тимур же не замечает ничего. Он подпрыгивает и в сотый раз спрашивает.

— Мам, а уже всё? Ну, уже?

— Нет, — отвечает за меня Амир. — Сначала нужно вставить батарейки.

Он снова обращается ко мне, но на этот раз глядит точно в глаза.

— У тебя есть маленькая отвёртка?

Фыркнув и развернувшись, иду к шкафчику в прихожей. Открываю его и достаю из плетеного коричневого контейнера пластиковый бокс с набором отверток. Войдя в зал, ставлю рядом с Амиром намеренно чуть резче, чем нужно.

Амир смотрит на меня с лёгкой улыбкой.

— У тебя тут целый набор отвёрток.

— Я мама мальчика, который бредит машинами и автобусами, — сухо отвечаю я. — Он постоянно что-то разбирает и ломает. Конечно, у меня есть набор отверток.

Он никак не комментирует это, только чуть приподнимает бровь и принимается за дело. Через пару минут всё собрано: батарейки на месте, крышка закручена.

— Готово, — говорит Амир с гордостью.

Он показывает Тимуру на какую кнопку нужно нажать на пульте и автобус вдруг оживает огоньки загораются, колеса шуршат по полу. Тимур радостно кричит, прыгает, начинает гонять автобус по комнате, визжа:

— Это самая лучшая игрушка! Лучшая!

Я смотрю на него и невольно улыбаюсь. А потом перевожу взгляд на Амира, который наблюдает за сыном с любовью, гордостью, с той нежностью, которую редко видишь у взрослых мужчин. Я понимаю, что он уже точно не отступит и пойдет до конца.

Глава 13. Мальчики

Амир

Веду машину и не могу стереть улыбку с лица. Руки крепко держат руль, но внутри всё ещё отзывается детским смехом. Перед глазами стоит Тимур, его голубые глаза, восторг, когда автобус ожил, колёса закрутились, а пульт оказался в его руках. «Лучшая игрушка!» — повторял он, и в этот миг мне казалось, что я готов купить ему весь магазин, только бы снова увидеть эту искреннюю радость.

Я вспоминаю, как Лена, стараясь быть вежливой, предложила чай. Голос её звучал ровно, почти равнодушно, но я заметил легкую тень ожидания в её глазах. Наверное, думала, я откажусь. А я специально согласился - хотел задержаться, хотел ещё немного побыть рядом. Она округлила свои прекрасные небесные глаза, потому что я поступил не по ее сценарию. Но она всё-таки пошла на кухню и начала там суетиться.

Когда чайник засвистел, она позвала нас:

— Мальчики…

И вдруг осеклась, замолчала. Но мне этого одного слова хватило. «Мальчики». Я и сын. Мимолетное ощущение, будто я дома. Не гость, не случайный человек за дверью, а часть этой маленькой вселенной. На сердце стало непривычно тепло.

Мы сидели за столом втроём. Лена поставила чашки, вазу с печеньем, нарезала хлеб, колбасу, сыр. Я узнал, что Тимур любит последнее больше всего на свете, потому что он ел бутерброд и, смеясь, тянул к себе ещё куски. Лена была молчалива. На мои вопросы отвечала коротко, отстраненно, выставляя границы.

Красота её в тот момент ударила сильнее, чем в офисе, в её деловых костюмах. Домашняя, в простой футболке, мягких штанах, с волосами, чуть растрепанными, падающими на плечи. Я ловил себя на мысли, что не могу отвести взгляд. Настоящая. Настолько живая, что даже эта сдержанность, холод в голосе делали её ещё интереснее.

Я останавливаюсь на перекрестке. Перед глазами не огни улицы, а её образ. Она на кухне, у плиты, поправляет волосы, ставит перед сыном тарелку и хмурится, когда ловит мой взгляд.

Очень красивая. Я думаю об этом без колебаний. И когда загорается зелёный, нажимаю на газ, ощущая, как за грудиной теплеет.

Доезжаю быстро и поднимаюсь с паркинга на свой этаж. Датчик света реагирует на присутствие хозяина и в прихожей загораются потолочные лампы.

И пока я раздеваюсь, из зала выплывает видение в белом. Майра со своими роскошными длинными волосами и облегающем светлом платье с длинными рукавами и приспущенными плечами.

— Ты? — мой голос звучит жёстко, почти сухо. — Что ты здесь делаешь?

— Ничего, — отвечает тихо. — Тебя жду.

Массируя переносицу, говорю устало:

— Майра. Мы же говорили. Процесс начался. Ты не должна приходить сюда без предупреждения.

Она подходит ближе. Движения плавные, медленные.

— Уже десять часов вечера, Амир. Ты только пришёл.

— И? — я не меняю тона. — Это уже не твоя забота.

В ее голосе нет крика, но он звенит, как тонкая струна.

— Ты всегда приходил раньше. Всегда. А теперь исчезаешь. Я хочу знать, где ты был.

Я встречаю ее напор спокойно.

— Ты не имеешь права спрашивать. Мы разводимся.

Она замирает на секунду. Потом чуть наклоняется ко мне, втягивает воздух, обнюхивает.

— От тебя пахнет. Женщиной.

Я сжимаю челюсть, беру её за предплечья и мягко отстраняю.

— Хватит.

— Хватит? — её голос становится резче. — Значит, я была права. У тебя есть другая. Вторая жена. Вот куда ты ездишь, вот ради кого…

Она снова теряет опору. Слова срываются всё быстрее, резче, громче. В глазах появляется лихорадочный блеск.

— Думаешь, я позволю тебе выставить меня посмешищем?!

Я молчу. Мой мир сейчас — это не она. Мой мир там, где сын смеётся над автобусом, а женщина с мягкими светлыми волосами наливает чай.

Но неожиданно рука все еще жен резко взлетает. Резкий звук. Пощёчина.

Я замираю. Кожа на щеке горит, и это ощущение - не боль, а унижение. Что-то внутри меня обрывается.

Я поднимаю глаза, встречаю её взгляд. Она отступает на шаг, но не замолкает — наоборот, начинает сыпать проклятиями ещё яростнее, почти крича:

— Ты посмел тронуть меня, а теперь отталкиваешь?! Ты позоришь меня, позоришь семью! Думаешь, всё так просто? Думаешь, я дам тебе уйти? Все узнают, какой ты. И про твою токалку.

Она хватает с консоли какую-то статуэтку - безделушку, на которую я вообще никогда не обращал внимания, и я уже понимаю, что будет дальше.

— Будь ты проклят!

Я уворачиваюсь, фарфор с треском бьётся о стену. Этого достаточно. Я перехватываю её за локоть, разворачиваю. Она бьётся в истерике, ногти царапают мою руку, но я веду ее к двери.

— Всё, Майра, — мой голос холодный, как сталь. — Хватит.

Хлопок двери гулко отдаётся в ушах. Я остаюсь один, тяжело дыша. Снова руки распустила. Как я устал, надо было ставить точку раньше.

Глава 14. Ревность

Амир

В подземном паркинге бизнес-центра прохладно и тихо. Свет ламп падает пятнами, отбрасывая длинные тени. Мой шаг гулко отдаётся в пустоте, пока я иду к своей машине. И вдруг замечаю краем глаза силуэт, слышу знакомый красивый голос и остаюсь в тени, чтобы посмотреть и послушать.

У машины Лена.

Она стоит, прижимая к груди папку, как будто боится ее выронить, и смотрит на юриста. Тот держит в руках её ключи, ловко вытаскивает из брелока батарейку и шутливо говорит:

— Всего-то делов, Лен. Поменяли батарейку и все снова работает.

Она смеётся. По-настоящему, искренне, так, как я давно не слышал. Разве что пять лет назад в гостинице. Смех отзывается во мне, но не радостью, а уколом.

— Мурат, ты мой спаситель. Как повезло, что ты еще не уехал. А то я бы не открыла ее.

— Нужно всегда иметь запас, Лен. Это база, — поучает он.

— Ну что поделать, я же девочка. А ты настоящий рыцарь.

Лена смеется легко, звонко, от души. И заправляет за ухо прядь. Я застываю. Что-то горячее поднимается внутри, неприятное, острое.

Ревность.

Она флиртует? Или мне кажется. Нет же, не может быть. Просто треп в нерабочее время.

Я ловлю себя на мысли: она свободна в отличие от меня. Может улыбаться, флиртовать, смеяться с кем угодно. Чёрт. Она очень красива, умна, уверена в себе. Мужчины не могут этого не видеть. Даже представить невозможно, что у неё кто-то есть сейчас… Но вдруг есть или будет?

— Ну я поеду тогда. С меня причитается. Что ты любишь: шоколадки, сэндвич, кофе?

— Кофе с сэндвичем. А лучше давай вместе пообедаем?

Что нахрен происходит? Скажи нет этому дебилу и уходи.

— Ну можно. В нашей столовой, да? — соглашается она как ни в чем не бывало.

— Хочешь, пойдем куда-нибудь еще?

Гул в висках становится невыносимым. Я не выдерживаю и подхожу к ним, прежде чем она ответит.

— Добрый вечер, — протягиваю руку юристу. Тот пожимает её.

— Здравствуйте, Амир Тимурович, — отвечает он.

Поворачиваюсь к Лене. Сдержанно, нарочито официально приветствую:

— Елена Борисовна.

Она мгновенно собирается, взгляд становится деловым.

— Хорошо, что я вас застал. У меня есть вопросы по Европейскому банку. Можете уделить минуту? — говорю холодно.

Мурат явно расстраивается, что я прервал его. Но я уже полностью перетягиваю ее внимание, поэтому он прощается с ней, говорит, что поедет домой и идет по паркингу к своей машине, оставив нас вдвоём.

— Что за вопрос? — её голос ровный, почти чужой.

Я делаю шаг ближе, кладу руку в карман брюк, наклоняюсь чуть вперёд. Строгость в лице — маска. На самом деле меня тянет к ней с силой, от которой не получается ровно дышать.

Она стоит напротив меня, с папкой, словно с барьером между нами. Делает вид, что спокойна. Но я вижу — пальцы побелели от напряжения, взгляд цепляется за каждую тень в коридоре, будто кто-то может выйти и застать нас.

— Как автобус? — шепчу.

Её глаза расширяются, на губах дрожит тень улыбки.

— Пока живой.

— В каком смысле? — не понимаю.

Она отводит взгляд, тихо поясняет:

— Шутка такая…мамская. Тим спал с ним в обнимку. Он всегда так делает, когда игрушка ему заходит.

Сердце сбивается с ритма. Эта информация пробирает глубже, чем я ожидал. Понравился, значит, автобус. Я спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:

— Какие у вас планы в субботу?

Она чуть поджимает губы, будто взвешивает слова. Пальцы крепче врезаются в папку, я замечаю это напряжение.

— Свозить его на стрижку и не умереть при этом, — произносит ровно, но я вижу — она нервничает.

И это сводит меня с ума ещё сильнее.

— И снова я не понимаю.

Она оглядывается, боясь, что нас услышат, но наше счастье мы пока одни.

— Тим не любит стричься. С года, когда я начала водить его к мастеру, он устраивает такие концерты! Эмоциональные качели всему салону просто.

— Я тоже в детстве не любил стричься, — довольно улыбаюсь. В меня пошел мальчик.

— По тебе видно.

— Не понял?

— А почему ты думаешь Тим оброс, как и ты?

— Я оброс? — прочищаю горло и прикладываю к губам кулак.

— Извини, конечно, но скоро ты будешь, как Кобзон.

Мои брови ползут вверх, а она даже не улыбается. Похоже, говорит серьезно. Кобзон, значит. Меня вроде все устраивало. 40 лет, густые черные волосы, седины пока нет. И в итоге женщине, которая мне безумно нравится, не нравится моя прическа.

— О Боже, — приложив пальцы к губам, шепчет Лена. — Я не хотела тебя обидеть. Прости. У тебя хорошие волосы, густые.

— Я понял, — опустив голову, посмотрел на носки туфель и когда поднял на нее глаза, хотел задать важный вопрос, но за спиной послышались голоса.

— Извини, мне нужно ехать, и так задержалась, — она показывает на брелок.

— Да, конечно.

Я отпускаю ее и иду к своему авто, проходя мимо других людей, которые нам помешали. Но когда я сажусь за руль и сжимаю его, наблюдая за тем, как она покидает паркинг, понимаю, что её близость сводит с ума. Запах волос, движение руки, когда она заправляет прядь. Смех до сих пор стоит в ушах, как издевка над моим самообладанием..

Я не могу. У меня нет права ни на что. Ни на ревность, ни на шаг навстречу. А всё равно хочу. Хочу её смех, её взгляд, её тепло. Хочу, чтобы в субботу она была не где-то далеко, а рядом.

Решившись, я беру телефон и звоню ей. Она берет не сразу, но я так рад ее слышать.

— Да?

— Лена. Это снова я, Амир.

— Да, говори, — слышу шум улицы.

— Если вы пойдете стричься в субботу, можно я пойду с вами?

Глава 15. Два лица

Лена

Салон, куда мы идем с Тимом, находится на пару улиц ниже нашего дома. Я его морально готовила, но он все забыл и по дороге увлекся тем, что считал автобусы. Когда мы входим во двор, первое, что замечаю - знакомую высокую фигуру в синих джинсах и черной кожаной куртке. Это Амир, который стоит лицом к салону, спрятав руки в карманах.

И тут Тимур понимает, куда я его привела, упирается, тянет назад.

— Мам, не хочу, — упрямо вырывает теплую ладошку из моей рукию

— Вождик, пожалуйста, мы же договорились. Я тебе потом куплю киндер.

— Неет.

На наши голоса Амир оборачивается, смотрит пристально, а потом идет навстречу. Я немного теряюсь, потому что он очень хорош собой. Эти широкие плечи, рост, взглял, черная куртка, подчеркивающая мышцы.

Тимур тоже замечает его и вдруг меняется в лице: глаза загораются, губы расползаются в улыбку. Настроение, только что плохое. растворяется, будто и не было.

— Друг пришел!

Амир опускается на одно колено, смотрит сыну прямо в глаза, протягивает руку.
— Здравствуй, Тимур. Буянишь?

— Ну хочу стричься, — упрямо заявляет он, пожимая его ладонь.

— Хочешь пойду с тобой?

Малыш смотрит на меня снизу вверх и уловив мой позитивный настрой, кивает Амиру.

— Пойдешь со мной? — спрашивает мужчина и вождик охотно соглашается.

Мы заходим внутрь втроем. Просторный зал, зеркала, запах лака и шампуней. Но я замечаю другое: взгляды. Сотрудницы украдкой смотрят на Амира и на то, как он держит за руку Тима. Их глаза блестят любопытством и чем-то ещё. Мне становится не по себе, потому что я прекрасно понимаю, насколько он привлекателен. И в груди колет что-то не совсем хорошее, я бы сказала, опасное.

Тимур, понимая, что сейчас его будут мучить. вдруг замирает в дверях, отпускает руку Амира и резко делает шаг назад. Сбежать хочет маленький. Но не успевает, потому что Амир подхватывает его и легко поднимает на руки.

— Спокойно, — говорит он уверенно.

Парикмахер Мадина спешит к нам, мягко уговаривает малыша, я включаю на телефоне его любимый мультфильм про трёх котов. Но Тимур всё равно дрожит, уткнувшись в плечо Амира.

— Он прям дрожит, — произносит Амир негромко, и в голосе его слышна тревога.

— Я говорила: Тим не любит стричься, сейчас будет скандал.

— Есть свободный мужской мастер? — неожиданно спрашивает он, вызвав к себе еще больший интерес.

— У меня как раз отменился клиент, — отзывается блондинка, указав на свободное кресло.

Амир кивает, смотрит на Тимура:

— Давай сделаем так. Я сяду в рядом с тобой и тоже подстригусь. Вместе. Согласен?

Маленькие глаза смотрят с недоверием, но любопытство перевешивает. Тимур осторожно кивает.

Я усаживаю его в кресло, а Амир опускается на соседнее, чем вызывает несказанную радость блондинки. Она надевает на него чёрную накидку, а вот Тиму достается детская и повеселее.

Придерживая сына за руки, шепчу успокаивающие слова. Но он смотрит не на меня. Его взгляд прикован к другу, который сидит рядом, спокойный и уверенный.

— Видишь? Это не больно. Смотри на меня и делай так же, да? — говорит Амир.

Он вытягивает руку, сжимает её в кулак и ждёт. Тимур улыбается, тоже протягивает маленький кулачок и со всей силы ударяет.

— Уберите сверху немного. А то я как Кобзон, — говорит Амир мастеру, которая начинает смеяться.

— Кобзон! Скажете тоже. У вас очень хорошие волосы, — она запускает в них свои пальцы, а я черт возьми злюсь, потому что она с ним открыто флиртует. И я вспоминаю, как сама пять лет назад зарывалась в его волосы пальцами, когда….

Лена, соберись!

Я стою за креслом, ладонями обнимаю плечи Тима, а взгляд сам собой тянется к зеркалу. В отражении мой мальчик и Амир. Два лица, похожие больше, чем я ожидала. Одно серьёзное, сосредоточенное, другое — маленькое, трепещущее, но уже подстраивающееся под него.

Мастер аккуратно подстригает кончики волос у вождика, и он то морщится,то дергается, то вроде как хнычет, но вовремя косится в сторону, проверяя, что делает Амир. Тот сидит спокойно, подавая ему хороший пример. Ладно, признаю.

— Вот видишь, — повторяет он мягко. — Я здесь. Всё в порядке.

Тимур кивает и снова стучит кулачком о кулак Амира. Маленькая игра, а сила в ней такая, что вождик спокойно продолжает сидеть.

И вдруг я ловлю себя на том, что смотрю не на сына, а на мужчину рядом с ним. На то, как уверенно он держит себя, как легко берёт на себя роль наставника. Горло сжимает. Я отвожу взгляд, ставлю другой мультфильм на телефоне, лишь бы отвлечься. Но от ощущений не избавиться. Они слишком живые, теплые и потому опаснее.

Через несколько минут Мадина выключает фен, отряхивает плечи Тима от лёгких волосков и снимает накидку. Он тут же спрыгивает с кресла и первым делом бежит к зеркалу, щурится, рассматривает себя. Сохранились его кудряшки, но теперь они не закрывают ему лоб, а смотрятся стильно.

Амир тоже встает, поправляет пуловер, проводит ладонью по волосам, которые стали короче во многом из-за моей дурацкой шутки про Кобзона. Его движения спокойные, но в них есть какая-то особенная легкость.

— Ну как, одинаково теперь? — спрашивает он и наклоняется к Тимуру.

Тим смеется и тянет руку к его волосам, проверяя стрижку.
— Да!

Амир усмехается, и в его глазах мелькает любовь, которую никак не подделать.

Сотрудницы салона, те самые, что всё время украдкой смотрели, теперь не скрывают улыбок. Они переглядываются, и в их взглядах читается одно и то же: мужчина с сыном. Настоящий, красивый, сильный. А я стою рядом и сердце бьётся так громко, что кажется — сейчас услышат все. Лена, подбери свои слюни, наконец! Он просто отец твоего сына и все!

У стойки ресепшена Амир расплачивается за две стрижки, а вождик с моего разрешения получает еще и леденец. Сын сияет, он доволен, чувствует себя взрослым. Амир берет Тимку за руку и открывает мне дверь, пропуская вперед и говоря вслух: