В семье Анны и Игоря царил разумный подход к воспитанию. Их дочке Лизе покупали хорошие, качественные вещи, но — по потребностям. Никаких излишеств. Правило было железным: «Дети должны ценить то, что имеют, и не расти избалованными».
Самым ярким воплощением этого правила была Большая Шоколадная Зайка. Её подарили Лизе на Новый год. Это была не просто конфета, а произведение искусства из тёмного шоколада ручной работы, упакованная в изящную стеклянную коробку. Стоила она как полный продуктовой тележки.
— Это слишком дорого для ребёнка, — сказал Игорь, рассматривая подарок.
— Мы положим её на самую верхнюю полку, — решила Анна. — На особый случай.
«Особый случай» всё не наступал. То дня рождения бабушки не хватало значимости, то окончание учебного года казалось недостаточно торжественным. Зайка пылилась на полке, превращаясь в символ отложенной радости, в вещь-табу. Лиза смотрела на неё снизу вверх с тихим, почти священным трепетом.
Однажды вечером к ним в гости приехала старшая сестра Анны, тётя Маша, с которой они не виделись несколько лет. И привела она своего пятилетнего сына, Сёмку. Мальчик, выросший в простой деревне, был очарован городской квартирой. Его восторг не знал границ. Но больше всего его поразила не техника, а та самая Зайка на верхней полке.
— Мам, смотри, какая красивая! — прошептал он, не сводя с неё глаз.
— Это Лизе на особый случай, — быстро сказала Анна, поймав настороженный взгляд дочери.
Вечер прошел хорошо. Взрослые пили чай на кухне, дети играли в комнате. Вдруг из гостиной донёсся громкий, искренний плач Сёмки. Все бросились туда.
На полу, рядом с пустой стеклянной коробкой, сидел Сёмка и рыдал в три ручья. Рядом стояла бледная, испуганная Лиза. А на красивом ковре лежала Большая Шоколадная Зайка. Вернее, то, что от неё осталось. Кто-то из детей дотянулся до полки, Зайка упала и разбилась вдребезги.
— Он… он так на неё смотрел… — запинаясь, говорила Лиза. — Я хотела ему просто показать поближе… а она выскользнула…
Тётя Маша, красная от стыда, начала судорожно собирать осколки.
— Простите, он не специально! Я всё компенсирую!
— Ничего страшного, — машинально ответил Игорь, глядя на коричневые осколки на бежевом ковре. Но по его лицу было видно, что страшное всё-таки было. Пропал не шоколад. Пропал символ. Пропала их идея «особого случая».
И тут Сёмка, всхлипывая, проговорил сквозь слёзы, глядя на осколки:
— Какая она… наверное… вкусная была…
Эти слова повисли в воздухе. Все смотрели на разбитую конфету, на плачущего ребёнка, который горевал не о сломанной игрушке, а о так и не испытанном вкусе. И Анна вдруг с поразительной ясностью поняла всю глупость происходящего. Они хранили эту конфету для какого-то мифического «особого» дня, а сегодняшний день, день, когда в их дом приехал ребёнок, сияющий от счастья, разве не был особенным? Они откладывали радость на потом, а потом — оно вот, сейчас, и оно разбилось о кафельный пол.
Она подошла к Сёмке, взяла самый большой, почти не тронутый осколок шоколада, аккуратно обдула его и протянула мальчику.
— На, попробуй. Она и правда очень вкусная.
Сёмка с изумлением взял осколок, осторожно лизнул, а потом засунул в рот. Его лицо озарила блаженная улыбка сквозь невысохшие слёзы.
— Вкусно! — прошептал он.
Анна разломила ещё один кусок и дала Лизе, которая смотрела на всю эту ситуацию с широко раскрытыми глазами.
— Ешь, дочка. Это твоя зайка.
В тот вечер они все, и взрослые, и дети, сидели на полу и ели разбитую шоколадную зайку. Это был самый вкусный шоколад в их жизни. Ковёр пришлось потом долго оттирать, но это было неважно.
Когда гости уехали, Игорь, убирая последний осколок стекла, вздохнул и сказал:
— Знаешь, а, кажется, «особый случай» сегодня как раз и наступил.
Анна кивнула.
— Всё лишнее — детям, Игорь. Все эти «особые случаи», вся эта красота, которую мы откладываем на потом. Потому что для них «потом» — это сейчас. И зайка, съеденная на гостином ковре с двоюродным братом, гораздо ценнее, чем зайка, которая вечно пылилась бы на полке в ожидании идеального момента, который так и не наступил.
С тех пор на верхней полке не пылилось ничего. Там стояли фотографии — в том числе и та, где все они, перепачканные шоколадом, сидят на полу и смеются. Как напоминание. О том, что самое ценное, что можно дать детям, — это не вещи, а моменты счастья. И дарить их нужно сейчас, не дожидаясь, пока они разобьются или станут не нужны.