Я выползаю из мед.палатки на дрожащих ногах, прижимая левую руку к груди, как родное дитя, которое хотят отобрать. Что со мной сделаешь – ненавижу уколы. Хотя, я любое вмешательство в целостность своего организма переношу не очень позитивно. Вспомнить, хотя бы, первые дни после первой операции по извлечению имплантов ПОРОКа из моей черепушки, что провела Мэри около года назад. Винс потом со мной носился, как с писаной торбой, а Мэри хохотала и даже, представьте себе, подкалывала. Хотя, только она и могла себе это позволить. Чуть позже такой чести удостоилась и я. Но сейчас не об этом.
Вчера, когда обходила хребет гор возле лагеря, умудрилась столкнуться каким-то чудом со змеёй, получить укус в голень и благополучно об этом забыть. Случилось всё под вечер, когда солнце усердно пыталось спрятаться за горизонт, так что я была уже весьма голодная и порядком уставшая. Собственно, из-за этого и не заметила каких-либо изменений в состоянии – дикая слабость, плывущая картинка перед глазами и тяжёлое дыхание были приписаны к усталости и возможному тепловому удару. Мэри впихнула в меня аспирин и отправила спать. Утром я проснулась уже в палатке, под капельницей и с перепуганным Винсом под боком. Он-то и услышал мои хриплые вопли и притащил к Мэри, которая, осмотрев более детально, выяснила про укус.
Минут пятнадцать назад мы с ней как раз сошлись во мнении о принадлежности ползучей гадины, от которой доктор сварганила какую-то гадость и вколола мне. Если честно, я лучше бы ещё со змеями пообщалась, чем увидела шприц в опасной близости от себя.
Итак, едва выхожу из палатки – по мне уже чуть не проносятся двое мужиков с девчонкой на руках и возглавлявшей процессию Марией. Наглость несусветная, конечно, но, видимо, очень надо, раз не заметили человека. Качаю головой и неспешно бреду к народу. Народа, кстати, что-то слишком прибавилось. Да и активность как-то повысилась. Как-то что-то оно всё не ободряет. Пожалуй, социального взаимодействия с меня на сегодня хватит.
С мыслью «да ну его всё нахер», благополучно разворачиваюсь и топаю собирать вещи в палатке. Нам скоро сваливать отсюда, а так как я – главный любитель забыть всё на свете, да ещё и в самый неподходящий для этого момент (а окончательный переезд совершенно точно может им считаться), то лучше позаботиться о посильно нажитом имуществе заблаговременно. Хотела заняться сборами вчера, но…
Поочерёдно смотрю на пострадавшие конечности и тяжело вздыхаю.
Но.
— Наташа!
Голос Гарриет раздаётся громом где-то за спиной, и я сразу настоятельно советую себе смириться с неизбежно оставленной дорогой мне вещью. А то и не одной. Надеюсь, что это будут не книги, иначе страдать мне неперестрадать.
Дело в том, что от этой девчонки нет никакого спасения. Даже если очень захотеть. Повезло ещё, что в лабиринте мы были как можно дальше друг от друга – она занималась нашим пропитанием, а я изучала сам лабиринт.
Останавливаюсь и оборачиваюсь на вопль, поднимая брови:
— М?
По лицу темнокожей подруги понимаю, что она уловила моё настроение, но сдаваться совершенно точно не намерена, потому как меня настигает ещё одна бестия.
— Наташа, ты ни за что не угадаешь, кого мы сегодня чуть не подстрелили! — восклицает подоспевшая Соня. Обе девчонки таращатся на меня в ожидании.
Ещё с лабиринта терпеть не могу загадки «догадайся-по-моему-лицу-что-я-хочу-сказать», просто ненавижу. Хотя, может быть, и до него ненавидела – не помню. Странным образом все обожали мне их задавать, поэтому выработался своеобразный защитный механизм, которым благополучно пользуюсь по сей день, ибо работает безотказно.
— Кеннеди? — наигранно удивляюсь, прикрывая рот ладошкой. Для пущего эффекта добавляю во взгляд драматичного испуга. Могу поспорить, Мэри сейчас бы меня отчитала за кривляние. Как хорошо, что ей немножко не до меня.
Подруги досадливо стонут в один голос, закатив глаза, и, молча схватив меня под руки, тащат за собой. Но до того, как успеваю начать проклинать темнокожую подругу за то, что та схватила за руку, которая пострадала от варварски воткнутой в неё иглы, я вижу парня.
Это, наверное, один из последних людей, которого ожидала здесь увидеть. Не подумайте, я обожаю этого парня, он действительно отличный друг, но такой… В общем, на поляне, в лабиринте, он умудрялся уйти туда, где его никто не мог найти. До сих пор, наверное, никто не сможет сказать, где он был. Собственно, именно поэтому я думала, что он где-нибудь заныкается. В том, что ему удастся сбежать, сомнений не возникало – голова у него работает, как надо.
— Арис! — забыв о руке, стискиваю друга в объятиях. — Долго же ты добирался, засранец.
В последние несколько дней в лабиринте он был единственным парнем среди нас. И, должна признаться, держался молодцом. Ни у него со мной, ни у меня с ним серьёзных проблем не возникало, и мы довольно быстро подружились. Остальные девчонки с настороженностью относились к нему и, как-то даже, обходили стороной, за исключением разве что Гарриет и Сони. Были, конечно, несколько забавных случаев, но о них как-нибудь потом.
— Я тоже рад тебя видеть, — он обнимает меня в ответ и смеётся. — Смотрю, ты всё ещё не любишь людей?
Вот чёрт, он видел моё бегство из этого муравейника. В принципе, Арис прав – я очень не люблю места, где концентрация людей превышает одного на десять квадратных метров в случае шумности мероприятия. А так как такое желание находится где-то за гранью фантастики, то и при совместных посиделках я, как правило, держусь поодаль.
— А ты всё ещё не теряешь надежды увидеть чудо? — смеюсь вместе с ним, отстраняясь.
Выглядит парень вполне себе неплохо, только замученный и слегка ошарашенный. Но он, в принципе, всегда так выглядит, так что можно сказать, что с ним полный порядок.
Винс попросил меня приглядеть за новенькими, а сам куда-то отлучился. Наверное, готовится на всякий еб… кхм, нехороший случай.
Потому, собственно, мне и приходится идти звать их есть. Горячего чая им предлагал Арис по большой просьбе, но во второй раз девчонки мне его не отдали.
— Ребят, пойдёмте, там еда готова.
Самым первым подскакивает Минхо и начинает тарахтеть. Несёт всякую фигню, но дико смешную. Остальные парни, почему-то, молчат. Блондин так и вовсе меня как диковинную зверюшку рассматривает. Раздражает настолько, что не выдерживаю и разворачиваюсь к нему:
— Эй, парень, какие-то проблемы?
Со спокойным лицом он чуть приподнимает в удивлении бровь:
— Нет. С чего ты взяла?
— А чего ты вылупился, как будто первый раз девчонку увидел?
Ньют безразлично пожимает плечами:
— Просто ты напоминаешь мне кое-кого.
Вот это открытие. Да тут половина на меня похожа – тёмные волосы, смуглая кожа – невозможно оставаться бледным, если ты двадцать четыре на семь находишься под знойным солнцем. Глаза ярко-голубые, правда. Почти ярко-голубые. Мэри сказала, что это называется гетерохромия – у зрачка полоска карего цвета, почти незаметная, но из-за неё болты у меня кажутся огромными. Как будто постоянно под кайфом.
— И чё? — фыркаю. — Ты мне Соню напоминаешь, но я же до тебя не доебалась.
Мысль касаемо их схожести с Соней пришла в голову только что, но не важно. Он уже выбесил. Понятия не имею, чем. Вообще, я бы в любом другом случае игнорировала все заинтересованно-изучающие взгляды в свою сторону, но сейчас что-то не выходит.
— Извини, — он кажется удивлённым. — Не думал, что простой взгляд так раздражает.
Снова фыркаю и небрежно бросаю:
— Да пялься, сколько влезет. Мне насрать. Только мнение своё при себе держи.
Блондин хмурится, но не произносит ни слова. Какая выдержка, вы только посмотрите.
***
Сочное, прожаренное мясо, с которого топлёный жир стекает по пальцам мне на руки, вдруг за мгновение перестаёт быть таким вкусным. Где-то между лопаток появляется странное, сверлящее ощущение. Будто кто-то сидит в засаде, наблюдает и охотится. А ещё, кажется, что-то слышу, странный стрекот.
Вообще, после определённого момента своей жизни, я числюсь в жу-у-утких параноиках. Знаете, вот тот самый человек, который раз пятнадцать обойдёт всю округу и заглянет под каждый камушек, чтобы удостовериться, что всё действительно в порядке.
И не мне одной свойственно такое поведение. Даже больше – его я переняла, можно сказать, по наследству.
Поднимаю голову от тарелки, невзначай осматриваюсь и нахожу взглядом наставника. Он едва заметно кивает, и мы, забыв о еде, незаметно отходим в сторону. Я уже открываю рот и набираю побольше воздуха, чтобы поделиться с наставником всеми своими наблюдениями относительно окружающей обстановки. Особенно про шум. Он какой-то странный, но Винс сразу перебивает меня:
— Ты идёшь в горы, — сурово смотрит в глаза. — Поняла меня? Ты уходишь отсюда.
— Но, — весь вид наставника отлично понят, но мотивов не вижу в упор. — Почему?
— Вертолёты, — коротко бросает он и направляется к ребятам. — Встреть остальных, и прячьтесь там. Позаботься о том, чтобы вас не нашли.
— Но, Винс!
И в этот момент я слышу гудящий, нарастающий свист, а затем вижу взрыв, волной которого меня сбивает с ног, и я падаю, крепко приложившись головой о твёрдую почву. Звон в ушах и удар головой сильно притупляют восприятие, но мне удаётся кое-как подняться и раненным кузнечиком продолжить бежать за Винсом. Он останавливается у пулемёта, а Гарриет рванула, видимо, за патронами. Я же запрыгиваю в кузов и встаю по другую сторону пулемёта, подбирая с пола винтовку.
Ещё до того, как начинаю хоть что-то слышать, успеваю снять двоих.
Несколькими минутами позже к нам возвращается Гарриет и присоединяются новоприбывшие парни. Подруга раздаёт им оружие, и сквозь вату я слышу просьбу Винса прикрыть его.
О, об этом просить не нужно. Я с радостью прикончу ещё парочку лживых ублюдков.
Бой всегда затягивал, и на этом меня не раз ловил наставник. Раз за разом он вбивал мне в голову, что не нужно увлекаться перестрелкой, что опасность в такие моменты исходит даже из-под ног, но то ли врождённое упрямство, то ли жажда мести не давали мне запомнить наставления старшего товарища по оружию.
Вот и сейчас я спрыгиваю на землю, обхожу Фрайпана и, рухнув на колено перед машиной с Винсом, принимаюсь прореживать ряды порочных. Возможно, мной руководит азарт – пристрелить как можно больше ублюдков, причинивших боль мне и моей семье, до того, как мне продырявят башку. Может быть, дело было в желании защитить своих друзей – в пустыне я этого не смогла сделать. Но возможен и вариант кровожадности.
Долго это веселье не продлилось – в нас швыряют гранату. Судя по всему, электрическую, потому как следующее, что получается осознать – это то, что я стою на коленях рядом с другими ребятами, и мне сканируют шею. После электрух всегда ничего не можешь сообразить какое-то время – любые мыслительные процессы обрубаются зарядом тока. Типа шоковой терапии для мозга. Потом надо будет поблагодарить порочных, мне ж мало было мигрени. Теперь ещё одна наклёвывается в обозримом будущем.
— Б-8! — гаркает военный.
— Наташа, ублюдок, — на автомате огрызаюсь, за что и получаю удар наотмашь в скулу.
Рядом со мной кто-то резко дёргается. Наверное, в благородном порыве помочь.
Сплюнув на землю слюну с металлическим привкусом, оборачиваюсь – Фрайпан, Минхо, Томас и, разрази меня гром прямо здесь, Ньют. Усмешка сама собой растягивает губы, насколько это забавно. Но всё же нужно найти остальных.
Утро, судя по ощущениям, наступает прямо на меня. Со всего размаха.
После открытия глаз все надежды на улучшение настроения рушатся карточным домиком, потому как сразу же вспоминается всё произошедшее. Затем вспоминается Винс, и через силу тело поднимается само на помощь дражайшему наставнику, которому ещё хуже, чем мне. Поныть можно как-нибудь потом, сейчас надо отвлечь Винса и загрузить другими заботами.
Приведя себя в относительно божеский вид, туго завязываю волосы в пучок на затылке и направляюсь на поиски моей совести и морали во плоти. Беда бедой, а тренировки должны быть по расписанию. С тех пор, как Винс спас меня в жаровне, мы каждое утро спаррингуемся. Не так чтобы прям серьёзно, но он раз за разом заставляет меня отрабатывать приёмы и удары, и учит чему-нибудь новому.
Взглядом нахожу его рядом с одним из грузовиков, возле которого находится ещё и Томас. Лицо непроизвольно перекашивается, как от нескольких свеженьких лимонов подряд. Отлично, теперь полдня будет тошнить.
Парень, кстати, активно жестикулирует и с жаром вещает о каком-то событии или проблеме. Странно, что наставник до сих пор не поубавил спеси в парне, он терпеть не может, когда кто-то позволяет себе влезть в его личное пространство и уж тем более повышать голос.
Томас в очередной раз взмахивает рукой и начинает тарахтеть, кажется, ещё громче.
Устало вздыхаю и трусцой бегу к месту действия на помощь Винсу. Кажется, я переоценила его душевное равновесие и количество моральных сил. Нужно быть поближе к наставнику, чтобы кусаться, пока он сам не сможет этого делать.
Останавливаюсь рядом с Винсом.
— Я же говорю – нет! — рявкает Томас.
Даже не успевая осознать, рефлекторно пинаю его чуть ниже колена, хватаю за грудки и припечатываю к двери грузовика так, что парень ударяется затылком. Но через пару мгновений приходит в себя и пытается стряхнуть мои руки. Припечатываю его ещё раз, но уже без ушибов головы. Парень начинает звереть, и я снова пинаю, но уже чуть ниже второго колена, затем добавляю кулаком снизу в челюсть и роняю на землю.
Отпустив брюнета, делаю шаг назад, останавливаясь перед Винсом, закрывая его собой и жду, пока Том поднимется.
— Наташа, — зовёт наставник. Думаю, в другое время это выглядело бы, как попытка привести меня в чувства, одёрнуть. Наверное, переживает, что я парнишку совсем запинаю с дури.
— Минуту, Винс, — как можно мягче отвечаю ему, не оборачиваясь.
В это время брюнет поднимается на ноги, слегка плавающим взглядом пытаясь сфокусироваться на мне. Прежде, чем он начнёт выпендриваться, спокойно произношу:
— Доброго утра, Томас. Сейчас, прямо здесь мы с тобой договариваемся, что впредь ты не позволяешь себе какого бы то ни было проявления неуважения в сторону Винсента. Он старше и опытнее тебя в несколько раз. И, хотя тебе ничего не должен и ничем не обязан, но сейчас ты находишься под его защитой. Будь любезен разговаривать с ним, как полагается разговаривать со старшим и уважаемым человеком.
Том кажется озадаченным, кроме того, что зол, как чёрт. Скорее всего, с ним раньше так никто из своих не обращался, когда тот перегибал палку. Ничего, ещё пара таких утренних уроков и он будет вести себя как полагается.
Наверное, за то время, что мы не виделись и не общались, он чуть поумнел, потому как набрасываться на меня с кулаками не стал. Правда, взглядом сверлит недовольным, но это ничего. Весьма долго сверлит, надо признать, а затем взгляд будто проясняется, и он кивает мне:
— Да, договорились, — отвечает мне и далее обращается уже к Винсу: — Я должен был быть спокойнее.
Как бы самодовольно это ни звучало, но то, что он признаёт вину и идёт на контакт добавляет ему пару баллов в моём личном рейтинге. Теперь он болтается где-то между «не совсем придурок» и «почти не придурок».
— Наташа, — снова окликает наставник, и я оборачиваюсь, а он продолжает: — Подожди меня там, — он указывает на пикап в тридцати метрах.
Киваю и, бросив взгляд на парня, ухожу в указанном направлении. По своей излюбленной привычке запрыгиваю на капот и сажусь, ложась спиной на лобовое стекло и вытягивая ноги. Ребята Винса поначалу пытались меня от этого отучить и дико ругались, потому как переставить лобовое стекло сейчас это проблема на грани нерешаемой, но потом смирились и успокаивают себя тем, что я мало вешу, да и просто лежу. Приблизительно минуты три проходит в полном спокойствии, а затем ко мне подходит та самая девчонка, которую тяпнули.
— Привет, — говорит она.
— Привет, — отзываюсь я, не отрывая взгляда от Винса.
— Что у вас там произошло? — не совсем явно, но слышу, как она пытается скрыть негодование.
Оборачиваюсь на неё и рассматриваю. Сильно напряжена, но явно не глупая, раз с ходу не полезла в драку. Хотя, думаю, это далось ей нелегко – уж очень пристально она всегда смотрит на Томаса. Возвращаю взгляд к наставнику, и отвечаю ей:
— Выяснили, что у Тома не хватает воспитания, чтобы общаться со старшими.
Краем глаза вижу, как она тоже оборачивается к ним и усмехается, чуть расслабляясь:
— С этим соглашусь. Взрывной парень.
Сказано без раздражения и, скорее даже, с некоторой нежностью. Значит, я попала в яблочко – он ей нравится. Знала бы только, с кем связывается. Хотя, все мы дуры, и лезем даже под огромный плакат с красными буквами «ОПАСНОСТЬ!».
Улыбаюсь сама себе и оборачиваюсь к ней:
— Пока твой взрывной парень не лезет к Винсу, я его и пальцем не трону, не переживай, — звучит не так высокомерно, как могло бы, и поздравляю себя с этим. Правда, Винсу всё равно хвалиться этим не буду – он очень расстраивается, когда я такая. Смешно, да? Суровый дядька расстраивается, когда девчонка себя плохо ведёт. Я его и воспринимаю, как опекуна, даже, наверное, родителя, но всё равно не могу к этому привыкнуть.
Часть 4.
По истечении нескольких дней после разговора с Ньютом, начинаю подозревать, что вселенная на его стороне. Ну, или он дьявол, поднявшийся на поверхность, чтобы свести меня в могилу. Сейчас объясню.
Во-первых, с того дня мы больше не разговаривали и взаимоотношения начали стремительно портиться, хоть я и не трогала ни его компашку, ни его самого. Спросите, как могут испортиться отношения в этом случае и как это может проявляться? Отвечаю – Блонди, как я стала его про себя называть, полностью игнорирует моё присутствие, высокомерно отворачивая морду в другую сторону. Нормально, а? А Винс ещё просит быть более общительной. Ага, спешу и волосы назад.
Хорошо, что сегодня меня с собой на патрулирование взял Джон, а вчера я так же шарахалась по округе, но с Пабло. Иначе бы просто подохла со скуки – Винс постоянно занят, а Гарриет старается себя занять всем, чем только можно. Злится на себя, что не уберегла Соню, они с ней спелись едва ли не с первого дня в лабиринте. Я тоже волнуюсь и за Соню, и за Ариса, и за Минхо, которого понемногу вспоминаю, но всё же считаю что Гарриет перебарщивает с драматизмом ситуации. Она, в конце концов должна осознать, что не всесильна и не всемогуща, что иногда дерьмо случается, потому что оно должно случиться. Мэри часто говорила мне, что, порой, должно происходить что-то по-настоящему плохое, чтобы всё могло измениться в лучшую сторону. «Нет худа без добра», – так она говорила. И я верила ей. Даже несмотря на страх за друзей, которого я всё же не лишена, вопреки убеждению окружающих, и тоску по ним, я знаю, что мы вытащим ребят и всё исправим. Иначе и быть не может.
— Чего притихла, Пивэйн? — тихо окликает Джей, ероша мне волосы на макушке.
Фыркаю и уворачиваюсь от руки под его тихий добрый смех.
— Чего вы все прицепились к этому прозвищу?
— Потому что ты действительно похожа на ласку.
Минутка бесполезной информации. Мать Грега из индейцев и, соответственно, он знает их язык. Парень был здесь до меня, и, едва я попалась ему на глаза, он назвал меня «пивэйн» – ласка. С тех пор сам меня никак иначе не зовёт. Я ещё не определилась, настолько ли сильно это меня раздражает, чтобы поругаться с ним, или могу потерпеть ещё немного.
Ткнув рыжего вредину локтем под рёбра, бурчу:
— Это не повод потакать Грегу.
— Никто ему не потакает.
— Ага, а ничего, что он меня только так и называет?
Джей приобнимает меня за плечи:
— Он же не дразнится.
— Я знаю. Просто неправильно, что меня считают той, кем я не являюсь.
— Тебе не кажется, что ты себя недооцениваешь? — задумчиво тянет Джей. — Может, пора сбавить обороты? Пол-лагеря на ноги поставила, несмотря на то, что иголки терпеть не можешь.
Пожимаю плечами и цепляюсь большими пальцами за лямки портупеи:
— Мэри поставила бы быстрее.
Парень тяжело вздыхает и, остановившись передо мной, стряхивает за плечи:
— Об этом я и говорю, Нат, — он сурово всматривается в мои глаза. — Прекрати сравнивать себя со всеми. Ты – это ты. Я не видел ни одного мужчины или женщины, которые могут так же близко подобраться к врагу, как это можешь сделать ты. Даже Винс с его опытом и навыками уступает тебе в этом.
— Я просто мелкая, — огрызаюсь.
— Не перебивай, — одёргивает Джей. — Да, ты не ахти какой стратег и в рукопашную без особой необходимости для тебя ввязываться сомнительная затея, но если кому-то угрожает опасность – ты из ада дорогу наверх протаранишь, чтобы вывести всех целыми.
«Конечно, ты нас выведешь, Наташа, что за глупости?!».
За секунду перед глазами проносятся несколько образов, навсегда отпечатанных в моей памяти. Я помню каждый голос, что уверял меня, что всё будет в порядке и я должна двигаться дальше, должна выйти отсюда вместе с остальными. А в итоге осталась одна я.
Резко сбрасываю руки Джея и, тяжело дыша, отступаю назад. Меня всю начинает мелко трясти и прошибает холодный пот, и я делаю ещё один шаг назад.
Джей внимательно наблюдает за мной, но не двигается с места и не произносит ни звука. Научен горьким опытом, ведь это не первый мой приступ. Его даже панической атакой не назовёшь, потому что мне не страшно. Несколько иное чувство, как когда ты смотришь как кто-то близкий умирает, но ничего не можешь с этим поделать – болезненное бессилие. Если вовремя себя не одёрнуть, это чувство накрывает тебя с головой.
— Я, — тихо выдыхаю, пытаясь совладать с собой. — Прости.
Джей качает головой:
— Не извиняйся.
Всё же переборов себя, вновь подхожу к нему и кладу ладонь на плечо:
— Опять тебе досталось, а?
— Сам нарвался, — он улыбается уголком губ и мы продолжаем обход.
Джей всё время поддерживает меня именно подобным образом – постоянно повторяет, что я сильный боец, хоть и девушка. Он, кстати, первым подхватил манеру звать меня лаской. Не постоянно, но всё же. Не знаю, почему он так уверен во мне, как не уверена даже я сама. Но, с другой стороны, он не знает о жаровне, не знает, что там произошло. Даже Винс не знает.
В голову приходит мысль, почему я злюсь на Ньюта – с ним из жаровни вышли его друзья. Он смог им помочь. Наверное, я завидую ему, от этого и злюсь. Кажется, что злюсь на него, а на самом деле тихо ненавижу себя. За всё то время, что мы общаемся, я увидела в нём качества, противоположные моим: рассудительность, дальновидность, доброта, забота о близких, способность идти на компромиссы. Я же совершенно не такая – сплошное воплощение поговорки «дурная голова рукам покоя не даёт». Если загорелась какой-то идеей, то всё, пиши – пропало. Наверное, из-за этого я часто стараюсь себя одёргивать от опасных мыслей – вдруг ринусь спасать весь мир. Нехорошо. У меня уже есть знакомый, кто занял эту нишу.
Ребята Винса присвистывают хором, когда я мимо них за рукав веду Томаса в сторону. Именно Томаса, потому как стёбы Гарриет за последнее время мне дико осточертели, да и с самим Ньютом мы по большей части спорим и всячески конфликтуем. Пару раз дошло до того, что даже подрались. Не спрашивайте – я абсолютно без понятия, в чём дело.
Во-первых, мне титанических усилий стоило отвоевать Тома у Винсента – они что-то обсуждали и сверялись по сотням карт. Во-вторых, парень сам не горел желанием на что-то отвлекаться – настолько сильно жаждет вытащить Минхо. Честное слово, я сначала даже заподозрила высокие чувства. Но потом ближе познакомилась с Брендой, которая, кстати, до сих пор в полном порядке после сыворотки, и как-то раз она при мне поговорила с Томасом. На абсолютно отвлечённую тему, но парень вёл себя так, что сомнения на счёт его традиционности полностью отпали. Хотя, с блондином они довольно близки… ладно, в другой раз об этом.
Так вот, у меня созрел план, который может не понравиться новоприбывшим ребятам и со стопроцентной точностью совсем не понравится Винсу. Поэтому, проще вопрос сначала решить с ними, а уж потом воевать с наставником.
— Сразу к сути, —выдыхаю, оглядываясь по сторонам, и поднимаю взгляд на него. — Я в деле. Насколько сильные проблемы могут с вами возникнуть?
Парень непонимающе хмурится и засовывает руки в карманы:
— В каком смысле «ты в деле»?
— В прямом, — складываю руки под грудью. — Моих друзей тоже умыкнули, Я хочу их вытащить. И ввяжусь в это всё я в любом случае. Мне только нужно понимать, насколько проблематично будет работать с вами.
— Не думаю, что Винс будет в…
— Дорогуша, — ухмыляюсь. — Винса я знаю гораздо дольше, чем ты, и беру его на себя. Вопрос в вас троих.
— Троих?
Самодовольно киваю и снова ухмыляюсь:
— Бренда и Хорхе во мне души не чают. Взаимно, кстати.
И это чистейшая правда – испанец очень классный, даже и не скажешь, что старше вдвое. Почти как Винс, только более улыбчивый.
Томас призадумался. Трёт лоб над бровью, осматривается. Снова хмурится. Забавное перетечение эмоций – и всё отображается на лице. Надо будет объяснить парню, что неплохо было бы иногда маскировать тяжкие мыслительные процессы. Сильно помогает в стане врагов.
— Я не против, — наконец говорит он. — Фрай вообще неконфликтный, он только за будет. Больше народу – больше шансов на успех. И плюс один стрелок.
Парень вдруг вздыхает, многозначительно смотрит мне в глаза и не произносит больше ни слова. Понятно всё становится моментально.
Закатываю глаза:
— Я не стану его подначивать, честно, — но тут же быстро добавляю: — Если он сам меня бесить не начнёт.
Парень задумчиво проводит рукой по волосам, а затем снова смотрит на меня:
— Я поговорю с ним. Правда, не понимаю, почему вы так друг друга не выносите, но он на самом деле самый рациональный и собранный. Потому мы к нему и прислушиваемся.
— Будем надеяться, что он прислушается к тебе, — вздыхаю и хлопаю Томаса по плечу. — Топай, поговори с ним. Винса в ближайший час лучше не трогать. Совсем. Ему не понравится моя идея даже больше, чем блондину.
Томас хитро улыбается и поправляет:
— Ньюту.
Вот засранец. Не люблю, когда кто-то пользуется моими подленькими приёмчиками.
— Хорошо. Ньюту, — серьёзно киваю.
На том мы и разошлись: он к Ньюту, а я к Винсу. Помоги мне, господи.
Откровенно говоря, даже не представляю, как отреагирует наставник на моё желание участвовать во всей этой дряни. То есть, с одной стороны, он меня натаскивает, как будто одного из его солдат. Но, в то же время, он заботится обо мне, иногда даже слишком. Так что сейчас будет полный сюрприз относительно его реакции.
Выдохнув, я переступаю порог его каморки и тут же слышу спокойное, но жёсткое:
— Нет.
Я даже брови вскидываю от неожиданности:
— Очень надеюсь, что ты это…
Прохожу дальше, и в поле моего зрения попадает наставник и, в частности, его лицо. Точнее, выражение лица. Сомнений не остаётся.
— Мне, — вздыхаю.
— Тебе, — кивает он. — Ты туда не полезешь.
— Ты же знаешь, что полезу, — я сажусь на стол напротив него.
Он сердито щурится, глядя на меня:
— Если я тебя запру в подвале – нет.
Я прыскаю от смеха:
— Тебе подвал не жалко?
— Жалко, — кивает он и складывает на груди руки. — Но ты мне дорого досталась. Если тебя опять схватят…
— Кому я нужна, Винс? — фыркаю. — Я даже, скорее всего, не иммун.
— Ты иммунная, и знаешь это. Просто тебе надо спасти подругу, — он вздыхает. — Поверь, я позабочусь, чтобы и Соню и Ариса освободили.
Ну вот, опять старые песни о главном.
— Во-первых, ты врун. Никто не знает, где они и как их вообще вытащить. Во-вторых, я знаю, что ты постараешься их спасти, — киваю. — Но ты забываешь ещё кое о чём.
Наставник непонимающе хмурится и кивает, чтобы я продолжила. А я выдаю всего одно слово:
— Минхо.
Глаза мужчины медленно округляются, становясь всё больше и больше, лицо едва заметно искажается непонятной мне гримасой, которую прежде никогда не видела на вечно кирпичном лице, и он неверяще переспрашивает:
— Ты серьёзно? Из всех парней тебе понравился именно тот, которого схватили?
Проходит пять секунд. Десять. И я взрываюсь хохотом. Его физиономия – это что-то с чем-то. За всё время, что я здесь, впервые вижу настолько явное удивление, казалось бы, невозмутимо-заматеревшего мужчины. То есть, он действительно через многое прошёл, но его сбила с толку возможная влюблённость подопечной. С ума сойти. При том, что он даже не предполагал других вариантов.
Как оказалось, блондин и правда слишком совестлив. Но обо всём по порядку.
У меня есть своё место для тренировок, куда ухожу, чтобы не дёргали и чтобы было достаточно тихо. Здесь иногда проезжают наши патрули, так что всё безопасно. Ну, иначе бы Винс меня просто сюда не отпускал одну. Идти сюда проблематично – холмы, камни, песок и мои любимые ползучие хладнокровные. С основной фауной я вполне себе уживаюсь.
Машинально бросаю взгляд на спину блондина впереди меня.
Вроде как.
Так вот, место очень классное – практически ровная площадка, весь день находящаяся в тени. Прям, занимайся – не хочу. Неподалёку, по пути есть чьё-то заброшенное жилище. Вероятно хозяева либо шизанулись и утопали отсюда, либо эвакуировались сначала сюда, а потом отсюда куда-то ещё. Мужчина там однозначно был и хотел держать себя в форме, потому что в том бунгало есть и штанга, и турники, и гири. Ещё, правда, был подвал с консервами и боеприпасами. Отсюда, кстати, моя личная винтовка взялась.
Как раз, когда мы зашли туда, Ньют поинтересовался, откуда я знаю это место. Пришлось ему рассказать, что несколько месяцев назад я капитально разосралась с Винсом, прям вдрызг, и сбежала. Выносливости у меня хватило на несколько километров непрерывного бега в максимальном темпе, как раз до этой избушки. День я просидела здесь одна на консервированных бобах и тушёнке, а на второй, приблизительно за полдень, он нашёл меня здесь. Блондин только усмехнулся и ушёл обследовать весь домик, а я ждала его на улице. В принципе, мы мирно добрались до места, позанимались тоже вполне неплохо. Он не скандалил, а я старалась быть мягче. Но, как выяснилось позже, запас прочности вблизи друг от друга у нас пока не настолько большой, чтобы хватило на весь день.
Всю обратную дорогу мы огрызались друг на друга, затем и вовсе сцепились. Остановить нас было некому. Сцепились мы на одном из холмов.
Догадались? Правильно, мы бодренько скатились прямо с холма, который мне до этого не казался таким высоким. Несмотря на то, что камней предостаточно на склонах, я не почувствовала ни одного. Всё потому, что Ньют успел обхватить меня, практически вжимая в себя. Не представляю, как у него получилось настолько закрыть меня, но ни одного камня я не почувствовала. Зато оба в песке. Песок повсюду. Приходится даже отплёвываться, но спасибо, хоть в носу его нет.
Уже внизу блондин отпустил меня, но его протащило дальше по инерции, и сейчас он находится от меня довольно далеко. Слух у меня отличный, но его дыхание едва слышу. Начиная нервничать (Винс мне башку оторвёт, если я парня угроблю в первый же день; во второй ещё ничего, но первый…), я смахиваю песок с лица и век в частности, как раз когда раздаётся голос блондина:
— Эй.
О, живой. Смертный приговор в исполнении дражайшего наставника откладывается на неопределённый период.
— Эй, — с явным облегчением отзываюсь я.
Уверена, он подумал то же самое, что и я мгновение назад.
Открываю глаза и опускаю взгляд на себя, осматривая кожу и одежду. Пара ушибов на руках, и на этом всё. Ну, может, где-то ссадины ещё есть. Что-то как-то не похоже на то, что я сейчас кубарем катилась по песку и камням.
И тут до меня доходит – блондин сразу прижал меня к себе, обхватив руками. Твою мать.
Бросаю взгляд на парня, осматривая. Куртка на нём в порядке, но это не значит, что под ней ничего нет. Оперативненько собираю себя в кучку, поднимаюсь и семеню к неподвижно, даже сказала бы, умиротворённо лежащему парню. Набравшись смелости, пытаюсь его поднять.
— Отвали, — бурчит парень и недовольно морщится.
— Дай посмотрю, — не отстаю я.
— Всё со мной нормально, — фыркает он и, приставив ладонь ко лбу на подобии козырька, хмуро смотрит на меня. – Сейчас встану.
Я сажусь на колени рядом с ним. Странно. Должен злиться, но смотрит совершенно беззлобно. Скорее, как человек, который действительно просто не хочет вставать. Стало даже стыдно. Весь день собачилась с ним, а он весь удар на себя принял и даже не жалуется.
Я вздыхаю и, как можно мягче, зову:
— Ньют, сядь, пожалуйста, — снова тяну его за куртку. — Нужно посмотреть, нет ли открытых ран.
Он фыркает, но, всё-таки, садится:
— Так ты знаешь, как меня зовут?
Стыд почти весь испаряется в мгновение. Интересно, почему он до сих пор не проследил логику обращения «Блонди»? Я же так из вредности зову, а он опять сам нарывается. Мазохист.
Парень сам скидывает куртку, и я тяну его кофту вверх, осматривая спину.
— Блять, — болезненно морщусь и закусываю губу. Скажем, вид мог быть и получше.
— Не говори, что я что-то сломал.
Осторожно, стараясь не тревожить кожу, я опускаю ткань и снова сажусь:
— Если бы не схватил меня, то было бы, думаю, лучше, — виновато поджимаю губы. — Сломать не сломал, но много ушибов и ссадин. На пояснице довольно большая. Как нога, кстати?
— Ну и хер с ним, заживёт, — отмахивается блондин. — Нормально всё.
Я машинально киваю:
— Нужно вернуться и обработать всё как следует. Так быстрее и менее болезненно заживёт.
— Обойдусь, — снова отмахивается он.
Боже, какой противный, а. Я хмурюсь и бурчу:
— Ты можешь не быть таким упрямым засранцем?
— А ты? — парирует он и, жмурясь от солнца, чешет щёку.
— Зануда, — фыркаю и поднимаюсь на ноги. — Невыносимый просто.
Он начинает смеяться, чуть морщась.
Я тру руками лицо и устало вздыхаю. Наташа, помни, что Томас просил быть мягче к другу, а Винс заставит воскрешать блондина с простреленной башкой. И пока ты не научишься воскрешать, убивать заносчивых белобрысых козлов нельзя.