Рассвет окрасил башни дворца в оттенки расплавленного золота, но Ария Солрейн уже была на ногах. В свои двадцать лет она сочетала в себе то, что редко уживается под одной короной: изящество принцессы и выдержку воина.
Ария была миниатюрной — не выше пяти футов, — но в её фигуре не было ни капли хрупкости. Под лёгкой тканью утреннего платья угадывались упругие мышцы плеч и рук, а осанка выдавала человека, привыкшего носить доспехи не меньше, чем бальные наряды.
Её главная особенность — волосы. Ярко‑алые, словно всполохи пламени, они переливались при каждом движении, то вспыхивая медным блеском, то уходя в глубокий гранатовый оттенок. Обычно она собирала их в тугой хвост или косу, чтобы не мешали во время тренировок, но по торжественным случаям позволяла фрейлинам укладывать их в сложную причёску, украшая нитями жемчуга и тонкими золотыми цепочками.
Лицо Арии нельзя было назвать классическим идеалом придворной красоты: слишком резкие скулы, слишком прямой нос, слишком пристальный взгляд. Но в её чертах была особая притягательность — та, что рождается из уверенности и внутренней силы. Изумрудные глаза, обычно спокойные и внимательные, могли в мгновение стать колючими, как лезвие меча. Тонкие губы чаще держали строгое выражение, но когда она улыбалась — а улыбалась она редко и только тем, кому доверяла, — в уголках глаз появлялись едва заметные лучики морщин, придавая лицу неожиданную мягкость.
В этот утренний час Ария стояла в тренировочном дворе, где каменные плиты помнили сотни ударов её меча. Лёгкая кожаная броня облегала стройную фигуру, подчёркивая не хрупкость, а выверенную силу. Она взмахнула клинком, и сталь запела в воздухе — негромко, но угрожающе.
— Опять на рассвете? — голос капитана гвардии, старого Райдена, прозвучал из‑за спины. — Вы бы дали себе отдых, ваше высочество.
Ария опустила меч, не оборачиваясь.
— Отдых — для тех, кто не ждёт войны.
Райден хмыкнул, подходя ближе. В его глазах, видавших не одно поколение королевских отпрысков, читалась смесь уважения и тревоги.
— Ваш отец не одобрил бы…
— Мой отец, — резко перебила она, — знает, что я не просто украшение дворца. Я — Солрейн. А это значит…
— …значит, что вы должны уметь защитить то, что вам дорого, — закончил Райден, кивая. — Но иногда защита начинается не с меча.
Ария молча подняла клинок, проверяя баланс. Она знала: слова Райдена — не упрёк, а напоминание.
Малый тронный зал встретил её тишиной. Лирон Солрейн, король с лицом, изрезанным морщинами забот, сидел в кресле, сжимая подлокотники так, что побелели пальцы. Альтея, его королева, стояла у окна, её изящная поза скрывала дрожь в руках.
— Ария, — голос Лирона прозвучал глухо. — Мы получили послание от короля Маркуса Гримвуда.
Он поднял пергамент, исписанный твёрдым, резким почерком.
— Он предлагает мир. На своих условиях.
Ария шагнула вперёд, её пальцы непроизвольно сжались в кулаки. В висках застучала кровь, а в груди разрастался ледяной ком.
— И каковы эти условия? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Король переглянулся с женой. Альтея опустила глаза, а Лирон медленно произнёс:
— Брак. Между тобой и Маркусом Гримвудом.
Тишина взорвалась в её голове. Слова ударили, как пощёчина. Ария пошатнулась, но тут же выпрямилась, сцепив руки за спиной, чтобы не выдать дрожь.
— Отец… — она сделала шаг назад, словно пытаясь отстраниться от сказанного. — Ты не можешь… не можешь требовать этого.
— Это не требование, дочь моя, — в голосе короля звучала невысказанная боль. — Это необходимость.
— Необходимость?! — Ария резко вскинула голову. В её изумрудных глазах вспыхнул огонь. — Отдать меня врагу? Человеку, который мечтает стереть наш род с лица земли?
— Если мы откажемся, Гримхольд нападёт, — Лирон встал, его фигура в королевском облачении казалась несокрушимой, но Ария видела, как дрожат его губы. — Наши люди погибнут. Тысячи. Десятки тысяч.
— А если я соглашусь? Что тогда? — её голос стал тише, но в нём звенела сталь.
Королева шагнула вперёд, протянув к ней руки:
— Ты станешь королевой Гримхольда. И, возможно, сможешь предотвратить войну.
— Стать инструментом? Щитом? — Ария горько усмехнулась. — Или живым залогом покорности?
— Стань мостом, — Альтея взяла её за руки, и Ария почувствовала, как материнские пальцы дрожат. — Ты умная, сильная, добрая. Ты можешь показать Маркусу, что Солтерра — не враг. Что мир возможен.
Ария вырвала руки, отступив на шаг. В груди бушевала буря: гнев, страх, отчаяние. Она перевела взгляд на окно — там, за крепостными стенами, раскинулся её мир: сады, где она училась ходить, башни, на которые взбиралась подростком, поля, где она скакала верхом, чувствуя себя свободной.
Всё это теперь зависело от её ответа.
— Лучше убейте меня, — прошептала она, и в этих словах не было позы или угрозы — только голая, обнажённая правда. — Я ни за что не выйду замуж за этого человека.
Она подняла руку, и прежде чем кто‑либо успел отреагировать, схватила со стола церемониальный кинжал — тонкий, острый, с рукоятью, инкрустированной рубинами. Лезвие блеснуло у её шеи.
— Ария! — вскрикнула королева, бросаясь к ней.
— Стойте! — голос короля прогремел, как удар молота. — Опусти оружие, дочь. Сейчас же.
Ария замерла. Пальцы сжимали холодную сталь. Она смотрела на родителей — на отца, чья воля всегда была законом, на мать, чьё сердце всегда было её убежищем.
— Ты — наследница Солтерры, — произнёс Лирон, и в его голосе звучала не гнев, а нечто большее — боль. — И ты знаешь, что значит долг.
Молчание повисло в воздухе. Кинжал дрогнул в её руке.
— Три дня, — наконец сказал король. — Через три дня Маркус Гримвуд прибывает в Солтерру для переговоров. Если ты не согласишься…
Ария медленно опустила клинок. Металл глухо стукнулся о мраморный пол.
— Я поняла, — её голос был лишён эмоций, словно она говорила не о своей судьбе, а о чужой.
Ария распахнула глаза с первыми лучами солнца. В груди, как всегда по утрам, закипала злость — не на день, не на слуг, не на дворцовые порядки. На них. На отца, на мать, на короля‑на‑жениха, который, как ей сказали вчера, теперь гостит в её доме.
Она натянула тренировочный костюм — кожа, не сковывающая движений, — и молча спустилась во внутренний двор. Здесь, среди деревянных манекенов и мечей, она чувствовала себя живой. Здесь её гнев превращался в силу.
Разминка. Удар. Поворот. Ещё удар. Тело помнило каждое движение, а разум отказывался смириться.
И тогда она запела — тихо, почти шёпотом, но с такой горечью, что слова резали воздух:
«Корона — не венец, а цепь на руке,
Отец сказал: «Надо», и нет мне пути.
Я меч поднимала, я знала войну,
А нынче — невеста, как птица в плену.
Где честь, где долг, где моя судьба?
Мне дали мужа — не дали «да».
Я — Солрейн, но не вещь, не щит, не залог,
Но кто услышит мой тихий упрёк?»
Она не заметила, что за ней наблюдают.
Маркус Гримвуд стоял у колонны, скрытый тенью резного карниза. Он прибыл во дворец вчера, и Лирон, к её ярости, предложил ему остаться — «чтобы лучше узнать друг друга перед союзом».
Маркус не собирался вмешиваться. Вышел прогуляться перед завтраком — и замер, увидев, как принцесса бьёт манекен с такой силой, будто тот олицетворяет его самого.
Он слушал её песню. В словах — вызов. В голосе — боль. В глазах, когда она развернулась для нового удара, — неприкрытая ненависть.
Когда Ария занесла меч для очередного удара, Маркус шагнул из тени.
— Неплохо, — сказал он холодно. — Но ты слишком полагаешься на ярость. А ярость слепа.
Ария замерла. Меч в её руке дрогнул, но тут же поднялся в защитной стойке.
— Что вы здесь делаете?! — её голос звенел от негодования. — Это моё место!
— Теперь — наше, — он шагнул ближе, не обращая внимания на клинок. — Ты хочешь доказать, что сильнее меня? Докажи. Но не криком. Бой — это тишина.
В его тоне не было насмешки — только ледяная уверенность, от которой кровь закипала.
Она атаковала без предупреждения. Меч свистнул в воздухе, целясь в плечо. Маркус едва отклонился — его движения были ленивыми, почти небрежными.
— Опять эмоции, — усмехнулся он. — Ты атакуешь, как ребёнок, который хочет напугать, а не победить.
Её ответ был молниеносным: подсечка, разворот, удар в бок. Маркус отступил, но не потерял равновесия.
— Лучше, — кивнул он. — Но всё ещё недостаточно.
Ария зарычала от злости и бросилась вперёд, вкладывая в удар всю свою обиду, всю боль от предстоящего брака. На мгновение ей показалось, что она взяла верх: Маркус пошатнулся, нога его скользнула по влажной траве…
И вдруг — она уже лежит на земле, а его клинок прижат к её горлу.
— Вот так, — произнёс он, не убирая меча. — Ты дала мне шанс, потому что хотела доказать свою правоту. Но бой — не спор. Здесь нет «я права». Есть только «я жива» или «я мертва».
Ария лежала, тяжело дыша, глядя в его серые глаза. В них не было жалости — только холодная ясность.
— Встань, — скомандовал он, убирая меч. — Мы начнём снова. И на этот раз — без гнева.
Они сражались ещё час. Маркус не щадил её, но и не добивал. Он ловил каждую ошибку, объяснял, показывал, заставлял повторять.
— Ты быстрая, — говорил он, блокируя её выпад. — Но не точная.
— Ты сильная, — отмечал он, когда она пыталась его повалить. — Но не терпеливая.
— Ты храбрая, — признал он наконец, когда она, обессилев, опустилась на траву. — Но этого мало.
Ария подняла на него взгляд, полный смеси ненависти и… любопытства.
— Почему вы это делаете? — выдохнула она. — Вы же не верите, что я могу чему‑то научиться.
Маркус сел напротив, опершись на меч.
— Я верю, что ты можешь стать сильнее. Не для меня. Для себя. Потому что если ты выйдешь замуж за короля Гримхольда, тебе придётся быть не только королевой. Но и воином.
Тишина повисла между ними — не мирная, а напряжённая, как натянутая тетива. Где‑то вдали пели птицы, а утренний туман медленно рассеивался над дворцовыми башнями.
Наконец Ария спросила, сжимая кулаки:
— А вы… вы тоже были таким? Когда‑то?
Маркус усмехнулся — на этот раз без тепла.
— Хуже. Я был самоуверенным мальчишкой, который думал, что сила решает всё. Пока не проиграл бой, который стоил мне половины армии.
Он поднялся, протягивая ей руку — не как друг, а как наставник, которого она не хотела признавать.
— Пойдём. Нас ждёт твой отец — нужно обсудить свадьбу, — произнёс Маркус твёрдо, не оставляя шанса возразить. Его голос прозвучал как приказ, холодный и непреклонный.
Ария стиснула рукоять меча, ногти впились в кожу. Свадьба. Слово обожгло изнутри, словно раскалённый клинок.
— Почему вы вообще с отцом начали воевать? — вырвалось у неё прежде, чем она успела подумать.
Маркус замер. На мгновение в его серых глазах промелькнуло что‑то неуловимое — не гнев, не раздражение, а скорее… тень старой боли. Но уже в следующий миг лицо снова стало непроницаемым.
— На людях и в принципе обращайся ко мне «ваше величество», — отчеканил он. — А если так интересно, то спроси своего отца. Почему моя тётушка стала твоей матерью без ведома моего деда.
Ария вздрогнула. Тётушка? Она знала, что королева Альтея родом из приграничного рода, но никогда не задумывалась о её связях с Гримхольдом.
— Ты думаешь, я не пытался выяснить правду? — продолжил Маркус, и в его голосе прозвучала холодная горечь. — Мой дед считал, что союз с Солтеррой укрепит границы. Он дал согласие на брак. А потом узнал, что Альтея уже беременна — и не от его сына.
Он сделал шаг к ней, и Ария невольно отступила.
— Твой отец скрыл это. Объявил Альтею вдовой мелкого барона, которого никто не помнил. А мою семью выставил лжецами, когда мы потребовали объяснений. Вот почему мы воюем, принцесса. Не из‑за земель. Не из‑за власти. Из‑за чести.